Цин-Цин - 3

Королевский подарок, или Происшествие в Тронном Зале

Тронный зал эльфийского дворца сиял холодной безупречностью. Полы из отполированного до зеркального блеска малахита отражали свет, льющийся сквозь высокие витражные окна, и казалось, что под ногами плещется застывшее изумрудное озеро. Древние гобелены, изображавшие победы эльфийских владык над чудищами, висели идеально ровно. Даже пылинки не смели оседать на позолоту тронов, на которых восседали король Эларайон и его супруга, королева Лиандра.

Для принцессы Цин-Цин, стоявшей по правую руку от отца, этот день был очередным испытанием ее выдержки. В свои шестнадцать лет она уже в совершенстве овладела искусством носить маску бесстрастного королевского достоинства. Мир для нее делился на «подобающе» и «немыслимо». Сегодняшний прием делегации гномов из клана Огненной Бороды определенно должен был пройти подобающе.

— Они опаздывают, — почти беззвучно прошептала она, не меняя выражения лица.

Ее взгляд был холоден.

— На семь минут. Неуважение к трону.

Король Эларайон, уставший от бесконечных церемоний, лишь едва заметно повел бровью.

— У гномов иное чувство времени, дитя мое. Они, как и мы, мыслят веками. Прояви терпение.

Терпение. Цин-Цин и была самим терпением. Она чувствовала на себе взгляды всего двора, и ее поза была безупречна. Она, наследница, и каждый ее жест был выверен. Она должна была быть воплощением эльфийской стати.

Наконец, тяжелые двери распахнулись, и в зал, чеканя шаг короткими, но уверенными ногами, вошла делегация. Возглавлял ее старый гном с бородой, заплетенной в десятки косичек и украшенной рубиновыми кольцами, посол Бруни Молотобоец. За ним двое дюжих гномов несли тяжелый, окованный железом ларец из базальта.

— Приветствую вас в наших чертогах, посол Бруни, — проговорил спокойно король Эларайон.

— И мы приветствуем вас, король Эларайон! — прогремел в ответ Бруни. — Клан Огненной Бороды шлет вам свое почтение и дар! Искра души нашей горы! Живой огонь, закаленный в сердце мира!

Два гнома с натугой поставили ларец перед троном. Он был испещрен рунами, которые слабо светились, и от него исходило едва ощутимое тепло. Цин-Цин с вежливым безразличием склонила голову.

«Живой огонь». Гномьи метафоры. Скорее всего, внутри какой-нибудь редкий самоцвет.

— Мы тронуты вашей щедростью, — произнесла королева Лиандра своим мелодичным голосом. — Прошу, явите нам ваш дар.

Бруни кивнул, и один из его помощников с лязгом откинул тяжелые засовы. Крышка медленно поднялась. Внутри, на подстилке из черного камня, свернувшись клубком, лежало существо размером с ладонь. Его кожа была цвета раскаленных углей, по которым пробегали оранжевые всполохи.

— Огненная саламандра, — с восхищением прошептал кто-то.

Цин-Цин поджала губы. Животное. В качестве дара. Нелепо.

В этот момент саламандра открыла глаза. Злобные, ярко-желтые бусинки обвели тронный зал презрительным взглядом. Затем она потянулась, выпустила когти и издала скрипучее, недовольное ворчание.

— Ну и конура, — проскрипел голосок, который, к ужасу двора, услышали все. — Темно, сыро, и пахнет вашими цветочными отдушками. Тьфу! Выпустите меня, плоскоухие!

Двор ахнул. Бруни Молотобоец побагровел.

— Она… — пробормотал он. — она иногда разговаривает. Знак великого ума.

Но саламандре было плевать на дипломатию. Одним резким движением она выпрыгнула из ларца.

— Ловить ее! — приказал гном.

Начался хаос. Стражники бросились за ней, но создание было слишком юрким.

— Руки прочь, жестянки ходячие! — визжала саламандра, уворачиваясь от неуклюжих попыток ее поймать и взобравшись на бесценный гобелен. — Огоньку не найдется?

Она чихнула, выпустив сноп искр. Край гобелена, изображавшего битву при Лунных Слезах, вспыхнул. Цин-Цин смотрела на это с ледяным гневом. Их идеальный прием был уничтожен.

— Воды! — скомандовал капитан стражи.

Придворный маг, поддавшись панике, сотворил водяной шар и запустил его в саламандру.

— А-а-а-а! — раздался полный ярости визг. — Тушить меня вздумали?! Да я вас самих вскипячу!

От существа повалил густой пар. Она стала еще злее и принялась носиться по залу, оставляя на полированном полу маленькие дымящиеся следы. Тронный зал за несколько минут превратился в балаган.

Цин-Цин смотрела, как взрослые и могущественные эльфы и гномы бестолково бегают по залу, лишь усугубляя разрушения. Ее первоначальный гнев на нарушение протокола сменился холодной яростью на эту всеобщую некомпетентность. Все они вели себя как идиоты.

Она увидела не просто вредителя. Она увидела маленькое, напуганное существо, которое защищалось так, как умело.

— ПРЕКРАТИТЬ!

Голос принцессы не был громким, но в нем прозвучали такие властные нотки, что все в зале замерли. Стражники застыли. Маг опустил руки. Даже саламандра, притаившаяся на люстре, удивленно посмотрела на нее.

Король с королевой в изумлении воззрились на дочь. Впервые она взяла на себя командование.

— Стража, назад, — спокойно приказала Цин-Цин, делая шаг вперед. — Маги, не смейте колдовать. Вы только злите ее.

Она стояла в центре зала, одна, под взглядом всего двора и маленьких злобных глаз с люстры.

— Чего уставилась, кукла фарфоровая? — прошипело существо. — Сейчас и твое платье подожгу.

— Тебе здесь не нравится, я знаю, — сказала Цин-Цин спокойно. — Здесь холодно. И тебя заперли.

— А то ты не знала! — фыркнула саламандра. — Мне нужна кузница! Жар! А не этот ваш склеп!

Цин-Цин вспомнила, как в детстве, тайком от наставников, ловила в дворцовом саду жуков. Больших, с блестящими панцирями, которые потом собирала в коробку, коллекционируя.

— Ты голодна, — спросила принцесса.

— А тебе-то что? — подозрительно прошипело существо.

— У меня есть жуки, — сказала Цин-Цин. — Большие. Черные. С хрустящими крылышками. Целая коллекция.

В желтых глазах промелькнул интерес.

— Хрустящие, говоришь?

— Очень, — подтвердила принцесса. — Отдам всех. Но ты должна спуститься. И прекратить безобразие.

— А гарантии? — проскрипела она.

— Принцессы не дают пустых обещаний, — с достоинством ответила Цин-Цин.

Повисла пауза. Затем саламандра, все еще фыркая, одним ловким прыжком спрыгнула на пол.

— Ладно. Показывай товар. Но если жуки мне не понравятся, я сожгу этот твой гобелен дотла.

Цин-Цин повернулась к ошеломленному слуге.

— Принести мою шкатулку из лунного дерева. Ту, что в моих покоях. Живо!

Через минуту слуга принес шкатулку. Цин-Цин открыла ее. Саламандра с важным видом сунула морду внутрь, вытащила самого крупного жука и с аппетитным хрустом его сжевала.

— Сойдет, — пробурчала она и, к всеобщему изумлению, взобралась по платью принцессы ей на плечо.

Цин-Цин инстинктивно вздрогнула, ожидая ожога, но почувствовала лишь приятное, глубокое тепло, словно от горячего камня.

— Приходится жар убавлять, а то прожгу твою шелковую тряпку насквозь, — проворчало существо ей в ухо. — Неблагодарное это дело, с вами, неженками.

Она устроилась на плече, как на троне, и оглядела зал.

— Ладно, — заявила она так, чтобы слышали все. — Я остаюсь. Но не как подарок. Жуков, по дюжине в день. И не смей называть меня «милым созданием». Я, Фырка. Потому что я на всех вас фыр-р-ркала!

Король Эларайон смотрел на дочь с новым, незнакомым ему ранее чувством. Гордостью. Она не просто следовала правилам. Она создала новое правило. И в этот день в жизни принцессы Цин-Цин, ценительницы порядка, появилось воплощение хаоса. И, как ни странно, это было началом не только головной боли, но и самой верной дружбы в ее жизни.