У моего мужа есть сын на стороне

О том, что у моего мужа есть двенадцатилетний сын, я узнала в среду. Среда — вообще сомнительный день недели. Ни рыба, ни мясо. Ни начало, ни конец. Даже прилагательного у этого слова нет, хотела настроение описать, ну есть же пятничное настроение - это когда хорошее, а если плохое, то планировала назвать по этому дню недели, а не вышло, поэтому так и называю “Настроение - среда!”. И всем сразу понятно — что-то произошло.

Теперь это особенный день — день, когда жизнь решила напомнить, что пути её неисповедимы.
Андрей вернулся с работы на час позже обычного. Он молча прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку пива, но не открыл её, а просто сел, глядя в пространство перед собой.

— Тебя уволили?

— Нет. — Он ответил слишком коротко.

—Кого-то уволили? — Опять отрицание. — Банк обанкротился? Что-то с курсом доллара? — продолжала я задавать вопросы и наблюдать за его реакцией, нарезая салат.

— У меня есть сын, — сказал он тихо.

Нож в моей руке замер. Огурец остался недорезанным.

— Это какая-то новая шутка? — Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Типа "у меня есть сын, и он — мой начальник"?

— Нет, Лер. У меня правда есть сын. Ему двенадцать.

Я медленно положила нож на стол. От греха подальше. И еще раз внимательно посмотрела на мужа. За десять лет брака я научилась определять, когда Андрей шутит, а когда говорит серьёзно. Сейчас он был серьёзен.

— Двенадцать? — переспросила я. — То есть, когда мы познакомились, ему было...

— Два. Или около того.

— И ты всё это время...— Тон моего голоса непроизвольно стал повышаться.

— Нет! — он поднял руки, словно сдавался. — Я сам узнал об этом сегодня. Мне позвонила Света. Ну, помнишь, я рассказывал.

Света. Конечно, я помнила. Девушка из института, с которой у Андрея был короткий роман до нашего знакомства. Кажется, она уехала в Канаду или ещё куда-то.
— И она просто позвонила спустя двенадцать лет и сказала: "Привет, у нас, кстати, есть сын"? — я почувствовала, как внутри закипает что-то среднее между яростью и истерическим смехом.

— Не совсем так, — Андрей наконец открыл пиво. — Она вернулась в Москву с ним. Сказала, что хотела бы, чтобы мы познакомились. Его зовут Марк.

Марк. У моего мужа есть сын по имени Марк. Я - мачеха? Жесть!
— И чего она хочет? Денег? Алименты за прошедшие годы? Чтобы ты бросил меня и женился на ней?

— Ничего такого, — Андрей выглядел измученным. — Просто мальчик спрашивает про отца. Она вышла замуж, но развелась. И решила, что Марку нужно знать правду.

— А тебе сказать правду двенадцать лет назад она не решилась?

— Она говорит, что пыталась связаться со мной тогда, но я сменил номер. А потом... потом она решила, что справится сама.

— Но что-то пошло не так…

Муж посмотрел на меня, я отвернулась, вспомнив про недорезанный огурец.

Я молчала. В голове крутилось столько мыслей, что казалось, будто там работает карусель. В какой-то момент я даже подумала, что мы снимаемся в каком-нибудь дурацком ситкоме, и сейчас из-за двери выскочит оператор и скажет: "Снято! Отлично сыграно!".

— Ты хочешь с ним встретиться? — наконец спросила я.

— Да, — просто ответил Андрей. — Но только если ты не против.

Разумеется, я была против! Кто бы на моем месте не был против? Ну честно, положа руку на сердце, кто отпустил бы со спокойным сердцем своего мужа на встречу с бывшей, у которой к тому же такой козырь - сын?!
Да, Андрей очень любит нашу дочь, но сына у меня нет! Меня разрывало от внутренних противоречий. Но потом я подумала о мальчике. О Марке. Он двенадцать лет рос без отца и теперь, наверное, очень ждет этой встречи.

— Хорошо, — сказала я, удивляясь собственному голосу. — Когда вы встречаетесь?

— Я хочу, чтобы ты пошла со мной, — вдруг неожиданно сказал муж. И я посмотрела в его глаза. Он был напуган. И как мне кажется, больше, чем я.

— Ты же пойдешь со мной? — Переспросил Андрей.

— Да. Не переживай. Мы пойдем вместе.

Мы встретились в кафе. Светлана сидела рядом с сыном, нервно помешивая кофе. Она мало изменилась — всё та же блондинка с прямой спиной и чуть вздёрнутым подбородком. Я видела ее фотографии. Марк же оказался вылитым Андреем. Те же серые глаза, тот же разрез губ, та же привычка слегка наклонять голову, когда слушает. Он был высоким для своих лет, с копной тёмных волос и серьёзным взглядом.

— Привет, — сказал Андрей, и я заметила, как дрожит его рука.

— Привет, — ответил Марк, и это простое слово повисло между ними, как мост через пропасть в двенадцать лет.

Первые полчаса были мучительно неловкими. Мы говорили о погоде, о школе, о том, как Марку нравится Москва больше Торонто. Я изо всех сил старалась быть милой, но внутри меня бушевал ураган эмоций: от ревности к прошлому, которое внезапно стало настоящим, до странной нежности к этому мальчику, который был частью человека, которого я любила.
— А у вас есть дети? — вдруг спросил Марк, глядя на меня.

— Да, — ответила. — У нас дочь. У тебя есть сводная сестра, ее зовут Саша и ей восемь.

— Значит, я типа... старший брат? — он усмехнулся с той же полуулыбкой, что и Андрей.

— Типа того, — я не смогла сдержать ответную улыбку.

И что-то в этот момент изменилось. Лёд треснул. Марк начал рассказывать о своей школе в Торонто, о том, как играет в хоккей, о том, что хочет стать программистом.

Андрей оживился, начал задавать вопросы, и я с удивлением увидела, как между ними возникает связь — пока очень тонкая, хрупкая, но какая-то настоящая.

Светлана поймала мой взгляд и чуть заметно кивнула, словно благодаря за понимание. Я кивнула в ответ.

Женская солидарность странная штука — она может возникнуть в самый неожиданный момент, даже между нынешней и бывшей.
Прошло полгода. Марк теперь приходит к нам на выходных. Мы играем в настольные игры, смотрим фильмы, иногда ходим в парк или музеи. Он называет меня Лерой, и меня это устраивает.

Андрей очень старается. Оказалось, что он умеет объяснять математику так, что даже я начала кое-что понимать. Они с Марком часами могут обсуждать какие-то компьютерные игры или в гараже разбирать старый мотоцикл, который Андрей купил "для их совместного проекта".

А я... я привыкаю. К тому, что наша жизнь теперь включает подростка, который то молчалив, как партизан на допросе, то болтлив, как радио. К тому, что в нашем холодильнике теперь всегда есть шоколадное молоко и сырные чипсы. К тому, что иногда по ночам я просыпаюсь и слышу, как Андрей тихо разговаривает с Марком по телефону — тот звонит, когда не может уснуть или когда хочет рассказать что-то важное.
Недавно Марк спросил, можно ли ему остаться с нами на всё лето — Светлане нужно уехать по работе в Европу. Я согласилась, не задумываясь. И только потом поняла, что действительно этого хочу.

Жизненный путь непредсказуем. Он может десять лет идти по прямой, а потом резко повернуть в самом неожиданном месте, где, казалось бы и дороги никакой нет и быть не может. Но вдруг оказывается, что есть и она только в самом начале заросла, а чуть дальше — не так уж плоха.

И ты с удивлением понимаешь, что семья — это не только те, кого ты выбираешь, но и те, кто неожиданно входит в твою жизнь, перекраивая её по новым лекалам.

Настоящая жизнь не похожа на сюжеты из книжек с предсказуемыми ситуациями и шаблонными отношениями. Когда в твою дверь без стука входит двенадцатилетний пацан с глазами твоего мужа, остается только улыбнуться и подвинуться. Потому что иногда самое лучшее, что может случиться с тобой — это то, чего ты никогда не планировала.

А я точно не планировала становиться мачехой и учить печь мальчика-подростка черничные кексы. А что делать? Он же попросил!
А еще говорят, что любовь к своим детям безусловна. Но я поняла, что любовь к неожиданно появившимся детям своего мужа тоже может быть такой. Не сразу, не вдруг, но может. И это, пожалуй, одно из самых странных и прекрасных открытий в моей жизни.