Marco preto. Глава 1

Два месяца спустя
23 октября в 21:05 к зданию Театрального центра на Дубровке на улице Мельникова подъехали три микроавтобуса. Из них выбежали вооруженные люди в камуфляже. Пользуясь тем, что у охранников центра были только    электрошокеры,  они без труда  захватили их и погнали   в зал вместе с оказавшимися в вестибюле людьми…. 
…
Группа чеченских боевиков  захватила Театральный центр на Дубровке во время  показа мюзикла «Норд-ост».  Боевики вооружены стрелковым оружием и поясами шахеда, они угрожают расстреливать заложников, в случае невыполнения их требований. Основное из них – немедленный вывод войск из Чечни… Количество боевиков пока точно не установлено, но известно примерное число заложников – их около девятисот человек…

Ох, горюшко-горе! Снова   черная сказка спустилась на Русь.  Прилетел  с южных гор Змей Горыны, да   и взял в залог тысячу душ. Запер в дуброве,   пролаял окрест:
Я! Я  теперь царь на Москве!
Проспали врага  чудо-богатыри, дырявыми оказались заставы.  Чары земные  уступили места свои  мраку. Осталось  дожидаться кромешников, тьмой заполнивших ее  окоем.  Каких кромешников? Ваших! Черная сказка – сказка  про каждого.   Теперь,    куда глаз ни кинь,  всяко прочтешь: «жди свою очередь». А    подашься в бега,    мрак догонит, за плечи возьмет, улыбнется да пропоет задушевно:  «Гой еси, добрый молодец, куда путь-дороженьку держишь?»
***
….Я вкатывался  в третье тысячелетие без семьи,  любимого дела и своего угла. Работа была пресной: вешать лапшу на уши, кланяться начальству и зубоскалить в курилке. Мои клиенты, частные аптеки,   тихарились по больницам, базарам и лавочным закуткам. По вторникам я заправлял двадцатилетний «жигуль»,  погружал в багажник рекламу и выезжал в нашу древнюю волость, словно ковбой на далекое ранчо. До ближайшего знахаря имелось два часа безмятежного ходу, можно было подумать и помечтать…
Вершиной плеча был Первополетск, родина пионера космических трасс – у отеля на площади  стоял  его  бронзовый идол. Я регистрировался, забрасывал вещи в номер и спускался в бар. Фонари освещали  одинокую статую, я же смотрел на нее, словно  Нильс на каменного  Короля,     и мысленно вопрошал   - как  ты смог? Один взлет, одно приземление, те же  триста верст к  апогею орбиты -  и весь мир без ума? С моего  великого дембеля канула дюжина лет, а я даже банально не встал на ноги! Душа,  недолго повисев вертикально, падала аморфной массой на пол, словно из нее  вытащили стержень.
Тосклива была моя жизнь.
И если бы я взглянул на нее из моего триумфального  прошлого, просканировал каждый час гражданской  рутины – не нашел никаких одобрительных слов.   Я ничего не добился. Не смог ничего сделать сам. Я готов был на все! Но не случилось ни наследства, ни эффективной женитьбы. Не было  закадычного друга, готового устроить на теплое место,  достойной зарплаты,  нормальной профессии,  образования. Не было и своего жилья, одна лишь  комнатка в старой квартире   под  неусыпным надзором беспокойной родни. Дебютный брак  развалился, бизнес не пошел, Дина-Диана  сбежала к любовнику, лучшему другу ее муженька.   Теперь они подали заявление в ЗАГС   и были очень мне благодарны.
Мне не везло.   Я был скучен, угрюм, нелюдим.
О, как  тосклива была моя жизнь!
Хотя     за что-то    сканер цеплялся. По дороге домой – да-да, в той   самой еженедельной «петле» по районным аптекам,  в неуловимой  точке на трассе в районе деревни  Усладово я  становился другим! Легким, веселым! Жизнь переставала дышать нечищеным ртом вышибалы!  Я  четко знал, что построю   дом, заведу крепкое дело,  стану   чего-то там достойным  и даже от счастья лишусь чувства юмора. Я словно возвращался к  прежнему всесильному дембелю. Перед глазами как бы отодвигался волшебный полог, и открывалась чудесная даль, и   понималось, что есть судьба и как в нее лучше шагнуть.   Это было сродни наваждению, но накатывало  оно неизменно,   и значит, было  не совсем  от меня. Оно казалось   отрывком     волшебной  сказки,  записью,   которую  внезапно прочитывал   взгляд. Да,  на магистрали М1 я как-то набредал на  открытый лист невидимой книги. Быстро прочитывал его… .и…      И  магия   будоражила,    пока  тело не затаскивалось в  обрыдлую хату, и там пропадало. А на маршруте воскресала опять.  И снова пропадала  по ее окончании.  И вновь оживала. И…  И  мне уже не без суеверия   мнилось,  что Возвращение совсем не к добру, что     его поместили в  судьбу как   злосчастный трамплин,      обещающий добросить до звезд. На самом же деле  всунули ради  хохмы, чтобы радостно наблюдать, как я снова приземлился  на кучу дерьма.  Была здесь глумная механика, она и радовала, и бесила.
Так длилось два года. Я не знал,  что мне делать.  Можно понять Возвращение?   Или проще     смириться?
Летом я пробовал открыть его тайну. Но попытка оказалась   сырой, недодуманной.  Пришедший из ниоткуда обряд оказался  слишком мудрен. Я и сам не понял,  как сложилась   эта  смесь медитации и пантомимы.  В ней был смысл, да, и я  даже  что-то нащупал, но возвращения  не разгадал.
Теперь предстояла вторая попытка.  Более простая и острожная. С упором на «вещий сон». Целый день  я буду орать «Возвращение, открой же мне свою тайну!» А вечером, уставший, засну. И дневная накачка что-то там в мозгу выщелкнет.  Но накануне случилась Дубровка.  Я залип на новости.  Настолько залип, что к  полудню,  совершенно измотанный,   я запретил себе          включать радио.     Успокоился только к вечеру, когда приехал в Первополетск.    И решил, что дневные вопли заменю вечерними жалобами Юре Гагарину.  Он послушает, ему не в первой.
Итак, я заселился в гостиницу. Взял номер  на третьем этаже,  с  кроватью под серым пледом,  тумбой с  графином  и маленьким   телеком.            Кинул сумку, отключил  мобильник, сходил в душ, переоделся в спортивный костюм и спустился в  бар. С баварским пивом и сосисками сел на высокий круглый стул  у окна.  И начал жаловаться и просить:  «Юра, Юра. Объясни Возвращение».
Юра, не видимый в темноте, понятно, молчал.
Прошел час. Я слез со стула и за новой порцией.   Опять  пил баварское,     макал сосиску в желтый комочек горчицы на мокрой картонке. И  повторял свою мантру. Как меня   окрыляет, а потом глупо стреноживает.   
-  Возвращение, Возвращение! Юра, помоги разрешить возвращение!
Гагарин молчал.
«Ну ладно. Больше не буду тебя беспокоить. И вообще отменю Систему.      Зачем она нужна, если к звездам не возносит? -   я шутливо погрозил  пальцем  в темное окно-витрину.   
В   стекле двоился янтарный бокал.     Он был наполовину полон. Я сделал последний глоток  и поднял братину на уровень глаз. Щелкнул пальцем по бокалу:   «Пиво твое!»  Поднялся в номер.  Не снимая тапок,   лег на   на   байковый плед.  Одну руку заложил за голову, другой взял пульт,  начал щелкать каналы.
…Как мы уже сообщали, депутат госдумы Иосиф Кобзон.  убедил Абу-Бакара отпустить самых маленьких детей.

Я  больше е боялся  нарваться на новости. Драма с заложниками показалась далекой.    В телеке мельтешила реклама. Прокладки-путевки сменялись видом теракта.    Горделивые   бородачи   бродили по залу, тыча в зрителей автоматами.  Потом снова мелькали прокладки.            Наконец, я набрел на   приятный вестерн  про утомившегося стрелка, решившего начать новую жизнь    в   пограничном урочище, отстойнике для всякого сброда. Эдакой мексиканской Тортуге. В зачине Герой  попадает в лапы к местной шушере.  Его грабят   и избивают до смерти. Бросают в   пустыне. Но он выживает. Находит друзей, а    себя назначает шерифом. Потом  наводит в городишке  железный порядок. С годами его подопечные   превращаются  в полицейских,  проститутки – в  домохозяек, а он в почтенного  градоначальника.     На смертном одре его навещает Фантазия молодости  -  знаменитая  актриса с афиши, с которой он  не расставался всю  жизнь. Она также молода    и прекрасна, как и была.
Я  вскоре   свалился в дрему.  Ящик бубнил внешним суфлером, а ко мне собственный «фильм»,  но  не вестерн, а  - ужасов. Моя школа. Урок физкультуры.   Я увидел   сетки на огромных окнах,    полы  с кругами,    баскетбольные  кольца на рамах, как мы строимся   по белой черте        в белых футболках и  трико с пузырями,    хихикаем,  толкаемся. По команде     физрука       делаем перекличку,    разбиваемся на пары и расходимся по  снарядам. Наш с Андрюхой     мучитель  –   обернутое кожзамом бревно на выдвижных  трубах-копытах. В телеке  на  коне   небрежно резвятся мускулистые чемпионы.     «Но мы-то не чемпионы» – даже во сне со страхом думаю я,   глядя на  курносую физиономию   физрука.  Тот   объясняют, что нужно разбежаться, запрыгнуть на    мостик – вот он,  у  белых копыт -   оттолкнуться и пролететь над   проклятым бревном, расставив в стороны ноги.      «Ты понял?! Это легко!»  Но  вижу я плохо, а очки не ношу.  И прыгать мне муторно.   И все же   бегу, различая мостик  на последних шагах,  неуклюже наскакиваю,    отталкиваюсь – доска почти не пружинит,  мир переворачивается, я чувствую острую боль между ног, кувыркаюсь   и падаю   под хохот бездельников. Лежу на спине,  наблюдаю    на фоне   светлого потолка      жилистые икры нашего малорослика в черной майке, треугольную спину, пшеничные до плеч волосы,    рельефные бицепсы на жилистых руках.       Слышу его  шепелявую   речь.  Слов   не различаю,   только: «фл-фл-фл».  Встряхиваю головой, поднимаюсь. Физрук   же пятится к  дверям, замирает, резко стартует, размахивая  руками как лыжник,   запрыгивает  на мостик,    раздвигает ноги  и летит через  коня, четко приземляясь  в   полуприседе. Артистически разводит руки.     Девчонки насмешливо аплодируют, пацаны хихикают, а физрук  подгребает ко мне,    сидящему на   скамейке под стеночкой,  показывает  рукой  на точку старта    и шепелявит, что с таким осторожным разбегом я   в Эль-Пасо не попаду… Какое еще Эль-Пасо? – изумляюсь я, привставая.   «Обыфное! Куда все фтремятся!» - злится физрук. И  сверстники   переглядываются в изумлении:  «Слепень   не слыхал про   Эль-Пасо!  Вот   Кошкин дурило!» Потом пошла    невнятица, слившаяся в какофонию звуков и образов…
Я проснулся. По экрану бежала белая рябь.     В голове звенело: Эль-Пасо, Эль-Пасо…
- Какое еще,  к дьяволу, Пасо? Причем тут Эль-Пасо?!
Сон  сняло как рукой, я подскочил и  начал мерить шагами крохотный номер - от   желтой двери  - к окну за синей гардиной.  Раз-два-три шага…  Раз-два-три. Потом   упал на постель, уткнулся носом в подушку. Втянул запах затхлости и дихлофоса. Перевернулся и, словно тот школьник  уставился   в    потолок. У медной  трубки карниза,  на  штукатурке   виднелась    сеточка мелких  трещинок. Словно дымка. Или паутина. Да, паутина.   «Вот именно,     - подумал я со странным удовлетворением, -    ты   глупый паук,  запутавшийся в паутине    собственных причуд.  Однако же, все  по системе.   Удивление было? Ну да.   Перешло  он в явь?! Еще как.  Достраивай , как собирался».
Да. Тут можно вернуться к теории. Итак, сон  программируется на ответ дневной накачкой.   Ответ  является во сне, в виде яркой фразы или  образа. Он должен удивить или поразить.  Чувство затем переходит в реальность.  «Из нави – в явь». Это   ключ. А фраза  -  часть ответа.  Нет, она может быть и ответом, если история во сне логичная. Тогда сама история и будет ответом. Но на это надежды мало. Итак, фраза. Ее  нужно встроить в сказку, в историю, где она несет ключевой смысл. А историю нужно сделать из прошлого «спама»:  планов,  надежд, попыток улучшится, из всего, что ушло в впустую.     И то -  не из  «мусора ли  надежд» была бы желанная жизнь?  И эта сказка будет ответом. Только сложиться она должна сама по себе! Да, это трудно. Но надо напрячься.         И еще   хорошенько вымотаться накануне.    «Звенит только натянутая струна».
Взгляд переполз на темную  полынью   окна.   По стеклам бегали отсветы фар.
Урок  физкультуры,  школа   и прыжок на   Эль-Пасо. Умней  не придумать.
Однако же,  к делу.
Я встал   и заходил по комнате, ероша волосы и  собирая   до кучи  жизненный мусор.  О, его у меня предостаточно! Практически. он один и присутствует. Зряшние занятия языками, английским, немецким, дурной брак, надрывная любовь, надежды на стихи…  Я ходил туда сюда, словно маятник,  стучал кулаком по лбу. Потом решил, что так ничего не сложится.  Надо брать то, что хоть как-то работало.  Что было частями историй, фантазий. И  вспомнил, что воображаю себя на Петле ходока космонавтом. Я не еду, а лечу по околоземной орбите. И то – в дороге ведь отрываюсь от ненавистной планеты?! Ну да.  Припомнил, как казался себе вольным ковбоем, выезжающим на далекое ранчо, заговорил на мексиканском жаргоне, что разучивал чисто для хохмы .   Иногда у клиентов я им развлекался.   Ходил, повторяя словечки. Смотрел на    фигуру Первопроходца на площади, воображал,  что она оживает и  начинает со мной разговаривать. Нет, я лечу, приземляюсь на землю – и попадаю туда! В Эль-Пасо? Куда все стремятся? А что там? Там граница, свобода, блаженная жизнь.
 Я  думал, прикидывал, садился на пол,  обхватывал голову руками.     За  окном тихо шумел  круг  развязки.  Я вставал  - и   тоже кружил.  И вновь возвращался ко сну: а ведь история почти настоящая. Да что там – она часть биографии! Было дело, свалился с коня! И это Эль-Пасо, как вяжется оно и  урок физкультуры?! 
И – бац! Трах-бах-бах!   
….
Я  лечу по  орбите на  ракете «Восток». Прошел апогей,  вошел в плотные слои атмосферы.   Смотрю в круглый иллюминатор: звездное небо в нем  заслоняется сочащейся лавой огня, по стеклу бегут струйки металла…   Горит обшивка!  Болтанка, жесткая болтанка, страховочные ремни впились в скафандр! Еще жестче сдавило грудь! Удар…  Хлопок, взрыв пиропатронов, рывок, задержка дыхания… катапульта сработала… снижение…Грохот!  Земля!
И вот я в пустыне,  среди   вездесущих мясистых лап Saguarо  Я сижу на   piedra errante, блуждающем камне, что оставил на земле вторую глубокую борозду.  Первую сделал мой космокорабль. Он дымится неподалеку,   черный, обугленный шар.   Жар еще поднимается вверх  и искажает его очертания. В иллюминаторе, что глядит на меня  сожалеющим  оком, виднеется зеленый светляк.   Это  фонарь над харчевней у пустого шоссе. Четыре окна, веранда со стойкой. Столбы с веревками, где белеет тряпье. Рядом пристроен кораль, но в нем нет лошадей.  Там столы и скамьи из струганных досок.        За одним    обмякла  грузная  фигура   в  шляпе с загнутыми полями, глубоко опущенной на лицо. Видны были  только седые усы   моржа, обтекающие квадрат подбородка.    Мощное  пузо сцепили    узловатые руки. На груди блестел никель звезды. Человек явно дремал,  убаюканный долгожданной   прохладой.
Я снял с себя парашют и  вскоре был у харчевни.   Хозяйка  гремела  посудой   за занавесью из костяных четок. «Статуя» храпела позади. Я   бросил на стойку мелочь  и легонько ударил по колокольчику.  Защелкали   жалюзи, и вышла  полная негритянка      в  зеленом платье, Крупная  голова ее словно просела от тяжести, сплюснув в складках жирную шею. Пальцами она сгребла серебро – ее яркие    ногти один за другим фосфоресцировали во тьме -  и наполнила текилой   стакан. Я отошел к столу  подальше от входа  и   сел.  И тут изваяние закряхтело,  расцепило пальцы  и поправило шляпу.    Под ней оказался старик- мексиканец       и   позолоченной цепью в вырезе безрукавки, блестящей в седых  кудряшках cabellos.   Рябое лицо его  словно    выбито долотом и подправлено   резцом в руках рока,   сурового мастера жизни. Рядом со звездой чернел треугольник от пота. 
Мы помолчали. Потом он  открыл рот, и я услышал    тонкий переливчатый тенор.
- Хо-о, о-е-е! Знакомые лица! Ты    снова  не туда приземлился?
Я нехотя, но все же, кивнул.
-  Эх, ты, мучачо.  Чего же ты ждал  от прошаренных гринго? С тек пор, как   этот авантюрист  проложил к нам  дорогу, мы не знаем покоя. Почем Посейдон или кто там заведует морем, не разметал    его корабли? Санта-Мария! Ты берегла его именем?  –   добродушный старик был не прочь поболтать, и я приготовился слушать не слушая, но   вежливо кивая в ответ, когда он  посерьезнел и окинул меня внимательным взглядом.  После чего произнес с явной насмешкой.
 – Шоколадка, ты    из тех чикос, что   мечтают открыть новые земли, осчастливить людей и по делу   нажить золотишко.  Я прав? Да-а. Ты теперь  удивляешься,  почему никто не желает потрафить   твоему в высшей степени выгодному для человечества счастью.  Я прав?
Я молчал. Старик засмеялся.
- Ладно-ладно! Догадаться нетрудно!  Твоя  Америка  сложилась   из обломков твоих кораблей! – он ухмыльнулся, -  Но ты не сдаешься! Хотя и не понял,  почему всякий раз попадаешь в дерьмо. Не понял ведь, si?    –  и он возвысил свой голос, что стал походить на циклон cordonazo,  который на Западе,  у Ревилья-Хихедо становится яростным штормом! Шериф   потянулся ко мне своим туловом,    навис над столешницей  и положил на плечо тяжелую, словно из бронзы, ладонь.  Сухой теплый ветер сhinook поднял в горле горькую пыль. Я сухо кивнул.
- А ведь ты готовился  сесть за штурвал    космоплана.  На деле же,   – он кашляющее засмеялся, -  ты  глупый  батрак на плантациях  ricos  (богачей).  И жизнь тебе не мила. И еще    думаешь, что сам во всем виноват! Si,  chico? Verdad? 
Я снова кивнул – именно,  си.
-   Ты ищешь свободы?! 
 - Я  жажду ее,   и готов за свободу сражаться! –    в ответ крикнул я      и  вскинул вверх руку  -   и она разом отяжелела! Пальцы   сжимали  вороненый спасительный кольт!       Медные гильзы краснели в тугом барабане!   
Шериф    потрепал  меня   по щеке:
-   Orale!  Н здесь  ничего не исправить.
-   Как?! Даже с кольтом?! 
Старик усмехнулся, пожал плечами
- Но почему, почему?!
- Да потому, что собаки-гринго все умно устроили,  - он степенно достал из кармана огрызок сигары, щелкнул бегунком зажигалки, закурил, сладко затянулся, откинулся на спинку скамьи -  кругом их шпики,    за  них их законы.   Здесь ты  навечно bracero, esclavo. Хочешь бороться - рви когти в  Эль-Пасо, там,    за Рио-Гранде  будешь с ними  в равных правах. Тогда   и разрядишь свой кольт.
-  А где оно, это Эль-Пасо? Как туда можно добраться?   
Старик промолчал.
- Я же не знаю дороги!    Ведь я пропаду без маршрута! Рor favor d;game! (Пожалуйста, скажите мне)
Тот лишь качнул головой, и как показалось, немного раздраженно буркнул в усы:
-  Мe importa una mierda.   (Мне насрать на это).
Я растерялся и замер . Старик же  тяжко вздохнул.
- Хочешь   дорогу?!  Туда нет прямого пути.
-  Но…  какой тогда есть?! 
Шериф покрутил седой ус и вымолвил только два слова 
- Погоня подскажет.
***
- Вот тебе примерный план на  Эль-Пасо.    –  я  почесал лоб, невольно изумляясь складности     истории,      - но где   оно    «Пасо»?    Чему оно подобие в наших местах?! Эль-Пас…со, Пас..  пас…. Эль… Эль….  Эль -  я припомнил карту ЦФО, мысленно пробежался по названиям городов и поразился. – Эль-Пасо   -  Псков?!  Хм, пожалуй, и Псков.   За Псковом  граница, Европа, блаженные земли.   Туды, что ли, бечь? Но почему  «погоня подскажет»?   Это что -   беги куда гонят?   А если гонят в засаду?  Да и   кто меня гонит?!  Ведь нет же преследования! Я не чувствую, что кому-то сейчас насолил и за мной идет месть!  Есть тупик, но не гонка!
Походил туда-сюда вдоль кровати, думая над второй подсказкой.
- Нет, тем, что собаки гринго виноваты во всем, я  нисколько не спорю.  Всегда лучше свалить на другого.  Но «Эль-Пасо»… «погоня подскажет»… Хм!
Я брякнулся на кровать.  Опять перевел взгляд с окна  на карниз,   нырнул   воздушную белесость, на котором странным созвездием чернели жирные прилипших мух. Действительно, как в паутине.  Показалось даже, что она шевелится опущенной вуалью на лице загадочной дамы с нежными родинками…  Система.
Я      отодвинул   гардину – за окном внизу    мерно шумела эспланада.  Белели  казенные здания - музей, церковь, кинотеатр.  Они маячили, словно полуночные скалы вокруг  темного озера, в центре по кругу,  светя фонарями,  плескались наяды.
А чуть ниже, ближе ко мне, стоял памятник.   Свет    посекундно  обливал его контуры, освещал – и отправлял  в темноту.     Статуя  словно отступала во тьму… или нет!  Она – приседала! Да-да, приседала  как мой физрук из активного сна! Или мне показалось?! Но ведь по Системе:  «что кажется – то и есть?!»  Так по Системе!   И значит ОН – ПРИСЕДАЕТ?!      
«А почему шериф назвал меня «Шоколадкой»?
«Не дури, ты сам себя так назвал»
Я    скинул сланцы, сел на кровать и забрался под зеленое одеяло.
«Да, назвал сам себя. Мне вечно приходится додумывать за высшие силы»
«Что тебе  надо додумывать, дурень? Мостик  для кого  показали?»
«Мостик? На  котором споткнулся?» 
 «Да.  Твой «дурацкий трамплин»?!
Я рывком  приподнялся на локте.
-  А ведь точно, я видел мостик! Мостик, что  забрасывает меня не туда.  И… и чего? Что это значит?
Я снова сел.  И не нашел, чем ответить себе.
С тем и заснул.
Но дело не кончилось одной отсебятиной. Уже  под утро  пришел новый сон:  я  у белой машины,  над высоким обрывом. Свет близких фар обливал меня посекундно. Я видел блестящую воду реки, серебристой змеей уползавшей во мглу.   А я  стоял – и кричал.    Кажется,  грозил отомстить. Но кому и за что?  Нет, не помню. Только  вспышка  - и я стою     над обрывом и кричу,  потрясая  сжатыми  кулаками.
В  полдень нового дня  я   опять  катил в своем полушарии и не помышлял о вендетте. Шумела, дымила  и лязгала трасса.   Меня обгоняли  иномарки, я обгонял наш    вторчермет.  Ночные же  штудии провалились в свой зыбкий мир, я как обычно ехал домой и  был  бы совершенно ни к чему не привязан,    но только    произошло два события,  два эпизода, и  я услышал  обещанную  погоню!  Я отгонял   это чувство.  Внушал себе, что это случайность. Привязать ее не к чему, кроме  вчерашней фантазии. А так - система ничего не сказала. И ее, по плану, нужно похерить.   «Не того ли  ты  добивался? – спрашивал я себя, медленно вращая ладонью баранку,  -   хотел  ее отменить – вот тебе повод. Она опять ни черта не сказала.  Только вот…  устроила непонятно что!  Почему   утренние конфузы  – обещанная погоня? Да, над тобой поглумились.    Барменша и тетка родная. Но как они связаны? Да никак. Только что обе женщины. И еще  Дубровкой. Одна  включила новости..
Утром  я  решил спуститься  в бар, куда ходил только ночью.   Место у окна     было магическим.    С него     открывалась «щель междумирья».   по моей Системе.  Но я постановил распрощаться с Системой и разрушить ее магичность. . И спустился в бар, едва он открылся в 11 утра.  Взял   чая, пошел к  высокому стулу на ножке. И тут  высушенная    калоша с дубленым лицом и с прилипшим бычком на блеклой губе,  подняла пульт  и врубила  телек над моей головой:
"Лидер Трудовой России Виктор Ампилов призвал власти страны остановить боевые действия и начать вывод войск из Чечни ради спасения заложников в театральном центре на Дубровке, сообщает телеграфное агентство ТАСС"
Последняя фраза нагнала меня в дверях бара.
Это    первый конфуз. Через час я сдал номер, спустился к машине. Завелся, поехал, вылетел на трассу на против стекляшки ГИБДД.  А  уже на трассе я вспомнил про отключенный мобильник. Врубил  его и  нарвался на тетку. Она   потеряла  меня и решила,  что я….  э-э… заложник… Все, дальше без комментариев.  Сразу выводы: первый – конфузы случились после решения   с Системой.   Второе – пришло ощущение, что это еще не конец.  Что впереди ожидает      третья подруга, и   вот она-то   отгрузит сполна!  И   нервами уже не отделаешься!   
… Автомобили дергались, словно кошки, которым одновременно нажали на хвост.  В   щели  посвистывал ветер. Темные тучи драпали  к горизонту, что   монашки  в разорванных рясах. Вслед   бряцала мечами гроза…. На  стекло   шлепался дождь, там-сям, в беспорядке   словно   пьяный банщик садил по нему слипшимся веником. Дворники дергались вяло,   не понимая, зачем устроились на эту работу. В унисон им тащились и мысли:  Первая Дама – Вторая. Где будет  третья? Что же, теперь я чувствую гонку.   Получается.   Система мне ясно давала понять,  что никуда меня не отпустит. И при этом   ничего  толком не скажет.
СИСТЕМА

В  детстве  жизнь была  проста как палка, а  потом в   нее   вошла    мистика. Там, где тачали набойки - заторговали непонятными акциями,   где бегали кроссы - забурлили  толкучки.  Ценники   взлетали  за день в разы. Мистика  была  в    малиновопиджачных,  словно с Марса упавших,   братках,    в переобувшихся  «шишках» со свечками в храме,  в  сошедшем с ума телевизоре. «Страх! Страх! Надо бояться!» - кричал взбесившийся телек. Бояться чего? А всего! Особо  за деньги  – «их нужно умело вложить». Что   значит – «вложить»? Куда  они денутся? Ты  их  заработал на отцовом заводе,     и вот-вот приобретешь заветный мопед. «Не важно! –  яростно возражал  телевизор,  -   Страх! Страх! Биржи! Курсы!»
Мистика…
Начались остановки    заводов,  увольнения, рабочие превращались в  бичей,  инженеры - во вьючных ослов с клетчатыми сумами. Кошары, вдруг возникшие  у помоек,   казались сошедшими   со страниц романов Гюго.  Загремела  война, сначала в Москве, потом на Кавказе...   Президент  обещал  лечь на рельсы, если жизнь  не наладится, а сам только бухал. Глядя на его благородную голову в белых кудлатинах на могучих сибирских плечах,    недоумевал: где  ответ за слова? «В кильманде! – истошно визжал  взбесившийся телек, -  Страх! Страх! Референдум! Демократия в опасности!»
Мистика…
И однажды я понял – дело табак. Мне не подняться.     Прошлое не в счет,   сейчас  нужны   связи или надежное,    востребованное  ремесло, вроде умения играть в наперстки или ставить на грудь утюги.
Да,  есть   великая мудрость в том, чтобы  жить сообразуясь со временем, и   не рвать на груди  тельняшку, если  время на дворе не твое. Но я-то считал себя выше времени! Я метил в герои!  На службе я творил чудеса,     к дембелю вообще сорвал  все солдатские ништяки. Два отпуска,  звание, генералы жмут руки, друзья до небес превозносят!  Слава, уважение, незаменимость, благодарность! В армии я  познал   вкус триумфа и дальше  жить без него не желал.
А время в ответ  говорило: ты  чмо.
И логично, что по итогам неравной борьбы я  оказался в одном крайне  непопулярном заведении. После него я бы жил как алкаш на учете.  Без прав и с клеймом прокаженного.   Оно б так и вышло, да на свое счастье,   я  встретил Учителя. И он объяснил, что жизнь подчиняется сказке. «Разберешься  какой,   снимешь половину зла, что свалилось на тебя,  - подмигивал    бородач в белом халате, -  а  признаешь  себя дураком, уберешь и вторую». «Ведь только дурак выходит  в цари!» - говорил, смеясь в черную бороду,        лесной кудесник в белой одежде.
И я принял совет. И с успехом  покинул  чертовый лепрозорий. Обзавелся     сводом примет и  обрядов,   научился говорить с высшим миром, (и не надо плеваться). Словно древний охотник, по дыханию ветра, по качанью деревьев научился читать волю богов. Сложение сказок со временем превратилось в докучное дело.   Я свел приемы в Систему и начал ей следовать. И в какой бы дыре с тех пор не оказывался, всегда находил годный выход.  К сожалению, помогала она только в беде,  к звездам не возносила. Потому я и хотел от нее отказаться.  Мне нужен Кубок, Триумф, а тут….
Теперь  вы в курсе, что   мое поведение вовсе  не блажь. Секрет прост:  правила отменили, а  о новых не рассказали. Когда же допер до них,    было  уже  поздно.  Подняться можно было лишь чудом. Но я его совершил. Я поднялся со дна… 
 «Ладно-ладно, - скажете вы,    - допустим, ты что-то придумал.  Но чего ты    добился?»
- А не хрен перебивать!  Чего? Да всего! Я вышел из  лепрозория, нашел  работу,  когда их , кроме как   в ларьке ишачить   или   на заводе   за бесплатно батрачить – их не было. А я  пролез в иностранную фирму, купил   машину, расплатился с долгами,   бизнес завел  в 90-е! И все с нулей,   из воздуха, сам! Я и сейчас      на непыльной работке.     А еще недавно нарыл  «счастливый билет», но о нем  пока -     тс-с….
«Не, - удивленно скажете вы, - чегой-то вдруг  -   тс-с? Убедил!  Давай нам систему! Мы тоже недовольны    и желаем подняться!»
Ха, систему   вам, ишь! Да знаете ли вы, что   Шаман   говорит, только если уверен, что перехваченные  упырями Слова его не застанут!  Откровения – лишь перед смертью!  Так говорить ли мне об искусстве своем? 
«Но ведь ты сам хотел от нее отказаться. И потом, твое ли это искусство?
- Не важно,    я же им овладел?!
«Овладел? Где же сказка? Если овладел    – где сказка твоя?»
Что ж,  ваша правда.      Но готовы ли в узнать Белый свет?  Принять, что хаос реальности -  это осколки разбитого зеркала?   Что Система –  лишь способ  сложить их в одно    Отражение?       Что первый шаг на пути – признать легитимность тридесятого царства? И  Волшебного леса? Царство и лес – вот начало системы!
Что ж вы молчите? Приятнее слышать: все бред! Шизофрения! Нету целого! Нету! Только видики, шмындики, бизнес-дуризнес, фитнес,  монетизация льгот… Какая тут сказка?!   Приятней    слышать привычное. Вы хотите лишиться покоя?    Впрочем,   знаю наперед, что вы скажите. Вы скажете. «Мы не знаем, но ты   объясни,  а там разберемся». Вы же об этом?   Профаны. Слова не нужны,  пока в спину не толкнула дорога. Отвечать вам – смысла не вижу. 
«Во,  молодец, - подавленно скажете вы, - короче, мы лохи, тебя недостойные. Хорошо, а как нам  понять, что   в спину   что-то толкает?!»
-      Когда ударит брошенный жребий.
«Слушай, ты же   сам признаешься, что  система против тебя. Расстанься ж  с ней! Давай же, мы ждем! Что ты потеряешь?!»
-  Ладно.  Спросим  ветра.
Я вытащил из рундука под локтем панель магнитолы,  с щелчком вставил в пазы, нажал на воспроизведение. Радио зашипело, прокашлялось и   с напряженной музыкальной подложкой – «все пропало  - тырым-бырым-тырым», в динамиках  зазвучал ровный речитатив:
"По сообщениям информационных агенств  24 октября на переговоры с террористами стали отправляться переговорные группы. В частности, убедить террористов остановиться пытались депутат Госдумы от Чечни Асламбек Аслаханов и сенатор Руслан Ау..».
Выключил магнитолу.
- А-бай-де-тесь. Думаем  о третьей тетке.      До нее еще больше часа. 
Летит       четырехголосное полотно,  машины, заправки …  дорожные указатели, рамки ободранных остановок  и  - леса, леса…  Крутится кинофильм без сюжета на экране лобового стекла.  А  еще два месяца назад я был  уверен,  что сюжет взял меня за грудки.     Совпадения, откровения и подсказки  так и валились под ноги, наперебой предлагая    герою взять  в свои руки архимедов рычаг.