Поиски танка Т-34

               
                Рассказ


    Родился я в небольшом районном центре Западного Казахстана, на самой границе с Волгоградской областью. Все мое детство прошло в этом степном, суровом, но дорогим моим воспоминаниям крае. Жили мы на окраине поселка, где при выходе со двора, простиралась необъятная взору степь. Вдали, примерно в километрах пяти от нашей крайней улицы Тайманова, был виден заброшенный фруктовый сад, прозванный в народе — первый садик. Думаю, это название закрепилось за ним по той причине, что далее за ним, в километрах семи от населенного пункта, виднелся точно такой же сад, только чуть больших размеров и соответственно название ему было — второй. Накоротке от грейдерной дороги по направлению в областной центр располагалась, чабанская точка совхоза «Узункульский. Точка находилась недалеко от первого садика и от окраины поселка эти два объекта были примерно на одинаковом расстоянии.
Так   с малых лет моему детскому взору открывалась картина безбрежной степи, мирно уходящей за далекий и неизведанный горизонт. Единственным препятствием лучшему обзору, мешал лишь склад районной станции ;Защита растений;. Склад стоял прямо напротив нашего дома, огороженный забором из арматуры и ржавой цистерной с дизельным топливом, стоящей за пределами металлического ограждения. От склада извергались запахи, каких-то удобрений и химикатов, что привносило особую неизвестность и загадочность в фантазию моего детского ума:  ;Что же там на самом деле внутри за замком;? Само здание станции располагалось по соседству с нашим домом, и отличить его прохожему человеку от частной постройки было практически невозможно: никаких информационных табличек на здании не было. В народе эту организацию называли просто — саранча.
А вот наша окраина, в поселке почему-то получило прозвище Иртыш, почему и какое ее сравнение сочеталось с сибирской рекой, до сей поры сказать никто не может. Наверное, просто потому что находилась она далеко от центра. А на крайней проходящей зигзагом улице, было всего девять домов.
В 1967 году со своей поселковой окраины я пошел в первый класс. Но мои лучшие впечатления о школе в этот год были омрачены неприятными событиями, неожиданно обрушившимися на нашу семью. А дело было так…
 Ранним утром отец по-обыденному проводил в стадо домашний скот и, до того как идти на работу, решил заняться хозяйскими делами, а точнее докопать начатый накануне погреб. Чтобы не тратить зря времени, в ожидании, когда подогреется завтрак, он поставил кастрюлю со щами на керогаз, отправляясь во двор заниматься земляными работами. Но вот только работа особо не ладилась: одолевали тревожные мысли. И, когда сомнения окончательно заставили отца выйти наверх, было уже поздно: сенцы дома полыхали в неистовом огне. К этому времени, из своей избы выбежала жившая по соседству наша бабушка. Обезумевшая от увиденного кошмара, от безысходности, сквозь слезы и отчаяние, она принялась взывать о помощи.
— ;Дети в доме спят;! — первая мысль, пришедшая отцу в голову, понесла его ноги через горящие сенцы в дом, к спящим детям. Он был озабочен одним: ;Только бы успеть проскочить обратно, через охваченное огнем помещение;. Такие знакомые чувства, чаще всего овладевали им в далекие сороковые, когда на фронте не раз приходилось незамедлительно действовать, времени на раздумья не оставалось.
В это утро, я был разбужен возбужденными криками отца, поднимающего с постели старшего брата Василия.
— Просыпаемся! У нас пожар! — сообщил отец, на ходу заворачивая меня в покрывало; в задымленной комнате стоял запах гари. — Заворачивайся в одеяло и быстро выбегай на улицу! — коротко крикнул он Василию, — Андрея я сам вынесу.
— Понял, пап, я быстро… — сообразив, что произошло, ответил не растерявшийся в этой ситуации Василий. Укутавшись в свое одеяло, он быстро направился к выходу, через охваченные пламенем сенцы. В мгновения ока, мы выскочили на улицу, где я сразу стал свидетелем неприятного взору зрелища: пожар безжалостно уничтожал наше скромное жилище. С какой-то зверской силой и зловещим треском, горели утварь и деревянные перекрытия пристройки. Стрелял нагревшийся огнем шифер, из дверного проема и испод крыши, поднимаясь высоко в небо, валил черно-серый дым.
— По-о- жа-а-р, — пронзительно и звонко голосила бабушка, стараясь привлечь на помощь соседей для быстрейшей ликвидации возгорания. Прибежавшие на зов бабушки соседи, черпали ведрами воду из поливного бака, туша бушующее пламя. В растерянности отец заводил мотор ЗИД, которым мы качали воду из колодца, для полива огорода, а тетя Нина Фокина побежала в контору Саранчи, вызывать по телефону пожарную охрану. Нужно справедливо отметить, пожарные не заставили себя долго ждать. Общими усилиями, с помощью подручных средств, поливного мотора и вовремя приехавшей пожарной команды, дом спасти удалось. Пострадали только сенцы и часть утвари, что в них находилась. Но и это для семьи было большим несчастьем.
Мне до глубины души было жаль наше имущество. В детские чувства переживаний и тревогу за будущее, придавали разговоры взрослых, из которых я понимал, что дело идет к зиме и нужно вовремя успеть провести ремонт до наступающих холодов.
Из всей этой трагической истории, отцу, несомненно, досталось больше всех и не только в тушении пожара: ему еще долго пришлось выслушивать в свой адрес, самые ;лестные; слова от мамы. Непременно, она припомнила ему все ;лучшие; эпизоды его хозяйской деятельности, начиная с самых первых дней их совместной жизни. С этим он не мог не согласиться, так как произошедшее несчастье случилось по его вине, в тот момент, когда мама была на дежурстве.
— ;За что это мне;? — мелькнуло где-то в глубине его ума, когда после тушения пришлось увидеть ужасную картину последствий пожара. Он уже забыл, как в этой суете и суматохе, выводил из дома детей, потом разбивая в кровь руки, запускал бензиновый мотор поливного насоса, а запустив его, сбивал пламя водой из шланга и, все это длилось так долго как вечность, и в тоже время так быстро, как один миг. Сознание вернулось вновь лишь тогда, как стало ясно, что пожар потушен. Сердце рвалось на части при виде дымившихся после пожара саманных стен и рухнувшей внутрь крыши построенных своими руками сенцев. Больно было на отца смотреть: лицо и руки перепачканы сажей, ресницы и волосы обгорели, пламя оставило следы на одежде.
— Да,  и действительно, за что ему это?..
Отец, с ранних лет, привыкший к труду, мог без лишних проволочек выполнять любую хозяйскую работу. И пострадавшие от несчастного случая сенцы, конечно не без помощи Василия, он починил сравнительно быстро; до наступления холодов мы могли пользоваться ими в полном объеме.

Кроме основной печки, служившей не только для отопления, но и для приготовления пищи в зимнее время, в нашем доме стояла русская печь. Мама периодически готовила в ней различные блюда и всякого рода выпечки. Я помню, как все это было безумно вкусно. Но мне почему-то из всех приготовлений, запомнилась запеченная в печи тыква, которая прямо в сковороде подавалась на обеденный стол. Румяная корочка, и манящий ароматный запах, возбуждали неслыханный аппетит. Глотая слюну, я с нетерпением ожидал приглашения к трапезе, так как за обеденным столом, пребывания всех членов семьи было обязательным. По отдельности откушать могли только в исключительных случаях. Дождавшись застолья и наслаждаясь предвкушением, я получал из рук мамы тарелку с парящим куском оранжевого цвета плода медовой плоти. Этот волшебный и сладковатый вкус остался в моей памяти на всю оставшуюся жизнь.
Но русская печь для меня была особенной не только в этом. На её лежанке были оборудованы небольшие стеллажи, превратившие ее в некое подобие книжного хранилища. Полки этой импровизированной библиотеки были заполнены книгами, журналами, учебниками, технической, художественной и религиозной литературой. Часами я мог просиживать на лежанке за занавеской, перелистывая, пожелтевшие от времени, страницы интересующего меня источника знаний. К тому же, только там была какая-то необычная атмосфера, придающая моему детскому воображению нечто таинственное и непостижимое. Именно в этом месте нашего дома зародилось мое пристрастие к литературе. От обучения в школе, я особого удовольствия не испытывал. Гораздо, большую радость предоставляло общение со школьными друзьями, что и являлось приятным желанием и основной причиной ежедневного посещения учебно-воспитательного заведения. А уже после занятий в школе мою компанию составляли друзья и соседи Лужковы. С тех пор, как семья Лужковых появилась на нашей улице, мне безумно нравилось ходить к ним в гости. Отец братьев, дядя Витя, был художник-любитель, и соответственно, стены их дома были украшены картинами дивных пейзажей и сцен охоты на разных зверей и птиц. Кроме того, дядя Витя хорошо играл на баяне, а тетя Рима, будучи женщиной веселой и жизнерадостной, прекрасно пела под аккомпанемент его музыкального инструмента. Присутствовавший в доме слабый запах масляной краски вводил меня в состояние умиротворения, отчего я старался всячески найти повод, хоть ненадолго задержаться, наслаждаясь приятным запахом и живописью многочисленных картин. Лужковы стали нашими соседями, когда мне было всего пять лет, а уехали, когда я учился в пятом классе. Но даже за этот короткий период времени мы стали настоящими друзьями. И, когда я услышал, что родители моих друзей приняли решение сменить место жительства, был очень расстроен, и потом, долго и болезненно переживал разлуку. Без братьев Лужковых мне стало тоскливо и одиноко. Вместе мы проводили свободное время, хулиганили, спорили, мечтали, делились секретами. Нам никогда не было скучно. Эти страстные следопыты не пропускали без своего пристального внимания, не один вид транспорта проезжавшего мимо нашей окраины, особенно если этому благоприятствовала погода. Периодически, эти неутомимые поисковики, просто выходили в степь или на дорогу для обнаружения следов, если таковые были оставлены транспортом, прошедшим в момент наших школьных занятий. В эти исследования невольно привлекался и я, хотя совершенно ни чего в этом не понимал.
— Вот смотрите, ЗИЛ-157 проехал в сторону Бандюкова, — возбужденно, говорил Сашка, указывая на обнаруженный автомобильный след.
— Это он сегодня проехал, вчера следов здесь не было. А вот смотри, правое переднее колесо у него, скорее всего, было лысое. Отпечатки на колеях разные, — присаживаясь и тщательно изучая след, пояснял Вовка.
— Не на переднем, а на среднем мосту, — возмущенно уточнял Сашка, — видишь лысый след протектора, только колесом заднего моста придавливало, вот ЗИЛ поворачивал и ясно видно, что резина переднего моста с нормальным протектором, — добавил он, пройдя несколько шагов вперед по недавно проделанной транспортом колее.
Со старшим братом Вовке спорить приходилось редко, Сашка был не только старше, но внимательнее и решительнее в отличие от него. И там где свою точку зрения нужно было закреплять с помощью кулаков, Вовке чаще всего приходилось соглашать с мнением старшего брата. Вовка был физически слабее и, зная это из личного опыта, старался особо на своем не настаивать. Но спор есть спор и вряд ли кто в детстве обходился без этого удовольствия; порой увлекаясь, Вовка мог зайти за ту черту, преступая которую, он мог находиться в опасной зоне, грозящей ему быть битым старшим братом. По этой причине мне часто приходилось выступать на защиту безобидного и более мягкого по характеру, младшего Лужкова. Вернее их попросту приходилось мирить.               
Высказывая свою точку зрения, Сашка был на сто процентов уверен в своих убеждениях. Здесь в выводах, торопится никогда не следовало; всегда побеждал самый внимательный и вникающий в разные мелочи. А мелочей в таких делах не бывает. Каждый раз, когда Сашке приходилось заверять нас в своей правоте, что было не редко, он с гордостью демонстрировал свое превосходство в своих познаниях и способностях. Хотя я смотрел на все эти следы с равнодушием, для меня они были все одинаковы. Излишнего любопытства рассматривать и тем более изучать их, у меня не возникало. Несколько раз я пытался продемонстрировать свои познания в подобных мероприятиях, но тут же был осмеян братьями в своем неведении, и в дальнейшем строить высокопарные умозаключения в этой области я уже не решался. Нужно отметить, что с особым удовольствием в зимние дни, Лужковы изучали оставленные на снегу следы диких зверей. Этому ремеслу их обучал отец. Будучи заядлым охотником, а в дальнейшем став и егерем Палласовского района, дядя Витя написал книгу о природе востока Волгоградской области. Интересный и замечательный был человек. Жаль, став уже взрослым, мне не пришлось с ним пообщаться.
Так вот если  продолжать начатую тему, то вполне понятно, что следопыт из меня был никудышный, а вот авантюрист несказанный. Ведь это именно мною были затеяны и организованы раскопки воображаемого в моей безумной голове танка Т-34. Откуда взялась эта навязчивая и бредовая идея, о том, что в ста пятидесяти метрах от нашей окраины зарыта боевая машина времен Великой Отечественной войны, я объяснить затрудняюсь, но такой случай имел место в моей жизни. Подтверждением безрассудства моих убеждений являлось и то, что бои двадцатипятилетней давности проходили не ближе, чем двести километров от нашего поселка. Но разве есть предел, для детских фантазий ввергающий детвору в пучину разного рода приключений?!   
 Именно на расстоянии двухсот километров от нас, в сорок втором и сорок третьем годах, происходила та трагическая Сталинградская битва. К сожалению, и нашу железнодорожную станцию, и поселок, война стороной не обошла. Через это железнодорожное направление шли на Сталинград эшелоны с техникой боеприпасами, оружием и людьми. Осенью сорок второго года, около двух месяцев Джаныбек бомбили фашистские самолеты.
Еще долго после войны на улицах поселка можно было увидеть воронки, осколки от немецких бомб и даже сами неразорвавшиеся бомбы, к которым местные жители привыкли и просто обходили их стороной. Лишь спустя десятилетие неразорвавшиеся боеприпасы собрали, и уничтожили приехавшие по особому распоряжению саперы. Одну из таких авиабомб, не дожидаясь военных специалистов, мой отец закопал в трехстах пятидесяти метрах, от нашего дома. Эта новость, дошедшая до меня, также в свое время долго не давала мне покоя; так хотелось увидеть, что же это за штука? — ну это же бомба!

 И все-таки, вернемся к нашему танку! Так вот, самое главное из всей этой истории, так это то, что в невероятной авантюре, я смог убедить и своих друзей. Благо убеждать их в этом долго не пришлось. Для вдохновения, перед тем как приступить к раскопкам, мы дружно принялись мечтать о предстоящей находке. То, как после вызволения танка из земли и выполнения всех необходимых мероприятий по техническому обслуживанию, нами будет произведен запуск мощного, рычащего и извергающего сизый дым дизельного двигателя. Как сверкая на солнце блеском стальных гусениц, грозная боевая машина медленно начнет выползать из своего многолетнего укрытия.
— В башне наверняка танковые комбинезоны найдутся, как раз подходящих размеров, — взволнованно и горячо, говорил Сашка, предвкушенный выездом из траншеи найденной нашей компанией бронетехники.
— Конечно! танкисты ведь все маленького роста, большой человек там попросту не поместится. А если что, то рукава и штанины можно будет подвернуть, — с волнением добавил я, представляя, как прибавляю обороты двигателя и тяну то левый, то правый, рычаги управления стального гиганта.
— Да!.. Все соседи выйдут на улицу, когда гул мотора услышат. А нам ведь тогда на нем в военкомат надо будет ехать, чтобы взрослые не отругали, — сверкая глазами от представляемых видений, продолжал разговор младший Лужков.
— Конечно!.. В противном случае у нас его попросту отберут. И никаких заслуг не последует, — утвердительно согласился я, представляя с какой завистью со всей округи будут смотреть на нас мальчишки, мечтающие оказаться на нашем месте.
— Служить в армию с танком нас еще не возьмут. Возраст не тот! Но может нам разрешат оставить его на время в военкомате, а когда пойдем служить, то на нем и поедем, — рассуждал Сашка, рассчитывая, что если он на год старше меня и на два года старше своего младшего брата, то естественно ему первому и предстоит ехать в армейскую часть на танке. Его ;коварный; замысел, стал мне понятен. От этого я был  немного расстроен, — ;но ничего, со временем разберемся, ведь до того, как нам идти в армию еще далеко;, — в итоге заключил я.  Продолжая свои рассуждения я, представлял себя уже гордо восседающим на месте командира, в запыленном комбинезоне, со шлемофоном на голове и непременно с вымазанным мазутом лицом. В таком образе я представлял себе, как покоряю сердца всех поселковых девчат, от восхищения кидающих на броню нашего танка цветы. Но мне не позволено отвлекаться на всякого рода пустяки, ведь под моим началом весь экипаж! И я, не обращая внимания на приветствия, подаю команды механику, направляя свою боевую машину к районному военкомату. От полета фантазий сердце выскакивало из груди, щеки горели огнем, а  глаза сверкали искрами ярких утренних звезд.   
Тут на долгие споры и рассуждения времени уже не оставалось — после обеда в школу. Сгорая от нетерпения, наша компания спешно начала сборы. Наспех вооружившись лопатами, мы, даже не знаю, по какому принципу определив место, принялись копать землю в надежде, что вот уже скоро в чьих-то руках, лопата звенящим ударом упрется в броню башни воображаемой тридцатьчетверки. Прокопав в едином душевном порыве пару штыков вглубь целинной земли, в наши опьяненные фантазией головы после сомнений, но все-таки стали приходить уже более трезвые мысли. Решающую точку в наших обреченных на провал замыслах, поставил Сухов. Это наш сосед, чей огород своими задами сходился с участком Лужковых. Появляясь, как всегда некстати, Сухов неоднократно нарушал планы наших грандиозных затей. Вот и в этот раз, завидев археологические раскопки, Николай Захарович приковылял к нашей компании, чтобы в очередной раз утолить свое любопытство и соответственно выразить свои возражения.
— Чавой-та вы тута, капаете? — опираясь на обтертый до блеска батожок, придирчиво допытывался, дед, нахмурив седые брови, точащие из-под козырька серой фуражки. Его выцветшая на солнце рубаха непонятного цвета, как у военного была застегнута на все пуговицы, болтаясь застиранным воротником на тощей старческой шее. Штанины черных суконных брюк, в которых их владелец ходил и зимой и летом, заправлены в коричневые шерстяные носки. Поддерживал брюки тонкий кожаный ремень, конец которого не был полностью заправлен в петли, свисая у пояса с левой стороны. Истрепанные коричневые сандалии старика, припорошенные дорожной пылью, едва скрывали протертые на шерстяных носках дыры, из которых виднелись большие пальцы ног.
— Што енто еще за траншея? — продолжал наседать старик.
— Окопы копаем, — быстро сообразив, ответил Сашка, надеясь, что против обороны родного поселка у старого хрыча претензий не возникнет.
— Тута гусударственная зямля и за проведения здеся, всякаго вида работ без выднаго на то разрешения, сполком аштрафовать магёт, — не унимался назойливый сосед, пытаясь напугать нас силой районной власти.               
Сухов, был таким человеком, который своим несогласием к абсолютно любому начатому делу, надоел не только детворе, но и всему взрослому населению нашей окраины. Эх… как же нам тогда хотелось иметь такое разрешение! В своих выдумках мы уже представляли себе, как демонстративно вытаскиваем из кармана аккуратно сложенный лист бумаги с печатью, выданный нам местными органами власти. И тогда, мы уже имели бы полное право попросить: не мешать посторонним, производству особо важных государственных мероприятий! Но надлежащего документа наша троица, к сожалению, не имела, да и тайны своей выдавать мы тоже не могли. А вдруг пока будем в школе, он этот самый танк откопает? Тогда и вся слава ему! Нет, так не пойдет. И нам ничего более не оставалось, как  отложить хотя бы на время, свою безумную затею до лучших времен.
Дед еще долго возмущенно бурчал, удаляясь в сторону своего дома, на корню разбив наши надежды и грандиозные планы. Ну а мы, расстроенные несбывшимися ожиданиями, немного собравшись мыслями, стали подбирать вокруг выкопанной ямы, наспех разбросанные одежду и инвентарь. К тому же тяжелая работа нашу компанию несколько утомила. Именно тогда я понял, что работать лопатой, не самый легкий труд. Разочарованные и уставшие мы выдвинулись по своим домам. Надо успеть на скорую руку перекусить и в школу.