Причал номер три

            Надо бы немного передвинуться – затылок больно опирается о грубый сварной шов рубки. Но мне лень. Не хочется вставать, сдвигать тяжеленный ящик с инструментами, на котором удобно лежит рука. И не хочется открывать глаза, ловя яркие вспышки скачущих по воде зайчиков, от упавшего к горизонту солнца.
            Я устал. Мне и так хорошо.
            Устал весь день принимать и отдавать швартовы, толкать и крепить сходни, таскать коробки и мешки, слышать дежурную ругань начальника дебаркадера номер три – брата мамы – моего любимого дяди Серёжи...
            Полчаса назад последний рейсовый теплоход М-118 выпустил из своих недр толпу очумелых от жары разношёрстных пассажиров. Затем, тяжело вздрогнув, выплюнул в небо чёрную струю дыма и медленно отвалив от причала ушёл в порт.
            Дядя сполоснул руки из крана тёплой, пахнущей ржавчиной водой, и с улыбкой погрозив указательным пальцем, зная, что никакого озорства ожидать от меня никак нельзя, засеменил домой – у него по пятницам вечернее домино в сквере, рядом с памятником Сусанину.
            Мне же спешить некуда: пересдача по русскому за девятый класс – противной и въедливой Людмиле Ивановне – через месяц, в самом конце августа; родители на даче; друзья разъехались по спортлагерям, а мне нравится работать здесь – как говорят в порту – "На третьем номере". На маленьком пятачке, связующем колёса и винты, землю и воду, твердь и зыбь. Мне нравится момент швартовки, когда огромное судно медленно подходит к причалу и столпившиеся на борту и на набережной люди смотрят на сноровистую работу матроса теплохода и меня, а потом, когда и носовой и кормовой канат жёстко держат рождённую плавать посудину у стенки, а по выдвинутым сходням спеша сбегает народ, – капитан, высмотрев мою фигуру, прикладывает руку к видавшей виды белой фуражке, салютуя отлично проделанной работе. И дядя Сергей, сидя на носовом кнехте, поднимает большой палец и улыбаясь подмигивает, явно гордясь расторопным племянником.
            Мне нравится быть нужным и полезным, ощущать себя взрослым; служить проводником между двумя соперничающими мирами: Земли и Воды.      
            И ещё – люблю оставаться на маленьком пространстве дебаркадера вечером, после шумного дня. Рыбачить на корме, слушая застольные байки дядиных друзей, которых связала вода и время. Или, как сегодня, оказаться в одиночестве с книгой и сидеть, подставляя заходящему солнцу уже почерневшее от загара лицо...    
            Повернул голову, чувствуя головой злополучный стык. Вытянул руку, нащупав на ящике твёрдую обложку Ремарка – выпросил у капитана теплохода редкость – "На западном фронте без перемен". Жаль, сегодня закончу, что же буду читать завтра?..    
            Раскалённый металл наполняет воздух ароматом застарелой масляной краски. От инструмента тянет машинным маслом, но запах реки сильнее – в нём тина, мокрая глина и свежая рыба.    
            Пролетела, зудя на одной, высокой ноте, моторка. Скорее всего – "Казанка". Днище лодки звонко хлопает на танцующей речной ряби. Не открывая глаза, считаю. После "двадцати" – вода захлюпала, ударяя по стенке под ногами и почти сразу, быстро сменяясь, ритмично зашелестела за спиной прибрежной галькой.    
            Издалека донеслись обрывки заставки радио "Маяк" – "Вечерняя зорька". Значит восемь. Это с первого причала, матрос Федька. Сейчас он, как обычно, прибавит громкость и заглушая резкие крики чаек, лёгкое шлёпанье волны о борт, стук далёкого буксирного двигателя, по реке поплывёт тягучий Зыкинский голос, а может и что-нибудь свежее, про землю в иллюминаторе или про странные три колодца...   
            Вновь повернул голову, перекатившись затылком по выступающему из стены рубцу, размышляя: "Лечь в тесной, душной, пропахшей потом каюте или, как и вчера, вытащить матрас на палубу устроившись на корме? Под открытым небом здорово засыпать, но утренний туман опять проберёт до костей сырой свежестью и заставит тащиться под крышу..."
            Не знаю. Лень думать о том, что будет завтра, ночью или через час...
            Вечернее солнце обволакивает мягким, убаюкивающим жаром. Над речной бесконечностью льётся душевное: "Издалека, долго..."
            Кажется – причал номер три скользит мимо застывшей воды, унося меня за далёкий, манящий оранжевым заревом горизонт, и нет во всём мире проблемы серьёзнее, чем непринятое сейчас решение: "Где же сегодня устроиться на ночлег?.."

                31.07.2025