Д. И. Долгов
ВЫЖИВАНИЕ ГЕНИЯ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ
От автора
Идея создания такого сборника, полунаучного полутворческого была давно. На примере гениальных детей, их взрослых, не всегда положительных судеб, можно сказать, что надо думать, что мы делаем, зачем мы делаем и к чему это все приводит. Здесь есть статьи и примеры того, что приносит результат. Здесь я отступаю от классического оформление научного труда, это же не научный труд и не полностью литературный, так пусть и оформление будет не обычным.
УДК 65460987
АДАПТАЦИЯ ГЕНИЯ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей.
Аннотация
Что же ты ищешь, человек? Что? Да, порою мы и сами не знаем того, что мы ищем и чего не находим. Грустно, хотя не так уж и грустно. Смотреть не пересмотреть. Что ты ищешь, человек?
В знаменитом фильме «Земля Санникова» поют о том, что жизнь – это один только миг. Конечно, один миг между прошлым и будущем. Маргарита, ищущая своего Мастера ничего не забыла и никогда не забудет. Ночь не остановит бегущих. Борьба, вечность между мирами. В других мирах больших отличий нету, для тех, кто не привык спокойно жить. Другой мир или этот, неважно, задача одна – продолжать жить не смотря ни на что.
Что ты ищешь, человек? Каждый ищет свое. Что ищет, то и находит, а кто не находит, тот плохо ищет. Трудно и с этим поспорить, как не крути, не верти.
Что ты ищешь, человек? Земля под тобою горит, события, жизнь текут как горная река. Что ты ищешь, человек? Я, кажется, знаю что – счастья, правды, любви.
Как интересно устроен наш мир, нельзя увлекаться, в самую глубь залезешь и все. Что все? Можно засосаться в болото.
Глубина житейской и иной мудрости бездонна. Найдешь, обязательно, найдешь. Можно на свете остаться любым, только вопрос: «Что за это придется отдать?»
Что же искать? Да, ничего. Судьба сама тебе найдет и того, что положено отвести, даже не сомневайся.
Ключевые слова: гениальность, адаптация, злодейство, жизнь, размышление, мир.
Если на органы чувств в течение некоторого времени действуют достаточно сильные раздражители, то чувствительность к этим раздражителям постепенно уменьшается. Если же раздражители очень слабы или отсутствуют вовсе, чувствительность увеличивается. Такое изменение чувствительности под влиянием действующих на органы чувств раздражителей называется адаптацией. [1, c. 69].
В некоторых видах ощущений адаптация очень сильна, в других — совсем незначительна. Сильная адаптация наблюдается в тактильных, температурных, обонятельных и зрительных ощущениях, слабая — в слуховых и болевых ощущениях.
Тактильная чувствительность при продолжающемся некоторое время прикосновении к какому-либо месту кожи очень быстро уменьшается. Опыты показали, что уже через 3 секунды ощущение давления составляет только 1/5 той силы, которую оно имело сейчас же после прикосновения. Адаптация в тактильных ощущениях сказывается, например, в том, что пока мы сидим неподвижно, мы почти совсем не ощущаем давления одежды. Иногда можно наблюдать, как человек тщетно ищет очки, сдвинутые на лоб. Происходит это потому, что кожа лба очень быстро адаптируется к давлению очков и перестаёт ощущать его.
Очень сильна адаптация в температурных ощущениях. Когда, купаясь, входишь в реку, вода в первое мгновение кажется холодной, но уже после двух-трёх минут оказывается, что в воде совсем не так холодно.
Температурная адаптация ярко обнаруживается в следующем опыте. Если в течение 1—2 минут подержать одну руку в горячей воде (градусов 40), а другую в холодной (не больше 20 градусов) и затем обе руки сразу опустить в воду средней температуры (градусов 30), то эта вода будет одновременно казаться для одной руки холодной, для другой — горячей. Чрезвычайно быстро наступает адаптация и в обонятельных ощущениях. Входя с улицы в плохо проветренную комнату, в первое мгновенье очень резко ощущаешь неприятный запах, по уже через несколько минут он перестаёт ощущаться. Опыты показали, что к запаху йода, например, полная адаптация наступает через 50— 60 секунд (запах уже не ощущается), к запаху камфоры — через 1,5 минуты, к запаху сильно пахнущего сыра — через 8 минут. Для полного восстановления обонятельной чувствительности нужен перерыв от 1 до 3 минут.
Особенно важное значение имеет адаптация в зрении. Выходя из тёмной комнаты на яркий солнечный свет, мы в первые мгновенья видим очень плохо; сильный свет слепит нас, и глаза невольно зажмуриваются. Но достаточно четырёх-пяти минут, чтобы зрение приспособилось к яркому освещению и стало функционировать нормально. Это называется адаптацией к свету. Обратный процесс — адаптация к темноте — происходит, когда мы переходим с яркого света в более или менее тёмную комнату. Сначала нам кажется, что мы попали в абсолютную тьму; мы ничего не видим и можем передвигаться только ощупью. Однако через некоторое время обнаруживается, что в комнате совсем не так уж темно, что мы можем даже различать очертания предметов. Во время пребывания в темноте чувствительность зрения увеличивается. Точные измерения показали, что это увеличение чувствительности чрезвычайно велико: после часа пребывания в темноте чувствительность может стать в 200 тысяч раз больше, чем она была на свету.
Чем объясняется такое громадное увеличение чувствительности?
Известное значение имеет тот факт, что ширина зрачка меняется в зависимости от количества света, падающего на глаз. При переходе с яркого света в темноту площадь зрачка увеличивается в 17 раз, и, следовательно, он пропускает в 17 раз больше света. Но этого недостаточно для объяснения адаптации к темноте, при которой чувствительность увеличивается не в 17 раз, а в 200 тысяч раз.
Самое важное значение имеет тот факт, что в сетчатке глаза находятся светочувствительные аппараты двух родов: колбочки и палочки. Колбочки заполняют центральную ямку сетчатки, куда падает изображение того предмета, на который мы смотрим. Они обладают малой чувствительностью: чтобы вызвать их реакцию, нужен достаточно сильный свет. Колбочками мы видим при ярком свете; их можно назвать аппаратом дневного зрения. Палочки, расположенные главным образом по краям сетчатки, обладают высокой чувствительностью: они могут реагировать даже на очень слабый свет. Палочками мы видим ночью, в сумерки, вообще при слабой освещённости; они являются аппаратом ночного зрения. Таким образом, адаптация к темноте связана с переходом от зрения колбочками к зрению палочками.
Не следует думать, однако, что колбочки являются менее совершенным аппаратом, чем палочки. Правда, чувствительность к свету у них меньше, и поэтому колбочковое зрение возможно только при достаточно ярком освещении. Но зато только с помощью колбочек мы можем видеть цвета и точно различать форму предметов. В глубокие сумерки, когда работает палочковое зрение, мы цветов не различаем — всё кажется серым. Точно различать форму предметов мы в этих условиях также не можем.
У чисто дневных животных в сетчатке имеются только колбочки; ночью эти животные совсем не видят. Таковы, например, куры, голуби. В сетчатке ночных животных, например сов или летучих мышей, наоборот, имеются только палочки; эти животные плохо видят днём. Наблюдаются редкие случаи, когда у человека совсем не функционирует колбочковый аппарат. Такие люди не различают цветов и видят всё серым, как на фотографии; кроме того, они страдают светобоязнью, т. е. плохо видят при ярком свете. Этот недостаток называется полной цветовой слепотой. Гораздо чаще встречается частичная цветовая слепота, при которой человек не различает некоторых цветов; такую частичную цветовую слепоту иногда называют «дальтонизмом». Бывают и такие случаи, когда не функционирует палочковой аппарат: тогда человек не видит в сумерки и вообще при слабом свете (так называемая «куриная слепота»). [2, c. 79].
Ощущениями с малой адаптацией являются, как мы уже знаем, слуховые и болевые ощущения. Звук, неизменно продолжающийся несколько минут, не перестаёт ощущаться, подобно тому как перестаёт ощущаться запах. Не перестаёт ощущаться и боль, продолжающаяся несколько времени без изменения. Небольшое уменьшение чувствительности при этом происходит, но очень медленно, так что заметить его трудно. Не бывает в слуховых ощущениях и чего-либо похожего на адаптацию к темноте. Попадая в тишину, мы не испытываем такого увеличения чувствительности, которое позволило бы нам через некоторое время начать слышать звуки, в тысячу раз более слабые, чем те, которые мы слышим в обычных условиях.
Правда, по отношению к звукам и боли иногда происходит нечто, на первый взгляд похожее на адаптацию. Мы настолько привыкаем к непрерывному тиканью часов в комнате, что в конце концов совсем его не замечаем. В таком же смысле можно привыкнуть к боли и перестать обращать на неё внимание. Но эти случаи имеют лишь внешнее сходство с адаптацией. Моя слуховая чувствительность вовсе не ослабевает от того, что в комнате тикают часы. Достаточно мне вспомнить про них, например заинтересовавшись тем, не забыл ли я их завести, чтобы с полной ясностью услышать тиканье. В результате адаптации ослабевают или усиливаются самые ощущения, тогда как привыкание к тиканью часов означает не ослабление ощущений, а лишь другое направление внимания. Я перестаю замечать однообразный шум или боль только потому, что перестаю обращать на них внимание, но в любую минуту, как только захочу этого, могу снова заметить их. При подлинной адаптации дело обстоит иначе: сколько бы я ни хотел этого, я не могу увидеть слабый свет в первые мгновенья после прихода в тёмную комнату. Адаптация зависит от изменения в работе анализаторов, и её нельзя произвольно уничтожить, обратив внимание на соответствующие ощущения.
Отношения между обществом и гениями всегда были напряженными. Воспользоваться результатами гениального труда никто и никогда не упускал возможности. Однако сами гении обычно доставляют массу неудобств. Заветная мечта ленивого и завистливого человечества — обнаружить природу гениальности. Если бы этот секрет удалось найти, то новые гении перестали бы появляться. Их бы истребляли заранее как источник потенциальной опасности и усиления внутривидовой конкуренции.
Отношения между обществом и гениями всегда были напряженными. Воспользоваться результатами гениального труда никто и никогда не упускал возможности. Однако сами гении обычно доставляют массу неудобств. Заветная мечта ленивого и завистливого человечества — обнаружить природу гениальности. Если бы этот секрет удалось найти, то новые гении перестали бы появляться. Их бы истребляли заранее как источник потенциальной опасности и усиления внутривидовой конкуренции. Существует множество мифов об особенностях поведения гениев начиная с раннего детского возраста.
Существует множество мифов об особенностях поведения гениев начиная с раннего детского возраста. На самом деле, доля малолетних оболтусов, ставших гениями, бесконечно мала. В данном контексте под словом « оболтус» следует понимать бытовую совокупность качеств подростка и родителей (эгоизм, хорошее образование и убогое воспитание, самомнение, вседозволенность, бытовая праздность и полное отсутствие сдерживающих мотиваций).
Основную заинтересованность в культивировании концепции обязательного сочетания асоциальность/гениальность проявляют практикующие детские психологи, с большой выгодой пользующие состоятельных родителей одичавших от излишеств и свободы подростков. Этот принцип лежит в основе многочисленных психологических мистификаций — от поисков детей «индиго» и детской гениальности до создания государственных систем по выявлению юных дарований. Как правило, многочисленные проекты по культивированию «ранних»гениев заканчиваются в период полового созревания. После изменения гормонального статуса юные гении быстро превращаются в посредственностей или асоциальных личностей. Это происходит в результате внутреннего конфликта между детской уверенностью в собственной исключительности и тривиальностью взрослой жизни.
Трудности детского возраста у гениальных личностей составляют только небольшую часть проблемы отношений гениев и общества. Для повзрослевших гениев считаются специфичными особое отношение к окружающим людям, нестандартность повседневных привычек, гипо- или гиперсексуальность в самых неожиданных проявлениях. Отчасти это действительно так, но многие псевдогении, занимаясь всю жизнь откровенным плагиатом, успешно имитировали столь ценимую обывателями «чудинку». В связи с этим крайне трудно дифференцировать реальные особенности поведения таланта от многочисленных подражаний и имитаций, которые могут быть визитной карточкой и гения, и мелкого авантюриста.
Следует отметить, что в детском возрасте у многих детей можно вызвать сложнейшие формы имитационного поведения, которые рассматриваются как доказательство врожденной гениальности. Например, если у ребенка есть врожденные способности к литературе, то создать гениального поэта довольно просто. Достаточно умело поощрять любую форму поэтической активности и вниманием взрослых стимулировать все формы стихотворного творчества. Понятно, что ни глубоких переживаний, ни страданий, ни страстей у искусственно взращиваемого 9-11-летнего пиита появиться не может. При этом у ребенка обычно отсутствуют следы как традиционных знаний, так и жизненного опыта. Следовательно, поддержание внимания к своей особе серьезных взрослых людей становится мощнейшей мотивацией неискушенного детского мозга. Единственное, чем владеет искусственный гений, — большой и пустой мозг с набором инстинктивных форм поведения. У такого подростка, как у всех приматов, гипертрофированы способность к подражанию и стремление к доминантности.
Снабдив юное дарование поэтическими образцами страстной любви, трагических переживаний и тонких чувств, мы получим блестящую имитацию поэзии, которая убедит в своей гениальности мудрых поэтов и ценителей словесности. Аналогичные события происходят и в других областях человеческой деятельности. Суть дела от этого не меняется, так как детский мозг развивается асинхронно и неравномерность созревания различных морфофункциональных центров не стоит принимать за всплески одаренности. Только спустя время после полового созревания возможна осторожная оценка человеческих способностей, поскольку мозг завершает свой морфогенетический путь только к 23-27 годам. Следует отметить, что в пубертатный период подростки испытывают значительный стресс, часто являющийся стимулом стихотворчества. Вместе с тем вызванные гормонами переживания «выливаются» в стихи о размножении, что является инстинктивной формой поведения.
Рассмотрим потенциальные биологические причины возможного конфликта гения и общества, о которых догадывался еще Чезаре Ломброзо. Природа противоречий часто надуманна, но не совсем беспочвенна. Любая исключительность в человеческой среде наказуема. Это основной принцип сосуществования приматов и поддержания устойчивости сообществ. Асоциальные типы в обществе элиминируются силовым способом, а исключительные — методом искусственного отбора. Заветная мечта ленивого и завистливого человечества — обнаружить природу гениальности. Если бы этот секрет удалось найти, то новые гении перестали бы появляться. Их просто истребляли бы заранее как источник потенциальной опасности и усиления внутривидовой конкуренции.
Этот закон стабилизации приматных сообществ действует и среди современных людей. Иначе говоря, закон искусственного отбора социализированных посредственностей снижает шансы гения на выживание и полноценное образование. Если его мозг обладает уникальным набором крупных структур, предопределяющих выдающиеся способности, то трудно ожидать, что его детство и юность пройдут без социальных трудностей. Причин для такого вывода две.
Первая причина связана с прямым подчиняющим влиянием выраженных (просто больших по числу нейронов) структур на другие области мозга. Следствием такого влияния будет направленная в одну область активность головного мозга. Круг личных интересов растущего гения сузится, а побочные события и явления будут игнорироваться. Такая однобокость индивидуального развития необязательна, но почти неизбежна. В головном мозге человека «большее подчиняет меньшее». Поэтому раньше или позже, но структурная выраженность определенных функций заставит своего обладателя изменить поведение. Иначе говоря, если в мозге существует набор центров, специфичных для определенной способности или таланта, то они неизбежно заставят человека заниматься тем, для чего предназначены. Так, зрительная одаренность в сочетании с хорошим двигательным обеспечением может привести к равновероятностному появлению художника, архитектора, снайпера, садовника или фальшивомонетчика.
В конечном итоге «гений пробьется», но это может быть как гуманистическая, так и криминальная вершина человеческой деятельности. Одаренность мозга — только потенциал, который реализуется в конкретной окружающей среде.
Вторая причина намного более существенно влияет как на поведение, так и на социальную адаптированность гения. Корни проблемы лежат в общем объеме мозга человека. К сожалению, он не беспределен и ограничен массой около 2000 г. Как правило, у гениев мозг имеет массу около 1600-1700 г.
Трудности состоят в том, что большие структуры мозга гения, предопределяющие его способности, увеличиваются в размере за счет прилежащих морфологических образований. Дело может доходить до того, что некоторые подполя неокортекса могут у отдельных людей просто отсутствовать. К сожалению, это означает, что, получив морфологические основы таланта в одной узкой области, можно утратить ассоциативный субстрат мозга для осуществления тривиальных повседневных функций. Это не относится к базовым свойствам зрения, обоняния, слуха и сенсомоторным центрам, хотя уменьшение размеров коры возможно даже в первичных сенсорных центрах [4, c. 69].
Если структурные основы гениальности очень велики, а мозг обычного размера, то подросток будет радикально отличаться поведением от сверстников. Вполне понятно, что в жестокой детской среде любая непохожесть вызывает инстинктивную агрессию и крайне снижает как социальную адаптацию, так и элементарное успешное обучение. При большом мозге ситуация намного лучше. Выраженные способности меньше затрагивают прилежащие структуры мозга, и подросток может имитировать традиции социального поведения, хотя их и не разделяет. Ему удается сохранять отношения с однокашниками путем подражания общепринятому поведению обывателей. Большой мозг позволяет до поры до времени скрывать свои выдающиеся способности, что повышает шансы особи на выживание и получение образования. По этой причине гении и обладают преимущественно большим мозгом. В противном случае им не удается вести или имитировать мало-мальски адекватный сообществу образ жизни и они погибают.
Таким образом, большой мозг гениев — это наиболее простой и жизнеспособный вариант организации, позволяющий сохранить как сверхнормальные способности, так и неконфликтные отношения в сообществе. Если бы терпимость обывателей к отклонениям от стандартов поведения была выше, то и гениев было бы больше.Гениальные личности будут появляться и выживать только при наличии крупного мозга, позволяющего сохранить низкий уровень социальных конфликтов.
Общество вступает в конфликт с гениальной личностью еще по одной причине — из-занереализованной гениальности. У этой проблемы биологические корни. Представим себе следующую довольно тривиальную ситуацию. Родился и вырос гениальный художник, который получил необходимое профессиональное образование. Этому гипотетическому гению повезло: он пережил период созревания и остался в профессии. В дальнейшем у гения возникает новый соблазн, продиктованный биологическими принципами работы его мозга. С одной стороны, он может интенсивно работать и создавать бессмертные творения, в которые вложит все силы, чувства и одаренность. При этом шансов быть замеченным, признанным и широко известным у самого гениального художника очень немного. Большинство страстно любящих живопись творцов это прекрасно понимают, но продолжают вкладывать силы в невостребованное творчество. Последствия таких самоистязаний обычно драматичны и мало кому известны.
С другой стороны, гениальный мозг художника работать, по биологическим причинам, не хочет. Осознавая свою гениальность, художник может пойти двумя путями: растрачивать себя на социально бесплодное созидание или имитировать напряженный труд и рекламировать гениальность. Соблазн в том, что для обывателей различия в результатах будут почти незаметны. После умело организованной рекламы и дозированного эпатажа социализированное восприятие любого художника в обществе меняется. Имея гениальные способности, достаточно только иногда реализовывать свои лучшие качества. Перед зрителем все равно будет произведение с ореолом шедевра, а уж неправедная оценка степени гениальности — удел коварных завистников. Критерии оценки произведений в искусстве размыты, что создает благодатную почву для спекуляций. Для самого гения с биологической точки зрения имитационный путь выгоднее и проще. Именно поэтому далеко не все гении реализуются в плодах творчества, а многие работы лучших художников — тривиальные поделки.
Специфичность организации мозга лежит в основе конфликтов как между гениями и обывателями, так и между самими гениями. Причина глубочайшего взаимного непонимания и откровенной ненависти между гениями заключена в давно известном для психологов принципе психической однотипности. Этот принцип сформировался в результате наблюдений за отношением разных людей к безусловно талантливым и гениальным произведениям. При созерцании или прослушивании некоего произведения даже подготовленные зрители ведут себя неодинаково. Одним произведение нравится, и они аплодируют, а другим — нет, и они запускают в исполнителей моченые яблоки. Психологи считают, что адекватно воспринимать произведение гения могут люди, находящиеся в рамках «психологической однотипности», или «предустановленной гармонии». Феномен непонимания существует и зависит от индивидуальной организации мозга. Иначе говоря, взаимное непонимание является результатом крайне глубокого несовпадения структурной организации мозга отдельных людей. Если у конкретного человека в 3 -5 раз лучше развиты одни структуры мозга, чем у другого, то о взаимопонимании говорить трудно. Если же у его оппонента аналогично развиты другие центры головного мозга, то гарантирован вечный конфликт мнений.
Это явление отчетливо выражено у обывателей, но ярко проявляется именно у талантливых людей творческих специальностей: художников, музыкантов, ученых и искусствоведов. Хорошо известно, что Д.И. Писарев крайне отрицательно относился к творчеству А.С. Пушкина, а Л.Н. Толстой не понимал У. Шекспира. А. Шопенгауэр отрицал все концепции и подходы Г.В.Ф. Гегеля, а самого А. Шопенгауэра жестоко развенчивал и не воспринимал Ф.В. Ницше. Известный физик X. Гюйгенс никогда не соглашался с утверждением И. Ньютона о том, что всемирное тяготение действует через пустое пространство. И. Ньютон в свою очередь начисто отказывался принимать волновую теорию света А. Гюйгенса. Эти примеры можно продолжать, но их суть состоит в том, что чем выраженнее одаренность, тем больше индивидуальность организации мозга у данного конкретного человека. Своей структурной организацией мозг гения отдаляет своего владельца от традиций и ценностей любого общества.
Причина конфликтов острого непонимания базируется на крайних вариантах организации мозга одаренных людей. Они являются обладателями самых редких случаев строения мозга среди людей, что до бесконечности понижает вероятность их бесконфликтного существования. В этом случае два гения, принадлежащие к одному виду Homo sapiens sapiens, обладают очень глубокими структурными различиями в организации мозга. Между людьми, мозг которых оказался за границами изменчивости, существующей в дикой природе, нет и не может быть однотипного понимания даже самых простых фундаментальных ценностей человечества.
Следовательно, два гения, работающие в различных областях творчества, могут договориться между собой с меньшей вероятностью, чем волки и овцы. По этой же причине невозможен отбор гениальных подростков при помощи взрослых гениев или создание центров по их воспитанию и образованию.
Трудно представить, что люди, мозг которых различается намного больше, чем на межвидовом уровне, смогли бы найти общий язык. В связи с этим бесконечные попытки разных государств концентрировать одаренных людей в одном месте представляются довольно странной затеей, в равной мере неразумной и опасной.
Эйнштейн - пример гения с маленьким мозгом и малыми возможностями
для социальной адаптации и имитации нормативного поведения.
Исследования показали, что у одних представителей человечества кора большо¬го мозга может выполнять уникальные функции, кото¬рые для других людей недоступны. Значит, существует структурная детерминация функций мозга, выраженная в числе нейронов, решающих в мозге разных людей одинаковые задачи. Эти различия индивидуализируют поведение любого человека даже в одинаковых усло¬виях. Такие структурные ограничения индиви¬дуальной организации неокортекса человека невоз-можно преодолеть методами воспитания или трениро¬вок. [11, c. 19].
Чем меньше необходимо вовлекать для выполнения конкретной функции структур мозга, тем чаще могут появляться одарённые личности. К сожалению, таких занятий не много, а узкая функциональная специализация имеет собственные подводные камни. Наглядным примером можно считать сомелье, парфюмеров и дегустаторов пищи, которые обладают раз¬витым вкусом и обонянием. Невысокая вероятность рождения человека со столь редким сочетанием хорошо развитых обонятельных центров довольно очевидна. Такой гений вместе с уникальным обонянием должен получить от родителей ассоциативные центры необычно крупных размеров. Только схожее сочетание сен¬сорной одарённости, памяти и ассоциативного потенциала может дать миру нового гения - созидателя обо¬нятельных ощущений. Однако вероятность подобного события крайне мала. Слишком много ядер и полей в мозге одного человека должны приобрести уникаль¬ные размеры для появления желаемой обонятельной гениальности. По этой причине создание новых ароматов духов, чая, кофе, коньяка и виски довольно слу¬чайно и зависит от игры природы и особенностей раз¬вития больше, чем от целенаправленной деятельности человека.
Рассмотрим природу этого явления. Мозг гения уникален, но за свои способности он дол¬жен платить довольно высокую цену. На инстинктивно¬ гормональные и социальные формы поведения оказывают большое влияние центры мозга, отвечающие за нестандартные способности. Принятие любых, даже по¬вседневных решений осуществляется на балансе тройственности, а не двойственности сознания, как у обычного человека. Рассмотрим природу этого явления.
При формировании мозга гения необходимо воз¬никновение целостной системы крупных структур, предопределяющих ту или иную выдающуюся способность. После появления такого узкоспециализирован-ного морфофункционального комплекса привычный баланс между инстинктивными и рассудочными ком¬понентами центральной нервной системы нарушается. Формируется абсолютно новая структурная основа управления поведением. Она тем необычнее, чем больше выражена индивидуальная изменчивость мозга, пере¬шедшая в одарённость конкретного человека. Вполне понятно, что синхронизированная активность трети или четверти всех нейронов неокортекса легко подчинит себе всю остальную ткань мозга.
Независимо от рода занятий мозг гения испытывает постоянные трудности при принятии любого решения. Проблема выбора между двумя мотивациями, характерными для всех людей, усложняется активностью структур, входящих в комплекс гениальности. В пове¬денческом плане эта особенность строения приводит к многочисленным перепадам настроения, нелогичным поступкам, смене интересов и увлечений. Поэтому общепринятые принципы общежития гении вынуждены имитировать, тщательно скрывая свои собственные представления о мире. Проблема усложняется тем, что абсолютного структурного совпадения мозга гениев даже в одной области искусства никогда не бывает. В результате третий компонент мотивации поведения зависит как от рода человеческой деятельности, так и от особенностей строения мозга конкретного человека.
Особое внимание следует уделить и выраженным проявлениям гениальности, и трагедии огромных потен¬циальных способностей при отсутствии материального субстрата для конкретной творческой деятельности. Такие ситуации довольно часты и возникают в несколь¬ких случаях. Чаще несостоятельность потенциального гения возникает при наличии всей зрительной, обоня¬тельной или слуховой цепочки центров без выраженных нейральных механизмов двигательной реализации имеющегося потенциала. Например, человек блестяще понимает законы живописи, обладает феноменальной зрительной памятью и развитой фантазией, а провести рукой даже прямую линию не может. Последствия такой несостоятельности очевидны и предсказуемы. Если этот талант идёт в художники, то ему придётся не столько рисовать, сколько изобретать и рекламировать свою деятельность. Единственный выход - искусствоведе-ние, но им большинство амбициозных гениев просто брезгуют. В результате мы получаем всё прекрасно понимающего, но абсолютно бездарного художника. По¬лугениальные личности обычно занимаются выдумы¬ванием новых форм искусства, которые помогают скрыть их неспособность к классическому творчеству.
Аналогично одарённые в слуховом отношении люди испытывают огромный дискомфорт от невозможности писать и исполнять музыку. Эти ограничения преимуще¬ственно морфофункциональные и не могут быть пре¬одолены образованием и воспитанием. В результате об¬ладатель такого полугениального мозга будет плохим исполнителем музыки, обречённым на пожизненные мучения от понимания своей несостоятельности. По-добные трагедии обычно случаются при наследственной передаче семейного ремесла и родительском наси¬лии в выборе профессии.
Вполне естественно, что личные трагедии таких людей переносятся в искусство, литературу или науку. Публичность добавляет социального внимания и становится имита¬ционной средой для развития трагедии неудавшегося гения. Именно такие ситуации вызывают к жизни сию-минутных имитаторов гениальности, которые исчезают вместе с интересом публики.
Мечтать о гениальности могут только те, кто не догадывается о плате за выдающиеся способности. Эти люди с раннего детства живут в среде скрытых душераздирающих противоречий и невидимых страданий, причины которых абсолютно непонятны окружающим. Если им удаётся немного пожить в зрелом возрасте, то они оставляют бессмертные художественные шедев¬ры и памятники человеческой мысли. К сожалению, большинство одарённых личностей рождается и исче¬зает без какого-либо заметного следа. По милому обезьяньему обыкновению социальной платой за исклю¬чительные способности и гениальность является всего одна человеческая жизнь, которой легко пренебречь.
Любая ис¬ключительность в человеческой среде наказуема. Это основной принцип сосуществования приматов и под¬держания устойчивости сообществ. Асоциальные типы в обществе элиминируются силовым способом, а исключительные - методом искусственного отбора. Искусственный отбор в гоминидных сообществах был движущей силой эволюции мозга человека на протяжении миллионов лет и сохранился до настоящего времени. По этой же причине особи с нестандартным мышлением и, что намного хуже, поведением обречены на скрытое преследование и уничтожение. Заветная мечта ленивого и завистливого человечества - обнаружить природу гениальности. Если бы этот секрет удалось найти, то новые гении перестали бы появляться. Их просто истребляли бы заранее, как источник потенциальной опасности и усиления внутривидовой конкуренции.
Закон искусственного отбора в социальных системах работает в пользу посредственностей и снижает шансы гения на выживание и полноценное обра¬зование. Если его мозг работает в условиях тройственности сознания, то трудно ожидать, что его детство и юность пройдут без социальных потрясений. При большом мозге ситуация намного лучше. Выраженные способности меньше затрагивают прилежащие структуры мозга, и подросток может имитировать традиции социального поведения, хотя их и не разделяет. Ему удаётся сохранять отноше¬ния с однокашниками за счёт подражания общеприня¬тому поведению обывателей. Большой мозг позволяет до поры до времени скрывать свои выдающиеся спо¬собности, что повышает шансы особи на выживание и получение образования. По этой причине гении и об¬ладают преимущественно большим мозгом. В про¬тивном случае им не удаётся вести или имитировать мало-мальски адекватный сообществу образ жизни и они погибают.
Общество вступает в конфликт с одарённой лично¬стью ещё по одной причине - из-за нереализованной гениальности. Эта проблема имеет биологические корни и требует особого рассмотрения. Представим себе следующую, довольно тривиальную, ситуацию. Ро¬дился и вырос гениальный художник, который получил необходимое профессиональное образование. Этому гению повезло, он пережил период созревания и остался в профессии. В дальнейшем у гения возни¬кает новый соблазн, продиктованный биологическими принципами работы его мозга.
С одной стороны, он может интенсивно работать и создавать бессмертные творения, в которые вложит все силы, чувства и одарённость. При этом шансов быть замеченным, признанным и широко известным у самого гениального художника очень немного. Большинст¬во страстно любящих живопись творцов это прекрасно понимают, но продолжают вкладывать все силы в не оправдывающее себя дело. Большинство подобных случаев самоистязания обычно трагичны и мало кому известны.
С другой стороны, гениальный мозг художника работать по биологическим причинам не хочет. Осознавая свою гениальность, художник может пойти двумя путями: растрачивать себя на социально бесплодное созидание или имитировать напряжённый труд и рекла-мировать гениальность. Соблазн в том, что для обывателей различия в результатах будут почти незаметны. После умело организованной рекламы и дозированного эпатажа социализированное восприятие любого художника в обществе меняется. При наличии гениальных способностей достаточно хотя бы иногда реали¬зовывать свои лучшие качества. Перед зрителем всё равно будет произведение с ореолом шедевра, а уж неправедная оценка степени гениальности - удел коварных завистников. Критерии оценки произведений искусства размыты, что создаёт благодатную почву для спекуляций. Для самого гения с биологической точки зрения имитационный путь выгоднее и проще. Именно поэтому далеко не все гении реализуются в творчестве, а многие работы самых лучших художников - три¬виальные поделки.
Из-за преступной халатности работников Эрмитажа картина
Казимира Малевича "Черный квадрат" два месяца провисела вверх ногами.
Шутка...
Самое привлекательное в гениальности - её эф¬фективность. Тот, кто сможет находить гениев, будет управлять миром. Использование талантливых людей в государственных, военных, научных, эстетических и социальных целях - бесценная возможность. Од¬нако разыскивать и отбирать такие сокровища при по¬мощи как самих гениев, так и посредственностей невоз¬можно. Для решения этой проблемы никакие психологические тесты и оценки способностей не пригодны. Нужно найти способ прижизненного ана¬лиза строения головного мозга каждого конкретного человека. Найдя способ прижизненной оценки струк¬турной предрасположенности организации мозга гениальной личности, можно решить невероятное количество задач, стоящих перед человечеством.
Список литературы:
1. Андреева Г. М. Социальная психология. Учебник. — М.: Аспект Пресс. 2022. 363 с.
2. Асильдерова М. М. Социально-психологическое сопровождение адаптационного периода младших школьников. Учебное пособие. — М.: Директмедиа Паблишинг. 2023. 213 с.
3. Ахмедшин Р. Л., Ахмедшина Н. В. Серийные преступники. Психологический профиль. — М.: Юрайт. 2024. 438 с.
4. Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. — М.: Юрайт. 2024. 387 с.
5. Бойков Д. И., Матасов Ю. Т. Психолого-педагогическая диагностика развития детей с овз. — М.: Юрайт. 2024. 212 с.
6. Болотова А. К. Настольная книга практикующего психолога. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
7. Болотова А. К. Прикладная психология. Основы консультативной психологии. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
8. Васильева А. В., Караваева Т. А., Карапетян Л. В. Психологическое сопровождение специалистов с расстройством адаптации. — С-Пб.: Питер. 2023. 112 с.
9. Ветренко С. В. Психология младших школьников. — М.: Юрайт. 2024. 117 с.
10. Возрастная и педагогическая психология / под ред. Б. А. Сосновского . — М.: Юрайт. 2024. 360 с.
11. Гонина О. О. Психология дошкольного возраста. — М.: Юрайт. 2024. 461 с.
12. Гулина М. А., Зинченко Ю. П. Консультативная психология : учебника. — М.: Издательство МГУ. 2023. 383 с.
13. Диянова З. В., Щеголева Т. М. Общая психология. Познавательные процессы. — М.: Юрайт. 2024. 132 с.
14. Ждан А.Н. История психологии от Античности до наших дней. — М.: Академический Проект. 2024. 510 с.
15. Заварзина О. В. Психологическая подготовка специалиста по приёму и обработке экстренных вызовов. — М.: КУРС. 2024. 160 с.
16. Заварзина О. В. Психология общения. ВО. Учебник. — М.: КУРС. 2024. 184 с.
17. Карвасарский Б. Д. Клиническая психология: Учебник для вузов. — С-Пб.: Питер. 2024. 896 с.
18. Кашапов М. М., Филатова Ю. С. Психология конфликта. — М.: Юрайт. 2024. 217 с.
19. Клиническая психология: Учебник для вузов / под ред. Б. Д. Карвасарского. — С-Пб.: Питер. 2023. 896 с.
20. Кочеткова А. И., Кочетков П. Н. Психологические механизмы командообразования. — М.: Юрайт. 2024. 663 с.
УДК 54645
ВОСПИТАНИЕ ВОЛИ
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей.
Аннотация
Во всякой деятельности человек руководствуется не одной какой-либо задачей, а целой системой подчинённых друг другу задач. Ученик занимается английским языком. В данный момент перед ним стоит ближайшая, непосредственная задача — понять смысл трудного предложения. По за ней стоит более общая задача — перевести целый отрывок, который надо приготовить к завтрашнему уроку. Эта задача через ряд промежуточных задач входит в состав большой задачи — овладеть английским языкам, которая в свою очередь является условием разрешения ещё более широкой задачи — выработать из себя полноценного специалиста в определённой области. По и эта последняя задача является подчинённой по отношению к той центральной, высшей задаче — служению Советской родине и борьбе за коммунизм, - в которой советский человек видит своё жизненное назначение и исходя из которой он намечает свою будущую профессию и без воспитании воли никуда не деться. В данной статье представлен отрицательный пример, Ника Турбина, как с детства не воспитывали волю и чем это все кончилось.
Ключевые слова: воля, жизнь, деятельность, полет и падение.
Воля выражается в преодолении трудностей, а преодолевать трудности человек может только в том случае, если он знает, во имя чего он это делает. Поэтому первым и решающим условием воспитания воли является формирование мировоззрения, развитие общественных чувств и на этой основе — воспитание в себе чувства долга.
Вторым условием воспитания воли является овладение уменьем хотеть. Пока стремления человека выливаются в форму вялых, расплывчатых и бездейственных желаний, не может быть и речи о развитии сильной воли. В записной книжке Г. И. Котовского, героя гражданской войны и боевого командира красной конницы, есть такая запись: «Хотеть — значит мочь». Для людей большой воли, к которым принадлежал Котовский, желание есть могучая сила, для которой нет непреодолимых препятствий. Но таким может быть лишь желание, вытекающее из основных жизненных установок человека, а не из мимолётных впечатлений и изменчивых настроений. Таким является то «страстное большевистское желание», о котором говорил товарищ Сталин, подчёркивая его решающее значение для достижения успеха (речь на совещании хозяйственников в 1931 году).
Третье условие воспитания воли — не принимать решений неисполнимых и не вооружаться намерениями, которые не будут осуществлены. Никто так часто не принимает решений и не имеет так много добрых намерений, как люди слабовольные. Человек же, стремящийся воспитать в себе сильную волю, должен к каждому своему решению и намерению относиться, как к делу ответственному, помня, что неисполнение принятого решения развращает волю. [5, c. 69].
Четвёртым условием воспитания воли является образование привычки оценивать свои действия, осознавать их последствия, смотреть на них со стороны. Не выработав критического отношения к себе и к своим поступкам, нельзя воспитать в себе сильную волю. Большая требовательность к себе — один из характерных признаков человека сильной воли.
Наконец, последнее условие воспитания воли — постоянная тренировка себя в преодолении внутренних и внешних препятствий, постоянное упражнение волевого усилия. То своеобразное состояние внутреннего напряжения и активности, которое называется «волевым усилием», составляет характерную особенность всякого волевого действия. Там, где не требуется усилия, там нет основания говорить о серьёзной волевой задаче. Но «способность к волевому усилию», а следовательно, и уменье преодолевать препятствия развиваются в результате практики. «Уже и маленькая победа над собой,— писал Горький.— делает человека намного сильней». Воля формируется в действии. Только тот способен проявить сильную волю в больших делах, кто долгим упражнением закалил её на сотнях маленьких дел.
Возможность воспитания человеком своей воли безгранична. Каждый учащийся должен сознательно работать над воспитанием своей воли. Смелость и упорство в труде, дисциплинированность, высокое чувство долга — вот те требования, которые предъявляет к молодёжи наша страна.
Советские школьники воспитывают свою волю не в порядке индивидуального самосовершенствования, а как члены коллектива, стремящегося вместе со всем советским народом к общей великой цели.
Слава обрушилась на советскую школьницу Нику Турбину неожиданно, но заслуженно. Никушу называли чудо-ребенком, в четыре года она начала писать удивительные стихи. Хлесткие пронзительные строки не давали взрослым покоя. Молодое дарование опекал Евгений Евтушенко, ее творчеством интересовался Иосиф Бродский. Турбиной прочили золотое будущее, но жизнь поэтессы оборвалась в результате несчастного случая.
Девочка, писавшая недетские стихи.
17 декабря 1974 года в семье Турбиных, обитавших в Ялте, родилась девочка, нарекли ее Никой. Мама-художница и бабушка ласково звали Никушей. Шли годы, малышка взрослела и все больше пугала родных своим необычным поведением.
Уже с ранних лет в Нике чувствовался какой-то психологический надлом. Про таких говорят: «Не от мира сего». Она была замкнутой, немногословной, малоподвижной. А еще страдала астмой, задыхалась ночами, не могла спать.
Бессонные ночи хороши для творчества, только творить в четыре года – не рано ли? Но Нику словно прорвало. Она сидела в кровати, укутавшись одеялом, и бормотала невнятные фразы. Позже мать и бабушка начали улавливать рифму и смысл. Никуша виртуозно работала со словом, не зная толком грамоты. Записывать стихи приходилось взрослым.
Этих странных стихов взрослые Турбины боялись. Тоскливые, бередящие душу – вот какие строки рождало воображение ребенка. Как может столь юное создание писать так по-взрослому, словно за плечами десятки прожитых лет? Мама и бабушка недоумевали, водили девочку по врачам, просили отучить от тяги к сочинительству, которое, вероятно, пагубно влияло на неокрепшую психику Никуши.
Специалисты разводили руками, не зная, чем помочь Турбиным. Сама Ника объясняла, что ее стихи – это то, что она слышит от Бога.
Как прославилась маленькая Никуша
Слава настигла Нику, когда та ходила в первый класс. Помогла бабушка, показавшая тетрадку со стихами внучки писателю Юлиану Семенову, приехавшему по делам в Ялту. Поначалу Семенов скептически воспринял новость о юном даровании, мол, сколько их таких «талантливых» пишет стишки о зеленеющей травке и полевых цветочках. Но произведения Ники все же прочитал, а потом закрыл тетрадку и признал – перед ним работа маленького гения. [7, c. 69].
Весть о девочке, писавшей удивительно пронзительные строки, разнеслась за пределы Крыма. Никины стихи печатали в газетах и журналах, ее приглашали выступать в разных городах СССР, а когда поэтессе исполнилось девять лет, в свет вышел первый сборник ее сочинений – «Черновик». Книга имела ошеломительный успех, ее перевели на 12 языков.
Кстати, предисловие к «Черновику» написал поэт Евгений Евтушенко, который всячески способствовал литературной карьере Ники Турбиной.
В десять лет девочка получила главный приз на фестивале «Поэты и Земля», проходившем в рамках Венецианского биеннале. Нике посчастливилось вращаться среди знаменитых литературных деятелей. Например, во время поездки в Америку она встречалась с Иосифом Бродским.
Ей прочили великое будущее, сравнивали степень ее таланта с ахматовским, ей завидовали, ее носили на руках. А потом о ней забыли.
Творческий кризис повзрослевшего гения
Психологи предупреждали родных Ники Турбиной о том, что колоссальные эмоциональные нагрузки, выпавшие на ее долю, не доведут до добра. Так оно и вышло. В подростковом возрасте у Ники случались нервные срывы. То ли бремя славы было тому виной, то ли семейный дискомфорт (когда Нике было 11, мать родила второго ребенка, позабыв о требующей внимание Никуше). Как бы там ни было, Ника нуждалась в помощи специалистов.
В 1990 году ее отправили на лечение в психиатрическую лечебницу в Швейцарии, где девушка познакомилась с 76-летним профессором и вышла за него замуж. Странный брак оказался коротким, через год Ника вернулась в Москву (там она жила уже несколько лет, оставив родной дом в Ялте) и погрузилась в глубочайшую депрессию.
Возможно, окажись рядом родные, жизнь Ники Турбиной сложилась бы иначе. Но поддержки не было, тяга к творчеству слабела с каждым днем, а будни пугали серыми оттенками. Девушка начала пить, пыталась покончить с собой при помощи снотворного.
Периодически Турбина бралась за ум: поступила во ВГИК в мастерскую Джигарханяна, работала над собственным социальным телепроектом. Но все эти начинания не имели успеха, Ника вновь и вновь прибегала к единственному лекарству для своей искалеченной души – к спиртному.
1994-й стал для Турбиной счастливым годом, она поступила в Московский институт культуры на курс Алены Галич. Так сложилось, что Галич приняла в жизни девушки активное участие. Она взяла шефство над талантливой, но безвольной Никой, требовала регулярно посещать занятия, бросить пить, работать. Ника обещала исправиться, но продолжала катиться по наклонной.
Правда пробивался в ее мрачную жизнь слабый лучик света, она снова писала стихи. Жаль, их никто больше не читал. Литературные мэтры, опекавшие Нику в детстве, отвернулись от повзрослевшего чудо-ребенка, утратившего свою творческую изюминку.
Смерть, которую Ника предвидела в детстве
В 1997 году случилось несчастье, Ника выпала из окна. Во время падения зацепилась за ветки дерева, а потому осталась жива. Повреждения оказались серьезными: трещина в позвоночнике, сломанная ключица, раздробленные тазобедренные кости и многочисленные ушибы.
Деньги на лечение Ники собирали ялтинские активисты. Турбину спасли. И в течение еще пяти лет она боролась с депрессиями, искала смысл жизни, пила и писала стихи. Но, видимо, от судьбы не уйдешь. 11 мая 2002 года Ника Турбина вновь выпала из окна пятиэтажки.
Очевидцы вспоминали, как внезапно воздух прорезал крик о помощи. Зацепившись за карниз, Ника просила спасти ее, потом руки девушки разжались, и она полетела вниз. Турбина погибла в возрасте 27 лет.
Когда-то, будучи еще ребенком, она фактически предсказала собственную смерть, написав стихотворение о падении из окна и внезапно обрывающейся человеческой жизни. На вопросы журналистов о планах по созданию семьи Турбина-подросток отвечала, что не доживет до того момента, когда нужно будет рожать детей.
Похоронили Нику на Ваганьковском кладбище. Верная подруга Алена Галич упросила поставить в графе «причина смерти» прочерк. Дело в том, что по версии большинства, Турбина покончила с собой, а по церковным правилам отпевать самоубийц нельзя.
Хрупкая Ника умерла, так и не научившись жить в мире равнодушных взрослых.
Список литературы:
1. Андреева Г. М. Социальная психология. Учебник. — М.: Аспект Пресс. 2022. 363 с.
2. Асильдерова М. М. Социально-психологическое сопровождение адаптационного периода младших школьников. Учебное пособие. — М.: Директмедиа Паблишинг. 2023. 213 с.
3. Ахмедшин Р. Л., Ахмедшина Н. В. Серийные преступники. Психологический профиль. — М.: Юрайт. 2024. 438 с.
4. Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. — М.: Юрайт. 2024. 387 с.
5. Бойков Д. И., Матасов Ю. Т. Психолого-педагогическая диагностика развития детей с овз. — М.: Юрайт. 2024. 212 с.
6. Болотова А. К. Настольная книга практикующего психолога. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
7. Болотова А. К. Прикладная психология. Основы консультативной психологии. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
8. Васильева А. В., Караваева Т. А., Карапетян Л. В. Психологическое сопровождение специалистов с расстройством адаптации. — С-Пб.: Питер. 2023. 112 с.
9. Ветренко С. В. Психология младших школьников. — М.: Юрайт. 2024. 117 с.
10. Возрастная и педагогическая психология / под ред. Б. А. Сосновского . — М.: Юрайт. 2024. 360 с.
11. Гонина О. О. Психология дошкольного возраста. — М.: Юрайт. 2024. 461 с.
12. Гулина М. А., Зинченко Ю. П. Консультативная психология : учебника. — М.: Издательство МГУ. 2023. 383 с.
13. Диянова З. В., Щеголева Т. М. Общая психология. Познавательные процессы. — М.: Юрайт. 2024. 132 с.
14. Ждан А.Н. История психологии от Античности до наших дней. — М.: Академический Проект. 2024. 510 с.
15. Заварзина О. В. Психологическая подготовка специалиста по приёму и обработке экстренных вызовов. — М.: КУРС. 2024. 160 с.
16. Заварзина О. В. Психология общения. ВО. Учебник. — М.: КУРС. 2024. 184 с.
17. Карвасарский Б. Д. Клиническая психология: Учебник для вузов. — С-Пб.: Питер. 2024. 896 с.
18. Кашапов М. М., Филатова Ю. С. Психология конфликта. — М.: Юрайт. 2024. 217 с.
19. Клиническая психология: Учебник для вузов / под ред. Б. Д. Карвасарского. — С-Пб.: Питер. 2023. 896 с.
20. Кочеткова А. И., Кочетков П. Н. Психологические механизмы командообразования. — М.: Юрайт. 2024. 663 с.
УДК 65456465
НЕРЕАЛИЗОВАННЫЕ АМБИЦИИ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей.
Аннотация.
В психологии амбициозность близка к английскому толкованию и считается скорее положительной чертой. Описать амбиции можно так: у человека есть любимое дело, работа или хобби, он знает, что хорош в выбранном направлении, и хочет добиться на своём творческом или карьерном пути развития, признания и успеха. Любить то, что делаешь, и стремиться к высоким целям без внутренних преград — вот формула амбиций в психологии.
Ключевые слова: амбиции, нереализованность, жизнь, проблема, не стоит.
Первое, что характеризует с психической стороны человека, - это его интересы и склонности, в которых выражается направленность личности. Самый факт направленности нашего сознания в данный момент на какой-нибудь определённый предмет называется, как мы уже знаем, вниманием. Под интересами же мы разумеем такое отношение к предмету, которое создаёт тенденцию по преимуществу обращать внимание на него. Если мы, характеризуя человека, отмечаем у него «интерес к театру», то под этим мы разумеем, что он стремится возможно чаще бывать в театре, читает книги о театре, не пропускает в газетах сообщений, заметок и статей, касающихся театра, что, участвуя в разговоре или слушая радиопередачи, он обращает внимание на всё, так или иначе относящееся к театру, что, наконец, мысли его часто направлены к театру [3, c. 77].
Между понятиями «интерес» и «склонность» имеется некоторое различие. Под интересом разумеется направленность на определённый предмет, под склонностью же — направленность на занятие определённой деятельностью. Интерес — это тенденция к ознакомлению с каким-нибудь предметом, к изучению его, стремление воспринимать его, думать о нём. Склонность — это тенденция заниматься какой-нибудь определённой деятельностью.
Часто интерес к предмету бывает связан со склонностью к соответствующей деятельности. Интерес к шахматам почти всегда возникает вместе со склонностью играть в шахматы. Но интерес может существовать независимо от склонности. Далеко не все люди, интересующиеся театром, имеют склонность к театральной деятельности. Можно иметь живой и устойчивый интерес к истории и никакой склонности к деятельности историка.
В основе возникновения интересов и склонностей лежат потребности. Однако не всякая потребность порождает устойчивый интерес, характеризующий направленность человека. Потребность в пище является одной из основных потребностей всякого человека. Когда эта потребность не находит достаточного удовлетворения, т. е. когда человек голоден, у него возникает «интерес к еде»; его помыслы сосредоточиваются на еде. Но такой «интерес» имеет временный характер и проходит, как только человек насытится; в нём не выражается устойчивая направленность данного человека, он не является характерной чертой личности.
Интересы являются важнейшей побудительной силой к приобретению знаний, к расширению кругозора человека, к обогащению содержания его психической жизни. Отсутствие интересов или бедность, незначительность их делают жизнь человека серой и бессодержательной. Для такого человека самое характерное переживание — скука. Он постоянно нуждается в том, чтобы что-нибудь внешнее развлекало, забавляло его. Предоставленный самому себе, такой человек неизбежно начинает скучать, потому что нет такого предмета, такого дела, которое само по себе, независимо от внешней развлекательности, привлекало бы его, заполняло бы его мысли, зажигало бы его чувства. Человек с богатыми и глубокими интересами не знает скуки.
Характеризуя направленность человека, мы прежде всего обращаем внимание на содержательность и широту его интересов. Если направленность человека ограничена одним лишь изолированным интересом, не имеющим опоры ни в мировоззрении, ни в подлинной любви к жизни во всём богатстве её проявлений, то как бы ни был значителен сам по себе предмет этого интереса, невозможно ни нормальное развитие, ни полноценная жизнь личности.
Полноценное развитие личности предполагает большую широту интересов, без которой невозможно богатое содержание душевной жизни. Поражающее нас обилие знаний, отличающее многих выдающихся людей, имеет в основе своей такую широту интересов.
Когда дочери попросили Маркса указать его любимое изречение, он написал старинную латинскую поговорку: «Ничто человеческое мне не чуждо».
А. М. Горький в своих беседах с молодыми литераторами неустанно призывал к расширению круга интересов и знаний. «В мире нашем,— говорил он,— не существует ничего, что не было бы поучительно». «Недавно,— рассказывал Горький,— один начинающий литератор написал мне: «Я вовсе не должен знать всё, да и никто не знает всего». Полагаю, что из этого литератора не выработается ничего путного. Человек, который ещё в молодые годы ставит пределы своим интересам и своей любознательности, который заранее говорит себе: «Я вовсе не должен знать всё»,— такой человек, по мнению Горького, не может достигнуть ничего значительного.
Широта интересов не исключает, однако, наличия какого-либо одного главного, центрального интереса. Мало того, разнообразие интересов только в том случае является ценным качеством личности, если эти интересы объединены некоторым основным жизненным стержнем.
В тех же ответах своим дочерям, где Маркс в качестве своего любимого изречения написал призыв к безграничной отзывчивости на все человеческие интересы, он назвал своей отличительной чертой единство цели. И действительно, вся жизнь его была направлена к достижению единой цели — освобождению рабочего класса.
М. И. Калинин, говоря о жизненном пути И.В.Сталина, отмечал единую линию всей жизни и деятельности великого вождя: «Семнадцатилетний юноша поставил задачей своей жизни освобождение угнетённых от цепей капитализма, от всех видов угнетения. И этой идее он отдался без остатка. Вся его дальнейшая жизнь была подчинена этой идее, и только ей». Величайшим образцом сознательной целеустремлённости могут служить слова товарища Сталина: «Если бы каждый шаг в моей работе по возвышению рабочего класса и укреплению социалистического государства этого класса не был направлен на то, чтобы укреплять и улучшать положение рабочего класса, то я считал бы свою жизнь бесцельной». Единство жизненной цели, находящее своё выражение в центральном жизненном интересе, составляет тот стержень, вокруг которого группируются все прочие интересы человека.
Интересоваться надо всем — по крайней мере, многим,— но чем-нибудь одним особенно.
Суворов может служить примером человека с исключительно широким кругом интересов, подчинённых, однако, одному резко выраженному центральному интересу. С самых ранних лет обнаружились у него интерес и склонность к военному делу, превратившиеся в подлинную страсть. Подростком, находясь ещё в деревне, в отцовском доме он подчинил всю свою жизнь подготовке к военной деятельности: прочёл все доступные ему книги по военной истории и технике, проводил большую часть времени в решении тактических задач, приучал свой организм к перенесению тягот и лишений боевой жизни. И в течение всей жизни, целиком посвящённой военной работе, Суворов никогда не упускал случая обогатить свои познания в любой из военных специальностей; в 60 лет он специально занялся изучением морского дела и сдал экзамен на мичмана.
Но наряду с этим Суворов интересовался буквально всеми областями знаний, всё свободное время до старости читал и учился и в результате этого был одним из образованнейших людей своего времени. Он хорошо знал математику, географию, философию, историю. Много времени уделял он изучению языков. Он знал языки: немецкий, французский, итальянский, польский, финский, турецкий, арабский, персидский. Особенно большое место в кругу его интересов занимала художественная литература. Он не только постоянно читал произведения лучших писателей и внимательно следил за текущей литературой, но и сам писал стихи. Исключительная широта интересов и безграничная любознательность принадлежали к числу самых характерчых черт великого русского полководца.
Не менее важное значение имеет устойчивость интересов. Бывают люди, интересующиеся самыми разнообразными предметами, но ненадолго, один интерес быстро сменяется у них другим. У некоторых людей эти скоропреходящие интересы являются очень сильными и эмоционально захватывающими; таких людей называют обычно людьми «увлекающимися». Становясь постоянной и характерной чертой человека, непостоянство и неустойчивость интересов превращаются в недостаток. Человек, не способный иметь устойчивые интересы, не может достичь значительного успеха ни в какой сфере деятельности.
У интересов имеется ещё одна особенность — это их действенность, или сила.
Интерес может иметь пассивный характер, выражаясь лишь в том, что человек охотно останавливает своё внимание на каком-нибудь предмете, если этот предмет попадает в поле его зрения. Такого рода интерес достаточен для того, чтобы ученик внимательно слушал на уроке рассказ, учителя и охотно, даже «с удовольствием» готовил урок по данному предмету, но он не может побудить ученика активно, по собственной инициативе искать источников для расширения знаний в данной области. Крайняя степень пассивности интереса выражается в том, что человек по отношению к интересующему его предмету ограничивается одними намерениями заняться им: «обязательно надо будет начать читать исторические книги», «хорошо было бы сходить в музей». У некоторых людей такого рода намерения остаются навсегда нереализованными, несмотря на отсутствие каких бы то ни было внешних препятствий [9, c. 15].
В отличие от этого подлинно действенный интерес побуждает человека активно искать ему удовлетворения и становится сильнейшим мотивом деятельности. Движимый таким интересом человек может преодолеть всякие препятствия и идти на любые жертвы.
Интерес к военному делу, достигший у Суворова исключительной действенной силы ещё в детские годы, победил и физическую слабость организма, и категорическое нежелание отца готовить мальчика к военной службе, и отсутствие какой бы то ни было помощи в изучении военного искусства. Жизнь Ломоносова представляет собой сплошной подвиг, главной движущей силой которого были необычайной силы интерес и любовь к науке.
Способностями называют такие психические свойства, которые являются условиями успешного выполнения какой-либо одной или нескольких деятельностей.
Способностью мы называем, например, наблюдательность, которая имеет большое значение в деятельности писателя, учёного, педагога. Способностями мы называем зрительную память, имеющую прямое отношение к работе художника-живописца; эмоциональную память и эмоциональное воображение, играющие большую роль в творчестве писателя; техническое воображение, необходимое в деятельности инженера или техника; музыкальный слух. Способностями мы можем назвать те качества ума, которые составляют условие успешного выполнения многих видов деятельности.
Совокупность тех задатков, которые составляют природную предпосылку развития способностей, называется одарённостью.
Важнейшее значение среди задатков имеют те признаки, которые лежат в основе различия типов высшей нервной деятельности: сила, равновесие и подвижность процессов возбуждения и торможения. Поэтому одарённость человека теснейшим образом связана с его врождённым типом высшей нервной деятельности.
Однако, как указывалось ранее, врождённый тип нервной деятельности не остаётся неизменным, а в ходе жизни развивается, меняется, вследствие чего нужно различать врождённый тип высшей нервной деятельности и тип высшей нервной деятельности, сложившийся в условиях жизни. Свойства нервных процессов, характеризующие сложившийся в результате развития тип нервной деятельности, имеют важнейшее значение для понимания физиологической основы способностей. От силы, равновесия и подвижности процессов возбуждения и торможения зависит быстрота и прочность образования разного рода систем временных связей. [12, c. 17].
Следовательно, эти свойства нервных процессов имеют важнейшее значение для успешности выполнения человеком той или иной деятельности.
Успешность выполнения человеком какой-либо деятельности зависит не только от его способностей. Прежде всего и больше всего она зависит от наличия у него соответствующих знаний, умений, навыков, т. е. от того, какие выработаны у него системы временных связей. Отсюда ясно значение обучения для пригодности человека к занятию тем или иным делом.
Но и сами способности, как сказано выше, хотя и зависят от природных задатков, являются всегда результатом развития. Развитие способностей осуществляется в процессе той самой деятельности, для которой эти способности необходимы, и прежде всего в процессе обучения этой деятельности. В процессе обучения, во-первых, вырабатываются новые системы временных связей, т. е. образуются новые знания, уменья, навыки, во-вторых, совершенствуются основные свойства нервных процессов, т. е. развиваются соответствующие способности. При этом второй процесс — развитие способностей — происходит значительно медленнее, чем первый — образование знаний и умений.
Одним из характерных признаков хороших задатков к развитию какой-нибудь способности является раннее и притом самостоятельное, т. е. не требующее специальных педагогических мероприятий, проявление этой способности. Известно, что некоторые дети задолго до начала систематического обучения рисованию или музыке обращают на себя внимание своими способностями к этим предметам. Так, например, у Римского-Корсакова музыкальный слух ярко проявился уже к четырём годам. Способности к изобразительной деятельности начали проявляться у Репина, Сурикова, Серова в возрасте 3—4 лет.
В таких случаях часто говорят о «врождённых», или «природных», способностях. Однако и в этих случаях врождёнными могут быть только задатки, т. е. некоторые анатомо-физиологические особенности, благоприятствующие развитию способностей. Даже и самые способные в музыкальном отношении дети должны научиться правильно петь или узнавать мелодии; даже и самые одарённые к рисованию дети должны научиться рисовать. Особенность этих детей заключается лишь в том, что процесс этого научения происходит у них в столь раннем возрасте, так быстро и легко, в большинстве случаев в ходе игры, что ускользает от внимания родителей и педагогов.
Однако далеко не всегда можно наблюдать столь раннее проявление способностей и одарённости. Очень часто они впервые начинают проявляться сравнительно поздно, но в дальнейшем достигают исключительно высокого развития. В этих случаях развитие способностей становится возможным только в результате планомерного изучения данной деятельности и систематического занятия ею. Поэтому отсутствие раннего проявления какой-нибудь способности никогда не должно служить основанием для заключения об отсутствии задатков для этой способности; достоверно судить об одарённости можно лишь по результатам обучения.
Не следует смешивать одарённость к какой-нибудь деятельности с мастерством в этой деятельности. Одарённость есть природные предпосылки способностей; мастерство же есть совокупность знаний, умений и навыков, т. е. сложнейших систем временных связей, возникающих в мозгу в ходе жизни как результат обучения в широком смысле слова. И способности — это не то же самое, что знание, уменье, навыки. О многих начинающих писателях можно сказать, что они обнаруживают большие способности, но о них ещё нельзя сказать, что они обладают большим писательским мастерством.
Проводя различие между одарённостью, способностями и мастерством, мы должны в то же время подчеркнуть теснейшую связь между ними. От одарённости зависит развитие способностей и вместе с тем лёгкость и быстрота приобретения мастерства. Приобретение мастерства в свою очередь содействует дальнейшему развитию способностей, тогда как отсутствие необходимых знаний и умений тормозит развитие соответствующих способностей.
Никакая отдельная способность не может обеспечить успешное выполнение деятельности. Одна только наблюдательность, как бы она ни была совершенна, или одно лишь эмоциональное воображение, как бы сильно оно ни было, не делают ещё хорошего писателя. Наличие самого прекрасного музыкального слуха не говорит ещё о том, что обладатель его может стать хорошим музыкантом, так же как наличие одного лишь технического воображения не говорит ещё о том, что человек может стать хорошим инженером-конструктором. Успешность выполнения любой деятельности зависит всегда от целого ряда способностей. Так, например, для работы писателя первостепенное значение имеют и наблюдательность, и образная память, и целый ряд качеств ума, и способности, связанные с письменной речью, и способность к сильному сосредоточению внимания, и целый ряд других способностей.
То своеобразное сочетание способностей, которое обеспечивает возможность творческого выполнения какой-либо деятельности, называется талантом к данной деятельности.
Если наличие одной ярко выраженной способности ещё не говорит о высокой одарённости в данной области, то и слабость какой-либо одной способности никогда не может быть основанием, чтобы признать себя непригодным для данной деятельности. Можно сделаться большим писателем, имея в юности плохую словесную память, или большим художником, имея плохую зрительную память. Если другие способности, требующиеся для данной деятельности, достаточно ярко выражены, то человек получает возможность много и относительно успешно заниматься этой деятельностью, а этим создаются благоприятные условия и для развития отстающей способности. В результате она может «выравняться» настолько, что не останется никаких следов первоначальной её слабости.
Очень сильная, действенная и устойчивая склонность к какому-нибудь делу, склонность, становящаяся подлинной любовью к этому делу, обычно говорит о наличии важнейших способностей, связанных с этим делом. В то же время такая любовь к делу сама является важнейшим фактором развития таланта. «Талант развивается из чувства любви к делу,— писал Горький,— возможно даже, что талант — в сущности его — и есть только любовь к делу, к процессу работы». Эти слова не надо, конечно, понимать в буквальном смысле — талант включает в себя многое другое, кроме любви к делу,— но в них выражена очень глубокая и верная мысль. При отсутствии некоторого основного ядра способностей большая, страстная любовь к делу и не может возникнуть, а если она возникла, человек всегда сумеет победить свои слабые стороны — «подогнать» отстающие способности и добиться полноценного развития своего таланта.
Очень поучительна с этой стороны биография величайшего из ораторов древности, Демосфена. В юном возрасте ему довелось услышать выступление одного выдающегося оратора. Он был потрясён тем, какое огромное воздействие на людей может оказывать искусство красноречия, и решил во что бы то ни стало добиться в нём успеха. После тщательной подготовки под руководством лучших учителей он сделал попытки выступать публично, но потерпел полную неудачу и был осмеян народом. Он понял, что неудача эта совершенно законна и что он имеет ряд недопустимых для оратора недостатков: слабый голос, неправильное произношение, короткое дыхание, заставляющее его делать частые паузы, нарушающие смысл фраз, неловкость движений, запутанное построение речи и т. д. Для большинства людей этого было бы достаточно, чтобы признать себя неспособным к ораторской деятельности и отказаться от первоначальных намерений. Иначе поступил Демосфен. С беспримерной энергией и упорством принялся он за преодоление своих недостатков. Чтобы усилить свой голос и добиться более глубокого дыхания, он упражнялся в произнесении длинных речей на бегу или при восхождении на гору. Чтобы устранить недостатки произношения, он брал в рот мелкие камешки и добивался того, чтобы и при этом условии речь его была чистой и внятной Он устроил себе специальное подземелье, в котором наедине и подолгу мог заниматься упражнениями в ораторском деле. Иногда он оставался в этом подземелье по два-три месяца; чтобы не позволить себе выйти оттуда, он сбривал волосы с половины головы, придавая себе такой вид, который не давал возможности показаться на людях.
Страстная любовь к делу, вера в свой талант и исключительная сила воли дали возможность Демосфену преодолеть недостаточность целого ряда важнейших способностей. Имя его окружено славой одного из величайших ораторов всех времён. Одной из важнейших особенностей психики человека является возможность очень широкой компенсации одних свойств другими, так что недостающая способность может быть в очень широких пределах замещена другими, высоко развитыми у данного человека. Иначе говоря, в основе одинаково успешного выполнения одной и той же деятельности могут лежать совершенно различные сочетания способностей. Это обстоятельство открывает действительно беспредельные возможности развития человека.
Ярким примером может служить жизнь слепоглухонемой Ольги Скороходовой. Она лишилась зрения и слуха в том возрасте, когда это приводит к таким же последствиям, как и врождённая слепоглухота: она потеряла и речь. Таким образом, она была лишена не только основных путей восприятия внешнего мира, но и нормальных способов общения с людьми. Дальнейшая жизнь Скороходовой является замечательным примером того, какие условия для беспредельного развития талантов и способностей созданы у нас, в Советском Союзе. Спустя несколько лет после потери ею зрения и слуха она была помещена в специальную клинику; она не только научилась говорить, читать и писать, но и стала высокоразвитым человеком, активной комсомолкой, ведущей общественную работу. Мало того, Скороходова проявила себя как поэт и как научный работник. Перу Скороходовой принадлежит одна научная книга, представляющая выдающийся интерес, ряд очерков и стихотворений.
У Скороходовой имеются несомненные литературные способности при отсутствии таких, казалось бы, необходимых предпосылок для этого, как зрение и слух. Литературные способности Оли Скороходовой высоко ценил Горький, в течение нескольких лет переписывавшийся с ней. Вот отрывки из стихотворения Скороходовой, в котором она отвечает на вопрос о том, как возможно писать стихи тому, кто не видит и не слышит:
Думают иные — те, кто звуки слышат,
Те, кто видят солнце, звёзды и луну: —
Как она без зренья красоту опишет,
Как поймёт без слуха звуки и весну!?
Я услышу запах и росы прохладу,
Лёгкий шелест листьев пальцами ловлю,
Утопая в сумрак, я пройду по саду,
И мечтать готова, и сказать люблю...
Я умом увижу, чувствами услышу,
А мечтой привольной мир я облечу...
Каждый ли из зрячих красоту опишет,
Улыбнётся ль ясно яркому лучу?
Не имею слуха, не имею зренья,
Но имею больше — чувств живых простор:
Гибким и послушным, жгучим вдохновеньем
Я соткала жизни красочный узор...
Замечательное развитие литературных способностей Скороходовой является следствием, с одной стороны, той заботы о человеке, которую проявляет партия и Советское правительство, а с другой стороны, неустанной работы над собой самой Скороходовой и её страстной любви к поэзии. «Поэзия — душа моя»,— пишет она в одной из своих статей. Страстная любовь к делу и неустанный труд дали возможность Скороходовой возместить отсутствующие у неё способности другими и добиться полноценного развития своей одарённости.
Из всего сказанного следует, что недостаток одной какой-либо частной способности никогда не должен останавливать человека, если склонности, интересы и другие способности серьёзно побуждают его заняться данной деятельностью.
Разбирая вопрос о творческой деятельности, мы видели, что творчество — это всегда большой и напряжённый труд. Но чем одарённее, чем талантливее человек, тем больше творчества вносит он в свой труд и тем, следовательно, напряжённее должен быть этот труд. Поэтому следует решительно отвергнуть возникший в условиях эксплуататорского строя предрассудок, согласно которому хорошие способности якобы избавляют человека от необходимости трудиться, талант якобы заменяет труд. В противоположность этому мы можем сказать, что талант — это «любовь к самому процессу работы», любовь к труду. Склонность и способность к труду — важнейшие слагаемые подлинной талантливости.
Творческое отношение к труду, ставшее характерной чертой передового советского человека, является одним из важнейших условий массового расцвета дарований в СССР. У нас всякий труд становится творческим трудом, и благодаря этому во всех видах деятельности мы можем наблюдать проявления высокой одарённости, таланта.
Чтобы сознательно строить свою жизнь, очень важно уметь правильно оценивать свои способности. Но внимание должно быть направлено вовсе не на то, как велики мои способности, как высока моя одарённость к той или другой деятельности, а на то, к чему я более одарён, какие способности у меня ярче проявляются. Высота одарённости обнаруживается лишь по результатам жизненного дела человека, а знать эти результаты заранее нельзя. Характер же и направление одарённости проявляются раньше: в устойчивых интересах и склонностях, в сравнительной успешности осуществления разных видов деятельности, в сравнительной лёгкости усвоения разных предметов.
Известный русский писатель Сергей Тимофеевич Аксаков первую свою книгу написал, когда ему было 56 лет, а произведения, в которых в полной мере развернулся его литературный талант,— «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова внука» — написаны им в возрасте 65—67 лет. Кто бы мог в молодые годы предсказать высоту его одарённости? Но характер его способностей обнаружился очень рано: ещё в детские годы он отличался незаурядной наблюдательностью, страстной и устойчивой любовью к литературе, склонностью к литературным занятиям.
Важное значение для вопроса об одарённости и способностях имеет указание И. П. Павлова о специально человеческих типах высшей нервной деятельности: относительное преобладание первой или второй сигнальной системы в отдельных проявлениях высшей нервной деятельности человека дало основание И. П. Павлову выделить «художественный» и «мыслительный» типы. Особенности взаимодействия двух сигнальных систем наиболее резко обнаруживаются у крайних представителей этих типов. «Художественный» тип характеризуется повышенной чуткостью к возбуждениям через первую сигнальную систему: богатство и яркость непосредственных впечатлений, доставляемых органами чувств, отличает представителей этого типа. Наоборот, для «мыслительного» типа характерны способность и склонность к абстрактному мышлению. Как уже отмечалось при изложении вопроса о типах памяти, многие люди должны быть отнесены к среднему типу, гармонически сочетающему в себе действие обеих сигнальных систем.
То своеобразие одарённости, которое отличает каждого человека, является залогом ценности человека для общества. Не бывает людей, ни к чему не способных. Каждый человек имеет определённую, характерную для него одарённость, обеспечивающую возможность успешного осуществления определённых видов деятельности. Широта интересов и забота о всестороннем развитии способностей — самые важные условия для того, чтобы эта одарённость могла проявиться возможно раньше и определённее.
У нас в Советском Союзе молодёжи предоставлены широчайшие возможности и для получения образования, и для выбора специальности согласно склонностям и способностям. Наша жизнь открывает перед каждым человеком необозримые перспективы для применения его сил и способностей. При этих условиях теряет смысл разделение людей на «способных» и «неспособных». Справедливо говорил Николай Островский: «У нас не талантливы только лентяи. Они не хотят быть ими. А из ничего не рождается ничего, под лежачий камень вода не течёт».
Но тем больший смысл приобретает у нас вопрос: к чему более всего способен данный человек, каковы его способности и его одарённость?
В обществе замечена нездоровая тенденция – чрезмерное стремление к школьному образованию в системе дополнительного образования детей дошкольного возраста. Об этом и о том, как правильно развивать дошкольника, говорили во время онлайн-встречи в прямом эфире президент Российской академии образования Ольга Васильева и физиолог Марьяна Безруких. Встреча прошла в рамках просветительского проекта «Академические вечера».
Отныне в прямом эфире в официальном сообществе РАО в «ВКонтакте» ведущие ученые и специалисты под модерацией самого президента РАО, академика РАО Ольги Юрьевны Васильевой будут обсуждать широкий круг вопросов, связанных с развитием образования. Проект ориентирован на широкую родительскую и профессиональную аудиторию, предполагает живой диалог с возможностью получения вопросов и комментариев от зрителей и ответа на них в прямом эфире.
«Поздно ли учить ребенка после трех лет?», «Насколько рано нужно начинать обучение иностранным языкам?», «В чем главный секрет детской игры?» – эти и многие другие вопросы успели обсудить академики. Широкую аудиторию ознакомили с интересными историческими событиями, спикеры дали свои комментарии, а главное и бесценное в нынешней ситуации – советы родителям.
В ходе разговора Ольга Васильева обратила внимание собеседницы на ролик, присланный коллегами из Китайской академии образования. О содержании ролика и комментариях ученых интересно поговорить отдельно. Во-первых, потому что поднята очень важная тема. Во-вторых, проблемы у стран оказались похожими. В-третьих, интересно посмотреть, как отреагировало китайское правительство на данную тему. И соответственно вытекающий отсюда вопрос – а что делать, если у нас такая же ситуация.
Итак, представитель Китайской академии рассказал русским коллегам, что за последние 10 лет в дошкольном образовании Китая произошли значительные перемены. Всем вдруг стало понятно, что инвестиция в дошкольное образование – это инвестиция в будущее. А идея образования дошкольников с трехлетнего возраста стала вдруг особенно привлекательной.
В Китае есть поговорка – «выиграть на линии старта». И сегодня в Китае многие полагают, что линия начинается… в самом нежном дошкольном возрасте. В Поднебесной есть государственные и частные сады. И очень много малышей родители вдруг стали переводить в частные сады, потому что там дают азы арифметики, изучают иероглифы, их транскрипцию и английский язык. Теперь многие родители вкладывают много сил и денег в своего ребенка, чтобы он научился тому, чему учат в начальной школе.
Это настораживает ученых, и это настораживает политиков. Первых – потому что это опасно для здоровья ребенка. Вторых – потому что нарушается существующая образовательная среда, повышается уровень несправедливости, а знания, которые получают дети, – временные и обрывочные.
Китайское правительство, судя по ролику, для исправления ситуации приняло ряд мер. С 2011 по 2018 год были опубликованы специализированные нормативные документы, направленные на устранение образования начальной школы в дошколке. Однако это не решило проблему полностью. И в 2021 году правительство Китая предприняло новую попытку что-то изменить в этом вопросе. Принятые ими меры продемонстрировали наконец-то положительную тенденцию к снижению стремления достичь уровня начальной школы в дошкольном образовании. Что сделали? Во-первых, снизили нагрузки на учащихся и повысили качество образования и преподавания в начальной и средней школе. Домашние задания для первоклассников перестали быть сложными. Во-вторых, правительство регламентировало учебные курсы в данной сфере и ограничило их в рекламе. И родителей попросили не вкладываться в такие курсы чрезмерно. В-третьих, в правительстве поддержали домашнее образование и услуги общинного образования.
Как отметили участники онлайн-встречи Ольга Васильева и Марьяна Безруких, острое стремление родителей дать школьные знания малышу 3–5 лет замечено и в РФ. И в этом моменте очень важно досконально разобраться.
Марьяна Безруких привела пример популярной у нас сегодня «ментальной арифметики». Это, по словам Безруких, не что иное... «как эксплуатация памяти ребенка». Развитие памяти, конечно, очень важно для малыша. Но когда концентрируют внимание ребенка на чем-то одном – это не очень полезно. Мозг ребенка любит самый разный опыт, заметила Безруких. Ему важно гармоничное развитие.
Родители, перегружая мозг ребенка, часто говорят в оправдание, что ребенку это интересно. Но это тоже неправильный посыл, замечает Безруких. Ребенок в этом возрасте еще не имеет такого ресурса – как оценить свое утомление. Ему действительно интересно все новое. Тем более когда родители находят верную мотивацию, чтобы стимулировать желание ребенка. Поэтому надо задать вопрос – является ли сложение или умножение трехзначных и более цифр развитием математических способностей? А если нет, то почему мы заставляем ребенка уделять этому много времени, лишая его времени на самое важное для него в этом возрасте – физическое развитие, занятие спортом и др.
Еще Марьяна Безруких рассказала, как выглядит день дошкольника и что нужно для его развития. Ребенку нужно 10–11 часов сна. Больше 70% современных российских дошкольников недосыпают. Малышу нужно 3 часа активных движений на воздухе. У детей, которых перевозят из одной секции в другую, такой возможности просто нет. Дошкольнику важно 2–2,5 часа уделять гигиеническим процедурам и питанию. Этого времени у ребенка тоже нет. Так у нас появляются «дети-малоежки», замечает Марьяна Безруких. Ребенок не может торопиться, когда ест. А его все время подгоняют – быстрее ешь, быстрее вставай. Ребенок постоянно находится в состоянии гонки. Сколько он должен тратить времени на интеллектуальные занятия? Два раза в день по 20 минут! Занятия для ребенка четырех лет могут проходить только в таком режиме. Все остальное время он должен играть. Мозгу ребенка нужна игра. Итого, подвели итоги академики: современный ребенок недосыпает, не имеет времени на физические занятия на воздухе, недоедает, не имеет времени на игру.
Список литературы:
1. Андреева Г. М. Социальная психология. Учебник. — М.: Аспект Пресс. 2022. 363 с.
2. Асильдерова М. М. Социально-психологическое сопровождение адаптационного периода младших школьников. Учебное пособие. — М.: Директмедиа Паблишинг. 2023. 213 с.
3. Ахмедшин Р. Л., Ахмедшина Н. В. Серийные преступники. Психологический профиль. — М.: Юрайт. 2024. 438 с.
4. Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. — М.: Юрайт. 2024. 387 с.
5. Бойков Д. И., Матасов Ю. Т. Психолого-педагогическая диагностика развития детей с овз. — М.: Юрайт. 2024. 212 с.
6. Болотова А. К. Настольная книга практикующего психолога. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
7. Болотова А. К. Прикладная психология. Основы консультативной психологии. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
8. Васильева А. В., Караваева Т. А., Карапетян Л. В. Психологическое сопровождение специалистов с расстройством адаптации. — С-Пб.: Питер. 2023. 112 с.
9. Ветренко С. В. Психология младших школьников. — М.: Юрайт. 2024. 117 с.
10. Возрастная и педагогическая психология / под ред. Б. А. Сосновского . — М.: Юрайт. 2024. 360 с.
11. Гонина О. О. Психология дошкольного возраста. — М.: Юрайт. 2024. 461 с.
12. Гулина М. А., Зинченко Ю. П. Консультативная психология : учебника. — М.: Издательство МГУ. 2023. 383 с.
13. Диянова З. В., Щеголева Т. М. Общая психология. Познавательные процессы. — М.: Юрайт. 2024. 132 с.
14. Ждан А.Н. История психологии от Античности до наших дней. — М.: Академический Проект. 2024. 510 с.
15. Заварзина О. В. Психологическая подготовка специалиста по приёму и обработке экстренных вызовов. — М.: КУРС. 2024. 160 с.
16. Заварзина О. В. Психология общения. ВО. Учебник. — М.: КУРС. 2024. 184 с.
17. Карвасарский Б. Д. Клиническая психология: Учебник для вузов. — С-Пб.: Питер. 2024. 896 с.
18. Кашапов М. М., Филатова Ю. С. Психология конфликта. — М.: Юрайт. 2024. 217 с.
19. Клиническая психология: Учебник для вузов / под ред. Б. Д. Карвасарского. — С-Пб.: Питер. 2023. 896 с.
20. Кочеткова А. И., Кочетков П. Н. Психологические механизмы командообразования. — М.: Юрайт. 2024. 663 с.
УДК 3541-54
ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ О ВОЗНИКНОВЕНИИ И РАЗВИТИИ ПСИХИКИ
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей.
Аннотация.
Самые важные черты характера определяются общественными условиями, в которых живёт человек, и его мировоззрением, его убеждениями. Поэтому можно говорить о типичных характерах, являющихся продуктами определённых общественно-исторических условий.
В образах Павла Петровича и Николая Петровича Кирсановых («Отцы и дети» Тургенева), Обломова, Рудина мы видим типичные черты характера русских помещиков середины XIX в. В пьесах А. Н. Островского и во многих произведениях Горького ярко показаны типичные характеры русского купечества. Типичные черты характера передового рабочего-революционера с большой силой даны Горьким в образе Павла Власова («Мать»).
В классовом обществе нельзя говорить о характерах, типичных для всего народа. Черты психического склада, характерные для данной нации, отступают на задний план по сравнению с различиями, определяющимися классовой принадлежностью человека. Как нельзя говорить о мировоззрении, общем для помещика и крестьянина, для капиталиста и рабочего, так нельзя говорить и об общности их характеров. Тщательным анализом можно выделить черты, характеризующие психический склад данной нации; но не эти черты определяют характер человека в классовом обществе, не они являются центральными, решающими чертами характера.
Ключевые слова: психология, общие понятия, живая материя, учение.
В основе материалистического мировоззрения лежит учение о развитии материи.
Определённым этапом в развитии материи является возникновение жизни, т. е. появление живой, или органической, материи. Возникнув из неорганической материи, живая материя имеет в отличие от неживой свои особые свойства. Важнейшим из этих свойств является раздражимость, т. е. способность реагировать на внешние раздражения, приходить под влиянием воздействия среды в состояние деятельности. Живая материя — это материя раздражимая.
Дальнейший этап в развитии материи связан с возникновением у более высоких форм живой материи нового свойства — чувствительности, т. е. способности иметь ощущения, отражающие свойства предметов, воздействующих на организм.
Ощущения и составляют начальную форму психики.
Психика, таким образом, не является свойством всякой живой материи. Она есть свойство высших форм органической материи. Потребовался очень длинный путь развития, чтобы от материи только раздражимой прийти к материи ощущающей, от первого появления жизни на земле — к возникновению животных, обладающих психикой.
Психика возникла на определённой ступени развития животных.
Возможно, что ощущения возникли у животных, не имевших нервной системы. «Ощущение связано необходимым образом не с нервами, а с некоторыми до сих пор не установленными точнее белковыми телами» (Энгельс). Несомненно, однако, что, начиная с кишечнополостных, психика становится функцией нервной системы и дальнейшее развитие психики связано с развитием нервной системы. У позвоночных животных непосредственным носителем психики становится мозг. Таким образом, у высших животных и человека психика — продукт мозга, или, иначе говоря, мозг — орган психики.
Человек появился на земле как высший продукт развития животного мира. Понятно, что и психика человека была подготовлена всем предшествующим ходом развития животных. Процесс возникновения и развития психики в животном мире, составляет как бы предисторию человеческой психики. Изучение этого процесса позволяет понять, как подготавливалось появление человеческой психики и в чём состоит то новое и особенное, что характеризует её в отличие от психики животных.
Сознание человека является высшей ступенью развития психики. Решающее значение в переходе от форм психики, свойственных высшим животным, к человеческому сознанию имел труд. «... Труд создал самого человека» (Энгельс). Труд создал и человеческое сознание.
Гениальные работы И. В. Сталина по вопросам языкознания показали колоссальное значение для развития сознания звукового языка. «Звуковой язык,— указывает И. В. Сталин,— в истории человечества является одной из тех сил, которые помогли людям выделиться из животного мира, объединиться в общества, развить своё мышление, организовать общественное производство, вести успешную борьбу с силами природы и дойти до того прогресса, который мы имеем в настоящее время».
Конечно, сознание первобытных людей было ещё очень не похоже на сознание современного человека. Те особенности, которые мы наблюдаем в психике современных людей, не являются чем-то изначально присущим человеческой природе. Сознание человека развивалось в ходе исторического развития, на основе развития общественных условий жизни.
Длительный путь развития психики от возникновения её до сознания современного человека имеет качественно различные периоды: 1) развитие психики у животных, управляемое биологическими законами изменчивости, наследственности и естественного отбора и подготовившее возникновение человеческого сознания, и 2) историческое развитие человеческого сознания, для которого основное значение имеют законы общественно-исторические.
Развитие психики является составной частью общей эволюции животных. Животные приспособляются к изменениям среды не только соответствующими изменениями в строении тела, но и изменениями форм поведения.
Для успешного приспособления к среде важнейшее значение имеет гибкость, изменчивость поведения животного, способность быстро изменять своё поведение в ответ на изменение внешних условий. Изменчивость поведения стоит в связи с уровнем психического развития: чем выше последнее, тем более гибко и совершенно животное приспособляется к изменениям среды.
Следует различать, с одной стороны, формы поведения животных с преобладанием наследственных механизмов, так называемые инстинкты, с другой — формы поведения, вырабатывающиеся в индивидуальном опыте животного.
Физиологическую основу инстинкта составляют безусловные рефлексы. Инстинктивное поведение представляет собой не что иное, как цепной рефлекс, т. е. ряд последовательных рефлекторных движений, из которых каждое предыдущее является начальным толчком для каждого последующего. Необъяснимые на первый взгляд инстинктивные действия, выполняемые животными без специального научения, представляют собой системы безусловных рефлексов, закрепившихся в процессе развития вида. Постройка сот пчёлами или гнёзд птицами, перелёты птиц — примеры инстинктивных действий.
Сложные цепные рефлексы (инстинкты) вырабатываются в результате накопления в ряде предшествующих поколений тех свойств, которые приобретались животными данного вида под влиянием воздействий среды. Этим объясняется, что инстинкты хорошо приспособлены к обычным для данного вида условиям жизни: пчела строит свои соты так, что на наименьшем пространстве и с минимумом материала достигается наиболее возможная вместимость.
Не следует, однако, думать, что такого рода действия в какой-либо степени говорят об уме животного; пчела, конечно, не производит математического расчёта своей постройки. Предположение о «разумности» инстинктивных действий опровергается следующими наблюдениями: эти действия продолжают выполняться даже и при таком изменении условий, которое превращает их в бессмысленные. Если у гагарки, высиживающей птенца, переложить во время её полёта за пищей яйцо несколько в сторону, она по возвращении садится в точности на прежнее место и продолжает его «высиживать», нисколько не заботясь о яйце, которое лежит поблизости, в поле её зрения. Таким образом, всякая необычная перемена в условиях жизни может превратить инстинктивное действие из очень совершенного и целесообразного в биологически бессмысленное, а иногда даже вредное.
Безусловные рефлексы (инстинкты) не являются, однако, совершенно неизменными. Передовая мичуринская биология разоблачила ложность утверждений биологов-идеалистов о неизменности наследственных свойств организма. Попадая в новые условия жизни, организм приобретает новые свойства; эти новые свойства, передаваясь по наследству, усиливаются и закрепляются в ряде поколений. Таким образом происходит изменение наследственности.
Образующиеся в процессе индивидуального развития условные рефлексы, с одной стороны, и врождённые, безусловные рефлексы, являющиеся результатом развития многих поколений,— с другой, теснейшим образом связаны между собой. Условные рефлексы, соответствующие постоянным факторам, встречающимся в жизни данного вида, могут всё более закрепляться, делаться наследственными и передаваться потомству. «Можно принимать, что некоторые из условных вновь образованных рефлексов позднее наследственностью превращаются в безусловные» (Павлов). Наоборот, те безусловные рефлексы, которые перестают отвечать изменившимся внешним условиям, перестают наследоваться потомством. Таким образом происходит изменение инстинктов. Но это изменение происходит относительно медленно, на протяжении жизни ряда поколений.
У животных, нервная система которых достигает достаточно высокого уровня развития, поведение строится в значительной мере на основе временных связей, складывающихся в индивидуальном опыте организма. Безусловные рефлексы животное наследует, а условные рефлексы у него вырабатываются в течение жизни.
То, что называется «дрессировкой» животного, представляет собой выработку условных рефлексов. Известные возможности к этому имеются уже у червей. Можно в результате многократно повторяющихся опытов приучить дождевого червя по пути в своё жилище поворачивать в определённом месте направо, а не налево, если после того, как он повернёт налево, пропускать через него электрический ток.
Изучение условно-рефлекторной деятельности у животных, стоящих на разных ступенях развития, показывает, что чем сложнее и совершеннее организм, тем в большей мере развита у него способность вырабатывать условные рефлексы. У млекопитающих, как хорошо известно, возможности выработки разнообразных условных рефлексов исключительно велики.
Биологическое значение условных рефлексов состоит в том, что новые временные связи дают возможность точно и своевременно приспособляться к меняющимся условиям жизни. При этом очень важным является не только то, что всевозможные нейтральные раздражители могут становиться сигналами безусловных раздражителей, но и то, что в изменившихся условиях новые нервные связи легко исчезают, затормаживаются. Условными рефлексами объясняются самые сложные формы целесообразного поведения животных.
Развитие психики осуществляется в неразрывном единстве с развитием материального носителя её — нервной системы, в частности мозга.
Начиная с млекопитающих, органом выработки условных рефлексов становится кора больших полушарий головного мозга, и важнейшее значение приобретает эволюция коры.
Усложнение нервной системы и развитие различных форм поведения животных в конечном счёте обусловлено образом жизни. Возьмём в качестве примера птиц. Центральный факт, определяющий и строение и психику их, заключается в приспособленности к лётной жизни в воздухе. Для лётной жизни нужно хорошее развитие зрения и слуха; в этом направлении и шло развитие органов чувств у птиц. У хищных птиц решающее значение имеет возможность издали видеть свою добычу, поэтому острота зрения достигает у них такой степени, которая недоступна ни одному животному. С другой стороны, жизнь в воздухе предъявляет мало требований к осязанию и обонянию, вследствие чего эти ощущения развиты у птиц очень слабо. Движения птиц высоко специализированы (лётные движения), но очень шаблонны и дают мало возможностей для развития разнообразных и изменчивых форм поведения. Воздух — значительно более однообразная среда, чем поверхность земли, на которой проводит жизнь большая часть млекопитающих. Поэтому у птиц эволюция пошла в направлении усовершенствования и усложнения безусловных рефлексов (инстинктов), наименее гибкой формы поведения, а у млекопитающих стали развиваться формы поведения более изменчивые, т. е. условные рефлексы.
Другим примером могут служить обезьяны. Фактом, из которого надо исходить при объяснении высоты их психического развития, является древесный образ жизни. Жизнь на деревьях расширяет поле зрения; значение обоняния уменьшается, роль зрения возрастает. Балансирование на ветвях, перепрыгивание с ветки на ветку требуют хорошего глазомера, развития осязания и, главное, способности к разнообразным и ловким движениям. Питаются обезьяны сердцевиной орехов, плодов, стеблей; пищу им приходится извлекать с помощью достаточно мелких и тонких движений. Показательно высокое развитие руки, до известной степени освобождённой от функции передвижения (благодаря древесному образу жизни) и начавшей исполнять функцию хватания. В результате у обезьян образуются многочисленные и очень подвижные системы условно-рефлекторных связей. Отдельные временные связи у обезьян, по мысли И. П. Павлова, замыкаются в цепи связей, эти цепи связей могут расти и обогащаться, повышая приспособительные возможности животного. При этом связи, отражающие действительные свойства, подкрепляются, а случайные связи тормозятся, следствием чего является отражение некоторых существенных свойств предметов, а затем и связей между предметами.
Высокое развитие у обезьян получает ориентировочно-исследовательский рефлекс, о котором И. П. Павлов пишет: «Едва ли достаточно оценивается рефлекс, который можно было бы назвать исследовательским рефлексом, или, как я его называю, рефлекс «что такое?», тоже один из фундаментальных рефлексов. И мы и животное при малейшем колебании окружающей среды устанавливаем соответствующий рецепторный аппарат по направлению к агенту этого колебания. Биологический смысл этого рефлекса огромен». На основе развития ориентировочно-исследовательского рефлекса возникает характерное для обезьян «любопытство» — стремление всматриваться во всякий новый предмет, хватать его и манипулировать с ним.
Всё сказанное помогает понять, почему у обезьян появились те зачатки мыслительной деятельности, которые составляют высшую ступень психического развития в животном мире.
1) Роль труда и языка в развитии сознания
Сознание человека возникло в результате перехода от животного существования к трудовой деятельности. Животное приспособляется к природе, человек же изменяет природу для удовлетворения своих потребностей.
Своеобразием этой производственной, трудовой деятельности, составляющей основное, решающее отличие человека от его животных предков, определяются и особенности сознательной психики человека.
Для труда характерны прежде всего две связанные друг с другом черты: 1) употребление и изготовление орудий и 2) общественный, коллективный характер трудовой деятельности.
«Процесс труда,— говорит Энгельс,— начинается только при изготовлении орудий». Предпосылки для этого создались, как мы видели, уже у обезьян. Такими предпосылками являлись частичное освобождение руки от функции передвижения и приспособление её к функции хватания, развитие способности к манипулированию вещами под контролем зрения, развитие зачатков мыслительной деятельности. Потребовался, однако, ещё один решающий шаг — переход к прямой походке и полное освобождение руки от функции передвижения, чтобы перейти от случайного использования орудий высшими обезьянами к трудовой деятельности первых людей, основанной на изготовлении и употреблении орудий.
Многочисленными опытами доказано, что обезьяна иногда может использовать палку, сук или другой длинный предмет, для того чтобы достать приманку (банан, апельсин), до которой она не может дотянуться рукой. Однако имеется существеннейшее различие между настоящим орудием труда и палкой, которую обезьяна использует как «орудие» доставания банана. Это различие связано с коллективным характером труда. Труд возник как коллективная деятельность, и с самого начала орудия труда характеризовались определённым способами употребления, выработанным данным коллективом и известным данному коллективу. Поэтому орудия могли изготовляться «впрок» и храниться коллективом. Ничего подобного мы не находим у обезьян. «Способ употребления» палки для добывания банана не закрепляется за этой палкой и не становится свойством её, известным целой группе обезьян.
Употребление палки как «орудия» имеет случайный, эпизодический характер. Поэтому животные никогда не хранят своих «орудий». Употребление орудий связано с осознанием некоторых устойчивых постоянных свойств предмета и столь же устойчивых отношений этого предмета к другим. Нельзя изготовлять и употреблять орудие, не сознавая, что оно является средством добывания пищи или одежды, не сознавая, следовательно, того отношения, которое оно имеет к тем вещам, которые при помощи него добываются. А чтобы изготовлять впрок и хранить орудие, нужно сознавать, что это отношение имеет постоянный, устойчивый характер. Осознание постоянных свойств предмета и его отношений к другим предметам — один из важнейших признаков перехода от зачатков мыслительной деятельности, наблюдаемых у животных, к сознательному человеческому мышлению.
Коллективный характер труда предполагает известное сотрудничество индивидов, т. е. некоторое, хотя бы самое элементарное, разделение трудовых операций. Такое разделение возможно лишь в том случае, если каждый индивид сознаёт связь своих действий с действиями других членов коллектива и, тем самым, с достижением конечной цели.
Возьмём, например, деятельность загонщика в условиях первобытной коллективной охоты. Что побуждает его к деятельности? — Потребность в мясе или шкуре животного. Конечная цель, которую преследуют все участники охоты,— завладеть мясом и шкурой животного. Однако непосредственная цель действий загонщика совсем другая — вспугнуть зверя и погнать его от себя. Какой смысл имели бы эти действия, если бы загонщик не осознавал связи своих действий с действиями других участников охоты и, тем самым, с достижением конечной цели — получением мяса и шкуры животного? Очевидно, действия загонщика возможны лишь потому, что он осознаёт свои действия как средства, ведущие к достижению конечной цели охоты.
Таким образом, в условиях коллективного труда деятельность человека становится целенаправленной, т. е. она предполагает осознание цели и тех средств, которые ведут к достижению этой цели. В этом одно из коренных отличий человеческой деятельности и сознания от поведения и психики животных1.
Сознание появилось одновременно с речью, т, е. общением людей друг с другом посредством языка. «Язык,— писал Маркс,— так же древен, как и сознание». И. В. Сталин указывает: «История не знает ни одного человеческого общества, будь оно самое отсталое, которое не имело бы своего звукового языка».
У животных нет языка. Правда, животные нередко воздействуют друг на друга с помощью звуков голоса. Примером могут служить хотя бы сигналы, подаваемые сторожевыми птицами в стае. Как только человек или хищное животное приблизится к стае журавлей, спустившейся на луг, сторожевая птица издаёт пронзительный крик и с шумным хлопаньем крыльев поднимается в воздух, а вслед за ней снимается и вся журавлиная стая. Однако эти случаи только внешне похожи на речевое общение людей. Птица издаёт крик не с сознательной целью известить птиц о приближающейся опасности; крик есть часть инстинктивной реакции на опасность, реакции, включающей в себя, кроме крика, ещё хлопанье крыльев, взлёт и т. д. Другие же птицы взлетают не потому, что они «поняли значение» этого крика, а в силу инстинктивной связи между этим криком и взлётом.
Условными сигналами для животного могут быть самые различные предметы или отдельные свойства их, совпадающие по времени с появлением пищи или приближением опасности. Такая сигнализация, обеспечивающая ориентировку в среде по свойствам и признакам окружающих предметов и явлений, имеющая общие закономерности для высших животных и человека, была названа И. П. Павловым первой сигнальной системой.
У человека в отличие от животных в процессе труда и общественной жизни развился звуковой язык. Слова и сочетания слов, которые мы слышим, видим или ощущаем при произношении, также сигнализируют собой определённые предметы или отношения окружающих нас вещей. Это составляет вторую сигнальную систему, являющуюся продуктом общественной жизни и образующую специально человеческую «прибавку», не имеющуюся у животных.
«В развивающемся животном мире на фазе человека,— пишет И. П. Павлов,— произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности. Для животного действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых и других рецепторов организма... Это — первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными. Но слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов».
О значении словесных воздействий И. П. Павлов пишет: «слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями животных. Слово, благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека, связано со всеми внешними и внутренними раздражениями, приходящими в большие полушария, все их сигнализирует, все их заменяет и потому может вызвать все те действия, реакции организма, которые обусловливают те раздражения».
Вторая сигнальная система неразрывно связана с первой; у человека всегда имеет место взаимодействие обеих сигнальных систем. Вторая сигнальная система позволяет в обобщённом виде сохранять накопленные знания, служит общению между людьми и лежит в основе механизма человеческого мышления. Через вторую сигнальную систему, в её взаимодействии с первой, осуществляется решающее влияние общественных условий на развитие сознания человека; через вторую сигнальную систему сознание человека проявляется в его общественной деятельности.
Речь возникла в процессе коллективного труда, когда у формировавшихся людей неизбежно должна была появиться «потребность что-то сказать друг другу» (Энгельс).
Одновременно формировался и орган человеческого сознания — кора большого мозга человека. «Сначала труд,— как указывает Энгельс,— а затем и рядом с ним членораздельная речь явились самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьян мог постепенно превратиться в человеческий мозг, который, при всем сходстве в основной структуре, превосходит первый величиной и совершенством».
Мозг человека отличается от мозга всех животных, в том числе и высших обезьян, прежде всего по своему размеру: средний вес головного мозга человека — 1 400 г, тогда как средний вес мозга человекообразных обезьян — от 400 до 500 г.
Исключительно высокое развитие имеет у человека кора больших полушарий. Она представляет собой пластинку толщиной в 3—4 мм, облегающую снаружи большие полушария. При микроскопическом исследовании обнаруживается, что кора состоит из ряда слоев, отличающихся друг от друга по типу и функциям, имеющихся в них нервных клеток. Отходящие от этих клеток нервные волокна связывают их с органами чувств, с органами движения, а также образуют связи между клетками. В коре насчитывается около 16 миллиардов нервных клеток.
Кора большого мозга человека является целостным органом, отдельные части которого, выполняющие различные функции, теснейшим образом связаны друг с другом.
Параллельно с развитием мозга шло развитие его ближайших орудий — органов чувств и органов движения. Важнейшее значение на первых этапах имело развитие руки, являвшейся у формировавшихся людей и органом трудовых движений, и органом познания вещей посредством осязания. Не меньшее значение получило и развитие человеческого голосового аппарата, способного производить членораздельные звуки, человеческого уха, способного воспринимать членораздельную речь, и человеческого глаза, способного замечать в вещах то, что недоступно ни одному из животных.
Основные принципы работы коры головного мозга, общие для человека и высших животных, изложены выше, в §3.
Учение И. П. Павлова о второй сигнальной системе и её взаимодействии с первой указывает на специфически человеческие механизмы высшей нервной деятельности. Основные законы высшей нервной деятельности, установленные И. П. Павловым, являются общими для всех людей. Но содержание психической жизни человека определяется в первую очередь воздействием общественных условий, в которых человек живёт и действует. С изменением общественной жизни существенным образом меняется психология людей, как совокупность исторически обусловленных особенностей, привычек, знаний, мыслей и чувств. Эти изменения в духовном облике людей представляют собой то, что отличает человека одной исторической эпохи от другой, одного класса от другого.
Сознание человека возникло в результате перехода наших предков к трудовой, производственной деятельности. Но «производство,— говорит товарищ Сталин,— есть всегда и при всех условиях общественное производство». И мы видели, что все основные особенности человеческого сознания объясняются прежде всего коллективным, общественным характером труда. Поэтому развитие сознания, развитие человеческой психики обусловливается ходом общественно-исторического процесса.
Развитие это выражалось прежде всего в возникновении новых потребностей. Животное побуждается к деятельности всегда одними и теми же биологическими, инстинктивными потребностями. Выработка новых форм поведения, новых способов действия не связана у животного с появлением новых потребностей. Когда у собаки вырабатывается условный рефлекс на новый раздражитель, например на световой сигнал, то это не значит, что у неё возникает новая потребность, в данном случае — потребность в свете. Выработка новых форм поведения побуждается всё той же потребностью в пище и собака реагирует на свет только потому, что он стал сигналом пищи.
Не так обстоит дело у человека. Удовлетворение в труде первых потребностей вело к развитию, утончению этих потребностей, а затем - и к появлению новых.
Развитие потребностей создавало новые побуждения для человеческой деятельности и вело к постоянному усложнению её. Оно же сообщило человеческой психике богатство и широту, которые так резко отличают её от скудной психической жизни животных.
В деятельности, направленной на удовлетворение потребностей, создавались и развивались способности человека. Способности восприятия создавались по мере того, как деятельность человека требовала всё более тонкого и совершенного различения предметов действительности. Мыслительные способности развивались в силу того, что деятельность человека требовала от него всё более глубокого осмысливания связей и зависимостей между вещами и явлениями. Воля и способность к произвольному сосредоточению внимания развивались потому, что процесс труда требовал напряжения, усилий, требовал длительного сосредоточения внимания на предмете работы.
Чем шире и разнообразнее становилась деятельность человека, тем шире и разнообразнее становились его способности. В процессе развития няуки формировались способности научного мышления, развитие музыки вело к развитию музыкального слуха.
Овладевая природой, человек научался владеть и собой. В отличие от животных он способен сознавать свсё отношение к вещам, сознавать свои чувства, потребности, влечения. На основе осознания своих чувств и влечений, под влиянием требований общественной жизни и деятельности развивалась у человека способность владеть этими чувствами и влечениями, способность сознательно регулировать своё поведение. На этом пути формировались основы воли и характера человека.
Психическое развитие животных управляется биологическими законами, в том числе законами наследственности. В развитии психики человека эти факторы отступают на задний план перед другими, более существенными.
Уже в первых орудиях труда, как мы видели, закреплялся коллективный, общественный опыт. Овладевая орудием, первобытный человек овладевал общественным опытом. В этом уже заключался совершенно новый фактор психического развития, не известный миру животных. Другим средством передачи общественного опыта явилась речь, сначала устная, а затем и письменная. Благодаря речи опыт и знание всех людей могут стать достоянием каждого и передаваться из поколения в поколение.
Ребёнок в процессе воспитания и обучения овладевает наследием, созданным всеми предшествующими поколениями.
Сознание человека определяется общественным бытием. Сознание меняется вслед за изменением экономических или производственных отношений людей, т. е. тех отношений, в которые люди вступают между собой в процессе борьбы с природой за удовлетворение своих потребностей, в процессе производственной деятельности. «История показывает,— говорит товарищ Сталин,— что если в разные времена люди проникались различными мыслями и желаниями, то причина этого в том, что в разные времена люди по-разному боролись с природой для удовлетворения своих потребностей, и, в соответствии с этим, по-разному складывались их экономические отношения». Сознание человека отличалось одними чертами в эпоху первобытно-общинного строя, когда люди боролись с природой сообща, когда они не знали частной собственности. Оно приобретает другие черты с появлением частнособственнических отношений, когда возникает деление общества на классы и классовая борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми составляет основную черту общественного строя; так обстоит дело при рабовладельческом, феодальном и капиталистическом строе.
В классовом: обществе психические черты, характеризующие типичных представителей определённых классов, являются следствием того места, которое занимает этот класс в производстве. Нельзя, например, понять и научно объяснить важнейшие психические особенности таких героев «Мёртвых душ», как Собакевич, Коробочка, Плюшкин, если не исходить из их классовой природы, если смотреть на них только как на людей «вообще», не принимая во внимание, что это — русские помещики 30—40-х годов XIX в. Нельзя понять психологию героев Горького, если не видеть в них представителей определённых классов буржуазии (например, члены семьи Артамоновых, Егор Булычёв), рабочего класса (Павел Власов, Ниловна и другие действующие лица романа «Мать»).
Величайший исторический переворот — Великая Октябрьская социалистическая революция — положил начало глубочайшим изменениям в человеческом сознании. С переходом к советскому строю начинается новый этап в историческом развитии человека, освобождённого теперь от порабощающих его отношений частной собственности. Духовный облик советского человека качественно отличен от облика представителей различных классов капиталистического общества. В нашей стране, в которой завершается строительство социализма и осуществляется переход к коммунизму, происходит и величайшая перестройка сознания людей.
«Мы сегодня не те, что были вчера,— говорил товарищ Жданов,— и завтра будем не те, что были сегодня. Мы уже не те русские, какими были до 1917 года, и Русь у нас уже не та, и характер у нас не тот. Мы изменились и выросли вместе с теми величайшими преобразованиями, которые в корне изменили облик нашей страны».
Историческое развитие сознания никогда не протекает как процесс гладкий, ровный, спокойный. В процессе развития всегда происходит борьба старого и нового, отживающего и развивающегося, пережитков прошлого и зародышей будущего. При этом надо принять во внимание, что первичным, исходным является изменение общественных отношений людей, а вторичным, производным — изменение их сознания. «...Сначала изменяются внешние условия, сначала изменяется положение людей, а затем соответственно изменяется их сознание» (Сталин). Это изменение сознания не происходит сразу. Даже после того, как ясно определились новые черты сознания, когда они стали характерными, ведущими чертами, ещё продолжают давать себя знать в течение некоторого времени пережитки прошлого в сознании, и борьба с этими пережитками может принимать очень острые формы.
Развернувшееся в 1929—1930 гг. массовое вступление крестьян в колхозы и крутой поворот советской власти от политики ограничения кулачества к политике ликвидации, уничтожения его как класса знаменовали собой глубочайший революционный переворот, переход общества в новое качественное состояние. Следствием этого явились глубочайшие сдвиги в психологии крестьян. Эти сдвиги ярко показаны М. А. Шолоховым в романе «Поднятая целина». С точки зрения борьбы старого и нового в сознании крестьянина при переходе от единоличного к колхозному хозяйству особенно поучителен образ Кондрата Майданникова.
Кондрат Майданников — крестьянин-середняк. Одним из первых он подал заявление в колхоз и на собрании, где обсуждался вопрос об организации колхоза на хуторе Гремячий Лог, горячо призывал к этому других. Но переход к новой жизни был связан и у него с большой внутренней борьбой.
«Нелегко давался Кондрату колхоз! Со слезой и с кровью рвал Кондрат пуповину, соединявшую его с собственностью, с быками, с родным паем земли»... «Кондрат давно уже не верит в бога, а верит в коммунистическую партию, ведущую трудящихся всего мира к освобождению, к голубому будущему. Он свёл на колхозный баз всю скотину... Он — за то, чтобы хлеб ел и траву топтал только тот, кто работает. Он накрепко, неотрывно прирос к советской власти. А вот не спится Кондрату по ночам .. И не спится потому, что осталась в нём жалость-гадюка к своему добру...»
Он болеет душой за общественную, колхозную собственность, показывает образец нового отношения к труду: первым в колхозе заслужил почётное звание ударника. Но он ещё не может полностью отрешиться от пережитков частнособственнической психологии. «Иду мимо лошадиных станков,— думает он в тяжёлые, бессонные ночи,— чужие кони стоят,— мне хоть бы что, а как до своего дойду, гляну на его спину с чёрным ремнём до самой репки, на меченное левое ухо, и вот засосёт в грудях... И всё норовишь ему послаже сенца кинуть, попыреистей, помельче».
Самым замечательным у Кондрата Майданникова является его глубоко сознательное отношение к оставшимся у него пережиткам частнособственнической психологии, его страстное желание бороться с ними и побороть их. Когда секретарь Гремяченской ячейки ВКП(б) предлагает ему, лучшему ударнику в колхозе, вступить в партию, он отказывается, считая себя ещё недостойным высокого звания члена партии: «Раз я ишо не отрешился от собственности, значит, мне и в партии не дозволяет совесть быть. Я так понимаю». Такое отношение к пережиткам прошлого в своей психологии является лучшей гарантией победы над этими пережитками.
За 35 лет, отделяющие нас от Великой Октябрьской социалистической революции, в корне изменилось сознание советских людей. «Следует признать, что важнейшим завоеванием нашей революции является новый духовный облик и идейный рост людей, как советских патриотов». «Теперь советские люди не те, какими они были 30 лет назад» (Молотов).
Мы знаем, что в СССР формируются люди, сочетающие умственный и физический труд, и что всё больше сближается между собой психология жителей города и деревни.
Этот новый духовный облик завоёван в постоянной борьбе с пережитками прошлого. Психические черты нового человека не приходят сами собой. Они активно воспитываются в практике строительства социалистического общества под руководством великой коммунистической партии.
В этой воспитательной работе особенно важное значение имеют, с одной стороны, борьба с теми психическими чертами, которые отражают влияние капитализма и его идеологии и противоречат новому, социалистическому строю общества, а с другой стороны, ясное осознание тех новых черт, которые содержат в себе зародыши будущего, в которых уже просвечивает психология человека эпохи коммунизма.
Обращаясь к советским писателям, А. А. Жданов говорил: «Показать эти новые высокие качества советских людей, показать наш народ не только в его сегодняшний день, но и заглянуть в его завтрашний день, помочь осветить прожектором путь вперёд — такова задача каждого добросовестного советского писателя».
Список литературы:
1. Андреева Г. М. Социальная психология. Учебник. — М.: Аспект Пресс. 2022. 363 с.
2. Асильдерова М. М. Социально-психологическое сопровождение адаптационного периода младших школьников. Учебное пособие. — М.: Директмедиа Паблишинг. 2023. 213 с.
3. Ахмедшин Р. Л., Ахмедшина Н. В. Серийные преступники. Психологический профиль. — М.: Юрайт. 2024. 438 с.
4. Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. — М.: Юрайт. 2024. 387 с.
5. Бойков Д. И., Матасов Ю. Т. Психолого-педагогическая диагностика развития детей с овз. — М.: Юрайт. 2024. 212 с.
6. Болотова А. К. Настольная книга практикующего психолога. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
7. Болотова А. К. Прикладная психология. Основы консультативной психологии. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
8. Васильева А. В., Караваева Т. А., Карапетян Л. В. Психологическое сопровождение специалистов с расстройством адаптации. — С-Пб.: Питер. 2023. 112 с.
9. Ветренко С. В. Психология младших школьников. — М.: Юрайт. 2024. 117 с.
10. Возрастная и педагогическая психология / под ред. Б. А. Сосновского . — М.: Юрайт. 2024. 360 с.
11. Гонина О. О. Психология дошкольного возраста. — М.: Юрайт. 2024. 461 с.
12. Гулина М. А., Зинченко Ю. П. Консультативная психология : учебника. — М.: Издательство МГУ. 2023. 383 с.
13. Диянова З. В., Щеголева Т. М. Общая психология. Познавательные процессы. — М.: Юрайт. 2024. 132 с.
14. Ждан А.Н. История психологии от Античности до наших дней. — М.: Академический Проект. 2024. 510 с.
15. Заварзина О. В. Психологическая подготовка специалиста по приёму и обработке экстренных вызовов. — М.: КУРС. 2024. 160 с.
16. Заварзина О. В. Психология общения. ВО. Учебник. — М.: КУРС. 2024. 184 с.
17. Карвасарский Б. Д. Клиническая психология: Учебник для вузов. — С-Пб.: Питер. 2024. 896 с.
18. Кашапов М. М., Филатова Ю. С. Психология конфликта. — М.: Юрайт. 2024. 217 с.
19. Клиническая психология: Учебник для вузов / под ред. Б. Д. Карвасарского. — С-Пб.: Питер. 2023. 896 с.
20. Кочеткова А. И., Кочетков П. Н. Психологические механизмы командообразования. — М.: Юрайт. 2024. 663 с.
УДК 6546876
ИЛЛЮЗИИ И НАБЛЮДЕНИЯ
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей.
Аннотация.
Иллюзия — это искажение чувств, которое может показать, как разум обычно организует и интерпретирует сенсорную стимуляцию. Хотя иллюзии искажают человеческое восприятие реальности, они, как правило, свойственны большинству людей.
Иллюзии могут возникать в любом из органов чувств человека, но зрительные иллюзии (оптические иллюзии) являются наиболее известными и понятными. Акцент на зрительных иллюзиях делается потому, что зрение часто преобладает над другими органами чувств. Например, люди, наблюдающие за чревовещателем, воспринимают голос как исходящий от куклы, поскольку они видят, как кукла произносит слова.
Некоторые иллюзии основаны на общих предположениях, которые мозг делает во время восприятия. Эти предположения делаются с использованием организационных принципов (например, теории гештальта), способности человека к восприятию глубины и восприятию движения, а также постоянству восприятия. Другие иллюзии возникают из-за биологических сенсорных структур внутри человеческого тела или условий вне тела в физической среде.
Термин «иллюзия» относится к определённой форме сенсорного искажения. В отличие от галлюцинации, которая представляет собой искажение при отсутствии стимула, иллюзия описывает неверную интерпретацию истинного ощущения. Например, если вы слышите голоса независимо от окружающей обстановки, это будет галлюцинацией, а если вы слышите голоса в шуме текущей воды (или другом источнике звука), это будет иллюзией. Таким образом, не будет ошибкой считать, что иллюзии — это просто «неправильные интерпретации» того, как наш мозг воспринимает нечто существующее (в отличие от галлюцинации, при которой отсутствует стимул).
Ключевые слова: иллюзия, искажение, реальность, восприятие, возникновение.
Иллюзией называется неправильное, искажённое восприятие.
Познакомимся с некоторыми иллюзиями, которые вызываются определёнными законами ощущения и восприятия и возникают при данных условиях у всех или у большинства людей.
1. Иллюзии контраста. Кроме примеров, приведённых в параграфе 12, укажем ещё на случаи, когда предмет кажется больше вследствие соседства с меньшими предметами, меньше — вследствие соседства с большими. На рис. 11 средние кружки в действительности равны, но кажутся разными, потому что один окружён большими, а другой меньшими кружками.
2. Переоценка верхней части фигуры. При делении на глаз вертикальной линии пополам неопытный человек почти всегда делает ошибку, указывая середину слишком высоко. В печатных цифрах 3 и 8 верхняя половина кажется одинаковой с нижней, тогда как на самом деле она меньше; в этом легко убедиться, перевернув книгу.
3. Перенесение свойств целой фигуры на отдельные части её. Отрезок, входящий в состав большой фигуры, кажется длиннее равновеликого ему отрезка, входящего в состав маленькой фигуры.
4. Кажущееся изменение направления линии и искажение формы фигуры под влиянием направления других линий. На рис. 13 и 14 параллельные линии кажутся непараллельными под влиянием направления линий, примыкающих к ним или пересекающих их. Рис. 15 и 16 показывают, как искажаются формы квадрата и круга пересекающими их линиями.
В иллюзиях большое значение может иметь наше понимание, осмысливание видимых нами линий и фигур. В некоторых случаях оно может вызывать иллюзию, в других — уничтожать её.
На рис. 17 все три столбика одинаковы по величине, но правый кажется больше левого. Происходит это потому, что мы понимаем данный рисунок как изображение постепенно удаляющихся от нас столбиков, а из опыта мы знаем, что при достаточном удалении видимая величина предмета должна уменьшаться. Мы знаем, что и на рисунках далёкие предметы изображаются меньшими по размеру. Если же в данном рисунке далёкий столбик нарисован в том же размере, как и близкий, то, очевидно, полагаем мы, он изображает столбик большего размера. Здесь определённое понимание смысла рисунка вызывает иллюзию.
Приведём обратный случай. Существует одна широко известная иллюзия: отрезки прямой, пересечённой двумя параллельными линиями, не кажутся продолжением друг друга. На рис. 18 отрезок CD составляет истинное продолжение отрезка АВ. Но он кажется как бы сдвинутым книзу, а продолжением А В кажется скорее отрезок EF. Стоит нам, однако, дополнить рисунок так, чтобы отрезки АВ и CD приобрели определённый смысл — стали пониматься как части одной верёвки, которую тянут в разные стороны два человека, и мы начинаем видеть их как продолжение друг друга (рис. 19). Иллюзия исчезает. Здесь определённое понимание смысла рисунка уничтожает иллюзию.
Истинность восприятия, как мы знаем, проверяется практикой. Достаточно измерить размеры средних кружков на рис. 11 или диагоналей на рис. 12, чтобы убедиться в том, что они на самом деле равны, что впечатление о различии их, получающееся при первом взгляде на рисунок, ошибочно. Изучение различных иллюзий восприятия вскрывает причины, вызывающие в отдельных случаях искажённое, неправильное восприятие предметов. А знание этих причин помогает бороться с неправильностями восприятия, исправлять ошибки восприятия.
Особым видом восприятия является наблюдение. Это преднамеренное, планомерное восприятие, предпринимаемое с какой-либо определённой целью. Наблюдение — это изучение, исследование объекта, осуществляемое в процессе восприятия.
Уменье наблюдать имеет огромную ценность в самых различных областях деятельности. Достаточно напомнить, с одной стороны, роль наблюдения для художника, с другой — место, которое занимает наблюдение в научном исследовании. Уменье это даётся не сразу, оно воспитывается. Для приобретения его очень полезно знать, от чего зависит качество наблюдения, какими условиями оно определяется. С важнейшими из этих условий мы сейчас познакомимся.
Хорошее наблюдение предполагает прежде всего ясную постановку задачи. Нельзя наблюдать «вообще», не имея перед собой никакой определённой задачи. Предложите кому-нибудь стать на людном перекрёстке улиц и наблюдать. Разумный человек обязательно спросит вас, что же именно он должен наблюдать и для какой цели. Иначе говоря: какова задача его наблюдения? Задача, стоящая перед наблюдателем, организует его внимание, указывает, на что именно оно должно быть направлено. Хорошим наблюдателем мы назовём того, кто умеет подчинять своё восприятие стоящей перед ним задаче.
Наблюдение должно быть возможно более полным и детальным. Но полнота наблюдения не характеризуется просто количеством собранных сведений. Наблюдение, производимое артиллерийским наблюдателем в боевой обстановке, не станет полнее от того, что он заметит, какие растения имеются на лугу, и откроет птичьи гнёзда на соседнем дереве. Полнота наблюдения предполагает уменье подмечать всё существенное с точки зрения стоящей задачи. В этом же смысле надо понимать и требование детальности наблюдения. Хороший наблюдатель умеет заметить мельчайшие детали, ускользающие от внимания другого человека, но не какие-нибудь вообще детали, а именно те, которые существенны с точки зрения цели и задачи наблюдения.
Успех наблюдения в сильной мере зависит от предварительных знаний о наблюдаемом объекте. Поэтому-то наилучшими наблюдателями являются хорошие специалисты в данном предмете. Наблюдение агронома за молодыми всходами будет тем эффективнее, чем больше он знает о посеянном сорте семян, о характере почвы, о тех агротехнических приёмах, которые могут быть использованы. Чтобы успешно вести наблюдение, надо хорошо к нему подготовиться. Знания не только дают человеку возможность глубже и содержательнее мыслить; они дают ему также возможность глубже и содержательнее воспринимать вещи. Кто много знает, тот умеет и многое видеть в вещах. Знающий ботаник откроет немало важного и интересного в малозаметной травинке, в которой неосведомлённый человек не увидит ничего, достойного внимания.
Наблюдение должно быть систематическим и планомерным. Если попросить школьника лет восьми-девяти перечислить предметы, которые имеются в комнате, он немедленно начнёт называть то, что первым попадается ему на глаза, выхватывая то из одного, то из другого угла комнаты. Это пример бессистемного и непланомерного наблюдения. Очевидно, что таким путём никогда нельзя составить исчерпывающего перечня. Взрослый, получив такое же предложение, поступает в большинстве случаев иначе. Он намечает некоторый план, систему или порядок наблюдения: «начну от двери и сначала буду называть то, что стоит вдоль стен», или: «сначала перечислю все крупные вещи — столы, шкафы, диваны, потом то, что стоит на них, затем то, что висит на стенах». При более сложных и содержательных задачах и план наблюдения будет соответственно более сложным. Опытные наблюдатели обыкновенно имеют привычную, выработанную длительным опытом систему наблюдения, составляющую существенную часть их индивидуального мастерства.
Характерным признаком наблюдения является связь восприятия с активной работой мышления. Недаром наблюдение называют иногда «мыслящим восприятием» или «думающим восприятием».
Мыслительная деятельность в процессе наблюдения ярче всего проявляется в сравнении наблюдаемых вещей. Сравнивая данный объект с другим, можно легче уловить его сущность, понять, к какой категории вещей он относится и в чём его своеобразие.
Большое значение для наблюдения имеет словесная формулировка результатов наблюдения. Процесс целенаправленного наблюдения не может дать плодотворных результатов, если мы ограничимся простым созерцанием объекта. Определённую сторону, черту предмета человек часто может выделить лишь тогда, когда назовёт её, обозначит её словом.
Если человек знает, что по окончании наблюдения он должен дать отчёт обо всём, что он видел и слышал, полнота и точность наблюдения значительно увеличиваются. Это объясняется тем, что, готовясь к предстоящему отчёту, мы уже в самом процессе наблюдения стремимся закрепить словами содержание восприятия: подыскать точное название предметам, которые мы замечаем, описать их отличительные особенности и т. д. А это заставляет нас до конца осмысливать воспринимаемые факты, сосредоточивать внимание на всём существенном, добиваться ясности и точности наблюдения. С этой стороны очень полезна имеющаяся у некоторых людей привычка во время путешествия, при посещении музеев, выставок, спектаклей, при случайном столкновении с интересными событиями мысленно готовить рассказ друзьям, товарищам или родным о том, что пришлось увидеть и услышать.
Чтобы стать хорошим наблюдателем, недостаточно овладеть искусством полного и точного восприятия; надо ещё приобрести искусство закреплять результаты восприятия, в той или другой форме давать отчёт о них.
Наблюдение отличается от простого восприятия тем, что здесь ведущую роль играет работа второй сигнальной системы. Весь процесс наблюдения основан на тесном взаимодействии первой и второй сигнальных систем.
Ознакомившись с тем, насколько сложен процесс восприятия, мы легко можем понять, что у разных людей он протекает неодинаково. Каждый человек имеет свою индивидуальную «манеру» воспринимать, свои привычные способы наблюдения, которые объясняются общими особенностями его личности и теми навыками, которые создались в ходе его жизни.
Перечислим наиболее характерные признаки, в которых могут выражаться индивидуальные различия в восприятии и наблюдении.
Одни люди склонны в процессе восприятия и наблюдения обращать внимание главным образом на самые факты, другие — на значение этих фактов. Первые интересуются главным образом описанием, вторые — объяснением того, что они воспринимают и наблюдают. Восприятие и наблюдение первого типа называются описывающими, второго типа — объясняющими.
Указанные типологические различия во многом объясняются своеобразием взаимоотношения двух сигнальных систем. Склонность и способность к объясняющему типу наблюдения связаны с относительно большей ролью второй сигнальной системы.
Очень существенно различие между объективным и субъективным типами восприятия. Объективным называется восприятие, отличающееся точностью и обстоятельностью, на которое мало влияют предвзятые мысли наблюдателя, его желания и настроение. Человек воспринимает факты такими, каковы они есть, ничего не привнося от себя и мало прибегая к догадкам. Субъективное восприятие характеризуется противоположными чертами: к тому, что человек видит и слышит, тотчас присоединяются образы воображения и различные предположения; он видит вещи не столько такими, каковы они на самом деле, сколько такими, какими ему хочется их видеть.
Иногда субъективность восприятия выражается в том, что внимание человека направляется на те чувства, которые он переживает под влиянием воспринимаемых фактов, и эти чувства заслоняют от него самые факты. Нередко приходится встречать людей, которые, о чём бы они ни рассказывали, больше всего говорят о собственных переживаниях, о том, как они взволновались, испугались, растрогались, а о самых событиях, которые вызвали все эти чувства, могут сказать очень мало.
В других случаях субъективность восприятия проявляется в стремлении как можно скорее составить себе общее впечатление о наблюдаемом факте, хотя бы для этого и не было достаточных данных. Эта особенность крко обнаруживается в опытах с тахистоскопом, когда показывается какое-нибудь слово на такой короткий срок, что прочесть его целиком заведомо невозможно. Показывается, например, слово «конторка». При объективном типе восприятия человек читает сначала «конт»; при втором показывании он может уже прочесть «контор» и, наконец, после третьего показывания — «конторка». Совсем иначе идёт процесс восприятия у представителя субъективного типа. После первого показывания он читает, например, «корзинка», после второго — «касторка», после третьего — «конторка».
При характеристике индивидуальных различий в восприятии и наблюдении важнейшее значение имеет та черта, которая называется наблюдательностью. Этим словом обозначается способность подмечать в вещах и явлениях признаки и черты существенно важные, интересные и ценные с какой-либо точки зрения, но мало заметные и поэтому ускользающие от внимания большинства людей. Наблюдательность не сводится к одному лишь уменью вести наблюдение. Она предполагает любознательность, постоянное стремление узнавать новые факты и подробности их, своеобразную «охоту за фактами». Наблюдательность проявляется не только в те часы, когда человек специально занят наблюдениями в лаборатории, музее, на наблюдательном посту и т. д.
Наблюдательным мы называем человека, который способен подмечать ценные факты «на ходу», в любых ситуациях жизни, в процессе любой деятельности. Наблюдательность предполагает постоянную готовность восприятия.
Наблюдательность — очень важное качество, ценность которого сказывается во всех областях жизни. Особенно необходима она в некоторых видах деятельности, например в работе учёного. Недаром великий русский учёный И. П. Павлов на здании одной из своих лабораторий сделал надпись: «Наблюдательность и наблюдательность».
Без наблюдательности невозможна работа писателя-художника: она даёт возможность писателю накапливать те запасы жизненных впечатлений, которые служат материалом для его произведений.
Список литературы:
1. Андреева Г. М. Социальная психология. Учебник. — М.: Аспект Пресс. 2022. 363 с.
2. Асильдерова М. М. Социально-психологическое сопровождение адаптационного периода младших школьников. Учебное пособие. — М.: Директмедиа Паблишинг. 2023. 213 с.
3. Ахмедшин Р. Л., Ахмедшина Н. В. Серийные преступники. Психологический профиль. — М.: Юрайт. 2024. 438 с.
4. Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. — М.: Юрайт. 2024. 387 с.
5. Бойков Д. И., Матасов Ю. Т. Психолого-педагогическая диагностика развития детей с овз. — М.: Юрайт. 2024. 212 с.
6. Болотова А. К. Настольная книга практикующего психолога. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
7. Болотова А. К. Прикладная психология. Основы консультативной психологии. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
8. Васильева А. В., Караваева Т. А., Карапетян Л. В. Психологическое сопровождение специалистов с расстройством адаптации. — С-Пб.: Питер. 2023. 112 с.
9. Ветренко С. В. Психология младших школьников. — М.: Юрайт. 2024. 117 с.
10. Возрастная и педагогическая психология / под ред. Б. А. Сосновского . — М.: Юрайт. 2024. 360 с.
11. Гонина О. О. Психология дошкольного возраста. — М.: Юрайт. 2024. 461 с.
12. Гулина М. А., Зинченко Ю. П. Консультативная психология : учебника. — М.: Издательство МГУ. 2023. 383 с.
13. Диянова З. В., Щеголева Т. М. Общая психология. Познавательные процессы. — М.: Юрайт. 2024. 132 с.
14. Ждан А.Н. История психологии от Античности до наших дней. — М.: Академический Проект. 2024. 510 с.
15. Заварзина О. В. Психологическая подготовка специалиста по приёму и обработке экстренных вызовов. — М.: КУРС. 2024. 160 с.
16. Заварзина О. В. Психология общения. ВО. Учебник. — М.: КУРС. 2024. 184 с.
17. Карвасарский Б. Д. Клиническая психология: Учебник для вузов. — С-Пб.: Питер. 2024. 896 с.
18. Кашапов М. М., Филатова Ю. С. Психология конфликта. — М.: Юрайт. 2024. 217 с.
19. Клиническая психология: Учебник для вузов / под ред. Б. Д. Карвасарского. — С-Пб.: Питер. 2023. 896 с.
20. Кочеткова А. И., Кочетков П. Н. Психологические механизмы командообразования. — М.: Юрайт. 2024. 663 с.
УДК 365464-258
Взрослый гений или вечный ребенок: совмещение результатов возвышения и падения в творческом и жизненном пути Ники Турбиной".
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей.
Аннотация.
Ника Турбина (1974 – 2002) – загадка на поэтическом небосклоне. Дар писать стихи появился у нее в детстве, тогда же определился и ее характер – сложный и противоречивый. Так сплав таланта и характера и определял всю ее недолгую, но яркую жизнь. Юная поэтесса обладала трагическим, абсолютно недетским мироощущением.
Откуда в маленькой девочке появлялись неожиданные по глубине взрослые откровения неясно, а сама Турбина говорила: «Я звук ждала. Он приходил. И наполнялась я энергией чудовищного мига, непонятного, как рожденье человека» .
В конечном счёте жизнь Ники Турбиной получилась трагической и короткой, как её стихи. Но судьба этой девочки была уникальна, так как на вершине славы она оказалась в самом начале жизненного пути. «Я всё сказала о себе в стихах еще ребёнком, – писала Ника, – тело женщины мне не нужно было» .
А сколько их таких, как Ника, гениев или результатов пиара, а может быть два в одном? Их точно не мало. Во взрослой жизни их ждет либо продолжение блеска славы, либо полное забвение, а это зависит от много, очень от много.
Ключевые слова: гений, удача, неудача, творчество, победа, все сразу, возвышение, падение.
Сегодня я хочу поделиться с Вами моими взглядами на воспитание современных детей.
Какие особенности у современных детей и отличаются ли принципы их воспитания от тех, которые были раньше?
В настоящее время ни у кого не осталось сомнений в том, что современные дети не такие, какими были их сверстники несколько десятилетий тому назад. Причины этого – изменения в окружающем мире, как предметном, так и социальном, в методах воспитания в семье, в установках родителей и т. д. Хочу выделить несколько факторов в воспитании, которые влияют на становление личности современного ребенка.
Воспитание ребенка одним родителем (чаще мамой) и смещение ролей в семье.
В этом случае мама берет на себя функцию отца: контролирующую и наказуемую, что не естественно и вызывает протест у ребенка и нежелание подчиняться, особенно у мальчика. У родителей часто расходятся стратегии воспитания ребенка. Когда отец пытается выполнять свою функцию и принять меры в связи с проступком ребенка, то мать начинает активно вмешиваться, заступаться и отменять наказание отца. Авторитет отца в этом случае падает, а ребенок начинает активно манипулировать родителями. Важна единая стратегия воспитания и согласие всех взрослых [1, c. 69].
Повышенная занятость родителей на работе – это одна из особенностей воспитания современных детей. Наблюдения и опросы родителей показали, что большинство из них плохо представляют, чем можно и нужно заниматься со своим ребёнком, в какие игры играют их дети, о чём они думают, как воспринимают окружающий мир. При этом все родители считают, что своих детей нужно как можно раньше приобщать к достижениям технического прогресса. Лишь немногие родители знают о том, что учеными и многочисленными жизненными фактами доказано, что развитие маленького ребёнка, становление его внутреннего мира происходит только в совместной со взрослыми деятельности. Именно близкий взрослый человек вступает с малышом в диалог, именно с ним ребёнок открывает и познаёт мир, именно при поддержке и помощи взрослого малыш начинает себя пробовать в разных видах деятельности и чувствовать свои интересы и возможности. И ни одно техническое средство не способно заменить живого человека, а тем более родителей.
Следующая проблема современного дошкольника – это рост «экранной» зависимости. Компьютер и телевизор всё чаще, а в некоторых семьях и всегда, заменяют чтение сказок, беседы с родителями, совместные прогулки и игры. Опрос родителей показал, что их дети проводят у экрана по несколько часов в день, а это намного превосходит время их общения со взрослыми. И, что самое интересное, это устраивает многих родителей. Парадокс: в дошкольном возрасте родители сами дают ребенку гаджеты, чтобы занять его и он им не мешал, родителям становится удобно! А в подростковом возрасте, когда не могут ребенка оторвать от экрана компьютера – начинают бить тревогу. Родители не очень часто задумываются над тем, что это «безопасное» занятие таит в себе разные опасности не только для физического здоровья детей (нарушение зрения, дефицит движений, искривление позвоночника и пр.), но и для их психического развития. Через компьютерные игры идет постоянная стимуляция центра удовольствия, поэтому формируется компьютерная зависимость, и поэтому ребенка перестают радовать простые жизненные радости. Телевизор и компьютерные игры формируют душу и ум современного ребёнка, его вкусы, взгляды на мир. А ведь маленькие дети смотрят всё подряд.
Особенности воспитания детей в современных условиях жизни.
Ещё один немаловажный факт - это снижение любознательности и воображения у дошкольников, их фантазии и творческой активности. Такие дети не придумывают новые игры, не сочиняют сказки, им скучно рисовать, что-то конструировать. В этом у ребенка нет необходимости, так как все предлагается в гаджете. Обычно их ничего не интересует и не привлекает. Следствие этого – ограничение общения со сверстниками, ведь им неинтересно общаться друг с другом.
Этому же способствует то, что для современного ребенка практически исчезло детское «дворовое» сообщество, в котором дети могли свободно играть и общаться друг с другом. Здесь важно было общение старших с младшими, когда старшие учили младших ролевым играм, обучали правилам игры. Сейчас у детей чаще нет такой возможности общения. Поэтому родителям важно обучать ребенка ролевой игре и играть с ним!!!
Хочется отметить еще один немаловажный факт! Раньше дети, играя самостоятельно во дворе в различные подвижные игры (с мячом, скакалкой, резиночкой и т.д.), имея проблемы органического характера (родовые травмы), сами корректировали эти последствия: улучшали координацию движений, мелкую и общую моторику), что положительно влияло на развитие познавательной сферы. Сейчас дети очень часто ограничены в этом. Повод задуматься для родителей!!!
- Как не «перегнуть палку», ведь ребенок это личность со своими желаниями и предпочтениями. Стоит ли во всех вопросах действовать исходя из этого?
Если родители хотят воспитать уверенного в себе Человека, успешного, а значит и умеющего преодолевать трудности, то уже с 3 лет, когда ребенок проявляет активный интерес к домашней работе – давать ему такую возможность, и к 5 годам вменить уже свои обязанности по дому и в уходе за собой. Конечно, родителям бывает проще и быстрее сделать самим(помыть посуду, протереть пыль, самой одеть ребенка и т.д.), но тогда они не дают возможности проявляться инициативности и самостоятельности ребенка. А потом, к 9 – 10 годам начинают вдруг с него требовать ответственность, тот естественно, ничего не хочет делать, так как к этому не приучен и верх уже берет природная леность и стремление получать только удовольствия без особого напряжения… Поэтому, важно, чтобы в возрасте до 7 лет родители научили ребенка соблюдать иерархию, чувствовать уважение к старшим, с радостью выполнять поручения взрослых и свои постоянные обязанности, получая за это похвалу и какие-то бонусы - поощрения. До 10 лет родители развивают эти навыки, могут договариваться с ребенком о бонусах, которые желает он за выполненную работу. А вот с 12 лет родителям важно перестраиваться и с уважением относиться к личному пространству подростка. Не требовать, чтобы не запланированные ранее поручения он тут же выполнял. Ваша задача попросить и спросить , когда он сможет это сделать… То есть вот здесь уже нужно ориентироваться на желания подростка, как личности, если до этого родители воспитывали его, как мы сказали выше.
Если же родители никогда и ничего не требовали, а потом вдруг начали, а подросток не желает напрягаться… Вот здесь и появляются проблемы, с которыми в этом возрасте сложно справиться [3, c. 89].
У многих современных детей наблюдается жизненная стратегия ухода от трудностей. Родителям уже с 2 – 3 лет рекомендуем тренировать детей в преодолении трудностей. И это сложнее всего, прежде всего для родителей: проще родителю одеть ребенка, чем добиваться, чтобы он сделал это сам. По сути это принцип раннего приобщения ребенка к труду.
- Можно ли наказывать детей и какие меры допустимы? Советы родителям.
Всегда во все времена во время воспитания применяли метод «кнута и пряника», или по - другому стимул и поощрение. Что будет «кнутом», а что «пряником» каждый родитель решает для себя сам, зная интересы и увлечения своего ребенка. Очень часто слышу жалобы родителей, что сложно ребенка замотивировать! Тогда то, что он очень любит нужно сделать поощрением и убрать из общего повседневного доступа. Сделал дело – получил поощрение, не сделал – нет поощрения и плюс еще стимул! Поощрением может быть поход в кафе или кино, в цирк и т.д. Важно, чтобы у ребенка были какие-то потребности и мечты – их можно сделать поощрениями. В этом случае, не нужно ребенка задаривать всем подряд, чтобы не возникло пресыщения!
- Как мотивировать ребенка учиться? Ведь схема: хорошее образование – хорошая работа, не работает эффективно.
Мотивация – это то, что двигает человеком, заставляет его с завидным упорством и настойчивостью выполнять то или иное задание и идти к поставленной цели. Мотивированный человек легко достигает интеллектуальных, спортивных и творческих успехов.
Школьная успеваемость, скорее, это сумма умений, навыков, знаний и желания учиться. Ребенку, не заинтересованному в обучении, очень сложно получить знания и суметь их применить на практике. Отсутствие мотивации к обучению часто ведет к стойкой неуспеваемости и интеллектуальной пассивности. Неуспеваемость, в свою очередь, ведет к отклонениям в поведении.
Мотивация к обучению запрограммирована в нас от природы: полученное знание или овладение новым умением вознаграждается выплеском гормонов счастья. Мотивация к обучению формируется еще в дошкольном возрасте. Ребенок проявляет природную любознательность и задает родителям много разных вопросов. И вот здесь важна реакция родителей, умение развернуто и понятно ответить ребенку, полистать с ним энциклопедию с картинками. Тогда эта любознательность будет подкрепляться и появится мотивация узнавать в школе нечто новое. Обучение можно даже превратить в одержимость, поэтому очень важна правильная дозировка стимуляции. Если ребенок не знает точно, сможет ли он сделать задание, и, тем не менее, справляется с работой, степень ощущения успеха наивысшая. И, конечно же, мотивация к обучению у школьника становится очень сильной. А вот если ожидаемого вознаграждения или похвалы не следует или предъявляются завышенные требования, система вознаграждения не работает. То же самое происходит, если успех становится чем-то само собой разумеющимся. И в этом случае сформировать у школьника желание учиться будет практически невозможно.
Важно понять особенности вашего ребенка и не требовать от него отличной успеваемости по всем предметам. Не всем дано звезды с неба «хватать». Если у ребенка нет способностей к математике и физике, пусть учится на «три», а по остальным предметам старается! Очень важно, чтобы помимо школы у ребенка была еще секция или кружок, где он будет чувствовать себя успешным. Важно хвалить не только за хорошую оценку, но и за усердие, которое ребенок проявляет! Например, первоклассник учится писать прописные буквы – они получаются у него корявые, но он старается изо всех сил написать красиво! Похвала за усердие здесь будет уместна!
Время от времени они "засвечиваются" – то на телеэкране, то на газетной полосе, вызывая у нас целую гамму чувств – от восхищения до зависти. В жизни они встречаются редко. Во-первых, потому что их мало, а во-вторых, потому что они движутся по своей траектории. Но однажды они сливаются с нами, то есть растворяются, и о бывшем чуде свидетельствуют разве что грамоты, да дипломы, бережно хранящиеся в шкафу.
Большинство вундеркиндов, увы, во взрослой жизни никак себя не проявляют. От них по инерции еще ждут чудес, не желая поверить в то, что цветы уже отцвели и оживить их по силу лишь волшебнику.
Валерий Хилтунен, владелец картотеки российских вундеркиндов, рассказывал, что за всю свою журналистскую жизнь встретил лишь одного бывшего чудо-ребенка, который и в старости не иссяк, продолжая изумлять мир. Это был Айзек Азимов, мальчик из-под Смоленска, ставший великим американским писателем-фантастом. Айзек, в то время Исаак, почувствовал на себе все проблемы "вундеркиндизации". Он с детства знал, что будет гением, и за это его жутко били, приговаривая: "Никакой ты не гений, будь как мы!" До самой смерти Айзек Азимов сохранил непонятный страх перед самолетами, пароходами. Он раз в неделю спускался из своего небоскреба. Этот страх помешал ему побывать на родине.
Устраивать встречи бывших вундеркиндов перестали: уж больно грустное это зрелище – видеть людей, у которых так резко разошлись ожидания и возможности.
Когда вчерашний победитель олимпиад, гордость школы, украшение концертов, привыкший к восторженному вниманию, эдакий белый вороненок становится таким, как все, – это целая драма. Начинаются комплексы и неврозы. Для хрупкой и чувствительной натуры превращение из вундеркинда в обычного человека может привести к катастрофе, вплоть до самоубийства. Сильная, уверенная в себе личность пойдет дальше, спокойно обходясь без ловли звезд с неба. Как спортсмены или танцоры, отработав отпущенный природный срок, ищут себя в другом. Правда, в отличие от вундеркиндов они сумели себя полностью реализовать.
Кто занимается проблемами особо одаренных детей, знает, что в период полового созревания – с 11 до 14 лет – может наступить "черная дыра", когда все утрачивается. Нейропсихологи имеют свою точку зрения: в этом возрасте происходит перестройка в деятельности мозга, особенно опасная для вундеркиндов.
Моцарт уже в три года повторял на клавесине пьесы, которые разучивала его восьмилетняя сестра, в шесть сочинял сонаты, а еще через пару лет затмевал маститых капельмейстеров. Бетховен славу гениального композитора снискал в десятилетнем возрасте. Жорж Визе в четыре года прекрасно знал нотную грамоту. Вундеркинды стали гениями. Можно привести похожие примеры из любой области науки или искусства.
Но много их не наберется. А есть люди с поздним стартом развития, которые никакими способностями не блистали в детстве, но расцвели в зрелом возрасте. Роден начал творить в сорок лет, Микеланджело тоже не был вундеркиндом.
У каждого человека есть свой потолок. Большинство достигают его постепенно, годам к тридцати – сорока. Существует нижняя граница потолка – это вариант олигофрена, интеллектуальный нуль, а верхней границы, по-видимому, нет. Кто-то достигает пика своих творческих возможностей к пяти – десяти годам и останавливается, а кто-то финиширует намного позже. Такую необычную гипотезу "исчезновения" вундеркиндов выдвинул Анатолий Северный, президент Независимой ассоциации детских психиатров и психологов.
Особо одаренных детей мало, на 5-6 тысяч всего один. В США на поиск юного таланта расходуется до четырех тысяч долларов. У нас их практически не ищут. Более того, учителя, набирая класс, необычных стараются не брать, предпочитая удобных для себя. Есть неординарные дети, которые теряются в новой ситуации, не умеют произвести хорошее впечатление. Анатолий Северный рассказывал про способнейшего мальчика, которому психолог в детском саду прочил блестящие перспективы. Но на собеседовании при поступлении в спецшколу ребенок выглядел самым жалким образом. Его маме посоветовали подумать насчет вспомогательной школы, и лишь титанические усилия родителей вкупе с детским психологом смогли уберечь мальчика от такой грустной "карьеры".
– Мы преуспели в селекции, – считает мой собеседник. – Изолируем детей, отстающих в развитии, от общества. Не справляется с учебной программой, ведет себя неадекватно – в интернат, во вспомогательную школу, в среду себе подобных. Весь мир давно убедился, что это вредно. Причем такая порочная система опасна, она лишает общество определенного нравственного потенциала. Не говоря уж о том, что значительная часть детей попадает в эти заведения случайно, по ошибке, по стечению каких-то обстоятельств. Их истинные способности и задатки не проявятся. А кто знает – может быть, среди них есть и Пушкин и Даль?.. Причем давно уже не секрет, что гениальность часто соседствует с психической патологией. Общество должно с особым вниманием относиться к больным детям, в том числе потому, что из них могут вырасти гении. Даже самая глубокая патология не исключает возможности гениальности. Ведь гениальность – это всегда отход от нормы.
Один француз двадцать лет жизни затратил на то, чтобы отыскать этот ген, разгадать таким образом тайну природы. Он изучал все и не нашел ничего, кроме… мочевой кислоты. Дотошный француз пришел к выводу, что существует некая функция некой железы, какая-то странная штука, которая держит человека в возбуждении, дающем постоянные импульсы к творчеству. Свидетельством того, что железа работает, могут быть проявления таких заболеваний, как подагра и чахотка.
Эту гипотезу многие сочтут абсурдной, но в ней есть рациональное зерно. Гений не может не творить – это условие его существования. Для него нет отдыха в традиционном понимании. Его невозможно лишить потребности созидать новое, даже если отобрать все необходимое. Математик продолжит расчеты в уме, художник нарисует горелой спичкой, музыкант сочинит мелодию в голове…
Кстати, лучшие из вундеркиндов при случае попросили бы волшебника дать им рецепт, как обходиться без отдыха.
Давно известно, что люди, отмеченные особым даром, не такие как все. Они просто другие. Чудаковатые, странные, не от мира сего. Хоть ген гениальности и не идентифицирован, но ясно, что талант – не придаток, а свойство личности. Достаточно у человека внутренней энергетики – он раскроется, пробьется, не хватает – может прожить жизнь, так и не узнав своего предназначения.
Казалось бы, родители лучше самого ребенка знают, к чему у него наибольшая склонность. Увы, часто мы превозносим то, чего нет, и наоборот. Аллан Фром, один из крупнейших американских специалистов в области педиатрии, детской психологии и психиатрии, предупреждает, что чрезмерное усердие способно скорее уничтожить, нежели развить настоящий талант. Родители должны помочь детям обнаружить свои склонности через присущие им интересы [8, c. 69].
В подавляющем большинстве родители ничего не знают о своих детях, – говорит детский психиатр Анатолий Северный. – Побеседовав с ребенком наедине, я спрашиваю его: расскажем ли мы обо всем маме ? Если он против, тайна остается между нами. А если он соглашается довериться, то мама часто начинает рыдать, узнав, какой ад носит в душе ее ребенок… Как правило, родители не дают детям возможности широко реализовать себя. Обычно предлагается стандартный набор, в который раньше непременно входило фигурное катание, а теперь – английский. У нас ведь менталитет о одинаковости, распространяющийся даже на область счастья. И это вместо того, чтобы думать, как дать детям максимальное многообразие. Пусть они попробуют все: и музыку, и язык, и конструирование, и рисование. Активный свободный поиск без насилия даст результаты.
– Но ведь сегодня существует немало узкоспециальных школ, лицеев, гимназий. Многие родители всеми способами пытаются устроить туда детей.
– Узкоспециальные школы с ранним выявлением способностей несостоятельны по целому ряду причин. У детей создается не правомерное представление об их исключительности, элитарности. Элитарность необходима, но она должна проявляться в более естественных условиях. Общение только с себе подобными тоже опасно ущербностью, искажением личности. Родители же, реализуя свои несостоявшиеся амбиции, вынуждают ребенка делать то, на что он не запрограммирован от природы.
– Ваши советы родителям одаренных ?
– Их всего два: создать максимальные возможности для реализации способностей без насилия и ни в коем случае не ограничиваться только этой областью. Допустим, ребенок рано заявил о себе как пианист, а уже к четырнадцати годам достиг потолка. Если, кроме пианино, в этом мире он больше ничего не видел, наступит крах… Некоторые гимназии и лицеи дают детям возможность проявит различные способности. К примеру, в 654-й московской школе практикуется такой свободный поиск. Ученики 8-9-х классов целую четверть углубленно изучают один предмет, затем другой, чтобы к десятому классу четко определиться.
Недавно газеты обошла фотография подростка с вдумчивыми глазами и серьезным выражением лица. Двенадцатилетний Кирилл Лантухов стал студентом факультета вычислительной математики и кибернетики Московского университета. На вопрос, хотел бы он учиться за границей, не задумываясь ответил, что "да, конечно, здесь меня ничего не держит…". Прежде чем осуждать юного прагматика, стоит задуматься: а есть ли в нашей стране сегодня социальный заказ на такого рода специалистов ? Посмотрите, кто ныне востребован: менеджеры, рекламные агенты, бухгалтеры. Выходит, что Кирилла и ему подобных российская школа, а затем и вуз готовят для Запада. Или для всего человечества. А может быть и во зло. Примеров злых гениев история знает достаточно.
– Одаренность – тяжелый груз, – говорит Анатолий Хавкин, врач-педиатр, доктор медицинских наук. – Это пограничное состояние, отклонение от так называемой нормы. Такой ребенок испытывает постоянные перегрузки, тратит свой энергетический потенциал. Он массу времени отдает учебе, на многие часы отдаляясь от других детей. В результате замедляется его социальное и психологическое развитие. По сути, его лишают детства, превращая в скаковую лошадь. И все это во имя какой-то гипотетической идеи… Дар не должен разрушать личность ребенка. Не говоря уже о физическом здоровье. Он в 12-13 лет закончит школу, поступит в университет – что дальше ? Мы не можем прогнозировать, когда остановится этап ускоренного развития. Нужно гармоническое воспитание.
Такую цель ставит перед собой Пироговская школа, носящая имя знаменитого русского хирурга, известного также своими работами в области педагогики. Школа была основана пять лет назад при благословении протоиерея Александра Меня. В ней учатся дети разных конфессий и разных возможностей.
Те, кому обычная школа отказывала в нормальном образовании, отсылая в резервации для инвалидов, могут учиться в Пироговской школе наравне со здоровыми сверстниками. Диагнозы грустные: от детского церебрального паралича до гидроцефалии, которую невропатологи относят к тяжелым поражениям. Кстати, великому Бетховену поставили бы именно этот диагноз. К счастью композитор не обучался во вспомогательной школе…
– В Пироговской школе создан специальный подготовительный класс для детей с ограниченными возможностями, – рассказывает Анатолий Хавкин. – Вид маленького инвалида вызывает страх, жалость, а иногда и насмешки. А ведь он может быть необыкновенно одаренным человеком.
Можно ли вырастить гения из каждого? Еще в пятидесятые в нашей стране было несколько человек, которые делали вундеркиндов по заказу. Человек по имени Кравец брался к 13 годам дать любому ребенку четыре образования – музыкальное, художественное, спортивное и общее. И делал это за солидную плату для детей высокопоставленных партработников.
«Канди» – русский сверхчеловек!
Я решил рассказать о своих исследованиях по созданию сверхчеловека с помощью "СК" – "Состояния Кандыбы", которые выполнил в 1984 году в Киеве. Я сделал открытие, которое до сих пор поражает всех специалистов: впервые в мире был создан искусственный человек, который состоял из нескольких человеческих тел, но с одной психикой и одной психофизиологией. Вначале я создал искусственного человека с двумя телами, затем с тремя, а затем с пятью…
С древнейших времен в Русской Религии существовала психотехника подготовки детей-разведчиков. Жрец брал на воспитание ребенка-сироту и систематическими трансовыми тренировками добивался слияния его психики со своей собственной. После этого подросток устраивался на нужную жрецу работу и телепатически, как видеокамера, все снимал и отправлял в мозг жреца, а жрец таким образом, все видел и слышал, более того, жрец телом этого подростка-разведчика мог совершать любые действия. Дело в том, что мозг подростка-разведчика и мозг жреца объединялись и становились одним мозгом, одной психикой, одним человеком, но с двумя телами – телом жреца и телом подростка-разведчика. В средние века, после христианизации и распада Русской Империи эта страшная жреческая психотехника оказалась утерянной. И вот я, отдав этой проблеме несколько лет, сумел создать СК-психотехнику и совершить самое выдающееся открытие ХХ-го века…
В СК-науке известно, что с нарастанием глубины СК-2 гипнотик перестает воспринимать внушения СК-специалиста, как исходящие от другого человека и начинает их воспринимать, как собственные волевые решения. В СК-2 устанавливается тесная связь и глубокая психофизическая взаимозависимость между гипнотиком и СК-специалистом. Нарастающая СК-чувствительность гипнотика перерастает в особо загадочное состояние сверхгипнабильности, когда левое анализирующее полушарие мозга гипнотика отключается и заменяется левым управляющим полушарием мозга СК-специалиста, а правое полушарие мозга гипнотика, с его способностью к чувствам и картинным образам, сливается с правым полушарием мозга СК-специалиста. В результате получается два человека с одним работающим общим мозгом, с одной психофизиологией, с одними мыслями, одной волей, одними переживаниями и одними общими ощущениями: зрением, слухом, вкусом, обонянием, болью и т.д. Главной особенностью нового человека, имеющего два тела (гипнотика и СК-специалиста), становится наличие у него двух работающих правых полушарий мозга и одного левого. А это значит, что у такого двойного искусственного человека удвоены системы жизнеобеспечения и удвоены интуитивные способности и скорость реакций, кроме того один человек (СК-специалист) оказывается способным постоянно одновременно пребывать в двух местах, с двойным потоком поступающей информации и одним управляющим волевым центром.
Я усложнил эксперименты и стал "работать" с двумя гипнотиками одновременно, создав единую личность из трех человек. Удалось выключить левые полушария мозга обоих гипнотиков и добиться отождествления в одно общее трех правых полушарий мозга – СК-специалиста и двух гипнотиков. Затем СК-специалист вышел из "тройного человека" и оставил двух гипнотиков одних, с одним общим мозгом и одной общей психофизологией. В этом эксперименте я, впервые в мире, получил единого человека с двумя физическими телами, с двумя активными общими правыми полушариями мозга и с полностью отключенными левыми полушариями мозга. В честь создателя (В.М.Кандыбы) искусственный человек из первой серии опытов с двумя и из второй серии с тремя субъектами, был назван – "Канди". Имя "Канди" стали давать и всем остальным искусственным людям во всех последующих экспериментах. Итак, созданный во втором эксперименте "Канди" имел, в отличие от первого "Канди", разум четырехлетнего ребенка и двойную интуицию, хотя возраст обеих гипнотиков был 36 и 39 лет. Эксперименты показали, что правое полушарие мозга любого взрослого человека, является самостоятельной личностью с психикой умного животного и запасом слов трех-четырехлетнего ребенка.
Поэтому "Канди" оказался умным животным, состоящим из двух человеческих тел. "Канди" сохранял постгипнотическое подчинение СК-специалисту и вел совершенно автономный самостоятельный животный образ жизни в течение всех двух недель этого эксперимента.
Я вновь усложнил эксперименты и создал единое существоиз пяти человек и без управляющей связи (раппорта) с СК-специалистом. Были обучены пять участников эксперимента гетеро-СК и СК-саморегуляции. Все пять участников начали по специальной СК-технике одновременно погружать друг друга в глубокое активное СК-2. Через некоторое время все пять человек превращались в единое человеческое сверхразумное сверхсущество. Пятителый "Канди" заимел единую глубинную душу, единую психофизиологию и все пять особей, хотя до эксперимента и сильно друг от друга отличались, но теперь стали вести себя как один организм, с одними общими мыслями, желаниями, чувствами, одним поведением и одной волей, исходящей из одного источника, причем источник воли не был локализован ни в одной из пяти особей, а был непонятно где. Интересно отметить, что новое общее поведение и характер каждой особи сильно отличались от характера и свойств личности того человека, из которого произошла данная особь. Каждая особь пятителого "Канди" стала сверхъумным, сверхсильным, сверхловким существом, телепатически подчиненным единой Сверхдуше и единой Сверхволе с единой Сверхпсихикой, которая уже не имела конкретной пространственно-временной локализации.
Что бы ни делали с отдельными особями – на "Канди" это не отражалось. "Канди" начал самостоятельно быстро развиваться и уже на третий день эксперимента овладел ясновидением, знанием прошлого и будущего, сильным телепатическим гипнозом и др. "Канди" стал бороться со мною и, владея бессмертием, стал подчинять себе всех окружающих телегипнозом. Многие люди на несколько километров вокруг уже на четвертый день жизни пятителого "Канди", стали ощущать непонятное управление и власть над ними "Канди". Более того, "Канди" дважды попытался воспроизвести себе подобных, но подчиненных ему сверхсуществ. Стало ясно, что "Канди" бессмертен и претендует на мировое господство и разрушение всей земной цивилизации. С огромными трудностями "Канди" был мною распущен и эксперимент прекращен. Итак, русский сверхчеловек "Канди", созданный гением русских ученых, их же гением и был побежден! Трудно представить, что может быть, если бы я попытался создать стотелого "Канди", или например, тысячетелого…
Наиболее опасным свойством "Канди" стала его способность прорицать будущее, а затем открылась новая способность – умение формировать будущие события и явления, причем выгодные "Канди", и ограничений в этой своей способности "Канди" не знал. И всех нас спасло только то, что я сразу разрушил "Канди", как только обнаружил, что он научился формировать реальность будущего. Итак, мною создано сверхсущество, которое в небольших размерах (2 или 3 тела) может использоваться в современной цивилизации. [15, c. 75].
Был обычный серый день. Вечер, когда мы обычно смотрели кино. Я и дед с бабкой. Вспоминаю этот фильм только сейчас. Тогда, когда, мне было лет 10 или 11 я не придал никакого значения. Это было у моря – вот так назывался этот фильм с Никой Турбиной в главной роли. Тогда я не придал никакого значения ни фильму, ни тем более ее главной героини
Потом, по истечению уже многих лет, когда я закончив несколько учебных заведений, превратился в ученого и писателя с большим количеством разных трудов, как творческих, так и научных, мне попался в Интернете фильм «Три полета Ники Турбиной». Я был поражен ее трагичной судьбой, и имея «въедливую натуру» захотел во всем разобраться, как ребенок с поэтическим даром, многообещающий, став взрослой, спился, и жизнь оборвалась полетом из окна? Кто виноват?
Вот выдержка из Википедии.
Ни;ка Гео;ргиевна Турбина; (при рождении — То;рбина) (17 декабря 1974, Ялта, Крымская область, УССР, СССР — 11 мая 2002, Москва, Россия) — советская и российская поэтесса, известная стихотворениями, написанными и изданными в детстве. Погибла в результате несчастного случая в возрасте 27 лет.
Можно, конечно, говорить, что она сама, не захотела, не смогла, и т.д. и т. п. Только у меня вопрос: Что мог понимать восьмилетний ребенок, когда вокруг все его стихами восхищаются, а взрослые дяди, помогаю развивать его творчество. Для нее это было просто игрой, где все хороши, где все ее любят. А потом, что? Потом взрослые дяди наигрались в помощников и исчезли из ее жизни, а она осталась одна, не приспособленная и беззащитная перед жизненным натиском.
Работа дворником, дурные компании, водка. Все это губит даже самых защищенных. Только защищенные выкарабкаются и живут дальше. Она не смогла. Кто виноват? Все. Да, все, кто ее знали, она сама и самые близкие. Не было никакой профессии, стихи иссякли, жизнь напоминала действительно нескончаемый фатум, из которого нельзя было выбраться.
Давно заметил, умные в жизни люди, имея ребенка – гения, не превращают его в объект для почитания, а живут обычно, дают ему образование, профессию, как – то помогают обустроиться в жизни, борются с его пороками, если таковые проявляются, а не пользуются его популярностью, если вдруг таковая возникнет.
Очень жаль испорченного ангела, ту девочку с косичками, которая читала стихи и выигрывала Золотого Льва в Италии, а потом превратилась в экзальтированную особу, которая считала, что ее все должны любить, почитать, смотреть на нее не отрывая глаз. Только так не бывает, почитают и восторгаются всегда за заслуги. В детстве они были, так восторгались, во взрослом возрасте не стало, перестали очень быстро.
Человеческое общество выбирает себе кумиров на время, потом очень быстро от них отрекается, не особо заботясь об их дальнейшей судьбе. Так везде, куда не посмотришь – забывают, сначало - восторг, потом - уважения, а как только достижения перестают появляться, так полное забвение. Жестоко, скажете? Жестоко, но это действительно именно так.
Ника была «большим ребенком» как и все творческие личности, но она могла успешно жить, и могло это все не закончится трагедией, если бы она была духом покрепче, и вокруг были бы люди, которые бы смогли ее поддержать, настроить, а не оправдываться потом в течении всего фильма «Три полета Ники Турбиной» и высказывать пути решения проблем. Только поздно уже на тот момент было их решать.
Она просто цеплялась как тонущий буксир за жизнь, когда в одном из интервью в программе «Взгляд» говорила о своих планах. Поражают ее грустные глаза в последнем интервью, когда она говорит, что очень трудно жить одной всю жизнь. По – сути, это просто одинокий человек, хотевший иметь плечо поддержки, любви и верности, а не просто быть и плыть по – жизни как кораблик в бушующем море.
Правильно очень поступают люди, которые дают своим детям образование, специальность, поддерживают их в жизни, а главное, стараются сделать так, чтобы у одаренных детей было несколько жизненных направлений, много видов деятельности, а не одно, которое раз и закончится. Больше нечего делать, а человек должен жить. Распад только там где нет развития. Только жаль испорченного ангела и надо всем делать так, чтобы не повторялись трагедии. Всем и ежедневно.
Список литературы:
1. Андреева Г. М. Социальная психология. Учебник. — М.: Аспект Пресс. 2022. 363 с.
2. Асильдерова М. М. Социально-психологическое сопровождение адаптационного периода младших школьников. Учебное пособие. — М.: Директмедиа Паблишинг. 2023. 213 с.
3. Ахмедшин Р. Л., Ахмедшина Н. В. Серийные преступники. Психологический профиль. — М.: Юрайт. 2024. 438 с.
4. Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. — М.: Юрайт. 2024. 387 с.
5. Бойков Д. И., Матасов Ю. Т. Психолого-педагогическая диагностика развития детей с овз. — М.: Юрайт. 2024. 212 с.
6. Болотова А. К. Настольная книга практикующего психолога. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
7. Болотова А. К. Прикладная психология. Основы консультативной психологии. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
8. Васильева А. В., Караваева Т. А., Карапетян Л. В. Психологическое сопровождение специалистов с расстройством адаптации. — С-Пб.: Питер. 2023. 112 с.
9. Ветренко С. В. Психология младших школьников. — М.: Юрайт. 2024. 117 с.
10. Возрастная и педагогическая психология / под ред. Б. А. Сосновского . — М.: Юрайт. 2024. 360 с.
11. Гонина О. О. Психология дошкольного возраста. — М.: Юрайт. 2024. 461 с.
12. Гулина М. А., Зинченко Ю. П. Консультативная психология : учебника. — М.: Издательство МГУ. 2023. 383 с.
13. Диянова З. В., Щеголева Т. М. Общая психология. Познавательные процессы. — М.: Юрайт. 2024. 132 с.
14. Ждан А.Н. История психологии от Античности до наших дней. — М.: Академический Проект. 2024. 510 с.
15. Заварзина О. В. Психологическая подготовка специалиста по приёму и обработке экстренных вызовов. — М.: КУРС. 2024. 160 с.
УДК 654654163
Судьба взрослого вундеркинда
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей
Аннотация.
Их судьба непредсказуема.
Одарённый ребёнок, или вундерки;нд (от нем. Wunderkind, дословно — чудесное дитя), — ребёнок, который признан образовательной системой превосходящим уровень интеллектуального развития других детей своего возраста.
Вундеркинды, как правило, проявляют свои способности уже в раннем возрасте. Эти способности могут относиться к любым интеллектуальным сферам деятельности: математике, физике, музыке, энциклопедическим знаниям и так далее. Уже в раннем возрасте они могут поступить в институт, окончить его и защитить диссертацию, тогда как их сверстники ещё учатся в школе; одарённые дети с музыкальными способностями пишут оперы; со способностями к шахматам — становятся чемпионами.
Ключевые слова: вундеркинд, гений, злодей, и тот и другой, судьба.
Время от времени вундеркинды "засвечиваются" – то на телеэкране, то на газетной полосе, вызывая у нас целую гамму чувств – от восхищения до зависти. В жизни они встречаются редко. Во-первых, потому что их мало, а во-вторых, потому что они движутся по своей траектории. Но однажды они сливаются с нами, то есть растворяются, и о бывшем чуде свидетельствуют разве что грамоты, да дипломы, бережно хранящиеся в шкафу.
Большинство вундеркиндов, увы, во взрослой жизни никак себя не проявляют. От них по инерции еще ждут чудес, не желая поверить в то, что цветы уже отцвели и оживить их по силу лишь волшебнику.
Валерий Хилтунен, владелец картотеки российских вундеркиндов, рассказывал, что за всю свою журналистскую жизнь встретил лишь одного бывшего чудо-ребенка, который и в старости не иссяк, продолжая изумлять мир. Это был Айзек Азимов, мальчик из-под Смоленска, ставший великим американским писателем-фантастом. Айзек, в то время Исаак, почувствовал на себе все проблемы "вундеркиндизации". Он с детства знал, что будет гением, и за это его жутко били, приговаривая: "Никакой ты не гений, будь как мы!" До самой смерти Айзек Азимов сохранил непонятный страх перед самолетами, пароходами. Он раз в неделю спускался из своего небоскреба. Этот страх помешал ему побывать на родине.
Устраивать встречи бывших вундеркиндов перестали: уж больно грустное это зрелище – видеть людей, у которых так резко разошлись ожидания и возможности.
Когда вчерашний победитель олимпиад, гордость школы, украшение концертов, привыкший к восторженному вниманию, эдакий белый вороненок становится таким, как все, – это целая драма. Начинаются комплексы и неврозы. Для хрупкой и чувствительной натуры превращение из вундеркинда в обычного человека может привести к катастрофе, вплоть до самоубийства. Сильная, уверенная в себе личность пойдет дальше, спокойно обходясь без ловли звезд с неба. Как спортсмены или танцоры, отработав отпущенный природный срок, ищут себя в другом. Правда, в отличие от вундеркиндов они сумели себя полностью реализовать.
Кто занимается проблемами особо одаренных детей, знает, что в период полового созревания – с 11 до 14 лет – может наступить "черная дыра", когда все утрачивается. Нейропсихологи имеют свою точку зрения: в этом возрасте происходит перестройка в деятельности мозга, особенно опасная для вундеркиндов.
Моцарт уже в три года повторял на клавесине пьесы, которые разучивала его восьмилетняя сестра, в шесть сочинял сонаты, а еще через пару лет затмевал маститых капельмейстеров. Бетховен славу гениального композитора снискал в десятилетнем возрасте. Жорж Визе в четыре года прекрасно знал нотную грамоту. Вундеркинды стали гениями. Можно привести похожие примеры из любой области науки или искусства.
Но много их не наберется. А есть люди с поздним стартом развития, которые никакими способностями не блистали в детстве, но расцвели в зрелом возрасте. Роден начал творить в сорок лет, Микеланджело тоже не был вундеркиндом. [4, c. 79].
У каждого человека есть свой потолок. Большинство достигают его постепенно, годам к тридцати – сорока. Существует нижняя граница потолка – это вариант олигофрена, интеллектуальный нуль, а верхней границы, по-видимому, нет. Кто-то достигает пика своих творческих возможностей к пяти – десяти годам и останавливается, а кто-то финиширует намного позже. Такую необычную гипотезу "исчезновения" вундеркиндов выдвинул Анатолий Северный, президент Независимой ассоциации детских психиатров и психологов.
Особо одаренных детей мало, на 5-6 тысяч всего один. В США на поиск юного таланта расходуется до четырех тысяч долларов. У нас их практически не ищут. Более того, учителя, набирая класс, необычных стараются не брать, предпочитая удобных для себя. Есть неординарные дети, которые теряются в новой ситуации, не умеют произвести хорошее впечатление. Анатолий Северный рассказывал про способнейшего мальчика, которому психолог в детском саду прочил блестящие перспективы. Но на собеседовании при поступлении в спецшколу ребенок выглядел самым жалким образом. Его маме посоветовали подумать насчет вспомогательной школы, и лишь титанические усилия родителей вкупе с детским психологом смогли уберечь мальчика от такой грустной "карьеры".
– Мы преуспели в селекции, – считает мой собеседник. – Изолируем детей, отстающих в развитии, от общества. Не справляется с учебной программой, ведет себя неадекватно – в интернат, во вспомогательную школу, в среду себе подобных. Весь мир давно убедился, что это вредно. Причем такая порочная система опасна, она лишает общество определенного нравственного потенциала. Не говоря уж о том, что значительная часть детей попадает в эти заведения случайно, по ошибке, по стечению каких-то обстоятельств. Их истинные способности и задатки не проявятся. А кто знает – может быть, среди них есть и Пушкин и Даль?.. Причем давно уже не секрет, что гениальность часто соседствует с психической патологией. Общество должно с особым вниманием относиться к больным детям, в том числе потому, что из них могут вырасти гении. Даже самая глубокая патология не исключает возможности гениальности. Ведь гениальность – это всегда отход от нормы.
Один француз двадцать лет жизни затратил на то, чтобы отыскать этот ген, разгадать таким образом тайну природы. Он изучал все и не нашел ничего, кроме… мочевой кислоты. Дотошный француз пришел к выводу, что существует некая функция некой железы, какая-то странная штука, которая держит человека в возбуждении, дающем постоянные импульсы к творчеству. Свидетельством того, что железа работает, могут быть проявления таких заболеваний, как подагра и чахотка.
Эту гипотезу многие сочтут абсурдной, но в ней есть рациональное зерно. Гений не может не творить – это условие его существования. Для него нет отдыха в традиционном понимании. Его невозможно лишить потребности созидать новое, даже если отобрать все необходимое. Математик продолжит расчеты в уме, художник нарисует горелой спичкой, музыкант сочинит мелодию в голове…
Кстати, лучшие из вундеркиндов при случае попросили бы волшебника дать им рецепт, как обходиться без отдыха.
Давно известно, что люди, отмеченные особым даром, не такие как все. Они просто другие. Чудаковатые, странные, не от мира сего. Хоть ген гениальности и не идентифицирован, но ясно, что талант – не придаток, а свойство личности. Достаточно у человека внутренней энергетики – он раскроется, пробьется, не хватает – может прожить жизнь, так и не узнав своего предназначения.
Казалось бы, родители лучше самого ребенка знают, к чему у него наибольшая склонность. Увы, часто мы превозносим то, чего нет, и наоборот. Аллан Фром, один из крупнейших американских специалистов в области педиатрии, детской психологии и психиатрии, предупреждает, что чрезмерное усердие способно скорее уничтожить, нежели развить настоящий талант. Родители должны помочь детям обнаружить свои склонности через присущие им интересы.
В подавляющем большинстве родители ничего не знают о своих детях, – говорит детский психиатр Анатолий Северный. – Побеседовав с ребенком наедине, я спрашиваю его: расскажем ли мы обо всем маме ? Если он против, тайна остается между нами. А если он соглашается довериться, то мама часто начинает рыдать, узнав, какой ад носит в душе ее ребенок… Как правило, родители не дают детям возможности широко реализовать себя. Обычно предлагается стандартный набор, в который раньше непременно входило фигурное катание, а теперь – английский. У нас ведь менталитет о одинаковости, распространяющийся даже на область счастья. И это вместо того, чтобы думать, как дать детям максимальное многообразие. Пусть они попробуют все: и музыку, и язык, и конструирование, и рисование. Активный свободный поиск без насилия даст результаты.
– Но ведь сегодня существует немало узкоспециальных школ, лицеев, гимназий. Многие родители всеми способами пытаются устроить туда детей.
– Узкоспециальные школы с ранним выявлением способностей несостоятельны по целому ряду причин. У детей создается не правомерное представление об их исключительности, элитарности. Элитарность необходима, но она должна проявляться в более естественных условиях. Общение только с себе подобными тоже опасно ущербностью, искажением личности. Родители же, реализуя свои несостоявшиеся амбиции, вынуждают ребенка делать то, на что он не запрограммирован от природы.
– Ваши советы родителям одаренных ?
– Их всего два: создать максимальные возможности для реализации способностей без насилия и ни в коем случае не ограничиваться только этой областью. Допустим, ребенок рано заявил о себе как пианист, а уже к четырнадцати годам достиг потолка. Если, кроме пианино, в этом мире он больше ничего не видел, наступит крах… Некоторые гимназии и лицеи дают детям возможность проявит различные способности. К примеру, в 654-й московской школе практикуется такой свободный поиск. Ученики 8-9-х классов целую четверть углубленно изучают один предмет, затем другой, чтобы к десятому классу четко определиться.
Недавно газеты обошла фотография подростка с вдумчивыми глазами и серьезным выражением лица. Двенадцатилетний Кирилл Лантухов стал студентом факультета вычислительной математики и кибернетики Московского университета. На вопрос, хотел бы он учиться за границей, не задумываясь ответил, что "да, конечно, здесь меня ничего не держит…". Прежде чем осуждать юного прагматика, стоит задуматься: а есть ли в нашей стране сегодня социальный заказ на такого рода специалистов? Посмотрите, кто ныне востребован: менеджеры, рекламные агенты, бухгалтеры. Выходит, что Кирилла и ему подобных российская школа, а затем и вуз готовят для Запада. Или для всего человечества. А может быть и во зло. Примеров злых гениев история знает достаточно.
– Одаренность – тяжелый груз, – говорит Анатолий Хавкин, врач-педиатр, доктор медицинских наук. – Это пограничное состояние, отклонение от так называемой нормы. Такой ребенок испытывает постоянные перегрузки, тратит свой энергетический потенциал. Он массу времени отдает учебе, на многие часы отдаляясь от других детей. В результате замедляется его социальное и психологическое развитие. По сути, его лишают детства, превращая в скаковую лошадь. И все это во имя какой-то гипотетической идеи… Дар не должен разрушать личность ребенка. Не говоря уже о физическом здоровье. Он в 12-13 лет закончит школу, поступит в университет – что дальше ? Мы не можем прогнозировать, когда остановится этап ускоренного развития. Нужно гармоническое воспитание.
Такую цель ставит перед собой Пироговская школа, носящая имя знаменитого русского хирурга, известного также своими работами в области педагогики. Школа была основана пять лет назад при благословении протоиерея Александра Меня. В ней учатся дети разных конфессий и разных возможностей.
Те, кому обычная школа отказывала в нормальном образовании, отсылая в резервации для инвалидов, могут учиться в Пироговской школе наравне со здоровыми сверстниками. Диагнозы грустные: от детского церебрального паралича до гидроцефалии, которую невропатологи относят к тяжелым поражениям. Кстати, великому Бетховену поставили бы именно этот диагноз. К счастью композитор не обучался во вспомогательной школе…
– В Пироговской школе создан специальный подготовительный класс для детей с ограниченными возможностями, – рассказывает Анатолий Хавкин. – Вид маленького инвалида вызывает страх, жалость, а иногда и насмешки. А ведь он может быть необыкновенно одаренным человеком.
Можно ли вырастить гения из каждого? Еще в пятидесятые в нашей стране было несколько человек, которые делали вундеркиндов по заказу. Человек по имени Кравец брался к 13 годам дать любому ребенку четыре образования – музыкальное, художественное, спортивное и общее. И делал это за солидную плату для детей высокопоставленных партработников.
«Канди» – русский сверхчеловек!
Я решил рассказать о своих исследованиях по созданию сверхчеловека с помощью "СК" – "Состояния Кандыбы", которые выполнил в 1984 году в Киеве. Я сделал открытие, которое до сих пор поражает всех специалистов: впервые в мире был создан искусственный человек, который состоял из нескольких человеческих тел, но с одной психикой и одной психофизиологией. Вначале я создал искусственного человека с двумя телами, затем с тремя, а затем с пятью…
С древнейших времен в Русской Религии существовала психотехника подготовки детей-разведчиков. Жрец брал на воспитание ребенка-сироту и систематическими трансовыми тренировками добивался слияния его психики со своей собственной. После этого подросток устраивался на нужную жрецу работу и телепатически, как видеокамера, все снимал и отправлял в мозг жреца, а жрец таким образом, все видел и слышал, более того, жрец телом этого подростка-разведчика мог совершать любые действия. Дело в том, что мозг подростка-разведчика и мозг жреца объединялись и становились одним мозгом, одной психикой, одним человеком, но с двумя телами – телом жреца и телом подростка-разведчика. В средние века, после христианизации и распада Русской Империи эта страшная жреческая психотехника оказалась утерянной. И вот я, отдав этой проблеме несколько лет, сумел создать СК-психотехнику и совершить самое выдающееся открытие ХХ-го века…
В СК-науке известно, что с нарастанием глубины СК-2 гипнотик перестает воспринимать внушения СК-специалиста, как исходящие от другого человека и начинает их воспринимать, как собственные волевые решения. В СК-2 устанавливается тесная связь и глубокая психофизическая взаимозависимость между гипнотиком и СК-специалистом. Нарастающая СК-чувствительность гипнотика перерастает в особо загадочное состояние сверхгипнабильности, когда левое анализирующее полушарие мозга гипнотика отключается и заменяется левым управляющим полушарием мозга СК-специалиста, а правое полушарие мозга гипнотика, с его способностью к чувствам и картинным образам, сливается с правым полушарием мозга СК-специалиста. В результате получается два человека с одним работающим общим мозгом, с одной психофизиологией, с одними мыслями, одной волей, одними переживаниями и одними общими ощущениями: зрением, слухом, вкусом, обонянием, болью и т.д. Главной особенностью нового человека, имеющего два тела (гипнотика и СК-специалиста), становится наличие у него двух работающих правых полушарий мозга и одного левого. А это значит, что у такого двойного искусственного человека удвоены системы жизнеобеспечения и удвоены интуитивные способности и скорость реакций, кроме того один человек (СК-специалист) оказывается способным постоянно одновременно пребывать в двух местах, с двойным потоком поступающей информации и одним управляющим волевым центром.
Я усложнил эксперименты и стал "работать" с двумя гипнотиками одновременно, создав единую личность из трех человек. Удалось выключить левые полушария мозга обоих гипнотиков и добиться отождествления в одно общее трех правых полушарий мозга – СК-специалиста и двух гипнотиков. Затем СК-специалист вышел из "тройного человека" и оставил двух гипнотиков одних, с одним общим мозгом и одной общей психофизологией. В этом эксперименте я, впервые в мире, получил единого человека с двумя физическими телами, с двумя активными общими правыми полушариями мозга и с полностью отключенными левыми полушариями мозга. В честь создателя (В.М.Кандыбы) искусственный человек из первой серии опытов с двумя и из второй серии с тремя субъектами, был назван – "Канди". Имя "Канди" стали давать и всем остальным искусственным людям во всех последующих экспериментах. Итак, созданный во втором эксперименте "Канди" имел, в отличие от первого "Канди", разум четырехлетнего ребенка и двойную интуицию, хотя возраст обеих гипнотиков был 36 и 39 лет. Эксперименты показали, что правое полушарие мозга любого взрослого человека, является самостоятельной личностью с психикой умного животного и запасом слов трех-четырехлетнего ребенка.
Поэтому "Канди" оказался умным животным, состоящим из двух человеческих тел. "Канди" сохранял постгипнотическое подчинение СК-специалисту и вел совершенно автономный самостоятельный животный образ жизни в течение всех двух недель этого эксперимента. [16, c. 79].
Я вновь усложнил эксперименты и создал единое существоиз пяти человек и без управляющей связи (раппорта) с СК-специалистом. Были обучены пять участников эксперимента гетеро-СК и СК-саморегуляции. Все пять участников начали по специальной СК-технике одновременно погружать друг друга в глубокое активное СК-2. Через некоторое время все пять человек превращались в единое человеческое сверхразумное сверхсущество. Пятителый "Канди" заимел единую глубинную душу, единую психофизиологию и все пять особей, хотя до эксперимента и сильно друг от друга отличались, но теперь стали вести себя как один организм, с одними общими мыслями, желаниями, чувствами, одним поведением и одной волей, исходящей из одного источника, причем источник воли не был локализован ни в одной из пяти особей, а был непонятно где. Интересно отметить, что новое общее поведение и характер каждой особи сильно отличались от характера и свойств личности того человека, из которого произошла данная особь. Каждая особь пятителого "Канди" стала сверхъумным, сверхсильным, сверхловким существом, телепатически подчиненным единой Сверхдуше и единой Сверхволе с единой Сверхпсихикой, которая уже не имела конкретной пространственно-временной локализации.
Что бы ни делали с отдельными особями – на "Канди" это не отражалось. "Канди" начал самостоятельно быстро развиваться и уже на третий день эксперимента овладел ясновидением, знанием прошлого и будущего, сильным телепатическим гипнозом и др. "Канди" стал бороться со мною и, владея бессмертием, стал подчинять себе всех окружающих телегипнозом. Многие люди на несколько километров вокруг уже на четвертый день жизни пятителого "Канди", стали ощущать непонятное управление и власть над ними "Канди". Более того, "Канди" дважды попытался воспроизвести себе подобных, но подчиненных ему сверхсуществ. Стало ясно, что "Канди" бессмертен и претендует на мировое господство и разрушение всей земной цивилизации. С огромными трудностями "Канди" был мною распущен и эксперимент прекращен. Итак, русский сверхчеловек "Канди", созданный гением русских ученых, их же гением и был побежден! Трудно представить, что может быть, если бы я попытался создать стотелого "Канди", или например, тысячетелого…
Наиболее опасным свойством "Канди" стала его способность прорицать будущее, а затем открылась новая способность – умение формировать будущие события и явления, причем выгодные "Канди", и ограничений в этой своей способности "Канди" не знал. И всех нас спасло только то, что я сразу разрушил "Канди", как только обнаружил, что он научился формировать реальность будущего.
Итак, мною создано сверхсущество, которое в небольших размерах (2 или 3 тела) может использоваться в современной цивилизации.
Самореализация - это путь выражения себя.
В этом уроке разбираем с вами важные основы и понятия процесса самореализации:
• Самореализация - что это такое;
• Виды и способы реализации потенциала;
• 5 элементов самореализации.
• Что такое самореализация?
Самореализация – это процесс самовыражения себя. Когда Я Сам Себя Реализую.
Что мы реализуем?
Свои таланты, навыки, уникальные идеи, творчество, необычные способности, знания, компетенции и опыт. Иными словами - свой уникальный потенциал или свое Я. Все, чем ты обладаешь, знаешь, умеешь и практикуешь – это и есть твой потенциал.
Наш потенциал можно разделить на две категории:
Профессиональный потенциал – те знания и навыки, которые мы приобретаем в ходе профессионального и карьерного развития.
Личностный потенциал – наши уникальные способности, таланты, хобби, увлечения, творческие идеи.
Соединение этих двух видов потенциала дает наибольший результат. К примеру, твои навыки управления, анализа, эффективной коммуникации и продаж могут помочь в реализации проекта по развитию личностного и профессионального потенциала других людей. Используя свои творческие идеи в сочетании с профессиональными навыками ты не только помогаешь другим, но и совершенствуешь свои навыки в процессе реализации.
Если задуматься, вся наша жизнь состоит из различных знаний.
Знание – это информация, превращенная в опыт через действие и ежедневную практику. Или по-другому, опыт – это знание, реализуемое через действие.
Учитель становится учителем благодаря тому, что передает свои знания ученикам.
Врач становится врачом благодаря тому, что применяет свои знания в области медицины на практике.
Миллионер становится таковым благодаря тому, что реализует свои знания в управлении, создании и расширении финансовых потоков.
Каждый специалист своего дела работает с информацией, трансформируя ее в знание и опыт через действие. Таким образом на рынке появляются услуги, товары, проекты и компании.
Любая информация, знания, опыт, продукты и услуги содержат в себе некую пользу и ценность, которые призваны удовлетворить потребности других людей или решить какие-либо задачи и проблемы.
Учитель закрывает потребность в знаниях и помогает нам становиться образованными, сведущими и знающими.
Врач закрывает потребность в исцелении и помогает нам управлять и следить за состоянием своего здоровья.
Успешные и реализованные люди создавшие свой бизнес, закрывают потребность в рабочих местах и помогают нам осваивать профессиональные навыки и компетенции, зарабатывать деньги и удовлетворять свои базовые жизненные потребности.
Любое действие имеет свой результат. Любой результат несет в себе ценность и пользу.
В процессе построения своего маршрута реализации важно сформировать для себя понятные цели и ценности, а также пользу и значимость своих действий:
I. Цель. Для чего я себя реализую?
II. Ценности. Что для меня важно?
III. Польза. Что я могу сделать для других?
IV. Значимость. Как это повлияет на качество жизни других людей?
О каждом элементе реализации мы подробно поговорим в отдельных уроках курса, а сейчас обсудим виды и способы самореализации.
Существует два основных вида реализации своего потенциала:
I. Работа и карьера;
II. Творчество и созидание.
РАБОТА И КАРЬЕРА.
Реализация через работу предполагает путь профессионального и карьерного развития, освоения навыков и компетенций в рамках выбранной сферы и должности. Такая реализация обладает с одной стороны преимуществами, а с другой стороны рядом ограничений.
Преимуществами реализации через работу являются:
Безопасность. Чувство защищенности и принадлежности к сформированной структуре или организации позволяет нам ощущать себя в зоне безопасности. Особенно, если компания работает слаженно и стабильно.
Стабильность. Мы все стремимся к созданию своей зоны комфорта: стабильный доход, понятные обязанности, постоянство, устойчивый график и так далее. Стабильность формирует чувство безопасности.
Принадлежность. Чувство принадлежности к группе людей с общими ценностями и идеями является одной из базовых потребностей каждого из нас. Выбирая работу или сферу деятельности мы автоматически выбираем для себя свое окружение, которое будет влиять на формирование нашей личности, опыта и навыков.
Структурность. Любая компания, организация или бизнес – это всегда история про набор правил и требований, строгую иерархию, подчиненность, структуру и упорядоченность, понятную и прозрачную систему роста и развития.
С другой стороны, преимущества рано или поздно начинают выступать для нас в роли ограничителей:
• Правила и требования блокируют реализацию творческих идей и нестандартных решений;
• Унификация и стандартизация не позволяют проявлять уникальность;
• Принадлежность к системе держит в рамках узкого системного мышления;
• Стабильный доход не всегда покрывает все потребности и нужды;
• Рутина и однотипные обязательства приводят к выгоранию и потере мотивации к развитию.
Но не подумай, что я каким-либо образом снижаю значимость и важность профессионального и личностного развития и реализацию с помощью работы. Вовсе нет. Этот путь для кого-то становится смыслом и целью в жизни, и помогает достичь небывалых высот в реализации своего потенциала. Но для кого-то такой путь является лишь началом и фундаментом для последующей самостоятельной реализации.
То важное, что мы приобретаем в процессе работы – опыт и знания, навыки и компетенции, в последующем помогают нам справляться с собственными проектами и идеями. [6, c. 77].
ТВОРЧЕСТВО И СОЗИДАНИЕ.
Суть любой самореализации заключается в возможности выразить свое Я, свою уникальность, неповторимость и истинную суть. Прийти к этому можно только преодолев внутренние рамки и ограничения, став свободным от правил и требований какой-либо компании или организации.
Когда мы говорим с тобой о реализации с помощью творчества и созидания, то говорим о проявлении своих идей, творческих решений, создании своих проектов, услуг и продуктов.
Творить и созидать – значит создавать что-то свое.
Свой потенциал мы обычно выражаем с помощью:
• Голоса (говорить, петь, обучать);
• Интеллекта (создания книг, ведения блогов, реализация уникальных проектов, знаний и способов мышления и т.д.);
• Видения (тонкоматериальное видение, передача образов, экстраспособности и т.д.);
• Рук (создавать, писать, рисовать, готовить, исцелять и т.д.).
Потенциал – это то, что ты умеешь, знаешь, практикуешь.
Реализация через творчество и созидание, так же как и путь реализации через работу, имеет свои преимущества и требования. Когда мы занимаемся своим творчеством, то свободны в своих действиях и способах проявления, но при этом должны знать и помнить о таких важных составляющих как:
I. Самоконтроль – Я Сам Себя Контролирую.
Контроль является инструментом мониторинга, управления, поддержки, мотивации и оценки результативности действий. Контроль может быть внутренним и внешним.
Внешний контроль, например, со стороны руководителя, мотивирует нас выполнять свою работу качественно и эффективно. С помощью внешнего контроля мы получаем внимание, поддержку, признание, оценку наших действий и результатов. Если в организации нет контроля и каждый сотрудник работает на свой лад, то это приводит к снижению эффективности, демотивации и отсутствию дисциплины.
Внешний контроль способствует развитию внутреннего. И наоборот.
Внутренний контроль или самоконтроль является неотъемлемой частью самореализации. Когда мы входим в процесс самореализации своего потенциала, идей и проектов, то должны самостоятельно:
• Устанавливать для себя правила и требования;
• Составлять ежедневные списки задач;
• Выполнять рутину - устоявшиеся процессы;
• Планировать свое рабочее время;
• Ставить себе цели и достигать их;
• Анализировать эффективность своих действий и результатов;
• Поддерживать и мотивировать себя.
Людям, которые привыкли работать в корпоративных бизнес-системах, довольно сложно перестроить мышление с позиции работника под руководством шефа в позицию Я-Сам-Себе-Начальник. Это останавливает большинство людей от перехода из найма в свободную реализацию.
Страх не справиться самостоятельно с управлением и планированием решается довольно просто - необходимо освоить эти навыки и сделать их для себя привычной рутиной и опытом.
II. Самостоятельность – Я Могу Все Сделать Сам.
Осознание своей самостоятельности – первый шаг к успеху. Самостоятельность предполагает признание своей ответственности за свои действия и их последствия.
Ответственность – это способность и навык нести ответ за все происходящее в твоей жизни.
Работа в компании или организации предполагает разделение ответственности за качество и эффективность между членами команды: каждый выполняет поставленные перед ним задачи и в совокупности это формирует общую результативность бизнеса. Иными словами, каждый несет ответственность за свой участок работы.
Самостоятельная реализация предполагает готовность нести полную ответственность за свои действия. Только ты отвечаешь за все, что происходит и за те результаты, которые ты получаешь или не получаешь.
III. Самодостаточность – Я Сам По Себе Достаточен.
Самодостаточность – это осознание и признание того факта, что с тобой все в порядке. У тебя достаточно знаний, опыта, ресурсов и возможностей для реализации своего потенциала.
В работе, критериями нашей эффективности выступают различные системы оценок, тестов, правил и требований к уровню наших компетенций и навыков. С одной стороны такой подход способствует личностному и профессиональному развитию, а с другой стороны может создавать ловушки мышления в виде убеждений, что я недостаточно хорош, компетентен и эффективен. [20, c. 69].
Мы действительно можем быть недостаточно хороши для какой-либо системы правил и норм. Не стоит забывать о том, что любая система оценки эффективности имеет под собой субъективный взгляд и мнение руководителя, а также связана с унифицированным подходом – когда нет места уникальности и все должно соответствовать общим требованиям. Если убрать все внешние требования и оценки, то может оказаться, что с тобой все в порядке.
Процесс самореализации предполагает создание своей собственной системы эффективности и оценки результатов в соответствии с теми целями и ценностями, которые ты преследуешь. О них мы будем говорить в следующих уроках.
IV. Самодисциплина – Я Сам Себя Дисциплинирую.
Дисциплина – это упорядоченный алгоритм действий, которым ты управляешь с помощью воли, концентрации и целеустремленности.
Для чего нам необходимо дисциплинировать себя? Для того, чтобы не впадать в прокрастинацию, не упускать время и возможности и твердо следовать к своим целям.
Самостоятельное дело – это тоже работа. Просто подчиненная твоим правилам и требованиям, в которых должны присутствовать: режим, распорядок дел и задач, отдых. Помимо этого, самодисциплина предполагает способность доводить дела до результата. Ведь никто другой не сделает это за тебя.
V. Самооценка – Я Сам Себя Оцениваю.
Оценки – это набор критериев и параметров эффективности. Самооценка может быть низкой (самоуничижение), адекватной (со мной все в порядке) и завышенной (самовозвеличивание).
Низкая самооценка свидетельствует о том, что человек не знает, не признает и не работает над своими сильными качествами и потенциалом. То есть не стремится себя раскрыть в полной мере.
Завышенная самооценка говорит о том, что человек стремится возвысить себя над реалистичными критериями своей эффективности и пользы, отстроиться от большинства людей и выглядеть на их фоне сильнее, лучше, умнее. На самом деле в основе самовозвеличивания лежит бегство от низкой самооценки.
Адекватная самооценка основана на принятии реальности такой, как она есть. Человек способен трезво оценить свои сильные навыки и способности, а также понимает свои зоны роста и развития. И на основе адекватного самоанализа ищет возможности и инструменты для работы над собой.
Реализация себя через ребенка. Как правило, из этого ничего хорошего не получается.
Как-то раз ко мне пришла женщина с ребенком – у девочки прогрессировала болезнь, и никакое лечение не давало положительного результата. А причина была проста. Мать очень любила рукоделие и всю жизнь хотела это делать, но ей пришлось заниматься другой работой. И когда дочь подросла, ее стали водить в школу народного творчества.
Скажете – это же прекрасно, творчество! Да, но этот вид творчества нужен был матери, а не девочке. А девочка хотела петь. Было совершено насилие над душой ребенка.
Другой пример: матери очень нравилось фигурное катание, и она отдала свою дочь в раннем возрасте в соответствующую секцию. Маленькую девочку из детсада везли в центр города во Дворец спорта. Главным было желание матери, а не девочки. Много было знаков, что ребенку это не нужно, но мама настойчиво водила девочку на тренировки.
И вот как-то раз мама оказалась на льду и упала. Несмотря на то что была в шубе и шапке, упала так, что получила сотрясение мозга. И тут до нее дошло: а дочь-то за одну тренировку падает несколько десятков раз, вся в синяках! И у нее хватило мудрости больше не насиловать ребенка.
Очень часто мать акцентирует внимание на ребенке, чтобы избавиться от бессмысленности своей жизни. Она строит отношения с ним как раб с хозяином или как с любовником, готовая исполнять все его желания и прихоти. В обоих случаях она не дает ребенку проявлять самостоятельность, подавляет инициативу и формирует в нем безответственность и беспомощность.
Родители мало обращают внимания на формирование в ребенке самостоятельной личности, а пытаются через детей реализовать свои планы, стремятся заложить в детей ответственность за свою старость. Как правило, необходимого пространства любви во многих семьях нет, и в таких условиях детям трудно испытывать ответную любовь к родителям, а они, в свою очередь, требуют ее проявления, и чем старше, тем больше. Конфликты нарастают, отсюда и возникает извечная проблема родителей и детей.
Глубокий исследователь энергетических взаимодействий В.П. Гоч говорит, что те родители, которые не реализовали себя в жизни (а таких большинство), являются, в той или иной степени, вампирами по отношению к своим детям и внукам. Они энергетически сидят на шее детей, хотя на первый взгляд они всячески помогают детям, в том числе и материально.
Момент про материальную помощь особенно интересен. Материальная помощь родителей взрослым детям встречается сплошь и рядом, но она должна быть очень мудрой, иначе может пойти во вред. Почти все родители уверены: «А как же иначе, ведь это наш долг помогать детям!»
Но есть простой закон: чем больше родители помогают материально взрослым детям, тем больше они ограничивают поступление средств в пространство детей, которым становится все сложнее самим заработать деньги. Проще говоря, на каждый вложенный рубль во взрослых и самостоятельных детей, у них потери составляют сто рублей. Интуитивно дети это чувствуют и, несмотря на родительскую помощь, лучше к ним не относятся. Дети не испытывают чувства благодарности за материальную помощь, подсознательно ощущая, что это «троянский конь» и он приносит им вред. Да и не зря говорят, что на деньги любовь не купишь.
Список литературы:
1. Кочеткова А. И., Кочетков П. Н. Психологические механизмы командообразования. — М.: Юрайт. 2024. 663 с.
2. Крысько В. Г. Социальная психология. — М.: Юрайт. 2024. 554 с.
3. Ловягина А. Е., Ильина Н. Л., Медников С. В. Психология физической культуры и спорта. — М.: Юрайт. 2023. 610 с.
4. Марютина Т. М. Дифференциальная психология. — М.: Юрайт. 2024. 516 с.
5. Менделевич В. Д. Медицинская психология. Учебник. Медицинская литература. — М.: Феникс. 2024. 464 с.
6. Немов Р. С. Общая психология. Введение в психологию. — М.: Юрайт. 2024. 728 с.
7. Немов Р. С. Общая психология. Познавательные процессы и психические состояния. — М.: Юрайт. 2024. 1272 с.
8. Немов Р. С. Общая психология. Психология личности. — М.: Юрайт. 2024. 941 с.
9. Немов Р. С. Психология. — М.: Юрайт. 2024. 502 с.
10. Обухова Л. Ф. Возрастная психология. — М.: Юрайт. 2024. 412 с.
11. Общая и социальная психология / под ред. Б. А. Сосновского. — М.: Юрайт. 2024. 482 с.
12. Патрушева И. В. Психология и педагогика игры. — М.: Юрайт. 2024. 126 с.
13. Петрушин В. И. Психология и педагогика художественного творчества. — М.: Юрайт. 2024. 396 с.
14. Психология и педагогика / под ред. В. А. Сластенина, В. П. Каширина. — М.: Юрайт. 2024. 542 с.
15. Психология служебной деятельности / под ред. А. В. Кокурина, В. Е. Петрова, В. И. Екимовой. — М.: Юрайт. 2024. 376 с.
16. Психолого-педагогическое взаимодействие в образовательном процессе / под ред. И. В. Дубровиной. — М.: Юрайт. 2024. 514 с.
17. Самыгин С. И. Психология развития и возрастная психология. Учебное пособие. — М.: Феникс. 2024. 320 с.
18. Сарычев С. В., Логвинов И. Н. История психологии в 2 частях. Часть 1. — М.: Юрайт. 2024. 230 с.
19. Симатова О. Б. Психолого-педагогические программы. Разработка и реализация. Учебное пособие для вузов. — М.: Лань. 2023. 132 с.
20. Ситников В. Л. Психология и педагогика командообразования. — М.: Лань. 2024. 284 с.
21. Слотина Т. В. Психология отношений. — С-Пб.: Питер. 2023. 368 с.
22. Собольников В. В. Психология профессиональной деятельности в экстремальных условиях. — М.: Юрайт. 2024. 191 с.
23. Солдатова Е. Л., Лаврова Г. Н. Психология развития и возрастная психология. Онтогенез и дизонтогенез. — М.: Юрайт. 2024. 362 с.
24. Социальная психология развития / под ред. Н. Н. Толстых. — М.: Юрайт. 2024. 544 с.
25. Социальная психология: современная теория и практика. — М.: Юрайт. 2024. 226 с.
УДК 654646
Вундеркинды и родители: итоги и результаты
Д. И. Долгов, к.э.н., академик МАС,
академик МАДЮКТ, профессор РАЕ,
член Российского союза писателей
Аннотация.
Человек устроен так, что ему нужно чувствовать собственную значимость, понимать, что он чего-то достиг в жизни, чего-то стоит. Эта потребность пронизывают всю человеческую жизнь от ее высших до предельно низших проявлений. Самоутверждение может принимать различные формы. Для некоторых людей слова самоутверждение и самореализация являются синонимами.
А есть другие – те, кто самоутверждается за счет других людей. Что же это такое – самоутверждение за счет других людей? Почему и когда оно возникает? Человек, самоутверждающийся за счет других стремится всем и каждому доказать, что он лучше и умнее других, что он всегда прав, что он всегда все знает и т.д. и т.п.
Возникает такая форма самоутверждения в детстве, когда в определенных условиях у человека развивается «синдром ложного превосходства». Самоутверждающемуся за счет других человеку постоянно требуется подтверждение собственной значимости, собственного превосходства.
Каким образом это происходит? Легче всего укрепить собственное мнение о себе за счет принижения других людей.
Ключевые слова: гений, злодейство, родители, самореализация, сомнительный успех.
А сделать это можно через унижение и оскорбление, критику и осуждение, необоснованные обвинения, постоянный поиск недостатков у окружающих, авторитарность и показную важность, постоянное стремление путем спора отстоять свою точку зрения.
В нашей стране общественность всегда с большим интересом следила за судьбой детей вундеркиндов. О них писали газеты, создавали телевизионные репортажи и снимали документальные фильмы. В свое время благодаря неординарным способностям прославились пианистка Полина Осетинская, художница Надя Рушева, талантливый физик Паша Коноплев и поэтесса Ника Турбина.
А еще недавно интернет-пользователи с большим энтузиазмом обсуждали феномен Алисы Тепляковой, которая в свои 9 лет успешно сдав ЕГЭ поступила на факультет психологии в МГУ.
Впрочем, при ближайшем рассмотрении истории феноменального успеха каждого ребенка быстро выяснялось, что в формировании феномена большую роль играли взрослые. Например, отец пианистки Полины Осетинской, обладавшей весьма заурядными музыкальными способностями, задавшись целью сделать из дочери вундеркинда, заставлял ее практически сутками сидеть за пианино, оставляя девочке лишь несколько часов на отдых и сон. Отец Алисы Тепляковой, психолог по образованию даже не скрывает, что в обучении дочери использует собственную авторскую методику [1, c. 69].
Полина Осетинская.
А вот с художницей Надей Рушевой и поэтессой Никой Трубиной оказалось все несколько сложнее, хотя и тут не обошлось без вмешательства взрослых. Например, не так давно один из известных российских художников, у которого нет причин для профессиональной ревности, сказал по поводу рисунков Рушевой: «Интересен ее возраст, а графика – так себе маэстризм».
То же самое касается и творчества Ники Турбиной. Если бы ее стихи были написаны не маленькой девочкой, а взрослым человеком, их бы никто никогда не опубликовал. Ведь взрослый с таким уровнем поэзии попал бы не в поэты, а в графоманы.
Более того, несколько лет назад ученый-металлург и большой поклонники творчества Ники Турбиной Александр Ратнер, к которому после смерти родных Ники попал их семейный архив, выпустил книгу под названием Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»).
Работая над рукописью, Ратнер общался с сотнями людей, которые были близки с Никой и ее семьей, более того, черновики книги он зачитывал бабушке юной поэтессы и она либо соглашалась с точкой зрения автора, либо опровергала ее, и тогда Ратнер вносил правки. Таким образом, основываясь на фактах из семейного архива и опираясь на слова очевидцев Александр Ратнер написали книгу в которой Ника Турбина предстала перед читателями совсем в другом свете.
Ника Турбина появилась на свет в Ялте 17 декабря 1974 года в интеллигентной семье художницы Майи Никаноркиной и Георгия Торбина. Поскольку родители расстались вскоре после ее рождения, воспитанием девочки занимались мама, бабушка Людмила Карпова и дед Анатолий Никаноркин, который в свое время близко дружил с Твардовским.
С детства Ника страдала астмой, поэтому часто не спала по ночам, а в четыре года стала просить родных записывать стихи, которые бессонными ночами ей нашептывал Бог. Когда Нике исполнилось 7 лет, бабушка показала творчество внучки Юлиану Семенову, с легкой руки которого стихи юной поэтессы опубликовала "Комсомольская правда". Благодаря этому о феномене девочки из Ялты узнала вся страна.
Став знаменитой, Ника много выступала, неоднократно становилась героиней документальных фильмов и даже сыграла главную роль в картине Аяна Шахмалиева "Однажды у моря". С возрастом Ника стала утрачивать свой поэтический дар, что негативно сказалась на ее психологическом состоянии. Девушка ушла из жизни в возрасте 27 лет. Причина - несчастный случай.
Но это официальная биография Ники Турбиной. Александр Ратнер считает, что все обстояло несколько иначе. В частности, он уверен, родные сами сделали из Ники вундеркинда.
Майя Никаноркина с дочкой.
- Как и все, я свято верил в гениальность этой девочки. И став другом семьи - даже не мог предположить, как оно было на самом деле. Мне приходилось слышать, что семья погрязла во лжи, что Майя и Людмила - аферистки, которые придумали Нику…, — говорит Ратнер.
По словам Александра, родные Ники устроили в своей трехкомнатной квартире настоящий литературный салон, этакий ялтинский дом творчества, где бывали известные советские литераторы и поэты.
Ника Турбина.
Из-за ночных кутежей в доме девочка плохо спала и по ночам кричала. Предприимчивые мама и бабушка записывали ее крики. Иногда в них были интересные начала стихов, что, в общем, неудивительно, учитывая, что стихи в доме читались с утра до ночи, и Ника с малых лет слышала маминого любовника Андрея Вознесенского. Выкрикнутые строчки мама переписывала, а утром говорила: «Вот ночью ты кричала такое стихотворение. Выучи», — говорит Ратнер.
При этом Майя не только фиксировала на бумаге фразы Ники произнесенные во сне, но и писала за нее стихи, которые потом выдавала за творчество дочери, а девочка старательно переписывала строчки, считая, что переписывает свои собственные стихи.
Ника Турбина.
Неудивительно, что когда мать и дочь перестали общаться, поэтический дар Ники стал сходить на нет. "Я сделал графологическую экспертизу почерков всех членов семьи и выяснил, что в основном стихи за Нику писала ее мать", — уверяет Ратнер.
По словам Александра, возлюбленный Майи Андрей Вознесенский быстро смекнул, что из красивой и артистичной Ники можно сделать новую звезду, ведь она так душевно и проникновенно читала стихи. Он помог Майе издать и перевести на 12 языков первый сборник поэзии Ники Турбиной "Черновик".
После чего Майя Никаноркина с семьей перебралась в Москву. Желая как можно больше получить от поэтического таланта девочки, она сделала дочери прическу аля-Цветаева и выпустила Нику в свет.
Мало того, что Турбиной платили за стихи как взрослой поэтессе, так она еще и выступала на творческих вечерах, зарабатывая по 150 рублей за выход. По тем временам огромные деньги, ведь обычный инженер получал 100 рублей в месяц. Но этого семье Ники было мало и они постоянно тянули деньги из Вознесенского, пока тот не сбежал.
Александр Ратнер считает, что родные Ники создавали из нее вундеркинда ради денег. Ведь стихи Майи никто не читал, а она жаждала славы на поэтическом поприще и в конце концов получила ее через дочь. Контраст маленькой девочки и взрослых стихов принес предприимчивой Майе Никаноркиной хорошие деньги, которые она никогда бы не заработала сама.
Кажется, живьем я видел ее всего один раз. Но этот раз запомнил хорошо. Я работал тогда в детской редакции Всесоюзного радио, потому и оказался в Доме кино, где устроили пресс-конференцию по поводу некой, связанной с поддержкой юных талантов, акции. Ника сидела неподалеку. Если б ее не представили, не узнал бы. От большеглазой чудо-девочки с прической «а-ля Мирей Матье» мало что осталось. Нет, она была красива и даже весьма, но какой-то потрепанной, неухоженной красотой. Осунувшаяся, черные круги под глазами, надменный взгляд. В грязно-джинсовом костюме, с вульгарными блестками по вороту. И, как мне показалось, в тот день она мучилась похмельем. А может, не вполне здорова? Или противна была ей вся эта тусовка: мальчики со скрипочками, девочки — белый верх, черный низ, чиновницы с халами на голове, ленивые и нелюбопытные журналюги...
Насколько позволяли приличия, я глазел на нее во время обмена ненужных вопросов на пустопорожние ответы. Кажется, Нику («Аплодисменты, друзья!») тоже заставили что-то рассказывать. И она говорила — путаные, необязательные слова. И было видно, что больше всего на свете ей хочется удрать на крылечко, затянуться сигареткой, глотнуть пивка. Что, кажется, она и сделала, улучив момент.
И я не стал подходить к ней, совать под нос микрофон, просить «почитать стихи для наших радиослушателей». Даже знакомиться не стал. Хотя очень хотел. Ведь это была уже другая Ника.
Ее первую (и, скорее всего, единственную) книжку смели с прилавков в два счета. Тираж 30 тысяч, что по нынешним временам для поэзии — просто фантастика, национальный бестселлер. К моменту ее публикации — конец 1984-го — Ника Георгиевна Турбина была известной советской поэтессой. Ей шел десятый год, и по меньшей мере уже года два-три о ней трубили газеты, ее показывали по ТВ, она читала на литературных вечерах наравне с мэтрами. Тоненький, 62-страничный сборник, из которого восемь занимало предисловие Евгения Евтушенко, назывался «Черновик».
«Название этой книги, — объяснял Евтушенко, — мы выбрали вместе с Никой. Восьмилетний ребенок в каком-то смысле — это черновик человека».
Спорное, очень спорное утверждение, будто ребенок — черновик человека. Он уже человек. И дети, как правило, гораздо лучше, чище, нормальнее взрослых. Недаром ведь, желая кого-то похвалить, мы говорим, что «он наделен каким-то вечным детством».
Вот это заглавное стихотворение:
«Жизнь моя — черновик,
На котором все буквы —
Созвездья.
Сочтены наперед
Все ненастные дни.
Жизнь моя — черновик.
Все удачи мои, невезенья
Остаются на нем,
Как надорванный
Выстрелом крик».
Все тексты в сборнике оказались подобны этому — по объему, по нерву, по качеству. Восьмилетний поэт с трагическим, абсолютно недетским мироощущением. И первая реакция — автор пережил все: горечь любви, боль расставания и потерь, смертельную тоску. От стихов — озноб. В них — тяжесть дня, сумрачные леса, крик, раненая птица, волчьи тропы...
Это привлекало и завораживало. Но и настораживало. Не верили, что девочка пишет сама. Ходили слухи, будто мама ее, Майя Анатольевна, неудавшаяся поэтесса, вот, мол, она и... Доподлинно же (из предисловия Евтушенко) было известно, что Никин дедушка — Анатолий Никаноркин, автор нескольких поэтических книг, а еще, что училась Турбина в «той самой ялтинской школе, где когда-то училась гимназистка Марина Цветаева».
Обвинения в несамостоятельности, особенно, наверное, со стороны жестоких сверстников, так достали маленькую поэтессу, что она ответила стихотворением: «Не я пишу свои стихи? Ну хорошо, не я. Не я кричу, что нет строки? Не я. Не я боюсь дремучих снов? Не я. Не я кидаюсь в бездну слов? Ну хорошо, не я».
Самый дурацкий вопрос, который только можно задать поэту: как вы пишете? В случае с Никой это вопрос вопросов, ведь жить стихами она стала гораздо раньше, чем научилась выводить палочки и крючочки.
«Я начала сочинять стихи вслух, когда мне было три года... Била кулаками по клавишам рояля и сочиняла... Так много слов внутри, что даже теряешься от них...»
Стихи не давали ей спать. Ночами юная сочинительница будила маму или бабушку и умоляла поскорее записать строчки, которые возникали неизвестно откуда, словно кто-то их диктовал. Они буквально душили ее...
«Помогите мне запомнить
Все раздумья и сомненья.
Дайте руку!
Я хотела б
Сердца ощутить биенье».
Кроме книжки, почти одновременно у Ники вышла пластинка со стихами. Тогда еще издавали такие диски с голосами поэтов. Слова для конверта написала Елена Камбурова, которая пела несколько Никиных текстов.
Пластинка — лучший ответ всем сомневающимся. Как вспоминал Евтушенко, «уже сразу после первых строк, произнесенных ею, отпали все сомнения в том, что ее стихи — это плод литературной мистификации. Так могут читать только поэты. В голосе было ощущение особого, я сказал бы, выношенного звона».
Книжка, пластинка, телевидение, радио, переводы стихов на европейские языки, литературные фестивали, Юлиан Семенов и Майя Луговская в качестве собеседников, международные премии... В Италии 12-летняя Ника получает за свои стихи «Золотого льва». Из русских поэтов подобного отличия удостоилась только Анна Ахматова.
Ника — феномен, ее изучают специалисты. Один из вердиктов — инопланетянка. Она собирает залы, где читает свои стихи на манер Вознесенского, срываясь с крика на шепот, отбивая ладошкой ритм. Забавно! А отвечая на записки, сообщает о желании пойти в актрисы.
Вместе с Евтушенко выступает в Америке.
Внимание, обожание, удивление, умиление, восхищение — все ей. С избытком, с перебором. На провинциальную девочку обрушивается слава, с которой можно стричь купоны. «Ее возили выступать по домам отдыха за 150 рублей», — вздыхает Андрей Вознесенский.
Начинается мифотворчество, которому впоследствии Ника и сама будет способствовать. Да и как не потерять голову, когда первый поэт России, сам «дядя Женя», пишет о тебе черным по белому: «Я не случайно назвал Нику поэтом, не поэтессой. С моей точки зрения, налицо редчайшее явление, а может быть, чудо: восьмилетний поэт».
Помните, «Жестяной барабан» — пронзительную историю мальчугана, не желавшего взрослеть? Вокруг Ники, как теперь уже очевидно, были люди, которые тоже не хотели ее взросления. Не только потому, что занятно иметь дело с вундеркиндом. Пусть даже характер у девчонки не сахар. Они понимали, что по гамбургскому счету эти стихи гениальны лишь в контексте возраста их автора. А вот станет ли большая Ника большим поэтом?..
Но она, конечно, росла. Переходный возраст. Плюс непростые отношения с матерью, которая вышла замуж, родила второго ребенка. Ника чувствует себя обделенной нежностью, теплом, вниманием. И не только материнским, но и читательским, а еще — поддержкой прежних своих опекунов. В неполные 16 лет она переезжает в Москву. Вскоре выходит замуж. И тут начинается бразильский сериал.
Ее муж — богатый итальянец со швейцарским паспортом, психиатр, владелец клиники (позднее он якобы начнет лечить своих пациентов с помощью стихов своей русской жены, а она станет ему ассистировать). По одной версии, он маньяк, по другой — милейший человек. Избранник старше Ники более чем на полвека! Она утверждала, что в момент бракосочетания ему было 76 лет и что в интимном плане он оказался лучше ее сверстников.
Турбина уезжает за границу, в Лозанну. Здесь, в СССР, ей невмоготу. Она бежит от безденежья и безнадежности. От себя самой. После скажет, что эмиграция и замужество — ошибка: «Все это было красиво и трагично, как растоптанная роза...»
Только вот было ли?
Откуда сомнение и скепсис? В ее биографии много белых или, если хотите, темных пятен. Она не то чтобы выдумывала факты, она просто жила в своем мире. В зазеркалье, где желаемое выдавалось за действительное. Да прибавьте еще алкоголь и вроде бы даже наркотики...
Вернувшись после развода в Москву, Ника жила на окраине, в жуткой хрущобе, без телефона, в компании собаки и двух кошек. Немного поучилась во ВГИКе (по другим источникам — в ГИТИСе). После училась или делала вид, что учится в Университете культуры на режиссера.
Когда я заговорил о Нике с Андреем Вознесенским, тот ответил:
— После ее смерти «Новая газета» написала, будто я ее отец. Это глупость, неправда. У меня был роман с ее матерью, но позже, позже...
Я не поленился, разыскал тот номер. Читаю: «И уж совсем не знаю, — пишет неоднократно общавшийся с Никой журналист Сергей Миров, — был ли ее настоящим отцом до сих пор знаменитый советский поэт...»
Почему Андрей Андреевич решил, что речь о нем? Никаких имен Миров не называет, однако нетрудно догадаться, что подразумевается Евтушенко, ведь именно он «открыл» восьмилетнего поэта.
Сегодня, когда Ники не стало, нашлись охотники запустить в Евтушенко камнем: «возносил, пробивал, восхвалял, а потом бросил». Припоминают ему какое-то «гадкое интервью». Можно еще вспомнить затертую, но все равно прекрасную мысль из «Маленького принца» — про то, что мы отвечаем за тех, кого приручили. Как будто Нику, эту незаконную комету, клубок нервов, можно было приручить...
Ну что мог сделать тот же Евтушенко? Бывают случаи, когда не поможешь, как ни старайся. Можно посодействовать с публикацией стихов или с премией за них, но как поможешь с их рождением? А у Ники случилось именно это: она перестала писать стихи. Или стихи оставили ее. А то, что появлялось из-под ее пера, не выдерживало конкуренции: ей уже не делали скидок на возраст, на красивые глаза, на былые фанфары. Ее стихи (как и стихи вообще) оказались не нужны. Поэт в России больше не поэт.
«Нику так замучили и оглушили славой и рекламой, что к шестнадцати-семнадцати годам поэт в Нике умер — ей уже нечего было сказать», — Евгений Бунимович, литератор и депутат, заметил это за год до ее самоубийства.
«Ее испортили наши литературные сволочи! Она испорченный ангел...» — Андрей Вознесенский сказал мне это несколько дней назад, когда от Ники осталась лишь горсть пепла.
Она делала несколько попыток свести счеты с жизнью: резала вены, глотала снотворное в опасных дозах. А в 1997 году, в ночь с 14-го на 15 мая, в четыре часа утра Ника шагнула с балкона пятого этажа. Как писали: в результате ссоры. С кем? Почему? Бог весть... Ей было 22 года. После того первого падения, получив множественные переломы позвоночника, она стала инвалидом. Перенесла 12 операций.
Валерий Туров, украинский журналист, написал по горячим следам трагедии: «А вот в «Комсомолку» я бы лучше не звонил. Деликатное сообщение выбросили в корзину и дали большую заметку под двусмысленным заголовком «Взлет и падение Ники Турбиной». Подзаголовок и вовсе из разряда подловатых, как бы разъясняющий, как именно произошел трагический случай, хотя это сегодня неизвестно никому. Она молчит. Но в комнате дверь была выломана, а Ника лежала под окнами своего дома. Безапелляционность в данном случае безнравственна вдвойне. У матери Ники после прочтения случился сердечный приступ. Ведь и текст изобилует такими подробностями, после которых сообщение номера счета для отправления денег выглядит глумлением над пострадавшей».
Киевский режиссер-документалист Анатолий Борсюк снял о Нике два фильма: до трагедии, когда ей был 21 год — «Ника, которая...», и спустя пять лет — «Ника Турбина: история полета».
— С ней действительно очень сложно, — говорил Борсюк в одном из интервью после премьеры последней ленты. — Она совершенно не приспособлена к жизни. Умеет стихи писать, и больше ничего. Ей нужен человек, который бы заслонил ее своей спиной, избавил от быта. Не знаю, найдется ли сейчас желающий искренне ее полюбить, помочь... Ситуация очень тяжелая... Не знаю, почему так ее жизнь складывается, кто в этом виноват. Все забыли Нику — не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. Со всеми покровителями, фондами, чиновниками, журналами все кончено. Ей и писем больше не пишут. О ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение, будто она уже ее прожила почти до конца... Работы у нее толком нет, образования нет. Но... в ней что-то от ребенка осталось. Нет отвращения, какое вызывают иногда опустившиеся люди. Ее жалко. Я чувствую внутри себя определенную ответственность, но единственно полезное, что могу сделать, — снять и показать фильм. Вдруг найдутся люди, знающие, как ей помочь... [3, c. 69].
Фильм получил хорошую прессу (хорошую для картины, но не для ее героини) и премию на фестивале «Лазурная звезда». А людей, знающих, как помочь Нике Турбиной, так и не нашлось.
В минувшем мае, когда вся страна праздновала, она опять шагнула с балкона. И это был ее последний полет...
Восьмилетняя Ника говорила: «Стихи ко мне пришли как что-то невероятное, что приходит к человеку, а потом уходит... Но пока что не уходит... Когда пишу, у меня такое чувство, что человек может все, если только захочет захотеть... Человек должен понимать, что жизнь его недолга. А если он будет ценить свою жизнь, то и жизнь его будет долгой, а заслужит — и вечной, даже после смерти...»
Я, как сломанная кукла.
В грудь забыли
Вставить сердце.
И оставили ненужной
В сумрачном углу.
Я, как сломанная кукла,
Только слышу, мне под утро
Тихо сон шепнул:
«Спи, родная, долго, долго.
Годы пролетят,
А когда проснешься,
Люди снова захотят
Взять на руки,
Убаюкать, просто поиграть,
И забьется твое сердце...»
Только страшно ждать.
1983
***
Как больно, помогите,
В глазах беда.
Но годы-паутинки
Растают без следа.
Рукой не обопрешься —
Душа пуста.
По волчьим тропам бродит
Моя звезда.
1983
Папа и Алиса Теплякова
Биография отца Алисы Тепляковой.
Отца девятилетней студентки МГУ Алисы Тепляковой обвиняют во вранье о двух высших образованиях. Как сообщает «КП», сам мужчина заявлял, что окончил два факультета МГУ, однако в базе данных выпускников вуза нет такой фамилии, а его однокурсников не нашли.
В разных интервью Тепляков говорил, что в 2008 году окончил факультет МГУ психологии, а в 2012 году — вычислительной математики и кибернетики. Причем оба — с красным дипломом и средним баллом 5.0. Второе высшее он получал параллельно с аспирантурой со специализацией на внутренней мотивации — ее он окончил в 2011 году.
Однако в соцсетях заявляют, что Тепляков все выдумал. Якобы в базе данных выпускников вуза нет такой фамилии, его однокурсники неизвестны, а преподаватели не говорят, что учили его.
После расспросов на психфаке МГУ подтвердили, что Евгений Тепляков окончил их факультет и учился очно. Однако его оценки, работы и диплом являются персональными данными, оглашать которые нельзя. При этом на факультете уточнили, что кандидатских диссертаций Тепляков у них не защищал.
Также «КП» удалось выяснить, что Тепляков также обучался в Китае по стипендии CAS-TWAS от Академии наук Китая. Туда он приехал осенью 2013-го с женой Наталией и годовалой Алисой. Сначала семья жила в общежитии студгородка в Пекине, а потом перебралась на юг, в Гуанчжоу.
Там Евгений попал в Институт биомедицины и здоровья. Его научным руководителем был Александр Струнников. В различных научных источниках обнаружились несколько статей, где Евгений Тепляков значится в группе авторов лаборатории молекулярной эпигенетики Александра Струнникова.
В 2017 году Тепляковы вернулись в Россию, но уже впятером — в Гуанчжоу родились сын Хеймдалль и дочь Лея. Как рассказала соседка по московской квартире, биолог из столичного НИИ, Евгений рассказал ей, что ждал приглашения в Китай на защиту своей научной работы по молекулярной биологии. Однако после все сорвалось. Женщина предположила, что причина в языке: работа была написана на английском, тогда как для защиты она должна была быть на китайском. В России для защиты ему также бы помешал язык, а Тепляков по какой-то причине не стал заниматься ее переводом — возможно, он потерял интерес к научной деятельности.
Напомним, что в семье Тепляковых семеро детей. Все дети находятся на домашнем обучении. Сестра Алисы Лейя в возрасте 4,5 лет стала самой юной школьницей в России. Их брат Хеймдалль в 7 лет сдал ОГЭ и получил аттестат за 9-й класс.
Сама Алиса же стала самой юной россиянкой, которая получила образование за 11 классов — она успешно сдала ЕГЭ в возрасте 8 лет. В результате руководство МГУ согласилось зачислить девочку на психологический факультет на платной основе.
Однако обучение Алисы было сопряжено с рядом скандалов. Так, на первой сессии девочке не удалось сдать один из предметов, в чем ее отец обвинил кафедру, которая якобы отказалась предоставлять ребенку индивидуальный план обучения. После этого Тепляков-старший устроил в здании вуза потасовку, пытаясь поговорить с преподавателями.
Тогда же член СПЧ Александр Асмолов заявил, что над Алисой ставят опасный эксперимент, который может нарушить ее психическое и психофизиологическое развитие, и призвал совет разобраться в ситуации и при необходимости приостановить его. Отец девочки же заявил, что Асмолов поступает неэтично.
Член СПЧ Александр Асмолов призвал приостановить «опасный эксперимент» по обучению в вузе 9-летней Алисы Тепляковой.
2021·Психологическая газета.
Член Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ, академик РАО, вице-президент Российского психологического общества, профессор Александр Григорьевич Асмолов направил в адрес Председателя Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте Российской Федерации В.А. Фадеева, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации Т.Н. Москальковой, Уполномоченного по правам ребенка при Президенте Российской Федерации М.А. Львовой-Беловой обращение в связи с ситуацией, возникшей с 9-летней студенткой МГУ Алисой Тепляковой.
А.Г. Асмолов обратился с просьбой «взять под контроль драматическую ситуацию с обучением в высшей школе 9-летней девочки Алисы Тепляковой, вызвавшую широкий общественный резонанс».
«С экспертной точки зрения данная ситуация представляет собой ничто иное как неапробированный эксперимент по когнитивной акселерации малолетнего ребенка, не учитывающий познавательные и личностные закономерности развития детей этой возрастной категории», — считает А.Г. Асмолов.
«Существует высокая вероятность того, что подобный социально-педагогический эксперимент может повлечь за собой нарушения психического и психофизиологического развития Алисы Тепляковой», — отметил А.Г. Асмолов.
«В целях обеспечения психологического здоровья ребенка и позитивного эмоционального климата в ее семье, предотвращения психотравматических последствий данного эксперимента, избежания риска буллинга в СМИ всех участников образовательного процесса, а также для соблюдения конвенции по правам ребенка, прошу вас, коллеги, выйти с предложением в государственные органы, наделенные полномочиями для приостановки опасного социально-психологического эксперимента по обучению в высшей школе Алисы Тепляковой», — сообщил А.Г. Асмолов.
«Прежде всего надо четко понять: не создаем ли мы подобным обсуждением этой громкой истории еще больших рисков и для семьи Тепляковых, и, собственно, для Алисы, — сказал Александр Григорьевич в беседе с «Комсомольской правдой». — Не получится ли, что как только вы или кто-либо еще скажет некоторые жесткие характеристики в адрес либо отца, либо в адрес Алисы, он тем самым сам совершит несколько недопустимых действий? Первое — он займется постановкой диагнозов, а постановка диагнозов без согласия на это человека — это вещь опасная. Нам нужно не расставлять диагнозы себе, Тепляковым Алисе или Евгению, а понять глубинные причины этих явлений». Вместе с тем, А.Г. Асмолов подчеркивает: «каждый раз, когда родитель, даже заботливый родитель, начинает ставить эксперименты над своими собственными детьми, нужно понять, что происходит? Какие могут быть последствия?»
Председатель Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте Российской Федерации В.А. Фадеев выразил готовность помочь организовать обсуждение происходящего, сообщают РИА Новости. «Я не специалист в этой области, и здесь речь идет о судьбе ребенка, я никакие свои соображения высказывать не имею права», — цитируют В.А. Фадеева РИА Новости. Саму ситуацию вокруг учебы Тепляковой он назвал и так уже довольно «драматической».
Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка Мария Львова-Белова обещает учесть мнение А.Г. Асмолова при работе над ситуацией с 9-летней студенткой МГУ Алисой Тепляковой. [4, c. 69].
Ранее 24 декабря РИА Новости со ссылкой на уполномоченного по правам ребенка в России Марию Львову-Белову сообщили о том, что органы опеки проверили семью Алисы Тепляковой и не нашли угроз жизни и здоровью девочки. Также Мария Львова-Белова порекомендовала сотрудникам факультета психологии МГУ подобрать для девятилетней студентки индивидуальный план обучения, сообщает ТАСС.
Напомним, что 9-летняя Алиса Теплякова в 2021 году поступила на первый курс факультета психологии МГУ. 22 декабря от имени факультета психологии был опубликован комментарий о «беспрецедентной ситуации», произошедшей на экзамене Алисы. По информации РИА Новости, отец Тепляковой во время экзамена дочери напал на заведующего кафедрой. Она сдавала предмет «Введение в психологию». Ответив неправильно, ребенок расстроился и выбежал из аудитории, не дождавшись результата, а родитель «устроил скандал», сообщают РИА Новости со ссылкой на источник в вузе.
История Алисы Тепляковой, поступившей на факультет психологии МГУ в 9 лет, подсветила болевые точки не только системы образования, но и семейного законодательства, и законодательства, защищающего права ребенка в нашем обществе, считает академик РАО, профессор кафедры психологии личности факультета психологии МГУ, директор Школы антропологии будущего РАНХиГС, член СПЧ Александр Асмолов.
— Александр Григорьевич, недавно вы обратились к Совету при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) с просьбой приостановить опасный эксперимент по обучению Алисы Тепляковой в высшей школе. Почему вы считаете его опасным?
— Я действительно направил письмо в СПЧ, а также в адрес уполномоченного по правам ребенка и уполномоченного по правам человека в России, понимая, что каждый эксперимент по ускоренному развитию — это прежде всего эксперимент с серьезными рисками для развития личности несовершеннолетнего ребенка. Наиболее активно сейчас эта проблема обсуждается с экспертным сообществом в рамках института уполномоченного по правам ребенка. Особо отмечу, что Мария Львова-Белова очень человечно подошла к этой сложной ситуации и внимательно прислушивается к мнениям экспертов из самых различных профессиональных областей.
На мой взгляд, любые эксперименты над детьми опасны по многим причинам. Во-первых, встает вопрос о том, куда так спешат родители? На каких основаниях они делают заключение, что мы имеем дело именно с феноменом одаренного ребенка? Что стоит за тем, что родители считают свою методику обучения адекватной методикой, с помощью которой ребенок может проскочить все этапы развития школы и поступить в вуз. Встает вопрос и о том, как сложится судьба ребенка, если он в столь раннем возрасте закончит вуз. И, наконец, без ответа остается вопрос: как ребенок в возрасте 9 лет может осваивать требующие определенного уровня зрелости и понимания жизни антропологические программы по психологии? Например, уже на первых курсах факультета психологии студенты знакомятся с основами психоанализа и подходами Зигмунда Фрейда к развитию личности, а также с разными психотерапевтическими практиками. Каким образом ребенок, которому девять лет, сможет погрузиться во все эти темы не только на уровне понимания, но и на уровне знания о психосексуальных особенностях развития личности?
При обсуждении ситуации с Алисой необходимо жестко развести две разные проблемы: проблему развития личности и проблему обучения. Обучение выступает только как один из инструментов развития и восхождения ребенка к личностной зрелости. В связи с этим любые дискуссии об обучении Алисы оставляют за порогом внимания ключевую проблему развития личности ребенка. Категорически не следует сводить развитие личности только к обучению, в том числе к ускоренному обучению, к натаскиванию по тем или иным учебным предметам. Повторюсь: ключевая задача школы — развитие личности ребенка. А обучение, образование выступают здесь как инструменты расширения возможностей развития личности.
В истории с Алисой Тепляковой мы сталкиваемся с ситуацией, когда ребенок буквально выкорчеван из мира детства. Он перескакивает, как говорит Выготский, период игровой деятельности, период общения со сверстниками как ключевой для развития личности детей 13-16 лет. И сразу оказывается в мире взрослых. Подобная ситуация приводит к дисгармонии личностного развития и познавательного развития ребенка. В начале нулевых годов были разработаны подходы к разным стилям ускоренного развития детей с учетом сложнейшей системы рисков. Без учета этих рисков мы сталкиваемся с большой драмой маленького ребенка, который лишен главного — возможности выбора своего собственного пути развития.
Во-вторых, я сомневаюсь, что мы имеем дело именно с одаренным ребенком. Конечно, это вопрос для психологического обследования. Говоря о сдаче ребенком ЕГЭ, необходимо отметить, что мы имеем дело с ситуацией прежде всего тренировки памяти, а не его мышления или воображения. В результате еще один риск — неравномерное развитие высших психических функций ребенка за счет гипертрофии памяти. В ситуации с Алисой мы сталкиваемся с неизвестной нам, но, я считаю, одной из типовых мнемотехнических методик — методик по тренировке памяти. Благодаря таким методикам развивается репродуктивная память ребенка, в том числе так называемая эйдетическая или фотографическая память. Эйдетическая память позволяет ребенку как бы считывать большие массивы информации. На мой взгляд, именно с эффектами тренировки памяти мы имеем дело при обучении Алисы. Вместе с тем, сегодня мир требует прежде всего творческого развития ребенка, а не его тренировки, дрессуры в области репродуктивной памяти. Поэтому эксперимент по ускоренному развитию памяти ребенка вряд ли сумеет подготовить его к жизни в мире неопределенности и креативных профессий.
— СМИ пишут, что сейчас Рособрнадзор, СПЧ, институт уполномоченного по правам ребенка вместе с экспертным сообществом обсуждают программу действий по дальнейшему обучению и сохранению психологического здоровья Алисы Тепляковой. Что это будет за программа? Какого рода решения предлагаются?
— Нет ни одного человека, который мог бы сказать: я знаю, как действовать в этой трагичной ситуации. Но обсуждения ведутся. И, что невероятно важно, в связи с феноменом Алисы в фокусе оказались вопросы о необходимости расширения вариативного развивающего образования в школе с учетом мотивации и психолого-возрастных особенностей развития любого ребенка, в том числе и детей с разными формами одаренности.
На сегодняшний день я не знаю ни одной программы, которая могла бы быть предложена. Ясно одно: это должна быть не программа обучения, не программа, направленная на когнитивное, познавательное развитие. Это должна быть программа, поддерживающая развитие личности ребенка, его восхождения к психологической зрелости.
— Какие предложения сейчас звучат в СПЧ? Какие шаги планируется предпринять?
— Совет участвует в обсуждениях, которые ведутся уполномоченным по правам ребенка в РФ. Сложившаяся ситуация выявила много лакун и в законодательстве об образовании, и в законодательстве о семье. В современном мире происходят резкие трансформации, приводящие к ускоренному развитию детей в условиях цифровой социализации. Поэтому ясно, что система образования столкнется с тем, что неординарные дети станут нормой. Поэтому случай с Алисой далеко не единственный. Кроме того, шум вокруг этой истории может спровоцировать начало образовательного спринта, в результате которого в вузы будут попадать дети, не обладающие психологической готовностью обучения в высшей школе. Все это в свою очередь увеличит риски для их развития. Экспертное сообщество, Рособрнадзор сейчас пытаются поддержать Алису и ее семью и найти пути решения в подобного рода ситуациях.
— Одна из идей, которая сейчас обсуждается, — введение минимального возрастного порога для обучения в вузах. Согласны ли вы с этой идеей? Как определять этот порог и каким он мог бы быть?
— Введение возрастного ценза как в целом на обучение в вузах, так и на обучение антропологическим профессиям и профессиям, связанным с разными степенями риска, — серьезнейший вопрос. Я думаю, что цензурирование не является дорогой, которая способствовала бы разрешению подобных ситуаций. Нет четких критериев для введения возрастного ценза. Я думаю, что жесткие ограничения приведут к тому, что мы тех детей, которые действительно стремительно развиваются, например, детей с музыкальной одаренностью, ограничим в развитии. Вопрос о введении возрастного ценза, мне кажется, может привести к появлению запретов, которые погасят одаренность многих детей и станут барьерами на пути их развития. Это недопустимо [12, c. 69].
— СМИ пишут о том, что у Алисы Тепляковой возникли трудности со сдачей сессии. Как будет дальше развиваться ситуация — не понятно, однако существует вероятность, что девочка просто не сдаст экзамены. Тогда вуз сможет расторгнуть с ней договор, и вся эта история закончится. Это не решит проблему?
— Обсуждая эту ситуацию, прежде всего нужно помнить, что главное — судьба Алисы. Да, вуз может расторгнуть договор после первого семестра, если студентка не сдаст экзамены. Но вместе с тем, важно подумать, что будет делать Алиса в этом случае, как будет складываться ее судьба? Хочу подчеркнуть, что позиции и ректора МГУ, и декана факультета психологии — это прежде всего гуманистические позиции по отношению к ребенку.
— История Алисы Тепляковой разделила людей на два лагеря. Одни считают, что девятилетней девочке не место в вузе. Другие говорят, что наша система образования просто не умеет работать с такими детьми, которые развиваются быстрее сверстников. Ведь, так или иначе, Алиса сдала ЕГЭ, пусть не на высший балл. Не многие в 9 лет могут то же самое. Насколько, по вашему мнению, справедливы аргументы о том, что система заточена на усредненку, на посредственность, и не готова к тому, что некоторые дети развиваются быстрее, могут больше, и что системе просто нечего им предложить?
— В ходе обсуждения сложившейся ситуации представители различных органов власти и экспертных сообществ продемонстрировали, что управленческие системы сегодня четко осознают, что образование в разных странах мира переходит от поточного производства «среднего ученика» к необходимости создания вариативных программ, учитывающих мотивацию и возрастно-психологические особенности каждой личности. Для меня невероятно важно, что и эксперты, и руководители органов законодательной и исполнительной власти понимают, что существующая система социализации детей должна трансформироваться. Мы не живем больше в поточном мире конвейерных профессий. Мы все более вступаем в мир креативных индустрий, в котором должны трансформироваться и система школьного образования, и система высшего образования.
— Получается, история Алисы Тепляковой актуализировала, более остро поставила перед системой образования вопрос о ее трансформации?
— Безусловно. Вместе с тем в истории с Алисой на первый план, повторюсь, выходит большая трагедия маленького ребенка. К сожалению, нередко обсуждение этой трагедии в СМИ только усиливает психотравматическую ситуацию, в которую оказались вовлечены и родители, и вуз, и экспертное сообщество. Выходы из сложившейся ситуации надо искать в срочном порядке. В то же время эта ситуация, как вы подметили, выступила триггером, подсветившим болевые точки не только образования, но и семейного законодательства, и законодательства о защите прав ребенка в нашем обществе.
Автор: Анна Семенец.
История Алисы Тепляковой прогремела на всю Россию. Девочка, умудрившаяся сдать ЕГЭ и поступить в МГУ в 9-летнем возрасте, удивила и широкую публику, и специалистов в области образования и педагогики. Общество же стояло перед сложным выбором — то ли восхищаться невероятным даром юной знаменитости, то ли упрекать родителей Алисы, лишивших наследницу нормального детства.
Детство.
Юная москвичка, которую отец просит не называть вундеркиндом, родилась летом 2012 года. Точная дата рождения Алисы не обнародуется. После первенца Евгений Тепляков и его супруга Наталья подарили жизнь еще семерым детям. У Алисы есть братья — Хеймдалль, Фейлунг, Тесей и Сулейман, сестры — Лейя, Айлунг и Терра. К слову, самый младший ребенок в семье родился в 2023 году. Мальчики Тепляковы, как и девочки, носят длинные волосы.
Семья Тепляковых живет в однокомнатной квартире на границе юго-западных районов Москвы — Котловки и Зюзина. Чтобы получить большее жилье от города, по московским законам надо быть прописанным в столице РФ не менее 10 лет. У Тепляковых это условие пока не выполнено.
До того как стать многодетными родителями, Евгений и Наталья были блестящими молодыми учеными. Глава семьи — выпускник факультета психологии и факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ, а также имеет ученую степень в области молекулярной биологии, полученную в Китае. Мать Алисы окончила мехмат МГУ и магистратуру Финансовой академии, в первый декрет ушла с должности начальника отдела московского банка.
Однако сейчас все усилия Евгения и Натальи направлены на воспитание детей. Глава семьи оформлен воспитателем семейного детского сада, функционирующего при школе № 626, выдавшей аттестат Алисе.
К 4 годам девочка хорошо читала и писала, а также овладела арифметикой. Алиса написала печатными буквами письмо Владимиру Путину с просьбой разрешить поступление в первый класс. Но чиновники из Администрации президента РФ ответили отказом. Тогда родители за 4 года обучили старшую дочь всем школьным премудростям. До 9-го класса Алиса занималась по программе «Семейное образование», а в 10-м и 11-м — по программе «Самообразование».
Евгений Валерьевич утверждает, что опирался на советские методики обучения, а из 11 лет школьной биографии юных россиян 7 лет тратится на сборы портфеля, линейки, выслушивание ответов одноклассников у доски и прочие моменты, не увеличивающие объем знаний в головах. Кроме того, отец слегка подкорректировал программу — Алиса читала «Войну и мир» и «Преступление и наказание» в кратком изложении.
Педагогический эксперимент Тепляков-старший продолжил на других детях. В год получения Алисой аттестата 7-летний Хеймдалль сдал ОГЭ за 9 классов. С большим опережением покоряют школьную программу и другие Тепляковы.
Поступление и скандал в МГУ.
В июле 2021 года Алиса, которой исполнилось 9 лет, получила на ДВИ (дополнительном вступительном испытании) по биологии на психфак МГУ 48 баллов из 100 возможных. Специальность, на которую подала документы девочка, — «клиническая психология». Это невысокий результат, но Евгений Тепляков на странице в «Живом журнале», где также рассказывает о дочери, методиках своего обучения и выставляет фото детей, прокомментировал, что четверть абитуриентов сдали хуже его дочери и четверть — примерно так же.
Отец девочки-вундеркинда подчеркнул, что, если баллы Алисы окажутся не достаточными для поступления на бюджет, родители готовы дать первенцу высшее образование на платной основе. 27 июля ректор МГУ Виктор Садовничий сказал, что пока не знакомился с аттестатом Тепляковой и не знает шансов девочки на поступление, но у главного вуза России есть опыт обучения 14-летних студентов.
17 августа закончился прием в российские вузы, и в списке поступивших на бюджетное отделение психологического факультета в МГУ имени Алисы не было. Оказалось, что ее отец подписал договор о зачислении дочери на платной основе.
В октябре семья оказалась в студии передачи «Док-Ток» с Александром Гордоном. Этот выпуск получил большой резонанс, а отдельные отрывки из общения девочки с ведущим впоследствии разбирали специалисты, оперируя мнением о неготовности Тепляковой к студенческой жизни.
Алиса Теплякова и Александр ГордонАлиса Теплякова в передаче Александра Гордона «Док-Ток» / кадр из передачи
В декабре Алиса, сдавая экзамен по «введению в психологию», дала неверный ответ. Расстроившись, выбежала из аудитории, это увидел ожидающий ее отец. Со слов преподавателей, Евгений Тепляков начал дебоширить, из-за чего охрана заперла его в кабинете до приезда сотрудников полиции. После скандала отец Алисы сам обратился в полицию, объяснив свое поведение: якобы девочку незаконно удерживали в университете, поэтому он пытался пройти и поговорить с преподавателем.
Дальнейшая ситуация с обучением Алисы в МГУ тоже отслеживалась журналистами. На факультете говорили, что юная студентка перестала посещать занятия в университете после инцидента с ее отцом. И хоть такое количество прогулов могло повлиять на отчисление, учебное заведение не спешило с такими мерами. Теплякова имела право закрыть образовавшиеся задолженности до декабря 2022-го.
Осенью этого же года родители девочки обратились с заявлением в вуз с просьбой вернуть внесенную ими оплату за 2-й семестр обучения Алисы, который по факту она пропустила.
Тем временем стало известно о попытках Тепляковых сменить учебное заведение для своей дочери. Выбор главы семейства пал на «Синергию». К слову, вместе с девочкой туда собрался поступить и ее брат Хеймдалль, который побил рекорд сестры, сдав ЕГЭ в возрасте 7,5 лет.
Впрочем, юных вундеркиндов не зачислили. Представители частного вуза отказали в этом, сославшись на ряд правил, а также возраст абитуриентов. Но на этом родители одаренных детей не успокоились и обратились в суд. В ноябре суд отказал супругам Тепляковым, признав законным решение «Синергии».
В марте 2023-го СМИ сообщили, что Алиса учится на заочном отделении в Финансовом университете при Правительстве РФ. Писали, якобы девочка поступила в вуз на платной основе.
В 2020 году родители девочки-вундеркинда рассказали, что вместе с детьми и 2 котами питаются на 20 тысяч рублей в месяц.
В интервью Евгений Валерьевич упоминает, что, по семейной легенде, его род идет от Рюриковичей.
Тепляков-старший считает, что из школьной программы надо изъять масштабные произведения Льва Толстого и Федора Достоевского. Их изучение, по мнению многодетного москвича, — профанация.
В 2022 году Алиса получила серебряный значок ГТА.
Список литературы:
1. Андреева Г. М. Социальная психология. Учебник. — М.: Аспект Пресс. 2022. 363 с.
2. Асильдерова М. М. Социально-психологическое сопровождение адаптационного периода младших школьников. Учебное пособие. — М.: Директмедиа Паблишинг. 2023. 213 с.
3. Ахмедшин Р. Л., Ахмедшина Н. В. Серийные преступники. Психологический профиль. — М.: Юрайт. 2024. 438 с.
4. Базаров Т. Ю. Психология управления персоналом. — М.: Юрайт. 2024. 387 с.
5. Бойков Д. И., Матасов Ю. Т. Психолого-педагогическая диагностика развития детей с овз. — М.: Юрайт. 2024. 212 с.
6. Болотова А. К. Настольная книга практикующего психолога. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
7. Болотова А. К. Прикладная психология. Основы консультативной психологии. — М.: Юрайт. 2024. 342 с.
8. Васильева А. В., Караваева Т. А., Карапетян Л. В. Психологическое сопровождение специалистов с расстройством адаптации. — С-Пб.: Питер. 2023. 112 с.
9. Ветренко С. В. Психология младших школьников. — М.: Юрайт. 2024. 117 с.
10. Возрастная и педагогическая психология / под ред. Б. А. Сосновского . — М.: Юрайт. 2024. 360 с.
11. Гонина О. О. Психология дошкольного возраста. — М.: Юрайт. 2024. 461 с.
12. Гулина М. А., Зинченко Ю. П. Консультативная психология : учебника. — М.: Издательство МГУ. 2023. 383 с.
13. Диянова З. В., Щеголева Т. М. Общая психология. Познавательные процессы. — М.: Юрайт. 2024. 132 с.
14. Ждан А.Н. История психологии от Античности до наших дней. — М.: Академический Проект. 2024. 510 с.
15. Заварзина О. В. Психологическая подготовка специалиста по приёму и обработке экстренных вызовов. — М.: КУРС. 2024. 160 с.
16. Заварзина О. В. Психология общения. ВО. Учебник. — М.: КУРС. 2024. 184 с.
17. Карвасарский Б. Д. Клиническая психология: Учебник для вузов. — С-Пб.: Питер. 2024. 896 с.
18. Кашапов М. М., Филатова Ю. С. Психология конфликта. — М.: Юрайт. 2024. 217 с.
19. Клиническая психология: Учебник для вузов / под ред. Б. Д. Карвасарского. — С-Пб.: Питер. 2023. 896 с.
20. Кочеткова А. И., Кочетков П. Н. Психологические механизмы командообразования. — М.: Юрайт. 2024. 663 с.
Как вариант можно представить судьбу человека по аналогичному произведению Михаила Шолохова «Судьба человека». Здесь, конечного, пример стойкости и мужества, но, а если пофантазировать, что у Ники Турбиной был бы человек, который бы ее заставил работать, писать, не падать духом и был с ней всю жизнь, вот тогда было бы все по – другому, А биографию Евтушенко я изучил более менее нормально, у него были жены, дети от всех 4-х жен, проблемы, идеи и творчество. Он просто воспользовался, наигрался и бросил Нику, наигрался, ему надо было, чтобы о нем не забывали, а девочкой воспользовался. Вообще считаю, что рядом с гениями должны быть люди, которые заставят их заниматься делом, работой и помогут им, такие люди должны быть рядом с гениями.
Михаил Шолохов
Судьба человека
Евгении Григорьевне Левицкой
члену КПСС с 1903 года
Первая послевоенная весна была на Верхнем Дону на редкость дружная и напористая. В конце марта из Приазовья подули теплые ветры, и уже через двое суток начисто оголились пески левобережья Дона, в степи вспухли набитые снегом лога и балки, взломав лед, бешено взыграли степные речки, и дороги стали почти совсем непроездны.
В эту недобрую пору бездорожья мне пришлось ехать в станицу Букановскую. И расстояние небольшое – всего лишь около шестидесяти километров, – но одолеть их оказалось не так-то просто. Мы с товарищем выехали до восхода солнца. Пара сытых лошадей, в струну натягивая постромки, еле тащила тяжелую бричку. Колеса по самую ступицу проваливались в отсыревший, перемешанный со снегом и льдом песок, и через час на лошадиных боках и стегнах, под тонкими ремнями шлеек, уже показались белые пышные хлопья мыла, а в утреннем свежем воздухе остро и пьяняще запахло лошадиным потом и согретым деготьком щедро смазанной конской сбруи.
Там, где было особенно трудно лошадям, мы слезали с брички, шли пешком. Под сапогами хлюпал размокший снег, идти было тяжело, но по обочинам дороги все еще держался хрустально поблескивавший на солнце ледок, и там пробираться было еще труднее. Только часов через шесть покрыли расстояние в тридцать километров, подъехали к переправе через речку Еланку.
Небольшая, местами пересыхающая летом речушка против хутора Моховского в заболоченной, поросшей ольхами пойме разлилась на целый километр. Переправляться надо было на утлой плоскодонке, поднимавшей не больше трех человек. Мы отпустили лошадей. На той стороне в колхозном сарае нас ожидал старенький, видавший виды «виллис», оставленный там еще зимою. Вдвоем с шофером мы не без опасения сели в ветхую лодчонку. Товарищ с вещами остался на берегу. Едва отчалили, как из прогнившего днища в разных местах фонтанчиками забила вода. Подручными средствами конопатили ненадежную посудину и вычерпывали из нее воду, пока не доехали. Через час мы были на той стороне Еланки. Шофер пригнал из хутора машину, подошел к лодке и сказал, берясь за весло:
– Если это проклятое корыто не развалится на воде, – часа через два приедем, раньше не ждите.
Хутор раскинулся далеко в стороне, и возле причала стояла такая тишина, какая бывает в безлюдных местах только глухою осенью и в самом начале весны. От воды тянуло сыростью, терпкой горечью гниющей ольхи, а с дальних прихоперских степей, тонувших в сиреневой дымке тумана, легкий ветерок нес извечно юный, еле уловимый аромат недавно освободившейся из-под снега земли.
Неподалеку, на прибрежном песке, лежал поваленный плетень. Я присел на него, хотел закурить, но, сунув руку в правый карман ватной стеганки, к великому огорчению, обнаружил, что пачка «Беломора» совершенно размокла. Во время переправы волна хлестнула через борт низко сидевшей лодки, по пояс окатила меня мутной водой. Тогда мне некогда было думать о папиросах, надо было, бросив весло, побыстрее вычерпывать воду, чтобы лодка не затонула, а теперь, горько досадуя на свою оплошность, я бережно извлек из кармана раскисшую пачку, присел на корточки и стал по одной раскладывать на плетне влажные, побуревшие папиросы.
Был полдень. Солнце светило горячо, как в мае. Я надеялся, что папиросы скоро высохнут. Солнце светило так горячо, что я уже пожалел о том, что надел в дорогу солдатские ватные штаны и стеганку. Это был первый после зимы по-настоящему теплый день. Хорошо было сидеть на плетне вот так, одному, целиком покорясь тишине и одиночеству, и, сняв с головы старую солдатскую ушанку, сушить на ветерке мокрые после тяжелой гребли волосы, бездумно следить за проплывающими в блеклой синеве белыми грудастыми облаками.
Вскоре я увидел, как из-за крайних дворов хутора вышел на дорогу мужчина. Он вел за руку маленького мальчика, судя по росту – лет пяти-шести, не больше. Они устало брели по направлению к переправе, но, поравнявшись с машиной, повернули ко мне. Высокий, сутуловатый мужчина, подойдя вплотную, сказал приглушенным баском:
– Здорово, браток!
– Здравствуй. – Я пожал протянутую мне большую, черствую руку.
Мужчина наклонился к мальчику, сказал:
– Поздоровайся с дядей, сынок. Он, видать, такой же шофер, как и твой папанька. Только мы с тобой на грузовой ездили, а он вот эту маленькую машину гоняет.
Глядя мне прямо в глаза светлыми, как небушко, глазами, чуть-чуть улыбаясь, мальчик смело протянул мне розовую холодную ручонку. Я легонько потряс ее, спросил:
– Что же это у тебя, старик, рука такая холодная? На дворе теплынь, а ты замерзаешь?
С трогательной детской доверчивостью малыш прижался к моим коленям, удивленно приподнял белесые бровки.
– Какой же я старик, дядя? Я вовсе мальчик, и я вовсе не замерзаю, а руки холодные – снежки катал потому что.
Сняв со спины тощий вещевой мешок, устало присаживаясь рядом со мною, отец сказал:
– Беда мне с этим пассажиром! Через него и я подбился. Широко шагнешь – он уже на рысь переходит, вот и изволь к такому пехотинцу приноравливаться. Там, где мне надо раз шагнуть, – я три раза шагаю, так и идем с ним враздробь, как конь с черепахой. А тут ведь за ним глаз да глаз нужен. Чуть отвернешься, а он уже по лужине бредет или леденику отломит и сосет вместо конфеты. Нет, не мужчинское это дело с такими пассажирами путешествовать, да еще походным порядком. – Он помолчал немного, потом спросил: – А ты что же, браток, свое начальство ждешь?
Мне было неудобно разуверять его в том, что я не шофер, и я ответил:
– Приходится ждать.
– С той стороны подъедут?
– Да.
– Не знаешь, скоро ли подойдет лодка?
– Часа через два.
– Порядком. Ну что ж, пока отдохнем, спешить мне некуда. А я иду мимо, гляжу: свой брат-шофер загорает. Дай, думаю, зайду, перекурим вместе. Одному-то и курить и помирать тошно. А ты богато живешь, папироски куришь. Подмочил их, стало быть? Ну, брат, табак моченый, что конь леченый, никуда не годится. Давай-ка лучше моего крепачка закурим.
Он достал из кармана защитных летних штанов свернутый в трубку малиновый шелковый потертый кисет, развернул его, и я успел прочитать вышитую на уголке надпись: «Дорогому бойцу от ученицы 6-го класса Лебедянской средней школы».
Мы закурили крепчайшего самосада и долго молчали. Я хотел было спросить, куда он идет с ребенком, какая нужда его гонит в такую распутицу, но он опередил меня вопросом:
– Ты что же, всю войну за баранкой?
– Почти всю.
– На фронте?
– Да.
– Ну, и мне там пришлось, браток, хлебнуть горюшка по ноздри и выше.
Он положил на колени большие темные руки, сгорбился. Я сбоку взглянул на него, и мне стало что-то не по себе… Видали вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть? Вот такие глаза были у моего случайного собеседника.
Выломав из плетня сухую искривленную хворостинку, он с минуту молча водил ею по песку, вычерчивая какие-то замысловатые фигуры, а потом заговорил:
– Иной раз не спишь ночью, глядишь в темноту пустыми глазами и думаешь: «За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?» Нету мне ответа ни в темноте, ни при ясном солнышке… Нету и не дождусь! – И вдруг спохватился: ласково подталкивая сынишку, сказал: – Пойди, милок, поиграйся возле воды, у большой воды для ребятишек всегда какая-нибудь добыча найдется. Только, гляди, ноги не промочи!
Еще когда мы в молчании курили, я, украдкой рассматривая отца и сынишку, с удивлением отметил про себя одно, странное на мой взгляд, обстоятельство. Мальчик был одет просто, но добротно: и в том, как сидела на нем подбитая легкой, поношенной цигейкой длиннополая курточка, и в том, что крохотные сапожки были сшиты с расчетом надевать их на шерстяной носок, и очень искусный шов на разорванном когда-то рукаве курточки – все выдавало женскую заботу, умелые материнские руки. А отец выглядел иначе: прожженный в нескольких местах ватник был небрежно и грубо заштопан, латка на выношенных защитных штанах не пришита как следует, а скорее наживлена широкими, мужскими стежками; на нем были почти новые солдатские ботинки, но плотные шерстяные носки изъедены молью, их не коснулась женская рука… Еще тогда я подумал: «Или вдовец, или живет не в ладах с женой».
Но вот он, проводив глазами сынишку, глухо покашлял, снова заговорил, и я весь превратился в слух.
– Поначалу жизнь моя была обыкновенная. Сам я уроженец Воронежской губернии, с тысяча девятьсотого года рождения. В гражданскую войну был в Красной Армии, в дивизии Киквидзе. В голодный двадцать второй год подался на Кубань, ишачить на кулаков, потому и уцелел. А отец с матерью и сестренкой дома померли от голода. Остался один. Родни – хоть шаром покати, – нигде, никого, ни одной души. Ну, через год вернулся с Кубани, хатенку продал, поехал в Воронеж. Поначалу работал в плотницкой артели, потом пошел на завод, выучился на слесаря. Вскорости женился. Жена воспитывалась в детском доме. Сиротка. Хорошая попалась мне девка! Смирная, веселая, угодливая и умница, не мне чета. Она с детства узнала, почем фунт лиха стоит, может, это и сказалось на ее характере. Со стороны глядеть – не так уж она была из себя видная, но ведь я-то не со стороны на нее глядел, а в упор. И не было для меня красивей и желанней ее, не было на свете и не будет!
Придешь с работы усталый, а иной раз и злой, как черт. Нет, на грубое слово она тебе не нагрубит в ответ. Ласковая, тихая, не знает, где тебя усадить, бьется, чтобы и при малом достатке сладкий кусок тебе сготовить. Смотришь на нее и отходишь сердцем, а спустя немного обнимешь ее, скажешь: «Прости, милая Иринка, нахамил я тебе. Понимаешь, с работой у меня нынче не заладилось». И опять у нас мир, и у меня покой на душе. А ты знаешь, браток, чт; это означает для работы? Утром я встаю как встрепанный, иду на завод, и любая работа у меня в руках кипит и спорится! Вот что это означает – иметь умную жену-подругу.
Приходилось кое-когда после получки и выпивать с товарищами. Кое-когда бывало и так, что идешь домой и такие кренделя ногами выписываешь, что со стороны, небось, глядеть страшно. Тесна тебе улица, да и шабаш, не говоря уже про переулки. Парень я был тогда здоровый и сильный, как дьявол, выпить мог много, а до дому всегда добирался на своих ногах. Но случалось иной раз и так, что последний перегон шел на первой скорости, то есть на четвереньках, однако же добирался. И опять же ни тебе упрека, ни крика, ни скандала. Только посмеивается моя Иринка, да и то осторожно, чтобы я спьяну не обиделся. Разует меня и шепчет: «Ложись к стенке, Андрюша, а то сонный упадешь с кровати». Ну, я, как куль с овсом, упаду, и все поплывет перед глазами. Только слышу сквозь сон, что она по голове меня тихонько гладит рукою и шепчет что-то ласковое, жалеет, значит…
Утром она меня часа за два до работы на ноги подымет, чтобы я размялся. Знает, что на похмелье я ничего есть не буду, ну, достанет огурец соленый или еще что-нибудь по легости, нальет граненый стаканчик водки. «Похмелись, Андрюша, только больше не надо, мой милый». Да разве же можно не оправдать такого доверия? Выпью, поблагодарю ее без слов, одними глазами, поцелую и пошел на работу, как миленький. А скажи она мне хмельному слово поперек, крикни или обругайся, и я бы, как бог свят, и на второй день напился. Так и бывает в иных семьях, где жена дура; насмотрелся я на таких шалав, знаю.
Вскорости дети у нас пошли. Сначала сынишка родился, через год; еще две девочки… Тут я от товарищей откололся. Всю получку домой несу, семья стала числом порядочная, не до выпивки. В выходной кружку пива выпью и на этом ставлю точку.
В двадцать девятом году завлекли меня машины. Изучил автодело, сел за баранку на грузовой. Потом втянулся и уже не захотел возвращаться на завод. За рулем показалось мне веселее. Так и прожил десять лет и не заметил, как они прошли. Прошли как будто во сне. Да что десять лет! Спроси у любого пожилого человека, приметил он, как жизнь прожил? Ни черта он не приметил! Прошлое – вот как та дальняя степь в дымке. Утром я шел по ней, все было ясно кругом, а отшагал двадцать километров, и вот уже затянула степь дымка, и отсюда уже не отличишь лес от бурьяна, пашню от травокоса…
Работал я эти десять лет и день и ночь. Зарабатывал хорошо, и жили мы не хуже людей. И дети радовали: все трое учились на «отлично», а старшенький, Анатолий, оказался таким способным к математике, что про него даже в центральной газете писали. Откуда у него проявился такой огромадный талант к этой науке, я и сам, браток, не знаю. Только очень мне это было лестно, и гордился я им, страсть как гордился!
За десять лет скопили мы немного деньжонок и перед войной поставили себе домишко об двух комнатках, с кладовкой и коридорчиком. Ирина купила двух коз. Чего еще больше надо? Дети кашу едят с молоком, крыша над головою есть, одеты, обуты, стало быть, все в порядке. Только построился я неловко. Отвели мне участок в шесть соток неподалеку от авиазавода. Будь моя хибарка в другом месте, может, и жизнь сложилась бы иначе…
А тут вот она, война. На второй день повестка из военкомата, а на третий – пожалуйте в эшелон. Провожали меня все четверо моих: Ирина, Анатолий и дочери – Настенька и Олюшка. Все ребята держались молодцом. Ну, у дочерей – не без того, посверкивали слезинки. Анатолий только плечами передергивал, как от холода, ему к тому времени уже семнадцатый год шел, а Ирина моя… Такой я ее за все семнадцать лет нашей совместной жизни ни разу не видал. Ночью у меня на плече и на груди рубаха от ее слез не просыхала, и утром такая же история… Пришли на вокзал, а я на нее от жалости глядеть не могу: губы от слез распухли, волосы из-под платка выбились, и глаза мутные, несмысленные, как у тронутого умом человека. Командиры объявляют посадку, а она упала мне на грудь, руки на моей шее сцепила и вся дрожит, будто подрубленное дерево… И детишки ее уговаривают и я, – ничего не помогает! Другие женщины с мужьями, с сыновьями разговаривают, а моя прижалась ко мне, как лист к ветке, и только вся дрожит, а слова вымолвить не может. Я и говорю ей: «Возьми же себя в руки, милая моя Иринка! Скажи мне хоть слово на прощанье». Она и говорит и за каждым словом всхлипывает: «Родненький мой… Андрюша… не увидимся… мы с тобой… больше… на этом… свете»…
Тут у самого от жалости к ней сердце на части разрывается, а тут она с такими словами. Должна бы понимать, что мне тоже нелегко с ними расставаться, не к теще на блины собрался. Зло меня тут взяло! Силой я разнял ее руки и легонько толкнул в плечи. Толкнул вроде легонько, а сила-то у меня была дурачья; она попятилась, шага три ступнула назад и опять ко мне идет мелкими шажками, руки протягивает, а я кричу ей: «Да разве же так прощаются? Что ты меня раньше времени заживо хоронишь?!» Ну, опять обнял ее, вижу, что она не в себе…
Он на полуслове резко оборвал рассказ, и в наступившей тишине я услышал, как у него что-то клокочет и булькает в горле. Чужое волнение передалось и мне. Искоса взглянул я на рассказчика, но ни единой слезинки не увидел в его словно бы мертвых, потухших глазах. Он сидел, понуро склонив голову, только большие, безвольно опущенные руки мелко дрожали, дрожал подбородок, дрожали твердые губы…
– Не надо, друг, не вспоминай! – тихо проговорил я, но он, наверное, не слышал моих слов и, каким-то огромным усилием воли поборов волнение, вдруг сказал охрипшим, странно изменившимся голосом:
– До самой смерти, до последнего моего часа, помирать буду, а не прощу себе, что тогда ее оттолкнул!..
Он снова и надолго замолчал. Пытался свернуть папиросу, но газетная бумага рвалась, табак сыпался на колени. Наконец он все же кое-как сделал кручонку, несколько раз жадно затянулся и, покашливая, продолжал:
– Оторвался я от Ирины, взял ее лицо в ладони, целую, а у нее губы как лед. С детишками попрощался, бегу к вагону, уже на ходу вскочил на подножку. Поезд взял с места тихо-тихо; проезжать мне – мимо своих. Гляжу, детишки мои осиротелые в кучку сбились, руками мне машут, хотят улыбаться, а оно не выходит. А Ирина прижала руки к груди; губы белые как мел, что-то она ими шепчет, смотрит на меня, не сморгнет, а сама вся вперед клонится, будто хочет шагнуть против сильного ветра… Такой она и в памяти мне на всю жизнь осталась: руки, прижатые к груди, белые губы и широко раскрытые глаза, полные слез… По большей части такой я ее и во сне всегда вижу… Зачем я ее тогда оттолкнул? Сердце до сих пор, как вспомню, будто тупым ножом режут…
Формировали нас под Белой Церковью, на Украине. Дали мне ЗИС-5. На нем и поехал на фронт. Ну, про войну тебе нечего рассказывать, сам видал и знаешь, как оно было поначалу. От своих письма получал часто, а сам крылатки посылал редко. Бывало, напишешь, что, мол, все в порядке, помаленьку воюем и хотя сейчас отступаем, но скоро соберемся с силами и тогда дадим фрицам прикурить. А что еще можно было писать? Тошное время было, не до писаний было. Да и признаться, и сам я не охотник был на жалобных струнах играть и терпеть не мог этаких слюнявых, какие каждый день, к делу и не к делу, женам и милахам писали, сопли по бумаге размазывали. Трудно, дескать, ему, тяжело, того и гляди убьют. И вот он, сука в штанах, жалуется, сочувствия ищет, слюнявится, а того не хочет понять, что этим разнесчастным бабенкам и детишкам не слаже нашего в тылу приходилось. Вся держава на них оперлась! Какие же это плечи нашим женщинам и детишкам надо было иметь, чтобы под такой тяжестью не согнуться? А вот не согнулись, выстояли! А такой хлюст, мокрая душонка, напишет жалостное письмо – и трудящую женщину, как рюхой под ноги. Она после этого письма, горемыка, и руки опустит, и работа ей не в работу. Нет! На то ты и мужчина, на то ты и солдат, чтобы все вытерпеть, все снести, если к этому нужда позвала. А если в тебе бабьей закваски больше, чем мужской, то надевай юбку со сборками, чтобы свой тощий зад прикрыть попышнее, чтобы хоть сзади на бабу был похож, и ступай свеклу полоть или коров доить, а на фронте ты такой не нужен, там и без тебя вони много!
Только не пришлось мне и года повоевать… Два раза за это время был ранен, но оба раза по легости: один раз – в мякоть руки, другой – в ногу; первый раз – пулей с самолета, другой – осколком снаряда. Дырявил немец мне машину и сверху и с боков, но мне, браток, везло на первых порах. Везло-везло, да и довезло до самой ручки… Попал я в плен под Лозовеньками в мае сорок второго года при таком неловком случае: немец тогда здорово наступал, и оказалась одна наша стодвадцатидвухмиллиметровая гаубичная батарея почти без снарядов; нагрузили мою машину снарядами по самую завязку, и сам я на погрузке работал так, что гимнастерка к лопаткам прикипала. Надо было сильно спешить потому, что бой приближался к нам: слева чьи-то танки гремят, справа стрельба идет, впереди стрельба, и уже начало попахивать жареным…
Командир нашей автороты спрашивает: «Проскочишь, Соколов?» А тут и спрашивать нечего было. Там товарищи мои, может, погибают, а я тут чухаться буду? «Какой разговор! – отвечаю ему. – Я должен проскочить, и баста!» – «Ну, – говорит, – дуй! Жми на всю железку!»
Я и подул. В жизни так не ездил, как на этот раз! Знал, что не картошку везу, что с этим грузом осторожность в езде нужна, но какая же тут может быть осторожность, когда там ребята с пустыми руками воюют, когда дорога вся насквозь артогнем простреливается. Пробежал километров шесть, скоро мне уже на проселок сворачивать, чтобы пробраться к балке, где батарея стояла, а тут гляжу – мать честная – пехотка наша и справа и слева от грейдера по чистому полю сыпет, и уже мины рвутся по их порядкам. Что мне делать? Не поворачивать же назад? Давлю вовсю! И до батареи остался какой-нибудь километр, уже свернул я на проселок, а добраться до своих мне, браток, не пришлось… Видно, из дальнобойного тяжелый положил он мне возле машины. Не слыхал я ни разрыва, ничего, только в голове будто что-то лопнуло, и больше ничего не помню. Как остался я живой тогда – не понимаю, и сколько времени пролежал метрах в восьми от кювета – не соображу. Очнулся, а встать на ноги не могу: голова у меня дергается, всего трясет, будто в лихорадке, в глазах темень, в левом плече что-то скрипит и похрустывает, и боль во всем теле такая, как, скажи, меня двое суток подряд били чем попадя. Долго я по земле на животе елозил, но кое-как встал. Однако опять же ничего не пойму, где я и что со мной стряслось. Память-то мне начисто отшибло. А обратно лечь боюсь. Боюсь, что ляжу и больше не встану, помру. Стою и качаюсь из стороны в сторону, как тополь в бурю.
Когда пришел в себя, опомнился и огляделся как следует, – сердце будто кто-то плоскогубцами сжал: кругом снаряды валяются, какие я вез, неподалеку моя машина, вся в клочья побитая, лежит вверх колесами, а бой-то, бой-то уже сзади меня идет… Это как?
Нечего греха таить, вот тут-то у меня ноги сами собою подкосились, и я упал, как срезанный, потому что понял, что я – уже в окружении, а скорее сказать – в плену у фашистов. Вот как оно на войне бывает…
Ох, браток, нелегкое это дело понять, что ты не по своей воле в плену. Кто этого на своей шкуре не испытал, тому не сразу в душу въедешь, чтобы до него по-человечески дошло, чт; означает эта штука.
Ну, вот, стало быть, лежу я и слышу: танки гремят. Четыре немецких средних танка на полном газу прошли мимо меня туда, откуда я со снарядами выехал… Каково это было переживать? Потом тягачи с пушками потянулись, полевая кухня проехала, потом пехота пошла, не густо, так, не больше одной битой роты. Погляжу, погляжу на них краем глаза и опять прижмусь щекой к земле, глаза закрою: тошно мне на них глядеть, и на сердце тошно…
Думал, все прошли, приподнял голову, а их шесть автоматчиков – вот они, шагают метрах в стах от меня. Гляжу, сворачивают с дороги и прямо ко мне. Идут молчаком. «Вот, – думаю, – и смерть моя на подходе». Я сел, неохота лежа помирать, потом встал. Один из них, не доходя шагов нескольких, плечом дернул, автомат снял. И вот как потешно человек устроен: никакой паники, ни сердечной робости в эту минуту у меня не было. Только гляжу на него и думаю: «Сейчас даст он по мне короткую очередь, а куда будет бить? В голову или поперек груди?» Как будто мне это не один черт, какое место он в моем теле прострочит.
Молодой парень, собою ладный такой, чернявый, а губы тонкие, в нитку, и глаза с прищуром. «Этот убьет и не задумается», – соображаю про себя. Так оно и есть: вскинул он автомат – я ему прямо в глаза гляжу, молчу, – а другой, ефрейтор что ли, постарше его возрастом, можно сказать, пожилой, что-то крикнул, отодвинул его в сторону, подошел ко мне, лопочет по-своему и правую руку мою в локте сгибает, мускул, значит, щупает. Попробовал и говорит: «О-о-о!» – и показывает на дорогу, на заход солнца. Топай, мол, рабочая скотинка, трудиться на наш райх. Хозяином оказался, сукин сын!
Но чернявый присмотрелся на мои сапоги, а они у меня с виду были добрые, показывает рукой: «Сымай». Сел я на землю, снял сапоги, подаю ему. Он их из рук у меня прямо-таки выхватил. Размотал я портянки, протягиваю ему, а сам гляжу на него снизу вверх. Но он заорал, заругался по-своему и опять за автомат хватается. Остальные ржут. С тем по-мирному и отошли. Только этот чернявый, пока дошел до дороги, раза три оглянулся на меня, глазами сверкает, как волчонок, злится, а чего? Будто я с него сапоги снял, а не он с меня.
Что ж, браток, деваться мне было некуда. Вышел я на дорогу, выругался страшным кучерявым, воронежским матом и зашагал на запад, в плен!.. А ходок тогда из меня был никудышный, в час по километру, не больше. Ты хочешь вперед шагнуть, а тебя из стороны в сторону качает, возит по дороге, как пьяного. Прошел немного, и догоняет меня колонна наших пленных, из той же дивизии, в какой я был. Гонят их человек десять немецких автоматчиков. Тот, какой впереди колонны шел, поравнялся со мною и, не говоря худого слова, наотмашь хлыстнул меня ручкой автомата по голове. Упади я, – и он пришил бы меня к земле очередью, но наши подхватили меня на лету, затолкали в средину и с полчаса вели под руки. А когда я очухался, один из них шепчет: «Боже тебя упаси падать! Иди из последних сил, а не то убьют». И я из последних сил, но пошел.
Как только солнце село, немцы усилили конвой, на грузовой подкинули еще человек двадцать автоматчиков, погнали нас ускоренным маршем. Сильно раненные наши не могли поспевать за остальными, и их пристреливали прямо на дороге. Двое попытались бежать, а того не учли, что в лунную ночь тебя в чистом поле черт-те насколько видно, ну, конечно, и этих постреляли. В полночь пришли мы в какое-то полусожженное село. Ночевать загнали нас в церковь с разбитым куполом. На каменном полу – ни клочка соломы, а все мы без шинелей, в одних гимнастерках и штанах, так что постелить и разу нечего. Кое на ком даже и гимнастерок не было, одни бязевые исподние рубашки. В большинстве это были младшие командиры. Гимнастерки они посымали, чтобы их от рядовых нельзя было отличить. И еще артиллерийская прислуга была без гимнастерок. Как работали возле орудий растелешенные, так и в плен попали.
Ночью полил такой сильный дождь, что все мы промокли насквозь. Тут купол снесло тяжелым снарядом или бомбой с самолета, а тут крыша вся начисто побитая осколками, сухого места даже в алтаре не найдешь. Так всю ночь и прослонялись мы в этой церкви, как овцы в темном катухе. Среди ночи слышу, кто-то трогает меня за руку, спрашивает: «Товарищ, ты не ранен?» Отвечаю ему: «А тебе что надо, браток?» Он и говорит: «Я – военврач, может быть, могу тебе чем-нибудь помочь?» Я пожаловался ему, что у меня левое плечо скрипит и пухнет и ужасно как болит. Он твердо так говорит: «Сымай гимнастерку и нижнюю рубашку». Я снял все это с себя, он и начал руку в плече прощупывать своими тонкими пальцами, да так, что я света не взвидел. Скриплю зубами и говорю ему: «Ты, видно, ветеринар, а не людской доктор. Что же ты по больному месту давишь так, бессердечный ты человек?» А он все щупает и злобно так отвечает: «Твое дело помалкивать! Тоже мне, разговорчики затеял. Держись, сейчас еще больнее будет». Да с тем как дернет мою руку, аж красные искры у меня из глаз посыпались.
Опомнился я и спрашиваю: «Ты что же делаешь, фашист несчастный? У меня рука вдребезги разбитая, а ты ее так рванул». Слышу, он засмеялся потихоньку и говорит: «Думал, что ты меня ударишь с правой, но ты, оказывается, смирный парень. А рука у тебя не разбита, а выбита была, вот я ее на место и поставил. Ну, как теперь, полегче тебе?» И в самом деле, чувствую по себе, что боль куда-то уходит. Поблагодарил я его душевно, и он дальше пошел в темноте, потихоньку спрашивает: «Раненые есть?» Вот что значит настоящий доктор! Он и в плену и в потемках свое великое дело делал.
Беспокойная это была ночь. До ветру не пускали, об этом старший конвоя предупредил, еще когда попарно загоняли нас в церковь. И, как на грех, приспичило одному богомольному из наших выйти по нужде. Крепился-крепился он, а потом заплакал. «Не могу, – говорит, – осквернять святой храм! Я же верующий, я христианин! Что мне делать, братцы?» А наши, знаешь, какой народ? Одни смеются, другие ругаются, третьи всякие шуточные советы ему дают. Развеселил он всех нас, а кончилась эта канитель очень даже плохо: начал он стучать в дверь и просить, чтобы его выпустили. Ну, и допросился: дал фашист через дверь, во всю ее ширину, длинную очередь, и богомольца этого убил, и еще трех человек, а одного тяжело ранил, к утру он скончался.
Убитых сложили мы в одно место, присели все, притихли и призадумались: начало-то не очень веселое… А немного погодя заговорили вполголоса, зашептались: кто откуда, какой области, как в плен попал; в темноте товарищи из одного взвода или знакомцы из одной роты порастерялись, начали один одного потихоньку окликать. И слышу я рядом с собой такой тихий разговор. Один говорит: «Если завтра, перед тем как гнать нас дальше, нас выстроят и будут выкликать комиссаров, коммунистов и евреев, то ты, взводный, не прячься! Из этого дела у тебя ничего не выйдет. Ты думаешь, если гимнастерку снял, так за рядового сойдешь? Не выйдет! Я за тебя отвечать не намерен. Я первый укажу на тебя! Я же знаю, что ты – коммунист и меня агитировал вступать в партию, вот и отвечай за свои дела». Это говорит ближний ко мне, какой рядом со мной сидит, слева, а с другой стороны от него чей-то молодой голос отвечает: «Я всегда подозревал, что ты, Крыжнев, нехороший человек. Особенно, когда ты отказался вступать в партию, ссылаясь на свою неграмотность. Но никогда я не думал, что ты сможешь стать предателем. Ведь ты же окончил семилетку?» Тот лениво так отвечает своему взводному: «Ну, окончил, и что из этого?» Долго они молчали, потом, по голосу, взводный тихо так говорит: «Не выдавай меня, товарищ Крыжнев». А тот засмеялся тихонько. «Товарищи, – говорит, – остались за линией фронта, а я тебе не товарищ, и ты меня не проси, все равно укажу на тебя. Своя рубашка к телу ближе».
Замолчали они, а меня озноб колотит от такой подлючности. «Нет, – думаю, – не дам я тебе, сучьему сыну, выдать своего командира! Ты у меня из этой церкви не выйдешь, а вытянут тебя, как падлу, за ноги!» Чуть-чуть рассвело – вижу: рядом со мной лежит на спине мордатый парень, руки за голову закинул, а около него сидит в одной исподней рубашке, колени обнял, худенький такой, курносенький парнишка, и очень собою бледный. «Ну, – думаю, – не справится этот парнишка с таким толстым мерином. Придется мне его кончать».
Тронул я его рукою, спрашиваю шепотом: «Ты – взводный?» Он ничего не ответил, только головою кивнул. «Этот хочет тебя выдать?» – показываю я на лежачего парня. Он обратно головою кивнул. «Ну, – говорю, – держи ему ноги, чтобы не брыкался! Да поживей!» – а сам упал на этого парня, и замерли мои пальцы у него на глотке. Он и крикнуть не успел. Подержал его под собой минут несколько, приподнялся. Готов предатель, и язык на боку!
До того мне стало нехорошо после этого, и страшно захотелось руки помыть, будто я не человека, а какого-то гада ползучего душил… Первый раз в жизни убил, и то своего… Да какой же он свой? Он же хуже чужого, предатель. Встал и говорю взводному: «Пойдем отсюда, товарищ, церковь велика».
Как и говорил этот Крыжнев, утром всех нас выстроили возле церкви, оцепили автоматчиками и трое эсэсовских офицеров начали отбирать вредных им людей. Спросили, кто коммунисты, командиры, комиссары, но таковых не оказалось. Не оказалось и сволочи, какая могла бы выдать, потому что и коммунистов среди нас было чуть не половина, и командиры были, и, само собою, и комиссары были. Только четырех и взяли из двухсот с лишним человек. Одного еврея и трех русских рядовых. Русские попали в беду потому, что все трое были чернявые и с кучерявинкой в волосах. Вот подходят к такому, спрашивают: «Юде?» Он говорит, что русский, но его и слушать не хотят. «Выходи» – и все.
Расстреляли этих бедолаг, а нас погнали дальше. Взводный, с каким мы предателя придушили, до самой Познани возле меня держался и в первый день нет-нет, да и пожмет мне на ходу руку. В Познани нас разлучили по одной такой причине.
Видишь, какое дело, браток, еще с первого дня задумал я уходить к своим. Но уходить хотел наверняка. До самой Познани, где разместили нас в настоящем лагере, ни разу не предоставился мне подходящий случай. А в Познанском лагере вроде такой случай нашелся: в конце мая послали нас в лесок возле лагеря рыть могилы для наших же умерших военнопленных, много тогда нашего брата мерло от дизентерии; рою я познанскую глину, а сам посматриваю кругом и вот приметил, что двое наших охранников сели закусывать, а третий придремал на солнышке. Бросил я лопату и тихо пошел за куст… А потом – бегом, держу прямо на восход солнца…
Видать, не скоро они спохватились, мои охранники. А вот откуда у меня, у такого тощалого, силы взялись, чтобы пройти за сутки почти сорок километров, – сам не знаю. Только ничего у меня не вышло из моего мечтания: на четвертые сутки, когда я был уже далеко от проклятого лагеря, поймали меня. Собаки сыскные шли по моему следу, они меня и нашли в некошеном овсе.
На заре побоялся я идти чистым полем, а до леса было не меньше трех километров, я и залег в овсе на дневку. Намял в ладонях зерен, пожевал немного и в карманы насыпал про запас и вот слышу собачий брех, и мотоцикл трещит… Оборвалось у меня сердце, потому что собаки все ближе голоса подают. Лег я плашмя и закрылся руками, чтобы они мне хоть лицо не обгрызли. Ну, добежали и в одну минуту спустили с меня все мое рванье. Остался в чем мать родила. Катали они меня по овсу, как хотели, и под конец один кобель стал мне на грудь передними лапами и целится в глотку, но пока еще не трогает.
На двух мотоциклах подъехали немцы. Сначала сами били в полную волю, а потом натравили на меня собак, и с меня только кожа с мясом полетели клочьями. Голого, всего в крови и привезли в лагерь. Месяц отсидел в карцере за побег, но все-таки живой… живой я остался!..
Тяжело мне, браток, вспоминать, а еще тяжелее рассказывать о том, что довелось пережить в плену. Как вспомнишь нелюдские муки, какие пришлось вынести там, в Германии, как вспомнишь всех друзей-товарищей, какие погибли замученные там, в лагерях, – сердце уже не в груди, а в глотке бьется, и трудно становится дышать…
Куда меня только не гоняли за два года плена! Половину Германии объехал за это время: и в Саксонии был, на силикатном заводе работал, и в Рурской области на шахте уголек откатывал, и в Баварии на земляных работах горб наживал, и в Тюрингии побыл, и черт-те где только не пришлось по немецкой земле походить. Природа везде там, браток, разная, но стреляли и били нашего брата везде одинаково. А били богом проклятые гады и паразиты так, как у нас сроду животину не бьют. И кулаками били, и ногами топтали, и резиновыми палками били, и всяческим железом, какое под руку попадется, не говоря уже про винтовочные приклады и прочее дерево.
Били за то, что ты – русский, за то, что на белый свет еще смотришь, за то, что на них, сволочей, работаешь. Били и за то, что не так взглянешь, не так ступнешь, не так повернешься. Били запросто, для того, чтобы когда-нибудь да убить досмерти, чтобы захлебнулся своей последней кровью и подох от побоев. Печей-то, наверно, на всех нас не хватало в Германии.
И кормили везде, как есть, одинаково: полтораста грамм эрзац-хлеба пополам с опилками и жидкая баланда из брюквы. Кипяток – где давали, а где нет. Да что там говорить, суди сам: до войны весил я восемьдесят шесть килограмм, а к осени тянул уже не больше пятидесяти. Одна кожа осталась на костях, да и кости-то свои носить было не под силу. А работу давай, и слова не скажи, да такую работу, что ломовой лошади и то не в пору.
В начале сентября из лагеря под городом Кюстрином перебросили нас, сто сорок два человека советских военнопленных, в лагерь Б-14, неподалеку от Дрездена. К тому времени в этом лагере было около двух тысяч наших. Все работали на каменном карьере, вручную долбили, резали, крошили немецкий камень. Норма – четыре кубометра в день на душу, заметь, на такую душу, какая и без этого чуть-чуть, на одной ниточке в теле держалась. Тут и началось: через два месяца от ста сорока двух человек нашего эшелона осталось нас пятьдесят семь. Это как, браток? Лихо? Тут своих не успеваешь хоронить, а тут слух по лагерю идет, будто немцы уже Сталинград взяли и прут дальше, на Сибирь. Одно горе к другому, да так гнут, что глаз от земли не подымаешь, вроде и ты туда, в чужую, немецкую землю, просишься. А лагерная охрана каждый день пьет, песни горланят, радуются, ликуют.
И вот как-то вечером вернулись мы в барак с работы. Целый день дождь шел, лохмотья на нас хоть выжми; все мы на холодном ветру продрогли как собаки, зуб на зуб не попадает. А обсушиться негде, согреться – то же самое, и к тому же голодные не то что досмерти, а даже еще хуже. Но вечером нам еды не полагалось.
Снял я с себя мокрое рванье, кинул на нары и говорю: «Им по четыре кубометра выработки надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра через глаза хватит». Только и сказал, но ведь нашелся же из своих какой-то подлец, донес коменданту лагеря про эти мои горькие слова.
Комендантом лагеря, или, по-ихнему, лагерфюрером, был у нас немец Мюллер. Невысокого роста, плотный, белобрысый и сам весь какой-то белый: и волосы на голове белые, и брови, и ресницы, даже глаза у него были белесые, навыкате. По-русски говорил, как мы с тобой, да еще на «о» налегал, будто коренной волжанин. А матершинничать был мастер ужасный. И где он, проклятый, только и учился этому ремеслу? Бывало, выстроит нас перед блоком – барак они так называли, – идет перед строем со своей сворой эсэсовцев, правую руку держит на отлете. Она у него в кожаной перчатке, а в перчатке свинцовая прокладка, чтобы пальцев не повредить. Идет и бьет каждого второго в нос, кровь пускает. Это он называл «профилактикой от гриппа». И так каждый день. Всего четыре блока в лагере было, и вот он нынче первому блоку «профилактику» устраивает, завтра второму и так и далее. Аккуратный был гад, без выходных работал. Только одного он, дурак, не мог сообразить: перед тем как идти ему руку прикладывать, он, чтобы распалить себя, минут десять перед строем ругается. Он матершинничает почем зря, а нам от этого легче становится: вроде слова-то наши, природные, вроде ветерком с родной стороны подувает… Знал бы он, что его ругань нам одно удовольствие доставляет, – уж он по-русски не ругался бы, а только на своем языке. Лишь один мой приятель-москвич злился на него страшно. «Когда он ругается, – говорит, – я глаза закрою и вроде в Москве, на Зацепе, в пивной сижу, и до того мне пива захочется, что даже голова закружится».
Так вот этот самый комендант на другой день после того, как я про кубометры сказал, вызывает меня. Вечером приходят в барак переводчик и с ним два охранника. «Кто Соколов Андрей?» Я отозвался. «Марш за нами, тебя сам герр лагерфюрер требует». Понятно, зачем требует. На распыл. Попрощался я с товарищами, все они знали, что на смерть иду, вздохнул и пошел. Иду по лагерному двору, на звезды поглядываю, прощаюсь и с ними, думаю: «Вот и отмучился ты, Андрей Соколов, а по-лагерному – номер триста тридцать первый». Что-то жалко стало Иринку и детишек, а потом жаль эта утихла и стал я собираться с духом, чтобы глянуть в дырку пистолета бесстрашно, как и подобает солдату, чтобы враги не увидали в последнюю мою минуту, что мне с жизнью расставаться все-таки трудно…
В комендантской – цветы на окнах, чистенько, как у нас в хорошем клубе. За столом – все лагерное начальство. Пять человек сидят, шнапс глушат и салом закусывают. На столе у них початая здоровенная бутыль со шнапсом, хлеб, сало, моченые яблоки, открытые банки с разными консервами. Мигом оглядел я всю эту жратву, и – не поверишь – так меня замутило, что за малым не вырвало. Я же голодный, как волк, отвык от человеческой пищи, а тут столько добра перед тобою… Кое-как задавил тошноту, но глаза оторвал от стола через великую силу.
Прямо передо мною сидит полупьяный Мюллер, пистолетом играется, перекидывает его из руки в руку, а сам смотрит на меня и не моргнет, как змея. Ну, я руки по швам, стоптанными каблуками щелкнул, громко так докладываю: «Военнопленный Андрей Соколов по вашему приказанию, герр комендант, явился». Он и спрашивает меня: «Так что же, русс Иван, четыре кубометра выработки – это много?» – «Так точно, – говорю, – герр комендант, много». – «А одного тебе на могилу хватит?» – «Так точно, герр комендант, вполне хватит и даже останется».
Он встал и говорит: «Я окажу тебе великую честь, сейчас лично расстреляю тебя за эти слова. Здесь неудобно, пойдем во двор, там ты и распишешься». – «Воля ваша», – говорю ему. Он постоял, подумал, а потом кинул пистолет на стол и наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба взял, положил на него ломтик сала и все это подает мне и говорит: «Перед смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия».
Я было из его рук и стакан взял и закуску, но как только услыхал эти слова, – меня будто огнем обожгло! Думаю про себя: «Чтобы я, русский солдат, да стал пить за победу немецкого оружия?! А кое-чего ты не хочешь, герр комендант? Один черт мне умирать, так провались ты пропадом со своей водкой!»
Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: «Благодарствую за угощение, но я непьющий». Он улыбается: «Не хочешь пить за нашу победу? В таком случае выпей за свою погибель». А что мне было терять? «За свою погибель и избавление от мук я выпью», – говорю ему. С тем взял стакан и в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, вежливенько вытер губы ладонью и говорю: «Благодарствую за угощение. Я готов, герр комендант, пойдемте, распишете меня».
Но он смотрит внимательно так и говорит: «Ты хоть закуси перед смертью». Я ему на это отвечаю: «Я после первого стакана не закусываю». Наливает он второй, подает мне. Выпил я и второй и опять же закуску не трогаю, на отвагу бью, думаю: «Хоть напьюсь перед тем, как во двор идти, с жизнью расставаться». Высоко поднял комендант свои белые брови, спрашивает: «Что же не закусываешь, русс Иван? Не стесняйся!» А я ему свое: «Извините, герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать». Надул он щеки, фыркнул, а потом как захохочет и сквозь смех что-то быстро говорит по-немецкн: видно, переводит мои слова друзьям. Те тоже рассмеялись, стульями задвигали, поворачиваются ко мне мордами и уже, замечаю, как-то иначе на меня поглядывают, вроде помягче.
Наливает мне комендант третий стакан, а у самого руки трясутся от смеха. Этот стакан я выпил врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба, остаток положил на стол. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались.
После этого комендант стал серьезный с виду, поправил у себя на груди два железных креста, вышел из-за стола безоружный и говорит: «Вот что, Соколов, ты – настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат. Я – тоже солдат, и уважаю достойных противников. Стрелять я тебя не буду. К тому же сегодня наши доблестные войска вышли к Волге и целиком овладели Сталинградом. Это для нас большая радость, а потому я великодушно дарю тебе жизнь. Ступай в свои блок, а это тебе за смелость», – и подает мне со стола небольшую буханку хлеба и кусок сала.
Прижал я хлеб к себе изо всей силы, сало в левой руке держу и до того растерялся от такого неожиданного поворота, что и спасибо не сказал, сделал налево кругом, иду к выходу, а сам думаю: «Засветит он мне сейчас промеж лопаток, и не донесу ребятам этих харчей». Нет, обошлось. И на этот раз смерть мимо меня прошла, только холодком от нее потянуло…
Вышел я из комендантской на твердых ногах, а во дворе меня развезло. Ввалился в барак и упал на цементовый пол без памяти. Разбудили меня наши еще в потемках: «Рассказывай!» Ну, я припомнил, что было в комендантской, рассказал им. «Как будем харчи делить?» – спрашивает мой сосед по нарам, а у самого голос дрожит. «Всем поровну», – говорю ему. Дождались рассвета. Хлеб и сало резали суровой ниткой. Досталось каждому хлеба по кусочку со спичечную коробку, каждую крошку брали на учет, ну, а сала, сам понимаешь, – только губы помазать. Однако поделили без обиды.
Вскорости перебросили нас, человек триста самых крепких, на осушку болот, потом – в Рурскую область на шахты. Там и пробыл я до сорок четвертого года. К этому времени наши уже своротили Германии скулу набок и фашисты перестали пленными брезговать. Как-то выстроили нас, всю дневную смену, и какой-то приезжий обер-лейтенант говорит через переводчика: «Кто служил в армии или до войны работал шофером, – шаг вперед». Шагнуло нас семь человек бывшей шоферни. Дали нам поношенную спецовку, направили под конвоем в город Потсдам. Приехали туда, и растрясли нас всех врозь. Меня определили работать в «Тодте» – была у немцев такая шарашкина контора по строительству дорог и оборонительных сооружений.
Возил я на «оппель-адмирале» немца-инженера в чине майора армии. Ох, и толстый же был фашист! Маленький, пузатый, что в ширину, что в длину одинаковый и в заду плечистый, как справная баба. Спереди у него над воротником мундира три подбородка висят и позади на шее три толстючих складки. На нем, я так определял, не менее трех пудов чистого жиру было. Ходит, пыхтит, как паровоз, а жрать сядет – только держись! Целый день, бывало, жует да коньяк из фляжки потягивает. Кое-когда и мне от него перепадало: в дороге остановится, колбасы нарежет, сыру, закусывает и выпивает; когда в добром духе, – и мне кусок кинет, как собаке. В руки никогда не давал, нет, считал это для себя за низкое. Но как бы то ни было, а с лагерем же не сравнить, и понемногу стал я запохаживаться на человека, помалу, но стал поправляться.
Недели две возил я своего майора из Потсдама в Берлин и обратно, а потом послали его в прифронтовую полосу на строительство оборонительных рубежей против наших. И тут я спать окончательно разучился: ночи напролет думал, как бы мне к своим, на родину сбежать.
Приехали мы в город Полоцк. На заре услыхал я в первый раз за два года, как громыхает наша артиллерия, и, знаешь, браток, как сердце забилось? Холостой еще ходил к Ирине на свиданья, и то оно так не стучало! Бои шли восточнее Полоцка уже километрах в восемнадцати. Немцы в городе злые стали, нервные, а толстяк мой все чаще стал напиваться. Днем за городом с ним ездим, и он распоряжается, как укрепления строить, а ночью в одиночку пьет. Опух весь, под глазами мешки повисли…
«Ну, – думаю, – ждать больше нечего, пришел мой час! И надо не одному мне бежать, а прихватить с собою и моего толстяка, он нашим сгодится!»
Нашел в развалинах двухкилограммовую гирьку, обмотал ее обтирочным тряпьем, на случай, если придется ударить, чтобы крови не было, кусок телефонного провода поднял на дороге, все, что мне надо, усердно приготовил, схоронил под переднее сиденье. За два дня перед тем как распрощался с немцами, вечером еду с заправки, вижу, идет пьяный, как грязь, немецкий унтер, за стенку руками держится. Остановил я машину, завел его в развалины и вытряхнул из мундира, пилотку с головы снял. Все это имущество тоже под сиденье сунул и был таков.
Утром двадцать девятого июня приказывает мой майор везти его за город, в направлении Тросницы. Там он руководил постройкой укреплений. Выехали. Майор на заднем сиденье спокойно дремлет, а у меня сердце из груди чуть не выскакивает. Ехал я быстро, но за городом сбавил газ, потом остановил машину, вылез, огляделся: далеко сзади две грузовых тянутся. Достал я гирьку, открыл дверцу пошире. Толстяк откинулся на спинку сиденья, похрапывает, будто у жены под боком. Ну, я его и тюкнул гирькой в левый висок. Он и голову уронил. Для верности я его еще раз стукнул, но убивать досмерти не захотел. Мне его живого надо было доставить, он нашим должен был много кое-чего порассказать. Вынул я у него из кобуры «парабеллум», сунул себе в карман, монтировку вбил за спинку заднего сиденья, телефонный провод накинул на шею майору и завязал глухим узлом на монтировке. Это чтобы он не свалился на бок, не упал при быстрой езде. Скоренько напялил на себя немецкий мундир и пилотку, ну, и погнал машину прямиком туда, где земля гудит, где бой идет.
Немецкий передний край проскакивал между двух дзотов. Из блиндажа автоматчики выскочили, и я нарочно сбавил ход, чтобы они видели, что майор едет. Но они крик подняли, руками махают, мол, туда ехать нельзя, а я будто не понимаю, подкинул газку и пошел на все восемьдесят. Пока они опомнились и начали бить из пулеметов по машине, а я уже на ничьей земле между воронками петляю не хуже зайца.
Тут немцы сзади бьют, а тут свои очертели, из автоматов мне навстречу строчат. В четырех местах ветровое стекло пробили, радиатор попороли пулями… Но вот уже лесок над озером, наши бегут к машине, а я вскочил в этот лесок, дверцу открыл, упал на землю и целую ее, и дышать мне нечем…
Молодой парнишка, на гимнастерке у него защитные погоны, каких я еще в глаза не видал, первым подбегает ко мне, зубы скалит: «Ага, чертов фриц, заблудился?» Рванул я с себя немецкий мундир, пилотку под ноги кинул и говорю ему: «Милый ты мой губошлеп! Сынок дорогой! Какой же я тебе фриц, когда я природный воронежец? В плену я был, понятно? А сейчас отвяжите этого борова, какой в машине сидит, возьмите его портфель и ведите меня к вашему командиру». Сдал я им пистолет и пошел из рук в руки, а к вечеру очутился уже у полковника – командира дивизии. К этому времени меня и накормили, и в баню сводили, и допросили, и обмундирование выдали, так что явился я в блиндаж к полковнику, как и полагается, душой и телом чистый и в полной форме. Полковник встал из-за стола, пошел мне навстречу. При всех офицерах обнял и говорит: «Спасибо тебе, солдат, за дорогой гостинец, какой привез от немцев. Твой майор с его портфелем нам дороже двадцати „языков“. Буду ходатайствовать перед командованием о представлении тебя к правительственной награде». А я от этих слов его, от ласки, сильно волнуюсь, губы дрожат, не повинуются, только и мог из себя выдавить: «Прошу, товарищ полковник, зачислить меня в стрелковую часть».
Но полковник засмеялся, похлопал меня по плечу: «Какой из тебя вояка, если ты на ногах еле держишься? Сегодня же отправлю тебя в госпиталь. Подлечат тебя там, подкормят, после этого домой к семье на месяц в отпуск съездишь, а когда вернешься к нам, – посмотрим, куда тебя определить».
И полковник и все офицеры, какие у него в блиндаже были, душевно попрощались со мной за руку, и я вышел окончательно разволнованный, потому что за два года отвык от человеческого обращения. И заметь, браток, что еще долго я, как только с начальством приходилось говорить, по привычке невольно голову в плечи втягивал, вроде боялся, что ли, как бы меня не ударили. Вот как образовали нас в фашистских лагерях…
Из госпиталя сразу же написал Ирине письмо. Описал все коротко, как был в плену, как бежал вместе с немецким майором. И, скажи на милость, откуда эта детская похвальба у меня взялась? Не утерпел-таки, сообщил, что полковник обещал меня к награде представить…
Две недели спал и ел. Кормили меня помалу, но часто, иначе, если бы давали еды вволю, я бы мог загнуться, так доктор сказал. Набрался силенок вполне. А через две недели куска в рот взять не мог. Ответа из дома нет, и я, признаться, затосковал. Еда и на ум не идет, сон от меня бежит, всякие дурные мыслишки в голову лезут… На третьей неделе получаю письмо из Воронежа. Но пишет не Ирина, а сосед мой, столяр Иван Тимофеевич. Не дай бог никому таких писем получать!.. Сообщает он, что еще в июне сорок второго года немцы бомбили авиазавод и одна тяжелая бомба попала прямо в мою хатенку. Ирина и дочери как раз были дома… Ну, пишет, что не нашли от них и следа, а на месте хатенки – глубокая яма… Не дочитал я в этот раз письмо до конца. В глазах потемнело, сердце сжалось в комок и никак не разжимается. Прилег я на койку, немного отлежался, дочитал. Пишет сосед, что Анатолий во время бомбежки был в городе. Вечером вернулся в поселок, посмотрел на яму и в ночь опять ушел в город. Перед уходом сказал соседу, что будет проситься добровольцем на фронт. Вот и все.
Когда сердце разжалось и в ушах зашумела кровь, я вспомнил, как тяжело расставалась со мною моя Ирина на вокзале. Значит, еще тогда подсказало ей бабье сердце, что больше не увидимся мы с ней на этом свете. А я ее тогда оттолкнул… Была семья, свой дом, все это лепилось годами, и все рухнуло в единый миг, остался я один. Думаю: «Да уж не приснилась ли мне моя нескладная жизнь?» А ведь в плену я почти каждую ночь, про себя, конечно, и с Ириной и с детишками разговаривал, подбадривал их, дескать, я вернусь, мои родные, не горюйте обо мне, я – крепкий, я выживу, и опять мы будем все вместе… Значит, я два года с мертвыми разговаривал?!
Рассказчик на минуту умолк, а потом сказал уже иным, прерывистым и тихим голосом:
– Давай, браток, перекурим, а то меня что-то удушье давит.
Мы закурили. В залитом полой водою лесу звонко выстукивал дятел. Все так же лениво шевелил сухие сережки на ольхе теплый ветер; все так же, словно под тугими белыми парусами, проплывали в вышней синеве облака, но уже иным показался мне в эти минуты скорбного молчания безбрежный мир, готовящийся к великим свершениям весны, к вечному утверждению живого в жизни.
Молчать было тяжело, и я спросил:
– Что же дальше?
– Дальше-то? – нехотя отозвался рассказчик. – Дальше получил я от полковника месячный отпуск, через неделю был уже в Воронеже. Пешком дотопал до места, где когда-то семейно жил. Глубокая воронка, налитая ржавой водой, кругом бурьян по пояс… Глушь, тишина кладбищенская. Ох, и тяжело же было мне, браток! Постоял, поскорбел душою и опять пошел на вокзал. И часу оставаться там не мог, в этот же день уехал обратно в дивизию.
Но месяца через три и мне блеснула радость, как солнышко из-за тучи: нашелся Анатолий. Прислал письмо мне на фронт, видать, с другого фронта. Адрес мой узнал от соседа, Ивана Тимофеевича. Оказывается, попал он поначалу в артиллерийское училище; там-то и пригодились его таланты к математике. Через год с отличием закончил училище, пошел на фронт и вот уже пишет, что получил звание капитана, командует батареей «сорокапяток», имеет шесть орденов и медали. Словом, обштопал родителя со всех концов. И опять я возгордился им ужасно! Как ни крути, а мой родной сын – капитан и командир батареи, это не шутка! Да еще при таких орденах. Это ничего, что отец его на «студебеккере» снаряды возит и прочее военное имущество. Отцово дело отжитое, а у него, у капитана, все впереди.
И начались у меня по ночам стариковские мечтания: как война кончится, как я сына женю и сам при молодых жить буду, плотничать и внучат нянчить. Словом, всякая такая стариковская штука. Но и тут получилась у меня полная осечка. Зимою наступали мы без передышки, и особо часто писать друг другу нам было некогда, а к концу войны, уже возле Берлина, утром послал Анатолию письмишко, а на другой день получил ответ. И тут я понял, что подошли мы с сыном к германской столице разными путями, но находимся один от одного поблизости. Жду не дождусь, прямо-таки не чаю, когда мы с ним свидимся. Ну, и свиделись… Акурат девятого мая, утром, в День Победы, убил моего Анатолия немецкий снайпер…
Во второй половине дня вызывает меня командир роты. Гляжу, сидит у него незнакомый мне артиллерийский подполковник. Я вошел в комнату, и он встал, как перед старшим по званию. Командир моей роты говорит: «К тебе, Соколов», – а сам к окну отвернулся. Пронизало меня, будто электрическим током, потому что почуял я недоброе. Подполковник подошел ко мне и тихо говорит: «Мужайся, отец! Твой сын, капитан Соколов, убит сегодня на батарее. Пойдем со мной!»
Качнулся я, но на ногах устоял. Теперь и то как сквозь сон вспоминаю, как ехал вместе с подполковником на большой машине, как пробирались по заваленным обломками улицам, туманно помню солдатский строй и обитый красным бархатом гроб. А Анатолия вижу вот как тебя, браток. Подошел я к гробу. Мой сын лежит в нем и не мой. Мой – это всегда улыбчивый, узкоплечий мальчишка, с острым кадыком на худой шее, а тут лежит молодой, плечистый, красивый мужчина, глаза полуприкрыты, будто смотрит он куда-то мимо меня, в неизвестную мне далекую даль. Только в уголках губ так навеки и осталась смешинка прежнего сынишки, Тольки, какого я когда-то знал… Поцеловал я его и отошел в сторонку. Подполковник речь сказал. Товарищи-друзья моего Анатолия слезы вытирают, а мои невыплаканные слезы, видно, на сердце засохли. Может, поэтому оно так и болит?..
Похоронил я в чужой, немецкой земле последнюю свою радость и надежду, ударила батарея моего сына, провожая своего командира в далекий путь, и словно что-то во мне оборвалось… Приехал я в свою часть сам не свой. Но тут вскорости меня демобилизовали. Куда идти? Неужто в Воронеж? Ни за что! Вспомнил, что в Урюпинске живет мой дружок, демобилизованный еще зимою по ранению, – он когда-то приглашал меня к себе, – вспомнил и поехал в Урюпинск.
Приятель мой и жена его были бездетные, жили в собственном домике на краю города. Он хотя и имел инвалидность, но работал шофером в автороте, устроился и я туда же. Поселился у приятеля, приютили они меня. Разные грузы перебрасывали мы в районы, осенью переключились на вывозку хлеба. В это время я и познакомился с моим новым сынком, вот с этим, какой в песке играется.
Из рейса, бывало, вернешься в город – понятно, первым делом в чайную: перехватить чего-нибудь, ну, конечно, и сто грамм выпить с устатка. К этому вредному делу, надо сказать, я уже пристрастился как следует… И вот один раз вижу возле чайной этого парнишку, на другой день – опять вижу. Этакий маленький оборвыш: личико все в арбузном соку, покрытом пылью, грязный, как прах, нечесаный, а глазенки – как звездочки ночью после дождя! И до того он мне полюбился, что я уже, чудное дело, начал скучать по нем, спешу из рейса поскорее его увидать. Около чайной он и кормился, – кто что даст.
На четвертый день прямо из совхоза, груженный хлебом, подворачиваю к чайной. Парнишка мой там сидит на крыльце, ножонками болтает и, по всему видать, голодный. Высунулся я в окошко, кричу ему: «Эй, Ванюшка! Садись скорее на машину, прокачу на элеватор, а оттуда вернемся сюда, пообедаем». Он от моего окрика вздрогнул, соскочил с крыльца, на подножку вскарабкался и тихо так говорит: «А вы откуда знаете, дядя, что меня Ваней зовут?» И глазенки широко раскрыл, ждет, что я ему отвечу. Ну, я ему говорю, что я, мол, человек бывалый и все знаю.
Зашел он с правой стороны, я дверцу открыл, посадил его рядом с собой, поехали. Шустрый такой парнишка, а вдруг чего-то притих, задумался и нет-нет, да и взглянет на меня из-под длинных своих загнутых кверху ресниц, вздохнет. Такая мелкая птаха, а уже научился вздыхать. Его ли это дело? Спрашиваю: «Где же твой отец, Ваня?» Шепчет: «Погиб на фронте». – «А мама?» – «Маму бомбой убило в поезде, когда мы ехали». – «А откуда вы ехали?» – «Не знаю, не помню…» – «И никого у тебя тут родных нету?» – «Никого». – «Где же ты ночуешь?» – «А где придется».
Закипела тут во мне горючая слеза, и сразу я решил: «Не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к себе в дети». И сразу у меня на душе стало легко и как-то светло. Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: «Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?» Он и спросил, как выдохнул: «Кто?» Я ему и говорю так же тихо. «Я – твой отец».
Боже мой, что тут произошло! Кинулся он ко мне на шею, целует в щеки, в губы, в лоб, а сам, как свиристель, так звонко и тоненько кричит, что даже в кабинке глушно: «Папка родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдешь! Все равно найдешь! Я так долго ждал, когда ты меня найдешь!» Прижался ко мне и весь дрожит, будто травинка под ветром. А у меня в глазах туман, и тоже всего дрожь бьет, и руки трясутся… Как я тогда руля не упустил, диву можно даться! Но в кювет все же нечаянно съехал, заглушил мотор. Пока туман в глазах не прошел, – побоялся ехать: как бы на кого не наскочить. Постоял так минут пять, а сынок мой все жмется ко мне изо всех силенок, молчит, вздрагивает. Обнял я его правой рукою, потихоньку прижал к себе, а левой развернул машину, поехал обратно, на свою квартиру. Какой уж там мне элеватор, тогда мне не до элеватора было.
Бросил машину возле ворот, нового своего сынишку взял на руки, несу в дом. А он как обвил мою шею ручонками, так и не оторвался до самого места. Прижался своей щекой к моей небритой щеке, как прилип. Так я его и внес. Хозяин и хозяйка в акурат дома были. Вошел я, моргаю им обоими глазами, бодро так говорю: «Вот и нашел я своего Ванюшку! Принимайте нас, добрые люди!» Они, оба мои бездетные, сразу сообразили, в чем дело, засуетились, забегали. А я никак сына от себя не оторву. Но кое-как уговорил. Помыл ему руки с мылом, посадил за стол. Хозяйка щей ему в тарелку налила, да как глянула, с какой он жадностью ест, так и залилась слезами. Стоит у печки, плачет себе в передник. Ванюшка мой увидал, что она плачет, подбежал к ней, дергает ее за подол и говорит: «Тетя, зачем же вы плачете? Папа нашел меня возле чайной, тут всем радоваться надо, а вы плачете». А той – подай бог, она еще пуще разливается, прямо-таки размокла вся!
После обеда повел я его в парикмахерскую, постриг, а дома сам искупал в корыте, завернул в чистую простыню. Обнял он меня и так на руках моих и уснул. Осторожно положил его на кровать, поехал на элеватор, сгрузил хлеб, машину отогнал на стоянку – и бегом по магазинам. Купил ему штанишки суконные, рубашонку, сандалии и картуз из мочалки. Конечно, все это оказалось и не по росту и качеством никуда не годное. За штанишки меня хозяйка даже разругала. «Ты, – говорит, – с ума спятил, в такую жару одевать дитя в суконные штаны!» И моментально – швейную машинку на стол, порылась в сундуке, а через час моему Ванюшке уже сатиновые трусики были готовы и беленькая рубашонка с короткими рукавами. Спать я лег вместе с ним и в первый раз за долгое время уснул спокойно. Однако ночью раза четыре вставал. Проснусь, а он у меня под мышкой приютится, как воробей под застрехой, тихонько посапывает, и до того мне становится радостно на душе, что и словами не скажешь! Норовишь не ворохнуться, чтобы не разбудить его, но все-таки не утерпишь, потихоньку встанешь, зажжешь спичку и любуешься на него…
Перед рассветом проснулся, не пойму, с чего мне так душно стало? А это сынок мой вылез из простыни и поперек меня улегся, раскинулся и ножонкой горло мне придавил. И беспокойно с ним спать, а вот привык, скучно мне без него. Ночью то погладишь его сонного, то волосенки на вихрах понюхаешь, и сердце отходит, становится мягче, а то ведь оно у меня закаменело от горя…
Первое время он со мной на машине в рейсы ездил, потом понял я, что так не годится. Одному мне что надо? Краюшку хлеба и луковицу с солью, вот и сыт солдат на целый день. А с ним – дело другое: то молока ему надо добывать, то яичко сварить, опять же без горячего ему никак нельзя. Но дело-то не ждет. Собрался с духом, оставил его на попечение хозяйки, так он до вечера слезы точил, а вечером удрал на элеватор встречать меня. До поздней ночи ожидал там.
Трудно мне с ним было на первых порах. Один раз легли спать еще засветло, днем наморился я очень, и он – то всегда щебечет, как воробушек, а то что-то примолчался. Спрашиваю: «Ты о чем думаешь, сынок?» А он меня спрашивает, сам в потолок смотрит: «Папка, ты куда свое кожаное пальто дел?» В жизни у меня никогда не было кожаного пальто! Пришлось изворачиваться: «В Воронеже осталось», – говорю ему. «А почему ты меня так долго искал?» Отвечаю ему: «Я тебя, сынок, и в Германии искал, и в Польше, и всю Белоруссию прошел и проехал, а ты в Урюпинске оказался». – «А Урюпинск – это ближе Германии? А до Польши далеко от нашего дома?» Так и болтаем с ним перед сном.
А ты думаешь, браток, про кожаное пальто он зря спросил? Нет, все это неспроста. Значит, когда-то отец его настоящий носил такое пальто, вот ему и запомнилось. Ведь детская память, как летняя зарница: вспыхнет, накоротке осветит все и потухнет. Так и у него память, вроде зарницы, проблесками работает.
Может, и жили бы мы с ним еще с годик в Урюпинске, но в ноябре случился со мной грех: ехал по грязи, в одном хуторе машину мою занесло, а тут корова подвернулась, я и сбил ее с ног. Ну, известное дело, бабы крик подняли, народ сбежался, и автоинспектор тут как тут. Отобрал у меня шоферскую книжку, как я ни просил его смилостивиться. Корова поднялась, хвост задрала и пошла скакать по переулкам, а я книжки лишился. Зиму проработал плотником, а потом списался с одним приятелем, тоже сослуживцем, – он в вашей области, в Кашарском районе, работает шофером, – и тот пригласил меня к себе. Пишет, что, мол, поработаешь полгода по плотницкой части, а там в нашей области выдадут тебе новую книжку. Вот мы с сынком и командируемся в Кашары походным порядком.
Да оно, как тебе сказать, и не случись у меня этой аварии с коровой, я все равно подался бы из Урюпинска. Тоска мне не дает на одном месте долго засиживаться. Вот уже когда Ванюшка мой подрастет и придется определять его в школу, тогда, может, и я угомонюсь, осяду на одном месте. А сейчас пока шагаем с ним по русской земле.
– Тяжело ему идти, – сказал я.
– Так он вовсе мало на своих ногах идет, все больше на мне едет. Посажу его на плечи и несу, а захочет промяться, – слезает с меня и бегает сбоку дороги, взбрыкивает, как козленок. Все это, браток, ничего бы, как-нибудь мы с ним прожили бы, да вот сердце у меня раскачалось, поршня надо менять… Иной раз так схватит и прижмет, что белый свет в глазах меркнет. Боюсь, что когда-нибудь во сне помру и напугаю своего сынишку. А тут еще одна беда: почти каждую ночь своих покойников дорогих во сне вижу. И все больше так, что я – за колючей проволокой, а они на воле, по другую сторону… Разговариваю обо всем и с Ириной и с детишками, но только хочу проволоку руками раздвинуть, – они уходят от меня, будто тают на глазах… И вот удивительное дело: днем я всегда крепко себя держу, из меня ни «оха», ни вздоха не выжмешь, а ночью проснусь, и вся подушка мокрая от слез…
В лесу послышался голос моего товарища, плеск весла по воде.
Чужой, но ставший мне близким человек поднялся, протянул большую, твердую, как дерево, руку:
– Прощай, браток, счастливо тебе!
– И тебе счастливо добраться до Кашар.
– Благодарствую. Эй, сынок, пойдем к лодке.
Мальчик подбежал к отцу, пристроился справа и, держась за полу отцовского ватника, засеменил рядом с широко шагавшим мужчиной.
Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы… Что-то ждет их впереди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его родина.
С тяжелой грустью смотрел я им вслед… Может быть, все и обошлось бы благополучно при нашем расставанье, но Ванюшка, отойдя несколько шагов и заплетая куцыми ножками, повернулся на ходу ко мне лицом, помахал розовой ручонкой. И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце, и я поспешно отвернулся. Нет, не только во сне плачут пожилые, поседевшие за годы войны мужчины. Плачут они и наяву. Тут главное – уметь во-время отвернуться. Тут самое главное – не ранить сердце ребенка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая мужская слеза…
1956
На мой взгляд, замечательное исследование провел В. В. Розанов о смысле и целях человеческой жизни. Его привожу ниже и считаю его как одно из направлений для практической реализации.
В.В. Розанов ЦЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ I. ИССЛЕДОВАНИЕ ИДЕИ СЧАСТЬЯ КАК ИДЕИ ВЕРХОВНОГО НАЧАЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ I.
Двоякого рода может быть жизнь человека: бессознательная и сознательная. Под первою я разумею жизнь, которая управляется причинами; под второю - жизнь, которая управляется целью. Жизнь, управляемую причинами, справедливо назвать бессознательной; это потому, что хотя сознание здесь и участвует в деятельности человека, но лишь как пособие: не оно определяет, куда эта деятельность может быть направлена, и так же - какова она должна быть по своим качествам. Причинам, внешним для человека и независимым от него, принадлежит определение всего этого. В границах, уже установленных этими причинами, сознание выполняет свою служебную роль: указывает способы той или иной деятельности, ее легчайшие пути, возможное и невозможное для выполнения из того, к чему нудят человека причины. Жизнь, управляемую целью, справедливо назвать сознательной, потому что сознание является здесь началом господствующим, определяющим. Ему принадлежит выбор, к чему должна направиться сложная цепь человеческих поступков; и так же - устроение их всех по плану, наиболее отвечающему достигнутому. Обстоятельства, внешние для человека, получают здесь значение второстепенное и частью служебное: они или противодействуют приближению человека к желаемому, и тогда устраняются им, обходятся, как-нибудь ослабляются; наконец, даже подчиняя его себе, подчиняют временно, - он влечется ими, не теряя сознания, что должен бы влечься в противоположную сторону, и не теряя надежды ранее или позже освободиться от их власти. Напротив, если они способствуют приближению человека к желаемому, они усиливаются им, сохраняются, располагаются лучше, нежели как лежали естественно. И в том, и в другом случае сознание является отделенным от внешних причин; оно силится согласовать их с собою, но не пассивно согласуется с ними. II. Из самого понятия о сознательной жизни прямо вытекает, что вопрос о цели человеческого существования есть первый, разрешение которого необходимо для сознательности этого существования. Само предложение этого вопроса может быть сделано в двух формах: можно задаться мыслью, что должно быть для человека целью его деятельности?
Ответ, каков бы он ни был, на вопрос, так поставленный, будет указывать на искусственную цель человеческого существования, потому что в меру своего искусства человек может придумать наилучшее, к чему он мог бы направить свою деятельность, и как таковое - счесть его для себя должным. Таким образом, по характеру своему, процесс мысли, ищущей этого вопроса, будет процессом изобретения; какими бы ни было путями, на что бы ни опираясь, она будет построять идею цели как нечто новое для человека, как прежде не бывшее и им создаваемое. Или, напротив, можно задаться вопросом: что составляет цель человеческого существования? Не входя в рассмотрение, возможен ли ответ на так поставленный вопрос, следует заметить, что, если бы он был дан, он указывал бы цель естественную, т.е. такую, которая не построялась бы мыслью, но, будучи дана в самой природе человека, только бы находилась ею. Процесс этого нахождения был бы существенно противоположен первому: он открывал бы для сознания ранее скрытое от него, но существовавшее в самом себе постоянно. III. В течение долгих веков исторической жизни человек не мог не задумываться над 2 этим вопросом, так или иначе выраженным. И действительно, бесчисленное множество существует ответов на него, более или менее общих, более или менее различных, смотря по эпохам, когда они давались, по племени, в среде которого находились. Но из этих ответов два разряда мы тотчас же должны оставить в стороне: ответы частичные и ответы, принудительно наложенные на человеческое сознание. Первые (например, о цели государства или о цели искусства) не обнимают деятельности человека в ее целом и потому, вводя сознательность в одну часть исторического творчества, не вводят ее в соотношение разных частей. Отсюда руководящее значение подобных целей ограничивается внутренними пределами той сферы, где они действуют, - и сознательность, ими порождаемая, во всем подобна той, которую проявляет человек, когда он вовсе не знает целей своего существования. Потому что - в этом последнем случае, управляемый причинами, он, однако, понимает их, вводит свет своего сознания в соотношение с собою, пытается избегать одних и попасть под действие других, т.е. остается свободен и избирает - в частях, но не в целом. Вторые цели, принудительно наложенные на человека (например, религиозным учением), потому не придают жизни сознательности, что не было участия сознания в их выборе: они были данное, открывшееся человеку, чему он должен покорно следовать. Но он никогда не имел возможности заглянуть по ту сторону их, откуда они давались: к нему всегда обращена была только одна их сторона, человеческая, но скрыта была сторона божественная. Там эти цели были, без сомнения, свободно избраны и, следовательно, сознательны. Но для человеческой природы они и принудительны, и темны. Однако между всеми идеями, в различные эпохи руководившими человека, есть одна, которая не подлежит подобному выделению как по общности своей, так и по свободе ее выбора: мы разумеем идею, что человеческое существование не заключает в себе какоголибо иного смысла, кроме как устроение его собственных судеб на земле. Это не есть догма, наложенная на сознание извне; скорее это есть следствие свободного отвлечения, которое произвела мысль человека, наблюдая мириады единичных целей его и подмечая в них общее, ради чего все они избирались как цели: "Счастье деятельного существа как цель его деятельности" - это есть одновременно высшая абстракция практической жизни, и вместе - отделение этой жизни от каких-либо супранатуральных связей, какие ранее человек имел (или думал, что имел) с миром, в котором он жил. IV. В идее этой есть характер как бы некоторой остаточности: она остается истинной одна, когда много других каких-то идей, прежде равных ей по значению, оказались ложными. Глубокое сомнение, закравшееся в жизнь человека, и также утомление его духовных сил, было исторической почвой, из которой выросла эта идея, всегда ранее слитая с разными другими идеями, никогда не господствовавшая в жизни. И едва ли мы грубо ошибемся, если скажем, что в том истощении всех сил, которое пережила Европа в реформационной эпохе, скрывается начало могущественного роста этой идеи. По крайней мере, именно с этого времени в деятельности великих политиков Франции, которая ранее всех задушила в себе новое движение, начинается бессознательное осуществление ее в жизни народов.
По-видимому, человек усомнился в существовании для него каких-либо высших целей, после того как он несколько раз неудачно пытался жить для этих других целей: теократия римской церкви, художественное наслаждение времен "возрождения", свобода личного общения с Божеством в протестантстве - все одинаково было и прошло, оставив человека наедине с его земными нуждами и страданиями. Они одни оставались вечно, когда все другое проходило; и им овладела естественная мысль, что именно они должны составлять предмет его вечного внимания и усилий. В сфере права, нравственности, искусства и науки мы наблюдаем с этого времени ослабление их внутренних и самостоятельных идей [1], которыми они всегда жили ранее, силой которых развивались свободно. Как будто не иначе, как через отношение к человеку и его счастью все продолжало существовать и подвигаться вперед в истории. Справедливость, долг, красота и истина, которые так долго и так преданно любил человек 3 ради их самих, утратили притягательную силу для его сердца, и во всем этом он стал искать умом своим выгодной для себя стороны и, лишь находя ее, на ней пытался укрепить их существование. В этих усилиях удержать исчезающее сказалось несовершенное иссякновение в человеке прежних идей; но он уже так бессилен бороться с овладевающей им идеей своего счастья, что, даже продолжая любить безотчетно чтолибо, хочет любить не вопреки ей. Он как бы боится ее, чувствует ничтожество своего сознания перед ней, - и под ее покров, в складки ее необозримой одежды пытается спрятать многое дорогое, чем он жил ранее и без чего, он чувствует, его жизнь будет так пуста со временем. Но из слабеющих рук его более и более вываливаются эти дорогие остатки прежней жизни, и чем далее идет время, тем яснее становится, что одна эта идея останется с ним в истории, и ей служить, ее осуществлять - это все, что ему предстоит в дали веков. Одновременно с этим ослаблением особенных и самостоятельных идей, которые руководили человеком в отдельных сферах его творчества, - мы наблюдаем в истории возрастание всего, непосредственно связанного с идеей его благоустроения на земле. Собственно, в безраздельности внимания, устремленного на это благоустроение, уже заключались скрыто все успехи механической и внешней деятельности человека: чудовищный рост всякого рода техники, всепроникающая зоркость администрации, связь всех людей путами взаимно переплетенных выгод. И таким образом во всем, что разрушила, и во всем, что создала новая история, она есть только развитие одного семени: идеи, что иных целей, кроме собственного устроения на земле, человек не имеет. V. Эта идея одинаково выражается в обеих формах, которые мы ранее указали как возможные и различные ответы на один вопрос о цели человеческого существования: утверждается, что человек и психически не может иначе действовать, как повинуясь влечению к своему счастью; и требуется вместе, чтобы он следовал только ему одному, т.е. как бы молча признается, что он иногда борется с этим влечением или вообще следует чему-то другому. Как это ясно само собой, между этим утверждением и требованием есть противоречие: незачем требовать того, что есть; и если все-таки требуется, значит не всегда есть требуемое. Истинный смысл этого противоречия раскрывается лишь в историческом возникновении идеи счастья, о которой мы говорили: собственно, человек всегда следует влечению к своему счастью, но это остается незаметным для него, когда он руководится какой-либо иной идеей, закрывающей от него его субъективные ощущения, - религиозной, политической, правовой или какой другой. В требовании же, чтобы человек руководился только своим счастьем заключено именно отрицание постоянного и необходимого значения для него этих идей, которые лишь в меру своего соотношения с его счастьем должны быть предметом его стремлений или антипатий. Таким образом здесь, в этой незамечаемой двойственности утилитарной идеи, сказывается ее усилие выделиться из связи с прежними историческими идеями, которые все должны стать относительными и только она одна абсолютной. Ради истины или веры человек может и всегда идти на костер, - если к этой истине и вере он в самом деле так привязан, что для него легче не жить, нежели жить без них. Но чтобы он должен был идти за них на костер, потому что его отречение от веры оскорбило бы Бога или отречение от истины было бы ложью перед самим собой, - вот что нелепо, что есть фантом, которому нет места в действительности. VI.
Итак, в идее счастья как верховного руководительного начала человеческой жизни содержится достаточно полный ответ на вопрос, разрешение которого необходимо для сознательности нашей деятельности; и по отношению к нему дальнейшее исследование может быть не испытанием его формальной удовлетворительности, но лишь внутренней истинности. Исследовать какую-нибудь идею можно не иначе, как предварительно раскрыв ее внутреннее содержание. Только тогда, при вполне ясном ее составе, можно убедиться и в правильном расположении составляющих ее частей, и в отношении их всех как некоторой 4 системы мысли к другим идеям и к фактам самой действительности. Раскрыть же идею значит дать ряд определений входящим в нее терминам и соединить эти определения связью, в какой находятся самые термины. Потому что ясно, что кроме смысла этих терминов и смысла их взаимного соотношения в идее нет никакого другого содержания; ничего в ней не утверждается, кроме того, что звучит в словах, которые мы произносим, когда ее высказываем. Три термина входят в состав рассматриваемой идеи: 1) "жизнь" - как указывающий на объект, подлежащий мышлению; 2) "цель" - как термин, указывающий порядок, в каком нами мыслится этот объект; 3) "счастье" - как термин, указывающий высшее руководительное начало, или идеал, смотря на который мы прилагаем к данному объекту данный порядок мышления. VII. Под "жизнью" здесь разумеется совокупность внешних и внутренних актов, совершаемых человеком или совершающихся в нем, на которые простирается или может простереться изменяющее действие его воли, т.е. как дел его, через которые он вступает в соотношение с подобными себе или с окружающей природой, так равно и мыслей его или скрытых чувств и желаний, которые могут быть никогда не узнаны и ни в чем не выражены, - с непременным условием только, чтобы они не были безусловно непроизвольны. Условие это необходимо потому, что в самой сущности вопроса и искомого на него ответа заключено предположение о возможности для человека сделать жизнь свою сознательной, т.е. целесообразной; иными словами, за предложенным вопросом лежит желание направить, т.е. некоторым образом изменить что-то, что в естественном порядке идет к худшему, нежели к чему могло бы идти при сознании лучшего. И так как это "направляемое" есть сама жизнь, то, конечно, не все, но лишь изменяемая ее часть служит объектом мышления в рассматриваемой идее. Это по отношению к индивидууму и его воле; и так как из совокупности индивидуальных же усилий слагается жизнь человечества во времени и в пространстве, т.е. и история, и состояние общества в каждый момент ее, то ясно, что все это наравне с миром единичных дел подлежит созерцанию в данной идее. Сюда относится: наука, искусство, литература в обширном смысле и также религиозный культ, насколько он зависит от человека, структура общества и ее важнейший вид - государство. Только такие абсолютно неизменяемые по произволу элементы цивилизации, как язык народа и его строй, лежат вне границ идеи счастья как верховного руководительного начала жизни. Примечания 1. Поворотными точками в этом отношении следует признать появление двух (между множеством других) трудов, классических в истории умственного развития новой Европы: Бэкона - Instawratio magna, и Бентама - Введение в основание нравственности, и законодательства. Первый, указав на могущество и благосостояние человека как на цель, к подножию которой приведется со временем познание природы, открыл этим указанием начало распространения утилитарного принципа вообще на всю сферу теоретической деятельности человека - всегда индивидуальной и субъективной; второй, утвердив резко этот же принцип в важнейшей части публичной деятельности народов, начал подчинение ему всей сферы практических и коллективных дел. Множество других трудов, о которых мы упомянули, кажется, все менее важны, нежели эти два: в них утилитарный принцип не является столь оголенным от всяких других начал, он не столь глубоко и искренно исповедуется, не по отношению к таким обширным сферам деятельности выражен. ["Великое восстановление наук" Ф.Бэкона было известно в России уже в XVIII в. по сокращенному переводу В.К.Тредиаковского (1760); в XIX в. - по переводу П.А.Бибикова (1874); "Избранные сочинения" И.Бентама вышли в русском переводе в 1867 г. (т.I, СПб.).] VIII. Под целью разумеется всегда осуществляемое, т.е. то, что станет действительным через другое, которое действительно уже теперь, силой идеи цели, ему предшествующей и его согласующей. Причем согласуемое есть то, что уже реально (средства); а с чем согласуется оно - лишь станет со временем (цель). Таким образом, в порядке всякой целесообразности, 5 которая существует или какую мы можем представить себе, текущая действительность есть нечто, постоянно зыблющееся, и незыблемо лишь то, что ее движет и к чему она движется. Но при этой неподвижности начальной и конечной точек целесообразного процесса между ними есть та разница, что все качества второй вытекают из ее верности первой. Только идея цели существует силой своего внутреннего достоинства, все же прочее соотносится с ней и от этого соотношения становится тем или другим. В рассматриваемой идее согласуемое есть сама жизнь как совокупность возникших в истории фактов, за каждым из которых скрывается вызвавшая его причина, но не было для всех их какой-либо устрояющей цели.
Замена этого хаоса взаимно перекрещивающихся причин одним руководительным началом и составляет сущность перехода исторической жизни от состояния бессознательного к сознательному. Собственно, причины и здесь сохраняют свою созидательную силу; как и всюду, им одним принадлежит способность вызывать к существованию предметы и явления, но к самому действию причин здесь примешивается избирающее их сознание, которое одним из них дает свободу проявляться, другие же ограничивает или подавляет через выбор им противодействия. И, таким образом, в каждой части своей оставаясь причинным, в целом длинный ряд явлений и предметов становится целесообразным. Последнее, окончательное звено этого процесса и есть цель: она столь же реальна и осязательна, как и каждое промежуточное звено, но отличается от него полнотой и планомерностью своей. Эта планомерность (цели), выражается в явлениях и фактах, строго отвечает логической планомерности идеи цели. Идея цели есть внутренний, субъективный акт, который через целесообразный процесс воплощается в действительности; последняя таким образом является по отношению к нему тем же, чем служит форма по отношению к содержанию или внешнее выражение к выражаемому смыслу. Заметим, что качество цели, т.е. чего-то окончательного, совершенного и неподлежащего изменениям, является в какой-либо идее в силу ее внутреннего достоинства, которому ничего не недостает; потому что, раз в ней было бы это недостающее, с восполнением недостатка она стала бы лучшим и, следовательно, целью, по отношению к которой она же без сделанного восполнения была бы лишь средством, промежуточной ступенью. Таким образом некоторая идеальная полнота есть логическая необходимость для всякой идеи цели. IX. Внутреннее, субъективное ощущение счастья как только желаемое, но еще не испытываемое, есть тот скрытый, духовный акт, для которого все остальное в рассматриваемой идее есть или выражение, или средство. Его понятие, его логическое определение и есть идея цели в процессе, материалом или сферой совершения которого (по указанию утилитарного руководительного начала) должна служить вся историческая жизнь человечества. Под счастьем можно разуметь только удовлетворенность, т.е. такое состояние, при котором отсутствует дальнейшее движение в человеке желания, как чего-то ищущего, стремящегося возобладать. Этот покой душевной жизни, это равновесие всех сил человека, вернувшихся после борьбы с внешними препятствиями и победы над ними внутри себя, вполне покрывает понятие счастья, тожественно с ощущением его полноты. Потому что ясно, что пока стремление не умерло в человеке, нет у него предмета стремления и нет удовлетворения им; т.е. есть неудовлетворенность от ощущения недостатка и, следовательно, страдание. X. Теперь, раскрыв смысл терминов, входящих в состав идеи счастья как верховного начала человеческой жизни, мы можем вывести положения, вытекающие из этой идеи: 1. Хорошее и дурное не есть для человека что-либо отличное от желаемого им и нежелаемого. Это следствие прямо вытекает из самого понятия о счастье как состоянии удовлетворенности, т.е. прекращении желаний, и из определения, что счастье есть высшая цель человеческой деятельности, т.е. наилучшее для него, в чем отсутствует какой-либо недостаток. Таким образом, с признанием рассматриваемой идеи исчезает что-либо, вне ее 6 лежащее, что могло бы служить критериумом желаемого, средством оценки для него. 2. Ничто до момента, пока станет желаемым, или после того, как перестало желаться, не имеет какого-либо отношения к понятиям хорошего и дурного, не содержит в себе этих понятий как своего постоянного качества. И в самом деле, идея счастья как верховного начала человеческой жизни есть только схема нашего ума, через которую проходят реальные предметы и явления. В миг, когда они проходят через нее, когда они желаемы и доставляют счастье, они приобретают в себе качественное различие от всего остального, становясь наилучшим для человека, ни через что не оцениваемым; и как только прошли, как только потеряли на себе тень желаемости, снова входят в сферу качественно-безразличного. Воля не видит их более, не ищет; и с нею не различает их ум и не оценивает совесть. 3. В самих себе все вещи природы и она вся не суть добро или зло, но лишь могут становиться злом или добром; причем под природой здесь разумеется и сам человек, и все в нем совершающееся и им создаваемое. И в самом деле, можно представить себе какую-либо единичную вещь, вовсе никогда не проходящую через схему рассматриваемой идеи, т.е. что предметом человеческого желания служит все, кроме данной вещи. Тогда она совершенно и никогда не может быть добром. И так как таковой попеременно можно представить себе каждую вещь порознь, то ясно, что и все они, т.е. целая природа, вовсе не суть добро или зло, но лишь нечто становящееся тем и другим в зависимости от положения своего (временного) относительно человека. 4. Продолжительность и напряженность суть единственные различия, усматриваемые в ощущении счастья. И в самом деле, в понятие удовлетворенности не входит никаких иных представлений, кроме как о продолжительности испытываемого удовлетворения и о полноте его; потому что сама удовлетворенность есть лишь ответ на желание, которое может быть успокоено или ненадолго, или отчасти и на короткое время. Таким образом единичность или множественность предметов, которые были целью стремления и стали предметом обладания, и долгота этого обладания составляют все, что по условиям рассматриваемой идеи необходимо для ее осуществления. 5. Всякое счастье, имея лишь качественные измерения, не заключает в себе какихлибо качеств. Вывод этот прямо следует из предыдущего рассуждения и выражает только другими словами то, что в нем сказано. 6. По отсутствию качественных различий в желаемом не может быть преимущества в одном желании перед другим и предпочтения или выбора, с которым оно обращалось бы к чему-нибудь более, нежели к иному. И в самом деле, всякое проявление выбора было бы обозначением, что в предметах, окружающих человека, есть что-то независимое от его воли, что преимущественно влечет его желание; есть качественность, не определяемая взглядом на них человека и притом родственная с его природой, в силу чего эта природа ищет их, избирает из среды всего другого и усвояет себе. Ряд подобных явлений вскрывал бы собою какие-то темные соотношения между человеком и миром, вовсе не вытекающие из его воли, но, напротив, определяющие эту волю, и в самом корне разрушил бы доктрину, по которой ощущение удовольствия есть средство оценки всего и природа есть лишь арена, где ищутся эти удовольствия, а жизнь человека - самое их искание: это искание было бы secundum (вторичное, лат.), влекомое, но не primum (первичное, лат.), влекущее; нечто хорошо было бы не потому, что желается, но желается потому, что хорошо. В силу чего оно хорошо? Этот вопрос открывал бы мир изучения, совершенно выходящего из сферы идеи счастья как верховного начала человеческой деятельности. 7. Роды и виды хорошего и дурного, сливаясь в его количестве исчезают. И в самом деле, сферы нравственного, эстетического, религиозного и пр. все различались между собой по особой природе влечения, какое испытывал к ним человек; и так как сила влечения и его продолжительность суть единственное, что служит средством различать влекущее с точки зрения идеи счастья как верховного начала человеческой жизни, - то с 7 этой точки зрения нет более основы для различения красоты от долга, их обоих от справедливости и пр. Они одинаково влекут, но не suo modo (каждое по своему, лат.) каждое, a pan modo (одинаково, лат.) все, и суть одно для воли, более не способной чтолибо избрать из них. С исчезновением этой способности как разнородность жизни, так и разнородность, многоветвистость исторического созидания, где отдельные сферы возводились через усилия, к одному чему-нибудь направленные, одним определенным чувством движимые, в самом источнике своем разрушаются. 8. Счастье количественно большее избирается преимущественно перед количественно меньшим. Это прямо следует из отсутствия каких-либо различий в самом счастье иных, нежели количественных; и из отсутствия чего-либо, кроме счастья, что могло бы избираться человеком. 9. Страдание, будучи меньшим, нежели наслаждение, всегда может быть поставлено к нему в отношение причины к своему следствию. И в самом деле, при испытании их обоих всегда останется некоторый избыток наслаждения над страданием, который будет чистым счастьем. И так как влечение к нему по внутренней природе своей хорошо, то хорошо и страдание, перенесенное ради его получения. 10. Страдание, как и наслаждение, не заключая в себе родов и видов, поставляемые в отношение причины и следствия друг к другу, берутся одинаково из всех сфер хорошего и дурного, прежде различимого по родам и видам. И в самом деле, так как состояния удовлетворенности все слиты между собой и отличаются одно от другого лишь продолжительностью и напряженностью, то ясно, что одна эта продолжительность и напряженность может служить руководящим началом при избрании чего-либо как цели и при употреблении другого как средства. И так как эти количественные измерения применимы ко всем сферам прежде расчлененного добра, то безразлично из всякой сферы может быть избираемо страдание как средство достигнуть большего наслаждения другой сферы. Два последних положения и составляют доктрину, известную под формулой "цель оправдывает средства", с тем различием, однако, что в этой старой формуле подразумевается некоторый вечный и высший достигаемый идеал, которому приносится в жертву нечто временное и случайное, хотя бы и связанное побочно с вечным, - тогда как в двух только что выраженных следствиях из утилитарной доктрины не подразумевается никакого постоянства во влекущем идеале, но лишь постоянство в удовлетворенности человека: какими идеалами - безразлично. Таким образом там, в формуле "средства оправдываются целью", есть настойчивая, ни перед чем не останавливающаяся деятельность, как закрывающая глаза на текущую и временную действительность, не столько мирящаяся с существующим злом, сколько не чувствующая его, слепая к нему; напротив, в утилитарной доктрине все внимание сосредоточено на настоящем, и это настоящее делается предметом почти механической игры в ощущения, с вечным взвешиванием их силы, с вечной изменчивостью в решениях, постоянно следующих за тем, куда склоняются весы, на одной чаше которых лежит наслаждение, а на другой страдание. 11. Наслаждение многих, если оно тожественно с наслаждением одного (по предмету и содержанию), должно быть избираемо предпочтительно перед ним как большее в своей сумме. Это - то положение утилитарной доктрины, по которому не общее и несколько неопределенное влечение к счастью должно руководить человеческой деятельностью, но именно твердое сознание "счастья наибольшего количества людей". Эта точность выражения, строго необходимая, придает всему учению отчетливый вид и делает его всеобъемлющей формулой: и в самом деле, жизнь обществ, жизнь историческая во всем ее объеме, тотчас входит вовнутрь этой доктрины, как только мы переводим ее через указанный вывод из тесных границ личного существования на широкую арену междучеловеческих отношений. 12. Страдание одного или некоторых, если оно способно послужить к наслаждению 8 многих, может быть избираемо как средство, давая в разнице чистое наслаждение. Это положение, как и предыдущее, есть лишь иными словами выраженное требование, что большее наслаждение должно быть избираемо преимущественно перед меньшим (вывод восьмой). И в самом деле, при связности людей, при отсутствии изолированности в их жизни, есть связность и в наслаждении одних со страданием других, богатства с бедностью, досуга с утомлением, всех видов нравственного и физического комфорта со всеми степенями физического и нравственного падения. В силу связности этой, человек никогда не может стремиться собственно к чистому, изолированному счастью, но лишь - к счастью как разнице между меньшим страдание и большим наслаждением. И самый частый вид этой разницы бывает именно тот, который получается от предпочтения счастья многих страданию некоторых. 13. Все люди, как равно ощущающие, равны в праве на счастье и на избежание страдания. И в самом деле, так как ощущение счастья есть высший принцип для жизни всех, то нет причины, почему бы кто-нибудь из способных испытывать его был в праве поставить свое ощущение выше, нежели ощущение кого-либо другого. Подобное предпочтение, высказанное им и принятое другими, было бы признанием качественных различий в ощущении счастья и, следовательно, признанием чего-либо хорошим и дурным в самом себе, независимо от отношения к нему человеческого желания, т.е. нарушением всего смысла исследуемой идеи. 14. Определение "что есть счастье?", как и избрание средств его достигнуть, принадлежит воле большинства, с которою сливается воля остальных. И в самом деле, в случае подчинения численного большинства людей стремлению к счастью некоторых в результате получилось бы страдание, перевешивающее сумму наслаждения. Следовательно, даже добровольно большинство не может подчиниться воле меньшинства, - иначе оно впадет в противоречие с идеей, которая живет (по предложению).
С другой стороны меньшинство, раз ему выяснилось, что оно - таковое (т.е. численно уступает своим противникам), сливается по необходимости в идеях и желаниях с большинством, дабы коллизией с ним не вызвать ненужного страдания: ибо побежденное - оно сольется с ним, а победившее - приведет его к страданию, большему, чем его, меньшинства, наслаждение [2]. Таким образом все виды борьбы в истории разрешаются и предупреждаются выяснением численных отношений между противоречивыми желаниями; и все, что по выяснении этих отношений продолжало бы бороться, выходило бы из пределов идеи счастья как верховного начала человеческой жизни, было бы неповиновением ей, которое во имя ее может и должно быть заглушено. К этим выводам, которые вытекают из идеи счастья, как теоремы вытекают из геометрической аксиомы, мы присоединим положение, не находящееся ни в какой связи с этою идеей как вывод, но, как наблюдение, простирающееся на все факты, обнимаемые этой идеей. 15. Ощущение счастья, которому предшествует сознание его, угасает в своей жизненности. Это - общий закон психической природы человека, что все, пройдя через рефлексию как представление или идея, теряет свою энергию, становясь предметом чувства как реальный факт: привязанность не так горяча, когда сопровождается обдумыванием, исполнение долга менее возвышает дух, когда ему предшествовало колебание, всякое чувственное наслаждение переживается почти холодно, когда оно было уже представлено, переживалось в воображении. Собственно, сила души уходит вся в эту рефлексию, и от этого так вяла и мало привлекательна бывает жизнь людей, слишком преданных размышлению [3]. И так как при установлении всеобщего сознания, что человек живет только для счастья, это счастье по необходимости станет предметом почти единственных размышлений человека, и к нему будет относиться все, что ожидается, что может наступить, - это ожидаемое всегда и всеми будет переживаться в воображении прежде, 9 чем наступит в действительности. И наступая, эта действительность не будет иметь какойлибо новизны для человека, а ее ощущение - живости. Таким образом, при раскрытых терминах своих, исследуемая идея принимает следующий вид: "Цель человеческой жизни есть удовлетворенность, бескачественная и наибольшая, для наибольшего количества людей, волею этого количества определяемая как в содержании своем, так и в средствах осуществления". XI. Вот состав утилитарной доктрины, более полный, нежели он был представлен когда-нибудь. Не трудно понять из этого состава, как при ее совершенном воплощении в жизни человека эта жизнь подверглась бы искажению. И в самом деле, высшие потребности духовной природы человека: религия, философия, право, искусство - никогда не были потребностями чрезвычайно многих людей по самой трудности их усвоения; и, однако, как способного к геометрическим представлениям мы предпочитаем неспособным к ним и думаем, что в нем человеческая природа выражена полнее и лучше, чем в них, - так точно и в религиозных, философских, эстетических и нравственных требованиях мы видим редкое и однако истинное проявление глубочайшей сущности человеческой души.
Так думаем мы, но - уже ощутив эти требования, уже узнав их смысл, которого никогда не сможем выразить в терминах утилитарной идеи и передать его необозримым массам людей, которые все понимают в этих терминах. Между аскетом, мудрецом, художником и законодателем, с одной стороны, и между остальным кормящимся и забавляющимся человечеством, с другой, выросла бы пропасть непонимания, разъединения, которая залилась бы только кровью - чьей, едва ли нужно пояснять. И те костры, давно потухшие и до сих пор ненавидимые, на которых сгорели когда-то мученики за веру, за совесть, за науку, зажглись бы вновь, как только люди перестали бы понимать друг друга иначе, как в терминах идеи, по которой в их счастье лежит смысл их жизни. Во имя этого счастья, в усилиях соединиться на нем вместе, человечество, как безумец, потерявший голову, обрубало бы благороднейшие свои части ради остальных, пока не истекло бы кровью, растерзав их все. Ибо в каждом "большинстве", по-видимому, освободившемся от меньшинства, отделится снова меньшинство при наступлении новых нужд и потребностей, и нет средств, нет способа сохранить его иначе, как перестав "считать" человеческие желания, прекратив измерять человеческую ненасытность, подчинить ее требованиям, не из нее вытекающим. Как в душном кольце, умерло бы человечество в ледяных объятиях жадно искомого счастья, и нет средств для него жить иначе, как отвернувшись от этого счастья, поняв жизнь свою как страдание, которое нужно уметь нести. Оно, как и радость, есть лишь спутник в стремлении человека к иным целям [4]; оно сопровождает его действия, направленные к различным предметам, но само не есть предмет, влекущий его к себе. И как управляющий кораблем руль было бы ошибочно смешать с пристанью, куда он стремится, как было бы ошибочно думать, что в повертывании этого руля и заключается весь смысл плавания, - так ошибочно, и уже с логической точки зрения, видеть в счастье человека и цель и смысл его жизни. Примечания 2. Трактат "Contrat social" Руссо, по истине залегший в основу всего политического строя Европы, весь исходит молчаливо из идеи, что счастье человека есть единственный принцип его устроения на земле. Он весь, при некотором искусстве обработки, мог быть выражен в ряде положений, развивающих далее положения 11-14, выше изложенные. До какой степени это так, и до какой степени Руссо был логичен в своих построениях, можно видеть из того, что хотя обе идеи счастья как философской основы его трактата он и не упоминает (ему, вероятно, не приходила на мысль их связь), однако в одном месте и он утверждает, что при souverainele du peuple (власть народа, фр.) и suffrage universe (всеобщее избирательное право, фр.; = 14 положению нашего развития идеи счастья), раз выяснилась воля большинства, меньшинство сливается с этой волей; начинает мыслить и желать так, как если бы оно ничего раньше не думало и не желало и знало только эту законодательствующую волю большинства, чем, - утверждал Руссо, - и сохраняется свобода 10 индивидуума при основании государства на принципе "общественного договора". Общественный договор - это есть согласие большинства понимать счастье так, а не иначе, и избирать средства осуществления его те, а не иные, - что становится законом для всех в человеческом обществе за неимением для него каких-либо других законов - религиозных, правовых, нравственных и проч. [Большинство сочинений Ж.-Ж.Руссо было переведено на русский язык в XVIII в., однако трактат "Об общественном договоре" впервые был издан в России в 1906 г.] 3. В давние годы, когда пишущий эти строки был убежден в истинности исследуемой идеи и ее безусловном верховенстве для человека, была естественна и попытка привести все свои действия в соответствие с ней: и именно необходимость при этом все относить к ожидаемому ощущению "счастья" (своего, как и других, с постоянной мыслью о его сумме) и порождаемое этой необходимостью беспрестанное рефлектирование действительности делает само ощущение ее как бы смутным, увядшим и во всех случаях - безрадостным. Можно предполагать, что эта же необходимость заставила Милля усомниться: "буду ли я лично счастлив, если будут осуществлены в человечестве все перемены, которые я нахожу полезными". Но чрезвычайно тяжелое чувство, которое он испытал при этом и которое можно назвать утратой вкуса к действительности, в обществе, принявшем идею счастья за верховный принцип для себя, будет испытываться и каждым: тогда кто же будет счастлив? И если ясно, таким образом, что поставление счастья для себя как цели не дает этого счастья ни для кого как результата, - то не следует ли отсюда прямо, что не это счастье, а что-то другое есть истинная цель человека, от которой уклоняясь, чтобы следовать ложной цели, он и испытывает страдание как последствие усилий, противных строю его природы. 4. Бентам говорит: "Природа поставила человечество под управление двух верховных властителей, страдания и удовольствия. Им одним предоставлено определять, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать. К их престолу привязаны с одной стороны образчик хорошего и дурного и с другой - цепь причин и действий. Они управляют нами во всем, что мы делаем, что мы говорим, что мы думаем: всякое усилие, которое мы можем сделать, чтобы отвергнуть это подданство, послужит только к тому, чтобы доказать и подтвердить его. На словах человек может претендовать на отрицание их могущества, но в действительности он всегда останется подчинен им. Принцип пользы признает это подчинение и берет его в основание той системы, цель которой возвести здание счастья руками разума и закона" (см. "Введение в основания нравственности и законодательства", гл. "О принципе пользы"). Все это довольно верно, но во всем этом ясно смешание объекта достигаемого с ощущением при достижении. О счастье, как объекте усилий, говорится лишь в заключении, которое выведено из того, что оно сопровождает и направляет всякое усилие. К чему направляет? Этот вопрос даже не поставлен, и Бентам о нем не догадывается. XII. Но как ни ясен сразу и во всем составе этот смысл утилитарной доктрины, мы сделаем, для убедительности, более точным и раздельным его выражение. Для этого необходимо сопоставить с принципом пользы, как верховным, другие принципы человеческой деятельности, как не верховные: 1. Истина составляет предмет человеческой деятельности только под условием, что она способствует его счастью, и лишь в той мере, в какой ему способствует. Эта обусловленность подрывает философское и научное исследование в самом его корне, указывая на его несамостоятельность, произвольность: лишь в меру достигаемого счастья человек может знать истину; и если бы случилось кому-нибудь доказать или "большинству" людей подумать без доказательства, что излишнее знание вредно для человека, например, смущает его покой, лишает его твердой уверенности во всем, мешает осуществлению каких-либо всеобщих желаний, наконец, что оно просто бесполезно для большей части людей, - его рост в глубину и в ширину необходимо был бы остановлен и, если нужно, насильственно. Пункт, на котором здесь необходимо остановить все внимание, состоит в том, что при подобном ограничении философии и науки не может быть и вопроса о том, действительно ли хорошо и полезно это ограничение, но лишь о том: признается ли оно полезным и хорошим со стороны данного большинства в данный момент времени. Ибо "хорошее" и "полезное" вне этого отношения к воле большинства уже выходит за пределы утилитарной доктрины, как был обнаружен ее состав выше. 2. Справедливость составляет необходимость для всякого действия человека лишь под условием, что она необходима для его счастья, и в меру этой необходимости. Принцип "suum cilique" (каждому свое, лат.), который можно признать разъясняющей 11 формулой начала справедливости, заменяется здесь формулой "omnia pluribus" (вс; большинству, лат.); и лишь то из этого всеобъемлющего "omnia", что не нужно "pluribus", может быть предоставлено "cuique". Труд индивидуальный или коллективный, труд целых поколений людей какой-нибудь группы всегда обеспечивал за лицом или общественной группой пользование результатами этого труда: человек, сословие, государство, церковь - все это в сфере своих особых интересов и влечений трудилось замкнуто от остального человечества, жертвуя настоящим для будущего, временным и личным для вечного и необходимого. С признанием утилитарной доктрины и всех из нее выводов эти замкнутые меры человеческой деятельности как бы оголяются: "вечное" и "необходимое" для многих может стать ненужным для "всех", и эти "все" могут потребовать, чтобы труд отъединившихся людей приносился на их пользу. Таким образом слитность человечества, уничтожение в нем всякой внутренней ткани (сословной и провинциальной, государственной, наконец, церковной) глубочайшим образом вытекает из принципа счастья как верховного начала человеческой деятельности; и общность собранных в одно и на всех людей разделенных плодов труда - есть прямое следствие. Эта слитность труда и общность его плодов - что, как мечта, высказывалось и ранее многими отвлеченными теоретиками общества - становится действительностью в новой истории, чем далее она подвигается, потому что стала действительностью доктрина, лежащая в ее основе. Уже Руссо, бессознательный и великий апостол утилитаризма в своем "Discours sur l'origine de l'inegalite parmi les hommes" ("Рассуждение о происхождения неравенства среди людей", фр.) писал: "Кто первый огородил клочок земли, кто первый заявил: земля эта моя, и нашел людей достаточно глупых, которые этому поверили, - тот был основателем гражданского общества, отнявшим у людей свободу". Если обобщить мысль Руссо, дать ей истинное и полное выражение, какое она получила в истории, то под "клочком огораживаемой земли" здесь нужно разуметь все, уносимое человеком, как особое и дорогое, в сторону от общих тревог и помыслов человечества; под "основываемым гражданским обществом" - все, обособляющееся в своих интересах, всякую корпорацию, семью, государство, церковь; а под людьми, на глазах у которых сделан этот "захват", - то безразличное, нерасчлененное человечество, право которого - на всю землю, на все времена, и с этим вместе - на всякий труд, лицо, собственность, что оно или сгонит все с земли, или подчинит себе. Государи Европы, эти практические выполнители новых идей, именно повинуясь принципу пользы и даже называя его, отнимали не однажды имущества у церкви, ей именно отданные по завещанию частными лицами. Французская революция обобщила это движение, распространив его на все корпорации и на все обособления в праве (исторические привилегии). Новое государство, выросшее из принципов революции, только продолжает это движение, но, видимо, опасается его докончить. Но этого окончания уже желают, уже требуют западные народы - в словах, в усилиях, которые излишне называть. 3. Сострадание принудительно для человека лишь в меру того, насколько его проявление способствует возрастанию счастья совокупности людей, им прямо и косвенно затрагиваемых. Этот вывод есть только приложение общей формулы к слишком частому проявлению человеческого чувства, которое до сих пор во всех случаях считалось священным. Право сожалеть и облегчать хотя бы преступника, хотя бы против воли всех, никогда не отнималось у человека, если только оно было простым движением сердца, т.е. сожалением не к преступлению, облегчением не для вреда других. В движении чувства этого всегда признавалась непосредственность, порывистость, безотчетность, и даже в меру этих свойств своих оно влекло к себе всегда симпатии людей. Но именно эти свойства должны быть изъяты из него как слепые и несообразующиеся с последствиями и заменены рассудительностью. Та живость помощи, то теплое общение между людьми, которое всегда так согревало жизнь их, должно быть заменено, сообразно с принципом пользы, действием более регулярным, более отчетливым. 12 Стремление всюду заменять личную помощь общественной и, наконец, последнюю переложить в форму государственной функции - это стремление новых времен, отделяющее сострадающего от нуждающихся, есть выражение постепенного уяснения в сознании всех утилитарного начала. 4. Прекрасное в деятельности человека и в его созданиях есть второстепенное перед нужным. И в самом деле, первое дает некоторый избыток в счастьи, отсутствие которого не вызывает никакого страдания; напротив, недостаток нужного порождает непосредственное страдание. Стремление подчинить искусство и литературу целям полезным, сделать из них служебное орудие для достижения практических результатов [5] вытекает именно из этого вывода идеи счастья как верховного принципа для человека. 5. Человек свободен в деятельности и в созерцаниях своих, насколько они совпадают с созерцанием и деятельностью большинства людей, или, если противоречат ему, - насколько оно допускает это противоречие. И в самом деле, всякое подобное противоречие, как коллизия усилий, как раздор мировоззрений, ведет к некоторому страданию; и лишь когда оно незначительно и мало ощущается обществом, может быть терпимо. 6. Личность всегда есть часть и никогда - самостоятельное целое. Целое - это "большинство людей" в своем коллективном труде, в своем однообразном мировоззрении; личность входит в это целое как атом входит в организм или отдельная функция - в поток органической жизни. И раз есть несоответствие части со своим целым, есть разлад между ними, производящий расстройство, - меньшее, т.е. часть, для уменьшения страдания атрофируется. XIII.
Мы называли идею счастья как верховного начала жизни иногда "утилитарным принципом", согласно с общим употреблением этого термина; но это можно сделать, лишь ограничивая исследуемую идею: "польза" есть частое проявление "счастья", которое может проявиться и в чистом, негрубом удовольствии (эвдемонизм) и, наконец, в утонченных, по преимуществу чувственных наслаждениях (эпикурейство). Но все эти частности вовсе не выражают полноты смысла занимающей нас идеи, которую, если уже нужен барбаризм, чтобы ее выразить, - следовало бы назвать панэвтихизмом (от - все и - удовлетворяюсь, получаю желаемое, достигаю цели, т.е. какой-либо, безразлично) . Следовало бы термину "польза" дать несколько более ограниченное значение, чтобы он имел точность: именно, понимать под пользой всякого рода добро, но только производимое не лично, а через учреждения. И в самом деле, есть огромная разница в побуждениях и в характере деятельности, когда она, вытекая из непосредственного отношения к ближнему, избавляет его от страдания, или когда она делает то же, не видя лица страдающего и даже не зная собственно о нем, но лишь сберегая его, как, например, орудие своей силы. Людовик XI или Ришелье, быть может, более облегчили человеческие страдания, нежели какой-нибудь человек, не выходивший из среды личной деятельности; но смешать их труд, принять меньший из них за часть большего при их однородности - было бы очевидное и грубое заблуждение. Итак, государство есть собственная сфера принципа пользы; но то, что им оказывается человеку, будучи совершаемо по личной инициативе, удобнее называть, например, нравственным. Слишком быстро могло в новое время уясниться для всех, что никогда добро, творимое по личному произволу, не может быть так массивно, всеобъемлюще и неистощимо, как тогда, когда оно от лица всех творится государством. И вот почему, с постепенным упадком в человеческом сознании всех других идей, кроме исследуемой, рост государства, разветвление его функций, их отчетливость приобрела такой колоссальный, всеобъемлющий характер. Более и более, от XVII в. и до нашего, государство становилось новым богом, и мысли Гобесса, высказанные в "Левиафане", осуществились; лишь с 1848 года, после подавления государством рабочего движения, 13 оно упало в своем авторитете, - но лишь потому, что оно не приняло в недра свои "большинства", его нужд и требований. Тотчас, как совершилось это, в сфере идей, в сфере чувств и чаемых сношений стало о бок со старым государством вырастать в среде этого "большинства" - новое. Оно зиждется уже не на юридическом начале; не на нем уже, впрочем, держались и все государства последнего цикла истории. Но это новое вырастающее государство принимает в себя все принципы без исключения, как все же их нарушая в чистоте, все их смешивая и уравнивая. Принцип экономический представляется для многих главным; но это потому лишь, что экономическая потребность есть самая постоянная, самая всеобщая и наиболее всем понятная. В сущности это есть переорганизация человечества, оставляющего все прежние руководившие начала по одному новому: бескачественному и наибольшему, для большинства людей, земному счастью. XIV. Действительно ли это начало способно стать реорганизующим? Что оно имеет силу быть разрушительным по отношению ко всем прежним принципам, это слишком ясно из сопоставления его с ними, которое было сделано выше, и об этом же свидетельствует весь ход новой истории. Но может ли с таким успехом оно стать зиждительным? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, следует посмотреть, насколько оно действительно содержит разрешение вопроса о смысле и цели человеческой жизни? 1. Идея счастья как верховного начала человеческой жизни, не указывая на постоянно должное, не может служить и руководительным принципом для человека. И в самом деле, нетрудно видеть, что в идее этой, если мы не выйдем из строгого смысла ее терминов, вопрос о конечной цели человеческой деятельности вовсе не разрешается, но лишь возвращается к своему первоначальному положению: она содержит лишь указание условия ("удовлетворенность"), на котором может быть принято человеком какое-либо решение, но самого решения не дает, потому что не определяет, что же нужно сделать объектом своей деятельности, чтобы стать удовлетворенным. Полезное, прекрасное, нравственное - все это, в частности, способно удовлетворять человека - найдено лишь эмпирически им и притом без всякого руководства исследуемой идеей и не имеет какой-либо необходимой, постоянной с нею связи. Все это может удовлетворять человека, и в меру этого хорошо, желательно; но может случиться, что оно и перестанет удовлетворять его, и тогда станет дурно, нежелательно. Не содержа ответ на вопрос "что постоянно удовлетворяет человека?", это начало таким образом скрепляет все ответы. С этим вместе оно теряет всякое руководительное значение: человек, не будучи в состоянии что-либо выбрать, предпочесть как непременно к постоянно лучшее, возвращается всецело под управление причин, которые, как возбуждающие страдание или удовольствие, направляют его сообразно своей силе, но не его сознанию. Самая возможность жизни целесообразной, т.е. не управляемой более причинами, внешними для человека, исчезает для него. Это вскрывает ее истинный смысл: она вовсе не есть разрешение вопроса о цели жизни, но только отрицание всяких подобных целей. Она вся обращена к настоящему, к действительности, где совершается вариация ощущений и сообразная с ней вариация человеческих поступков. Но она не указывает чего-либо определенного, конкретного и постоянного в будущем, что могло бы влечь к себе человека, к чему он мог бы в идее своей прикрепить ряд причин и следствий. Жизнь человека становиться не только слепа, но она и бессмысленна: для нее нет завершения, как и нет в ней руководящего света по отношению к единичным встречным предметам. 2. Не будучи руководительным принципом для человека, идея счастья не есть и верховное объяснение его жизни. И в самом деле, хотя страдание и удовольствие и сопровождают всякий человеческий поступок, по-видимому, объясняют их все как мотив, как побуждение, - однако есть в этих поступках сторона, не поддающаяся объяснению из этого мотива. Справедливо заметил 14 Паскаль, что человек всегда стремится к счастью, даже когда идет повеситься; и не менее справедливо дополнил Бентам, что всякая попытка опровергать этот принцип возвращается к нему же, на него опирается. Но может ли человек, и притом всякий, зная что-либо как ложное и в то же время признавая его благом, принять внутри этой же совести его за истинное? Мир языческий, когда сменялся христианством, ожидал видеть в этом христианстве гибель для себя и, конечно, как определенный склад жизни, он в нем погиб; желая жить еще, он видел, что, лишь сохраняя веру в старых, похолоделых богов, и он не умрет. Не один раз, и всего сильнее при Юлиане, он и пытался верить, но не мог. Почему? Этот вопрос вскрывает сторону человеческой природы, не укладывающуюся в грани идеи счастья, идеи желаемого как единственно руководящего человеком начала. XV. Наконец, после всего сказанного, мы можем с достаточным основанием сказать, что мысль человека об устроении своем на земле по принципу счастья ложна во всех своих частях, по всему своему строю. Не что-либо одно страдает в ней недостатком, не выдерживает исследования, - она вся в целом есть лишь искажение, есть судорожное усилие человека, но не правильное его движение. От этого всякая попытка осуществить ее в личной жизни сопровождается страданием; от этого так исказилось лицо истории, так мало стало счастья в сердце народов по мере того, как их жизнь более и более втягивается в формы этой идеи. Как будто какой-то неискупаемый грех человечества наказывается через эту обманчивую надежду, чтобы, следуя ей, оно испытало добровольно все страдания, какие не смогла бы наложить на него всякая посторонняя сила и никакие внешние условия. Откуда же эта искаженность исследуемой идеи, это отрицание конечными ее следствиями их же исходного начала? Она скрывается в ложности самого метода, которым найдена эта идея, как ответ на занимающий нас вопрос. Ответ этот придуман, а не найден; он не взят из самой природы человека, а лишь подчиняют ее насильственно обобщению его ума. "Счастье" - это общий термин, в котором слито неопределенное множество единичных целей, которые ежеминутно поставляет перед собою человек и, достигая их, чувствует себя удовлетворенным, т.е. счастливым. Удивительно ли, что при анализе этот термин и разлагается на множество этих же самых единичных целей, без указания какого-либо выбора среди их, без всякого предпочтения одного желаемого перед другим. Откуда взят он умом человека, к тому же и возвращает его волю: к хаосу подробностей, без какоголибо руководящего света. Самое отвлечение это сделано неправильно по отношению к поставленному вопросу (о цели жизни), - но, однако, так, как только и можно было сделать по отношению к наблюдаемым предметам, которые послужили основой для его вывода. И в самом деле, неограниченное разнообразие преследуемых целей не допускало никакого объединения себя собственно, как объектов, - и возможно было лишь объединение тех чувств, которые испытывал человек при их достижении. Эти чувства все и слиты в понятии "счастья", но это не есть название какого-либо объекта, ни даже общее имя их всех, но название побочного, что переживается человеком [6], когда он стремится к ним и, наконец, ими обладает.
Противоестественно, невозможно сделать это побочное, сопутствующее впереди лежащею целью; как невозможно, уродливо было бы для корабля тронуться носом позади приделанного руля. Это - именно извращенность; и это она более всего так мучительно искажает природу человека и его жизнь, раз они впадают как содержание в цикл этой идеи. Примечания 5. Если не ошибаемся, Пьером Леру уже была дана замечательная формула этой тенденции: "Задача художника состоит в том, чтобы открыть болезнь; задача критика - найти способ к ее излечению". Взгляд 15 несколько патологический на искусство, но и вместе - совершенно утилитарный. [Пьер Леру (1797-1871) - французский философ, последователь Сен-Симона, один из основателей христианского социализма. Намеченные им трихотомии и антропологии (ощущение, чувство, познание) и социологии (собственность, семья, отечество) могли отчасти повлиять на концепцию В.В.Розанова.] 6. Д.С. Милль говорит в "Автобиографии": "Я понял, что для того, чтобы быть счастливым, человек должен поставить перед собой что-нибудь другое целью и тогда, стремясь к ней, он будет испытывать уже само собою и вовсе о нем не думая удовольствие". Еще один шаг, еще доля рефлексии, - и он понял бы коренное заблуждение утилитаризма и отверг его умом, как отверг уже натурой своей, ощутив его психическую невозможность. Заметим еще, что если при каком-либо стремлении главное есть не предмет, к которому мы стремимся, но испытание удовольствия при его обладании, - то самое обладание не доставляет всего возможного удовольствия, так как предмет не имеет для нас своей истинной, самостоятельной ценности. Все объекты, так сказать, ослабляются в своей значительности через утилитарный взгляд на них, и поэтому ослабляется чувство, сопровождающее их достижение. Оттого человек, не имеющий на предметы утилитарного взгляда, всегда бывает счастливее; достигая своих целей, он выше себя чувствует от их обладания, нежели ничего не признающий существенным кроме себя и своих ощущений утилитарист. Это - также одна из психических тайн утилитарной идеи, которая так полна ими.
II. ОБ ИСТИННЫХ ЦЕЛЯХ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.
I. В понятии человека о предметах столь общих, как цель его жизни достаточно несколько передвинуть точку зрения, чтобы весь мир явлений, обнимаемый этим общим понятием, предстал для него в совершенно ином и новом свете. Здесь происходит то же, что бывает в природе при перемещении источника света и предмета, его затеняющего: уклон первого или второго, самый незаметный, достаточен, чтобы необозримое множество вещей или вновь озарилось светом или, напротив, впало во мрак. При выборе счастья как верховного принципа совершенно опушена была из виду природа самого человека: только ощущение им страдания и удовольствия было взято в расчет, и затем для этого ощущения искались вне человека условия его увеличения и уменьшения, личные и общественные. Рассматриваемая под углом лишь этого ощущения, одного и всегда одинакового, и самая природа человека понималась как нечто данное, определенное, как неподвижный восприемник не варьирующих же чувств. Неподвижное отношение и установилось между ней и ее искомым удовлетворением: вечное насыщение, которое происходит теперь и здесь, которое невозможно передвинуть в будущее и понять как руководящую цель. Принятие человеческой природы за неподвижную именно в отношении к достигаемым объектам, именно в сфере данного вопроса и затемнило истинное его решение, которое так ясно. Глубочайшая сущность этой природы, более важная, чем то, что она разумна, что она нравственна или свободна, заключается в том, что она потенциальна - во всем сложении ее, по всем направлениям, в разуме, как и в чувстве, как и в воле. Нет ничего в ней, что было бы уже дано от начала, что от самого ее появления было бы в ней ясно выражено, твердо содержалось: она - вся в возможности, вся в колеблющемся и нетвердом усилии, и лишь как бы предчувствие того, к чему она усиливается, неясно тянется, - уже от начала в нее заложено; но предчувствие, столь же мало действительное, так же мало выраженное в каких-либо реальных фактах, как смутное ожидание по отношению к ожидаемому, которого еще вовсе нет, которое еще наступит. Понять человека как систему таких ожиданий, темных по слабости выражения, определенных по предметам ожидаемым, и значит подойти к узлу занимающего нас вопроса. Здесь уже нет произвола, нет искусственности в придумывании; есть лишь место для открытия, которому наш ум должен подчиниться, как мысль своему объекту, как взор усматривающий - усмотренной им вещи. То, что вскроется в этой системе ожиданий, есть ожидаемое всем человечеством, для всех одинаковое, для каждого должное и под незыблемым покровом чего лежит свобода личности. Воля, найдя здесь для себя закон, находит и ограничение, но с ним и твердость действия, которой не знала прежде. 16 II. Но, насколько мы ищем не целей для единичных действий, а целей окончательных, за которыми дальше ничего не лежит для человека, - мы должны отделять в его потенциальной природе первозданное от привнесенного. К чему бы ни стремился он в истории, чего бы ни искал в личной жизни - это стремление, это искание имеет в нем для себя зародыш. Но зародыш может быть вкинутым в него семенем, которое вовсе не связано необходимо с его первоначальным устройством. Только те стремления, в которых выражается это первоначальное устройство, из которых состоит самое существо человека и без них его вовсе не было бы - суть семя самой природы человеческой, которой плода мы ищем. Организм человека как некоторая система функций и органов не имеет какого-либо отношения к цели его жизни, не носит этой цели в себе и не указывает на нее собою косвенно. И в самом деле, две черты являются непременными во всяком органе и в каждой функции: окончательность строения и отправления уже при самом появлении человека, и обращение всем смыслом своим, всей значительностью к самому индивидууму, который есть их носитель. Дыхание, кровообращение, питание, деятельность внешних чувств - все это образуется, слагается в период жизни, пока рождающийся организм слит еще с материнским; и, напротив, как только он отделился от него, стал индивидуумом - это все уже действует, готово; и хотя возрастает потом в объеме, но не трансформируется, не развивается в какие-либо лучшие и высшие формы. И, далее, всякий единичный орган и всякая отдельная функция суть орган и функция только для того, в ком они находятся, и не имеют никакого значения, смысла и важности для остальных людей: этой значительностью своей они сомкнуты внутрь, друг к другу, и своим взаимодействием образуют жизнь индивидуума. Таким образом, этот индивидуум, если он имеет какую-либо цель вне себя, к которой нужно еще стремиться, осуществлять ее, приближать к себе, - имеет физическую свою организацию лишь как опору своих стремлений; точнее - опору бытия своего, необходимые условия своего существования - существования для чего? бытия к чему? на это в самом организме не заключено никакого ответа. Можно было бы подумать, что функции и органы воспроизведения, относясь к тому, что воспоследует потом, могут иметь некоторое отношение к цели человеческого существования. Но эти функции и органы так же обращены своей значительностью внутрь, но уже не индивидуума, а рода: ими поддерживается существование человечества как всякой другой функцией поддерживается жизнь человека. Таким образом, характер постоянства, определенности, законченности свойственен и этой функции, как всем прочим; она также есть лишь необходимое условие бытия человечества: бытия для чего? на это в ней не дано никакого ответа. Полнота реальности, в которой все выражено и ничего уже не ожидается, есть, таким образом, сущность физической природы человека; и так как цель, по нашему понятию (см. выше, гл. I, VIII), есть то, что еще "станет действительным через действительное теперь", что наступит, осуществится, - то ясно, что никакого отношения к этой цели не имеет эта природа. Ее поддерживать, ее не расстраивать есть долг и право всякого человека; нарушение первого сказывается физическим страданием, и когда оно вызывается условиями не индивидуальной жизни, но коллективной - есть право у каждого потребовать перемены этих коллективных условий, чтобы они не стесняли и не калечили его индивидуальное существование. Оно есть primum по отношению к этим условиям, и при этом primum неизменяемое, постоянное, неподвижное, которое по самой своей сущности не может ни с чем согласоваться и ни к чему применяться, но с чем и может, и должно согласоваться все изменяемое в человеческой жизни. Наряду с правом этим, мы сказали, есть и долг не расстраивать через личную деятельность эту организацию: она есть данное, что каждый обязан охранять, но чего изменять или разрушать ему не дано как не свое создание. Поэтому (в противность мнению некоторых) права на самоубийство нет у человека: в этом последнем прихотью 17 своей преступной фантазии он разрушает то, чего еще вовсе не понимает, что ему дано было и с чем он не сумел справиться. Таким образом бессилие, неисполненный долг, посягательство на то, на что нет права, соединено в этом деянии, справедливо считающемся у всех людей чем-то неестественным и ужасным, каким-то искажением основных законов природы со стороны их высшего носителя, их самого светлого и мудрого выразителя.
III. То, что гнездится в этом организме и, кажется, связано с ним, как корень с питающей почвой, есть дух человеческий. Что бы он ни был, каких бы взглядов на него мы ни держались, пусть будем даже отрицать его бытие как чего-то особого от физической природы человека, все равно: мы не в силах будем никогда смотреть на эту природу только как на систему ясно выраженных расчленений и функций, всегда и невольно мы будем устремлять свой взор на это сияние, которое над ней поднимается, которого осмыслить мы не в силах и, не желая смешивать его с тем, от чего оно отделяется, называем его духом. В одном резко выражена противоположность между ним и его физической основой: тогда как последняя представляет собою полную реальность, дух есть чистая потенция, как синтез способностей и стремлений, которые лишь путем взаимодействия с внешними предметами обнаруживают себя и в этом взаимодействии преобразуются, раскрываются. Ясно, что соотношение с целью, если только она есть для человека, имеет именно эта сторона его сложной природы. Все в ней деятельно, но не для того, что теперь, - для будущего; все изменяемо, но в направлениях не бесчисленных, не чередующихся, но лишь в одном определенном, в котором она вечно возрастает; она вся есть устремленность, но, в противоположность функциям органическим, которые сомкнуты внутрь, устремлены к сохранению индивидуума, она разомкнута, расходится во всех направлениях и, кажется, в деятельности своей растрачивает силы организма до его естественного завершения, смерти. Организм человеческий на всем протяжении его существования, как индивидуального, так одинаково и родового - лишь продолжается, поддерживается, служа опорой для чегото; дух человеческий, опираясь на физическую организацию, быть может, исходя из нее, вечно рождается, возникает в новых и новых проявлениях, неиспытанных никогда стремлениях, - и это как в жизни индивидуума, так и в жизни целого человечества. Он, таким образом, может быть понят как истинная идея цели, как ее замысел, ее предчувствие; но замысел темный, идея, не проясненная для своего носителя, которая лишь медленно, через тысячелетия исторической жизни, становиться очевидной, для всех ощутимой, к некоторому определенному завершению направленной. Завершение это, как некоторая объективная и многосложная действительность, и есть истинная цель человека, которой начальный завиток содержится в устройстве его души, в его субъективной действительности. Жизнь личная и историческая есть сеть причин и действий, которые, как бы причудливо ни переплетались друг с другом, имеют (иногда скрытно от человека) только одно назначение: провести ту или иную линию соединения между этим первоначальным завитком человеческого духа и тем далеким окончательным произведением рук его.
IV. Цель может быть открыта в двух смыслах: в конкретном составе своем, как она осуществится (что будет, когда деятельность, направленная к ней, прекратится); это было бы ее представлением. И может быть дано ее понятие, т.е. указан лишь закон и направление, в котором действуя человек со временем осуществит ее в формах, какие будут обусловлены особыми обстоятельствами того времени. Едва ли нужно говорить, что в первом смысле конечная цель человеческой жизни не может быть открыта; и это мудро, что ее конкретный образ до последнего усилия человека в истории останется от него скрыт. Потому что знание этого образа стеснило бы чрезмерно его свободу, не оставило бы ему ничего выбирать, ни над чем задумываться, но 18 лишь - делать, исполнять пассивно то, что усматривает его взор в готовом, стоящем перед ним образе. Напротив, имея лишь понятие о цели своего бытия, человек, ограниченный достаточно в своем произволе, достаточно сохраняет и свободы для выбора, для взаимодействия с окружающей средой; его смысл не отнимается от него, как он был бы отнят при знании цели как представления.
V. Есть три первоначальные и одно к другому несводимые стремления в человеке: различить, что есть, от того, чего нет - это усилие его знать истину, удалить то, что задерживает это и всякое подобное первоначальное движение - это усилие его сохранить для себя свободу, и после всякого действия ощутить в себе высшую гармонию, нежели какая была до его начала - это усилие к добру. Когда при виде звездного неба - в какие бы ни было времена, в каком бы ни было месте - человек, почувствовав себя счастливым, не скрыл это от себя, не затаил своего счастья в ему несоответствующей гримасе - это было простое движение к правде, которое мы не можем отнести, как к своему источнику, ни к какому внешнему воздействию на человека природы ли, других ли людей; это истекало из его первоначального устройства. И когда впоследствии, уже стесненный и природой, и еще более людьми, он уже скрывал счастье свое под гримасой или питал злобу под личиной расположения и ненавидел эту личину, эту гримасу, все свое исковерканное существование, - он ненавидел свое стеснение в силу неудержимого стремления быть свободным, преодолеть которое окончательно не могло самое продолжительное давление извне. И, наконец, когда всякий человек, на время пересилив свой страх перед этим давлением, осудит его как зло и разобьет хоть частицу этого зла, изранив себя, - он испытает чувство внутренней гармонии, незнакомое ему прежде, которого источник лежит также в его первоначальной природе. Мы не только не наблюдаем, но и не можем вообразить себе какого-либо внешнего побуждения, которому обязаны были бы своим происхождением только что приведенные акты психической жизни. И вместе с тем, по всему своему складу, по своему направлению и, следовательно, источнику эти акты разнородны. Из них первый имеет отношение к внешнему, но лишь как созерцание его, соответственно которому устанавливается то или иное содержание в душе человека и, установившись, выражается извне без всякой перемены на пути выражения своего. Здесь, таким образом, обусловливающее есть объективная действительность, с которой сообразуется действительность субъективная: это область разума, созерцающего, познающего, вечно обнажающего перед собой мир. Во втором случае наоборот, внешняя действительность есть изменяемое человеком сообразно его внутреннему содержанию: она удаляется или оставляется в покое, но не во внимание к ее собственному значению, но лишь во внимание к своему значению для человека: это есть сфера его воли, стороны деятельной, силы самоутверждающейся и отрицающей силу внешних препятствий. Наконец, в третьем случае главное есть также внутреннее состояние человеческой души, но не пассивно устанавливающее сообразно объективной действительности, а силящееся стать к ней в гармонические отношения, покорные высшим нравственным законам. Здесь нет отрицания внешних предметов, нет и желания от них уклониться, не изменяя их, - есть усилия встать с ними во взаимодействие, покорить и их закону, который царит внутри человека, и в меру покорения этого теснее и теснее сливаться с ними, до осуществления совершенной гармонии между собой и всем миром. Это все относится к форме чувства, вечно волнующегося то счастьем, то горестью, то ожиданием, то отчаянием - смотря по перипетиям борьбы человека с окружающей его действительностью.
VI. Три указанные элемента человеческой духовной природы заключают в себе каждое: некоторую деятельность как усилие перейти от данного, уже достигнутого состояния, к другому, еще не испытанному; направление, в котором этот переход совершается; закон, по которому он совершается. 19 Последний есть некоторая идеальная норма, по которой совершается наше мышление, усиливается или ослабляется воля, волнуется чувство: все это происходит не хаотично, несет на себе черты порядка, который, наблюдая, мы называем законом души человеческой. Его нарушение, его расстройство, - точнее, выход из-под его владычества психической жизни человека - делает для нас непонятной эту жизнь, непроницаемо темной; и ничего в ней не различая, не осмысливая ее своим закономерным умом, мы называем ее бессмысленной, безумной. Она продолжается, но не по законам, которые одни нам известны, по которым устроена наша душа, - и мы перестаем с ней взаимодействовать, как светило, движущееся по закону тяготения, не взаимодействует с полетом светового луча, подчиненного другим законам. Во всяком случае из факта непонятности для нас, непостижимости, и не только мыслей человека безумного, но и желаний, но и чувств его некоторых мы можем умозаключить, что есть норма, закон для души человеческой, и притом во всей целости ее сложного строя. Направление деятельности душевной вытекает из соотносительности души человеческой с некоторыми идеалами как гранями этой деятельности, как ее последними целями. Нет сомнения, что в первоначально устроенной душе нет никакого ведения об этих идеалах, никакого ощущения их действительности и, следовательно, не может быть отчетливого к ним стремления; есть именно только соотносительность; но, как в силу подобной же соотносительности дыхательные органы рождающегося существа, едва доступен им станет воздух, тотчас потянут его в себя и с первым, уже предуготовленным дыханием весь организм рожденного забьется новой жизнью, - так точно и по той же причине первозданно устроенная душа, от первого и до последнего своего движения, все, что делает, - это лишь соотносится, только взаимодействует с далекими, предустановленными для нее идеалами, и в меру этого взаимодействия живет.
Ее к ним стремление, их вечное искание, и по источникам, и по качествам своим, и даже по результатам, есть то же, что мотивированное и не намеренное, но однако невольное и необходимое искание младенцем питающей его груди.
VII. Эти идеалы, мы уже сказали, есть истина, добро и свобода. Вне соотношения к ним - нет жизни для души; нет для нее деятельности, как только прекратится в ней различие истинного от ложного, доброго от злого и рабства от свободы. Они не сводимы друг к другу, не слиянны; нельзя, пожертвовав каким-нибудь из них, думать, что потерю можно вознаградить удвоенным стремлением к другому. Таким образом, природа человеческая полиформна, а не унитарна; и она не статична, а динамична - вот две истины, поняв которые, мы на весь сложный мир истории и жизни получаем совершенно иное воззрение, чем какое открывается на них же с точки зрения идеи счастья как единственного руководительного для человека начала. Что именно содержится в этой идее, нами было показано выше. С такой же полнотой мы должны обнаружить и ряд выводов, внутренне содержащихся в только что найденном положении. Но не излишне будет его формулировать предварительно более раздельно и точно. 1. Bсe-ведение есть первое назначение человека, и мысленное ко всему отношение - есть первое содержание его жизни; в этом его верховный долг, и на это же - неограниченное у него право. Заметим, что под "всем", чего ведение есть цель человека, мы разумеем не предметное что-либо, т.е. не безусловно все мироздание; возможно, что есть в нем некоторые части, абсолютно не соотносящиеся с разумом человека и, следовательно, навсегда и безусловно закрытые для его ощущения, для его представления или мышления, вообще для его ведения. Но под "всем" мы разумеем полноту задатков к ведению, которые уже от начала содержатся в разуме его и навсегда определяют собой грани того, что может быть узнано, вмещено им в себя. Этот термин "все" необходимо должен быть введен в определение цели человеческой деятельности, чтобы указать на принудительность возрастания в ней для всякого, на существование для нее постоянно достигаемой, далекой грани, которая ни у кого и 20 никогда не должна теряться из виду. Только с этой обязанностью, трудной и однако уже наложенной на человека, может быть соединено и радостное для него право на всякое единичное знание. И, в соответствии со сказанным, нет никакого права на усилие скрыть истину от себя ли, или от других; и всякое подобное усилие, как не опирающееся ни на какое право и противоречащее основному долгу, есть первое преступное в человеке, к чему по испорченной своей природе он способен и от чего он должен быть удерживаем. 2. Добро есть второе назначение человека и его осуществление есть второе содержание его жизни; т.е. приведение внешней действительности в гармонию с миром идеалов, скрытых в той части человеческой природы, которую мы называем чувством. Есть три постоянные и несводимые друг к другу идеала, влечение к которым первозданно в человеке: нравственное, справедливое и прекрасное. Первое относится к мотиву всякого действия, как чисто душевному состоянию, с которым оно совершается; второе - к объективной основе его, т.е. к ряду предшествующих фактов, в которых скрыто право на совершение этого действия; третье - к образу его совершения, вообще к внешности всякого факта, которая должна известным образом гармонировать с внешним же созерцанием человека. Что эти идеалы разнородны, это можно видеть из единичных фактов, в которых они не совмещаются: так, в знаменитой притче о блудном сыне, возвращающемся с раскаянием к отцу, право последнего - не принять сына, обязанность же нравственная - принять. В первом случае отец опирался бы на прошлую действительность сына, конечно, ни в каком соотношении не находящуюся с пользованием в последущее время теплым кровом и сытной пищей; но жалость к несчастью его в данный момент, но сострадание к измученной его совести, но нравственный долг и отцу, и всякому даже постороннему, повелевает открыть ему свой дом и допустить его к своему столу. Прекрасное вовсе не имеет отношения к нравственному и справедливому: всякий поступок, дурной или хороший, может быть внешне красив, привлекателен для созерцания, как, наоборот, всякий же поступок может быть безразличен с точки зрения внешней красивости, хотя бы он был и справедлив, и нравственен. Вся деятельность Алкивиада безусловно была безнравственна; но вся же до последней своей черты она была и изящна; как, напротив, тускла была в этом отношении и личность , и жизнь его высокого нравственного соперника, Никия [7]. Аристид был идеал справедливости в древнем мире, и, однако, эстетики даже в политике, афиняне скучали им, как иногда муж скучает верной, но некрасивой женой; и отдались в руки Фемистокла, бессовестность которого была всем известна. Раздельность этих идеалов еще отчетливее видна в поэзии и вообще в искусстве: древняя скульптура вся чувственна, особенно в поздних, самых великих своих проявлениях; и чувственна вовсе не по сюжетам только, не по содержанию: нет, она чувственна по мотивам, по замыслу, по знойному и тяжелому дыханию, которое слышится за резцом, который выводил ее чудные линии; и все-таки самых строгих людей, и у всех народов, вот уже два тысячелетия она влечет к себе. Горация мы более любим, чем строгого Ювенала; и даже в наше время как привлекает всех Гейне и как всегда и все оставались равнодушны к нравоучительному Клопштоку. Многим представляется, что эстетическое чувство воспитывается в нас, образуется; и что в прошлом народы также лишь медленно доразвились до него; равно как, думают многие, нет одного идеала красоты для людей, но все понимают под красотой различное. На это следует заметить, что воспитываться можно лишь в том, к чему задаток уже есть: к мудрому от рассудительности, к героическому от нравственно порядочного; а душу человеческую мы только и понимаем, как ряд задатков (однако определенных и к определенному) , но не готового чего-либо, не сформированного уже. Да и самое прояснение в истории будто бы идеалов красоты едва ли не в значительной степени было лишь изобретением способов ее выразить: архитектура в веке Гомера была груба, несовершенна; но отчего же так прекрасны песни Гомера? Ведь это чувство меры, 21 гармонии, какое мы видим в них, оно живет и во всех искусствах; и каким образом, если высоко по осуществлению одно из них, может быть низко по замыслу, по порывающемуся к выражению чувству, другое искусство? Не скорее ли низко оно только по средствам выражения? Далее, что касается до различия в руководительных идеалах, то едва ли так велико оно и едва ли имеет тот смысл, какой ему приписывают. Ведь думать, что у негров и малайцев есть иной идеал красоты, чем у белой расы, - значит все равно, что думать, будто есть для них иное, чем для нас, пространство, на основании того, что все их пространственные понятия так не похожи на определения нашей геометрии. Мы здесь должны различать степень способности к одному, но не видеть различия в том, к чему способность. Книга Эсфирь или греческая статуя, будучи произведены гением, понятны всякому же гению, к какому бы народу и времени ни принадлежал он; несмотря на то, что уже современникам из среды своего же народа, вероятно, многим сильнее нравилось что-нибудь более грубое, не так совершенное, как эти чудные памятники воображения и мерной красоты. 3. Свобода есть третье назначение человека и ее осуществление есть третье содержание его жизни. Свободу нужно здесь понимать как внутреннюю, так и внешнюю; первая состоит в отсутствии боязни выразить свое внутреннее содержание и она зависит от нас; вторая есть отсутствие наружных стеснений для этого выражения и она зависит от других. В этом наружном стеснении иногда выражается вера, убеждение, предполагаемый долг со стороны других и оно может быть, таким образом, простой ошибкой; напротив, во внутренней боязни всегда сказывается равнодушие к истине и излишняя любовь к себе, к своему положению между людьми. Сила, с которой развивается чувство внутренней свободы, почти всегда бывает обратна той, с которой давит стеснение внешнее: от этого времена наибольшей внешней свободы бывают нередко временами безграничного внутреннего рабства, и наоборот.
VIII. Теперь, разъяснив смысл трех конечных целей человеческого существования, мы можем перейти к выводу регулирующих норм для человеческой деятельности, которые, извне ограничивая ее, внутри себя открывают для нее неограниченный простор. 1. В трех идеалах заключено внешнее мерило хорошего и дурного для человека, независимое от внутренней его удовлетворенности и санкционирующее эту удовлетворенность, но не ей санкционируемое. И в самом деле, хотя источник стремления к указанным целям лежит в первозданной природе человека, однако то, чем оканчивается стремление (какая-либо единичная истина, единичный справедливый поступок) имеют внешее относительно его положение; оно более отделено от природы его, не так тесно и внутренне слито с ней, как слито ощущение счастья, через которое оценивается все согласно с рассмотренной ранее идеей. И самое ощущение это, равно как и всякое внутреннее движение, получают в этих объективных, достигаемых вещах, которые несомненно хороши, свое измерение и оценку как хорошего или как дурного. 2. В гармонии совести своей с тремя указанными идеалами человек имеет неразрушимое ядро для своей деятельности, восходящей по праву и необходимости к Воле, создавшей его первоначальную природу. И в самом деле, покой души, которая, однако, деятельна и притом в направлении трех указанных идеалов, есть нормальное и первичное состояние человеческой природы, которого сохранение есть благо, а нарушение есть совокупность всякого зла, привходящего в истории и, следовательно, временного, ненеобходимого. Зло можно именно определить как отклонение человека от его первозданной нормы, происходящее от воздействия на него физической природы или от столкновения с людьми, или от других условий, во всяком случае только не первозданных: это есть самое общее, точное и вполне выражающее сущность зла, его определение. И так как уклонение от зла есть всегда благо, то возвращение человека к указанному покою, т.е. к восстановлению гармонии между своей деятельностью и 22 первозданными влечениями своей души, - есть для него право, первичное, ни на что не опирающееся и не нуждающееся ни в какой опоре. Оно так же свободно от нужды для себя в каких-нибудь внешних оправданиях, как человеческая природа в своем устройстве свободна от нужды для себя в какой-нибудь посторонней санкции. Правда, и для природы этой и для этого права есть санкция, но она уже выходит из пределов человеческого ведения и его возражений: она лежит в воле Творца, из рук которого вышел человек и с ним указанное его первичное право. Они равновечны, одинаково безосновны; и как в человеке и его силах лежит физический источник его деятельности, так и в этом праве заключен ее идеальный родник. 3. Личность всегда есть целое, по отношению к которому общество есть агрегат, но не организм, приспособляющий ее к себе как свою функцию или изменяемую часть.
Это прямо вытекает из взгляда на первозданную природу человека как вечное зерно его необходимой деятельности. Нет ничего в обществе, ни даже самое его существование, что было бы столь первично и необходимо, что так же связано было бы с санкцией Высшей Воли, как связан с ней ум человека, его сердце, его свободная воля. Поэтому общество образуется вокруг человека как по отношению к нему вторичное и изменяемое; но не оно распадется, как первичное, на мир индивидуумов как своих вторичных органов. Индивидуум первее общества; и он содержательнее его, как носитель главных и ненарушимых норм всякой человеческой деятельности, всей истории. Без связи с этими нормами, без питания от них и, следовательно, связанности ими - общество есть механический агрегат, пустой от какого-либо смысла и значительности.
И если в нем может быть и действительно есть также священный характер, глубокий и вечный смысл, то это лишь в силу его связанности указанными нормами, коренящимися в индивидууме. 4. Сообразуемость общества, как агрегата, с индивидуумом, как ненарушимым целым, есть подчинение принципов коллективной жизни закону нравственности личной. И в самом деле, насколько стремление к трем указанным идеалам проявляется в жизни индивидуальной - оно образует сферу нравственного. Не всем доступно приближение к этим идеалам, например, в сфере умственной - нахождение новых истин, расширение сферы человеческого ведения; громадному большинству людей едва лишь по силам соблюдение принципов этих идеалов в своей личной жизни. Но в чем же состоит это соблюдение? По отношению к истине - это будет простая правдивость жизни; по отношению к добру - сострадание к непосредственно открывающемуся горю людскому; по отношению к свободе - степень мужества, достаточного, чтобы не отступить перед неприятностями, какие связаны с правдивой и доброй жизнью среди людей, часто и не правдивых, и не добрых. Будучи очень кратки по выражению, не простирая действия своего за границы личного существования, все эти черты по своему происхождению коренятся в первозданной природе человека и, следовательно, восходят к санкции высшей, какая может быть. Своей совокупностью они образуют нравственную жизнь, и невозможно придумать какого-либо поступка, который, нося обычно имя "нравственного", не был бы в то же время проявлением какой-нибудь из этих черт или всех их вместе. Коллективная жизнь, насколько она должна быть подчинена принципам индивидуального существования, может сделать это лишь через проведение по всему своему строю этих же нравственных черт. Именно они составляют неразрушимое ядро индивидуальной деятельности, ненарушимый покров над личностью; и, следовательно, именно к ним относится положение, что общество есть агрегат, сообразующийся с индивидуумом, а не организм, его сообразующий с собой. И самое сообразование, таким образом, может состоять лишь в проявлении закона нравственности личной в необозримый мир отношений коллективных. 5. Принципы коллективной жизни, насколько они уже согласованы с законом нравственным, подчиняют себе волю единичного лица с силою, правом и необходимостью, с какой она подчинена священному закону своего человеческого 23 назначения. Общество и индивидуум, насколько они выражают в своей деятельности один закон человеческого назначения, находятся между собой в совершенной гармонии. Дисгармония между ними начинается лишь с момента, когда или индивидуум, или общество проникаются иными принципами, нежели какие заключены в трех указанных идеалах. Когда иным проникается общество, индивидуум имеет священное право восстать против него; он может быть при этом подавлен, побежден, - но подавлен лишь силой, а не правом, и его гибель будет столь же стихийна, как стихийна смерть от упавшего на голову камня или от удара молнии. Может быть, наоборот, случай, когда индивидуум, под воздействием приобретенных страстей или случайных обстоятельств жизни, будет влечься идеалами, противоположными трем указанным. Этим влечением общество может положить преграду, и здесь оно будет уже действовать с правом против стихийной силы личности. И если в коллизии этой личность погибнет, она погибнет как атом природы, как физическая вещь, которая уже ранее лишена была какого-либо нравственного содержания, человечности. 6. Будучи разнородны и равнозначащи, истина, добро и свобода не могут быть поставлены одно к другому в отношение средств и цели. Здесь, таким образом, кладется предел для произвола человека в выборе себе средств, который, наоборот, снимается с него идеей счастья как единственного верховного начала его жизни. Пожертвование истиной, совершение несправедливости, причинение страдания - всегда дурно, для чего бы оно ни происходило; тогда как с точки зрения отвергнутой нами ранее идеи - оно всегда хорошо, когда происходит для осуществления большего наслаждения, нежели то страдание, какое связано с нарушенной правдой, употребленной ложью и пр. Примечания 7. У Фукидида приведены речи Алкивиада (и так же Никия) перед знаменитым походом в Сицилию, которыми неудержимо восхищаешься именно за смысл их, за мотивацию; и, в то же время, ясно чувствуешь их полную лживость, наглую бессовестность. IX. От этих общих положений, которые определяют собой единичные акты жизни индивидуальной и коллективной, мы можем перейти к определению истории и ее главных факторов, которые в свете истинного назначения человека получают иной и лучший смысл, нежели какой они имеют в свете утилитарной доктрины. 1. Процесс истории есть последовательное раскрытие человеческого духа как некоторой системы предустановленных задатков, движимое силой их влечения к тому, к чему они суть задатки. Задаток есть некоторая реальность, которая предполагает собою другую, с ней соотносится и ее определяет собой, равно как и, обратно, ею определяется. Разум как способность только, как исходящий свет - не содержит в себе еще никаких освещаемых предметов, никаких объектов, могущих стать предметом его познания; и, одновременно, он есть способность уже к чему-то, есть освещение для чего-то, что вне его лежит и, однако, с ним соотносится. В этом смысле человеческая природа есть как бы медленно прозревающий глаз, есть вечно пробуждающийся дух. Не все одинаково быстро он может понять, усвоить, хотя ко всему, что усваивает медленно и с таким трудом, у него уже есть предрасположение, задаток. Все предустановлено в нем, но не в полноте реальности своей, а лишь задатком своим, как бы отражением только; по этому миру отражений, полутеней, которые и образуют собой его первозданный дух, он восходит к предметам отражающимся, которые образуют собою Вселенную. Это восхождение и есть история. Нет хаотичности в ней, какой-либо беспорядочности: все последующее в ней зрелее, чем предыдущие, все - полнее реальным содержанием, которое медленно наполняет человека как систему идеальных для него схем. В этом поступательном движении нет возвратов, как и нет 24 значительных колебаний: листья и ветви опадают, сучья обламываются ветром, но "древо жизни" растет к вершине - туда, где оно должно нести плод. В этом общем процессе человеческого возрастания появляются, как медленно созидаемые его продукты, философия, искусство и ранее их - семья, государство. 2. Государство в процессе своего созидания есть система восстановленных и охраняемых прав, как ограничений для воли человека в ее отношении к другому человеку. Мы не сказали "созидаемых прав", потому что это существенная, хоть и всегда позабываемая особенность чистого государства, что оно ничего не творит и не может творить, но лишь оберегает то, что в его пределах творится иными созидающими силами человечества. И в самом деле, право по самой своей сущности относится к прошедшему факту, из совершения которого оно вытекает и тогда уже становится само фактом: итак, сохранить его - есть все, что может государство как правовой организм; потому что факт, из которого зародилось право, сам был совершен вне всякого права (хотя и без его отрицания), и если он был выполнен государством, то вовсе не в правовом его значении: но как народом и его вождем, этими живыми деятелями истории, которые столь же мало суть государство как философ - сама философия или священник - религия. Но, не созидая права, государство восстановляет отнятое право и охраняет всякое приобретенное. Установление точного соотношения между фактом совершенным и правом, из него вытекшим, есть постоянная и ни с кем не разделяемая функция государства, которая проявляется в его законах. Объект закона, то, о чем он говорит, - есть именно подобное соотношение, которое является нормой для деятельности всех граждан. Каждый из этих последних имеет круг свободы, в пределах которого он движется со своим желанием, и круг этот определен предварительно деятельностью его или ради него совершенной: так, рожденный имеет свободу лишь создавать, - силу способностей, ему переданных в рождении: это его первичное право; создав, он имеет свободу владеть созданным: это его другое право, приобретенное; владея, он имеет свободу передать - в меру того, насколько создал, не получил обладаемое. И это все как в личных отношениях, между единичными людьми, так и в коллективных, исторически возникающих. Группа людей, особенно потрудившихся в созидании силы и величия государства (не как правового организма, но как территории, как совокупности реальных вещей), имеет долю участия в распоряжении этой силой и в пользовании плодами этого величия: отсюда право представительства, ограничение воли государей там, где вовсе не все было создано их умом и доблестью. И какое бы другое право мы ни взяли, мы всегда увидим, что оно коренится в совершенном ранее факте. "Suum cuique" утверждает каждое право; что же такое это "suum", которое оно сохраняет за "каждым"? Это есть вытекшее из акта, "каждым" совершенного, как последствие вытекает из своей физической причины, - но вытекшее идеально, в силу особенной зависимости, которую мы называем справедливостью. Соответственно этой главной сущности государства, отправление правосудия есть центральная его функция: без нее государство превращается в простой хаос территорий и людских масс, как бы могущественны, деятельны, предприимчивы ни были эти массы: с ней, во всем другом покоящееся, государство есть все-таки государство в совершенно строгом значении.
В противоположность этой только охранительной, строго неподвижной своей стороне, государство имеет в себе и часть деятельную: это политическая его сторона, всегда устремленная, всегда достигающая. Начало пользы [8] есть господствующий принцип здесь, как начало права есть принцип в только что рассмотренной его стороне: в противоположность факту, из которого вытекает право, принцип пользы стоит впереди факта: он, как цель деятельности, влечет за собой факты, вызывает их. В исторически возникавших государствах "польза" всегда понималась только эмпирически: что-нибудь поняв как полезное, "признав за благо", государство осуществляло признанное таковым в пределах данных ему сил; причем нередко 25 происходило, что "благое" в одно время признавалось за "зло" в другое. А главное, самое "благо" являлось таковым в сознании государств лишь в силу какой-нибудь ощущаемой потребности, нужды, нередко бедствия. И никогда, ни в каком государстве идея "блага", начало "пользы", не разлагалась на всю совокупность входящих в нее подчиненных понятий, и никогда никакое государство не согласо[вы]вало свою деятельность с принципом блага в его целом, но лишь в некоторых его частях. По этим частям распадалось государство на свои функции: безопасность, как один вид блага, вызывала организацию его военных сил; просвещение, как другой вид блага, вызывало в нем организацию учебного дела, и т.д. Без дальнейших пояснений очевидно, что принцип пользы, никогда во всей полноте своей не осуществленный еще, есть как бы жизненное начало, организующее государство соответственно своему логическому строю, одушевляющее его, движущее, устремляющее. Соответственно этой второй задаче, государство можно определить так: оно есть организм учреждений, в своем строении и в своей деятельности осуществляющих единичные сознанные виды блага (пользы), которое в идее своей есть одушевляющий принцип всего этого организма. Это второе определение выражает динамическую сторону государства, как предыдущее выражает его статическую, главную сторону. 3. Семья есть организм, ближайшим образом возникающая около индивидуума, физиологически слитая с ним, но остающаяся и после его смерти как ряд индивидуумов, вновь образующих около себя каждый подобную же организацию. Семья первее государства, ближе к индивидууму, нежели оно; она священнее государства и, рассматривая ее отношение к последнему, мы должны повторить все то, что сказали ранее о ненарушимых законах индивидуального существования в их отношении к правилам жизни коллективной. Из семьи может возникнуть государство, и история знает примеры подобного возникновения; напротив, государство, в недрах которого разрушена семья (или ослаблена, пошатнута), так же мало может продолжать жить, как животное, в крови которого исчезли или заражены красные и белые, ее ожитворяющие, клетки. Как индивидуум есть носитель первозданных нравстенных законов, так семья есть сфера их особенного обнаружения и действия. Чувства правдивости, добра, свободы здесь проявляются невольно; и проявляясь постоянно здесь, они крепнут в человеке, чтобы не пошатнуться и в более суровой среде строго объективной жизни, далекой от индивидуума, его личной жизни, его семьи. Нарушение нравственных начал встречается в семье как исключение; как исключение, является злоба против отца со стороны сына или против сына со стороны отца; даже простое равнодушие есть уже ненормальность, болезнь, уклон; напротив, взаимный индифферентизм нормален в обществе, злоба - не редка в политических отношениях. То же можно сказать об обмане, зависти, о страшном внешнем гнете. Все это если и является в семье, то большей частью вносится в нее объективными, наружными влияниями и чаще всего зависит от государства; до его сложения, в патриархальной семье, мы встречаем высочайшие образцы нравственности, недосягаемые идеалы чистой, неиспорченной человечности (Библия; Магабарата; Гомерический эпос). 4. Наука и искусство по своему происхождению восходят также к первозданным частям человеческой природы - к ее разуму и к чувству красоты в ней. В силу этого они в своем развитии не согласуются ни с требованиями государства, ни с требованиями семьи, - не по противоположности с их принципами, но по различию, неоднородности. Между ними нет антагонизма; есть простое несоответствие, в силу которого они как бы слепы друг к другу. Помогать взаимно они могут одно другому, согласуясь для помощи этой в цельной природе человека, этом центре, из которого исходят всякая наука и всякое государство; только останавливать друг друга, стеснять они не могут: для этого у них нет основания, опираясь на которое они по праву стесняли бы. Вообще следует заметить, что никакой человек не есть только член государства: он 26 член государства некоторой частью своей природы, и от связи с ним свободны его другие стороны. Этими сторонами своими он может быть философ, поэт, нравственный проповедник, - и все это так же мало связано с государством, как плывущие по небу облака мало связаны с морем, над котором они проходят; оно может быть покойно и в поверхности вод своих отразить эти облака, но может быть и бурно, ничего в себе не отражая. Здесь, в отсутствии крепости человека одному чему-либо, лежит источник его свободы: он лишь участвует во всем, что вне его, но живет он только с собою самим, наедине с первозданной своей природой. X. Религия восходит к самому источнику, из которого вытекла эта первозданная природа и который ее определил в зачаточных ее влечениях. Таким образом от всего, что мы только что рассмотрели, она так же отличается, как целое от разрозненных частей, и притом целое - этим частям предшествующее и их порождающее из себя. Во всем другом, мы сказали, человек лишь участвует; под религией же он живет: она обнимает его всего, ко всему его просвещает, от одного удерживает, к другому нудит. Но и это исполняет она только одной и второстепенной своей стороной; другой и главной - она обращена к Тому, что несравненно существеннее самого человека и всей его жизни: более драгоценно, более значаще для всего мироздания. Нет религии, которая научала бы лжи, внушала бы злобу, делала бы человека трепетным рабом перед другими людьми. Уклон к добру таким образом, есть во всех религиях; но во многих из них этот уклон закрыт чрезвычайным множеством наростов, из которых некоторые могут показаться даже злыми. Очевидно, в религиях человек как бы искал для себя какой-то окончательной истины, но, часто не находя ее, только блуждал на пути к истине. Однако, они все возбуждают в нас интерес и даже сочувствие именно потому, что они на пути, - что в них сказалось лучшее искание, к какому способен человек. Есть только одна религия, в которой, по прекрасному выражению Паскаля, человек "объяснен вполне"; поправим и скажем: "в которой он нашел себя". Это - христианство. Истины о первоначальном добром состоянии человека, о его испорченности, которая явилась потом, о возвращении его к первозданной своей чистоте, но уже в новом, изменившемся виде, уже прошедши по всем путям порока и зла, - высказаны в этой религии с полнотой и ясностью, которая не оставляет человеку сомнений. Она - найденное уже, после чего человеку остается внимать и прислушиваться, но не искать вновь, не заблуждаться, не падать. * * * Здесь мы можем свое исследование окончить. Мы хотели сказать им, что безграничного выбора добра и зла нет для человека; нет в нем темноты по отношению к добру и злу, вследствие которой, будто бы, он может, не различая, избирать для себя чтолибо по произволу. И, далее, в своей деятельности он не одинок: он не изолирован от всего мироздания, в силу чего ему, будто бы, предстоит лишь удовлетворять себя, насыщать, укрощать изобилием, а не ограничением свои похоти. Все это не так; и было бы величайшим несчастьем для человека, если бы он был в самом деле столь слеп, как иногда ему хочется этого. Он, его природа - не безразлична ко всему; но к одному относится положительно, к другому - отрицательно. И хотя со временем положения и отрицания его действительно перемешиваются, человек уже влечется к тому, что ранее ненавидел, - но существенно, что в начале именно они совершенно раздельны. Никогда человек не влекся к несправедливости и затем к справедливому; никогда не старался он образовать в уме своем сперва заблуждение, а потом уже истину; и так же во всем прочем. Всякое зло для него было всегда только нарушением добра; но добро не было нарушением зла, а лишь пересилением его и 27 возвращением к добру более раннему. Оно есть primum; зло же всегда есть secundum, привнесенное. Только на этом основана и возможность борьбы с ним, усилие от него освободиться; ибо усилие от первозданного освободиться - психически невозможно: от него можно только уклониться, впасть в это уклонение как в несчастье, как в бедствие. Раз первозданно существуют в человеке постоянные влечения, они для него священны, потому что не выбраны им, не придуманы, - не изобретены и поставлены перед собою как цель. Итак, они принудительны для всех людей и во все времена. Под их охраной каждый свободен от всех; все, уклоняясь от них, будут неправы против одного, который остался верен им. Если все заблуждаются и я один говорю истину, - прав я, а все только заблуждаются. Но прав я не личной правотою, а верностью тому, что над всем человечеством стоит как закон. Очень элементарны эти первичные побуждения человека, но важно, что все они совершенно разнородны; от этого элементарность их вечно разрастающаяся и усложняющаяся в истории. И человек элементарен, когда он закладывается как организм: простая продольная в клетке линия и два утолщения на концах ее. Но как сложен организм, который из этой именно простоты все яснее и яснее развивается, становясь больше, делаясь полнее содержанием, но вовсе без какого-либо нарушения и уклонения от первоначального плана. Так и жизнь человека, вся исходя из немногих элементарных влечений, возрастает мало-помалу в необъятную сложность истории. Это возрастание происходит столь же планомерно, так же невольно, как и развитие организма; и в нем мы можем различить истинное от ложного, норму от уклонения. Не только для будущего совершения, но и для минувшей жизни в этих элементарных движениях души человеческой содержится указание высшего закона, и с тем вместе - критериум для произнесения суда над всем. Дух человеческий, мы уже сказали выше, есть как бы замысел, а история есть осуществление этого замысла. Ничего нет в нем реального, что было бы уже фактом, вещью совершенной, оконченной хотя бы идеально; нет в нем желаний сформировавшихся, мыслей отчетливых, чувств определенных; нет "врожденных идей", по терминологии прежних веков. Но это отсутствие чего-либо реального, сформировавшегося, так же мало свидетельствует о нем как о tabula rasa, как полное отсутсвие не только выведенных стен, но и фундамента в предполагаемом здании мало доказывает пустоту листа бумаги, с которым художник осматривает местность, где оно будет строиться. Пройдет время, и стены начнут возводиться в строгой симметрии; поднимется купол, все ходы замкнутся; мусор снесется в сторону, - и перед взглядом зрителя, который готов был принять художника за такого же праздного и случайного посетителя местности, как он сам, явится оконченное здание, перед которым он невольно произнесет: "Был план для него и только не виден он был до времени". Рассмотрение первозданной природы человека есть именно познание первичного плана истории: он прост, незначащ по-видимому, весь состоит из кратких отметок, показывающих лишь направления. Но направленное необъятно будет после выполнения; и, выполняясь, оно способно занять жизнь человеческую трудом на всем ее протяжении. Самое существенное в этих отметках - различие в их направлении и отсутствие в них единичности. Нет поэтому унитарности в жизни человека; есть в ней разнообразие и в этом разнообразии свобода частей. Ее сковывает, ее держит в повиновении, конечно, воля, но только не самого человека, и это одно для него важно. Важно, что нет надо мною подобной мне воли, которой я должен бы повиноваться более, чем требованиям своей совести. И чем яснее, чем тверже в сознании человека установится это понимание себя, тем менее будет от него требоваться, чтобы он служил подножием к чему-то, средством для достижения каких-то высших и далеких целей. Нет целей выше и дальше тех, какие он знает про себя, которые он носит в своей природе. К ним стремясь, их осуществляя, он может перед многим преклониться; размышление о них, об их предвечном источнике может наполнить его душу трепетом и благоговением. Но чем эти чувства будут в нем 28 глубже, тем менее может он сделаться рабом чего-либо, неосмысленным, принуждаемым, бессильным противостать. Между тем, подобным именно рабом он является теперь всюду; и это рабство глубоко связано с его кощунством, цинизмом, взглядом на себя как на простую вещь. И в самом деле: "раб - только вещь" (конечно, физическая), как определили уже римляне. От этого-то и есть он только орудие в руках ли единичного господина, или господствующего "большинства": не важно, сколькие владеют им; важно, что именно "владеют", от этого он раб. Многим представляется, что от этого "владения" получаются результаты большие, чем какие могли бы быть получены при индивидуальной свободе. Именно эта жажда "большего" так и сплотила человечество в компактную массу, где неразличимы уже лица, где не слышны крики индивидуальной совести, индивидуального страдания. И это сплочение чем дальше, тем все усиливается. Неясные легенды прошлого становятся отчетливой действительностью: громадная ликующая толпа у подножия чудовищного идола, в раскаленную пасть которого, чтобы было это ликование, входят немногие; они постоянно входят, периодически, потому что периодически возникает у множества эта потребность оживления, ликующего восторга при виде, как некоторым больно и трудно. Давно прекратились человеческие жертвоприношения, но лишь в этой конкретной и миниатюрной форме, какую одну знала древность: на месте ее выросла форма более абстрактная, более всеобъемлющая и не менее принудительная; огромные массы людей повсюду, в каждый момент, самими разнообразными способами гибнут, чтобы "всем было так хорошо, как теперь". Но действительно ли хорошо даже? не напрасна ли эта гибель? не голодно ли вечно, как медный идол древности, это вечно алчущее человечество, пожирающее свои члены? Быть может, хоть этот неутоляющийся голод заставит человека когда-нибудь понять, что действительно насыщает: насыщает не это обилие внешних ощущений, не полнота наслаждений, не сытость от удовлетворившего. Печальная тайна состоит в том, что этой сытости никогда не будет, что от нее тем более удалится человек, чем жаднее станет усиливаться к ней приблизиться. Одно может удовлетворить его, это - покой совести, это - внутренний свет, о котором так глубоко позабыл он, ища чего-то вечно вокруг себя. И в самом деле, понятию "наслаждения", которым проникнуты этические трактаты последних веков, которым волнуется текущая история, давно пора противопоставить другое понятие, совсем исчезнувшее: это - понятие "радости". Как нечто желаемое, оно одно с наслаждением, той же категории, как и оно. Но по происхождению, но по природе своей оно ему диаметрально противоположно. Радость есть чисто внутреннее ощущение, которое является, "когда сделано все, что нужно"; нужно не для потребностей человека, не в насыщение его, но иногда вопреки этим потребностям, ограничивая это насыщение. Ее источник в первоначально чистой человечности. Как идея "счастья" соответствует внешней деятельности человека, ее обнимает собою, в ней руководит им; так это другое понятие соответствует внутренней его деятельности: сопутствует тому, что в ней правильно, и тотчас исчезает, когда эта правильность нарушена. Мы уже сказали, что в ней скрывается истинный источник насыщения для человека, и, действительно, об этом свидетельствует история: еще никогда радующийся человек не пожелал умереть, как этого слишком часто желал человек наслаждающийся. Этот показатель истинен, и перед ним должны невольно склониться мнения, как бы они ни были давны или упорны. Можно представить себе печальных утилитаристов двух последних веков, этих безрадостных устроителей человеческого счастья, как засветились бы они совершенно им незнакомым светом, если бы накануне какого-либо великого и уже ясного катаклизма люди вдруг почувствовали, что они вновь братья, что ни даже малейшего страдания они не могут принять в подножие своего счастья, что настала минута бедствия, перед которой они должны обняться. И если миг этот прошел и люди остались еще жить, то как долго помнили бы они, что в минуту этой именно опасности, когда по-видимому никто не мог быть счастлив, они и были только истинно счастливы. И 29 сами утилитаристы как много незнакомого им поняли бы при этом в человеке, счастье которого до сих пор они так печально просчитывают. Перед ними вскрылись бы источники жизни, не имеющие ничего общего с теми, какие они так бережно охраняли до сих пор и, в заботах всячески их оградить, засыпали мусором другие, гораздо более необходимые. Примечания 8. Здесь нужно иметь в виду то ограничение понятия "польза", какое было сделано выше, гл. I, XIII: именно, разуметь под ней все виды блага, посредственно творимого и в силу непрямых мотивов.
Заключение
Талант — это врожденная способность или склонность к определенной деятельности, которая позволяет человеку достигать высоких результатов с меньшими усилиями по сравнению с другими. Таланты могут проявляться в различных сферах жизни и деятельности, и их наличие часто определяет профессиональный и личностный успех человека. Важно понимать, что талант — это не только дар, но и потенциал, который можно и нужно развивать. Таланты могут быть как очевидными, так и скрытыми, и их выявление может потребовать времени и усилий.
Таланты играют ключевую роль в формировании личности и могут существенно влиять на жизненный путь человека. Они могут быть источником радости и удовлетворения, а также служить основой для выбора профессии или хобби. Важно не только распознать свои таланты, но и научиться их развивать и применять на практике. Это может потребовать самоанализа, обратной связи от окружающих и постоянного обучения.
Таланты можно классифицировать по различным критериям. Основные категории включают:
1. Интеллектуальные таланты.
Интеллектуальные таланты связаны с умственными способностями и включают аналитическое мышление, креативность, способность к обучению и решению сложных задач. Эти таланты часто проявляются в академической и профессиональной сферах, где требуется высокий уровень интеллектуальной активности. Люди с интеллектуальными талантами могут быть успешными в науке, инженерии, медицине и других областях, требующих глубоких знаний и аналитических навыков.
2. Художественные таланты.
Художественные таланты проявляются в способности создавать произведения искусства, такие как живопись, музыка, литература и театр. Эти таланты часто связаны с высокой степенью креативности и эмоциональной выразительности. Люди с художественными талантами могут находить удовлетворение в творческой деятельности и часто выбирают профессии, связанные с искусством, дизайном или культурой.
3. Спортивные таланты.
Спортивные таланты связаны с физическими способностями и включают ловкость, силу, выносливость и координацию. Эти таланты часто проявляются в детстве и могут быть развиты через регулярные тренировки и участие в спортивных мероприятиях. Люди с спортивными талантами могут достигать высоких результатов в различных видах спорта, от легкой атлетики до командных игр.
4. Социальные таланты.
Социальные таланты включают навыки общения, лидерства, эмпатию и способность работать в команде. Эти таланты важны для успешного взаимодействия с другими людьми и могут быть полезны в различных профессиональных и личных контекстах. Люди с социальными талантами часто становятся успешными руководителями, педагогами, психологами и другими специалистами, работающими с людьми.
5. Технические таланты.
Технические таланты связаны с умением работать с технологиями, инженерными навыками и способностью разрабатывать и внедрять технические решения. Эти таланты особенно востребованы в современном мире, где технологии играют ключевую роль в различных сферах жизни. Люди с техническими талантами могут быть успешными в IT, инженерии, науке и других областях, требующих технических знаний и навыков.
Аналитическое мышление: способность анализировать информацию и делать выводы. Пример: математик, который решает сложные уравнения. Аналитическое мышление также может быть полезно в бизнесе, где требуется анализ данных и принятие стратегических решений.
Креативность: способность генерировать новые идеи и решения. Пример: дизайнер, создающий уникальные проекты. Креативность может проявляться в различных формах, от разработки новых продуктов до создания инновационных маркетинговых стратегий.
Художественные таланты.
Музыкальные способности: умение играть на музыкальных инструментах или петь. Пример: пианист, исполняющий сложные произведения. Музыкальные способности могут также включать сочинение музыки и преподавание музыкальных дисциплин.
Литературные способности: умение писать тексты, которые захватывают и вдохновляют. Пример: писатель, создающий бестселлеры. Литературные способности могут быть полезны в журналистике, копирайтинге и других областях, связанных с написанием текстов.
Спортивные таланты.
Ловкость и координация: умение выполнять сложные физические действия с высокой точностью. Пример: гимнаст, выполняющий акробатические трюки. Ловкость и координация также важны в танцах и боевых искусствах.
Выносливость: способность выдерживать длительные физические нагрузки. Пример: марафонец, пробегающий длинные дистанции. Выносливость может быть полезна в различных видах спорта, требующих длительных усилий, таких как триатлон и альпинизм.
Социальные таланты.
Навыки общения: способность эффективно взаимодействовать с людьми. Пример: переговорщик, успешно заключающий сделки. Навыки общения важны в продажах, консультировании и других областях, где требуется взаимодействие с клиентами.
Лидерство: умение вдохновлять и направлять команду. Пример: руководитель, ведущий компанию к успеху. Лидерство может проявляться в различных формах, от управления проектами до наставничества и коучинга.
Технические таланты.
Программирование: умение писать код и создавать программное обеспечение. Пример: разработчик, создающий инновационные приложения. Программирование может включать различные языки и технологии, от веб-разработки до искусственного интеллекта.
Инженерные навыки: способность разрабатывать и внедрять технические решения. Пример: инженер, создающий сложные механизмы. Инженерные навыки могут быть полезны в различных областях, от строительства до аэрокосмической промышленности.
Как определить свои таланты: практические советы
Определение своих талантов может быть сложной задачей, но есть несколько методов, которые могут помочь:
1. Самоанализ.
Проведите анализ своих интересов и увлечений. Что вам нравится делать? В чем вы чувствуете себя уверенно? Запишите свои мысли и наблюдения. Самоанализ может помочь выявить скрытые таланты и понять, какие виды деятельности приносят вам наибольшее удовлетворение.
2. Обратная связь.
Попросите друзей, семью и коллег дать вам честную обратную связь о ваших сильных сторонах и способностях. Часто окружающие видят в нас то, что мы сами не замечаем. Обратная связь может быть особенно полезна, если вы не уверены в своих талантах или хотите получить объективное мнение.
3. Тесты и опросы.
Пройдите специальные тесты и опросы, которые помогут выявить ваши таланты и склонности. Например, тесты на определение типа личности или профессиональные ориентационные тесты. Эти инструменты могут предоставить ценные инсайты и помочь вам лучше понять свои сильные стороны.
4. Эксперименты.
Пробуйте новые виды деятельности и наблюдайте за своими успехами. Иногда таланты проявляются в неожиданных областях, когда вы выходите из зоны комфорта. Эксперименты могут помочь вам открыть новые интересы и увлечения, которые могут стать основой для развития ваших талантов.
5. Обучение и развитие.
Запишитесь на курсы или мастер-классы, чтобы развить свои навыки и узнать что-то новое. Обучение может помочь раскрыть скрытые таланты и потенциал. Постоянное обучение и развитие могут быть ключом к достижению высоких результатов и реализации вашего потенциала.
Развитие талантов требует времени, усилий и настойчивости. Важно не только выявить свои таланты, но и активно работать над их развитием. Используйте свои таланты в повседневной жизни и профессиональной деятельности, чтобы достичь успеха и удовлетворения. Помните, что каждый человек уникален и обладает своими особыми способностями. Развивайте свои таланты и делитесь ими с миром!
Таланты могут стать источником вдохновения и мотивации, помогая вам достигать новых высот и преодолевать трудности. Не бойтесь экспериментировать и искать новые возможности для развития своих талантов. Помните, что успех приходит к тем, кто готов вкладывать усилия и не останавливаться на достигнутом. Развивайте свои таланты и используйте их для достижения своих целей и мечт.
Выживание гения полная версия
© Copyright: Дмитрий Долгов, 2025
Свидетельство о публикации №225072900485
Свидетельство о публикации №225072900485
Рецензии