Лайма

Был у нас в части один молчун. Все мужики так и звали его меж собой. Здоровый был детина, метра два росту, худой, лопоухий, до безобразия нелепый. С ним никто особо не дружил, так как, по природе своей, он ни с кем не общался, кроме меня, и то редко, на вопросы отвечал односложно, но команды начальства выполнял хорошо.
В день, когда по радио объявили наступление немцев, всю нашу роту распределили, кого куда, надавали заданий. А этого никуда так и не определили. Никто его с собой брать не хотел – нелюдимый ведь.
– Ему проще одному, вот пусть и будет один в своей команде. – сетовали сослуживцы.
– Пойдешь собак тренировать, – скомандовал Алексей Новиков, – там уже трое работают, Иванов Фёдор за тобой присмотрит. Твоя задача обучить собак истреблять боевую технику. Справишься?
Молчун мотнул головой в знак согласия, собрал вещи и поехал в «Красную звезду ».
Там уже встречали.
Речь наставника была коротка, работы
– много, возиться с новичками – некогда, поэтому он произнес примерно вот что:
– Здесь собак обучают караульной, розыскной, санитарной, сторожевой, противотанковой, минно-розыскной, ездово-нартовой, авиасигнальной, диверсионной службе, также службе связи и химразведки. Тебя направили на обучение противотанковых. Задача не из простых, но уверен, что справишься. В твоей анкете было указано, что ты любишь собак. Это хорошо, значит, получится. Помни, у каждой псины свой характер. После обучения проверим степень подготовки твоих подчинённых экспериментальным способом. Не подведи.
– Так точно!
Молчуна отвели в псарню.
Собаки там были разные, в основном дворняги, взрослые, но и подросшие щенки тоже были. Первый раз, когда молчун решил войти к ним в клетку, они чуть не разодрали ему глотку.
Мужчина сел возле высокого забора, сообразил себе самокрутку, закурил. Ему как-то неловко было из-за этой своей привычки, особенно когда мимо проходили бабы, или старики, но что поделаешь, всё собирался бросить, откладывал, да и поздно уж, думал.
Про дрессировку собак в военных целях он слышал и раньше, но как-то не верил. «Экая небылица! А что делать? Надо, так надо».
Обучение собак-истребителей сводилось к использованию простейшего рефлекса – поиска пищи. В учебном центре миски с питанием размещали под стоящими макетами танков. К собаке привязывали образец взрывного устройства и обучали залезать под танк, а еду за выполнение команды, выдавали из нижнего люка.
Затем, задачу усложняли, приучая собаку не бояться работающего двигателя и движущихся предметов.
Молчуну работа нравилась: людей мало, никто не норовит поболтать. Все заняты важным делом. Нужным. Но до скрипа сердец, грустным. Ему было всех их жалко: и больных, и старых, но особенно, молодых и резвых.
Среди всех собак была одна, которую молчун любил всей душой. Неприметная, бело-чёрная с вислыми ушами и длинными лапами. Она его встречала особым звонким лаем и всегда махала хвостом. Иногда подавала лапу просто так и рычала на остальных, если они не слушались молчуна, или делали попытки его укусить.
Молчун ловил себя на мысли, что считает её своим другом, но отбрасывал эту мысль. Ведь, в этом деле друзей нельзя было иметь, иначе будет очень больно...
Однажды, выполняя свою привычную работу, он заметил, что Лайма как-то странно ходит, всё чаще лежит и потеряла интерес ко всяким маневрам. Молчун подошёл ко мне и так как-то смущённо сказал:
– Мне кажется, или у Лаймы скоро родятся щенки.
– Новые солдаты нам нужны. Это хорошо.
– Но они ведь тоже погибнут.
– Погибнут. Так во благо родины, чтобы люди жили, чтобы мы с тобой жили.
Молчун ушёл озадаченный. Жалко ему было псов, он не находил себе места. И всё крутил свои самокрутки, крутил, даже не зажигая, складывал в карман, разворачивал и снова крутил.
Мужики ворчали, что зря продукт переводит, а потом как-то смирились.
Собаки радовались, когда молчун заходил к ним в вольеры. Любили, чувствовали, что он их жалел, и слушались.
В зависимости от подготовки, собаки находились в разных клетках, там их держали впроголодь, затем их выпускали к вражеским танкам, с прикрепленным на спине взрывным устройством, где под люками находилась еда. После, задача усложнялась.
 В момент, когда собаки понимали, что еду можно отыскать только под танком, дрессировщики добавляли шум, работающих двигателей техники, имитацию стрельбы и взрывов взрывпакетов.
Так, собака ничего не боясь, спокойно добиралась до вражеских танков, и подползла под их днище.
Молчун дивился сообразительности четвероногих, и выносливости, ведь им приходилось таскать на горбушке специальное взрывное устройство – брезентовый вьюк, по бокам которого размещались две тротиловые шашки весом по 6 кг, кроме того, ещё и  контактный деревянный детонатор, которым собака должна была соприкоснуться с днищем танка, чтобы случился взрыв.
Я пришёл под конец рабочего дня:
– Начальство приказало завтра отправить их в бой. Тебя переведут на другой участок.
– А Лайма?
– Что Лайма? Её тоже отправят.
– Она не сможет. Со дня на день родит. У неё же щенки...
– Ты привязался к ней. Почём зря. В нашем деле такое нельзя. Сказали всех, значит всех.
Молчун оставил меня на псарне, а сам отправился к начальству.
Пришёл оттуда чернее тучи.
– Сказали, что некогда со щенками возиться. Ещё не известно родит, не родит, выживут, не выживут, а она уже готовый солдат. Должна отдать долг своей родине.
– А я тебе, о чём говорил? Заканчивай давай с ними.
– Так точно.
Я ушёл, тяжело было на него смотреть – здоровый детина, глаза слезами налились, губы поджал, узнал бы кто, ему бы точно влетело...
Молчун закрыл всех собак в клетки, а Лайму не запер. В знак благодарности, она ему положила свою морду на колени и начала облизывать руки.
– Ох, попадёт мне за тебя. Знаешь, говорят: нет друга – ищи, а нашёл – береги, вот и я нашел тебя, на свою беду. Федьке скажи спасибо, он хоть виду не подаёт, а тоже жалеет вас. Вот и пришёл ко мне раньше, чтоб сообщить... Он начальник ему нельзя виду подавать, а с меня какой спрос?! Беги, девочка, беги отсюда далеко – далеко. Ты же умница у меня...
Он потрепал Лайму по шерсти, достал из-за пазухи чёрствый кусок хлеба, припрятанный накануне для неё, дал понюхать и бросил далеко в лес.
Лайма убежала. Скрылась в зарослях. Молчун   перекрестил её, благословил в путь, и пошёл к себе. В последний раз оглянулся, и не веря своим глазам разрыдался в голос. Из леса к нему на встречу бежала Лайма с куском хлеба в зубах.
Она подошла к молчуну, начала тереться об его ноги, и положила подле его хлеб.
– Что же ты делаешь девочка? Убирайся прочь! – беспомощно кричал он сквозь слёзы.
Но собака сидела рядом и всё так же, тёрлась об его ноги.
Молчун поднял хлеб, разломил на две половинки.
– Ешь.
Собака дождалась, когда хозяин откусит кусочек и откусила сама.
– Ты же три дня не ела. А у тебя дети скоро будут. Ешь, давай и беги...
Лайма плюхнула морду на колени молчуна.
– Глупая, глупая псина! Тебя же завтра убьют. Ты никогда не увидишь своих деток. Уходи же, спасайся сама, детей спасай...
Молчун отталкивал от себя собаку, пихал в направлении леса, относил её на руках к забору, но собака не слушалась.
– Чёрт с тобой! Идём.
Он посадил Лайму в клетку и ушёл до утра.
Думал, поспит, но сон всё не шёл, в голове крутилось одно: надо спасти Лайму любой ценой.
С утра пораньше он направился на псарню, глядь, а собак уже увели. У молчуна внутри всё  упало, он побледнел: «Не успел...» Ноги налились свинцом.
Слышит в клетке у Лаймы писк. Он быстрее туда, глядь, лежит Лайма, а рядом четыре пухлых щенка.
Молчун опустился на колени, расцеловал вновь испечённую мать.
– Девочка, ты моя! Моя умница! Моя хорошая!
– Рядовой Васильев, отставить! – скомандовал я, сглотнув поступившие к горлу слёзы. – Тебя и молодую мамашу с потомством перевели в минно-розыскной отдел. Не подведи!
– Не подведу!