Цин-Цин - 4

Дело оглушительной курицы

Карета, запряженная парой выносливых эльфийских скакунов, с натугой вползала по последнему витку горного серпантина. Колеса скрипели, подпрыгивая на острых камнях, что щедро усеивали дорогу после недавнего оползня. Внутри, на бархатных подушках, сидела принцесса Цин-Цин, наследница эльфийского трона, и с нескрываемым раздражением смотрела в окно. Суровый пейзаж горной деревни Камнегрив не вызывал у нее поэтического восторга. Серые каменные дома, прилепившиеся к склонам, словно упрямые лишайники. Узкие террасы, где паслись козы с видом философов, познавших тщетность бытия. Все здесь было пропитано запахом скукоты, холодного ветра и упрямства.

— Ну и дыра, — пробормотала принцесса, поправляя выбившийся из идеальной прически светлый локон. — Отец бы лучше отправил меня инспектировать виноградники в Солнечной Долине. Нет, ему подавай оползни, запасы зерна и этих… горцев.

Из-под ее роскошного походного плаща, подбитого мехом снежного барса, раздалось недовольное шипение.

— Дыра-то дыра, а хоть какой-то движ намечается, — проскрипел ехидный голосок. — Лучше, чем трястись в этой коробке и нюхать твои цветочные духи. Тошнит уже.

Цин-Цин легонько шлепнула по плащу.

— Заткнись, Фырка. И сиди тихо. Еще не хватало, чтобы ты устроила пожар в карете.

Огненная саламандра, создание размером с ладонь, с кожей цвета раскаленных углей и злобными желтыми глазками, обиженно фыркнула, выпустив облачко дыма.

— Пожар… Много ты понимаешь. Мне тепла надо! Кузницу! А не этот ваш ледник на колесах. Да чтоб вас каменным дождем!

Принцесса проигнорировала ее ворчание. Карета наконец выехала на главную площадь деревни, и Цин-Цин приготовилась к протокольной встрече. Поклоны, приветственная речь старосты, подношение в виде кислого козьего сыра и горного меда. Но вместо чинной депутации ее встретил оглушительный хаос.

Вся площадь превратилась в поле битвы. В центре, возле огромного, поросшего мхом Вечевого Камня, стояла массивная троллиха Грумма. Ее лицо, напоминавшее недавний оползень, было искажено яростью. Она размахивала гигантской дубиной, рядом с ней топтался еще один взрослый тролль, а трое их детенышей, похожих на капризные валуны, громко и басовито ревели. Их гнев был направлен на стайку юрких кобольдов, которые, визжа и вереща, прятались за пустыми бочками из-под соленой рыбы.

— Воры! Подземные крысы! Отдайте нашу святыню! — ревела Грумма, и от ее голоса с крыши ближайшего дома сошла небольшая лавина залежалого снега.

— Нарушение договоров! — пискляво отвечал предводитель кобольдов, существо с острой мордочкой и вечно бегающими глазками по имени Клик. — Это произвол! Мы будем жаловаться Великому Горному Духу! И тропы к вашим пастбищам подорвем! Клянусь блеском самородков!

Жители деревни, суровые горцы в одеждах из козьих шкур, не смели вмешиваться. Они с опаской выглядывали из-за приоткрытых ставень и дверей, качая головами. А в самом эпицентре этого безумия, гордо вышагивая по щедро разбросанному навозу, расхаживала курица. Обычная, на первый взгляд, несушка, но необычайно крупная. Ее перья отливали бронзой, а взгляд маленьких глаз был полон такого достоинства и презрения к окружающим, что мог бы принадлежать полководцу, обозревающему поле выигранной битвы. Периодически она задирала голову и оглашала окрестности оглушительным, пронзительным криком, который был похож не на кудахтанье, а на боевой клич:

— КУ-КА-РЕ-КУ-У-У!

От этого звука в окне кареты Цин-Цин пошла тонкая трещинка.

— Твою ж налево, — вырвалось у принцессы, совершенно не по-королевски.

Ее стражи, трое скучающих эльфов с идеальными прическами и мечами наголо, уже выстроились у дверцы, готовые защищать ее высочество от… курицы? Или от троллей? Или от кобольдов? Ситуация была настолько абсурдной, что даже их безупречная эльфийская выучка дала сбой.

В этот момент из толпы наблюдателей вынырнул староста Боргард. Старческое лицо, изрезанное морщинами и обветренное, выражало крайнюю степень отчаяния. Увидев герб на дверце кареты, он бросился к ней, как утопающий к спасительной щепке.

— Ваше Высочество! Принцесса Цин-Цин! Слава горам, вы здесь! — запричитал он, едва не упав на колени. — Спасите нас! Умоляю!

Цин-Цин грациозно спустилась на землю, стараясь не наступить в лужу или навоз.

— Что здесь происходит, староста? Я ожидала рапорт о состоянии дорог, а не это представление.

— Какое там состояние дорог, Ваше Высочество! — махнул рукой Боргард в сторону площади. — У нас война! Уже неделю так! Жизнь в деревне парализована! Тролли грозятся разбить кобольдам головы дубинами, кобольды угрожают взорвать тропы к пастбищам! Никто не работает, все только кричат! Я пытался их усмирить, но меня никто не слушает!

Появление принцессы возымело эффект. Жители, осмелев, начали выходить из своих домов. Они окружили Цин-Цин, робко, но настойчиво гудя.

— Ваше Высочество, рассудите!

— Только на вас надежда!

— Нам же с ними рядом жить! Помогите, светлейшая!

Цин-Цин глубоко вздохнула. Инспекция, очевидно, откладывалась на неопределенный срок. Она окинула взглядом площадь: ревущих троллят, визжащих кобольдов и гордую курицу в центре. Долг правителя, как бы ей ни хотелось от него отмахнуться, требовал вмешательства. Вернуть мир и порядок в земли своего отца, прямая обязанность наследницы.

— Хорошо, — прозвучал её голос неожиданно твердо и властно. — Я выслушаю обе стороны. Суд будет здесь и сейчас, у Вечевого Камня!

Толпа одобрительно загудела. Боргард просиял. Грумма и Клик, услышав приказ, на мгновение замолчали, с недоверием глядя на хрупкую эльфийку.

Из-под плаща Цин-Цин снова выползла Фырка.

— Суд? Опять эти сопливые разборки? — прошипела саламандра. — Да сжечь бы всех к чертовой матери! И дело с концом! Эти козьи мозги только так и понимают!

Она получила легкий, но ощутимый шлепок по хвосту и с обиженным пыхтением спряталась обратно.

Цин-Цин взошла на невысокий уступ у подножия Вечевого Камня, приняв вид беспристрастного арбитра.

— Сторона обвинения! Изложите ваши претензии! — объявила она, указав на Грумму.

Троллиха шагнула вперед, волоча за собой дубину. Ее лицо вдруг сморщилось, и она зарыдала. Рыдала она так же мощно, как и кричала. С ближайшей крыши сошел остаток снега, а у коз на террасе от вибрации затряслись бороды.

— Ваше Высочество… — начала она, всхлипывая так, что земля дрожала. — Эта… эта не просто курица!

Она ткнула дубиной в сторону Генриетты, которая в ответ лишь высокомерно почистила перышко.

— Это Генриетта! Наша Священная Несушка! Она была дарована нашему клану Камнедеров самим Духом Гор сто зим назад! Она… она несет яйца силы! Наши малыши…

Тут трое троллят заревели с новой силой.

— Растут на них сильными и крепкими! А эти… эти подземные крысы!

Дубина угрожающе качнулась в сторону кобольдов, которые тут же присели за бочками.

— Они УКРАЛИ ее! Утащили из нашей родовой пещеры под Священным Утесом!

Грумма вытерла слезы размером с кулак тыльной стороной ладони.

— Мы требуем немедленного возврата нашей Генриетты! Компенсации в виде тонны самого сочного пещерного мха для наших малышей! И публичных извинений! Пусть эти крысы лижут пятки моим детям!

— Вер-ни-ти Ку-ри-цу! — хором промычали маленькие тролли, топая ногами.

Цин-Цин перевела взгляд на Клика.

— Сторона защиты! Ваш ответ!

Глава кобольдов выскочил вперед, кланяясь так часто и низко, что казалось, его позвоночник вот-вот сломается. Голос существа был высоким и дребезжащим, с отчетливым металлическим подзвоном.

— Ложь! — затараторил он. — Гнусная ложь и поклеп, о мудрейшая из принцесс! Никто никого не крал! Клянусь ржавчиной на старой кирке, мы не воры! Госпожа Генриетта сама пришла к нам! Три дня назад она спустилась в наши нижние штольни!

Клик выпрямился, и в его бегающих глазках мелькнула хитрость.

— Она… она оценила перспективы!

Он многозначительно постучал когтистым пальцем по своему длинному носу.

— Теперь она наш… наш главный консультант по геологоразведке!

По толпе пронесся удивленный шепоток. Цин-Цин недоверчиво приподняла бровь.

— Консультант? Курица?

— Именно, Ваше Сиятельство! Ее яйца! Они не просто крупные, они с золотистым отливом! И она несет их не где попало! Каждое ее яйцо — это безошибочный указатель на богатую жилу слюды! Мы уже нашли три новых месторождения благодаря ей! Она гений! Мы готовы платить троллям процент с добычи! Десять процентов! Пятнадцать! Но отдавать госпожу Консультантшу, ни за что! Она наш ключ к процветанию!

В подтверждение его слов Генриетта важно подошла к ногам Клика, с интересом клюнула валявшийся там камешек, а затем, удовлетворенно крякнув, оглушила всех очередным победным «КУ-КА-РЕ-КУ!».

Фырка не выдержала и снова высунула морду.

— Консультантша? Да я ее на завтрак! Хрум-хрум! С корочкой! — прошипела она, облизываясь.

— Доказательства! — потребовала Цин-Цин, стараясь сохранить серьезное выражение лица. — Предъявите доказательства!

Начался фарс. Грумма, сопя, извлекла из кожаного мешка обломок яичной скорлупы.

— Вот! Скорлупа истинного яйца силы! Видите, какая она крепкая!

Скорлупа выглядела как скорлупа от очень крупного куриного яйца. Никаких магических аур Цин-Цин не ощущала.

Затем выступил Клик. Он с триумфом продемонстрировал большой, переливающийся на солнце кусок слюды.

— А вот! Наша находка! Госпожа Консультантша снесла свое первое золотое яйцо прямо на этот пласт! Видите?! Она знает, где блестит! Она чувствует руду!

Цин-Цин потерла виски. Доказательства были смехотворны. Оставался последний свидетель. Она посмотрела прямо на Генриетту.

— Подойди ко мне, — приказала она.

Курица, к всеобщему удивление, подчинилась. Она подошла к принцессе, задрала голову и посмотрела на нее свысока, словно Цин-Цин была не наследницей трона, а назойливой мухой.

— Генриетта, — начала принцесса со всей серьезностью. — Тебя похитили? Или ты ушла по своей воле?

Генриетта наклонила голову набок, издала серию коротких, повелительных звуков: «Кок-кок-кок!», А затем демонстративно повернулась ко всем хвостом и начала увлеченно рыться в грязи. Никакой ясности это не внесло.

Пока Цин-Цин размышляла над этим паноптикумом, Фырка решила, что пора брать дело в свои огненные лапки. Ее привлекло все: и аппетитный запах курицы, и блеск слюды в руках у Клика. Терпение саламандры лопнуло. Она юркой ящеркой выскользнула из-под плаща, пронеслась по земле и, изловчившись, попыталась схватить Генриетту за пышный хвост. План был прост: оттащить нахальную птицу в сторону для «частного разговора», который, скорее всего, закончился бы ее поджариванием.

Но Генриетта была не из пугливых. Оскорбленная таким фамильярным посягательством на свою персону, она взмыла в воздух с оглушительным, яростным воплем, который заставил зазвенеть все стекла в деревне. Приземлившись, она не побежала прочь. Она перешла в атаку.

Началась погоня, достойная пера лучшего барда-сатирика. Огромная курица с видом берсерка гонялась по всей площади за маленькой, визжащей саламандрой. Генриетта с удивительной для ее габаритов скоростью неслась за Фыркой, норовя клюнуть ее в раскаленный хвост.

— Отвяжись, пернатая чума! — визжала Фырка, мечась между ног стражников и уворачиваясь от смертоносного клюва. — Твою ж раскаленную насест! Я тебя в пепел сотру!

Она отстреливалась, поливая курицу снопами искр. Перья Генриетты в нескольких местах затлели, что лишь распалило ее ярость. Хаос достиг своего апогея. Тролли с ревом бросились ловить свою «Священную Несушку», боясь, что ее поджарят. Кобольды с писком кинулись защищать свою «госпожу Консультантшу», размахивая кирками. Стражники, выставив мечи, пытались создать живой щит вокруг Цин-Цин, которую атаковали летящие во все стороны перья, искры и комья грязи.

В какой-то момент Генриетта, сделав круг почета, взлетела и приземлилась на шлем одного из эльфийских гвардейцев, оставив на безупречно отполированном металле внушительный «автограф». Это стало последней каплей.

— ТИШЕ!!!

Голос Цин-Цин, усиленный толикой родовой магии, прокатился по площади невидимой волной. Он был не громким, но таким властным и резонирующим, что все замерли на полуслове, на полужесте. Тролли застыли с поднятыми дубинами. Кобольды замерли в полуприседе. Даже Фырка, шипя и плюясь дымом, замерла под бочкой. Генриетта, сидевшая на шлеме стражника, перестала кричать и с невозмутимым видом принялась чистить перья.

Цин-Цин, стряхнув с плеча прилипшее перо, вскочила на Вечевой Камень. Ее голубые глаза метали молнии.

— Довольно! — отчеканила она.

В наступившей тишине ее мозг, привыкший к сложным политическим интригам, заработал с бешеной скоростью. Истина была очевидна. Никто курицу не крал. Эта пернатая тиранша сама ушла туда, где ей показалось интереснее. Доказательства обеих сторон не стоят и выеденного яйца, простите за каламбур. А главное, Генриетта явно сама себе хозяйка, и ее мнение нужно учитывать.

Она обвела всех суровым взглядом.

— Я выслушала стороны и свидетелей. Я видела представленные доказательства. И я выношу свой вердикт!

Все взгляды устремились на нее.

— Первое!

Голос эльфийки звенел, как натянутая тетива.

— Факт кражи не доказан. Свидетельства указывают на то, что госпожа Генриетта прибыла в шахты кобольдов по своей собственной воле. Обвинения в воровстве снимаются.

Клик облегченно выдохнул, а Грумма нахмурилась.

— Второе! — продолжила Цин-Цин. — Однако, госпожа Генриетта является историческим и культурным достоянием клана троллей Камнедеров. Ее ценность неоспорима. Кобольды обязаны признать этот факт и уважать наследие своих соседей.

Теперь уже нахмурился Клик, а Грумма слегка расправила плечи.

— И поэтому, третье! Мое решение!

Принцесса сделала паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Генриетта остается в должности «главного консультанта по геологоразведке» у кобольдов.

Кобольды радостно заверещали, но Цин-Цин подняла руку в перчатке, призывая к тишине.

— Но! Каждое золотистое яйцо, которое она снесет в шахтах, отныне является достоянием троллей. Вы, кобольды, будете отдавать каждое яйцо. Сама же госпожа, продолжит служить консультантом у кобольдов.

Боргард и жители деревни ахнули от неожиданности и восторга.

— Сама же госпожа Генриетта, — заключила Цин-Цин, посмотрев на курицу, — получает право свободного выбора места ночлега — будь то пещера троллей или шахта кобольдов — и пожизненный запас самого отборного зерна из амбаров деревни за ее неоценимый вклад в экономику региона!

Она спрыгнула с камня.

— Кроме того, тролли и кобольды немедленно подписывают договор о ненападении и сотрудничестве под моим личным надзором и наблюдением старосты. Первый же, кто нарушит договор, лишается своей доли яиц или курицы на год!

На площади воцарилась оглушительная тишина. Все переваривали услышанное. Грумма хмуро соображала. Потерять курицу было обидно, но мысль о регулярной и, судя по всему, ценной яичной дани ее заметно смягчала. Клик быстро подсчитывал в уме выгоду. К тому же, конфликт улажен. Боргард едва не плакал от счастья. Деревня не только избавилась от войны, но и получила новый источник дохода!

И тут Генриетта вынесла свой вердикт. Она спрыгнула со шлема стражника, гордо прошлась по площади и издала громкое, одобрительное «КУ-КА-РЕ-КУ!». Кажется, решение ее полностью устраивало. После чего она важно прошествовала к Клику и его кобольдам, явно давая понять, что готова немедленно приступить к своим консультационным обязанностям.

Из-под бочки выползла Фырка, зализывая хвост.

— Яйца золотые? — пробурчала она себе под нос. — Да они обычные, просто на слюде валяются! Идиоты… Может, поделятся с представителем правящей династии драгоценностями…

Цин-Цин с усталой улыбкой наблюдала, как Грумма и Клик, все еще хмурясь, под бдительным оком старосты пожимают друг другу руки (и когтистые лапы). Ее инспекция дорог и амбаров была сорвана. Но мир в суровом Камнегриве был восстановлен. А в тавернах окрестных долин тем же вечером уже начинала складываться новая легенда, о мудрой эльфийской принцессе-судье и ее удивительном деле об Оглушительной Курице. И с каждым новым рассказчиком подробностей в ней становилось все больше и больше.