Запах сцены!

«За ним, как за каменной стеной…» - так говорили артисты ансамбля...

В середине 60х годов в одном из городов необъятной советской страны проходили гастроли государственного ансамбля песни и танца Северной Осетии. 

"Ситуация"

В гримерную спокойно вошел солист ансамбля, которому предстояло исполнить сольную дуэтную партию в аджарской сюите. Подойдя к зеркалу, он вдруг ощутил сильное головокружение, обмяк и опустился прямо на пол, облокотившись головой на ящик с реквизитом.  Кто-то из артистов, увидя, как стал  жадно солист стал заглатывать воздух, тут же выскочил из гримерной и помчался за медперсоналом, обслуживающего концерт. Солист не мог вразумительно сказать медсестре, что именно с ним произошло.

Дежурная медсестра Дворца культуры сосредоточенно смотрела на градусник. Ртуть термометра остановилась на отметке 39,9. Не спуская глаз с бледного лица танцора, медсестра держала его запястье и поглядывала на свои часы. Бригада скорой помощи приехала быстро и, осмотрев артиста, моментально приняла решение безоговорочно его госпитализировать.

Ситуация для ансамбля была критической. Коллектив лишился солиста в танцевальном номере, который был заявлен, как обязательный на поездку в зарубедное турне и должен был начаться уже через 35-40 мин. В таких случаях принято выпускать на сцену замену, т.е. второго солиста, но в этот раз анскмбль остался без подмены, потому что, 2й солист, который в полной мере знал партию солиста, опоздал на самолет и ждал в аэропорту следующего рейса. 

Отменять танцевальный номер было нереально по двум причина, во-первых, с репертуаром были ознакомлены все члены обкома партии и министерство культуры принимающей стороны, а также зарубежный импресарио, а, во-вторых, на концерте присутствовал инспектор министерства культуры РСФСР.
 
Нужно сказать, что аджарский танцевальный номер, выражаясь языком хореографического искусства, был ансамблевым, а значит, в нем была задействована вся труппа ансамбля! На момент той, мягко говоря, плачевной ситуации, Хаджисмел Варзиев был привлечен в ансамбль Северной Осетии в качестве главного балетмейстера-постановщика причем самого молодого в истории ансамбля, которому впоследствии через 3 года, он даст название «Алан».

"Принятие решения"

Хаджисмел задумчиво сидел в непривычно огромном кабинете, который ему любезно предоставила принимающая сторона, т.е. администрация известного на всю страну Дворца культуры. Стол молчаливо обступили несколько артистов мужской танцевальной группы, переодетые в аджарские костюмы, пришедшие обсудить ситуацию, возможно даже совсем убрать этот солную партию, благо играл живой оркестр.

Неожиданно, в кабинет без стука, не поднимая глаз, вошел высокого роста седовласый тучный человек на лице которого был аккуратно наложен сценический грим. Он был одет в черный фрак, на котором пуговицы в районе живота по их состоянию в петелках, должны были давно разлететься. Возраст вошедшего человека, медленно двигающегося тяжелой шаркающей походкой к Хаджисмелу, скорее всего, давно переваливал за «пенсионный». Его учащенное дыхание и обильная испарина выдавали сильные внутренние переживания.

Не смотря на колоссальный стаж и опыт в концертной деятельности, концерансье прекрасно осознавал всю плачевность случившегося. Артисты ансамбля, увидев эту степенно приближающуюся к столу "статую" безропотно расступились. Конферансье остановился и показал всем своим видом, что насколько он профессионально оценивает безысходность ситуации. Затем с  пониманием дела, он осторожно по-дружески положил свою мясистую ладонь на плечо сидячего в кресле Хаджисмела, и спокойно проговорил: «Хаджи, скажи ты мне, что делать? Мне нужно что-то объявлять»...

Стоявшие у стола танцоры, застыли в ожидании. В кабинете повисла гробовая тишина, которая казалась вечностью. Хаджисмел нахмурил лоб и, не моргая, посмотрел сосредоточенно куда-то вдаль… Складывалось ощущение, что в этой тишине было слышно биение сердца каждого присутствующего. Вдруг Хаджисмел сильно хлопнул ладонью по столу и этого конферансье вздрогнул и удивленно посмотрел на Хаджисмела, который сверкнув глазами в сторону своих танцоров, приподнял одну бровь и резко скомандовал: «Быстро мне прямо в кабинет его костюм и грим! Всем готовиться к выходу на сцену!».

Надо было видеть растерянно-удивлённые лица артистов. Их снесло, как ветром. Один артист побежал за костюмом и гримом, остальные двинулись в направлении кулис. Конферансье и артисты - знали, что через 20 минут должны заиграть вступительные аккорды аджарского танцевального номера, который некоторое время назад лишился главного исполнителя. Видимо конферансье настолько хорошо прочувствовал безапелляционный настрой Хаджисмела, что даже не повел бровью. Ухмыльнувшись, будто ничего другого от Хаджисмела он не мог ожидать, конферансье протяжно выдавил: «Ну, Хаджи, ну ты да-ё-ё-ёшь…» и тут же удовлетворенно исчез со своими бумагами, готовый вовремя объявить номер. 
      
Сценический костюм был настолько мал, что не давал Хаджисмелу спокойно дышать. Хаджисмел, сопя от усердия все-таки сумел застегнуть последний верхний крючок на горловине. Оставалось надеть сценическую обувь – ичиги, которые были на целых полтора размера меньше, поэтому «влезть» в них будет нереально. Если бы ичиги были по размеру больше, пусть даже на два размера, то проблема решалась куском обычной ваты, засунутой в область носка. А тут – на полтора размера меньше! Хаджисмел яростно выкручивал и разминал руками «чужую» по размеру, танцевальную обувь, добротно и качественно сделанную  известным на тот период на весь Кавказ и Среднюю Азию мастером, которого совесткая страна называла просто "Сандро".

Хаджисмел пыхтел и сосредоточенно вслушивался в еле доносившиеся со сцены звуки мелодии, уже начавшегося аджарского танцевального номера, ни на секунду не выпуская из-под контроля количество музыкальных тактов, которые приближали его к какой-то непредсказуемой развязке. По его подсчётам оставались считанные минуты. Хаджисмел знал эту сольную партию наизусть, потому что, сам когда-то ее исполнял и сам ставил.

"Обглоданное мыло"

В дверь протиснулась голова конферансье: «Хаджи, ты как?».         
На аджарский костюм, который сдавливал тело Хаджисмела,  уже начали со лба падать капли пота и на бессмысленные ответы не оставалось времени. Хаджисмел резко скомандовал уважаемому конферансье, который был старше его почти в два раза: «Слышишь! Быстро мне мыло!». Тучный конферансье даже не спросил «зачем» или «какое», а стал суетливо семенить к ближайшему туалету и через мгновенье вернулся с куском «обглоданного», но такого долгожданного мыла.
- Пойдёт? - спросил конферансье.
- Да-да» - кряхтя, выдавил Хаджисмел.

С куском достаточно качественного советского мыла, с неимоверными усилиями Хаджисмел втиснул свою ногу в ичиги и направился к двери. При каждом шаге Хаджсиемл с усилием вдавливал ступни в пол, чтобы его ступни привыкли к этим кабальным ощущениям. Остановившись у двери большого кабинета, он увидел в зеркале свое свирепое выражение лица. Но, как истинный профессионал, в одно мгновенье, Хаджисмел вошел в нужный образ и "надел" на лицо нужную мимическую маску.

"Немое общение с кулисой"

Он шел стремительным шагом, слушая и считая то количество музыкальных тактов, которое оставалось да момента именно сольного выхода. Как только он подошёл к третьей правой кулисе возле задника сцены, то почувствовал, что ощущение тревоги сразу куда-то улетучилось...
 
Возле кулис столпилось большое количество артистов из танцевальных и вокальных групп других ансамблей. Как обячно, одна группа артистов ждет своего выхода, другая - смотрит за выступлением своих коллег. Хаджисмел осторожно провел ладонью по кулисе, бережно придвинул ее к своему лицу, прикоснулся к ней щекой, потом лбом...  Стоявшие рядом артисты из других ансамблей, узнали Хаджисмела и стали удивленно шушукаться «Смотри, это же Хаджисмел». Им казалось, что Хаджисмел, что-то шепчет кулисе... Хаджисмел медленно вдохнул знакомый до боли запах кулис и сцены, тот самый запах, который был пропитан канифолью, софитами и потом артистов.

Не закрывая глаз, Хаджисмел замер на долю секунды и буквально улетел в свое танцевальное прошлое, а присутствующие артисты других коллективов продолжали наблюдать за Хаджисмелом, толкая друг в друга в бок. Все замерли, никто не смел мешать. Хаджисмел, не обращая ни на кого внимания, пришел в себя, сосредоточился, быстро сориентировался в музыкальных тактах, которые смачно отбивал на барабане под названием доули (доли) молодой, но уже признанный виртуоз, доулист Тенгиз Джагаев. Оставалось четыре акцентных удара - раз, два, три …  Хаджисмел громко вслух скомандовал сам себе: «Пошё-ё-ёл»!   .

...  С первым тактом новой музыкальной фразы на сцену фурией влетел человек, который когда-то, много лет назад, в той же самой аджарской танцевальной сюите сумел покорить самых искушенных зрителей Колонного Зала Дома Союзов… Всё такой же задорный, артистичный, виртуозный и неутомимый Хаджисмел Варзиев, но уже с весомой поправкой «Петрович»!

.