В шкафу

Сказка для взрослых


В одном шкафу жили платья, брюки, юбки, блузки, рубашки — разная женская одежда. Они лежали на полках, висели на вешалках, и мир их ограничивался деревянными стенками и дверцами, которые, открываясь, впускали в привычную темноту дневной или электрический свет. В шкафу было всегда тепло и пахло лавандой от разложенных везде маленьких мешочков-саше с вышитыми синими или фиолетовыми нитками мелкими цветочками. Запах был приятным, но красивое вязаное платье его терпеть не могло. Демонстративно морщилось, ёжилось, чесалось и даже нервно искрило, что давало повод остальной одежде ехидно подозревать, что платье не чисто шерстяное, а с примесью синтетики.
- Надо же, какие мы чувствительные! - ни к кому не обращаясь, надменно усмехалась самая ценная и высокопоставленная особа — норковая шуба, - лаванда нас раздражает! Нафталина вы не нюхали!
Шуба была на особом положении — летом её отправляли в санаторий с подходящим для её здоровья климатом, а зимой выгуливали в таких местах, куда большинству из одёжек никогда не попасть.

Обитатели шкафа целыми днями развлекались тем, что обсуждали, кого куда надевали, как стирали, гладили, с кем случилось несчастье — пятно, рваная рана, потеря пуговицы, немилость хозяйки.

Иногда кто-то из них бесследно пропадал, и тогда оставшиеся затихали и тревожно думали — кто следующий? Неужели я? И куда попадает ставшая ненужной одежда? Есть ли там жизнь? Но все верили в загардеробную жизнь и в переселение душ. И тому были редкие, но наглядные подтверждения — знакомые вещи, вернувшиеся после некоторого отсутствия в новой ипостаси: с укороченными рукавами, с аппликацией на месте пятна или дырки, превращённые из джинсов в шорты, из платья в юбку, перевязанные из старой тёплой кофты в шарф и шапочку и даже в виде, например, ночной рубашки, перешитой из летнего сарафана с прожжённым утюгом лифом и украшенной вставками и оборками из  севшей после стирки шёлковой блузки. Им радовались, потому что они давали надежду остальным на вторую жизнь, но смотрели с опаской, потому что они рассказывали страшные вещи. Старожилы вычислили закономерность - подобные воскрешения происходят тогда, когда к хозяйке приезжает погостить мама.

Иногда в шкафу появлялись новенькие. К ним относились с любопытством и настороженностью — после их появления часто пропадали старенькие.

Так что, в душной темноте и тесноте платяного шкафа кипели свои страсти и обсуждались самые разные вопросы.

И вот однажды среди одежды разгорелся жаркий спор на тему: кого из них хозяйка любит больше всех?

Скромные повседневные и домашние вещи, реально оценивая свои шансы, сразу отдали пальму первенства гордой красавице шубе. Но та была хоть и надменна, но честна:
- Нет, она не любит меня больше всех. Заботится — да. Возлагает на меня определённые надежды — да. Бережёт, пылинки сдувает — это всё так. Дорога ли я ей? Безусловно. В прямом смысле — она меня купила сама, в кредит. От отчаяния. Замуж она хочет. За богатого и культурного. А туда, где такие водятся, в китайском пуховике не пойдёшь. Не комильфо. Вот и таскает меня на всякие рауты, премьеры, вернисажи, презентации - куда билет или приглашение достанет. А мужика подходящего всё нет. Только ведь и ей-то давно уже не восемнадцать и даже не двадцать пять. Видно, долго ещё ходить придётся. И кредит платить. Вот и трясётся надо мной — вдруг мех товарный вид потеряет или моль погрызёт раньше, чем муж найдётся. Или раньше, чем кредит выплатит. Проект её по удачному замужеству, похоже, будет долгосрочным. А она в него вложилась. Мною. А отдачи всё нет. Я думаю, если у неё дело в конце концов выгорит, она на меня смотреть не сможет. В комиссионку сдаст. С глаз долой.
- Богатые тоже плачут, - элегически произнёс небрежно сложенный флисовый домашний костюм. - Не буду утверждать, что больше всех, но меня она любит точно. Она домосед, сама говорит, и, если меня надевает, значит, из дома уже не выйдет. Я её обниму уютненько, она меня пригладит к телу и скажет: - Какое счастье, что никуда не нужно идти! И завалимся мы с ней то в кресло к телику, то на диван с книжкой, то на кухню, чай пить. Она во мне, бывает, и задремлет, и по телефону болтает, и масочки разные на лицо накладывает - вот какой я ей близкий!
- Больше всех она любит меня! - наперебой закричали висящие друг за другом два вечерних платья — розовое полупрозрачное с блёстками и воздушное голубое — и маленькое чёрное.
- Во мне она выглядит моложе!
- А во мне свежее!
- А во мне стройнее и элегантнее.
- Стройнее и моложе любого делаем мы! - безапелляционно заявили джинсы, - тем более, мы настоящие, из штатов привезены, фирма! Так упакуем, фигурка сразу на два размера меньше кажется — попка упругая, ножки подтянутые. Её с нами сколько раз за студентку принимали. Особенно если с породистой футболкой — вообще класс!
- Со мной, - церемонно приподняла короткий рукавчик белая футболка с непонятной надписью на груди и снисходительно представилась, чтобы развеять возможные сомнения: - Италия, Милан.
- Вы знаете, - задумчиво сказали тоненькие, как паутинка, прозрачные колготки, - мне кажется, что больше всех она любит свои домашние тапочки. Вот как снимет каблуки, наденет их, так прямо стонет: - Господи, какое блаженство!
- Строго говоря, тапочки — это не одежда, а обувь, - педантично сказал строгий офисный костюм, - и живут они не в нашем шкафу, а где-то в коридоре, в калошнице.  Так что их не принимаем во внимание.
- Меня она любит больше всех! - звонко сказало весёлое летнее платье в цветочек, - она со мной на дачу ездит и в парк, и на речку загорать. И говорит, что я её возвращаю в детство!
- Радости-то, - проворчало модное осеннее пальто без воротника и с широкими укороченными рукавами, предполагающими длинные перчатки, - в детство успеет ещё впасть, как маразм придёт. Ей сейчас замуж надо, и срочно, а с такими нарядами, я извиняюсь, мамой сшитыми, никого  приличного не найдёшь.

Спор ничем не закончился. Каждый остался при своём мнении. Разобиженные одёжки, прочившие себя на роль хозяйских любимчиков, надулись и ревниво косились друг на друга, пренебрежительно хмыкая.

Но через некоторое время произошло событие, заставившее их позабыть о соперничестве. На деревянной штанге, с самого краю, появилась новая вешалка, а на ней - чёрная длинная юбка, глухая чёрная блузка и чёрный ажурный платок. Новенькие хранили хмурое молчание, от них веяло холодом и бедой, и старожилы испуганно жались друг к другу и старались держаться подальше от зловещих пришельцев.

Чёрный траурный комплект на следующий день забрали. Он вернулся вечером — опустошённый, обвисший. От него исходили тревожащие, горестные запахи. Потом его доставали из шкафа ещё два раза — примерно через неделю и потом ещё через месяц. А потом он совсем исчез, и все обитатели шкафа с облегчением вздохнули и расправились на своих полках и вешалках. Говорили, что чёрный комплект убрали в чемодан и спрятали на антресоли.

После этих событий в жизни шкафа произошли изменения — исчезла пластиковая коробка-лазарет, в которую отправляли вещи с неопасными для жизни ранами: сломанным зубчиком в «молнии», лопнувшим швом, надорванным карманом, спустившейся петлёй, появившимися на теле катышками. Видимо, теперь эти ранения стали несовместимыми с дальнейшей жизнью, потому что получившие их пропадали бесследно.

А самое главное — перестала возвращаться из небытия получившая вторую жизнь одежда. А над теми, кто ещё помнил те давние явления,  поселившиеся в шкафу новенькие смеялись и обзывали ветхим тряпьём. И те не могли убедить их в том, на что свято уповали, ведь доказательств больше не было. Немногочисленные старожилы уже не пользовались уважением, их становилось всё меньше, и с уходом последнего — уютного флисового домашнего костюма, о котором ходили ужасные слухи, будто его порвали на тряпки, - пропала окончательно вера в загардеробную жизнь и в переселение душ.

И вот после довольно длительного и какого-то лихорадочного периода безверия и постоянной смены обитателей, исчезающих в расцвете лет из-за незначительных повреждений, наступили иные времена, которые чудом сохранившиеся в нижнем ящике весёлое летнее платье в цветочек и сильно потёртые фирменные джинсы высокопарно назвали эпохой возрождения.

Однажды обе створки шкафа широко распахнулись, и рука хозяйки бестрепетно сдвинула все вешалки влево, а с правой стороны бережно повесила большой полупрозрачный чехол, сквозь который виднелось что-то белое, кружевное, блестящее. От этой красоты исходил еле уловимый нежный аромат и предвкушение чего-то нового, хорошего, радостного. Все одёжки воспряли духом, разгладили морщины и потянулись к незнакомцу, предчувствуя добрые перемены.

Норковая шуба встретила его как старого знакомого, была с ним приветлива, как с равным, и в ответ на удивление земляков пояснила, что это свадебное платье, которое она выбирала вместе с хозяйкой. Этот факт вознёс шубу на ещё большую высоту в глазах остальных.

И вскоре в шкафу произошли поистине революционные изменения. Жившую там одежду уплотнили, освободив одну полку, ящик и часть штанги. Платья, юбки и костюмы, вольготно висевшие на отдельных вешалках, теперь были вынуждены ютиться друг на друге, деля одно место на двоих-троих. На высвободившейся площади поселились мужские рубашки, костюмы, бельё. Носки! В шкафу появился волнующий аромат мужского парфюма. И какой-нибудь жакет, обнимая висящую под ним блузку или платье, уже не злился на вынужденную тесноту.

Шуба, которая была в самом центре событий, ибо именно ей выпала честь укрывать от мороза в торжественный день роскошный свадебный наряд, сказала всем, что их хозяйка вышла замуж.

Новость взбудоражила обитателей шкафа, и они, радуясь за хозяйку, стали думать о своей дальнейшей судьбе.
- Не волнуйтесь, - сказала посвящённая в самые интимные подробности шуба, - с богатым не вышло, а вот культурный ли… посмотрим. Но, судя по тому, что познакомились на концерте… будем надеяться. Выше голову! Поживём ещё своей семьёй в своём шкафу. А был бы богатый, нас бы всех сразу в мешок и на помойку или в церковь для раздачи бедным.

Одежда затрепетала от нарисованной шубой страшной картины, но постепенно  успокоилась.

Свадебное платье, прожив с ними всего три дня, куда-то уехало, весело попрощавшись.
- Оно из проката, - непонятно объяснила шуба своим малообразованным соседям. - Птичка божия не знает ни заботы, ни труда… Порхает со свадьбы на свадьбу. Такое если покупать, знаете, сколько стоит? Дороже меня.
Одёжки взволнованно зашелестели, только сейчас осознав, с какой дорогостоящей особой им довелось провести две незабываемые ночи.

В шкаф теперь заглядывала не только хозяйка, но и новый хозяин. Вещи с пристрастием наблюдали за ним. Руки его были всегда чистыми; снимая утром свежую рубашку с плечиков, он заботливо придерживал висящую под ней, чтобы не сползла; каждое утро доставал из ящика скрученные клубочком носки. Несомненно, он был культурным человеком.

Вскоре произошло доброе знамение: на верхнюю полку вернулась большая пластиковая коробка, куда хозяин положил носок с разошедшимся на пальцах швом, домашнюю рубашку с надорванным карманом, а хозяйка добавила ночную сорочку с подпалённым утюгом кружевом. Все эти вещи через некоторое время вернулись на свои прежние места  починенные, ну просто как новенькие!

В один день послышался тихий ровный стрёкот, который помнило разве что только летнее весёлое платье в цветочек. И вечером в шкафу появился свободный сарафан с многочисленными защипчиками под грудью, в котором ловко скомбинировались детали, выкроенные из пёстрого пляжного халатика и новой однотонной ткани.

Всю живущую в шкафу одежду охватил священный трепет. Вот оно! Сбылось! Второе рождение. Смерть больше не страшна. Все горячо уверовали в загардеробную жизнь и в бессмертие души. И подтверждения тому стали являться регулярно. В шкафу наступило золотое время.

Было, правда, несколько непонятных и пугающий моментов. В коробку-лазарет сначала положили несколько хорошо поношенных вещей, а потом забрали, и больше в шкаф они не вернулись. Но тревогу скоро развеял новый просторный домашний халат, на два размера больше остальной одежды. Оказалось, рядом с ними появился ещё один небольшой шкафчик, называется «комод», и их товарищей, перешитых в прелестные мягонькие крохотные рубашечки и штанишки, с комфортом поселили туда. И все стали мечтать о том, чтобы на старости лет, переродившись в миниатюрную хорошенькую одёжку с аппликацией на кармашке, оказаться в этом комодике, который стал для них синонимом слова «рай».

Тем временем в шкафу появилось мягкое штапельное платье, широкое, с сильно завышенной талией, которое целых два месяца пользовалось у хозяйки особой популярностью. Она каждый день выгуливала его в парке, в лесу, во дворе на скамеечке. И часто стирала своими ручками в тазике с тёплой водичкой.

Потом они оба пропали на несколько дней, и все обитатели шкафа сгорали от любопытства, потому что к ним заглядывал только хозяин и был он радостно возбуждён, напевая, искал что-то в хозяйкиных вещах, доставал, рассматривал, снова убирал, перекладывал с места на место, потом сложил отобранное в пакет и закрыл дверцы, оставив после себя лёгкий беспорядок, хотя вообще был человеком аккуратным.

Вернулась хозяйка не одна, а с хорошеньким ребёночком, упакованным в красивый атласный конверт с кружевами. И вещи, возвращавшиеся в шкаф после стирки и глажки, подтверждали, что видели среди новой, купленной детской одежды ту, в которую превратились их ушедшие товарищи. И новой жизни их можно только позавидовать — они обнимают и ласкают прелестного малыша, их возят в колясочке на прогулку, укладывают спать в детскую кроватку, выбирают для них режим бережной стирки с гипоаллергенным средством без химических отдушек и проглаживают утюгом с двух сторон.

Истории о загардеробной жизни «в маленьком комодике» передавались из уст в уста, обрастали цветистыми подробностями, их рассказывали появляющимся изредка новеньким. Они наполняли новым смыслом теперешнее существование обитателей шкафа и давали надежду на бессмертие и счастливое будущее.

Снова было извлечёно из нижнего ящика долго пролежавшее там весёлое летнее платье в цветочек, хозяйка ходила в нём гулять с малышом, и от платья пахло ветром, травой, песком, солнцем! Многие слышали, как хозяйка радовалась, что влезла в него, говорила, что оно дорого ей тем, что его шила мама, и, вспомнив свой давнишний спор, решили, что именно его хозяйка любит больше всех.

Наступила зима, и норковую шубу переселили в шкаф-купе для верхней одежды в коридоре. Теперь её не берегли для особых случаев, а надевали каждый день просто для тепла, чтобы гулять с ребёнком.

А мягкое штапельное платье, широкое, с сильно завышенной талией, продолжало скромно висеть в шкафу без дела — оно теперь было хозяйке слишком велико. Однажды хозяин наткнулся на него и спросил:
- А что ты его не уберёшь? Оно же больше не нужно.
Хозяйка загадочно ответила:
- Пусть висит. Я надеюсь в следующем году его ещё поносить.
И обняла мужа, прижалась лицом к его груди. Они стояли у раскрытой дверцы шкафа, и штапельное платье, висящее с краю, радостно взволновалось и пошло мягкими складочками.
- Как?.. То есть… Постой, ты хочешь сказать?.. Правда?..
- Правда. Хочу. - Хозяйка счастливо засмеялась, поцеловала мужа и нарочито строго спросила: - А ты хочешь?
- Хочу-у-у!.. - торжествующе возвестил он, подхватил жену на руки и закружил.
Послышалось недовольное хныканье.
- Ой!.. - хозяин отпустил жену и прикрыл рот ладонью. - Неужели разбудил? Чш-ш-ш!..
Снова стало тихо.
- Значит, поносишь ещё? - расплываясь в улыбке, шёпотом балагурил хозяин, - слушай, а ты ведь его в следующем году ещё не сносишь, а?.. Может, через годок потом ещё пригодится? - он снова обнял жену и подмигнул ей и, кажется, широкому штапельному платью, - а что? Три богатыря, один за другим, а? Сразу? А потом только знай расти да воспитывай!
- А если не богатырь, если дочка?
- И прекрасно! Дочка тоже будет богатырь! В таком-то платье все богатырями растут. А потом из него детских платьишков и сарафанчиков нашьёшь, вон какой материал у него красивый!

Они закрыли дверцу и отошли. Штапельное платье для беременных никак не могло прийти в себя от волнения. Кажется, ему только что пообещали бессмертие.

Все обитатели шкафа, оказавшиеся свидетелями этой судьбоносной сцены, замерли в благоговейном почтении и восхищении. И единодушно признали, что на ближайшие несколько лет хозяйский любимчик определён.

                29.07.2025