Как этo было

6 марта 1954 года Киргизская ССР. Уже год страна живет без отца народов: полагавшие, что с его смертью исчезнет жизнь на Земле - все еще в недоумении. Пострадавшие от жесткой политики вождя - в радости. И тех и этих объединяет одно – все они живут за чертой бедности. Особенно тяжела жизнь у сельских тружеников, здесь катастрофическая нехватка наличных денег. Их выдают мало, но и из этой малой суммы, удерживают на 3-х процентный обязательный заем, который будут погашать через десятки лет.

Еще тяжелее жизнь спецпереселенцев, потому как они считаются людьми без корней и без родной земли, им не к кому обратиться за помощью, так как расселены на больших расстояниях друг от друга. Отец наш уже более 5 лет заведует сельским магазином. Мама числиться сторожем магазина и работает на разных работах в колхозе. Охрану осуществлять легко- магазин находится в нашем собственном доме и нам платят за аренду. У отца зарплата деньгами, а не трудоднями, поэтому наша семья в более выгодном положении. У нас есть корова, несколько овец, куры. Мы на приусадебном участке выращиваем кукурузу, картофель, огурцы, помидоры, лук, чеснок, тыквы и даже арбузы.

Америка с тех давних пор тихо вредила нашей стране. Они завезла в СССР колорадского жука, который хочет уничтожить и наш урожай картофеля. Только они не предусмотрели, сколь трудолюбив советский человек и как важна ему картошка. На нашем участке грозой жуков являюсь я. При моем отличном зрении тех лет, жуки умудряются прятаться, ибо на следующий день их опять полно.
 
Я уже взрослый, мне 10 лет, старше меня Зина. В Киргизии у нас появились брат Иса, сестры Лейла и Ася. Каждый из детей тех лет, имел по дому поручение. Одни я выполнял по необходимости,  без охоты, другие по нраву. Нравилось разжигать самовар, круть сепаратор. Он у нас один на все село. Позже появились и у других людей, но не в достаточном количестве. Каждый, кто приходил с молоком, оставлял пол-литровую банку за услуги, но это было не обязательно. Когда у кого-то бывала необходимость в молоке, люди отдавали часть своего - наша мама тоже. Взаимопомощь была на высоком уровне.

С первых дней работы отца в магазине, Зина начала работать продавцом. Работа ей нравилась, она умела ее делать, но рост Зины по сравнению с прилавком был мал – видна была лишь макушка головы. Отец сделал ей подставку и с тех пор, в свободное время, она только торговала. Я не любил стоячую работу и потому моя функция по магазину завершалась погрузкой и разгрузкой товара.

В воскресные дни все магазины вывозили на ярмарку в промышленный центр Беловодск. Это помогало выполнять план. В Беловодске были сахарный завод, элеватор и другие предприятия, где труд оплачивали деньгами. Потому у населения живущего там, покупательная способность была выше. На одну машину погружали товар не менее трех магазинов. Продавцы летом и зимой ехали в кузове грузовика. Чтобы не замерзла в холодную зиму, отец укутывал Зину в длинную шубу. Порой бывало, что по невнимательности у нас оставался чужой товар или наш увозили в другой магазин. Но ни разу не было, чтобы его не возвращали хозяину. Торговый люд  был честным.
 
Однажды к нам на побывку приехал мамин племянник, мой двоюродный брат, Иса Магомадов. Его отец, еще в довоенные годы заведовал в Грозном магазином завода Красный молот. Исе скорее, тоже передались деловые качества торговца. Поехав на ярмарку, он стал помогать отцу в продаже по методу восточного базара, с шутками, прибаутками. За короткое время весь наш товар был продан. Его очередной приезд в гости ждали с нетерпением. Он умел найти общий язык и с ровесниками и с людьми старшего возраста. А девушки от него бывали без ума, настолько он умел красиво говорить, вести себя, обладал кругозором. 

С 1947 года в нашем хозяйстве была коза. На длинной веревке и с колышком я ее водил пасти. Наверное не к ее любимой траве, потому что она была сильнее и волоком тащила меня на другой конец села. До сих пор удивляюсь, как она узнавала, что я вытащил колышек из земли. Когда на мои крики, в надежде помочь прибегала моя сестра, коза таскала уже нас обоих. 

На общем дворе колхоза стояла сельская кузня. Она стояла наполовину в земле, поэтому летом там пол всегда был прохладный, а питьевая вода холодной. Мы с друзьями нередко ходили к нему пить воду. Кузнец, дядя Коля, был моим другом. Я часто бегал к нему и раздувал ему меха. Его работа спорилась, а я получал удовольствие от лицезрения, как умело он возился с железом.

Однажды в жаркий день я с друзьями играл невдалеке от кузни и почувствовав жажду все мы побежали к нему попить воду. Меня опередил другой мальчик, подбежав к ведру он  поднял его и стал пить. После нескольких глотков, молча протянул мне. Сделав по инерции два-три глотка, я почувствовал, что в ведре керосин. Подумав, что раз нам досталась такая участь, пусть познают ее и другие. Я протянул ведро следующему, но тот оказался слабаком – после первого глотка он выдал себя и спас других  ребят. Ничего страшного с нами не произошло, но дня два после отрыжки, бывало дурно от керосинового запаха.

На общем дворе была и конюшня, с конюхом мы тоже в были в друзьях; часто помогали по уходу за лошадьми - выводили купать. Если после купания, с мокрыми штанами долго катались, то обязательно натирали между ног и несколько дней не могли нормально ходить. Но эта неприятность нас не пугала – желание покататься было выше.

Однажды колхоз закупил новых лошадей. Мы по привычке повели их на купание. Мой друг и родственник, Нурадин Лорсанов, решил пустить коня галопом, тот набрал скорость, Нурадин испугался и стал кричать, звать на помощь. Чем громче он кричал, тем сильнее скакал конь. В итоге, Нурадин упал, но благо без сильного ущерба. Оказалось, конь был фронтовой и крик он воспринимал как атаку на врага, потому увеличивал скорость бега.

Отцу в те годы было 45 лет, маме 39. Они были так молоды, нам же казались довольно взрослыми. Видимо у всех молодых, пока сами не повзрослеют, бывают такие ощущения.
В том же, 1954 году, отец купил нам патефон и несколько пластинок. Одну помню потому, что она нравилась и мне, на ней были арабские песни в исполнении Б. Закирова. Патефон я ставил на открытом окне, выходящем на улицу и играл для сельчан. Ровесники отца вечером приходили к нам и тоже слушали песни.

Наличие малых детей не освобождало женщин от труда. Особенно сложным периодом для родителей были первые годы, до 1947года. Отец разнорабочий, мама свекловод, а дома трое детей. Благо, что по соседству жила бабушка, она и присматривала за нами. По рассказам мамы, я уже в 5 лет помогал ей в сборе свеклы. Помню и сам, как ее соседки по участку, называли меня автоматом. Даже поступив в школу я в свободное время бегал на помощь маме.

Как то при личной беседе нашего председателя районного совета Галинского и отца, руководителю понравилось трудолюбие папы. В знак поощрения он назначил отца сторожем на бахчу, где он проработал с 1947 по осень 1948 года. Колхоз сажал арбузы, дыни, огурцы, помидоры, кабачки, тыкву, фасоль, горох … . Эта работа была почетна. По созреванию бахчевых, она не оставляла человека голодным. Арбузы и дыни тех лет были особенными, таких ныне почти нет.
В паре с отцом работал фронтовик, без ноги. Ее ему заменили деревянной. Для удобства передвижения выделили повозку. Кажется, он носил фамилию Белимов. Семья его была большой и одни девочки. В задачу Белимовых входило не столько охрана, сколько засолка огурцов, помидоров. Колхоз этой продукцией расплачивался с колхозниками. Все брали охотно, ибо работу свою Белимовы делали качественно. Когда я бывал у отца, запах засоленных овощей стоял во всей округе.

Мы никогда не слышали от мамы, чтобы она жаловалась на усталость. Мама не только сама бывала бодрой и жизнерадостной, но во все трудные времена поддерживала отца. Они были очень дружны, обладали чувством юмора. В большей степени им обладала мама. Не было случая, чтобы на 1 апреля мама не разыграла бы отца. Их обоюдная мягкость и доброта была причиной того, что наш дом был всегда полон гостей. На моей памяти, а это где то с 1949 года, у мамы стол в зале не бывал праздным - на столе постоянно лежали сахар, соль, хлеб, варенье. Когда к нам приходили гости, то первым делом мама их кормила тем, что есть и тут же начинала готовить новую еду. Она говорила, что гости с улицы и они скорее голодны, поэтому дайте перекусить, а там готовьте спокойно другое.

Когда я уже ходил по селу самостоятельно, первый визит сделал к другу через улицу. Сам я не помню, но оказалось, что придя домой я сказал маме, что мне там не понравилось. На вопрос чем не понравилось, ответил– У них стол был пустой.
 
Среди чеченских семей тех лет, очень редко случались разводы. Но и те редкие у отца  вызывали возмущение. Он говорил, как можно вести себя неразумно, когда народ в такой беде и понес такие жертвы. Тем более тяжело было при разводах видеть малых детей, их грустные глаза и не сладкую жизнь. Увы, некоторые взрослые о них не думали.
К нашей маме за помощью и советом приходили соседи, люди разных национальностей. Она ее оказывала с огромной радостью. Каждый, кто приходил к ней за советом, бывал так тепло принят, что считал себя из числа более уважаемых ею. Когда в дом заходили гости, отец всегда активно поддерживал разговор, он желал создать комфорт гостю, полагая, что тот стесняется. Мама всегда слушала и просила об этом же отца, но безрезультатно. Это был единственный момент, где их мнения расходились.
Точно могу сказать, что гостей у нас любили, и им тоже нравилось бывать у нас. Даже мы, дети, восторгались, когда из Беловодска к нам с ночевкой приезжали папины друзья –Халид Аслаханов, Ваха Утаев. К ним присоединялись наши родственники из села, Амади и Камиль Лорсановы, Ахмад Тарамов, Умар Магомаев. Они пили чай из самовара, который разжигал я. Заварка в те годы была из трав, что собирались весной и осенью. Сахар был комковой, чай пили, наливая в блюдечки.
С малых лет мы привыкли, к дому, где полно гостей. Их принимали тепло, они были желанны, этому учились и мы. Потому, у каждого из нас, было не мало приятелей и друзей, в разных уголках республики и страны.

Оба наших родителя в вечерние часы сажали нас вокруг себя и рассказывали о родине. Мы с удовольствием впитывали их слова, а Кавказ полюбили всем сердцем. Однажды, уехавшие первыми родственники, прислали нам посылку. В ней были орехи, айва и многое другое. Помню, как я с гордостью ходил по селу, показывая диковинные для Средней Азии фрукты. Пробовать не давал, надо было беречь, для последующих показов, в другой компании друзей.

Вспоминая наших старших, убеждаешься в бесстыжей лжи и клевете на нас, со стороны официальной власти, всех времен и всех эпох. Никогда за годы жизни в Киргизии у наших старших не возникали серьезные конфликты ни с одним из киргизов, русских, украинцев, тем более на национальной почве. Все они дружно жили и помогали друг другу. Все они трудились от зари до зари, при этом еле сводя концы с концами. Упрекать таких людей, что они не желают трудиться, не умеют мирно жить, было и есть бессовестной ложью. Но, видать, кому то это надо, кто то живет за счет этой лжи.