Бен Ааронович Распавшиеся семьи 13

13

Кузов грузовика

В Берлине, во времена Веймарской республики, был принят указ о создании огромного рабочего поместья. И они передали эту работу, в частности, Бруно Тауту, построившему это поместье в форме огромной подковы. Как только Лесли и Зак ушли, я воспользовался нашим постоянно работающим вай-фай, чтобы поискать его в Гугл Планета Земля. Насколько я помнил, Хуфейсенсидлунг Таута окружал парк с прудом в центре.

Стромберг восхищался Таутом настолько, что поместил его гравюры на стене своего кабинета. Я достаточно хорошо разбирался в самолюбии архитекторов и понимал, что они не развешивают на стенах своих домов работы потенциальных конкурентов, если те их не восхищают. Хотя, возможно, их связывали профессиональные отношения, выходящие за рамки архитектуры, может они были коллегами? Члены Веймарской академии научных исследований, немецкого эквивалента Фолли? Мог ли Стромберг быть протеже Таута?


Когда нацисты пришли к власти, Таут бежал в Стамбул, а Стромберг – в Лондон. Найтингейл говорил, что немецкие маги-эмигранты либо с энтузиазмом присоединились к борьбе, либо были отправлены в Канаду. Скрывал ли Стромберг свои секретные навыки, чтобы избежать участия в сражении? Учитывая последующее количество жертв, не могу сказать, что винил его.

Было ли поместье Скайгарден построено в подражание Хуфейзенсидлунгу, только в центре имело башню, а не пруд? Имело ли оно какое-то другое назначение, кроме неэффективного заселения большого количества лондонцев?

Я действительно не ожидал, что Безликий проявит такой большой интерес, но это произошло.

Вай-фай отключился, я больше не находил бесплатных подключений к добрым хозяевам из Элефант и Касл. Поблизости находилось множество интернет-кафе, но мне в тот вечер был нужен и телевизор. И я планировал придерживаться этой версии.

Бетси Танкридж жила четырьмя этажами выше нас в квартире с четырьмя спальнями. Когда я позвонил в дверь, мне открыл Саша, смотревший на меня добрых пятнадцать секунд, прежде чем спросил, что мне нужно.

– Мама дома? – спросил я.

Ему потребовалось слишком много времени, чтобы ответить на простой вопрос, прежде чем он повернулся ко мне спиной. “Мама! – крикнул он, уходя. – Кто-то пришёл”.

Пока он поднимался по внутренней лестнице, Бетси выглянула из-за кухонной двери и широко улыбнулась мне.

– Питер, входи, – говорила она, заталкивая меня в гостиную, прежде чем вернуться на кухню, где готовила чай и печенье.

Я сел на большой кожаный диван, который понравился бы моей маме, и осмотрел комнату. Буфеты, на мой взгляд, были из настоящего старинного дуба, но украшенные декоративными накладками шкафы оказались современной польской мебелью, зато изготовленной из высококачественного натурального дерева. Верхний ряд тарелок был с королевских свадеб, начиная с принцессы Анны и заканчивая Уиллом и Кейт. Нижняя полка представляла все королевские юбилеи, начиная с Серебряного юбилея 1977 года. С каждой тарелкой старушка Лиз II выглядела всё более недовольной.

На стене напротив дивана висел 75-дюймовый экран Самсунг Лед, чётко подтверждающий, что я пришёл в нужное место.

Там же располагались минимум полдюжины фотографий Кевина и вдвое больше фотографий Саши, на них он был моложе и не такой угрюмый. С ними соседствовали старые фотографии приятного на вид белого мужчины с квадратным лицом и прямыми каштановыми волосами, в том числе пара снимков, где он в костюме с широкими лацканами и цилиндре женится на потрясающе привлекательной Бетси. Полагаю – мистер Танкридж.

Бетси вернулась и поймала мой взгляд, но вместо того, чтобы рассказать о своём муже, поставила поднос с чаем на кофейный столик и спросила, пью ли я с сахаром. Она налила из пузатого чайника, спрятанного под чехлом, явно ручной вязки, в две разные, но чистые кружки. Бросила два кусочка сахара из красной вазы с зелёным фризом в виде пасхального яйца по краю и протянула мне кружку.

– Я только что переехал сюда и... – начал я.

– О, а откуда вы?

– Из Кентиш-Тауна.

– Это в Кэмдене, не так ли?

Я согласился, и это, похоже, удовлетворило Бетси, которая поднесла кружку к губам, сделала большой глоток и окинула меня оценивающим взглядом.

– Так чем  могу помочь вам? – спросила она.

– Я не знаю этого района и хотел узнать, не подскажете мне, где находится надёжный магазин подержанных вещей?

– Что вы ищете? – спросила Бетси.

– Пока только телевизор.

Бетси одарила меня счастливой улыбкой. “Вам повезло, вы обратились по адресу”.

***
– Ты сошёл с ума, если переезжаешь именно сейчас, – сказал Кевин в лифте, опускающемся вниз.

– Да?

– Конечно. Муниципальный совет хочет, чтобы все ушли, и это только вопрос времени, когда они начнут отключать электричество, воду или "забудут" прислать мусорщиков.

Я спросил, почему он всё ещё там.

– Не могу же я оставить Сашу и маму одних, так ведь? Одному богу известно, что с ними могло бы случиться.

Подумалось – скорее твоя дорогая старушка-матушка достанет кого-нибудь другого, чем наоборот. Но я держал рот на замке. Спросил другое: “А как Cаша, он хочет переехать?”

– Он живёт в собственном маленьком мирке своей комнаты, не так ли? И почти не выходит из неё. Он здесь надолго не задержится.

Я прикинул, что Саше лет четырнадцать, максимум пятнадцать, поинтересовался, куда он собирается.

– В Оксфорд, – с явным удовольствием ответил Кевин. – Или в Кембридж, что-то в этом роде.

– Дай угадаю. Компьютеры?

Кевин издал короткий смешок. “Компьютеры? Я бы хотел. Боже, это так полезно. Нет. Я купил ему компьютер, самый современный, он использует его только для домашних заданий. Чистая математика – вот чем Саша занимается, он получает только высшие баллы в этом году”.

Господи, он был горд, я его не винил. И сам бы гордился.

Мы вышли на уровне гаража, и Кевин повёл меня в один из двух своих служебных гаражей, в обоих он хранил что угодно, кроме автомобиля.

– Заканчиваю строить одноквартирный дом в Торнтон-Хит, готовясь к моменту, когда нас вышвырнут, – сказал Кевин. – Убирайтесь подальше от этой дыры. – Он отпер висячий гаражный замок и распахнул дверь, показывая штабеля коробок. – Что-нибудь нравится?

В большинстве коробок были мелкие потребительские товары, но я нашёл компактный телевизор с плоским экраном и встроенной цифровой системой, который Кевин продал мне за тонну (100 фунтов стерлингов) сейчас и ещё за тонну к концу недели – экономия на розничной продаже составила около пятидесяти процентов, не считая НДС. Я не спрашивал его, откуда всё это взялось, потому что он бы просто сказал мне, что это тайна.

Кевин закрыл гараж, и я заметил следы укладки свежего асфальта за последнюю пару месяцев. Похоже, что от основания башни до гаражей была вырыта узкая траншея, которую затем засыпали и выровняли. На самом деле, таких траншей было много. Я был почти уверен, что они соответствовали линиям свежего цемента, которые я видел внутри.

– Что всё это значит? – спросил я Кевина.

– Не знаю. Думаю, это как-то связано с электричеством.

***
Послеобеденный чай в моей семье не очень-то практиковался. После школы меня обычно кормили по маминому расписанию, а не по моему, хотя папа, если время поджимало, мог намазать тосты с сыром. В "Фолли" чай был доступен по запросу для всех жильцов по имени Томас Найтингейл. Нам с Лесли пришлось самим его готовить. Итак, без каких-либо чётких указаний я появился у входной двери Джейка Филлипса в семь минут шестого.

– Входи, входи, – сказал Джейк, открывая дверь. – Лесли с тобой?

– Она ищет работу.

– Это убивает меня, – посочувствовал Джейк. – Видеть, как таких молодых людей выбрасывают на свалку.

Джейк жил в квартире с двумя спальнями, с такой же планировкой, как у нас с Лесли. Но едва я вошёл, стало очевидно – живёт он здесь не одно десятилетие, и что единственный способ, которым совет Саутуорка мог его выдворить, – вынести ногами вперёд.

Узкий коридор был увешан фотографиями в рамках. В дальнем конце красовалась фальшивая афиша фильма "Унесенные ветром" с Роном Рейганом в главной роли. Он сбил Маргарет Тэтчер с ног, а за ними расцвело грибовидное облако. Она пообещала следовать за ним на край света, он – всё организовать.

– Мы можем выпить чаю, или ты предпочитаешь пиво? – спросил Джейк.

Я взял пиво, которое, как оказалось, называлось "Особый лондонский эль Янга". Мы чокнулись бутылками на кухне и прошли в гостиную. В отличие от всех остальных, кого я когда-либо встречал, в квартире Джейка всё ещё лежал толстый ворсистый ковер. На мой профессиональный взгляд, натренированный мамой, он выглядел потрёпанным, но безупречно чистым – здесь жил человек, регулярно моющий ковёр шампунем. Редкий человек.

Две стены от пола до потолка были заставлены книжными полками из сосны и стальных кронштейнов. Несмотря на то, что они были плотно заставлены, книги были везде: они рассыпались по антикварному столу на ножках и громоздились на боковых столиках, примостившихся рядом с парой старых зелёных кожаных кресел, которые отлично вписались бы в интерьер "Фолли". На третьей стене висела огромная репродукция "Герники" Пикассо. Если вам интересно, то мы сделали такую же в девятом классе в рамках комплексного проекта, посвящённого гражданской войне в Испании.

– Раз уж сегодня такой чудесный день, – небрежно сказал Джейк. – Почему бы нам не выйти в сад?

Так что мы вышли с пивом через патио в его сад. Первое, что я заметил, была чёртова пальма, растущая в дальнем углу. Её ствол высотой не менее трёх метров изгибался над краем балкона так, что ветви обрамляли вид на "Элефант и Касл" и поддельные ветряные турбины в небоскрёбе Страта напротив. Углубления в верхней части стен были засажены розовыми и жёлтыми цветами, а также каскадом жимолости, ниспадающим до невероятного газона, покрывающего пол балкона.

Я присел на корточки и запустил пальцы в траву и почву под ней.

– Добро пожаловать в то, каким должен быть Скайгарден, – сказал Джейк. – Вот что на самом деле задумал старина Стромберг.

Два шезлонга в красную, синюю и белую полоску подпирали двери патио. Мы разложили их на лужайке и, свалившись пару раз, уселись.

– Все балконы изначально были построены с зазором в фут, специально для того, чтобы уложить верхний слой почвы, – продолжил рассказ Джейк. – Они водонепроницаемы и предназначены для медленного осушения, смотрите, – он указал на нижнюю часть балкона прямо над нами. – Видны дренажные каналы.
Это были три выступа в бетоне, которые расходились веером от того места, где по всей длине башни проходила основная труба для отвода сточных вод, примыкая к опорной колонне толщиной в два метра.

– Полагаю, это газон, – удивился я. – А как насчет деревьев? – Я указал своим пивом на трёхметровую пальму и на что-то в другом углу, похожее на какое-то декоративное фруктовое дерево.

– В конце есть дополнительный слой почвы глубиной в фут – для посадки деревьев. Стромберг знал, что деревья понадобятся для защиты остальной части сада от ветра.

– Но этот балкон просто бетонный, – заметил я.

–Да, но у них сдали нервы. "Они" – это совет Большого Лондона, городское управление Лондона, каким оно было до того, как его упразднили в 1980-х годах. Некоторые из первых арендаторов пожаловались, и они забетонировали участок.

– Кроме вашего?

– Нет,  мне пришлось всё делать самому, шаг за шагом. Это заняло почти шесть лет. Затем проверял, работает ли ещё дренажная система, не говоря уже о том, что пришлось перекапывать весь грунт.

– О, боже, – воскликнул я. – Неудивительно, что вы не хотите, чтобы это место снесли.

– Это – пустая трата времени. Видите эти дома? Муниципальный совет сказал, что они собираются предоставить этим жильцам жилье, построенное Жилищной ассоциацией, но те кинули их. Жильцам дали шесть месяцев на поиск среди имеющихся квартир в системе, иначе их потом не будет, поэтому они взяли то, что смогли.

– Хотя эти дома были, по сути, хламом, – пробормотал я.

– Они были ничуть не хуже любого универсально-сборного дома. Ведь не похоже, что они собираются заменить их загородными коттеджами, не так ли? Проблема людей в их романтическом взгляде на прошлое.

Я сомневался, что это так, но это не мешало наслаждаться садом и пивом, да и невежливо мешать человеку говорить.

– Я прожил здесь более сорока лет, но до сих пор помню, как было раньше, – продолжил Джейк, рассказывая в мельчайших подробностях (даже статистические данные) о туалетах на улице, сырости, перенаселённости, местах, где были заложены бомбы, о том, насколько отвратительной может быть аренда с террасами, когда вас много в одной ванной комнате. Это когда на кухне есть отдельная ванная комната, а не ванна, которая служит столом, если не используется по назначению.

Ванна на кухне? Я помню, как говорила об этом моя мама. Роскошь! В Сьерра-Леоне мы мечтали о ванной на кухне. Только, конечно, не с йоркширским акцентом.

Для Джейка проблема была не в дизайне, а в людях. И он рассказывал:

– Они гордились тем, что имеют квартиру. Ценили все современные удобства. Это был настоящий рабочий класс, выполняющий повседневную работу своими руками и моющий крыльцо. Эти люди понимали важность образования.
В те дни, если вы заходили в библиотеку, там было полно людей, только что вернувшихся с утренней смены. Вы могли бы услышать звук упавшей булавки. И все они усердно совершенствовали свои знания, а на выходе время от времени покупали "Дейли уоркер".
Раньше я продавал половину своих экземпляров за пределами библиотеки. Именно таким рабочим людям раньше выделяли муниципальную квартиру. Тогда это была привилегия, а не право. Это не значит, что достойное жильё не должно быть правом человека, понимаете? Но в те дни люди ценили то, что у них было, – он допил своё пиво.

А я думал: всё, что у них было, – это улицы до неба с водопроводом внутри. Высоко над шумом и запахом уличного движения, где вытянутые художником фигуры молодых белых матерей с колясками махали своим друзьям с невероятно чистых бетонных дорожек под голубым небом Битвы за Британию. А Джейк продолжал рассказывать:

– Если бы у нас были правильные политические структуры, надлежащая местная демократия, мы могли бы сохранить общины в целости и сохранности. Сейчас всё решается на расстоянии вытянутой руки через подрядчиков и агентства – он практически выплюнул последнее слово. – Когда-то здесь жили люди, которых можно было привлечь к ответственности. Но теперь все колл-центры объясняют, что ваша работа отсутствует в системе. Никто больше не несёт ответственности.

– Подрядчики вроде “Каунти Гард”? – спросил я. Обычно я стараюсь не задавать такого прямого вопроса, чтобы не вызвать подозрений, но Джейк был слишком увлечён, чтобы заметить. Он, кажется, привык постоянно разговаривать с кем-то другим, а не с тем, с кем на самом деле говорил, с кем-то гораздо более политически преданным. И заинтересованным.

– Лакеи капиталистов, – ответил он. – Хотя надо сказать, что они лакеи с полным спектром услуг и широким ассортиментом продуктов, удерживая этим рабочий класс на его месте. Они не просто охраняли квартиры от поселенцев, а также были агентством по взысканию долгов по арендной плате и подушному налогу. Хотя об этом можно узнать, только если вы готовы провести некоторое время в Регистрационной палате. Существует целый ряд корпораций-однодневок, чтобы разобраться с ними, нужная вечность.

– Подозрительно, – вставил я.

– На самом деле, в порядке вещей. Всё это часть карусели с уклонением от уплаты налогов.

"Каунти Гард" и стоящие за ними компании отчаянно пытались ускорить застройку. "Так близко к городу все земли, находящиеся в коммерческой собственности, стоили достаточно дорого. Поэтому вместо этого они решили выманить дешёвую землю у местных советов, отчаянно нуждающихся в наличных деньгах.

– Зачем платить полную цену, если можно купить землю задёшево? – продолжал Джейк. – Муниципальная земля, по сути, дешёвая, потому что муниципалитеты отчаянно хотят увеличить свой жилищный фонд, но у них нет на это средств. Всё, что нужно сделать этим застройщикам, – пообещать построить так называемое доступное жилье и деньги на счёте.

– И потому они разозлились, когда это место осталось в списке?

– Всё дело в деревьях, – пояснил Джейк. – Потому что «Английское наследие», будучи оплотом привилегий среднего класса, гораздо больше заботилось о редких деревьях, чем о простых людях.

– Но это всего лишь платаны.

Вероятно, нет, потому что мы выпили ещё по кружке пива, обсуждая разнообразие местной растительности, прежде чем я смог извиниться и уйти. При этом думал, не связано ли это разнообразие как-то с присутствием нашей любимой лесной нимфы. Или наоборот.

***
Вернувшись домой, я позвонил в группу внутреннего расследования в Бромли и предложил им проверить, имеет ли недавно разоблачённый Патрик Малкерн какое-либо отношение к “Каунти Гард”. Это была рискованная затея, но есть правило серьёзного расследования: всегда выкладывать всё в общий котёл. Возможно, вам этот кусочек тропической бамии покажется невкусным, но где-то в глубине расследования какому-нибудь констеблю на задании он может пригодиться.

Я удалённо проверил сообщения в технической каморке и обнаружил, что их три. Два от мамы: про зубы папы, а другое от профессора Постмартина,  просмотревшего список книг Стромберга, предоставленный издательством "Английское наследие". Он нашёл запись, представляющую интерес.

– Это называется на немецком  "Wege der industriellen Nutzung von Magie", – сказал Постмартин мне по телефону. – Я уже попросил их доставить это в "Фолли".

– Как переводится?

– Направления промышленного использования магии.

– Вы читали это?

– Никогда раньше о таком не слышал. По счастливой случайности у нас здесь есть копия – в полусекретных фондах Бодлеанской библиотеки. Могу потратить сегодняшний и завтрашний день на чтение, чтобы дать вам более точные сведения. Судя по названию, это трактат о промышленном применении магии.

– Впечатляющая дедукция, – не удержался я.

– Всего лишь результат моих безумных академических навыков, – рассмеялся профессор.

– Несомненно.

Когда Лесли не вернулась к вечеру, я решил, что мне стоит немного потренироваться. Но в квартире, с последующим воздействием магии на окружающую электронику, это делать не стоило. Поэтому я спустился вниз, в место, которое теперь называл садом Скай. Предполагалось, это будет комбинированная тренировка, прогулка с собакой и наблюдение за лесными нимфами.

***
После лекции Джейка Филлипса о разнообразии древесных растений в садах я был совершенно уверен, что правильно определил низкорослые кустистые рябины, в том числе пару совсем небольших, выглядевших, будто недавно выросли из семян. А яблони-кислицы легко определялись по их пурпурной коре и опушенным почкам. Мне также было приятно отметить, что деревья, в прошлый раз принятые мною за серебристые берёзы, на самом деле ими и оказались. Найтингейл гордился бы мной.

Я выбрал демонтированную детскую площадку, убедившись, что стою спиной к вишнёвым деревьям, чтобы следить за башней и случайно не растоптать цветы.

Когда я только начинал свое магическое обучение, практика была тяжёлым испытанием. И хотя мои оценки и навыки улучшились, повторение этих формул снова и снова (для их совершенствования) никогда не доставит мне удовольствия.

И при этом вы даже не сможете принять крутые позы боевых искусств. Хотя мы с доктором Валидом предположили, что заклинания представляют взаимодействие между нашей нервной системой, работающей на электрохимической энергии, и магическим полем. Многообразные подпространства? Молочный коктейль с банановым вкусом? Это взаимодействие создаёт наблюдаемые эффекты в материальном мире.

Если это так, то наверняка можно добиться такого же эффекта с помощью жестов, поз и движения. Казалось естественным усилить действие заклинания с помощью жестов. Даже у Найтингейла были свои причуды: лёгкий взмах руки, обозначающий "импелло", предостерегающий жест пальцем, начинающий "аэр", и начальное движение рукой, сопровождавшее моё первое выученное заклинание – "люкс".

Что меня расстраивало, так это мысль о том, что за три тысячи лет истории кто-то в Китае, какой-то монах в монастыре на полпути к вершине горы, должен был разработать магическое ката, физическое выражение формы. Или, по крайней мере, подобрался достаточно близко, чтобы объяснить всех этих легендарных воинов на мечах и их необъяснимое желание устраиваться на ночлег на верхушках бамбуковых деревьев.

Тоби лежал на спине в траве, пока я разбирался с люкс, аэр и аква, но встрепенулся, когда я начал добавлять эффекты второго порядка с помощью импелло, яктус, пальма и моего любимого щиндере. Потом он вскочил и начал гоняться за моими маленькими шариками с водой по игровой площадке. Казалось, ему особенно нравилось, как они лопаются, когда он их кусал.

Как я и ожидал, появилась Скай и погналась за Тоби и водяными шарами. Я добавил пару светочей (светящихся шаров) низкого уровня, чтобы следить за ними обоими – для развлечения и потому, что это была хорошая тренировка. Когда я остановился перевести дух, Скай подбежала ко мне и схватила за руку.

– Следуй за мной, – велела она.

– Куда?

Она упёрла руки в боки и выпятила губу. “Просто следуй за мной, хорошо?”

– ОК, – кивнул я и, когда она побежала, последовал за ней. Мы достигли края игровой площадки, она резко развернулась и пошла по периметру. Когда мы сделали круг и вернулись к тому месту, откуда начали, она обернулась и сердито посмотрела на меня.

– Ты должен танцевать.

Должен сказать, печальный факт современной жизни заключается в том, что рано или поздно ты окажешься на Ютубе делающим какую-нибудь глупость. По словам моего отца, хитрость в том, чтоб выставить себя дураком, насколько сможешь.

Солнце заглянуло в тёмную щель между домами, и сад наполнился дисперсно-оранжевым светом. Скай танцевала вокруг разобранной игровой площадки, и мы с Тоби следовали за ней. Он скакал за мной по пятам, пока я пытался подстроиться под её повороты и растяжки. Внезапно я почувствовал это – уже знакомое изменение фазового состояния реальности, похожее на паузу в тишине в момент творения.

А затем она подпрыгнула и, развернувшись боком, взмыла в воздух, как лист на ветру. Или как красотка Чжан Цзыи в “Крадущемся драконе”. Она приземлилась в нескольких метрах и, вращаясь, продолжила танцевать. Я двигался за ней и повторял шаг за шагом, движение за движением, а когда она прыгнула снова, то последовал за ней.

И на секунду  почувствовал, как ветер поднимает меня, испытал прилив радости от того, что вырвался из постоянного притяжения земли, от своей свободы. А потом земля ударила меня по голове.

Некоторое время я лежал лицом вниз, земля и трава смешивались у меня во рту с кровью. В двух метрах приземлилась Скай и захохотала взахлёб, барабаня каблуками по траве и останавливаясь лишь, чтобы сделать вдох и показать пальцем на меня.

Я выплюнул траву изо рта и сел. Губа прикушена, не сильно, но ровно настолько, чтобы шла кровь.

– Это не так уж и смешно, – сказал я, но, очевидно, Скай так не считала. Тоби совершал круг почета по игровой площадке, время от времени тявкая.

Тень от домов лежала на садах, за исключением полоски солнечного света, в которой мы сидели. Я поднял глаза и увидел, что солнце придало грязно-коричневому бетону красновато-коричневый оттенок, который превращался в ярко-оранжевый отблеск на окнах. Зная, что искать, я без труда разглядел балкон Джейка Филлипса с его пальмами и зарослями жимолости и плюща.

Я посмотрел ещё выше, на вершину башни, но под таким углом ничего разглядеть на самой крыше не смог.

Я позвал Скай, переставшую смеяться, она перевернулась на живот, оказавшись рядом со мной. Если на её платье и остались пятна от травы, то они незаметно впитались в ткань.

– Скай, – я дотронулся до её ладони.

– Чего тебе?

– С вершины башни ещё слышна музыка?

Скай изогнулась, чтобы посмотреть на вершину башни, её лицо сосредоточенно скривилось. "Да", – небрежно сказала она и упала ничком.

Я успокоил дыхание и подождал, пока Тоби заткнётся, затем тщательно прислушался. На Уолворт-роуд было оживлённое движение, за ним слышался шум города. Возможно, где-то у башни кто-то разговаривал. Но никакой музыки – по крайней мере, я ничего не слышал.

– Это доносится с самого верха или этажом ниже? – уточнил я. Скай немного подумала.

– Топ! – крикнула она и указала на небо. – Топ, топ, топ!

– Не хочешь пойти и посмотреть вместе со мной? – спросил я, вставая.

Скай вздрогнула. “Нет. Холодно, пора спать, – забормотала она, и я увидел, что солнце зашло у нас за спиной, тень проползла до самого основания башни. Скай шагнула ко мне, едва заметно помахала рукой. – Пока-пока”, – и исчезла в темноте.

***
Я отвёл Тоби обратно в квартиру, где он радостно уткнулся мордочкой в тарелку с печеньем, а я спрашивал себя: что же происходило на вершине башни?

В кармане всё ещё лежала отмычка, поэтому я надел свитер, поднялся на лифте на верхний этаж и взобрался по лестнице на крышу. По дороге отправил Лесли и Найтингейлу текст, объясняющий, куда я направляюсь. Иначе как ваши коллеги смогут прийти и спасти вас.

Сколько же я повидал в городе за эти дни, подумалось мне уже на крыше. Можно было лучше разглядеть достопримечательности с такой высоты, если б не сгустившаяся темнота. Пришлось достать фонарик. Первым бросилось в глаза странное шестиугольное сооружение в центре, возвышавшееся подобно усеченной крыше беседки и увенчанное четырёхметровым бетонным цилиндром, трёх метров в поперечнике.

Это не был резервуар для воды или насосная станция, потому что в Скайгардене над каждым из четырёх корпусов был установлен обычный резервуар. И не корпус для подъёмного оборудования, поскольку стояло точно по центру, прямо над полой центральной шахтой башни. Единственное, что пришло в голову: это могло быть частью настроенного гасителя массы здания.

У высотных зданий есть такая проблема: они раскачиваются на ветру. Если раскачивание усиливается, то может быстро нарушить структурную целостность здания, и в системно построенном сооружении вы можете стать мягкой начинкой в бетонном сэндвиче. Даже самый идеалистичный архитектор старается свести количество жертв к минимуму, и стандартным решением является настраиваемый демпфер массы. По сути, это одна или несколько компенсирующих тяжестей, поворачивающиеся влево, когда здание поворачивается вправо, и наоборот, ослабляя колебания и таким образом избегая неприятных вопросов типа "Куда делся горизонт?"

Для здания такого размера и высоты, как Скайгарден тяжёлый груз это как минимум пара тонн.

В ребристой бетонной стенке таинственного цилиндра имелась единственная дверь. Её поверхность была металлической, но старой, с выбоинами и ржавчиной по краям – определённо не от “Каунти Гард”. Удивительно, но после небольшого творческого подёргивания отмычка сработала, что означало оригинальность дверной конструкции.

Внутри было очень темно, но если я не мастер, то уж хотя бы ученик в тайных искусствах. И поэтому смеюсь в лицо темноте.

Создание светоча было самым первым заклинанием, выученным мною. Я потратил на это больше года, потому вполне уверен в нём. Могу подключить вас к нему во время проливного дождя или для чтения газеты. При этом размер и интенсивность светового шара будут постоянными каждый раз.

Так что представьте мое удивление, когда я раскрыл ладонь и получил ярко-жёлтый световой шар размером с футбольный мяч – словно воздушный шарик для вечеринки. Я закрыл заклинание и попробовал ещё раз, на этот раз добавив импелло, чтобы его можно было перемещать. Найтингейл говорил, что заклинания становятся стабильнее с каждым повышением сложности, поэтому я надеялся, что вторая форма всё уладит.

Он всё равно получился слишком ярким, и когда ещё усилился, я внезапно понял, почему эскизы Бруно Таута висят на стене Стромберга. Внутри бетонного цилиндра находилась уменьшенная версия стеклянного павильона Таута, похожая на гигантский жёлудь, сделанный из переплетённых стеклянных панелей. В ярком свете моего светоча панели отражали зелёные, синие, пурпурные и индиго цвета. Я попытался представить, на что это похоже без скрывающего его бетонного цилиндра. С уровня земли его едва ли было видно. Но издали казалось, будто он освещён изнутри.

Был даже центральный постамент, на котором, будь это маяк, стояла бы лампа. Метрового диаметра он был приподнят на высоту пояса и покрыт толстым слоем пыли. Протирая его рукой, я получил чувствительный удар статическим электрозарядом. Довольно неожиданно, потому что я мог бы поклясться – поверхность была пластиковой. Я вытер столешницу рукавом своей куртки. Это был пластик, гладкий чёрный ПВХ с вырезанным на поверхности рисунком – сложной серией переплетающихся кругов и пересекающихся линий. Рисунок не был похож ни на что из когда-либо мною прочитанного.

Я понял, что это был маяк, или, точнее, Штадткроне, городская корона – развитая Бруно Таутом концепция городского планирования. Таут хотел создать город-сад. Но всегда считалось, что "дух" города – это в лучшем случае метафорическое понятие, а в худшем – толика метафизической ерунды.

Не за этим ли Эрик Стромберг наблюдал в телескоп из своего сада на крыше Хайгейт-Хилл? Что именно он ожидал увидеть, разглядывая город? Волшебный маяк? Мистическую энергию мегаполиса?

Я взглянул на свой неестественно яркий светоч, висящий в метре над моей головой. Магия, вестигия.  Что бы это ни было, оно придаёт силы тому, что мы делаем.

Ждёте всплеска магии, похожего на огненный факел на верхушке сигнальной башни нефтеперерабатывающего завода?

Что создаёт Скайгарден? Магический нефтеперерабатывающий завод, буровую установку, магическую шахту? И откуда извлекает магию? Из земли? Людей? Скайгардена?

Поняв, что это было, я почувствовал, что могу определить это как маслянистое, заряженное статическим электричеством ощущение силы, витающее в воздухе. Будь Тоби здесь со мной, он бы залаял от восторга.

«Способы промышленного использования магии», – вспомнил я. Вперёд к промышленному использованию магии – о да! Стало понятно, чем интересовался Безликий.