Смерть писателя. Глава 6

                6

   Поначалу Жюве хотел допросить Мориса Дефабра сам, но после смелого заявления Изабель решил передать это дело Жерару, которому после рутинной работы с обнаружением в номере загадочной ночной машины двух восьмерок, требовалось разнообразие. С самого начала инспектор считал этот допрос ключевым во всем этом деле, но после заявления своего криминалиста, решил взять паузу: если упаковка нембутала не стала причиной смерти, то … даже и не знаю, что и подумать. А Жерар ждал информации из службы дорожной полиции и почему-то в чем-то был твердо уверен.

  Дефабр сидел напротив него и был абсолютно спокоен, хотя еще несколько часов назад он был главным подозреваемым, впрочем, ветеринары, крепко стоящие на ногах, не были склонны к самокопанию, как люди творческих профессий.

- Скажите, месье Дефабр, а вы знаете, чем страдал ваш дядюшка? – прервал молчание Жерар.

- Конечно, месье полицейский, бронхиальной астмой, - охотно ответил Морис, но здесь он от нее особо не страдал.

- Но он попросил вас купить ему специальный ингалятор?

- Да, у него закончился лекарство в старом, а тут начинался летний сезон, всякие цветения и запахи, аллергены или, как сейчас принято называть, триггеры болезни, а дядюшка привык его иметь всегда под рукой.

- Неужели, нельзя купить подобный ингалятор в наших аптеках или заказать в Интернете? – внешне равнодушно поинтересовался Жерар.

- Можно, но дядюшка попросил купить небутамол или что-то похожее, поскольку в последнее время много находился за рулем.

- И вы привезли ему из Тура нембутал? – насмешливо спросил его Жерар и внимательно посмотрел ему в глаза.
 
- Конечно, нет, – с возмущением ответил Морис, - во-первых, его сейчас никому не рекомендуют использовать ввиду его опасности в больших дозах, а, во-вторых, он вызывает сонливость и запрещен за рулем.

- А вы в своей работе часто используете нембутал?

  Дефабр неожиданно замолчал от, казалось бы, простого вопроса, на его лице одновременно отразилось множество эмоций, и Жерару на какое-то время даже показалось, то своим вопросом он застал племянника врасплох, словно на месте преступления. Но затем Морис совершенно спокойно ответил:

- Я – ветеринар, и меня иногда просят безболезненно усыпить совсем старых, или смертельно больных животных, ну, там, любимых кошек или собак по просьбе их хозяев, но мне постоянно неприятно этим заниматься. Чаще всего мне приходится иметь дело с больными лошадьми, но к их вынужденной эвтаназии я прибегаю крайне редко.

- А вы постоянно носите с собой нембутал? – как бы, между прочим, поинтересовался Жерар.

- Зачем? – от этого вопроса Дефабр прямо подскочил на своем стуле, и тут до него дошло, к чему направлены все эти вопросы полицейского.

- Вы думаете, что это я убил своего дядюшку, дав ему принять смертельную дозу нембутала? Но послушайте, зачем мне это надо?

  Теперь лицо Мориса приняло насмешливое выражение лица, как будто нелепые подозрения полицейского его сильно позабавили, и он пытался обратиться к его здравому смыслу.

- Вы могли отомстить за страдания своего отца, который из-за травмы, полученной в детстве, из-за падения с лошади страдал всю свою жизни, и виновником этого вы посчитали своего дядю.

  Дефабр молчал, он сначала пытался что-то вымолвить, то поднимая руки вверх, то разводя их в сторону, словно просил небеса образумить этого полицейского, но каждый раз он останавливался, словно понимая, что это - бесполезно.

- После вашего ухода на столике в гостиной осталась упаковка нембутала, которую вы привезли с собой из Тура для своего дяди, – произвел уже контрольный выстрел Жерар.

   Теперь Дефабр сидел, низко опустив, голову, то ли своим молчанием полностью признал свою вину, то ли делая вид, что ему больше не о чем разговаривать. В это время, судя по характерному звуку, на ноутбук Жерара пришла электронная почта и впервые за все время разговора, тот улыбнулся. Вообще, тот не был тщеславным, он больше привык к неторопливому сбору и анализу информации, а сегодня инспектор попросил его поговорить с подозреваемым, и вот что из этого получилось. Жерар даже не сразу заметил, как в его комнату зашел инспектор, и уже несколько минут, бесшумно за ним наблюдает, не мешая своему подчиненному. Откровенно говоря, Жюве любовался, как его Жерар лихо припер к стенке этого Дефабра, у него самого это получилось бы гораздо хуже.

   Но сегодня Жерар был действительно хорош, в каждом его вопросе чувствовалась холодная голова и горячее сердце, логика следователя и азарт игрока, который старается изобличить преступника.

- Скажите, месье Дефабр, красный “Рено” с номером UN-188-LEB, принадлежит вашей жене?

   Но потомственный ветеринар из Тура безразлично молчал, то ли ему надоели дурацкие вопросы полицейского, то ли ему действительно не было что возразить. А ведь он приехал в Перюссон, чтобы заняться похоронами своего родного дяди, а тут его обвиняют черт знает в чем. И все же, когда его выводили из кабинета в сопровождении жандармов, он нашел в себе силы посмотреть в сторону полицейского и совершенно спокойно произнести:

- Тогда на столике в гостиной я оставил упаковку донормила для дяди Жака.

  Когда они с Жераром остались одни, инспектор недоверчиво спросил у своего подчиненного:

-Тот красный “Рено”, который всю ночь простоял неподалеку от дома Монтуаза, действительно принадлежит жене Дефабра?

- Да, шеф.

- Почему ты мне не сказал этого раньше?

- Я сам узнал об этом буквально несколько минут назад.

  Инспектор сам принял решение задержать Мориса Дефабра, хотя понимал, какой может вспыхнуть скандал, ведь это только подтверждали, ходившие по городу слухи, что знаменитый писатель умер не своей смертью. Но ветеринар вел себя спокойно и даже не стал обращаться к своему адвокату, тем более, полиция пока не предъявляла ему никаких обвинений, а только предложила подумать в полицейском участке и честно ответить на все заданные ей вопросы. Конечно, на роль отравителя Дефабр подходил лучше всего: ветеринар, имеющим дело с нембуталом для эвтаназии, покупал лекарства для своего дядюшки и даже имел мотив – месть за детскую травму своему отцу. Конечно, мотив – не самый очевидный, ведь прошло уже столько времени, но Морис в последнее время проявлял слишком повышенное внимание к своему дядюшке. Так ведь, Жюве, до этого Монтуаз жил в Париже, и провинциальный ветеринар просто не мог к нему подобраться поближе, а тут заговорила родственная кровь. И тут еще странная машина его жены, которая простояла почти всю ночь у дома Монтуаза, кто в ней приехал: если сам Мориc, то это - одно, а если в машине была его жена, то – совсем другое. Во всяком случае, Роже получил задание в Туре допросить мадам Дефабр, тем более, для этого сейчас были все основания, ведь ее муж задержан в Перюссоне.

   А вот другой племянник – Бернар из Лоша вел себя куда более осмотрительно и ни в чем предосудительном не был замечен, и даже не приезжал в Перюссон накануне смерти своего дяди. А вот месье Селестен, вдруг зашевелился, хотя информация о задержании Дефабра не прошла ни по местному телевидению, ни в главных новостях национального канала TF1. Издатель знаменитого писателя неожиданно появился в полицейском участке, и аккуратный жандарм Вотрен вежливо постучал в кабинет инспектора, чтобы доложить о его приходе.

   Несмотря на профессию месье Селестена, которая предполагала доверительные отношения с тонкими знатоками человеческих душ, к которым принадлежал Жак Монтуаз, тот сразу приступил к разговору и выложил на стол инспектора свои карты.
Точнее сказать, это были не карты, а роскошный бриллиант примерно в 30 каратов, которую издатель положил перед Жюве и какое-то время ничего не объяснял инспектору, давая возможность полюбоваться изысканным ювелирным украшением. Жюве не был великим специалистом в этой области, но сразу обратил внимание, что вещица эта была и в правду очень дорогая и старинная. Инспектор понимал, что Селестен явно не собирается дарить бриллиант из уважения к полиции (в далеком 17 веке подвески с такими бриллиантами на шее носили не только женщины, но и мужчины), а продемонстрировал, чтобы объяснить что-то весьма важное. Так оно и оказалось.

- Этот бриллиант в 30 каратов выпал из старинной подвески, которую мне дал на время мой друг Жак, – торжественно произнес издатель.

- Что значит, на время? – не понял инспектор и попытался сыронизировать, - поносить что ли?

  Сначала Селестен немного обиделся на слова Жюве, а потом понимающе усмехнулся: ну, где этим полицейским разбираться в королевских драгоценностях? Но потом он вспомнил, что еще ничего не объяснил инспектору, а тут действительно требовался истинный ценитель или эксперт. Поэтому он аккуратно спрятал бриллиант назад в атласный мешочек и начал просвещать несведущих.

- Дело в том, инспектор, что в последнее время у моего друга Жака Монтуаза возникли определенные сложности с завершением романа. Он постоянно переносил время передачи мне окончательного варианта романа, чтобы утвердить его в качестве образца для выпуска сигнального тиража, хотя уверял меня, что книга фактически завершена. Эти переносы настолько мне надоели, что в один прекрасный момент я встал на дыбы, и, между нами, даже возник небольшой конфликт, хотя мы знали друг друга уже миллион лет.
 
   Тут Селестен сделал небольшую паузу, чтобы инспектор понял его ангельское терпение и умение работать со знаменитыми писателями. А может он просто вспоминал хронологию событий, чтобы выглядеть в глазах полиции максимально презентабельно. Наконец, он устал любоваться собой и продолжил:

- Дело в том, что Жак при написании романа использовал огромное количество исторических материалов, связанных, как с французскими королями, так и с теми далекими историческими событиями. Поскольку в нем описываются события, связанные с правлением Людовика XIII, то он наткнулся на историю с алмазной подвеской, якобы подаренной королем своему фавориту - маркизу Сен-Мару. Поначалу я довольно скептически относился к его расследованиям, но он утверждал, что он объездил весь департамент и вышел на их след, который привели его в одно место, где они пролежали почти четыре сотни лет. Чтобы доказать это, он назначил мне встречу, здесь в Перюссоне, как раз накануне своей смерти. В своем кабинете он достал из своего сейфа мешочек с каким-то бриллиантом, и попросил меня проверить по моим каналам его подлинность и, самое главное, историческую ценность. А мне и обращаться особо ни к кому не надо было, поскольку, в Туре проживает месье Лагант – ведущий специалист в области королевских драгоценностей и мой старинный друг.
 
   Вместе с последними словами, Селестен принял горделивую позу иcтинного патриота Франции, который возвращает своей любимой Родине ее великое историческое наследие.

- Месье Лагант сразу определил, что этот бриллиант из той самой знаменитой королевской подвески, подаренной Людовиком XIII своему фавориту. Если это – тот самый бриллиант, то, значит, что сама подвеска находится у Монтуаза, или он, по крайней мере, знает где она находится. Не скрою, в тот самой момент я представил какой грандиозный успех будет у романа, если вместе с его выходом в свет, будет раскрыта и тайна знаменитой королевской подвески, которая будет представлена широкой общественности: тут автору не просто премия Гуго Капета светит, но и сама Гонкуровская премия, ну, и я не останусь в накладе.

   И тут инспектор понял, о чем ему дальше поведает Селестен, и, вообще, зачем он все это сейчас рассказывает. Дело заключалось, не в каком-то особом патриотизме издателя, и его великой любви к Франции, а как раз в том, что будет в его рассказе дальше.

- Когда в ту же ночь я приехал к Монтуазу, то было уже далеко за полночь, но в его кабинете еще горел свет.  Конечно, я знал, что он часто работает по ночам, но мне не терпелось рассказать ему про королевскую подвеску.

   Селестен повернулся к инспектору и торжественно заявил, как будто находится под присягой в суде:

- Монтуаз работал с какими-то архивными материалами и не сразу поверил, что бриллиант из той самой королевской подвески, но я тут же связался по видеочату с Лагрантом и тот подтвердил мои слова. Еще Лагрант поинтересовался, где находится сама подвеска, и Монтуаз спокойно ответил, что уже у него. Когда я покидал дом моего дорогого друга, он был еще жив, и мы договорились встретиться с ним на следующий день.

   Последние слова издатель произнес с дрожью в голосе, чуть ли не со слезами на глазах, но у инспектора не было оснований не верить ему, поскольку видеозвонок специалисту по королевским драгоценностям, было очень легко проверить.