Санитарный поезд

Санитарный поезд
(Памяти моей мамы, Елены Афанасьевны Васильевой)
Hа всю оставшуюся жизнь
Нам хватит подвигов и славы
Победы над врагом кровавым
Hа всю оставшуюся жизнь
Петр Фоменко, Борис Вахтин
 
          Людям военного поколения выпало много горя, но многие из тех, кто дожил до Дня Победы, впоследствии мало и скупо вспоминают о событиях той поры. С особой неохотой рассказывают они об этом своим детям и внукам. Отчасти это объясняется не только нежеланием тревожить свои былые душевные раны, но и попыткой оградить своих детей от рассказов об ужасных подробностях, которые таятся в их воспоминаниях.
     Но так или иначе, однажды, устав от моих настойчивых просьб, мама поделилась со мной некоторыми подробностями, сохранившимися в ее памяти.
Юность только начиналась. Мама мечтала, что, выйдя из стен детдома, она будет дальше учиться, потом начнет работать, устроит свою личную жизнь.
В мае 1941 года ей исполнилось 15 лет, отцветала сирень, и мама,  полная надежд на будущее, ждала лета – яркого, солнечного, счастливого…   
Но  наступило 22 июня, и все планы рухнули.  Воспитанники детского дома – те, что были постарше –  добровольцами уходили на фронт. Мама  приняла решение вместе с подругами записаться на курсы фельдшеров, но вот загвоздка: на курсы принимали только с 17 лет.  В военкомате она уговорила одну из женщин, выдававших справки, приписать ей 2 года. И так в июне 1941 года ей как бы «уже исполнилось» 17 лет. Мама девушкой была высокой и потому ничем не отличалась от старших девчонок.
И с тех пор во всех документах мама стала на два года старше. Мне она говорила, что в первые месяцы войны повзрослела на все пять лет.
Справку приняли, и она была рада, что вместе с подругами будет учиться на фельдшерских курсах.  Мама с горькой улыбкой вспоминала, как их заставляли прыгать через препятствия и ползать по земле с сумкой, полной бинтов, ваты и медикаментов. Их обучал очень строгий пожилой инструктор, он часто приговаривал: «Ползти надо незаметно, как змея, если встанешь и спину расправишь, сама под пулю попадёшь и бойца раненого не спасёшь».  Гонял он девчат, как сидоровых коз, а иначе было нельзя.  Я мысленно  представила, как это – ползти  по земле в любое время суток, в любое время года, да ещё под огнём, на поле боя…
– Мам, наверное, тебе страшно было? 
– До страха ещё далеко было. На курсах многому научили: стрелять, бинтовать, накладывать шины, а через три месяца учёбы всех расформировали по воинским частям. Девушки, которые  постарше годами, попали в военную часть, а меня направили на военно-санитарный поезд. Вагоны были оборудованы всем необходимым для раненых: двухъярусные койки, операционная, перевязочная. Перед отправкой нам выдали обмундирование, выстроили, на платформе, и все слушали речь командира  как приказ: раненых живыми доставить в тыл! Поезд направлялся к фронту, дорога от Москвы была в руинах.
Вот и первая остановка по дороге в сторону фронта. Раненые бойцы стонали, лежа на подводах, ожидая  нашей помощи, звали нас: «Сестрица, помоги!».  А как донести их и поднять в вагоны, мы не знали.  Разделили нас по двое на одни носилки.   Мы  с подругой –  две  худые пигалицы, а бойцы-то тяжёлые, и помочь некому. Мужчина  среди нас был один  – санврач. Вот мы еле-еле донесём носилки до поезда, а там хоть плачь –  платформы-то нет! С насыпи до вагона высоко, а поднимать как-то надо. Все санитарки такие же, как и мы, и поезд задерживать нельзя. Откуда силы брались, мы сами не знали…  И так было каждую поездку от линии фронта в тыл.   
На полки в вагоне  раненых тоже поднимали сами. Умаялись, а отдыхать некогда. Как только поезд тронулся с места, врач тут же сделал обход и отдал второй приказ: готовить тяжелораненых к операции. Значит, надо нам помочь снять с бойца рваную одежду, смыть грязь, переодеть в чистое бельё.
Приходилось мне и ассистировать хирургу во время операции. На открытые зияющие раны старалась не смотреть – было страшно. Не сразу, но со временем привыкла ко всему.
Когда ехали по железной дороге обратно в тыл, у всех надежда была на машинистов поезда. Бывало, что попадали под вражеские бомбёжки. Каким-то чудом наш поезд оставался невредимым. И вот мы на станции, в глубоком тылу. Здесь уже  были и платформы, и помощники. Они сами переносили раненых в машины и отвозили в госпиталь. А наш поезд снова заправляли водой, медикаментами, провизией, прицепляли вагоны с техникой и снарядами, и отправлялись мы обратно в сторону  линии фронта.
Первая поездка, следом вторая, и так по кругу.  Мы  всю войну без отдыха работали. Погрузить, перевязать, накормить. О  себе забывали, раненых бойцов утешали: «Терпи, миленький, залечатся твои раны, и снова в бой пойдёшь. Успеешь, навоюешься ещё».       
Один раненый в бреду всё повторял: « … мы их спасли…, мы  спасли… », а потом, когда очнулся после операции, рассказал нам эту историю…
«Фашисты  захватили одно  село, а в двух километрах от него был партизанский отряд.  И вот прибегает к нам мальчонка лет десяти и со слезами говорит: «Немцев там много понаехало, всех сельчан сгоняют в деревянную мельницу, сжечь хотят, спасите их! Там моя мама и сестрёнка!»
 Медлить было нельзя. Мы  короткой дорогой отправились к селу, разделившись  на две группы, одни завязали бой, вызвав огонь на себя, чтобы отвлечь фашистов, а другие напали на немцев у мельницы и смогли освободить жителей –  их было более сотни человек: женщин, стариков,  детишек. С нашей стороны несколько человек мы потеряли убитыми, а меня вот ранило. Меня и еще несколько раненых бойцов из отряда самолетом доставили на Большую землю, и вот я в этом поезде…»
Командир поезда записал этот факт в журнал, чтобы представить к награде храброго бойца. 
      Вспоминая эту историю, мама задумалась, глядя в окошко.  Потом продолжила:
    – А сколько было  умерших от ран, мы относили их в специальный вагон, таких красивых, молодых парней, ревели над ними. Всех было жалко.
       Я  прослезилась вместе с мамой. Вспомнила она и про то, что, когда  однажды не хватило воды, они  попросили машиниста поезда остановиться возле ближайшего по пути следования озера. Захватив с собой вёдра, мы выскочили  из поезда и там увидели, как огромные рыбы (это были сомы) ели мертвых людей. Все в ужасе побежали обратно к поезду. Больше машинист не останавливал поезд до самого городка, где нас ждали в госпитале. 
          И снова хлопотные будни. Хирурги, медсёстры, машинисты поезда и технические бригады – все они спасали человеческие жизни. И поезд вновь уходил на запад за ранеными.  Однажды утром  мы услышали о решительном наступлении советских войск по всем фронтам. Победные сводки радовали, только жаль было всех тех, кто не дожил до Победы.
Позже, каждый раз в годовщину Великой Победы, мама пересматривала фильм по повести Веры Пановой «Спутники» и, вытирая слёзы, слушала проникновенные строки песни из этого фильма:
Hа всю оставшуюся жизнь
Hам хватит горя и печали.
Где те, кого мы потеряли
Hа всю оставшуюся жизнь?
(Роман «Спутники»  –  одна из самых правдивых книг о войне и военных врачах. Стремительный образ поезда с красным крестом, проносящийся через охваченную войной страну, стал символом жизни, продолжающейся наперекор смерти.)
  Да, во время войны тяжело было всем: и солдатам на фронте, и фронтовым медсестрам. Они на себе раненых из огня, под пулями выносили, гибли, не думая о том, что это и есть настоящий подвиг. Они  «не ждали посмертной славы», они «хотели со славой жить. Почему же в бинтах кровавых светлокосый солдат лежит?»  (Юлия Друнина)
И я задала маме последний вопрос:
– Мамочка, а где ты Победу встретила?
– Весть о Победе мы узнали по пути в тыл. Какое это было счастье! Мы все ликовали! А впереди был еще один рейс санитарного эшелона на запад – за ранеными. По возвращении в госпиталь наш эшелон расформировали. Начиналась новая – мирная – жизнь.
Hа всю оставшуюся жизнь
Запомним братство фронтовое,
Как завещание святое
Hа всю оставшуюся жизнь.
 Мама вспоминала, словно заново переживая эти минуты, дни, годы… Глаза её повлажнели.
– За четыре года в поезде, сутки за сутками, многое, конечно, забылось, но помню главное:  мы все повзрослели, сплотились и ничего не простили. Такую беду всей страной одолели, даже страшно представить, какой ценой. А ваш отец как специалист-моторист в тылу трудился. Рвался на фронт, ходил в военкомат, требовал отправки, но его не отпускали… 
Помню слова мамы как завещание нам, детям послевоенного времени:
– Дай-то Бог вам жить без войны, мир беречь, быть честными; люди с чистыми помыслами и душой всегда счастливее. А нам, военному поколению, войну никак нельзя забыть. Нет у нас  более святого  праздника, чем День Победы!