Неопознанное древнее в судьбе Джонни Беккера

Выпускник одной из частных английских школ Джонни Беккер ничем никогда серьёзно не интересовался – к великому огорчению его профессионально состоявшихся родителей. Неспособность Джонни на чём-либо продолжительно сосредоточиться проявилась довольно рано. То он рок-группой увлёкся и забренькал в их составе на четырёх струнах самодельной бас-гитары, то девочкой – солисткой этой группы, которой начал писать романтически нескладные стихи. И то и другое непоседе быстро наскучило, и он вдруг всерьёз занялся акробатикой, да тут же чуть не свернул себе шею. Родители, озабоченные его невнятным будущим, неутомимо подбрасывали ему креативные идеи и средства на их осуществление. Но ни на чём не смог Джонни закрепить своё неустойчивое внимание хотя бы на мало-мальски приличный срок. Даже на роль крутого мотогонщика, полностью спонсированную его семейством, паренька хватило ненадолго, несмотря на постоянно сопровождавший его восторженный девичий визг.

Но вот школа наконец позади, и вопрос о выборе профессии для Джонни было необходимо решить уже этим летом. Чтобы сделать ничегонеделанье для сына максимально дискомфортным, отчаявшиеся родители предприняли последнюю попытку подтолкнуть его абы к какой деятельности. Надежда пришла в форме анонса в местной газете, призывавшего волонтёров к участию в одной из летних археологических экспедиций. Потенциальным волонтёрам предлагалось, впрочем, запастись своей личной лопатой. Стоимость лопаты выглядела гораздо более привлекательной, чем затраты на гоночный мотоцикл с обязательным для байкера кожаным облачением. Так что папа с мамой срочно вписали имя своего отпрыска в реестр волонтёров-диггеров и радостно вручили ему сверкающую новизной лопату.

Тут надо сказать, что, хоть работа неквалифицированного волонтёра трудна и не оплачиваема, но расходы на дорогу к месту волонтёрства, а также пропитание добровольца на весь период его служения истории были в те времена гарантированы – и то семье подспорье. Джонни не был особо покорным подростком, но родителей очень любил. Ему было их безмерно жалко за то, что им так и не удалось, несмотря на все старания, произвести для себя ребёнка по своему подобию и вкусу. После рождения Джонни и их первого разочарования в родительстве, они что только ни делали, чтобы исправить ситуацию и подарить миру новую, более совершенную модель наследника. Но ничего из этого не вышло, несмотря на все достижения современной медицины. Так уж природа распорядилась, что детей у них больше не появилось, вот и застряли они с единственным сыном Джонни на весь свой земной век. Искренне жалея их, Джонни подхватил новую лопату и отправился в …

Тут автор должен бы сделать то, что называется сегодня «дисклеймером»: то есть заверить читателей, что ни на что и ни на кого он не намекает и что любые совпадения случайны. Но всегда есть опасность, что в случае, если бы автор признался, куда именно был отправлен Джонни, археологи тут же возразили бы, что никогда у них на раскопках не было никакого волонтёра по имени Джонни Беккер, хоть бы он там на самом-то деле и был. Ну, как им признаться, что они прошляпили исторический артефакт, вполне невинно присвоенный позже их археологически безграмотным добровольным помощником? Но об этом речь ещё впереди. Так что вместо стандартно принятых извинений автор предпочёл опустить в повествовании название места, где вела раскопки та археологическая экспедиция, и называть их на английский манер просто «диг».

И вот Джонни на месте в компании с готовой на любые подвиги лопаты. Первый завтрак на «диге» был ему непривычен – не английский, но неожиданно вкусный. Оказывается, умеют завтракать со вкусом и за пределами его родного туманного острова. Через час Джонни был уже на месте и вонзил свою деликатную узенькую лопатку в высушенный тысячелетиями исторический грунт. Жарко, безнадёжно скучно и бессмысленно – так ощущалось Джонни его новое занятие, пока он не почувствовал, что лопата упёрлась во что-то явно не земляное. Добровольный диггер прошёл вводный инструктаж, так что напрягать неизвестный предмет не стал, перейдя к его очистке доступными подручными средствами. И вот в его руках горшок с ручкой – целый и невредимый. Бывает же такое!

Очистив горшок, который, по своему общему виду, напомнил ему «ночную вазу» его бабушки, Джонни гордо понёс находку на суд руководителя археологической экспедиции. Критически осмотрев предъявленные предмет, просвещённый шеф снисходительно заметил, что древняя керамика доходит до наших времён лишь во фрагментах или с трещинами и сколами, а этот абсолютно целый и весьма очевидный ночной горшок явно родом не из так уж далёкого прошлого. Просветив таким образом наивного волонтёра, профессор отправил его назад копошиться в сухом непробиваемом грунте, чихая от забивавшей нос пыли.

Не стоит и говорить, что усердия Джонни хватило ненадолго, и перспектива копаться в зной в исторической пыли вместо того, чтобы валяться в ленивом экстазе на пляже, его нисколько не привлекала. Уже через неделю, прихватив, как сувенир, отвергнутый всеми горшок, Джонни переместился в ближайший кемпинг, где месяц на пляже промчался молниеносно и плодотворно: Джонни снова влюбился – и на этот раз всерьёз. Новая подружка оказалось девочкой целеустремлённой и училась на историка искусств. Попутно она интересовалась также и археологией, вот почему решила провести часть каникул вблизи одного из археологических «дигов». Влюблённому Джонни ничего не оставалось, как поступить в тот же университет, хоть и на другой, менее затейливый факультет, потому что в искусстве он совсем уж ничего не смыслил. И он выбрал исторический: всё ж таки историку для его открытий не требуется глотать пыль пополам с песком в экспедициях. Зато жили они в одном университетском кампусе, где в его комнате на полочке среди учебников гордо красовался добытый им своей первой научной лопатой ничейный горшок.

Увидев его впервые, подруга замерла от изумлённого озарения и начала копаться в справочной литературе. Оказалось, что хоть откопанный Джонни артефакт и был некогда использован по своему прямому назначению, но оказался чудом сохранившимся в целости экспонатом шестого века новой эры – одним из первых сосудов этого типа в Европе. Это при том, что даже особых трещин на нём не было заметно: в магазине иногда новые глиняные горшки смотрятся так, как будто их только что где-то откопали. Это-то и ввело ранее уважаемого профессора – руководителя экспедиции – в заблуждение.

Подружка Джонни была не промах и уговорила его выставить свой археологический трофей на антикварный аукцион, на всякий случай предварительно подработав историю его находки. Мол, у бабушки Джонни он много лет в саду стоял с цветочками, вот к нему и перешёл по наследству. А как бабушке этот горшок достался, он и ведать не ведает. Собралась экспертная комиссия, которая подтвердила, что это и впрямь шестой век, Европа, далее страна, которую деликатно опустим, чтобы не подставлять молодых. Короче, обыденный древний ночной горшок был приобретён на аукционе одним из мировых музеев за такую цену, что это хватило молодым на покупку их первого маленького совместного гнёздышка. А далее оба они стали вполне респектабельными специалистами, каждый в своей области, на радость достойно вышедшим на пенсию родителям Джонни. Те ведь уже и не чаяли, что из их единственного сына когда-либо выйдет что-нибудь путное.

Сам же остепенившийся Джонни в последующие годы не раз удивлялся, почему покупаемые им керамические цветочные горшки уже через десять лет начинали крошиться и осыпаться, как стены доисторических крепостей, а этот его первый древний горшок прошёл через века неуязвимым для природных катаклизмов. Тут автору уже в который раз приходит на ум вот какая мысль: воистину, как гласит древняя пословица, хоть и не сами боги горшки обжигали, но похоже, что в древности этим занимались люди, вдохновлённые своими богами на это нехитрое дело.

Вот такая история произошла некогда с непутёвым Джонни Беккером. А автор её только прилежно записал.