Кокошник

Лев Пантелеймонович Зверюгин традиционно по утрам мыл яйца с хозяйственным мылом.
 
Широко расправлял плечи от одури растекавшейся по лысине пены. Гундосил, как батут.

Хмуро тер полотенце об лоб.

И тут же хвалился сидр, выпитый с янтарного ковша залпом до рвоты.

Меж тем, шипело на сковороде сливочное масло, превозмогая гарь.
 
- Этот бывалый щеголь Лев Пантелеймонович Зверюгин, - говаривала одна серьезная дама с нашего пансионата, - тот еще прощелыга. Это карбункул, попеременно добавлял сначала оливкового желе, а потом кидал сливочный кусок, и получалось по-французски, так сказать жареные яички Пус-пус.


Так оно и становилось.


Яички расколоченные таились на медленном, чуть гашеном огне, кудахтав подплясывающим скворчащим хохотом трескающего жирка.

После закрепления белка, Лев Пантелеймонович Зверюгин, сбагривал наструганный черный перец с берёзовой досочки и туда же бряхал щепоть сольки.

 
На тарелке Пус-пус смотрелся изумительно. Хотелось добавить Корельской селедочки, и залить рвотным сидром, но когда кот Бартоломью вырвался на середину кухни, убедительно вскарабкался на стол, и чтоб соскользнуть в окно, смазал яичницу задом, разгорячённо напитавшись перцем, где нехотя заорал беспомощностью на улице. Было уже не до сидра.


Лев Пантелеймонович плюнул от наития, бросил причиндалы в раковину и пошел в сарай какать, махнув рукой на расплёсканное повсюду яичное семя от кота Бартоломью.

Утро только начиналось.