Полуостров. Главы 14-15

Глава 14.
Мальчик стоял в темноте коридора, освещаемого лишь светом, пробивающимся из окна ванной, и оттого тень его причудливо тянулась по паркетной доске.
- Выйди из тьмы, Кит... - простонал я. - Не прельщай дьявола... И свечи зажги, наконец, бездельник...
- У вас нет свечей, - отозвался Коновалов, заходя в спальню. - Нигде не видел.
- Господи!.. - я попытался сесть на кровати, попытка оказалась неудачной.
- Вы лучше лежите, Павел Александрович... - мрачно сказал Коновалов, садясь на пол рядом с изголовьем. - У вас и так два часа приходы были...
- Какие ещё приходы? - я протер глаза.
Если и существует загробный мир, то он явно похож на мою квартиру.
- Ну бред у вас был... Говорили разное. Про полуостров в основном... Я хотел скорую вызвать, но подумал, что вы очнетесь, башку же снимете...
- Правильно решил... - я попытался улыбнуться, но губы были деревянными.
Последствия яда уйдут ещё нескоро...
- Воды можешь принести?..
Коновалов кивнул и скрылся на кухне. Выругался, видимо, обнаружив пустой чайник. Потом, открыв кран, полез в буфет. Послышался переливчатый звон стекла, потом более глухой стук, что-то явно раскололось на мелкие кусочки.
Наверняка, он разгрохал сервиз из китайского фарфора.
Да пусть хоть все разнесет, отрешенно подумал я.
Коновалов вернулся в спальню и, опустившись перед кроватью на колени, ухитрился умостить чашку с водой на ее край.
Увидев, что он принёс, я рассмеялся, но смех был больше похож на карканье вороны.
- Вода вроде... - Коновалов с опаской посмотрел на меня.
- Да нет, я про чашку. Нашёл, что припереть. Остальные, надо полагать, уже в мусорке?
Коновалов опустил голову.
- Да и черт с ними, - я маленькими глотками пил воду. - Больше гостей звать не будем... - я отдал ему чашку. - И табуретку с кухни прихвати, зачем штаны протирать?.. И вообще... - я начал возвращаться в реальность. - Сколько сейчас времени?..
- Два часа ночи...
- То есть! - в этот раз мне удалось рывком сесть на кровати. - Ты сказал: два часа!
- Два часа у вас глюки были, а потом вы просто спали... - ответствовал Коновалов.
- А ты что делал?
- Книжку читал, про Выборг. У вас тут, - он ткнул указательным пальцем в книжный шкаф, остальные у него были прижаты к ладони, - на полке стояла. Чего, нельзя было?..
Я взял его за руку, на ладони были многочисленные ожоги.
-  Я сейчас чуть оклемаюсь, - пообещал я, - и сниму защиту. Там разные снадобья есть..
- Да похрен, - буркнул Коновалов. - Я в детстве на спор в костёр полез. Такая же фигня была...
Он унёс чашку на кухню, но табуретку так и не принёс, снова сел на пол.
По улице проезжали машины, на его лицо периодически падали тени, и я не мог понять его выражение.
- Ты чего вернулся? - тихо сказал я.
- А вы бы не вернулись? - в голосе Коновалова не было вызова, по-видимому, его действительно интересовал мой ответ.
- Не знаю...
- Прекрасно вы все знаете, Павел Александрович... - Коновалов шмыгнул носом, словно у него вдруг резко начался приступ аллергии. - Поэтому этот чувак и ждал стопитсот лет, чтобы вас грохнуть...
- Он убивал детей, - сказал я. - Совсем маленьких. Чаще всего младенцев. Забирал их у матерей и пил их кровь... И люди молчали, потому что это были дети бедных женщин. Иногда - побирушек. Не все дети умирали, только пятеро, но он продолжал бы это делать снова и снова. Потому что люди молчали, - я сам помолчал какое-то время. - Нужен был кворум, чтобы принять решение... Я поставил решающую подпись. Многие осудили меня. Но открыто не роптали. Я был, как бы сказали сейчас, звездой Города...
- Как он назвал вас? - голос у Коновалова был какой-то странный, как будто он забыл, как правильно произносить слова. - Мастер Пауль?..
- Да. Я спас от смерти в Выборге около 1000 человек. И около 30 отправил в расход. За это меня изгнали оттуда.
- А его?.. Его тоже изгнали?..
- Нет, его лишили права заниматься, так сказать, профессиональной деятельностью. От этого люди со способностями сходят с ума...
- И вы поставили решающую подпись?
- Да, Иван, поставил...
Коновалов снял с подоконника книгу, видимо, ту самую, про Выборг, и практически носом уткнулся в её страницы.
- А свет зажечь? - я, морщась от головной боли, помассировал виски.
Моё состояние явно доказывало, что он не очень чётко ориентировался, как готовить отвар. Но мне грех было жаловаться, очень многие от этого яда с легкостью отправлялись к праотцам...
- Написано, лучше не надо, - через паузу отозвался Коновалов.
- Где написано?
- В той книге, про которую я вам рассказывал. Которая про растения... - Коновалов, заложив пальцем страницу, повернулся ко мне.
Я увидел, что одна щека у него измазана пеплом.
Дурнота нахлынула внезапно, словно все это время пряталась где-то в углу и ждала своего часа - когда мне покажется, что уже все закончилось.
- Павел Александрович... - Коновалов захлопнул книгу со звуком, от которого молотом начало стучать в затылке. - Вы это... Может, всё-таки скорую вызвать?..
- Иди ты со своей скорой, - сделав несколько глубоких вздохов, с трудом проговорил я. - Спать ложись лучше...
- А где?..
- Откуда я знаю? - я закрыл глаза и откинулся на подушку. - У меня всё-таки не пятизвездочный отель... Давай, вали, третий час, завтра к первому уроку...
- А вы? - Коновалов поднялся с пола.
- А я завтра пойду в поликлинику, открою больничный...

Глава 15.
- Мальчишка очень привязан к тебе... - задумчиво проговорил Виталий Валентинович. - Ты ставишь жёсткие защиты, Пауль. А ведь не побоялся...
- Он просто не хочет ехать во Владивосток... Скажите, вам никогда не хотелось свалить из этого дома? - я указал сигаретой вниз, на еле ползущий по набережной поток машин. - Не самый лучший вид из окна.
- Не увиливай от разговора, Пауль... - подул ветер, дым от моей сигареты потянулся в сторону Куратора, и он замахал рукой, разгоняя его. - Для меня всегда было загадкой, что делаешь ты такого, что не умеют другие Наставники. Многих боятся, некоторых уважают, но любили всегда только тебя...
- Я вроде бы никогда не был замечен в содомии...
 Закат был багровый, словно небо за день напиталось кровью. Я докурил сигарету и достал из пачки новую, отметив про себя, что некоторых не хватает. Видимо, в ту ночь Коновалов не только читал книгу.
- Пауль, не над всем надо смеяться...
- Да что вы говорите?! - я вернул сигарету обратно в пачку и подошел к краю балкона. - Я тоже вот думал, почему это дети ко мне привязываются. И знаете, что я решил? Наверное, это потому, что я никогда им не вру...
- А кто врал тебе, Пауль?!
- Вы все! Не надо закатывать глаза к потолку, Виталий Валентинович! Вы говорили, что на мне проклятие. Что Господь не одаряет подобным. Что вокруг меня чумной круг, и я должен очень сильно стараться, чтобы кто-то захотел переступить его границы. Вы боялись моей силы, того, что я мог то, что не могли вы все, поэтому пытались постоянно держать меня в повиновении. Единственные мои воспоминания о стенах Ордена - это розги и зуботычины. А, нет, ещё карцер. До тех пор пока не появился мастер Якоб...
Куратор смотрел на меня широко распахнутыми глазами, напоминая в эту минуту Коновалова.
Никогда прежде я не говорил ему ничего подобного. Да и вообще кому бы то ни было.
- Тогда были такие времена, Пауль! Не надо лгать, утверждая, что ты никогда не поднимал руку на своих учеников!
- Даже не собираюсь...
- Мастер Якоб... - казалось, Виталий Валентинович завёлся ни на шутку. - Я вообще не понимаю, что он делал в стенах Ордена. Ему нужно было жить в пещере или бочке, как Диоген. И, между прочим, он не смог тебя остановить...
- Не захотел.
- Это не имеет значения! Что мы вообще обсуждаем? - Виталий Валентинович ушёл с балкона, видимо, думая, что я последую вслед за ним, и, увидев, что я не собираюсь этого делать, в нерешительности замер на пороге. - Дела давно минувших лет, преданья старины глубокой... Иногда мне, впрочем, кажется, что ты совершенно не изменился, - он сделал вид, что улыбается, - все тот же мальчик, приехавший в Город весной 1525 года...
- Во мне от того мальчика осталось не больше, чем вот в этой штуке от исходника, - я указал на его неоднократно реставрированный комод.
Виталий Валентинович раздраженно махнул рукой.
- Когда ты собираешь проводить ритуал и подписывать Договор? Чего ты тянешь вообще?
- Я хочу предоставить человеку свободу выбора. Он должен сполна насладиться всем этим дерьмом - быть Избранным... Может быть, он вообще не хочет жить вечно. Может быть, он хочет умереть? Ну, когда подойдёт его срок?.. А вам не терпится лишь новую учетку создать...
- Может быть, ты тоже хочешь умереть?.. - передразнил меня Куратор. - Может быть, ты решил, что твой срок уже подошел? Ты полностью охренел, Пауль, уж прости меня, мальчишка совершенно прав! Ты совершил непростительную оплошность! Непростительную! - Виталию Валентинович, видимо, так понравилось это слово, что он решил произнести его аж дважды. - А все потому что этот гнус Шварценберг напомнил тебе о днях твоего былого величия...
Невозможно солгать Куратору, ибо он смотрит истинным зрением.
Приходится вываливать пред его светлые очи самые позорные страницы своей биографии...
- Ты посмотри на себя, Пауль, - в его голосе было столько ярости, что я даже заглянул в зеркало комода, в надежде увидеть в нем что-то на редкость необычное. - Ты не брился уже дня три...
- Сейчас все так... - начал я, но Виталий Валентинович явно не ждал дискуссии.
- Ты пьёшь, путаешься, с кем ни попадя...
- Ну, извините, герцогинь не всегда подвозят...
- Заткнись, Пауль! Заткнись и слушай! Ты не занимаешься мальчиком, ничему его не учишь... Ты не хочешь повторения? Возможно, я даже готов это принять, но тогда честно скажи, что ты - пас. И отойди в сторону. Дай другим дорогу. Но нет... Самолюбие не позволит... У тебя полностью расшатаны нервы, мне не хочется даже заглядывать в твоё сознание, меня коробит то, что я там вижу... У тебя трясутся руки...
- Да, но это последствия...
- Это последствие бутылки по пятницам! В одно лицо. Ты ещё мальчика подсади на свои увлечения!..
- Виталий Валентинович, вы закончили? - руки у меня действительно тряслись, но не от яда, а, тем паче, не от алкоголя.
- Нет, Пауль, я только начал...
- Тогда вынужден вас прервать...
Я начал чертить пальцами в воздухе, четыре раза я сбивался и начинал заново. Виталий Валентинович, сначала глядящий на меня в полном параличе, наконец смог разлепить губы:
- Пауль, не смей...
- А кто мне запретит? Вы, чей потенциал еле смогли обнаружить? .. Или наши великие Отцы, пляшущие веками под дудку кворума? Ну, скажите мне, Виталий Валентинович?..
Лицо Куратора приобрело землистый оттенок, и он схватился за левую половину груди.
- Вот так я это делаю, пан Всеволожский, вот так... Правда, впечатляюще?
- Не надо, Пауль... Остановись... Загубишь себе жизнь...
Мои пальцы застыли в воздухе. Заклинание было прервано. Виталий Валентинович, как рыба, вытащенная на берег, хватал ртом воздух жадными горстями.
- У вас есть что-нибудь выпить? - поинтересовался я. - А то я же - алкоголик.
Куратор указал на комод.
- Ты не алкоголик. Ты - безумец...
Он протянул руку к рюмке, в которую я уже успел налить коньяк, и залпом выпил.
- Ну что, сегодняшний донос будет красочным?
- Как же тебе не стыдно, Пауль, я всегда относился к тебе, как к сыну, которого мне не дал мне Господь, как ты верно заметил...
- И именно поэтому вы написали донос тогда?
- Как ты узнал...
- Я посмотрел на Шварценберга истинным зрением. Он знал. Узнал откуда-то. Теперь это знаю я.
- Я был обязан уведомлять... Я отвечаю за Город... - у Виталия Валентинович дёргался подбородок.
- Я понимаю! Но вы утешали меня, говорили, что Господь милостлив... Написав донос! Никогда не перестану удивляться глубинам человеческой подлости...
- Господь действительно милостлив, он дарует прощение... Я не знал, что они дойдут до таких пределов...
- Господь - может быть. Но не я.
Я встал на колени и коснулся губами его бессильно повисшей руки. Потом открыл портал.