Светлые инстинкты эгоизма

Прикрыв веки, в драпированном узорчатой тканью кресле расположилась женщина. Картина такова, что рассыпанные по плечам рыжие волосы и бледное  веснушчатое лицо с легким румянцем нарисованы будто бы отдельно от тела, а слившееся с драпировкой платье обозначено лёгкими штрихами складок.
Женщина почти не дышит, мысленно путешествуя по небу вместе с клином журавлей. Птицы сопровождают состав, пересекающий длинный и высокий мост через пролив. Оторвавшись от стаи, она влетела в окно и оказалась в купе напротив молодого человека. Очертила взглядом ритмическую линию предплечья и локтя, расстегнутый ворот белой рубахи. С вампирическим интересом остановилась на шее – там, где бьётся пульс артерии.
Состав снизил скорость.
Два сторожевых катера сквозь окно кажутся застывшими, двигаясь, тем не менее, со скоростью двенадцати  узлов и оставляя за собой белые буруны.
Станция близко. Завершая путь по Урании, поезд плавно прошел мост, заходя на приграничную территорию.  За окном появилась выцветшая декорация абрикосовoй дички. В степи между чередой узких лесополос то и дело возникают горбы облитых солнцем курганов.
Глубинная память готова совершить очередной скачок. Чтобы этого не случилось, чтобы не сорваться слишком далеко в прошлое, женщина усилием воли включает механизм краткосрочного воспоминания и в итоге нового мысленного перелёта попадает в кафе на берегу реки, несущей то же название, что и город.
В этом кафе Тох садилась за рояль, наслаждалась памятью пальцев, памятью языка, а также собственным голосом, который любила приукрасить тембром меланхолическoй отстраненности.
Марк сидел поодаль у окна за чашкой кофе и с интересом слушал. Когда их взгляды пересеклись, он улыбнулся и жестом указал на свободное место напротив.
Через минуту мужчина и женщина смотрели друг другу в глаза к неудовольствию владельцев заведения, – рояль и голос уже не звучали.
Завсегдатаи останутся в недоумённом недовольстве, после того как Тох и Марк покинут кафе, чтобы не вернуться уже никогда.
Давно забытая тайна скрывалась за его взглядом, играла в резонанс, будто струна вьющейся турбулентности, от которой не отмахнуться простым усилием воли.
Сквозь воронку тёмной космической ткани прилетела  тень приказа, – обязательства по договору всегда напоминали о себе в самое неподходящее время.
Между тем стоял теплый вечер с огнями парковых фонарей и листьев тронутых первым дыханием осени. За полем стерни и над острыми шапками тополиных вершин горели огни небоскребов. Земля свободной зоны стоила дорого. Занимающие эту землю фермеры военных поселений продавали участки неохотно и понемногу, отчего здания росли не вширь, а вверх.
Марк погрузился в сосредоточенное молчание, словно не понимая зачем держит её руку и как теперь быть.
Тем временем Тох ловила холод иного мира и понимание предстоящей задачи. Марк, по всей видимости, обречён, несмотря на родившееся благодаря ему внезапное потепление в груди. С тех пор как она пришла на эту планету, подобного не случалось, и вот замерла в нерешительности, пытаясь найти причину чтобы не убивать.
– Ты работал в этом кафе со своей группой? – спросила она с ноткой утверждения, так как бывала там раньше с одной только целью – послушать единственную в свободной зоне интересную музыку.
– Уволился неделю назад. Нас было трое, но ты одна сумела заменить всех. Где учат так петь?
– Я нигде не училась, это природное. В покорении сердец кроется успокоение, даже блаженство. Музыка способна разбудить какие угодно чувства, к тому же радости подобного рода приносят популярность и доход.
На мгновение перед Тох раскрылась ткань его мозга вместе с паутиной нейронных связей, затаенных надежд, мыслей, музыкальных фраз. Одного проникающего взгляда оказалось достаточно, чтобы догадаться зачем анлахцам понадобилась эта смерть. Гипнабельность нулевая, формула подчиняющего заклятия не вычисляема, для внедрения не пригоден. Он будет мешать, сбивая ритмы серого поля, станет препятствием для оккупации. Перед ней находился скрытый маяк лиайнов, который пока не проснулся.
– На какие средства будешь теперь жить? – спросила она.
– Не знаю. Поеду в Крым, проведаю отца с матерью и постараюсь найти какую-нибудь работу в порту. Я по первому образованию программист-нейромеханик. Это занятие всегда поджидает как запасной вариант. 
– Никогда не бывала на островах. Я сразу поняла что ты родом с архипелага. Островитяне отличаются твердой графикой языка, это слышится сразу.
– Не  знал, что происхождение можно определять по графике языка.
– Мой слух способен различить звуки, которые мало кто слышит. К тому же  диалект можно видеть в цвете. Твой – оранжевый с зелёным.
– Как тебя зовут? –  спросил он.
– Тох.
– Странное имя. Поедем со мной на острова, Тох!?
Неожиданно для самого себя Марк, повинуясь внутреннему порыву, обнял и поцеловал её. Откликнувшись, Тох почему-то ощутила острую необходимость немедленно уйти. В теле, где жила её сущность столь неожиданный контакт запустил эхо памяти. Внутри стало шумно и неуютно, налетел порыв ветра, дроби дождя застучали в красный и чёрный зонты, зацепленные в шестерёночном вращении, потом шла она с другим человеком по незнакомому городу, на смену дождю пришел звон цикад и жаркое лето…
Тох резко отстранилась и сказала:
– Прости, но мне нужно тебя оставить. Скоро встретимся, поедем на твой остров. Я живу в гостинице «Херсонес» под именем Молли Миллер. Возьми карточку, там номер моего вестника.
Марк в одну секунду остался в полном одиночестве.
 
Она солгала. На самом деле архипелаг облюбован полгода назад как идеальное место для воздействия на мир людей. Она не стала бы вводить в заблуждение молодого человека, он ведь в сущности приглянулся ей. Однако сработала ментальная конструкция, заложенная в механизм её существа, – сигнал, сообщивший о том, что перед ней мишень для ликвидации. Одновременно с этим легко объяснилось: она никогда не сможет этого сделать.
Причина невыполнимости убийства вместе с обязанностью его совершения наряду с неожиданным и звенящим поцелуем вызвала гормональную бурю. В гостиничном номере Тох потеряла сознание. Очнувшись, зашла в ванную комнату и не поверила глазам: из зеркала смотрело бородатое лицо.
Заказывая консьержу принадлежности для депиляции и бритья, она заметила, что корректировка голосовых частот для сохранения женского звучания требует усилий. Утром не ответила на призывы вестника, потому что занималась  укрощением растительности. Спустя три часа заметила: волосы больше не растут.
Звонок повторился, и она ответила:
– Мы отложим поездку, ладно? У меня температура. Наверное, простуда. Вчера было прохладно.
Марк сказал:
– Я не располагаю временем. Если завтра не уеду, полиция выдворит силой.
– До завтрашнего вечера буду в порядке, я хорошо себя знаю.
– Ладно, тогда закажу два билета на поезд и приеду за тобой. Никаких обид не будет, если откажешься, если исчезнешь. Мне не привыкать.
– Я не откажусь, не исчезну. Приезжай, время согласуем.

Кресло пропиталось его существом, а комната звуками ночной дороги, –   дом находился рядом с оживленной улицей. Тох по-прежнему наблюдала за световыми бликами автомобильных фар, то и дело возникающими на потолке. Вечерами зажиточная часть городского населения просыпалась, чистила пёрышки, выводила из гаражей машины и направлялась в портовые зоны удовольствий.  Она сидела с томиком сонетов Шекспира, закрыв глаза, прислушиваясь к звукам оживлённой улицы за окном, снова уходя в недавно прошедшие дни. Прочитанные строки вызывали томление струн души, время становилось инструментом, – играть на нём Тох училась мучительно, резонансы волн оживляли корабль памяти, заходящий то в близкие, то в далёкие гавани. И снова прыжок.
Купейный отсек был душен и чистотой не отличался. Горячее солнце не скупилось на жар, которым поливало крышу, кондиционер не работал.
Шейная артерия Марка всё ещё билась.
Когда поезд остановился, в купе вошли два офицера таможенной службы. У них за спинами мельтешили погоны сержанта полиции, который напоминал пса второй категории, пасущегося у мусорной кучи, – к объедкам допускают лишь после того, как поживятся те, кто старше и сильнее.
Появление таможни отвлекло от мыслей тягостных. Сердце успокоилось, Тох вздохнула полной грудью. Нужно быть в форме, подумала она, небольшое развлечение никогда не навредит.
– Таможенные карты, – со строгим безразличием произнес вошедший полутруп. Кубиков на каждом погоне сосчиталось по три. Второй полутруп, – кубиков по одному, – вожделенно уперся взглядом в её идеально сконструированные ноги.
Будто бы люди как люди, подумала она, любят комфорт, боятся заболеть, опасаются начальства. Их раболепство переливается через край, когда из нутра бюрократических глубин вместе с каким-нибудь начальственного вида полутрупом приходит обновленная база инструкций, формуляров и кодексов. На должность они стремятся попасть с одной только целью – обирать другую часть человечества под прикрытием тех самых кодексов и формуляров. Если в глазах у подобных типов возникает выражение, то это страх или вожделение, примерно такое, как у чина с единственным на погоне кубиком. Эта нагва откровенно любуется её ногами, даже не подозревая о недавнем их рыжем покрытии.
Тох легонько шлепнула таможенника по щеке. Не убрав руки от его лица, изогнула кисть, словно предлагая поцелуй. Офицер поднял глаза, побледнел то ли от гнева, то ли от растерянности. Вытащил сканер, провёл вдоль протянутой руки, затем обратился к Марку.
– У вас подкожная карта??
– Нет, обычная.
– Что везём?
– Финики и папайю из Гондураса, – улыбнулась Тох, придавая улыбке всю иронию, на какую только способна.
– Пусть он сам говорит, – сказал младший.
             – Личные вещи, - ответил Марк.
– Что в футляре? – спросил главный.
– Гитара, – сказал Марк.
– Что в гитаре?
– Электронная начинка от фирмы «Габзон».
– Откройте футляр!
Футляр был открыт, как сундук, в котором лежат несметные сокровища. Охристый «Габзон» сверкнул перламутром и будто сжался от угрозы прикосновения чужих рук. Тох даже показалось, что лоск, идущий от инструмента, покрылся сероватой защитной пленкой как результат воздействия чужеродной силы, в то время как таможенная карта зачем-то передавалась из рук в руки.
– Гитара неплохая вещь для перевозки наркоты.
– Да, шеф. Надо бы провести через детектор.
– Побойся бога, Василий, зачем же, если собака есть. Собака-то где? Не снимать же его с поезда. Он по документам с Таганрога волочится на остров... Марк Борисович, как работалось в свободной зоне? Средств много нарубили на музыкальных поприщах?
– У вас на руках документ, сканируйте! Наличных не имею!
– Дерзить не надо! Много не просим! По двадцать пиаров с тебя и тетки твоей! Юань, крона, гривна, рубль по курсу, если везёте серую монету!
 «Теткой обозвал, гадёныш»!!! – мелькнуло у неё.
– Так, собаку? Детектор?
– Нет, не стоит. Берём его на выход. «Габзона» не забудьте, – приказал старший.
– Никуда он не пойдет, – отрезала Тох, доставая из сумочки пачку сигарет.
– Простите, мадам?
– Выйдем, отголоски системы! У кого зажигалка есть? Марк, мы с таможней выйдем и всё обсудим. Правда, начальник, ты ведь не против? – Старший посерел и вытянулся лицом. Она услышала шорох мыслей:
«Как же это... Что же, проверка что ли... кто ж знал-то... Или все же обычные людишки... ишь, пыль в глаза... зажигалка! Ах, стерва!.. Неужели снимают, журналюги, мать их!.. Уволят! Теперь как пить дать… Времена-то, настали! Что делать?..»
– А ничего не делать. Выйти да покурить.
Тох шагнула вперед и вышла из купе. Таможенники следом. Пока они двигались по вагону, предостерегающий запах пустился сквозь поры, повергая полутрупы в ужас. Три пары испуганных глаз увидели, как вспыхнули от солнечных лучей огненно-рыжие волосы, и веки этих глаз были тут же прикрыты, защищаясь от волны раскалённого воздуха.
– Что стоим! – Тох дала голосу басов и хрипоты. – Или курить не хотите?
На поясе у полицейского заговорила рация, объявив об отправлении поезда. Представителям таможни пришла пора отпускать  состав.
Когда сходили на перрон, форменная одежда у них дымилась, все трое двигались друг за другом в медленном гипнотическом ритме.
Состав пересек очередной мост. Марк  молча посмотрел ей в глаза. Был ли он шокирован, наблюдая за расправой? Да, конечно. Теперь между ними стоит некая опасность в области определения границ, там где нужно различать указательные знаки, где задается поведение, где Марк никогда не чувствовал себя уверенно.
О чем же говорить после всего, что он увидел, подумала она. Нужно ли оправдываться? Поддавшись притяжению неспокойного любопытства, Тох начинает понимать, что если хотя бы изредка ей не погружаться в этот взгляд, то память омертвеет и больше не станет бороться за добычу запретного материала. Дождливый город, красный зонт, чёрный зонт, а потом жаркое лето, запах оранжевой сирени, прилетевший сквозь время, так и останутся неразгаданными.
– Не прикасайся. Просто смотри, просто будь рядом. Не делай того, что вчера, если не попрошу.
– Понятно. Не трогать. Не целовать, если не попросишь сама.
– Боишься?
– Скорее удивлён.
– Можешь спрашивать.
– Ты подожгла этих людей?
– Браво. Признаюсь, я удивлена спокойствию вопроса. Но ты ведь не считаешь меня мутанткой? Я не отношусь к этому разряду сущностей.
– Кажется, для  меня ты не опасна.
– Это скорей всего ошибка.
– Знаешь, тот поцелуй, был странным. Показалось, будто рядом кто-то очень близкий и в то же время далёкий, чужой.
– Просто мы из двух разных миров. Загадка в том, почему обстоятельства соединили нас.
Позже перрон обнял их гомоном прибывающих и отбывающих людей. После катастрофы крылья исторических сил разбили остров на анклавы сословий: безработной бедноты, религиозных деятелей, структур силы и обитателей порта. Живая река этих разношерстных пассажиров, окрашенная в цвета тревоги и неопределённости, двигалась в противоположных направлениях, шумно неслась по волнам суммы жизненных событий.
Дальше – нечистая кепка таксиста, мрамор гостиничной стойки и прохлада морского ветра, вторгшаяся посреди ночи сквозь открытую балконную дверь.
Утром Марк ушёл.
Охраняя тень от его тепла, Тох отправила запрос на короткий сон. Знакомый холод мозаичной двери включил стража, и фоновый режим растворил сознание в размеренных ритмах единой ноты Анлаха.

Проснувшись, не открывая глаз, почуяла холодный щекочущий запах и сразу же изготовилась к прыжку. Из горла вместе с дыханием полыхнул жар.
Тхуг сидел у окна, играя полупустой бутылкой минеральной воды.
– Тише, тише, успокойся! Меня прислали по делу, – просипел он, подходя.
Пока заливался прожженный матрас, Тох пришла в себя, накинула халат, закурила.
– Почему именно тебя! Тигвы перевелись на Анлахе?
– Напросился. Мы давно не виделись.
– Что-нибудь, кроме небытия способно заставить твою сущность забыть о том, что я есть?
– С радостью приму небытие, если оно будет послано твоей рукой.
– И там, за Гранью мира, снова ты! Зачем явился?
– Не торопи, дай насладиться обменом слов на этом языке!
– Тебе язык не нужен, – портишь его!
– Не груби, это тебе не к лицу. Прислали сообщить, что тобой недовольны. Нужно вращаться в структурах власти и финансов. Хватит петь и развлекаться, пора выполнять контракт. Мы надеемся, твой приезд в Ирхадашу привнесет толику хаоса в местную политику. Почва благоприятна. В трёх религиях архипелага всегда можно найти причину для разжигания вражды. 
Тхуг мелко задышал, принюхиваясь. Обошел кровать.
– Вы переспали! – сделал он вывод.
– Ты все сказал?
– Прости, не моего ума дело. Хочу сообщить, что король ушёл за Грань сразу после праздника, на котором ты была так изящна. Исчезла, впрочем, не менее эффектно!
– Не понимаю!
– Всё ты понимаешь! Спущусь, пожалуй, в бар. У меня в распоряжении около месяца, уже предвкушаю радости этого мира. Подкинешь деньжат, чтобы не пришлось грабить?
– Тебе вряд ли хватит, я банки не беру, предпочитаю законный заработок. Парад Трёх Лун состоялся, я правильно поняла? Объясни подробнее!
– Разумеется, состоялся. Некоторые по сей день вспоминают чудесный узор твоей шкурки, я даже не говорю о хаосе в стане врагов. Мантра в небесах была сокрушительна для короля и свиты. Текст нашла на земле? Впрочем, враги также сметены. Королевская семья и жрецы решают, кому теперь возглавить трон. Ясно одно: тебя использовали как оружие.
– Абсолютно ничего не помню.  Но хочу знать подробности!
– Сначала деньги. У меня пока нет подкожной карты, вот и приходится просить. Здесь всё так изменилось! Полгода не появлялся, и вот нате. Чтобы вновь прибывшему получить регистрацию нужно обращение в совет директоров Главбанка. Слишком много лишних движений.
Тох вытряхнула сумочку. На стол посыпались ракушки и речные камни вперемежку с алмазными жучками, помадами и бриллиантовыми серьгами. Сверху на это содержимое упал беспорядок денежных купюр – остаток зарплаты, полученной в кафе на прошлой неделе.
– Ладно, обойдусь, – ухмыльнулся он. – Честно добытое богатство принадлежит этой сумочке. Тебе нравится в этом мире и в этом теле?
– За исключением волос на нём. Но выжила, как видишь. И справилась с этим сегодня ночью.
– Телесная растительность?
– Передай ингенам, что в результате эксперимента у меня появились мужские признаки. Сидела сутки в номере и брилась, пока не пришла в исходное состояние. Мне было больно, так и передай.
– К твоим услугам, конечно. Почему не доложить, раз просишь. Но какой эксперимент!? Клянусь, ничего не знаю!
– Не изображай овечку! И в следующий раз не возникай так неожиданно. Рефлексы, знаешь ли, включаются сами по себе. Можно случайно поджечь всю гостиницу вместе с персоналом. Кстати, ты попал в Мёбиус, поэтому спасибо за информацию о короле. Обязательно подумаю как и зачем меня могут использовать в Сером мире.
– Что ты имеешь в виду?
– Праздника Трёх Лун пока ещё не было. Король на троне.
– Неужели!
– Я знала бы. Но не случилось даже приглашения. Устав предполагает приглашение, не так ли?
– И что теперь?
– Ты в парадоксе. Ищи формулу для выхода, милый мой! Необходима корректировка поведения!
– Поможешь? Я давно не читал заклинаний Хроносу.
– Какой у меня интерес?! Просто будь внимателен в порядке ритмических комбинаций. Мне по душе деликатные существа, поэтому в следующий раз пусть присылают другого куратора. Ивду, например.
– Дважды произнесла слово душа. Неужели ингены сохранили у тебя и этот атавизм? Какая непростительная ошибка с их стороны! Теперь будешь страдать болезнями совести, а мне предстоит двойная грязная работа.
– Довольно. Задача понятна, теперь оставь меня в покое. Иди, найми проститутку или придумай что-нибудь повеселее. Конечно, если на это хватит ума.
– Не язви, ты знаешь, я к тебе неравнодушен, поэтому твои ядовитые фразы могут вызвать чувство обиды даже у меня. Но как скажешь, дорогая! Не стану оригинальничать. Найму целый взвод, но перед этим всё же обчищу какой-нибудь банк… Мне убить мишень для тебя?
– Нет, я сама. Сначала прослежу, и только потом. У меня есть подозрение что через него можно разведать проходы в Средний мир. Кстати, о банках, будь внимателен, если собрался похулиганить. В некоторых работают полезные нагвы, я бы советовала зайти в контору и навести справки.
– Ещё чего! Мне до острова дела нет. На Балканах куда интересней, свободы больше, и контора не так строго следит за нами. В общем, как знаешь… Ингены напрямую велели передать, что жители архипелага должны войти в состояние второй степени неосознанности. Это позволит нам ускорить темпы внедрения. В базах накопилось около пятидесяти тысяч анлахцев, готовых к переходу. Нужно продолжать варить кашу из разных глупостей  в головах у живущих тут приматов и по возможности держать их в страхе и хаосе. Для нас не бывает плохой и хорошей работы. Местные сами создают себе проблемы, а нам нужно только пользоваться этим.
– Всё, что сейчас сказал, передай координатору в конторе. Если будет нужно, указания получу из офиса. И откуда столько неуважения к приматам!? Я в прошлом человек, значит была частью их семейства!
– А я не человек и никогда им не был.
– Ты был, но память стерта. Все тигвы жили когда-то людьми.
– Я нет.
– Хм, возможно. Представляю, кем ты мог быть в прошлой жизни, и не вижу никого, кроме анлахского сарчра. Слишком радостно убиваешь.
– Сарчр – это совсем не похоже на меня, а прошлая жизнь неинтересна. Даже вспоминать не пытаюсь. Сама мысль о том, что когда-то я был человеком наводит тоску! Давай лучше вернёмся к делам скорбным. Не заставляю искать оправданий, но таможенные нагвы попали в больницу и дали показания. Хочешь, чтобы началась охота?
– Значит, в конторе ты всё-таки был, иначе откуда можно прознать об этом! Не надо играть со мной! Тебя самого ищут самые разные службы на земле! Слишком много противоречий. С одной стороны готов пожертвовать нагвами при ограблении, которое сам же и задумал а с другой осуждаешь меня за какую-то невинную шалость.
– Не сравнивай! В моём арсенале имеется не одна сотня способов запутать следы, чтобы скрыться от спецслужб на этой планете. Но ты, дорогая, совсем ещё новичок в нашем деле.
– Я таможенников не убивала. Это было всего лишь наказание за их неучтивую наглость. Подлечиться от ожогов на ведомственной койке, поспать как следует, а затем снова приступить к грабежам пассажиров, вот и все последствия. Эти нагвы должны быть благодарны за предоставленную возможность отдохнуть.
– Со временем станет ясно, насколько ты права.
– Что-нибудь еще?
– Нет, но я надеюсь на скорую встречу. Будь внимательна и не увлекайся мишенями! Пойду сочинять заклятие Хроносу, затем в банк, и развлекаться. 
– Все-таки, предпочитаю Ивду!
– Злая!
Хлопнула дверь, Тхуг наконец-то вышел вон.

Где бы Тох ни находилась, всегда ищет глаза. Бродит по улицам земных городов и смотрит за людьми. Это занятие для неё не менее забавно, чем наблюдение за муравьями или осами, о чем Фабр, конечно, мог бы поспорить. Он ведь считал, что приближенность перепончатых к Богу на порядок выше по сравнению с человеком. Впрочем, Тох не совсем человек. Редким случаем среди клубящихся туч её эмоций бьёт пульсация радости, но это радость иного порядка, – нечто возникающее в результате распознавания в ответ на мимолетный взгляд, вибрацию голоса или даже исходящую из чьего-то сердца печаль. Цвет надежды, который окрашивает людские особи в светлые радужные оттенки, раздражает и притягивает, как запах свежей крови, действующий на хищника.
Иногда Тох ворует оттенки самых разных чувств и примеряет их, будто платья.
Печаль, например, может порадовать, как ответ  на событие, связанное с потерей или неоправданными ожиданиями, когда внутри образуется вакуум, и в результате мимолетной настройки возникает надежда которая в сущности и есть зачаток радости. В какой-то книге она прочла, будто надежда – это глупое чувство, свойственное тем, кто не в состоянии одолеть превратностей судьбы. Она бы согласилась, если бы не множество примеров из других книг, когда случайные события приводили к оправданию надежды, не требуя никаких усилий со стороны ее обладателя.
Печаль и надежда почему-то всегда ходят рядом.
Прошлое обрывочно, и Тох не имеет представления о том, насколько создатели осведомлены о самоисследованиях, проводимых над лоскутками полустертого существа, которое живет у неё внутри.
Возможно, это определится ингенами как поедание запретного плода, потому что составление клочков былой жизни  стало секретным делом. Но прежде, пусть кто-нибудь из Анлаха прознает о том, что одно из созданных ими существ оказалось способным экспериментировать над собой, перемещаться во времени назад, видеть себя в прошлой жизни...
Она шла босиком вдоль кромки прибоя среди шепота волн, держа в руке сандалии из гостиничной лавки, которые еще днем взяла, не спросив.
Радость тела, дарующего возможность дышать полной грудью, опускать ноги по щиколотки в гальку и морскую пену, слышать крики чаек, наблюдать за их полетом в лиловой палитре неба – это награда за шпионство. Ингены знают, как её купить, как войти в слои сознания, где затаились между прочим и светлые инстинкты эгоизма, облаченного силой тайного исследования. И она задаёт себе вопрос: чем же Марк так привлекает её воспринимающую антенну, благодаря каким источникам возникает боль в груди? Уж не отголоски ли совести порой терзают её? Анлахский снайпер Тхуг угадал привязанность к мишени и, конечно, доложит об этом в службу внедрения. Если так, то перезагрузки не миновать, и тогда, возможно, она даже и не вспомнит о секретах своей души.
«Не знаю! – шепчет внутренний голос. – Но надеюсь, ответ когда-нибудь придёт, извлеченный из соития тел, внимательности глаз, молчания разума, фонов музыки сфер… Необходимо сохранить Марку жизнь. Иначе не понять, почему его личность вызывает надежду на то, что калейдоскоп событий, наконец, сложит понятный  узор».

Тох спала на песке под матричными лучами, которые сочились из всех щелей мозаичной двери. Когда лучи донесли холод Анлаха, она проснулась и обнаружила рядом Ивду. Та сидела, облокотившись на большой камень, изрытый вулканическими оспинами, в синем балахоне, с капюшоном на голове. Из широкого рукава вышла кисть руки. Сигарета, зажатая между пальцами, плавно пошла к губам.
– С возвращением.
Ивда просипела это, щурясь на тонущее солнце.
– Пришла сказать, что нас заинтересовала твоя мишень. Лиайны не желают отдавать острова. Они веками контролируют местные порталы, и теперь создают новые. Это сильно затрудняет вторжение.  Мы предполагаем, что растет число сознательных приматов, преодолевающих давление общего поля. Скоро они научатся проникать в Средний мир, там укрепятся духом и вернутся уже как воины. На Анлахе опасаются, что развитие популяции человека в этом направлении слишком расширяет его эволюционные шансы. Мишень по имени Марк уничтожению больше не подлежит. Нужно разведать с его помощью, как много людей готовы к противостоянию. Геометрию астрального поля над островом свернули в спираль для твоей личной ментальной формулы. В этой коробке находится крохотный бриллиант, – твоя новая заколочка, подарок от Коктохошиса для мишени. Его легко спрятать в одежде. Транслирует изображение и звук, цвета не передает, к сожалению. Извлечь эту штуку будет не так просто, так что наслаждайся шпионством.
– Ты за этим здесь?
– Не только. Тебе скоро предстоит посетить Серый мир, чтобы возобновить батареи. После общения с ингеном отправишься на парад их народа. Будет восход Третьей Луны и всё такое. Ты приглашена королём.
– Я бы предпочла остаться здесь. Анлахские праздники  должно быть скучны. Неужели так трудно придумать способ подзарядки прямо здесь?
– Ингены не хотят отдавать этот процесс тигвам из конторы на земле. Наверное из опасений, что мы найдём способ самопрограммирования и выйдем из-под их влияния. Посещение Анлаха это часть ритуала, а также возможность напомнить о зависимости от тех, кто пользуется нашими услугами. Не обольщайся и пойми, я просто посредник и пришла передать вызов на траурный ход. Позже, если повезёт, увидишь сражение с врагами или даже примешь участие. Отличная возможность приобщиться к анлахским будням.  Это скорее весело, чем скучно. И даже не думай, что можно проигнорировать приглашение короля, его гнев бывает слишком разрушительным. Просто не советую попадать под горячее дыхание... Ты тигва молодая, поэтому в отдельных случаях я обязана предупреждать об опасности возникающих желаний или нежеланий.
Тох вспомнила о заблудившемся во времени Тхуге, и событиях, которые должны произойти в ближайшем будущем на празднике Трёх Лун.
– Ах, эти желания, забавными они бывают, в особенности когда нет выбора. Еще что-нибудь? – Тох пропела эти слова наслаждаясь приятной музыкой закатных красок.
Услышав игру отраженного света где-то на самых глубоких уровнях сознания, Ивда пришла в резонанс и решила немного изменить свои планы:
– Хочу досмотреть до конца этот восхитительный закат. Как на счёт прогулки в зоне твоих удовольствий? Теперь самое время, а мне ни разу не доводилось. Хочу познакомиться с тобой поближе, ведь ты же сама пожелала, чтобы именно меня прислали вместо Тхуга. В конторе сообщили, он до сих пор здесь, и активно гуляет.
Тох улыбнулась:
– Если есть возможность выбора, то общество Тхуга – плохая альтернатива. Заход солнца продлится недолго. Я покажу какие могут быть удовольствия у тигвы вроде меня.
Такси остановилось рядом с  пропускным пунктом в портовую зону, и две дамы, распрощавшись с кепкой таксиста, оказались каждая перед своим пограничником.
Порт Ирхадаши, как часть свободной зоны, стал базой для судов, прибывающих из глубин евразийского континента по системе каналов. Здесь согласно конвенции Межвалютных  Клубов располагалась игорная зона. Поскольку игорный бизнес в мире легальной информации был запрещен, аппарат игр разместили под землей, дабы не смущать религиозные чувства тех, кто считал поверхность острова святым местом. Таким образом, в сознании обывателя поддерживалась иллюзия воли Всевышнего, в то время как Великий Пиар получал власть над телесными увеселениями, оттеняя духовные устремления общественности и запуская при этом ускоренное движение денежных потоков по сосудам экономики. После периода возрождения в Совете Содружества Воды и Суши делали вид, будто не знают, что мировые валюты по-прежнему ходят на территории Евразийского континента. Впрочем, простой человек плевать на это хотел, поскольку в его сознании грань между легальной и нелегальной информацией давно стерлась. Белые деньги хранились обычно в подкожных картах, а серая валюта как разновидность Великого Пиара ушла в карты серых банков или под подушки. Эта система сложилась стихийно и составляла часть устройства планеты, нерушимость её заключалась в балансе между интересами стран моря и стран суши, которые скрепляли  мировой порядок в порой строгом, а порой и формальном разделении работающей молодости и старости на иждивении. Впрочем, никто и не думал закрывать  проходы в зоны удовольствий, куда жаждущие наслаждений разновозрастные богатеи беспрепятственно проходили через серые пограничные пункты. Только бы валюта водилась у них в кошельках или пиары под кожей. Обычный пенсионер пройти в портовую зону не мог по определению.
Тох вместе с Ивдой вышли тем временем через широкий проем двери лифта, который остановился на этаже минус один.
Навстречу бежал главный менеджер этажа, а за ним едва поспевали, распахнув руки, продавцы маникюров и депиляций, мастера и мастерицы всех видов массажей, косметологи и визажисты, готовые покрыть все части тела художеством макияжа, а также подарить притягательность соблазна силуэтам женских тел.
– Превосходно! Вам так идёт этот балахон, а вам это легкое пляжное платье! Обе пришли босиком! Нам есть, что предложить на ваши прекрасные ноженьки! Позвольте посоветовать ради легкости прохождения в любую из зон полную программу услуг по уходу и облачению тел! О-о, белые карты! Какая честь встречать дам из высшего круга! Позвольте снять мерки! Идеальные бюсты! Идеальные талии! Это сэкономит вам средства, специалисты поработают даром, если позволите сделать несколько снимков для рекламы…
 – Мы хорошо заплатим, если все необходимые процедуры по уходу и облачению пройдут быстро и неназойливо. Но если кто-нибудь подойдет с фотоаппаратом к моей подруге, то это будет стоить ему жизни. Вы верите, что это не шутка?
– Верю! Никаких снимков не будет! Простите! Пройдемте! Вы однажды посещали нас, если не ошибаюсь. Но, может быть, ошибаюсь! Так похожи на певицу из аквариума, которая два дня назад произвела фурор, выступая перед гостями Западного полушария.
– Вы не ошиблись, сегодня пою. У меня контракт с директором музыкального этажа, – сказала Тох.
– Как чудесно! Я могу оповестить избранных клиентов о предстоящем удовольствии?
– Разумеется! Именно мне  реклама совсем не навредит! – Тох кивнула Ивде, и они двинулись в сопровождении примолкшей свиты в сторону, где располагались душевые, бассейны, парикмахерские, а также магазины.
Скоро две блистательные (каждая в своём отношении) дамы спустились на этаж музыкальных удовольствий с концертным залом в виде полукруга, обрамлённого стеной аквариума с медленно плавающими скатами и горбоносыми черепахами. Раскрыв рты, рептилии равнодушно парили над коралловым дном, толстое стекло отделяло их от общества натренированных ушей. Публика притихла в ожидании оттенков звука, дабы притянуть их к струнам тел.
– Присаживайся, моя милая, – Тох указала Ивде на мягкий диван за столиком в центре залы.
– Надеюсь, ты не станешь петь. Музыка наводит на меня тоску.
– Именно стану петь. Твоё же удовольствие будет в том, чтобы правильно настроить  себя. Прислушайся к коллективному чувству присутствующих здесь людей, оно возникнет в ответ на вызов моих фонов. И сойдётся как раз в месте, где ты расположилась.
– О, как интересно. И что же это будет?
– Сначала музыка, потом результат.
– М-м-м. Ну, начинай же! Я в нетерпении! Вот, смотри, на тебя показывает конферансье! Я готова принять этот вызов! Всё, начинаю настраивать антеннулы.
Тем временем конферансье уже распевал мантры, подогревал и завораживал публику, которая дорого заплатив подшкурными средствами, тянулась в аквариум задолго еще перед тем, как нашумевшая накануне певица Молли вышла на прогулку вдоль берега Черного моря.
– Итак, уважаемые дамы и уважаемые господа, как любили говаривать мои коллеги из тёмного прошлого объединенной Европы! Вчера еще никому не известная, но сегодня горячо любимая дива нежданно пришла в порт Ирхадаши. Мы все награждены! Мы ожидали не напрасно! И вот чудо, потрясшее команду западных военных, сорвавшее их со всех катушек, шкотов и мачт, это чудо здесь! Оно перед вами и движется на сцену! Мол-л-ли Мил-л-л-ер-р!
Тох в черном, блестящем, обтягивающем бедра и грудь платье поднялась на сцену и, усевшись за рояль, принялась ритмично наигрывать пентатоники, которые мгновенно подключили аудиторию к волнам её музыкальной и человеческой речи:
– Мы будем играть с вами сегодня на струнах чувств, – обратилась она в зал. – Странное дело: чувства или есть, или их нет. Ежели нет, то ничего не найти, но когда чувства спят, есть надежда их разбудить. Моя подруга сошла на землю из мира, где нет  мелодий. Там существуют только ритмы и шуршания, переходящие порой в оглушительный шепот. Она не знает и не любит музыки, а пение, как она сейчас сказала, порождает сонливость и скуку. Если кто-нибудь поёт, её затягивает в далекий холод планеты, где она родилась. Так пусть же моя подруга попробует уснуть сейчас, а когда струны спящего сердца зазвучат, то, может быть, ей захочется снова посетить наши места. Помогите мне, жители земли, направьте свои восприятия в её сторону!
Аудитория разом вздохнула, мягко зашуршала аплодисментами и сфокусировала взгляды на Ивде. Та чему-то улыбнулась, сделала у себя над головой три рукоплескания, которые не завершились соприкосновением ладоней.
Если на белом листе этой страницы написать ноты с целью выражения тех музыкальных мыслей, которые зазвучали, благодаря механике клавиш и резонансам струн, то это будет бесполезным занятием. Точно так же слова любви будут звучать подделкой в устах лгуна и соблазнителя.
Она пока импровизирует.
Но вот все украденные оттенки чувств, аккуратно сложенные в гардеробе памяти, Тох направляет в одну горловую ноту, одну вибрацию, растущую из последнего извлеченного из рояля звука.
И звук становится неслышим.
Весь зал начинает вибрировать на одной волне.
Тох изменяет частоту, голос начинает пульсировать в эротическом потоке таким образом, что Ивда внезапно испытывает мощный оргазм, который продлился пока не наступила полная тишина.
 
Иногда неприятные вещи происходят неожиданно и впервые.
Тох шла по следу, и вдруг с простотой выключенной лампочки трансляция прекратилась. Ей, словно несмышлёной девчушке дали по рукам, и ничего не объяснив, выкинули из шпионской программы как раз в тот миг, когда связь была налажена со стереоскопической четкостью, а предсознательные ассоциации напомнили о том, что когда-то она уже гостила в этих местах. Но бриллиантовый жучок отобран у донора. Нелегальное проникновение остановлено. Единственный способ узнать про Цветной мир – это собственная память, доступ в которую как обычно запечатан. Был, правда, один сон, который пронесся коротким росчерком, но забылся, оставив туманный аромат оранжевой сирени.
Тук-тук, душа! Открой парадные врата!..
Нет!
Однако мозаичная дверь открывается с первого заклинания и разворачивает бледную проекцию Анлаха. Пора выполнять контракт, пора подчиняться приказу и приглашению.
Тусклость освещения исправлена рефлекторно, – зрительная кора заработала в инфракрасном режиме. Оттенки серо-голубых красок надвинулись как снег в лучах автомобильных фар.
Два приспешника встретили у темного портала, треща жвалами. Огромные фасетчатые глаза заиграли множеством мелких образов на каждой глазной ячейке.
Приспешники в унисон отсвинговали приветствие, словно ротовой аппарат у них состоял из кисточек джазового барабанщика. Ритмы анлахского языка способны к игре информационного поля. Научившись уходить от сухой логики этого языка, Тох иногда вводит анлахца в ступор, применяя долю иронии и метафоричности в разговоре. По этой причине её считают здесь опасной, потому что земные смыслы сворачиваются, а затем выстреливают в анлахскую реальность, вызывая некоторые разрушения.
Один из приспешников обратился с вопросом:
– Ночь изгнания, госпожа. Анлахцы выйдут на парад.  Угодно вам быть на Битве Печального Бегства? 
– О, нет! К сожалению после наполнения батарей я должна возвращаться, – у меня много незавершенных дел на Земле.
– Вы приглашены в королевскую ложу, поэтому немедленное отбытие не обязательно. Все анклавы будут на Парадной площади. Придут также некоторые тигвы из вашего расчета. Король Татротатох Четвёртый лично выразил желание представить вам своих подданных.
– Чем вызвана такая честь? – спросила она, вспоминая слова Ивды о конфликтах желаний и нежеланий.
– Рапортами кураторов и рекомендациями ингенов, – доложил приспешник.
– Когда же состоится ваш печальный парад?
– На восходе Третьей Луны, госпожа. Но это не наш печальный парад. Мы не бежали со своей планеты. Здесь место обитания наших предков. Это парад рептилий.
– О, ночи Анлаха! В истории этого мира для меня так много белых пятен! Отказать королю, конечно, нельзя, поэтому принимаю приглашение с большой и радостной печалью.
Фраза плохо повлияла на одного из насекомых. Он расправил закрылки и рухнул навзничь.
Пока упавший  царапал гранит в попытке подняться, второй обратился с просьбой:
– Не могла бы госпожа безопасней трещать речью? Не знаю, как реагирует на подобные выражения земная реальность, но здесь я и сам чуть не свалился. Лучше госпоже не открывать рта, пока  не усмирятся отголоски тамошнего языка.
– Ну что ж, так тому и быть. Обещаю практиковать молчание. Однако, что больше не понравилось, отказ королю или радостная печаль?
– Второе. Следуйте вместе с нами, госпожа. – Они сложили лапы в виде кресла, куда ей было предложено сесть.
Приспешники зажужжали крыльями, мраморный пол ушел вниз, и они понеслись посреди города-дворца, колоссального архитектурного сооружения из гранита и  гигантских текучих окон, сквозь которые лился свет двух лун.
В яркой зале силовой станции их встретил инген Коктохошис – куратор тел.
Приспешники с почтением удалились.
– Здравствуй, Тох, моё тело и разум, – произнес жрец, поднимая в приветственном жесте четырехпалую лапу. – Пришла подзарядиться? Старый Коктохошис поможет.
– Здравствуй, Коктохошис, пища моего тела, но не разума.
– Полегче, ты не на Земле. Я податель, но не пища.
– Прошу извинить, мой господин, однако тело, которое ты считаешь своим лучшим произведением, однажды подвело. Было неприятно, поведал ли это тигва по имени Тхуг?
– Мы стремимся к совершенству. Но никто во Вселенной не идеален. Невозможно всего предусмотреть, ибо людские особи нестандартны. Тигва Тхуг через земной офис сообщил что-то о волосах. Что именно тебя беспокоит и в связи с чем?
Коктохошис прикрыл веки, глаза его превратились в узкие щелочки, а мимика чешуйчатого лица выразила смиренное всемогущество.
– Твоя работа идеальна! Я в восторге! Но прошу – сотвори заклятие против шерсти!
– Дай подробную информацию! Я вновь не понимаю о чем речь!
В этот момент Тох поняла! Ингены ничего не знают о мутации поцелуя, значит случившийся казус в Тэле должен остаться личным секретом, а также задачей , над которой следует поработать самостоятельно. Возможно, в этом направлении следует искать ключи к освобождению.
– Мелочи! – сказала она. – Появилась пара-тройка волосков под носом и на ногах. Подкорректируй, и закроем проблему.
– Закроем проблему! Прекрасно сказано! Где же это произошло?
– В Тэле, папа.
– Конечно мы знаем про твои развлечения в свободной экономической зоне. Территория Европы. Китайские, российские, турецкие корпорации с объединенным пакетом акций, который принадлежит приматам и нам.
– Российские, китайские, турецкие... Информация прошлого века! Кто ваши информаторы?! Корпорации давно лишились национальной принадлежности!
– Как знать... Тебе, моя дорогая, не стоит совать свой нос в эти тонкости. В советах директоров работают и наши подданные. Но что не так с телом твоим? Ты сказала что-то о шерсти. Что могло спровоцировать рост волосяного покрова?
– Откуда мне знать? Просто волосы появились там, где не следует. Думаю, аллергия на ветер. В остальном я довольна. В особенности радуют вокальные данные. Отличный подарок и к тому же развлечение. Прошу восполнить систему силой, ибо на восходе Третьей Луны ждут в королевской ложе, а следом  дела земные.
– Подарки следует использовать для дела. Как твой наставник, я советую развлекаться и выполнять контракт одновременно. Займёмся теперь телом. Вижу, твоя эманация пребывает в истощенном состоянии. Мои камеры готовы.
– Кокотохошис, – ты отец родной!
– Неузнаваема! Что такое говоришь!? Я лишь делаю свою работу!
Он простучал горлом  трель рептильего племени, которой в человеческой речи эквивалентов нет.
– Прошу на подзарядку, дорогая! У меня есть для тебя один замечательный сюрприз!
Она вошла в бокс. Жгучий хрусталь мягко растёкся, приняв форму тела, и застыл. Закрыв глаза, Тох подумала о том, что сюрпризов не любит.
Она погрузилась в себя, и видение, похожее на сон, пришло на исходе земных понятий. Запомнить бы его…

– Как себя чувствует бабочка?
Некоторое время Тох приходила в себя, наблюдая за склонившимся над ней лицом, пытаясь ухватиться хотя бы за часть увиденного в Зазеркалье. Однако эти попытки не увенчались успехом, в памяти остались только фоны и краски  параллельного мира, которые быстро побледнели, а вскоре исчезли  совсем.
Губы у Коктохошиса были подвижными и вернее всего мягкими. Ей захотелось протянуть руку и потрогать эти губы.
– Почему ты назвал меня бабочкой? Я человек!
И снова мимика чешуйчатого лица. Он улыбался. Ровно выстроенные пики зубов, намекали на опасную непредсказуемость этого существа.
Какую пищу жует он? Три ряда! Просто напильник какой-то!
– Ты не человек, а опасная приматам бабочка, –  произнёс Коктохошис. – Идеальная бабочка.
– Не желаю быть бабочкой!
– Лучшая из всех! Впрочем, комплименты здесь ни к чему. Называйся, как пожелаешь! Сегодня я поместил тебя в тело длиннохвостого ящера. Выходи, Татротатох выслал кортеж.
– Скажи, мой господин, чем ты питаешься?
– Врагами. Но только в охотку.
– Тогда хочу спросить, кем питаешься. И кто твои враги? Их много?
– Узнаешь со временем. Ступай, непоседа, парад скоро начнётся. Скоро прояснятся многие вопросы. Король ждет своих тигв.
Нужно выходить. Она приподняла голову, а затем туловище, следом за спиной и затылком потянулись нити миелиновых волокон, напитывавшие сплетения нервов. Но что-то было не так. Коктохошис взмахом четырни смахнул их, как паутину.
Его хамелеоньи глаза свелись на ней в фокусе, и она вспомнила, что это подразделения продвинутого мозга, вынесенные на периферию. Глаза, напитанные умом.
– Расправь крылья! – приказал он, и Тох закричала. Из горла изрыгнулся огонь в тот момент, когда прояснилось, что теперь она обладает телом летающего динозавра. Взмах крыльев! О нет, это не крылья ангела, которые виделись во сне! И вот оно, чувство юмора анлахцев! Без всякого сомнения, когда Коктохошис назвал её бабочкой, то проявлял при этом шутливое благорасположение и козырял знанием энтомологии.
– Ничего себе! И что теперь?!
– А теперь постарайся не спалить кортеж.
Кортеж состоял из сорока приспешников, пятнадцать  из которых были несущими, а остальные сопровождали.
– До встречи, папаша!
Он вздрогнул и отмахнулся.
– Очень скоро увидимся, Тох, моё тело и разум!

Путь пролегает посреди скалистой залы.
Тох расположилась удобно в сплетении мохнатых лап, созерцая проплывающие под ней гранитные плиты.
Внизу, под роем конвоя, различаются жители города, они неподвижно бодрствуют у своих щелей, ведущих в рептильи норы, и ей подумалось, что быть гостьей там, где они живут, нет желания даже из любопытства.
Горожане приветствуют кортеж, их рёвы отчетливо слышны в гулком пространстве поселения.
Воображение и память рисуют пейзажи покинутого архипелага.
Тоска!
– Тигва короля! Тигва короля! – доносится снизу рокот и тявканье анлахцев.
Тох отсылает им приветственный рык, окутывая кортеж дымом подавленного огня:
– Здравия, жители Анлаха! Ш-Ш-Ш-Ш!
– Тигва короля! Тигва короля!
В холоде сумерек, предшествующем восходу Лун, путь лежит к скалам Секущих ворот, защите королевства от вторжения гигантских сарчров. До сих пор Тох даже не подозревала об этом. Коктохошис постарался и оснастил память некоторым знанием истории этого мира. Старый ящер заранее предположил, что его подопечной станет неловко на печальном празднике без представлений об общественных укладах Анлаха. Однако изображать светскую беседу можно и без этого. Честный язык Земли утверждает, что если меньше знаешь, то лучше спишь, но Тох все же придерживается иного мнения. Знания никому не мешают, просто иной раз не следует козырять фактами, чтобы не ущемлять достоинство окружающих.
Благодарю, Коктохошис, ты заботлив, подумала она.
– Откуда обитателям нор известно, что я тигва?
– Мы движемся следом за вашим тотемом, госпожа, – объяснил один из приспешников (Тох видела только голову и передние лапы, вплетенные в паланкин, а впереди и порядком ниже, в авангарде, приспешники несли аметистовую пирамиду – символ тигвы-воина).  По мере приближения к амфитеатру, выходом в который служили Секущие ворота, мерный гул крыльев свиты стал тонуть в бое анлахских барабанов.
Праздник был открыт.
Дул ветер.
Паланкин опустился и рассыпался, пятнадцать насекомых, составлявших сопровождение, исчезли между скал. Благодаря ловкому и неожиданному подлету двух приспешников из авангарда у Тох на шее повисла цепь с аметистовой пирамидой.
– До свидания, госпожа!
– Хорошего праздника, госпожа! 
Хайшайя поднял крылья в приветствии. Рядом стояли два других шипастых ящера, в которых были узнаны Ивда и Тхуг. Опершись лапой на чью-то подстваленную спину, Тох прошипела что-то вроде приветствия:
– И вот я снова среди вас, и некоторых, признаться, видеть рада! Капрал Хайшайя, если не ошибаюсь…
– Она меня узнала, слышите?!
– И тебя, любимая сподвижница, мы рады созерцать, – пахнул серой Тхуг.
– Тупой убийца!
– Вот как?
– Ты зачем охранников банка положил?
– Не понимаю!
– Значит, благополучно преодолел парадокс времени!? Но мне теперь, так или иначе, предстоит объясняться со службой безопасности!
– Таможенников в поезде палить ей можно. Подумаешь, мелкий банчишко. Это наши банки, наши деньги! Способ извлечения можно выбирать самому. У меня не было времени открывать счет.
– Любопытно! Теперь я знаю, что при выходе из парадокса Хронос  не стирает воспоминаний, – сказала Тох.
– Х-х-х! Как быстро и хорошо ты соображаешь! Давай сразимся и уйдём за Грань! – прошипел Тхуг.
– Утихомирься! – щебетнула Ивда. – Тох, у тебя шикарный узор шкуры! Твой инген просто гений!
– По пъедесталам! Крылья к спинам! Равнять хвосты! – тявкнул Хайшайя. – Его величество король Татротатох Четвертый!!!
– Стегозаврообразный наш, прибыл, – прошуршала раздвоенным языком Ивда.
– Неужели вся эта кодла когда-нибудь заселит Землю? – сказала Тох, оглядываясь по сторонам.
– Только если на Земле человечьего духа не станет. А пока им на этой планете нравится. Пропускная способность мозаичных дверей по-прежнему очень низка. Монады анлахцев, погибших в боях, не протухнут в хранилищах еще пару сотен лет. Сегодня и сейчас им нравится натягивать крылья сарчров на свои барабаны, земля может спать спокойно.
– Разговорчики! До восхода Третьей Луны остались секунды! Озарение горизонта пошло! – рявкнул Хайшайя.
Они восседали посреди амфитеатра на постаментах, в специально отведенной для тигв ложе, среди множества знатных и влиятельных анлахцев рептильего племени. Перед ними простиралась огромная сцена долины, в конце её располагалась цепь горных хребтов, которая подсвечивалась бледно-янтарным светом идущей на восход Луны. Это было единственное пятно цвета посреди серого мира Анлаха.
На авансцену медленно опускался громадный паланкин короля, управляемый парой сотен приспешников.
Целофизисы ударили в барабаны с удвоенной мощью. Гул, предшествующий ежегодному королевскому обращению достиг апогея и прекратился.
Силы неба вывели под бока охристую Третью Луну. Из-за дальних гор желто-коричневый свет её нёсся по склонам, падал на поросшую бледным кустарником и низкими деревьями долину, где уже шевелилась гигантская туча насекомых.
Татротатох в глухой тишине, – притих даже ветер, – обратился к воинам, выстроенным бесконечной цепью вдоль гигантской внешней дуги городских стен. Его соло великолепно отражалось скалистыми поверхностями, словно повторяя только что отзвучавшие барабаны, но придавая грудным ритмам и ударам, осмысленность речи. Каждая его фраза несла сложный ритмический рисунок и звала в бой. Тох не преминула отметить противоречие между сложностью языковых дробей и примитивностью смыслов. Это был поток призывов и ругательств, возбуждающий воинство и зрителей к бою, к жертвам, к слепой ярости, к наслаждению битвой, поток обещаний царства земного и воплощения в человеческих телах.
– Ящеры Анлаха! – клекотал Татротатох, и гребни у него на спине, накаленные добела, то и дело выпускали в небо ослепительные молнии и протуберанцы. – Миллионы земных лет и тысячи Третьих Лун бойцы всех анклавов, шествуют дорогой битвы, чтобы откушать вражеских тел. Сарчры уже пришли, – на том конце долины кружат построения войск! Они столь же вкусны, сколь и опасны в своем нежелании подчиняться и служить. Помните об этом, ящеры Анлаха! Осознайте, что вы хозяева этого мира! А в будущем и многих других миров! Давайте же съедим эту аппетитную тучу внешнескелетных тварей, чтобы не разрушали ценностей общества высших существ! К параду! И насытимся!!!
Дум! Дум! Дум! – целофизисы ударили, задавая ритм на марш. Отшлифованная лапами поколений каменная дорога ожила в потоке первых колонн, и почва содрогнулась, когда топот рогатых влился в барабанный ритм.
– Надокучил! – прошипел Тхуг. – Травожуйное! Но сарчры набрыдли ещё больше. Клопы, мерзкие и вонючие. Пусть рогатые едят их останки! Я же на зуб не положу! Лишь только всё закончится, полечу в Трохохо питаться рыбкой…
– Молчи, не возмущай реальность, – сказала Ивда, не поворачивая головы. – Вдруг услышит! Хорошо, тебя сожжёт, но рядом те, кому еще не надоела эта жизнь. День Трех Лун бывает раз в сто земных лет, промелькнёт, и займемся тем, к чему привыкли. Я, например, снова хочу в Крым!
– Подружилась с нашей молодкой? Завидую! Жаль, что на Аляске нет работы. Давно тянет ко льдам и какой-нибудь покладистой тигве.
– Закажи Паптомаху куклу себе.
– Смеёшься? На Земле есть шикарные особи. Мутантки, носительницы анлахских монад. Лучшие агенты, проститутки, политики, снайперы…
– А как с воплощениями мужского рода? Впрочем, ну их! Попробуй богомолообразных сегодня, очень недурны на вкус. Все равно нечего делать.
– Сарчры на зубах скрипят.
– Твоя монада напиталась жирком от употребления рыбы. Ингены такую форму не жалуют, она слишком энергоёмка при свертывании пространства. Скоро не пролезешь через мозаичную дверь. Мёбиус не напрасно положил на тебя глаз.
– Что ж, самое время разорвать контракт и уйти в утиль.
– Хайшайя, ты слышал это?
– Заткнитесь оба! Ш-ш-ш! Тох, бабочка, ты полетишь сражаться в угоду королю и народу?
– Спасибо, я не голодна.
– Слишком громко шепчемся на этих будто специально неудобных камнях. К нам давно прислушиваются придворные шпики. Но мне плевать, все равно в мусор, и за Грань, ничто не радует, – тихо ворчал Тхуг.
– Детка, но если король выразил желание увидеть в деле своих тигв, надо посражаться. И вопрос тут не в голоде, а в том оружии, которое мы из себя представляем, – сказал Хайшайя.
Обгоняя медлительных трицератопсов, шумно рассекала воздух тысячная стая летающих ящеров, которая большой темной тенью прилетела со стороны Секущих ворот. Анлахская аристократия встретила их овацией крыльев, топотом лап и клекотом горл. Следом за птерозаврами летели и щелкали зубами в такт барабанам хвостатые рамфоринхи.
– Авиация! Первые жруны и первые жертвы!
Тох выразила возмущение:
– В моём контракте разве есть хоть что-нибудь об этом? Сражаться в анлахских пределах я не обязана, капрал. Только на Земле, только ради наслаждения. И только в теле человека.
– В земной канцелярии хранится дополнение мелким шрифтом. Отредактировано и отправлено в пределы Крыма Сенатом, но пока не подписано тобой. Полезно иногда заглядывать в контору, чтобы находиться в курсе последних постановлений. Пятый раздел контракта предусматривает дополнения и изменения в обмен на усовершенствование способностей тела. Я имею в виду музыкальные способности. Любишь петь – люби сражаться! Любишь читать книги – люби убивать! Так то!
– Теперь понятно, зачем Коктохошис засунул меня в этот изрыгающий огонь ящик!
В глазах Ивды мелькнула тень сочувствия:
– Не расстраивайся, милая, мы все тут подневольны. К тому же это не скучно. Открой в себе что-нибудь новенькое, что-нибудь интересное. Удиви короля и нас
– Выбора нет?
Хайшайя, Ивда и Тхуг злорадно замотали головами в знак того, что выбора действительно нет.
– В каком направлении следует двигаться?
– Жди, когда дадут сигнал! Лети со всеми, а дальше как пойдёт!
– Тиранозавры пошли! Вот они, наши революционеры! Штрафники наши! Сейчас возьмут разгон и обгонят рогатых. Половина падёт смертями глупых в наказание за бунт. Авиация уже берет их в клещи и гонит вперёд с помощью огня.
– И что же сарчры? Чем они опасны, и какая сила в них?
– Кто-то жалит, а кто-то рубит лапами. Есть и такие, что жвалами рвут. Не пойму, почему Коктохошис не снабдил твою оперативку всей информацией.
– Папочка ставит опыты, рассчитывает, я сама способна добывать нужные факты. Значит, ради пения и книг необходимо лететь на битву?
– Поняла, наконец!
Свита короля, гвардейцы, сенаторы и представители высших элит снялись со своих мест и презрительным щелканием челюстей проводили бунтарей на гибель.
Снова поднялся ветер и нагнал туч, где клубами дышала переливчатая смесь отражений трех Лун – красного, желтого и голубого цвета. Скоро эта смесь цветов станет бледнеть, и местная природа обретёт обычный цвет серости.
Тох на некоторое время потерялась в новом теле, утратив образы и мысли прежнего Эго. Отчетливая ясность человеческого мозга ушла в спину, откуда медленно и лениво перераспределялась через шею к затылку, а затем и дальше в область темени.
Память легко выдала всю ленту информации о подавлении мятежа тиранозавров во главе с лжекоролем Сартатхом, который пошел на тайный сговор с предводителями сарчров. Заговор был раскрыт шпиками рода дейноцефалов, которых ингены искусно снабдили телами мелких ос. Сартатха публично сожгли, а из мятежных тиранозавров  по решению высшего суда сделали армию штрафников и гнали теперь в самую гущу жалоносного роя свирепых насекомых.
Знание, заложенное куратором тел, проявилось с легкостью и даже в красках, но жило еще в ней кое-что задающее вопросы, – то любопытное создание, которое смотрит со стороны. Вопросы эти касались отсутствия в этом мире техники и оружия, подобных земным. Одной баллистической ракеты хватило бы для уничтожения насекомых, но жрецы почему-то отдавали предпочтение биологическому материалу, который не всегда действовал как им хотелось. По всей видимости, повелевать душевными силами не так просто, раз подданные поднимают на Анлахе мятежи. Впрочем, надо ли углубляться в мироустройство сообщества рептилий, если в нём достаточно аналогий на Земле…
– Хайшайя, – обратилась она к своему шипастому командиру. – Что будет, если теперь меня зажалят досмерти?
– Сомневаюсь, что ты позволишь.
– И всё же!
– Пойдешь в утиль, как изволил выразиться Тхуг.
– Таких условий в моём контракте нет!
– Вынужден повторить. Зайди в контору после боя, перечти. И обрати внимание на мелкий шрифт. Ну что, готова? В битву! Удачи, бабочка! Запомни, – здесь каждый за себя, хотя считает, что за короля!
Взмахи крыльев она превратила в испытание возможностей. Поток ударил в перепонки, Тох с вихрем метнула себя в радужное свечение туч и очутилась над ними в свете. Став невидимой для тех, кто под облаками, она почуяла запах ветра и его шумные порывы. Небо искрилось, играло бликами лун, пело, как струна. Ей вспомнились стихи земного поэта, не однажды слышавшего смерть в свисте пуль, и рассмеялась родившемуся парадоксу, который зафиксировал и презрение к жизни, и радость ей. Она сделала перевод на анлахский, а следом прощелкала любимый стих вниз, – туда, где бой.
Последствий чужой гениальности Тох даже не подозревала:;;Я жить хочу! Хочу печали;Любви и счастию на зло;;Они мой ум избаловали;И слишком сгладили чело.;Пора, пора насмешкам света;Прогнать спокойствия туман;;Что без страданий жизнь поэта?;И что без бури океан? –;Он хочет жить ценою муки,;Ценой томительных забот.;Он покупает неба звуки,;Он даром славы не берёт.

Потоки ветра стремительно завернулись в тысячи спиралей, пробили облака и ударили в центр сражения. Торнадо пронесся по долине, разметая и ящеров, и насекомых, и зрителей, и самого короля унося за вершины гор.
Тох метнулась к самой яркой из лун, и лишилась чувств…
План Коктохошиса приведён в исполнение. Король ушёл за Грань.
В колыбели глубокого звона, обрамлённого облаками Млечного пути, Тох мягко погружалась в комнату света и тени (кресло, платье, драпировка). 
Потом она проснулась, глубоко вздохнула. Взяла след.