Гость

Гость.


Был сон не долог - ровно до зари.
Я видел город, каменные стены,
Большой проспект, поребрик, фонари…
И длинные загадочные тени.

Ко мне шел гость с понурой головой,
В руке картуз, плащом укрыты плечи.
Стучала трость о камень мостовой.
Мы не спеша друг другу шли на встречу.

Я поклонился, он ответил мне.
Мы закурили в гробовом молчанье.
И в этой первозданной тишине
Решил он мне свою поведать тайну.

Мы с ним дошли до речки. У перил
Остановились.  Постояв мгновенье,
Он не спеша во тьму заговорил.
От слов его вокруг поплыли тени…

Он рассказал истории детали.
И тот час же преобразился сон:
Был дивный бал и скрипачи играли,
А в уголке, в тени таился он.

В руке бокал. И взгляд следил туманно,
Как со свечей стекает стеарин.
Он был никем не узнанный, не званный,
Ненужный никому, совсем один.

Под вальса мелодичные мотивы,
Кружились пары, поднимая пыль.
Все господа надменны и учтивы,
А дамы, в платьях соблюдая стиль,
Весьма милы, румяны и смешливы.

Из них одна была милее всех.
Своею красотой она манила.
Её задорный мелодичный смех,
Обезоруживал, лишая силы.

Она смеялась, заливая залы
Весенним согревающим теплом.
О том, что рядом он, она не знала
И даже думать не могла о том.

Недавно был он с нею тет-а-тет.
Весь мир к ее ногам готов был бросить.
Ну почему она сказала «Нет»…
Ведь делал всё, о чем она попросит…

Всё расплывалось, будто бы в тумане.
Едва затих мотив, стоял пред ней.
И каждым словом, точно в сердце ранил,
Напоминая близость прошлых дней.

Ее лицо на миг скривилось в муке,
Дрожали губы и искали слов.
А он у ног ее, лобзая руки,
В слезах твердил про сильную любовь.

Была последней каплею терпенья
От слез дорожка на ее щеке.
И кавалер представ пред ними тенью,
Перчатку, крепко стиснув в кулаке,
Обидчику в лицо швырнул с презреньем.

Теперь же гость, не отрывая взор,
Следил за ней, но злость пленила разум.
И чтобы наконец-то смыть позор,
Решил двух зайцев он прикончить сразу.

Окутал залу, словно колким пледом,
Переполох и крик со всех сторон.
Но гость мой шел за кавалером следом
В полночный сад, под тихий шелест крон.

А скрипки вновь в ночи запели нежно.
Из окон свет был еле различим.
Но дуэлянты шли вперед поспешно,
Чтоб раствориться в призрачной ночи.

Мой гость сжимал в кармане револьвер.
Его носил он всюду по привычке,
И хоть стрелять он толком не умел,
Но если где-то затевалась стычка,
В кармане с ним он был на редкость смел.

Дойдя до дуба, оба разом встали.
И кавалер хотел уж объяснить,
Но тут курок из закаленной стали
В миг оборвал натянутую нить.

И враг упал на землю, как мешок,
С глухим ударом, не поднявши пыли.
Из уст убийцы вырвался смешок.
...*И снова декорации поплыли*…


Окутан город в первозданный мрак.
Ночь созерцала зорким желтым оком,
Как  в темноте и  гений и дурак,
Равны пред нею, так же, как пред богом.

И ветхость крыш обшарпанных домов
Хранила под собой чужие тайны:
И горечь слез, и торжество умов,
И страх измены, и процентов займы...

Под ноги лился, расплываясь в лужи,
Свет фонарей от газовых столбов.
Мой гость шагал, он был слегка простужен,
Но торопился к ней, как зверь на зов.

И вот уж дом ее. Горит окно.
Взбежал на верх молниеносной тенью.
И дверь открыл в надежде на одно –
Что сможет выпросить себе прощенье.

Но перед ним в печали у окна
Была она бледна, как первый снег...
И лишь вуали черной пелена
Скрывала скорбь, и слез поспешный бег.
 
Шёл третий день с момента похорон,
И в сердце боль, сравнимая с пожаром,
Как темнота, обняв со всех сторон,
Была подобна страшному кошмару.

К ее ногам он пал слепым рабом,
Молил и плакал, не жалея силы.
Хоть землю есть, хоть биться об пол лбом,
Готов он был, но только бы простила!

Он умолял, не веруя судьбе.
Былые дни он вспоминал в надежде,
Что возродит ее любовь к себе,
Что снова будет так же, как и прежде.

Ах, кабы вновь те нежные беседы,
И долгие прогулки под луной,
Ходить в театры, званные обеды,
И быть лишь с ней, всегда лишь с ней одной.

Как верный пес при ней, целуя руки,
Во всём ей угождая, день и ночь,
Прося себе в награду смеха звуки.
Чтоб только никогда не гнала прочь.

Уже мечтал, прогуливаясь в парке,
Идя, шурша опавшею листвой,
Остановиться с нею возле арки
И свое сердце предложить с рукой…

Мой друг стоял, всё так же, на коленях,
Но громкий всхлип прервал полёт мечты.
Вокруг сгущалась тьма, дрожали тени,
Вдруг оживленные огнем свечи.


«Прошу уйдите, что вы в самом деле…» -
Коснулся слуха тихий шепоток.
Перед глазами образы летели,
В рассказе снова делая виток.

Воспоминанья плыли, как туман,
О мрачных днях его беспечной жизни.
Казалось, будто я сходил с ума,
Безумцем становясь на этой тризне.

И чернота предстала предо мною
Убийца, друг мой, словно замолчал.
Из пустоты фигурою одною
Вдруг показался старенький причал.

Под звук гудка, шагала по мосткам
Веселой незатейливой походкой,
В воздушном платье цвета молока,
Она, желая прокатиться в лодке.

И вместе с ней какой-то новый друг
Помог присесть, шутя за весла взялся.
Мой гость вскипел и ощутил испуг,
Когда другой ее коснулся пальцев.

Она смеялась шуткам и словам:
«Ах, милый друг, какой же вы повеса».
От радости кружилась голова,
И не было предела интересу…

И не было предела черноте
Во взгляде моего шального гостя.
Все подводило к траурной черте.
Встречая их всегда сгорал от злости.

Искал с ней встречи, чтобы объясниться.
Летело время быстро, день за днем…
Но было б легче изловить жар-птицу,
Чем в одиночестве застать её.

Все затянулось мутной пеленой.
И друг мой все сильнее падал духом.
Ведь что творится за его спиною,
Теперь он слышал только краем уха.

В нем ненависть и злость вскипали лавой.
С ума сводил подобный ход вещей.
Какое собственно имела право
Она его предать, когда он ей

Готов был делать сердца предложенье!?
И как посмел коварный мерзкий тип?!...
Но черт с ним даже с этим униженьем.
Без дамы сердца он теперь погиб...

Ее любовь - единственное в мире,
Что было ценно, что дарило свет.
И гость померк, он пропадал в трактире.
В вине искал спасительный ответ.

Вот так всегда, безумство рядом бродит,
С разлукой и предательством, увы.
Но как такое допускают боги?
Нелепые приватности судьбы…


И вновь квартира. Душный дым свечей.
«Пойдите прочь. Оставьте же в покое»…
От этих, сердце ранящих, речей,
Решение мой друг нашел простое.

Отсюда выход впереди один:
Позор и кровь смывают только кровью.
И побежденный дамой господин,
Смертельно раненый её любовью,

Теперь он понял, что на век пропал.
Его конец теперь настанет скоро.
Она ушла. Он тоже тихо встал.
Прошел сквозь темноту по коридору.

Сбегая вниз к прохладным грязным лужам,
Ловил на звук ступени под собой.
Теперь он больше никому не нужен.
Вскипала ночь, паря над головой.
А в душу лезли смерть, тоска и стужа.


Он долго брел по камню мостовой,
Себя виня во всех прошедших бедах,
Пока в конце не встретился со мной.
И сей рассказ мне тут же не поведал.

Он замолчал. И больше не курил.
Что было сил боролся с лихорадкой.
Мы с ним стояли там же у перил.
А утро обступало нас украдкой.

И мы пошли вдвоем в лучах рассвета.
Он попросил его сопроводить.
Возможно гость мой ожидал совета,
Но я молчал, не в силах говорить.

Довольно скоро мы дошли до цели.
Во тьме парадной быстро поднялись.
Он отпер дверь на ощупь, еле-еле.
И все тревоги тут же улеглись.

Благодарил, держа меня за руку.
«Мне застрелиться надобно теперь, -
Он как-то тихо вдруг шепнул на ухо,
- Прошу уйти вас. И закройте дверь.»

И как-то вдруг внезапно я проснулся.
Похоже от судьбы мне не уйти.
Лежу один. Вокруг темно и пусто.
И только боль от выстрела в груди...
               
/написано 2010-2011,
отредактировано 2024/