Этого отправили

       Приехали. Навестить. В лагерь его отослали. Одного отправили. Еще бы, он вырос, большой совсем. Осенью, мама говорит, в садик ходить перестанет, в школу пойдет. Вредный. Трудно ему будет там, в школе. Это в садике вредным еще так себе, а в школе уже все, не просто.
       Конечно вредный, что-то выпросить у него, так сто раз надо повторить, что я хочу. Он даже по началу вид делает, как не слышит. Или не понимает. Врет. Включается в ситуацию с первого моего слова. Изображает только, что не к нему вопрос. Нашел, на тебе, хитрость, непонимание показное имитировать. Глупые ужимки: не слышу - не вижу. Ты сначала шансы свои оцени, мне что-то не отдать, потом представь, в деталях, как все будет происходить. И есть ли в твоем нехотении отдавать практический смысл.
        Долго его дома нет. Уже неделю. Интересно он меня вспоминает? Я его часто. Забудешь его, как же. Мама про него каждый день говорит. То переживает, что брат с собой не взял или взял, но не то. Пытается отгадывать, чем их в лагере кормят, интересно ей, наедается ли он. Оно понятно, вредный же, может и взбрыкнуть - не есть. Мура всякая, короче. Чего она там про него себе напридумывает не ясно, а я-то вот, здесь, у нее перед глазами, про меня лучше говорить, когда я рядом стою. Что ей еще надо? Она какой разговор не начнет, все сводиться к этому, который неделю в лагере, и рассуждает сама с собой о том, чего в лагере вообще нет и как брат там развлекается. Вопрос в воздухе висит все время: скучает ли он по маме?
       Приехали. Навещаем. Брата – не переслушать. Раз, два.., семь. Семь дней не виделись, а разговоров на восемь. Точно теперь его рассказы не остановить. У них здесь что, два дня в один впихивается? Столько событий каждый день получается. Они что, днем не спят? А если спят, то как это все они тогда успевают? Врет он. Чтобы меня позлить. Завидно ему, что я с мамой без него. Сейчас ему расскажу как  меня вечером из группы забирают, и мы идем гулять в парк, а там мороженное покупаем.
      Точно. Мороженного у него в лагере нет. Я ему это и высказала. Жестко. Железный аргумент. Пусть знает. Хвастун. А то его послушать, так ничего вкуснее, кроме как здесь и не бывает, все самое вкусное сосредоточено в этом лагере. Может их специально заиграют надолго, потом дают какою-нибудь кашу полезную, без соли на воде, им с голодухи и кажется, что вкусно. Не, все равно мороженного у них нет. Нет. Нееет. А я ем. Жарко в парке, гуляем с мамой и мне вкусно. Мороженное подтекает, его с рожка с боков слизывать приходиться, чтобы не капало. Обалденно вкусно. Шоколадное. Мама смеется и влажной салфеткой мне руки и рот вытирает. А в лагере никакого мороженного. И никого с салфетками у него рядом нет.
      Мама говорит: брат за неделю вырос. Я тоже уже большая, вон меня на ручках не носят, так и говорят большая стала. Я не тяжелая, я взрослая и должна сама ножками ходить, большие сами ходят. На ручки можно, когда плачу, но не просто так, если ударилась или сильно обидно, а не когда что-то мне через чур захотелось. Знаю, заплачешь без нормального повода, то еще и отхватить неприятностей вполне реально.  Вот если ударилась больно и слезы - то на ручки.
     К чему это я про слезы, расплакалась я. Да, да, да, именно сейчас. Расчувствовалась что-то. Простительно, я девочка и мы с братом опять расстаемся, нам с мамой пора уже назад ехать. Мне теперь опять дома одной. Этот в лагере будет носиться и беситься, с другими, не со мной. Точно сладким здесь с кем-то делится, я не видела, но знаю. Он со мной всегда делится, что он за неделю поменялся, что ли. Явно нашел себе друзей и подружек, с ними теперь и делится вкусным, а я для него так себе, далеко где-то. Дома опять одной играть. Не хочу уходить. Не хочу его отпускать. Хочу с ним. Буду плакать.