Людское Горе 9

ГЛАВА 9

  На следующий день, с утра ничего не происходило. На причале, у борта, всю ночь дежурил полицейский джип: сторожили капитана «Гиры», чтобы он не сбежал.
 Вахтенные, как и до этого, несли морскую вахту, машинная команда занималась в машине своими делами ибо на старом судне такие дела у них никогда не кончались, матросы делали капитальную приборку в рыбцеху и по заведованиям, обдирали ржавчину с фальшбортов. Две официантки драили салон команды, прибирались в каютах комсостава, буфетчица – в кают-компании и в каютах старшего комсостав, прачка – в своих владениях и гальюнах.
  Поэтому, поднявшись на мостик, чтобы сменить на вахте 3-го помощника Бронюса, Тимур был удивлён многолюдию, царившему там: в правом углу рубки ковырялся гидроакустик Пенкявичус, настраивая рыбопоисковую аппаратуру, в рулевой рубке почему-то болтались моторист Тваранавичус, Дед Александрыч и судовой врач Валюс. И ещё в штурманской рубке Бронюс заполнял судовой журнал. Тимур понял, что эта компания собралась потрепать языками.
Бес, вообще-то, не поощрял такие сборища, не по делу в ходовой рубке, но сегодня, после вчерашнего, он на видимости пока не появлялся, похоже, перебрал с горя и страдал «с бодуна».
- Вам не кажется,  - спросил Тваранавичус, обращаясь к публике, что у третьего механика какая-то странная фамилия: «Ременчус»?
- Так чего тут странного? – удивился Александрыч, - ежу понятно, что она от слова «ремень»
- Да нет в литовском языке такого слова! – запротестовал моторист.
- Может, раньше не было, а теперь есть! – настаивал на своём Дед.
- Тогда, выходит, фамилия «Пенкявичус» от слова «пень»? – спросил Тваранавичус, кавнув в сорону акустика.
  Тот поднялся из своего угла и, с презрением глядя в глаза мотористу выпалил:
- а фамилия «Тваранавичус» от слова – «тварь»!
Обстановка в рубке накалялась. Взоры присутствующих обратились к 3-му помощнику – он как раз подошёл к выходу с мостика.
Бронюс ужом выскользнул из рубки: его фамилия была – Мразаускас.

    Вечером, после ужина, Тимуру позвонил судовой врач Валюс:
- Вы не отдыхаете? Не могли бы зайти ко мне в амбулаторию?
- А что случилось?
- Да дельце есть небольшое…
-Добро, сейчас спущусь.
   В амбулатории, кроме Валюса, присутствовал помполит Иваныч.
-  Слушаю вас, - сказал Тимур, входя.
- Понимаете…
- Может, перейдём на «ты»? - перебил его Тимур.
- А давай, - согласился Валюс.
- Этот брудершафт надо обмыть! - вклинился Иваныч,  подмигнув доктору.
- Момент! – сказал Валюс и достал из шкафчика пузатый графинчик и три мензурки с делениями.
- Здесь разведённый медицинский спирт.
- О кей! – одобрил помполит, и, как хозяин показал Тимуру место рядом с собой на диване, дождался, когда тот сядет и достал из кармана большое яблоко – из партии скоропорта полученного судном накануне.
Валюс разрезал яблоко скальпелем на три части.
- Узнаю хирурга! – одобрил Иваныч, разлил спирт по стаканчикам и, как старший по должности  первым произнёс тост:
- Давайте, друзья, выпьем за то, чтобы наша родная Советская Родина пришла нам на выручку и не дала сгинуть на этой канадчине в лапах ненасытных буржуев!
«Эка, загнул», - подумал Тимур, но выпил со всеми и взял кусочек яблока.
Затем Валюс рассказал, что проверял сегодня качество приборки в салоне команды и сделал замечание официантке Лайме. Та, в ответ, закатила истерику.
- Она ненормальная! Мне казалось, что она сейчас в меня вцепится, как дикая кошка! Как таких в море выпускают? Фомич, ты не мог бы каким-то образом поставить её на место, ты всё же помощник капитана…, - а, может, вы, Иваныч?
 - Валюс, ты давно в море ходишь? – спросил Тимур.
- Первый рейс. Я закончил университет, выучился на хирурга и, после ординатуры, изъявил желание пойти в море. Но не собираюсь долго плавать: никакой практики здесь. Люди все здоровые, только, если кому-то царапину зелёнкой замазать.
 - Я так и понял. Дело в том, что ни я, ни Иваныч не являемся администраторами.  Иваныч мог бы, как комиссар, прихватить её по партийной, либо комсомольской линии, но она не является ни партийной, ни комсомолкой. Это – миссия старпома Сергеича, обращайся к нему. Можно было бы и капитану пожаловаться, но вряд ли он будет с этой козой разбираться, однозначно к старпому тебя отправит.
- Понятно…, ну, что, ещё по одной? Как у нас говорят: «на вторую ногу», -спросил Валюс и разлил спирт  по мензуркам.
   Общаясь с Валюсом и Иванычем Тимур узнал от них почему они сблизились: у обоих отцы однополчане, воевали в 16-й Литовской дивизии вместе с писателем Гирой, в честь которого было названо судно.
- Ты, случайно, не играешь на гитаре? – спросил Иваныч Тимура.
- Да знаю несколько аккордов.
- Во! Я сейчас! Подождите! – и Иваныч выскочил из каюты.
Вернулся он через три-четыре минуты, держа в руках шестиструнную гитару, сунул её в руки Тимуру, пояснив, что гитара хранилась в его кладовке вместе с другим культ и сппорт-инвентарём, но пока в этом рейсе ни кем из экипажа затребована не была
 и скомандовал:
- Ну-ка, композитор, давай! Чтобы душа сперва свернулась, а потом развернулась! Пой!
- Что петь-то?
- Ну не «Мурку» же! Давай «Синий платочек»! Могёшь?
Тимур, перестроив гитару на семиструнный лад, (шестиструнным он не владел) спел «Синий  платочек», две песни на стихи Есенина и откланялся, оказавшись от третьей рюмки.
 Гитару Иваныч предложил ему забрать с собой.

(Продолжение следует)