Цин-Цин - 7

Перейти черту.

Лунный свет, пробиваясь сквозь резные ставни, рисовал на обнаженных телах причудливую вязь. Цин-Цин, наследная принцесса эльфийского королевства, лежала на боку, подперев голову рукой, и смотрела на Кайлена. Его спина, широкая и сильная, была испещрена тонкими шрамами, память о пограничных стычках, в которых он участвовал еще молодым лейтенантом. Сейчас он являлся главным картографом Военного Совета, и его оружием стали не меч, а перо и точный расчет.

— Ты снова думаешь о делах, — прошептала она, проведя пальцем по линии его позвоночника. — Я чувствую, как напряжены твои плечи.

Кайлен повернулся к девушке. Лицо мужчины, обычно сосредоточенное и серьезное, в полумраке спальни смягчалось, а в серых глазах отражался лунный свет и ее силуэт. Он взял руку и поцеловал кончики пальцев, пахнущие ночными фиалками из ее коллекции духов.

— Отряды гоблинов готовят прорыв у Клыкастых Скал, — ответил он так же тихо. — Их патрули стали смелее. Теперь всё чаще заходят глубже на нашу территорию. Я нанес на карту три новых лагеря. Если мои расчеты верны, они ударят через две недели, с началом сезона дождей.

— Твои расчеты всегда верны, — улыбнулась принцесса.

Эта улыбка была редким сокровищем, которое она не дарила никому, кроме него. При дворе ее знали как холодную, рассудительную и непроницаемую наследницу, правую руку отца, чье слово имело вес в Королевском Совете. Здесь же, в объятиях Кайлена, она позволяла себе быть просто женщиной, любящей и любимой.

— Завтра Совет, — продолжил он, перебирая прядь ее золотистых волос. — Лорд-маршал рассмотрит мою кандидатуру на пост главного стратега. Если все пройдет удачно…

— Все пройдет удачно, — уверенно прервала она. — Твои карты спасли два гарнизона за последний год. Твои доклады точнее донесений разведки. Это место по праву твое. Отец ценит талант, а не только родовитость.

Их отношения длились уже почти год. Год тайных встреч, украденных часов, рискованных визитов в его скромный дом на окраине столицы. Для Цин-Цин это был единственный островок искренности в океане придворных интриг, лести и скрытой борьбы за власть. Для Кайлена, выходца из незнатного, хоть и уважаемого рода, это была любовь, о которой он не смел и мечтать. Он любил ее не как принцессу, а как девушку, умную, сильную, иногда упрямую, но всегда справедливую. И он служил ей и короне со всей страстью честного сердца.

— Иногда мне кажется, что это сон, — прошептал он, притягивая ее ближе. — Что я проснусь в своей казарме, и ты будешь лишь видением.

— Тогда не засыпай, — ответила она, целуя его. — Этот мир слишком реален. И он принадлежит нам.

Она хотела верить в свои слова. Но где-то в глубине души, там, где живет холодный расчет, принцесса знала, что их счастье хрупко, как первый лед на осеннем пруду. И что в королевском дворце всегда найдется тот, кто захочет по этому льду топнуть сапогом.

***

Принц Тиерин откинулся на мягкие подушки своего дивана, с ленивой грацией поглаживая шелковистую шерсть ручного фенека. В его роскошных апартаментах всегда пахло дорогими благовониями и сладким вином. Слуга, склонившись в низком поклоне, замер в ожидании.

— Свободен, — бросил Тиерин, не глядя на него.

Когда за слугой бесшумно закрылась дверь, маска обаятельного бездельника сползла с лица принца. Губы скривились в брезгливой усмешке. Итак, его безупречная, его святая сестрица, будущая королева, тайно кувыркается в постели с безродным картографом. Какая пикантная деталь.

«К счастью для меня, сестрёнка, в твоём окружение есть много людей, которые готовы мне докладывать о тебе».

Он вспомнил фрейлину, которая находилась вечно рядом с принцессой, её томный взгляд и те вздохи, которые рождались из груди при появлении принца.

«Ай-яй-яй. Зачем же ты завела отношение с неблагородным?»

Зависть была старой, верной спутницей Тиерина. Он был младшим, принцем без реальной власти, вечно в тени своей деятельной и умной сестры. Отец ценил ее за эффективность, придворные, за влияние, а ему доставались лишь снисходительные улыбки и роль красивого украшения трона. Он ненавидел это. И он ненавидел Кайлена.

Дело было не только в личной связи с Цин-Цин. Этот выскочка становился опасен. Его стремительный взлет, неоспоримый талант, преданность короне, все это было преданностью Цин-Цин. С Кайленом на посту главного стратега Военного Совета, сестра получала бы не просто союзника, а мощнейший инструмент влияния на армию. Ее власть стала бы почти абсолютной. А его, Тиерина, шансы на что-то большее, чем вечное второе место, испарились бы окончательно.

Нет. Этого допустить нельзя. Нужно было действовать. И действовать тонко.

Тиерин подошел к своему секретеру, отделанному перламутром. Он убьет двух зайцев одним ударом, разобьёт сестре сердце, лишив ее любимой игрушки, и уничтожит карьеру опасного конкурента.

План родился в голове мгновенно, изящный и жестокий, как лезвие кинжала наёмного убийцы. Он достал несколько листов дорогой бумаги и каллиграфическим почерком, который он умел искусно подделывать, принялся выводить строки на наречии Кровавых Пиков, языке воинственного горного королевства, с которым у них были давние трения. Это были бессмысленные обрывки фраз, но среди них он вплел несколько символов, которые случайно подсмотрел в рабочих черновиках Кайлена, условные обозначения родников и скрытых троп.

— Отлично. А теперь используем вот это заклинание, чтобы почерк полностью совпадал с этим выскочкой. Вот так. Прекрасно.

Затем он подозвал своего самого верного лакея, человека, обязанного ему всем. Через него этот клочок бумаги попадет в руки мелкого клерка из Тайной Канцелярии, который за пару золотых напишет анонимный донос.

Следующим шагом должны стать слухи. Тиерин провел вечер в офицерском клубе, где его всегда принимали как своего. Он угощал всех вином, смеялся над грубоватыми шутками и между делом, как бы невзначай, ронял фразы:

— Удивительно, как наш Кайлен точно предсказывает маневры гоблинов. Словно сам с их вождями за столом сидит. Уж не слишком ли ему везет?

Зерна сомнений падали в благодатную почву. Многие из родовитых военных и без того косились на стремительную карьеру простолюдина.

Последний, решающий ход был направлен на лорда Вейна, главу Тайной Канцелярии. Это был эльф старой закалки, честолюбивый, подозрительный и патологически не любивший выскочек. Тиерин «случайно» столкнулся с ним в дворцовом коридоре.

— Доброго дня, лорд Вейн, — лучезарно улыбнулся принц. — Все в трудах, все о благе королевства печетесь. Похвально. Знаете, я тут подумал… Вам не кажется странным столь стремительный взлет нашего юного гения, картографа Кайлена? Такая прозорливость… Она почти сверхъестественна. Особенно если учесть его, скажем так, особую близость с некоторыми весьма высокопоставленными особами, имеющими доступ к самым сокровенным тайнам двора.

Он не назвал имени Цин-Цин. Но намек был прозрачен, как хрусталь. Канал утечки информации. Мотив. В глазах лорда Вейна вспыхнул хищный огонек служебного рвения и личной неприязни. Паутина была сплетена. Оставалось ждать, когда в нее попадется жертва.

***

Кайлена арестовали в его кабинете. Он как раз заканчивал детализацию карты Клыкастых Скал, когда дверь с грохотом распахнулась. Вошли двое стражников из личной гвардии Тайной Канцелярии и сам лорд Вейн, с лицом, застывшим в маске сурового правосудия.

— Именем короля, вы арестованы по подозрению в государственной измене, — ледяным тоном произнес Вейн.

— Что?

Кайлен замер, сжимая в руке циркуль. Он не сразу понял смысл слов. Измена? Он? Это казалось абсурдным, чудовищным недоразумением.

— Что? Какая измена? Лорд Вейн, это ошибка!

— Ошибок Тайная Канцелярия не допускает, — отрезал Вейн. — Ваши карты, ваши записи. Все будет изъято для следствия.

Стражники грубо схватили его за руки, вырывая из пальцев инструмент.

— Послушайте! Это произвол! Я не позволю с собой так обращаться!

— Произвол? Хммм. А это тогда что?

Вейн лично прошел к столу и брезгливо поднял двумя пальцами фальшивое письмо на языке Кровавых Пиков, которое лежало под бумагами.

— Что? Это… Это не моё! Боги! Я вообще не понимаю, каким образом это здесь оказалось!

— Следствие разберётся.

Дверь кабинета была распахнута настежь. В коридоре, как по волшебству, столпилось множество «случайных» свидетелей, клерков, офицеров, придворных. Все они видели унизительную сцену. Бледного, растерянного Кайлена, которого уводят под стражей, как последнего преступника. Слышали страшное слово «измена». Тиерин позаботился о том, чтобы удар по репутации был не просто сильным, а сокрушительным и публичным.

Новость долетела до Цин-Цин через полчаса. Она принимала доклад министра финансов, когда ее одна из фрейлин, бледная как полотно, прошептала на ухо страшные вести. Лицо принцессы не дрогнуло. Она вежливо прервала министра, перенесла встречу и отпустила всех.

Когда за последним придворным закрылась дверь, девушка подошла к окну. Ярость, холодная и острая, как ледяной клинок, пронзила ее. Не было истерики, не было слез. Была лишь абсолютная, звенящая ясность. Она знала. Она мгновенно поняла, чья невидимая рука дергала за ниточки, направляя тупое рвение лорда Вейна. Тиерин. Ее брат.

Любовь к Кайлену, ее нежность, ее тайное счастье, все это в один миг переплавилось в горниле этой ярости, превратившись в стальную, ледяную решимость. Она спасет Кайлена. А потом заставит брата заплатить за все.

***

Король Эларайон сидел в своем малом тронном зале, устало потирая виски. Перед ним на столе лежали «доказательства», представленные лордом Вейном: тот самый обрывок письма, несколько доносов и аналитическая записка, в которой подозрительно точные карты Кайлена выставлялись не как результат таланта, а как плод шпионской деятельности.

— Отец, это абсурд! — говорила принцесса ровным голосом, но в нем все равно порою слышался металл. — Ты знаешь Кайлена. Ты знаешь его службу. Он предан короне до мозга костей!

— Я знаю, что вижу, дочь моя, — вздохнул король. — Я не могу игнорировать доклад главы Тайной Канцелярии. Улики, пусть и косвенные, указывают на очень тревожную картину. Символы на его картах совпадают с шифрами из этого письма. Его прогнозы были слишком точны…

— Его прогнозы были точны, потому что он гений, а не предатель!

Цин-Цин подошла ближе к столу.

— Это подлог! Ловушка! Кто-то умело манипулирует лордом Вейном, играя на его подозрительности и нелюбви к Кайлену.

— У тебя есть доказательства? Имена?

Король посмотрел на нее в упор.

— Доказательства?

Цин-Цин закусила губу. Она не могла назвать имя Тиерина. Это означало бы объявить открытую войну собственному брату, втянуть королевскую семью в грязный скандал, который мог расколоть двор. Это был бы неосторожный ход, и она не могла себе его позволить. Пока.

— Доказательств у меня нет, — признала девушка. — Но у меня есть знание людей. И я знаю, что Кайлен невиновен.

— Тогда следствие это докажет, — примирительно сказал Эларайон.

— Следствие его уничтожит! — воскликнула Цин-Цин, впервые позволив эмоциям прорваться наружу. — Даже если его оправдают, пятно подозрения останется навсегда. Его карьера, его честь, все будет разрушено. Этого ты хочешь? Позволить интриганам уничтожить одного из самых преданных твоих слуг?

Она смотрела на отца, и в ее взгляде была не только мольба, но и упрек. Упрек в том, что он, мудрый монарх, не видит очевидной игры, которая разворачивается у него под носом.

Король долго молчал, глядя на дочь. Он видел ее ярость, ее боль, и, возможно, впервые за долгое время по-настоящему задумался о глубине ее связи с этим картографом. Он не хотел верить в предательство Кайлена, но и пойти против формальных процедур не мог. Да и дочка… Понятное дело, что она его защищает. Монарху донесли, что Цин-Цин находится в близких связях с обвиняемым.

— Хорошо, — наконец произнес он устало. — Я не могу прекратить расследование. Но я могу изменить меру пресечения.

Принцесса поняла, что это максимум, чего она может добиться сейчас.

— Я требую его немедленного освобождения из-под стражи, — твердо сказала она. — Прямо сейчас. Это моя цена за молчание и за то, что этот скандал не выйдет за пределы дворца.

Король Эларайон смотрел на свою дочь, уже не просто любимого ребенка, а грозную политическую силу. И нехотя кивнул, после минутного обдумывания.

— Да будет так. Вот только… Вот только не ожидал я от тебя, что ты станешь шантажировать собственного отца.

***

Кайлена освободили к вечеру. Но это оказалась не та свобода, о которой он мечтал. Его репутация была растоптана. В каждом взгляде, который он ловил в коридорах дворца, читались либо подозрение, либо злорадство, либо унизительная жалость. Его блестящая карьера обратилась в прах. Место главного стратега, которое было уже почти в его руках, теперь стало несбыточной мечтой.

Вместо этого ему предложили «почетную» должность смотрителя картографического архива в отдаленной провинции. На Зеленых Болотах. Глушь, куда ссылали проштрафившихся чиновников и неугодных офицеров. Это была не просто ссылка, это было публичное унижение, знак того, что ему больше не доверяют.

Цин-Цин нашла способ увидеться с ним в последнюю ночь перед его отъездом. Они встретились у старых, заброшенных Западных Врат, которыми уже давно никто не пользовался. Ночь стояла безлунной и холодной.

Кайлен выглядел постаревшим. Его плечи были опущены, а в глазах, которые всегда горели умом и страстью, теперь застыла серая, безжизненная пустота. Он оказался сломлен. Не тюрьмой, не допросами. Он был сломлен предательством той самой системы, которой служил верой и правдой.

— Они даже не извинились, — глухо сказал он, глядя в темноту. — Просто отпустили. Словно сделали одолжение.

— Мне жаль, Кайлен, — прошептала Цин-Цин.

Слова казались беспомощными и пустыми.

— Жаль.

Он медленно повернулся. В его взгляде не было упрека, только безмерная усталость и горькое понимание.

— Я знаю, что ты сделала все, что могла. Но это ничего не меняет. Я стал пешкой в чужой игре. В твоей войне с братом.

Цин-Цин вздрогнула. Он все понял.

— Я любил тебя, Цин-Цин, — продолжил он, и каждое слово было наполнено невысказанной болью. — Больше всего на свете. Но твой мир… он ядовит. Он отравляет все, к чему прикасается. Честь, верность, любовь. Все это для вас лишь разменные монеты.

Их любовь, их тайное счастье, их общие мечты, все умирало здесь, у этих холодных камней. Умирала и его вера в справедливость, в корону, во все, что он защищал.

Цин-Цин молчала. Она чувствовала, как ее пальцы до боли впиваются в плотную ткань рукавов платья, лишь бы не выдать дрожь, лишь бы не позволить себе заплакать. Внутри нее бушевал вулкан ненависти к Тиерину, сжигающий все, кроме одного, жажды мести.

— Пообещай мне… Пообещай, что будешь молчать об истинном виновнике. Никому ни слова. Это для твоей же безопасности. Он не должен знать, что ты знаешь.

Кайлен криво усмехнулся.

— Мне уже нечего терять. Но хорошо. Я буду молчать.

— Он заплатит за это, — сказала она, и это прозвучало не как обещание, а как приговор. — Клянусь тебе, он за все заплатит.

Кайлен лишь покачал головой, повернулся и, не оглядываясь, шагнул во тьму за воротами. Цин-Цин осталась одна, глядя ему вслед, пока его силуэт полностью не растворился в ночи. Холодный ветер трепал ее волосы, но она его не ощущала. Она чувствовала лишь выжженную пустыню в своей душе и растущие в ней семена беспощадной войны.

***

Двери в апартаменты Тиерина распахнулись без стука. Принц нежился в огромной мраморной ванне, наполненной горячей водой с лепестками лотоса. Две смеющиеся эльфийки, чьи тела были едва прикрыты мыльной пеной, плескали в него водой. Воздух был тяжелым от пара и сладких ароматов.

Цин-Цин вошла в ванную комнату неспешно, как хищник, знающий, что жертва никуда не денется. Ее простое темное платье резко контрастировало с показной роскошью этого места. Шум воды и смех мгновенно стихли. Эльфийки испуганно замерли, а Тиерин, приподнявшись на локте, изобразил на лице удивление, смешанное с игривым упреком.

— Сестрица, ты как всегда не вовремя. Мы тут заняты важными государственными делами.

Цин-Цин проигнорировала его шутку и девушек. Она остановилась у края ванны, глядя на него сверху вниз. Ее лицо было абсолютно спокойным, почти безжизненным. Она не кричала. Она не обвиняла. Она просто констатировала факты, словно зачитывала сухой доклад.

— Подброшенное письмо на наречии Кровавых Пиков. С условными знаками, скопированными с черновиков Кайлена. Мелкий клерк из Канцелярии, подкупленный за тридцать золотых твоим лакеем Линаром. Слухи, распущенные в офицерском клубе. И намек лорду Вейну на «особую близость» и возможный канал утечки информации. Разрушенная жизнь и честь невиновного человека.

Она говорила тихо, но каждое ее слово падало в звенящую тишину, как капля яда.

— Я знаю все, Тиерин. Каждый твой шаг. Каждое потраченное золото. Каждое лживое слово. Не у одного у тебя есть осведомители.

Тиерин сначала попытался сохранить лицо. Он сел в ванне, заставив воду выплеснуться на мраморный пол.

— О чем ты говоришь? Ты с ума сошла! Обвинять родного брата в таких ужасных вещах! Я оскорблен до глубины души!

Но под ее ледяным, всевидящим взором, его маска начала трескаться. Краска медленно отхлынула от его лица, оставляя бледным под слоем влажного пара. Он замолчал. В глазах сестры не было сомнения. Была только абсолютная, пугающая уверенность.

Цин-Цин сделала еще один шаг и наклонилась к нему так близко, что он почувствовал холод, исходящий от нее. Голос принцессы превратился в шепот, но этот шепот был страшнее любого крика.

— Ты тронул то, что принадлежало мне. Не короне. Мне.

Она сделала паузу, давая словам впиться в его сознание.

— Это была твоя первая и последняя ошибка такого рода. Запомни этот момент, брат. Запомни мой взгляд.

Девушка выпрямилась.

— Следующую попытку… я тебе не прощу. Никогда. Ты для меня теперь мертв.

Она не стала ждать ответа. Не удостоила его даже взглядом на прощание. Просто развернулась и так же неспешно вышла, оставив за собой ледяной шлейф ужаса.

Тиерин остался сидеть в остывающей воде. Испуганные эльфийки выползли из ванны и. Они, накинув халаты, бесшумно исчезли. Принц впервые в жизни почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Он не добился власти. Он не укрепил свои позиции. Он просто перешел черту и создал себе смертельного врага. Врага, который был умнее, сильнее и теперь, беспощаднее его. Он посмотрел на свое отражение в темнеющей воде и впервые по-настоящему испугался своей сестры. Война началась. И он понял, что уже начал ее проигрывать.