Дурак

                Дурак




     Меня зовут Иван Смолин. Не знаю, как вам, а мне на все это смотреть не хочется, не интересно. Не понятно, а поэтому не интересно. Ну, согласитесь, не будете же вы сидеть в театре и наблюдать за действием, которое вам не интересно? Встанете и уйдете. Так и в жизни. Все проживают жизнь, которая им интересна. Каждый старается понять жизнь. В конце концов, у всякого, кому жизнь становится неинтересной, возникает желание покончить с ней и начать новую, интересную жизнь. Не знаю, может со мной и вправду что-то не так. В школьные годы я начинил новую жизнь каждый понедельник. Давал себе слово, но каждый раз срывался или просто забывал, что у меня новая жизнь. Даже самый отпетый негодяй живет и творит свои пакости, потому что без них жизнь не будет ему интересна. Но принято говорить, что тюрьма исправляет человека, заставляет его жить не так, как ему хотелось бы, а так, как желает общество. Может это и так, но мне не понятно, вот что она у него исправляет? Его желание? Посидит человек в тюрьме, и желание у него само пройдет. Что-то мне не верится в это.
     Я просто многое не понимаю. Хотя человек я, можно сказать, образованный. Изучал философские учения, политические наследия Маркса и Ленина штудировал, экзамены сдавал, получил юридическое образование.  Кстати, на одном курсе с Владимиром Жириновским учился. Ну, если он умный, я, разумеется, могу быть не таким умным, как он, но на образованного я точно вытягиваю? все таки в МГУ образование получил, в храме науки? А после окончания МГУ я работал экспертом в Госплане СССР.  Сам Жириновский ко мне обращался за помощью, просил написать устав его партии. В то время я был соавтором Примерного Устава колхоза, вот он и обратился ко мне, как к специалисту знающему. К тому же, в то время я читал много. Пробовал писать научные статьи. Даже в юридических журналах публиковался. А вот спросите меня, зачем я это делал? Ответить на ваш вопрос я не смогу. Жириновский знал, зачем ему понадобилась партия, и шел к своей цели, а я нет.
     Я на многие вопросы не знаю ответов. А Жириновский знал. Трудно сказать, чего он только не знал. Ему даже памятник поставили за то, что много знал. Он и будущее предвидел. Я этого делать не умею. Видно, все же, недостаточно я умный человек. Какое там будущее, я не могу понять, что происходит вокруг меня, или почему я оказался в том месте, где все это происходит. 
     Ни жены, ни семьи у меня не получилось. И на старости лет, когда уже ровесников почти не осталось, я понял, что вся моя жизнь была напрасной, никому не нужным похождением. Помните у Толстого Хождение по мукам? У меня тоже могли бы быть муки, а нет, не получились. Даже, казалось бы, только подставляйся, а вот не получилось. Простая прогулка по жизни вышла, да и только. Кто-то может подумать, что я завидую своему однокурснику. Мол, вот ему памятник, а мне шиш с маслом. Нет. Я ни капельки не завидую. Я ведь уехал. Как крыса с тонущего корабля, когда союз стал разваливаться, я уехал в Америку. Мне было сорок лет. В это время мой однокашник партию создавал, а я ничего создавать не стал, взял и уехал.
      В Америке юристом я не стал. Язык нужен был хороший, а у меня, как бы я ни старался, все равно не получилось бы с языком. Поздно. В сорок языка хорошего уже не будет. В юридическом офисе, где мне повезло работать, я узнал, что юристу нужно иметь великолепный язык. Поэтому мне пришлось работать везде, куда брали. Но американское юридическое образование я получил. Получил,  но по специальности не работал, и никогда не использовал его. А в девяносто девятом году два американца открыли закон. Закон простой. Короче, по этому закону умный человек всегда принижает свои способности и не выпячивается, а дурак наоборот, старается изо всех сил, чтобы стать известным. То есть, старается быть лучше, чем он есть на самом деле. И тогда, узнав об этом, мне впервые подумалось, что не такой уж я и не умный. Жириновского снова вспомнил. Удивился, конечно, но окончательный вывод так и не сделал, так и остался там, где был. Я ведь всегда принижал свои способности. А тут такое. Ну, подумалось и забылось. А в семьдесят лет я вернулся в Москву. И вот вы меня опять спросите, а зачем вернулся? Или нет. Сначала вы меня спросите, зачем уехал? И снова ответить на эти ваши каверзные вопросы я не смогу. Не знаю. Видит бог, понятия не имею, зачем я делал эти передвижения?
     Но я не огорчаюсь. Жизнь я уже прожил, и надо сказать, прожил ее как-то странно, не как большинство ее проживают. Все что-то с собой в жизнь приносят, а я без пользы прожил. Каждый приносит. Ну, хотя бы детей нарожает, и это уже вклад в общее дело. Вот мой одноклассник Коля. У него три дочери, всем дочерям он дома справил, у него много внуков и даже правнуки есть. После восьмого класса он в ремесленное пошел. Получил специальность автослесаря, и после Армии всю жизнь проработал в таксопарке. Простым автослесарем. И у него все получилось. А я, дурак, поехал в Москву учиться в МГУ. Коля к концу жизни даже подсмеивался надо мной. И правильно делал, есть над чем. Я даже сыновей воспитать не смог. Один сын наркоман, а другой тунеядец. Нет бы жизнь как-то улучшить, а я своим присутствием в нее только вред принес. Не без помощи женщины, конечно, но я себя больше виню. Как какой-то преступник. Хотя всегда старался соблюсти закон.
      Вот Коля не был за границей, а я в каких только странах не был. Я даже исполнил мечту своего друга, когда был в Эквадоре. Нашел экватор, желтую черту, которая разделяет северное полушарие от южного. Расположился на этой черте так, что правая моя нога стояла на южном полушарии, а левая – на северном. Расстегнул ширинку и помочился на эти два полушария. Ничего же плохого здесь нет? Справил нужду в безлюдном месте. Кто этого не делал? Правда, как потом выяснилось, что даже такая моя простая акция оказалась бесполезной. Не получилось. Оказывается, как в последствии выяснили ученые, экватор проходил в двухстах метрах от той черты, где я исполнял мечту своего друга. 
     А еще я по-своему отношусь к корридо. Я любил наблюдать за разъяренным быком, но не получал удовольствия от этой схватки. В быке я видел столько силы и стремления к достижению своей цели, что волей неволей он мне напоминал человека. Уткнется рогами в плащ тореадора и тут же понимает, что попусту. Но быстро забывает о своей ошибке, копытом землю разворошит, снова разбежится в опять в плащ рогами, как дурак. Все в восторге, а я нет. Чем-то такой бык напоминал мне меня самого, поэтому восторга никакого не испытывал. А у людей, у всех, похожая ситуация, или даже точь в точь так же происходит. Так что же здесь интересного? Сколько стремления у человека, сколько сил он тратит на достижение своей цели. И все впустую. Вот у Коли ничего впустую не было. И после каждой неудачи, снова и снова пытается. Тогда я сижу и думаю, хоть бы быку повезло, хоть бы он не промахнулся и поднял на рога человека. Мне становится стыдно за такие жестокие мысли. И, конечно, я никогда не радуюсь, когда тореадор оказывается на рогах быка. Вздыхаю, как и все, охаю, хотя хорошо знаю, что это часть общего сюжета, но продолжаю смотреть. А потом я прихожу в гостиницу и думаю, зачем люди смотрят на это. Бык этот такой же безмозглый, как и Дон Кихот. Только к последнему понимание и уважение за его старания, а к быку никакого понимания. Билеты на корридо стоят недорого. Может, поэтому на арене нет свободных мест. Не, думаю, дело не в цене на билет. И этого я тоже понять не могу. Наблюдать, как человек убивает быка? Ну, что тут интересного?
     Но несмотря ни на что, все таки я жил просто, пусть неинтересно и очень быстро, но просто. Вроде бы и много повидал, морей всяких, островов, племен и народов, и все напрасно. И вот, что меня удивляет: за всю эту свою жизнь, я не встретил ни одного человека, которой сказал бы, что он прожил неинтересную жизнь. Получается, только один я такой, со своей неинтересной жизнью. Разве так бывает? Вы знаете? Я тоже не знаю.
     Особенно в старости. Кого ни послушаешь, у каждого старого человека жизнь была настолько интересной, прям на грани с героизмом. Диву даешься! У меня сплошная суета, дороги переезды, перелеты. А у них, кто должность занимал, выше которой трудно себе представить, у кого дети талантливые оказались или внуки гениальные. У меня ничего такого не случилось. Да у меня, вы не поверите, ничего любимого никогда не было. Ни блюда какого-нибудь, ни песни, ни фильма, ни погоды – ничего такого не было и нет. Между прочем, мне не верят, что я так живу, не отличая деликатес от крестьянской еды, солнце с морем от лесного озера с комарами. Черную икру я, конечно, пробовал, но ничего захватывающего в ней не нашел. А гречневая каша мне нравится больше, чем красная икра. Но мне почему-то не верят, даже подсмеиваются.
     Вот без денег прожить невозможно, поэтому они у меня всегда были и есть. Но есть они только по этой причине. Вот если бы можно было обойтись без денег, у меня их не было бы. С ними, с деньгами, согласитесь, много проблем. В народе говорят, что все проблемы не в деньгах, а в их количестве. И это только отчасти так. В это трудно поверить, но у меня полное равнодушие к материальным благам. Мне абсолютно все равно, феррари у меня или форд, здесь для меня главное надежность, а не нена или красота. Хотя все красивое мне по душе. Не люблю некрасивое. Однажды мой внук сказал так: да что я, мелочь, вот дедушка мой (это он про меня), он покупает и продает дома, а я только посредник в его сделках. И это, пожалуй, заставило меня впервые подумать и признать себя небедным человеком. Только зачем я покупал и продавал дома, понятия не имею. Покупал не дороже пятидесяти тысяч, ремонтировал и продавал не дешевле двухсот пятидесяти.Я никогда не жил на широкую ногу. Мог жить так, но не жил. Мне это было не интересно. 
     А недавно я даже к врачу обращался. У меня друг врач, профессор, доктор медицинских наук. Так он выслушал меня внимательно и сказал, что у меня проблемы с головой. И я ему поверил, доктор же. Потом мы с ним выпили водки, вспомнили молодость, как на Волге рыбачили, как в заброшенной деревне Спицино ночевали. Он посоветовал мне не обращать внимание на то, что происходит вокруг меня. Я поверил, и с этим тоже согласился. Потом я сказал своему другу, что хоронить меня некому кроме него. Попросил его исполнить мою просьбу, сжечь меня в крематории, а пепел высыпать в туалет и не забыть спустить воду. Друг рассмеялся сначала, а потом притих и назвал меня дураком, конченным дураком. Я возражать не стал.