2025. Воображаемый диалог 6

Огромный кабинет вождя на Ближней Даче. Ярко под потолком пульсируют светом электрические лампы. Видны каждая строчка, каждый штрих интерьера: зелёное, красное, бордовое. Окна наглухо зашторены. Посередине комнаты обильными явствами накрыт длинный стол; вино, водка. За столом, уже основательно подвыпив, сидят люди, узнаваемые с советских плакатов. Приоткрывается высокая, до самого потолка, дверь, в комнату неслышными шагами, сжимая картуз у груди, входит Хрущёв. В проёме двери мелькают чьи-то внимательные глаза, малиновый околышек фуражки.

- Ну вот ы Мыкыта пожаловал собствэнной пэрсоной...- Сталин отставил чуть пригубленный бокал Ркацители.- Давно ждом тебе. Что так поздно?
- Дела, товарищ Сталин, враги советского народа одолели...
Сталин, с усмешкой:
- Какые ещё могут быть дэла, эсли здэсь у нас важнээ? Ну, садысь, дорогой, вот твой стул.
Хрущёв останавливается возле стула, бледнеет:
- Здесь помидор лежит, товарищ, Сталин...
Сталин, на секунду отвлекшись куда-то с разговором:
- Какой-такой помыдор-шмамидор? Гдэ? Нэ выжу ничего.
- Да вот же он, вот он, товарищ Сталин,- Хрущёв бледнеет ещё больше, пошевельнуться боится.
Все присутствующие на застолье, притихнув, обращают на них своё внимание.
Сталин, раскуривая трубку:
- Ты что-ныбудь выдышь, товарищ Ворошилов?
Ворошилов, в зелёном кителе приподнявшись над столом, сияя орденами:
- Ничего не вижу, Коба. Стул, как стул.
- А ты, товарыщ Коганович?
- Ничего нет, товаг-гищь Сталин.
- А ты, Микоян, как там тэбя?
Микоян, занятый засевшим в зубах жареным мясом, мычит, отрицательно машет головой.
- А что ты выдишь, мой прэданный Лаврэнтий?
- Ничэго там нэт, и нэ можэт быть, Иосиф Выссарионовыч,- сверкая на носу пенсне, каменным, ледяным дискантом отвечает Берия.
Хрущёва какая-то сила шатнула из стороны в сторону, он едва удержался на ногах.
Сталин, раскуривая погасшую трубку, лукаво щурясь:
- Вот выдышь, Мыкыта, ничэго там нэт. Взгляны получше.
Хрущёв, совсем слабо, едва не теряя сознание:
- Нет тут ничего, показалось с мороза, наверное...
- Садысь тогда, пэй, йэшь.
Хрущёв под насмешливые взгляды присутствующих в широких синих штанах и в белой косоворотке медленно садится, морщится. Задрав полное, сытое горло, жадно выпивает до дна стакан Московской. Все хохочут, хохочет, бегая глазками, слабым тенорком и Хрущёв. Когда через минуту все о нём забывают, увлекшись горячими блюдами и спиртным,- горько, беззвучно рыдает.

Конец 30-х


Фото из И-нета.