Неспешная нежность

Предисловие

В мире, где всё спешит и шумит, есть редкие моменты, когда время словно замедляется, позволяя услышать собственное сердце.
Эта история — о таком неспешном мгновении, о нежности, которая не требует слов и громких признаний, а живёт в каждом взгляде, каждом лёгком касании.
О том, как простое присутствие другого человека способно наполнить мир светом и смыслом.
«Неспешная нежность» — это рассказ о том, что любовь не обязательно буря — иногда она тихий берег, куда хочется возвращаться.


          Тонкая, еле видимая светлая полоса над горизонтом оповестила о начале нового дня и о конце ночи! На небе звёзды таяли одна за другой. И лишь одна звезда оставалась в небе... одна единственная на всём небе(!), которое уже заканчивало быть ночным. И горела она немыслемо яркой точкой, напоминающей расколотый конец иглы, пронзивший купол неба.

— Какая это звезда? Венера? — этот вопрос так застрял в голове Семёна, что он не сдержался и потянулся к своему смартфону, лежащему рядом на прикроватной тумбочке; запустил программу «Ночное небо». Долго наводил камеру на эту единственную звезду на всём небе... потому что программа «видит» и показывает небо всегда ночным! И трудно ориентироваться в небе без звёзд, картой звёздного неба... Когда он точно «поймал» в прицел ЭТУ звезду, то ещё раз убедился, что это точно «ТА» звезда; посмотрел внизу на экран, где большущими буквами засветилось имя — Сириус!

— Сириус... Сириус... Сириус, — ещё несколько раз про себя повторил он, — тот самый Сириус!

У Семёна не было сомнений, что это «тот самый», окутанный легендами и тайнами, считающийся ключом к пониманию древних знаний и мифов египетской культуры. И Сфинксы, смотрящие на небо, а вернее — в «звёздное небо», где расположен Сириус, и чьи образы всегда возвращают наше внимание к трем Великим пирамидам... Сфинксы — символы Сириуса и знак молчания... знак хранения существующих и ими охраняемых таинств! Сириус — это прямая и обязательная ассоциация со всем египетским: культурой и древнейшими знаниями. Такое интригует каждого!

Семён оказался в центре этой интриги. Он задумался о небе, звёздах, египетских науках, о звездочётах, жрецах и астрологах.

— Какое это, наверное, счастье — обладать древними знаниями! А может быть, и нет? Ведь знать и молчать, иметь и не отдавать... но не совсем не отдавать, а лишь очень и очень достойным... Это испытание на выдержку и какая ответственность... Такое под силу не всем — лишь незаурядным! — так думал он, хотя всегда считал эти знания выдумкой всякого рода магов и колдунов не только древних времён... чтобы повелевать и зарабатывать!

— Наверное, с самого начала жизни у людей было право выбора — не только убивать друг друга или нет, но и любить! И этот выбор существует и теперь, и будет существовать столько, сколько будут существовать люди. В жизни каждого(!) приходит момент, когда задаёшь себе вопрос: «Любит, не любит? ... люблю, не люблю?» — так продолжал размышлять Семён.

— Почему именно она? А почему именно он? — не утихали мысли, бомбившие его мозг, — и не странно, что на этот вопрос хотят получить ответ все, когда речь касается их самих. Почему вообще возникает этот вопрос? И есть ли на него ответ? Вопрос возникает тогда, когда встречаешься со своим правом выбора или намного позже... когда годы жизни иссекают... когда начинаешь осознавать и предчувствовать существование своего конца... — эти вопросы, подобно прибрежной волне, точили его мозг.

Незаметно и плавно протекали мысли в его голове, согревая сердце и делая взгляд на мир мягче.

— Честные и мужественные признают «конец» как «поражение», как оставленную после себя пустоту. Почему? Потому что персонализация ослепляет и оглушает разум эмоциональным порывом, хранящим в каждом из нас «Таинство нашего бытия», наше предназначение. Жаль, конечно, что эти слова и понятия замусолены и замызганы! Но кто знает, может быть, в этом проявляется очередная «ЕГО» гениальность — самое надежное хранить «на виду» и в «людном» месте. А люди? Сами люди — лучшее и надежнейшее хранилище! — мысли-догадки занесли Семёна в лабиринтовый тупик, и ждали ответа. И он последовал так, как вытекает вода после снятия затора.

— Итак, нужно освободить себя от персонализации, которую Фрейд определил как «процесс, при котором частичное подобие превращается в полную замену одного образа другим». Тогда можно кое-что интересное увидеть. Например, если посмотреть на себя как на частичку общего, принадлежащую «какой-то» системе, то можно открыть для себя существование системы и признать её непрерывное развитие, живущей(!) по определённым законам. Один из них — неизбежность предоставления нам права выбора всегда и во всём, — эти старые, но ставшие теперь его истинами, сделали его свободным от накопившегося внутреннего давления.

                *******

— Почему он выбрал её своей половиной, а она это признала? — вот что всё ещё ждало ответа, вот что хотелось разгадать. Как она, такая чистая, нежная, открытая, наивная, беззащитная и весёлая была так одинока до встречи с ним? Почему именно он и только(!) был нужен ей тогда... и теперь? — спрашивал как бы у кого-то, кто будто бы мог быть рядом с ним.

Их жизнь состоялась: они шли вместе, бежали вместе, «скользили» в своих чувствах вместе, бились головами об стол и «ели землю»... И было легко и было тяжело! И было счастье и были страшные разочарования! Были сомнения и даже предательства! Всё было и всё взаимно! Но всё же всё это не смогло их разогнать по разным углам или загнать в «новую семью»! Они остались вместе; смогли пережить, возродиться вновь! И теперь так и живут с искренними чувствами, постоянной тягой друг к другу, частыми поцелуями и доверием! Семён был уверен в том, что и она прошла через думы и вопросы, страдания и отчаяния! Прошла, а потому и осталась... с ним!

Они и теперь не понимают, почему, пройдя через «ад бесконечного притирания»... нет! Не пройдя! А всё ещё проходя!!! — у них есть(!) продолжение. Почему он, который живёт любовью к ней, оберегающий её как старший брат и даже отец, всегда заботившийся о ней, ожидающий её с нетерпением и беспокойством, так и не успокаивался... порой строг и резок с ней? Почему он так настойчив в своих «поучениях» и так уверен в том, «что» он знает, что ей нужно и «как» этого добиваться? Почему так нетерпелив и раздражителен, жёстко «давящий» на неё, при том, понимает, что этим перечёркивает всё хорошее и именно этим часто делает достижение невозможным? Ответ прост: с годами он не изменился... в своих восприятиях её и отношении к ней как к младшей сестре, избалованному ребёнку и амбициозному подростку... то ревностно, а то и ревниво, ... но никогда не равнодушно!

Всё смешалось! Всё было! И всё же они остались вместе! Непонятно! Ни им, ни тем, кто посвящён в это. С одной стороны они оба жалеют об этих годах, а с другой — восхищаются сами собой и друг другом! Чем здесь восхищаться? А восхищаться есть чему: какой он был и каким стал...! Какая она была и какой стала и... ещё будет! Эти размышления были уже не такими мучительными для него. Что-то говорило ему о приближении разгадки.

                *******

...Отточенные волнами стекляшки и камешки своим блеском и разнообразием цветов, словно иконостас, четкой линией отделяли частичную часть смерти в «природе» от частичной смерти нашей «цивилизации».

Погружённый в свои мысли, он так и брёл вдоль берега. Ему захотелось, и он взял палку в правую руку. Сначала ею провёл линию вдоль берега, а потом очертил круг на этом ещё влажном и уплотнённом песке. Круг получился не очень классическим... но узнаваем. Внутри провёл волнистую линию, деля эту геометрическую фигуру на две части. Проведённая линия слева направо напомнила ему напиток «Пепси Колы», и он затоптал её и аккуратно начертил новый круг. Только в этот раз «зиг-заг» внутри провёл сверху вниз. Подумал и стал рисовать что-то в правой половине, не очень, но всё же напоминающее треугольнички. «Правая» пустота заполнилась, а «левая» оставалась пустой. Он задумался, чем бы заполнить «левую». Отсутствие равновесия в его рисунке опять погрузило его в думы.

                *******

Рядом с ним зазвучал голос, и он, уже привычный к подобному, не искал источник, а продолжал размышлять.

— Может быть, я могу вам помочь? Здесь не хватает... — мягко и уверенно звучал голос, заглушая шум небольшой, но всё же волны.

Никого не видя рядом, он не обернулся, а просто улыбнулся происходящему.

— Если вы знаете... то, пожалуйста...! — ответил он и обернулся.

К его приятному удивлению «голос» имел тело, состоящее из всего того, чем обладают женщины. Она подошла к его рисунку и стала рисовать... но не на нём, а рядом. Сначала изящно прочертила правой ногой, а точнее тапочком на правой ноге, одну палочку, потом рядом вторую, потом третью и четвёртую.

— Существует иерархия воплощённых душ. Есть «высшие» и «низшие». Зависит от их развития, и это же определяет, в каком они сезоне и классе, «молодые» они... или уже «старые», — говорила незнакомка спокойно, как учитель в классе, объясняющий «новую» тему. Точно передать её слова очень трудно, но ухваченный смысл как-то всё же можно. Она говорила с ним так, как говорят в продолжении уже состоявшегося ранее урока. Но было не так, и потому его пересказ и значение её слов имеют условный, а вернее «вольный» характер.

— Меня иерархия сейчас не очень волнует..., — Семён попытался взять инициативу в свои руки, надеясь на её помощь совсем в другом — в земном вопросе, мучившем его совесть.

— Я знаю, что вас волнует... Вы хотите знать, почему это происходит с вами. Но происходит не только с вами, вы это знаете. Но сегодня вы хотите понять, почему с вами! — спокойно и легко, сдерживая скороговорку, ответила она. Он не сомневался, что она точно определила, что творится в его сознании, и сейчас легко всё объяснит, и он поймёт! Но не хватало терпения!

— Эта линия обозначает существование класса «учителей». Это не «воплощённые учителя», а учителя по задачам, стоящим перед ними в этой жизни и здесь. Они призваны учить молодые души и поддерживать старые; учат всю жизнь(!) и делают это с большой любовью. Следующая за ними — это дети. Они ничего не знают, не умеют и только что пришли в эту жизнь. Они — молодые и сверхмолодые души! Их задача — учиться у учителей. Третья слева линия, — продолжала объяснять она, — это старики, их, как и детей, нужно держать всю их жизнь за руку. Четвёртая линия обозначает категорию людей (или душ?) «учащихся учеников».

Сочетание этих двух слов немножко его смутило, но он не стал просить объяснения. Потом, в конце, она сама скажет несколько слов об этом...

— Те, которые хотят учиться и всю жизнь будут этим успешно заниматься! Но только учиться!... в этой жизни, — спокойно продолжал голос.

Он начинал понимать(!), что она говорит только по существу его вопроса... и только! Так неожиданно, как бы издалека, она дала ответ на волновавший его вопрос уже столько лет; в этом рисунке он увидел весь свой земной мир и законы «сближения душ»! Как она поняла, что в том его рисунке он изобразил свою боль?! Угрызение?! Сам он это понял лишь тогда, когда она растворилась в том,... откуда пришла.

Она говорила без паузы и не ловила его взгляд. Они оба смотрели только на рисунок, а его правое ухо пропускало в голову не просто слова, а крупицы знаний чего-то неизвестного ему, но очень понятные и очень нужные. Голос её всё посвящал Семёна в тайны, легко и просто объясняя ему себя и всё то, что с ним происходит, зная лишь даты его рождения и его Яны.

— Вот вы в этой жизни, — сказала она и показала на левую крайнюю линию.

— Вы учитель по жизни! Вы учитель, знающий и умеющий! — сказала она, словно сама только что это прочитала на... песке. После этих слов у него промелькнули воспоминания глубокого детства, того времени, когда он — мальчик пяти лет — учил своего старшего брата читать и считать числа, тому, как ему надо вести себя дома, чтобы его каждый день не колотил отец. Вспомнил и то, как в школе, ещё с первых классов, к нему «прикрепляли» отстающих... чтобы помогал им и «тащил» их до самого окончания школы. То же самое было и в институте... и так было на работе... всегда и везде были те, кого он учил!

— А вот это, — продолжала она, указывая носком своих тапочек на вторую линию, — это ваша жена. У неё очень молодая душа, и в эту жизнь она пришла учиться у вас! Её предназначение — учиться!... у вас, — закончила она и бросила свою палочку в воду, словно этим «размыла» только что зарождаемое знакомство.

Она пошла по песку дальше... оставляя свои маленькие следы, похожие на те, которые могла бы оставить фея или балерина в пуантах. Мелкими шажками, подпрыгивая бежала за ней маленькая собачонка рыжего цвета. Семён не разбирался в породах собак; к ним относился с осторожностью и даже с брезгливостью... с самого детства, после того как его укусила собака. И его память зачем-то всё ещё крепко держала этот случай.

— Что это? Откуда эти знания? Как это называется? Есть этому название? — успел спросить он у неё, уже уходящей... уплывающей... навсегда улетающей ставшей его «дамой с собачкой».

— Нумерология... и астрология... тайные египетские... — уловил его слух то, что уже начинало растворяться в утреннем океанском воздухе... остаток от её последних слов ему, оставшемуся одиноко стоять на песке, который медленно вновь становился океанским дном наступившим приливом, смывшим и унесшим ценнейшие для него знания его бытия.

И она растворилась... а он даже не успел сказать спасибо этой женщине... этой прекрасной «даме с собачкой»... и не успел заглянуть в её глаза... запомнить её лицо, спросить её имя.

Семён почувствовал удивительную благодарность, любовь и признание к этой женщине, к этой, ставшей его «дамой с собачкой»! Этот кусок знаний, который она ему сейчас щедро дала, открыл понимание ему себя и почему он такой и для чего он такой! Эта крупица великих знаний сделала его другим!

— Как она узнала, что меня мучает? Как она это узнала? Кто её ко мне послал?... Не узнаю уже! — как бы разговаривая с океаном, Семён всё ещё говорил вслух.

И потом, и теперь, он её вспоминает и посылает ей каждое мгновение свою любовь и благодарность за то, что она «нанесла штрих мастера» на «портрете его жизни», сделав его шедевром! За то, что не прошла мимо! Его благодарность и любовь к ней... за открытие ему существующей и вечно действующей связи или... отражения(?) нашей жизни «Законов Звёзд»! Почему звёзд? Потому что она спрашивала даты его рождения и дату рождения его любимой жены. И при этом говорила тихо, а потому доверительно, о том, что всё уже предрешено звёздами при нашем рождении, а мы... — исполнители этих законов!

Он говорил океану, а тот соглашался своим тихим прибоем. Он говорил вслух, и океан не молчал.

Не сразу, потом, через день или два... его посетила догадка о том, что звёзды на небе — есть записная книжка Творца!

Знания нам нужны, чтобы мы понимали и любили нашу жизнь такой, какая она есть... именно здесь и только сейчас; и нас в ней такими, какие мы есть!


Послесловие

Время — самый верный и самый беспощадный учитель. Оно умеет стирать горечь, взращивать нежность и открывать новые смыслы.

«Неспешная нежность» — это история не только о любви, но и о терпении, о принятии несовершенств друг друга и о том, как научиться видеть в близком человеке не просто спутника, а вечного ученика и наставника.

Пусть эта история напоминает каждому из нас о том, что настоящая любовь — не вспышка страсти, а тихий огонь, согревающий душу даже в самые непростые времена.

Пусть ваша жизнь будет наполнена такой нежностью — неспешной и глубокой, словно дыхание океана под светом звёзд.