Мост через Обитель Норвегия 4

   Джон Кларк, как и итальянский дирижаблестроитель Умберто Нобиле (1885, Лауро, Королевство Италия - 1978, Рим, Итальянская Республика), слышал этот разговор и всё, что говорил Стив, Кларка радовало.

   - Очень много всего! Непонятно, кому верить? - Вытирая рукавом кефир с губ пробубнил беспризорник и, повернув голову к туристам, случайно встретился взглядом с дирижаблестроителем. Помолчав, беспризорник продолжил. - Однажды я нашёл на помойке  "Очерки по Истории древнего Рима". Не помню автора... Кажется, если не ошибаюсь, Сергеев Владимир Сергеевич (1883 - 1941), советский историк античности, заведующий кафедрой древней истории МГУ И МИФли...  СВоею, как он говорил, "настоящей работой" историк  "ставил целью исследовать причины, приведшие к объединению стран Средиземноморья, а также к образованию и распаду Римской империи." И дальше он писал: "Историко-культурное значение Рима заключается в его посреднической роли между античным и современным миром, в передаче новым народам культурных ценностей и политического опыта, накопленных древним миром. С точки зрения современного момента истории Рима имеет первостепенное политическое значение. Знакомство с римской историей выбивает оружие из рук наших врагов, фашистских историков, фальсифицирующих науку. В свете истории представляются совершенно абсурдными мечты Муссолини о возрождении Римской империи и его утверждение о расовой преемственности и исторической миссии италиков. Между Римом Муссолини и действительным Римом античности не имеется никаких точек соприкосновения. Римская империя образовалась в результате своеобразных неповторимых условий античного мира, принципиально отличных от современных. В частности, Римская Империя не была созданием одних только италиков, но в значительной степени также и других народов - греков, испанцев, кельтов, народов Африки и Малой Азии, и потому нам богатое культурное наследие античности могут претендовать все европейские и вне-европейские народы. Кроме того, следует напомнить, что в последний период античной истории культурно-политические центры находились уже не в западной, а восточной половине империи, населённой самыми различными народностями, в том числе и славянами, нашими предками. По этой причине о какой-либо расовой преемственности и исключительной одарённости италиков, что так пропагандирует фашистская наука, не может быть, конечно, и речи. Это мы и стараемся показать во всём последующем изложении конкретной истории древнего Рима..."
   Мне очень понравилось, как ловко этот парень выбивает мечты Муссолини! Ещё, конечно, мне нравится руководитель Православного корпуса движения «Наши» (2005—2010), историк Борис Якименко. Тоже ловко выбивает мечты! Его фильм "Товарищи Иуды!" помните?..

   - А зачем, вообще, кого-то слушать? - сказал Стив. - Я, например, мечтаю о домике на озере Комо!

   В это время  Джон Кларк подошёл к столу и, когда З.евнув П.исатель стал подписывать Кларку свою книгу,  девушка вдруг, к удивлению Стива, спросила Писателя:
   - Очень много всего. Непонятно кому верить! А зачем вообще кого-то слушать. Какие у вас будут аргументы? Причём, когда ты аргументы приводишь, как правило, они не производят никакого воздействия, потому что мышление такое, сугубо клиповое. Поэтому, когда, допустим, какие-нибудь монархисты рассказывают сегодня, что левые социал-демократы, коммунисты - это как на Западе, люди, которые рассказывают о толерантности бесконечной, о повестке ЛГБТ, признанной экстремистской и так далее, им проще поверить в это, потому что это громко, одиозно, эпотажно, чем поверить людям, которые говорят о каких-то аргументах. Как с этим работать с вашей точки зрения? Тоже в этот эпотаж падать или продалжать давить на факты?
   - Ну, знаете, я давно махнул на это рукой, - отвечал Писатель, - потому что у меня нет сил, как у Ксении Анатольевны Собчак молодиться и делать вид, что я: "ух, тю-тю-тю-тю, щас мы вам расскажем какие-нибудь весёлые новости, увлекательные! Просуним свою повестку под этим соусом! "
   Мне на это, на самом деле, наплевать! Я для себя решил, что людей, плюс/минус моего возраста 40+/40-, их большинство в России и нам надо успеть справиться с ситуацией пока мы ещё более-менее в силах. Для этого у нас есть 10,15, 20 лет. Не знаю, может в этом наша вина, может быть наша проблема, что мы не накопили возможностей и ресурсов для того, чтобы разговаривать с молодыми. С другой стороны, когда я это слышу, ну, а чё мне нужно сделать, собственно говоря? Я пишу книги, достаточно хорошие, увлекательные, переведеные на двадцать пять языков, популярные в той же самой Европе, в свое время, пока я не был там запрещён. Снимаюсь в кино, сделал совместно с рэп-исполнителями... Делаю успешные телепроекты. Что я для них должен делать, матом ругаться много или валять дурака, стоять на голове? Я делаю то, что я умею делать. И это в известной степени востребовано. Отчасти и какой-то молодой аудиторией. К сожалению, небольшой. То есть, по факту, небольшой. Ну, небольшой и небольшой;;;;. Дело в том, что Я НЕ МОГУ ЗАСТАВИТЬ СЕБЯ ПОГЛУПЕТЬ РАДИ НИХ.
   Конечно же, что греха таить, уровень массового образования в постсоветской России был безобразным. Люди в 90-е/00-е годы  еле учились, просто. У меня четверо детей, они учились в это время в школах. То есть я более менее понимаю, я с ними учил эти уроки, понимаю уровень образования. Я не могу заставить себя... Мне важнее проговорить какие-то важные вещи, чем нравится молодым!
    Это раз! ДВА - есть этот сегмент 3, 4, 5, 7%! Там есть такие одарённые люди, как вы, которые с ними работают, ну и нормально! Понимаете, ну и нормально. Никогда в этой борьбе воздействие на все массы не удастся достигнуть. Это невозможно. Мы же не "Ласковый май", мы не группа "Мираж", мы не Оксимирон, мы не Надежда Бабкина! Короче, мы - не они. Поэтому во все времена есть 3-4% мыслящих, быстро думающих, агрессивных, в хорошем и плохом смысле, людей и я с ними работаю. На самом деле там, берёшь последний случай удачной революции социальной - Донбасс! Думаете там молодёжь имела значение серьезное или масса населения? Да, нет! 2-3% самых жёстких, самых активных, самых упрямых! Они взяли и изменили историю не только историю Донбасса и России, а историю человечества. Подвинули на другие рельсы... На это я ориентируюсь!

   Последняя фраза для Кларка прозвучала, как удар молотка, забившего последний гвоздь в крышку гроба. И Кларк ясно увидел 2-3% "самых жёстких, самых активных, самых упрямых..." которые без сомнений смогут поставить СССР на другие рельсы и изменят историю! Конечно, был риск, что возникнет Советская республика Дальнего Востока и вступит в смертельную схватку с хунтой... Но вероятность такого хода событий по расчёту Кларка имела всего 2-3%.

   - Какой Забавный и весьма Прелюбопытный писатель! - Улыбнувшись, тихонечко сказала Фрези Грант, стоящему рядом Петру Чаадаеву.
    - Весьма! - Кивнул головой Чаадаев. - - Не удивлюсь, если он считает Эриха Ремарка писателем пораженческим. В этой связи не лучше и Оруэлл с "1984"...  Лучше Иисус! В 1931 году Ремарка за антивоенный роман «На Западном фронте без перемен» выдвинули на Нобелевскую премию. Но под давлением Союза немецких офицеров, посчитавших книгу порочащей честь военных, Нобелевский комитет отклонил кандидатуру Ремарка. В это время в Германии набирал силу нацизм, и в 1932 году писатель был вынужден эмигрировать в Швейцарию, а затем в США. В 1933 году, с приходом Гитлера к власти, произведения Ремарка в Германии были запрещены, а книги сожжены нацистами.
   - Видимо нацисты были чем-то напуганы? Вы наверное помните, что в 1925 году в Москве появилась страшная книга  (пер. с рукописи. [с нем.]) молодого гейдельбергского доктора философии Адольфа Рифлинга, которая называлась "Новая мировая война!" А написал он её в 1921 году...
   В своей книге доктор философии отмечал, что российская, советская пресса - или часть российской прессы - придерживается того взгляда, что мировая революция предупредит мировую войну. Сам Рифлинг считал этот взгляд в корне неправильным ("может быть, я ошибаюсь" - добавлял он). Но он тоже верил в мировую социальную революцию, однако думал, что именно новая мировая война послужит ближайшим поводом к ней, т.-е., что хронологически и логически (причинно) она будет ей предшествовать...
   "Мне пришлось на прошлой неделе - в одной нейтральной стране, где немец может свободно, без всяких задних мыслей, без всякой подозрительности и без страха беседовать с французом, - Рассказывал Рифлинг, - мне пришлось, говорю я, встретиться на прошлой неделе в Швейцарии, в горах с одним стареньким профессором-французом. Это был до того глубокий старик, что он стал уже смешон от старости... Больше всего в жизни любит он девушек, танцы, вино, хохот, - сам хохочет до упаду, - часами, не отрываясь, следит за танцами на веранде, - неискусные, не искушенные дачные фокс-троты и ту-степы... Милый старичок... Я сошелся с ним. Оказалось, что он - химик. Однажды вечером, - он выпил чуть-чуть больше, чем следовало, - он, весело смеясь, рассказывал мне (был очаровательный, благоуханный майский вечер, - в эти майские вечера так хочется жить!) про будущую войну, про ужасы. Оказалось, что он, этот старичок, дни которого уже сочтены,- этот старичок - будущий полководец.
   - Что - Фош и эти прославленные наши маршалы! - воскликнул он.- Вот мы вам покажем. Это будет настоящая война с настоящими ужасами. Мы будем убивать по одному миллиону человек в час,- ха-ха-ха!..
   Хохот его заразительный, простодушно - наивный, как первый свежий хохот младенца. У него, конечно, очень доброе сердце. И, конечно, дома у себя, во Франции, где у него - огромная семья, он, приходя домой из лаборатории, играет с внучатами, рассказывает им сказки. А в кабинете у него, на письменном столе (он живет в старинном барском доме за городом,- дом окружен старым, заглохшим парком) расставлены аккуратненько пузырки, пробирочки с удушливыми газами - и вазочки с цветочками. Удушливые газы и цветочки, газы - цветочки, газы - цветочки..."
     - Безусловно, Der Wunscli ist der Vater des Gedanken, - говорит немецкая пословица. Можно, перефразируя эту пословицу, сказать: страх порождает бездумье. Страх отпугивает мысль. - Сказал Чаадаев. - И, мне кажется, Рифлинг сам, как и все немцы, переполнен страхом. Поэтому немцы и будут искать своё спасение в  мечтах о Великой Германии!
    Однако, Фрези, ты напомнила мне об одном весьма интересном (письме из Берлина)... Письме Адольфа Рифлинга, с названием- призывом  "Долой классовую борьбу!" Боюсь утомить тебя, но послушай:
   "Я, к сожалению, не успел повидаться с Виллиамом 3. Фостером. - Писал Рифлинг. - Он остановился на несколько дней в Берлине проездом в Москву. Я как раз в ото время был в отъезде. Приношу извинения... Я вижу сам, что я плохой для вас корреспондент —потому, что у меня любопытства больше, чем любознательности, турист затмевает во мне политика. Я уехал в горы в Швейцарию... Кстати, я могу рассказать вам много любопытного про швейцарских коммунистов. Это —особая порода, особый вид, особая разновидность людей. Но об этом в следующий раз... Я еще и потому плохой для вас корреспондент, —плохой германский корреспондент. — что я пишу вам из Берлина не-германские письма. Но вы себе представить не можете, что за скука —Германия! И что можно писать о Германии?! Крах плана Дауэса? Но ведь это же так скучно - очевидно!..
   В этом письме я хочу констатировать несколько фактов, которые на первый взгляд могут показаться вам американскими —потому что вы, как и всякий человек, привыкли думать географически, территориально, на самом же деле эти факты общечеловечны, повсеместны. — если хотите, можно так сказать: эти факты, американские по своему характеру (подчеркиваю: по своему характеру, а не по территориальной своей ограниченности), - эти характерно-американские факты имеют общемировое значение... И тут, как везде, как во всем, американское пленение, —американское засилье, — ведь вы знаете, Европа «американизируется» с
катастрофической быстротой, — сама того не замечая, —
Америка захлестывает нас...
   Но вернемся к Виллиаму 3. Фостеру. Этот выдающийся человек, в котором есть нечто органически-ленинское, выростет, несомненно, через несколько лет в общемировую фигуру. Он будет вождем восстания в Американской Федерации Труда —этого вполне достаточно для того, чтобы вырасти в общемировую фигуру... Он чрезвычайно сдержан, но мысли глубокие. И что самое главное, что всего важнее, — он обладает этой специфически ленинской прозорливостью — он смотрит вперед, — у него, как и у Ленина, нет анализа без прогноза, — анализ делается для прогноза, ради прогноза. Это значит: вождь... Я лично возлагаю на Фостера очень большие надежды. Восстания в Американской Федерации Труда я жду с нетерпением...
   Эти факты, которые я желаю констатировать, могут быть кратко формулированы... — Впрочем, тут даже не факты, а один только факт - основной - outstanding — все остальное — его, основного факта, детали, атрибуты. Основной этот факт — стабилизация классового мира... Я с умыслом употребляю здесь выражение «стабилизация». Я хочу в некоторой степени противопоставить эту стабилизацию той стабилизации капитализма, о которой у вас так много писали и говорили... Я хочу сказать вот что: стабилизация капитализма — где она? На наших глазах распадается, разлагается величайшая мировая империя — Англия; на наших глазах рушатся — крушатся эти пресловутые дауэсовские подпорки; на наших глазах, — и это, по-моему, самое важное, — на наших глазах поднимается Восток. И сейчас, сегодня говорить о стабилизации капитализма - извините меня - смешно... у вас это поняли... Но нам,
в Европе, было ясно еще год назад, еще полтора года назад, что стабилизация капитализма — пустая эфемерная формула, и что никакой реальной угрозы, никакой реальной опасности нам тут нет. А вот в стабилизации классового мира я вижу реальную опасность.
   Основная моя мысль вот какая: классового мира до сих пор, то есть, до нашей эпохи, никогда еще и нигде не было. Были классовые перемирия— временные; то более, то менее продолжительные. Все-таки перемирия эти рассматривались всеми, как нечто временное, как нечто преходящее, продиктованное некоторыми чрезвычайными обстоятельствами, —не будет этих чрезвычайных обстоятельств — и кончится мир, и снова начнется война... Вот, например, Гомперс, этот апостол классового мира...
    Мелкобуржуазный вождь рабочего класса — вот что такое Гомперс, — мелкий буржуа до мозга костей, лавочник. В первой, генеалогической, главе своей автобиографии он с чисто лавочническим самодовольством сообщает читателю:
 — Я горжусь тем, что в моем роду было много раввинов и биржевых маклеров.
    Это, друзья мои, limit. Раввины и биржевые маклеры — дальше итти некуда.
    Гомперс был председателем Американской Федерации Труда и одновременно вице - председателем Национальной Гражданской Федерации. Председателем этой последней Федерации был Эндрю Карнеги, стальной король... Карнеги был лучший друг Гомперса... Национальная Гражданская Федерация ставила себе целью «содействовать мирным сговорам между капиталом и трудом» — так гласит пункт первый её устава. Но вы обратите внимание: содействовать мирным сговорам — то есть, отдельным мирным сговорам, от времени до времени, от случая к случаю. Все-таки , значит, спорадические сговоры, — вы понимаете меня? Все-таки, значит, отдельные проявления, отдельные моменты...
   А вот сейчас устанавливается классовой мир, как нечто постоянное, как нечто незыблемое. Классовый мир стабилизуется на тысячелетия... Заметьте, это не мое слово — «тысячелетия», это слово совершенно сознательно, в полном сознании ответственности, про-
изнесли инициаторы и вожди этого движения...
    Американская Федерация Труда идет к уничтожению классов... Вы идете к уничтожению классов через социализм, через коммунизм; они нашли другие диаметрально противоположные пути... Они хотят уничтожить пролетариат, как класс. Они хотят влить пролетариат в буржуазию. Они хотят обуржуазить пролетариат...
   Тут в замысле —полное переустройство производственных отношений.
    Поймите, прежде всего, вот что: для того, чтобы стабилизовать классовый мир на вечные времена, чтобы окончательно и бесповоротно уничтожить классовую борьбу, надо уничтожить классы, уничтожить деление на классы — ни больше, ни меньше... Вдумайтесь: уничтожить классы, но в то же время сохранить в полной неприкосновенности капитализм. Перестроить общество, создать новую структуру, не-классовую, — но в то же время сохранить экономическую базу, на которой зиждется современное классовое общество. В этой экономической базе допускаются только самые легонькие, самые поверхностные изменения, а социологическая надстройка, которая на этой базе покоится,— и с этой базой органически связана, — социологическая надстройка должна быть... должна быть РАЗРУШЕНА ДО ОСНОВАНИЯ и заменена совершенно другой, СОВЕРШЕННО новой, совершенно противоположной. Ни больше, ни меньше... Я хочу, чтобы вы поняли, что тут перед нами —колоссальный общемировой по захвату своему социологический эксперимент...
   Первая задача тут психологическая: перевоспитать рабочий класс. Конечно, задача рассчитана на многие годы, на десятилетня и столетия... Перевоспитать рабочий класс, создать новое поколение рабочего класса, — новое поколение без классовых инстинктов. Без классовых «предрассудков», - так они говорят. Создать новый тип рабочего, для которого классовая борьба
невозможна, немыслима, непонятна; для которого немыслимо, невозможно, непонятно — предъявлять требования работодателю, грозить, бастовать...
    Есть множество подходов к разрешению этой задачи. Эта задача распадается на множество отдельных подчинённых, второстепенных, частных задач. И есть тут одна частная задача, на которую, по моему мнению, — вам — именно вам - следует обратить особое внимание. Я формулирую эту задачу нарочито грубо, вульгарно — так:
   — Сделать труд приятным.
   Ведь очень важно: до сих пор еще — это позор! — до сих пор еще и даже в Союзе Социалистических Советских Республик — фабрично-заводский труд неприятен, — вы задумывались над этим вопросом? Фабрично-заводской труд неприятен, тяжел, грязен... Скажем так —грубо, вульгарно: если вы скажете рабочему: послушай-ка, милейший, — или , —послушайте, товарищ, (почтительно) — вы получаете на фабрике за вашу работу, — за столько-то часов труда столько-то рублей (или марок, или франков, или долларов), — все равно, так вот, товарищ, мы вам будем выдавать эти же самые франки, доллары, марки, рубли в том же количестве и с той же регулярностью —все-равно, если вы и не будете работать, — будете ли вы тогда работать? То-есть. проще: захочет ли рабочий работать, если труд станет добровольным, зависимым исключительно от доброй воли работающего? Конечно, нет, не захочет.
Конечно, рабочий, к которому вы обратитесь с таким вопросом, сочтет вас сумасшедшим (извините). Конечно, никто не будет работать добровольно. Но ведь это... ведь, это ненормально. Поймите... Труд должен быть приятным сам по себе, без всяких inducements. Сделать труд приятным — вот одна из важнейших задач, стоящих сейчас перед человечеством... Вы подумайте: какие перспективы тут открываются в смысле повышения производительности труда человеческого и машинного?.. Какие, - кроме того, - культурные перспективы открываются здесь... Сделать труд приятным и добровольным, без inducements, — ведь вы пойдёте - непременно пойдете — по этому пути, как только у вас явятся достаточные для этого экономические предпосылки... А для них это путь к изменению психики пролетария, к переустройству души рабочего.
   Эта задача решается прежде всего в области техники. Первое слово принадлежит тут Эдисону и всем предбудущим Эдисонам... И ведь вы тоже, когда у вас явятся достаточные для этого экономические предпосылки и свои Эдисоны — ведь вы тоже, — ваши Эдисоны тоже пойдут по этим путям. Изобретать такие машины, которые облегчают, которые делают приятным, желанным фабрично-заводской труд... Через двадцать лет машинные залы на фабриках и заводах будут убраны цветами, а вопрос о сокращении рабочего дня, как он стоит сейчас, станет бессмыслицей...
   Другая еще частная, второстепенная задача, ведущая к той же цели, к переустройству души пролетария, — открыть перед работающим на фабрике при
заводе рабочим лотерейные перспективы. Ввести в зарплату элемент игры. Определенная зарплата — это скучно. Тем более, что определенная эта зарплата чрезвычайно низка, угнетающе низка. Отсюда скучность жизни рабочего. В театр пойти можно только
на галерку. Новый костюм будет все-таки скверный, дешёвый костюм. Бороться с этим, с этой скучностью жизни надо не путем повышения заработной платы, —
повышение заработной платы абсолютно ничего не дает. Что же — ещё несколько грошей, еще и еще, но вопрос ведь так и остается все время в плоскости грошей, в области грошей. Нет, — не повышение заработной платы, а введение в заработную плату элемента игры, элемента азарта, элемента риска, элемента предприимчивости. Это влияет на психику. Это обуржуазивает рабочего... Но, конечно, введение элемента лотерей не должно делаться по этой старой, изжитой, такой плоско-элементарно формуле: участие рабочих в прибылях. (Profit-sharing). Это было ново при Гомперсе, сейчас уже это безнадежно устарело. А нужны новые формы!
    Нужно — знаете что? Чтобы у каждого рабочего была шкатулка, - несгораемая, и в жилетном кармане ключ от шкатулки, - ключик этот заветный чтобы берег и хранил каждый рабочий, как зеницу ока. В шкатулке чтобы лежали акции, а акции чтобы котировались на бирже. Чтобы рабочий чувствовал себя собственником, чтобы рабочий чувствовал и сознавал, что он что-то имеет. Что именно, сколько именно? Неизвестно, неопределенно. В неопределенности этой заманчивость есть...
    Нужно, чтобы рабочий, работая, играл, — играл на бирже. Чтобы, - поймите, — самая работа была игрой на бирже...
   Все это клонится к депролетаризации пролетариата... Они формулируют свою задачу так: to make the workman a professional man, т. - е. буквально: сделать рабочего лицом свободной профессии. Создать новый тип рабочего, у которого была бы душа дантиста, инженера, - цензового «интеллигента», тесными, экономическими узами связанного с буржуазией. Параллельно этому перерождению психики идет — исподволь организационное переустройство, — в сущности, то же перерождение, коренное, глубокое, основное - профсоюзов. Задача тут заключается в том, чтобы, сохранив в полной неприкосновенности организационный аппарат профсоюзов, мощь и влияние профсоюзов, превратить мало-помалу, эволюционным путем, — превратить профсоюзы из классовых рабочих организаций в не классовые и не рабочие предпринимательские организации, в которых два эти элемента — элемент приятности и элемент лотерейности игры - преобладали бы над всем прочим... Вы понимаете, конечно, что тут должна неукоснительно соблюдаться тончайшая, изящнейшая параллельность: перерождение психики пролетария должно строго соответствовать перерождению организационной ткани профсоюза — и vice versa. Новая организация для нового человека — и vice versa. Новый профсоюз, который уже не есть профсоюз, для нового рабочего, который уже не есть рабочий. Предпринимательскаякорпорация вместо профсоюза, — для дантиста вместо рабочего... Перерождение идёт параллельно по двум линиям — и тут надо неукоснительно следить, чтобы не было опережения, - чтобы не забежать вперед по одной линии и не отстать по другой...
   Это уже началось — перерождение по двум линиям. План намечен, работа уже идёт - умеренно-быстрым, ровным темпом. И кое-какие результаты — очень ещё незначительные по сравнению с общим планом, но очень,
очень значительные сами по себе, - кое-какие результаты уже есть... Позвольте мне привести несколько цитат из умеренно-либерального, интеллигентного, типично-дантистского журнала «The Nation».
   «Профсоюз железнодорожных машинистов уже почти целиком погрузился в финансовую спекуляцию, так-что, в настоящее время его интересы почти целиком совпадают с интересами крупных железнодорожных/компаний. Подобных примеров можно привести много».
   Вот! Что и требовалось доказать... Даже «The Nation» видит, понимает и делает/вид, что беспокоится. А в глубине души он, конечно, радуется.
   Дальше:
   «Все профсоюзы открывают, кроме банков, рабочие университеты и техникумы, а главным образом высшие технические школы. В этих школах студенты окончательно отрываются от своего класса. Они учатся мастерству, они становятся «капитанами индустрии», их заинтересовывают в той или иной отрасли промышленности... Эти высшие учебные заведения — в большинстве своём узко-технические, содержатся профсоюзами совместно с союзами предпринимателей».
   И дальше — через несколько строк — тот же «The Nation»:
    «В конце концов американские профсоюзы приобретают специфически-техни ческий характер, — их интересует не экономическое благосостояние рабочего, а экономическое благосостояние промышленности».
    И еще:
    «Профсоюз железнодорожных машинистов совершенно отходит от рабочего движения и идет по пути профсоюзного капитализма, (обратите сугубое внимание на этот новый термин. А . Р. ), а это ведет к созданию совершенно новой рабочей психологии».
   Профсоюзный бюрократ, оставаясь профсоюзным бюрократом, становится одновременно директором банка. Но тут — не только личная уния. Профсоюз и банк сливаются, профсоюз вырождается в банк. И рабочий — рядовой рабочий, Henri Dubb — человек вообще неустойчивый, — легко заражается банкизмом.
   Но это все — детали, отдельные черточки: банк, школа, акции, заинтересованность в индустрии. Тут - сложнейшая механика, и отдельных таких маленьких черточек очень, очень много, —всех не перечислишь.
   Опасность тут,! несомненно, есть. Мы в Германии чувствуем совершенно явственно, как это переливается к нам из Америки. Нас вообще американизуют всячески и очень усиленно. Американизуют по плану Дауэса, и по Локарно, и так, и этак. И вот, вместе с Дауэсом и с Локарно пришло из Америки и это...
Я беседовал с людьми, с немцами, которые встречали
в Америке наших делегатов, лейпартовцев, приехавших на конвенцию Американской Федерации Труда. Да, это идет к нам из Америки... Недаром наши лейпартовцы, как только вы заговорите с ними о профсоюзном единстве и о русско-английском комитете, сейчас же неизменно сводят разговор на Америку. Да, тут — вполне реальная и очень серьезная опасность...
   Выводы?.. По мне кажется, что самый факт для вас гораздо важнее и гораздо интереснее, чем мои субъективные выводы... Я лично жду взрыва. Американская
Федерация Труда должна быть и будет взорвана.
   Это будет феерическое зрелище... Но когда еще
будет взрыв, —вот вопрос? А пока...