Полевой стан и школа

 

В 1951 году, в сезон уборки урожая, мама работала поваром на полевом стане. Уборка зерновых было ответственным делом, уложиться следовало в короткие сроки, и потому каждый ясный день был на счету. Уборщикам урожая, еду готовили специальные бригады, располагавшиеся вблизи уборочных полей. Для этого здесь был построен навес, длинный стол, деревянное помещение для хранения продуктов. Ввиду отсутствия холодильников, животное забывали днем ранее. Когда еда была готова, били в колокол, услышав который к стану тянулись работники с ближних полей. На дальние поля, еду возили на машине или подводах, чтобы не терять время комбайнеров.

Мне иногда по блату удавалось сопровождать и тех и других. Блат мой во многом заключался в том, что наш отец с 1948 года работал заведующим сельским магазином. Он всех знал, его все знали, через это и нас, детей, знали тоже. Распорядок работы магазина имелся. Написан был крупными буквами, но мало кто его читал, тем более соблюдал. Отца могли разбудить в любое время ночи и он, зная, что кому то очень надо – отпускал необходимое.

Торговым точкам спускался ежемесячный план, невыполнение которого не приветствовалось. Скорее и потому тоже, отец отпускал продукты в счет будущей оплаты. Основной и наиболее популярный продукт – спиртное, пользовалось широкой популярностью, особенно в зимний период, когда с колхозниками производился расчет и у них появлялись деньги. В другое время года, многие не имели наличных денег. Порой долг затягивался на месяцы, так сложно было добыть деньги. Одним словом, благополучие населения колхозов, зависело от степени их спаянности и взаимовыручки.

Почти в каждом дворе содержались коровы, овцы, свиньи. Забивая и продавая их, люди получали наличные. Для пастьбы колхозного скота выделялись отдельные поля, которые колхоз не использовал под свои нужды. Пастуха найти бывало сложно, поэтому  чаще всего этим поочередно занимались сами владельцы скота – как правило, раз в месяц. Мне тоже приходилось бывать на этих дежурствах. Я не прав – нам приходилось. У меня было много друзей и зная заранее, что мне предстоит пасти скот, я предупреждал их и они бывали рядом – день пролетал быстро.

Не знаю, каково было взрослым, но мне очень нравилась атмосфера общения, доброта и раскованность трудовых людей. Люди разных национальностей дружно работали от зари и до зари без всяких перерывов кроме как на короткий обед. Они всегда были веселы и дружелюбны по отношению друг к другу, а к поварам, готовившим им еду, относились с особым почтением.

Комбайнеры и их подручные от пыли и от оседающих на них частичек колосьев, бывали неузнаваемы. С собой они возили канистры с чистой водой для питья и для умывания. Завидев издали приближение транспорта с обедом они заглушали комбайн, умывались и прямо на земле принимали еду. Закончив трапезу, безо всяких проволочек, приступали к работе.

Не думаю, что  добросовестный труд колхозников диктовался страхом перед законом, который грозил им тюремным заключением в случае халатного отношения. Патриотизм и вера в будущее, двигала многими трудовыми людьми того периода. Это заумные политики, не привыкшие к труду и кормящиеся пустословием, могут сегодня хаять все и всех задним числом. Именно они «разводят» бесхитростных трудовых людей, не имеющих иммунитета к интригам.

Здесь, на полевом стане, я впервые попробовал гороховый суп. То ли я был голоден, то ли он на самом деле был прекрасным – суп остался в памяти навсегда. Гороха с таким специфическим ароматом я тоже не едал.

Не могу отвечать за колхозы в других регионах, но в нашем, по моему разумению, работа была поставлена четко, колхоз имел прибыль и проявлял заботу о своих колхозниках. У нас был колхозный детский сад, куда без всяких проблем принимали детей. Платили ли за это родители, я не знаю. Но знаю, что за обеды на полевом стане с работников в конце года удерживали символическую плату. У колхоза были свои поля, на которых выращивались сельхозпродукты и они же продавались в колхозных магазинах.

Дети старшеклассники, в осенние месяцы помогали колхозу в уборке некоторых овощей и фруктов. За это школа получала некую сумму денег, или же ее ремонтировали за счет колхоза. Одним словом, взаимная выручка присутствовала всегда.

Зерноуборочная техника колхозами закупалась в собственность. Ее часто арендовывали другие колхозы. В каждом колхозе Киргизии были собственные отары овец, лошадей, коров, свиней. Мясо и продукция этих животных так же продавалась в колхозных магазинах.

Школьные учителя тех лет пользовались безоговорочным авторитетом. Они были кладезю знаний, а знания в СССР приветствовались. Школьное образование было лучшим в мире, поэтому наш невидимый враг разрушил все полезное из прошлого.

В школу я пошел в 1950 году. Учителем и директором в одном лице был Николай Максимович Золов, бывший фронтовик, контуженный на войне, друг нашего отца, заведующего сельским магазином. Дружба директора с отцом, не давала мне повод для послабления. Наоборот это требовало еще большего старания в учебе и прилежного поведения. С первого школьного дня, мне было сказано, что от меня требуется хорошая учеба. Все остальное - второстепенно. Отец сам познал преимущество знаний и требовал от нас всех того же. 

В моем классе из чеченцев были односельчане и родственники Тарамов Али, Лорсанов Нурадин, Абубакаров Шамсуддин. Школа давала образование до четырех классов. С 5 по 7 классы, мы ходили пешком в соседний поселок, на расстояние в 6 километров.

Наша школа представляла собой две комнаты, маленький коридор и помещения библиотеки, оно служило  и кабинетом директора. Дети сидели по рядам; первый ряд - 1 класс, второй ряд – второй класс, третий ряд – третий класс. Четвертый, выпускной класс, имел привилегии и занимал отдельное помещение.

Четыре класса в те годы были обязательны для всех. Далее учиться можно было по желанию и по возможностям. Надо сказать, что учебу четырьмя классами прекращало много детей. Еще меньше училось в средней школе. Во многих семьях не хватало рабочих рук и потому родители сами поощряли, когда дети бросали школу и помогали им по хозяйству.

Задания, что давал директор каждому классу и ответы учащихся, вынуждены были слушать все. Качество обучения страдало, но тому, кто желал получить знания, это не особо мешало. Знания не вобьешь в голову силой и не помешаешь тому, кто их желает приобрести.

В третьем классе учились великовозрастные  мальчики и девочки из чеченцев и киргизов. Двое чеченцев и мальчик киргиз, сидели в одном и том же классе из-за неуспеваемости. От них страдал не только директор, которого они доводили до белого каления, но и мы. После долгих разборок с ними, он не имел ни сил, ни выдержки далее нормально проводить урок. Доведенный до бешенства, директор пытался поставить дебоширов на колени, надавливая на их плечи. До этого он рассыпал на полу соль. Между ними бывала долгая потасовка. В конце концов, не сумев одолеть молодых хулиганов, директор выгонял их из класса, но и сам уже бывал опустошенный. Такое случалось часто.

В классах зимой бывало довольно холодно. Все сидели не снимая верхней одежды. Печь была одна, топилась углем, который сложно было купить. На переменах все бежали прильнуть к печке. Нас, младших, старшие никогда к ней не подпускали и мы, благодаря этому, очень хорошо изучили карту мира, висевшую на стене позади наших парт.

У нас была своя «картежная» группа мальчиков и девочек. Мы на интерес (обертки конфет, курт  или жаренный в масле горох), угадывали страны, города, населенные пункты мира. Я и мой друг, киргиз Насбек, почти всегда побеждали. Карту мира мы знали хорошо.

Книги из библиотеки директор выдавал избранным ученикам, на ограниченное количество дней и только тем, кто хорошо учился и прилежно себя вел. Я, Насбек и Холодова Надя, были его лучшими читателями. За три года мы успели прочесть всю школьную библиотеку.

В первое время, из-за моего быстрого чтения, директор стал сомневаться, точно ли я читаю. Он решил проверить - убедившись, что читаю, был рад за меня.

Чтение книг у меня началось с чтения газет. В нашем доме собирались чеченские старики, для которых уже со второго класса я читал газеты Правда, Известия и другие. Главный вопрос для них был, что пишут о нашем возвращении на родину. Он же был и вопросом, который задавали каждому встречному чеченцу, после вопроса о семье и здоровье.

Рассказ Л. Н. Толстого «Хаджи Мурат» читал несколько раз, особенно перечитывая места, где упоминались названия чеченских сел и чеченцы. Запомнился эпизод имевший место при чтении книги о Насреддине Ходже. Ее мне дали на три дня, следовало  быстро прочесть и вернуть, ибо за ней стояла очередь. Читал и днем и ночью, при свете керосиновой лампы. То, что жгу дефицитный керосин, маму не беспокоило. У нас его было много, она им торговала. Кто то из соседей, постоянно видя меня с книгой, сказал маме, что некий мальчик свихнулся из- за того, что много читал.

В самый интересный и смешной момент, я краем уха слышу, как мама жалуется отцу, что постоянное чтение плохо отразиться на моем  здоровье, что есть примеры, когда дети сошли с ума. Отец поощрял чтение, но предупреждал, чтобы я читал днем, если ночью - то при ярком свете.

Краем уха, слушая жалобы мамы и одновременно читая смешной момент, я начал громко смеяться. Мама в испуге обратилась к отцу, сказав – «Я же тебе говорила, что он с ума сойдет, уже сходит, а ты молчишь и ничего не предпринимаешь».

До четвертого класса я успел прочесть много произведений Л.Н. Толстого, К. Чуковского, А.С. Пушкина, басни Крылова, А. Дюма, Вальтера Скотта, Джека Лондона, грузинских писателей - Важа Пшавела, Александра Казбеги и многих других. Чтение, работа, плавание и рыбалка для меня были главным занятием с малых лет.