Так не бывает Часть 40

XXXX

- Все, девонька, больше не могу, пожалей старую. Вон, скверик на углу, пойдем, посидим, – Наталия Григорьевна умоляюще посмотрела на Олю.
- Ну, конечно, бабуленька, пойдем, отдохнем, - ответила та.
Уже полдня прошло, как они с Наталией Григорьевной ходили из магазина в магазин, пересмотрели множество материалов и не находили нужный. Не было среди многочисленных рулонов, батиста того нежно голубого цвета, что видела Оля во сне.
Наталия Григорьевна тяжело опустилась на скамейку, расстегнула ворот теплой шерстяной кофты. Полуденное солнце почти по-летнему припекало на открытом его лучам месте. Незаметно для себя она задремала.
«Бедненькая, уморилась совсем, пусть поспит», - подумала Оля.
Она тоже расслабилась, откинулась на спинку скамейки, вынула уставшие ноги из туфелек и закрыла глаза. Она думала о том, что обходили они множество магазинов, а материал так и не найден, но потом сказала себе, что терять надежду нельзя и чуть приободрилась. Потом, девушка вспомнила о папе, порадовалась, что он нашел работу сразу в трех местах: по утрам он аккомпанировал ребятам из хоровой студии, днем бегал по частным урокам, а вечером сердобольная Эмма Петровна позволила ему выступать со своими песнями вместе с Васей. И теперь они выступали то дуэтом, то по одиночке, что очень понравилось вечерним завсегдатаям кафе. Потом, Оля вспомнила о Свете, о ее конфликте с папой и тяжело вздохнула. Потом, что-то произошло, она села и прислушалась. На нее вдруг повеяло влажным прохладным ветерком, будто сидела она не в пыльном, открытом солнцу городском сквере, а на берегу реки, в тени деревьев. Оля   даже слышала плеск воды. От удивления девушка потрясла головой.
- Что за странное наваждение, - подумала она.
Оля, как бы была в двух местах сразу, ясно ощущая себя на скамейке в сквере и в тоже время где-то еще, где протекала река.
- Неужели схожу с ума, наверное, перегрелась на солнце, - она потрогала свой лоб, но он был холодный.
- Половиночка моя, где ты? – вдруг донеслось до нее.
Это был его голос, голос Игоря, она уже слышала эти слова в Новогоднюю ночь! Оля вскочила, оглянулась. Она искала его глазами, но сквер был почти пуст, только на скамейке напротив сидела молодая мама с коляской.
«Пусть я не вижу его, но должна ответить», - лихорадочно подумала девушка и прокричала:
- Иду, иду, ты только жди.
- Господи! Оля, ты это кому кричишь? – встрепенулась Наталия Григорьевна, проснувшись.
- Что это вы, девушка, раскричались, ребенка разбудите, - раздался возмущенный голос со скамейки напротив.
- Простите, пожалуйста, я не хотела разбудить вашего малыша, - стала оправдываться Оля, но молодая мама не стала ее слушать.
- Ходят тут всякие, ребенка пугают, - продолжала возмущаться она.
- Ты, касатушка, успокойся, а то сама его и разбудишь, - вмешалась Наталия Григорьевна, - скоро уйдем мы, посидим, отдохнем и уйдем.
Наталия Григорьевна повернулась к Оле и вопросительно на нее посмотрела. Та раскраснелась и похорошела за эти несколько минут, будто и не было усталости от бесконечного хождения по магазинам, будто улетучилась она по мановению волшебной палочки.
- Ишь ты, прямо чудо, какое, с тобой случилось, Оленька, так похорошела. Может, расскажешь бабушке?
- Да, что рассказывать. Ждет он меня, вот и все, - и девушка рассмеялась.
- Смотрите, Наталия Григорьевна, вон еще магазин, и вывеска гласит "Ткани", и идти совсем ничего, дорогу только перейти. Пойдем, а?
- Ну, что с тобой поделаешь, пойдем, конечно. Только уж больно маленький магазин- то. В больших универмагах, да специализированных магазинах батист твой не нашли.
- А в этом найдем! Я знаю, – уверенно сказала Оля, - пойдем поскорее.
Наталия Григорьевна оперлась на ее руку, и они пошли. Над дверью магазина был старинный колокольчик, пропевший свою песенку, когда они открыли дверь.
Магазин располагался в полуподвальном помещении, куда вели три ступеньки. На звонок к посетителям вышел чистенький старичок. Олю удивил его вид, на рукава белой рубашки были надеты синие сатиновые нарукавники. Она никогда не видела таких и удивленно остановилась.
- Чем могу вам служить? – спросил он приветливо.
- Чего стала, проходи, - подтолкнула девушку к прилавку Наталия Григорьевна. - Это ее ваши нарукавники удивили, - объяснила она замешательство девушки.
- Очень удобная вещь, зря ее позабыли в наши дни, - улыбнулся он и продолжил, - я слушаю вас.
- Мне нужен батист нежно голубой, как небо, - почему-то волнуясь, начала Оля, - мы весь день его ищем и нигде не можем найти.
- Батист, нежно голубой? – переспросил старичок. – А много вам нужно?
- Метра три я думаю, а может четыре, на платье длинное, вот тут присобранное, - она показала чуть ниже груди.
- Маша, а Маша, выйди к нам, - позвал продавец кого-то из подсобного помещения.
На его зов вышла пожилая особа, очень аккуратно и красиво одетая в белоснежную блузку, весь перед которой был украшен рюшами, и длинную черную юбку. Седые волосы были уложены в сложную прическу.
- Тут Маша, по-моему, нужно твое вмешательство, случай, думаю, особый, - обратился к ней продавец. - Знакомьтесь, Мария Борисовна, - представил он ее вошедшим.
- Да вы садитесь, устали ведь, а в ногах правды нет, - улыбнулась та, указывая на круглый столик и четыре стула вокруг него, стоящие около окна, в углу магазина. И Оля, и Наталия Григорьевна не заметили их, когда входили и очень этому удивились.
- Присаживайтесь и рассказывайте все-все, - садясь на один из стульев, вежливо сказала Мария Борисовна. Но в ее голосе было что-то, что не позволило Оле отказаться. Она села и начала свой рассказ с самого начала. Девушка не заметила, как на столе появились чашки с чаем и тарелки с домашним печеньем.
Когда она закончила свой рассказ, чай был выпит, а за окном начало темнеть.
- Миша, посмотри на самом верху, справа, я думаю, там осталось как раз столько, сколько нужно на платье.
- Оленька, сейчас брат мой, Михаил Борисович, принесет материал, а я вам сошью платье совершенно бесплатно. Такой любви, как ваша с Игорем, все должны помогать, у кого сердце не зачерствело.
- Ну, как, этот подходит? Чудный голубой батист. Цвет чистый, как небо, и очень подойдет вам, Оленька, - Михаил Борисович положил перед девушкой тонкий рулон с остатками материала.
- Ах! Совсем такой, как нужно. Но его ведь мало. А вдруг не хватит.
- Не волнуйтесь, Оленька. Маша прекрасная портниха. Правда, она отошла от дел, глаза стали уставать, но для вас она сошьет прекрасное платье.
Не успела Оля   удивиться, как и мерка была с нее снята, и материал раскроен. Из подсобки была принесена старенькая швейная машинка.
- "Зингер", - с гордостью сказала Мария Борисовна, - шьет прекрасно, сейчас таких не делают.
- Ну, вот, примерь, Оленька, - встала из-за машинки Мария Борисовна, держа на вытянутых руках чудо-платье, точь-в-точь такое, как в Олиных снах: длинное, почти до пят, присобранное у груди, застегивающееся на голубую пуговку у ворота.
Оля приложила платье к себе, но одевать не стала.
- Спасибо, большое спасибо. Я вижу, что оно в пору. Я и не знаю, как отблагодарить вас. Оно совсем такое, как во сне.
- Вот и хорошо, милая, мы с братом рады услужить тебе. А отблагодарить как? Да, просто очень, вспомнишь, когда, добрым словом стариков, вот и ладно будет, - улыбаясь, ответила Мария Борисовна.
Оля взяла, аккуратно завернутое продавцом в оберточную бумагу, платье, поцеловала от всей души обоих стариков, и вышла на улицу. За ней шла, притихшая и взволнованная всем происходящим, Наталия Григорьевна. Колокольчик над дверью магазинчика пропел им на прощание свою песенку. Пройдя полквартала, Оля   обернулась. На пороге магазина стояли вчера еще чужие, не знакомые, а сегодня роднее родных брат и сестра, прожившие большую жизнь, настоящие старые ленинградцы, которые чем-то неуловимым, доброжелательством ли, открытостью, желанием всем помочь отличались всегда и везде от жителей других городов и сел. Судьба могла увести ленинградца из родного города и заставить жить его в другом месте. Но атмосфера Ленинграда, удивительная гармония и простота его улиц и проспектов, красота мостов и каналов на всю жизнь оставались в его сердце, заставляя гордо носить это звание и жить так, чтобы не уронить его ни при каких обстоятельствах.
Девушка помахала рукой на прощание и повернулась к Наталии Григорьевне.
- Завтра и пойду к Игорю.
- И правильно, девонька. Чего тянуть, когда все готово, - одобрила та. – А мы с Лешей придем к Свете, будем там тебя ждать и кулаки за тебя держать. Отцу тоже сообщи, обязательно.
- Непременно, сегодня и позвоню.
Так и порешили.