Лилии 2, Лилии и лилейники

У Натальи Дмитриевны небольшой дачный сад, где много цветов. И главное украшение её сада - это лилии. Начиная от калитки и дальше вдоль дорожки радуют глаз желтовато-кремовые «Тигринки» с нежными пятнами молодой пантеры. Чуть поодаль в тени жасмина вытянулись «Пасхальные свечи» - махрово-белые с мерцающими из глубины золотистыми язычками пламени. На повороте к можжевеловой аллейке стыдливо вспыхивает «Золотой тюрбан» с коричневой россыпью веснушек на смуглом теле лепестков. Уверенно закрепилась вдоль аллеи розовато-оранжевая с лиловыми звёздочками на щеках «Американка Лу». Она возвышается над скромными, с едва уловимым ароматом юности цветами «Мадонны».
А под окном Натальи в тени кустарников белеет бывшая детская ванна, из которой чуть показались мечевидные ростки нового лилейника. Наталья приобрела его ещё весной на рынке. Забыла спросить название, но запомнила, как торговка предупредила:
- Цветок живёт только один день. Но Наталья и сама знала, что цветки на нём, падая, сменяют друг друга. Засыпав ванну садовым грунтом, она воткнула в него делёнки от куста. Но руки как-то не доходят до них. Пробегая мимо и взглянув мельком на показавшиеся ростки, она рассеянно думает: пусть окрепнут до осени. И ни красота раскрывшихся лилий, ни дремлющий в ванне лилейник не трогают женщину. Другое занимает теперь душу Натальи и днём, и ночью. Что-то неумолимо страшное прокралось в её ещё недавно уютный дом.

Замуж Наталья вышла уже за тридцать, а муж ей выпал молодой - на восемь лет моложе. Выходила - знала: ненадолго. А когда родила после сорока девочек-близняшек, а он, всем сердцем любя их, все-таки ушёл, она сказала себе и подругам:
- Здоровья ему! Все-таки лучшую часть себя он оставил мне!
Две девчушки, поразительно одинаковые, росли неугомонной жизнью человеческих обезьянок. И получили среди соседей-дачников прозвище «Маугляшки». Катерина и Марина облазили все близлежащие перелески и овраги. Вечерами, возвращаясь, грязные и в ссадинах, обе набивали рот едой до невозможности пересказать об увиденном и засыпали в блаженных снах. Наталья Дмитриевна неустанно несла с грядок свежие помидоры, огурцы, ягоды и колдовала над ними, радуясь тому, как чернели под солнцем её Маугляшки и с каким аппетитом все съедалось в одночасье. В дождливые дни Наталья читала им вслух, а девочки, слушали и рисовали одновременно, поднимая на мать одинаково ясно-серые глаза и задавая одинаковые вопросы. О, как близки они казались тогда!
Когда им исполнилось по двенадцать лет, отец подъехал на джипе небесного цвета и вручил обеим по розовой плоской коробке. В них оказались два восхитительных мобильных телефона, которые в течение дня постоянно напоминали о себе, названивая, открывая иные миры и обещая неслыханные возможности для девичьей красоты и счастья…
К четырнадцати годам они поднялись, став выше матери. Наталья с гордостью заглядывалась на них, когда обе, озорно пересмеиваясь и ловко  пропалывая цветущие заросли, казалось, повторяли изгибами зреющих тел только что раскрывшиеся упругие бутоны лилий. Или, когда они перед зеркалом с шелестом расчесывали свои дремуче-густые волосы, и с каждым днём заметно меньше делалось света и места в дачном домике… Они менялись. Перешёптывались, изредка оглядываясь на мать и не прекращая «листать» свои мобильники. Сердце Натальи пощипывало: дочки взрослеют.
Как-то она заметила, что обе враз отказались от ужина. Фаршированные кабачки и котлеты остались нетронутыми. Потом стали отказываться от обедов. Съев морковку или яблоко, бежали взвешиваться и, яростно шепча и споря о чем-то, считали калории. И, не переставая, словно одержимые, до изнеможения, часами танцевали перед зеркалом танец безумных теней. С каждым днём они все более закрывались, отдалялись, уходили… Жизнь их теперь втиснулась в розовые рамочки смартфонов, изгнав все прежние увлечения и привычки. Были они как два парных зеркала, два упрямых эха, что слышали только друг друга. И одинаково таяли на глазах у Натальи. К концу лета щеки обеих вытянулись, остались одни огромные глаза и скулы, а длинные ножки их все более напоминали две пары лыжных палок, обтянутых человеческой кожей. Как-то Марина проглотила тайком от сестры несколько ложек малинового десерта. Катерина с гневом обрушилась на неё, а через пять минут Наталья услышала её тихий шёпот:
- А тебе… вкусно было?
Через пару дней Катерина украдкой откусила кусок пирога и тут же рванула к раковине, чтобы исторгнуть из себя проглоченное. Обернувшись, столкнулась со своей второй половиной и её тихим вопросом:
- А… какого вкуса пирог?
Слыша эти перешёптывания, Наталья мертвела и молча хваталась за сердце. Кто-то невидимый и неумолимый тянул жизнь из её детей. Иногда женщине казалось, что не девочки, а она, Наталья, сошла с ума: в доме, где холодильник забит едой, а грядки тяжелеют от избытка плодов, её родные кровиночки гибнут от голода… Позвонить бы за советом-помощью бывшему мужу, да где он теперь? Слышала, уехал с молодой женой в Европу…
Между тем девочки, теряя силы, все чаще лежали тихие, уткнувшись в мобильники, откуда на них смотрели ровесницы, похожие на обглоданные рыбьи скелеты.
Как-то Наталья обнаружила, что пол и стены в душевой усеяны каштановыми волосами её близняшек. Они бесчисленными нитями тянулись из отверстия стока - зловещие следы угасания живого организма. А вечером соседка через ограду окликнула Наталью:
- Натал, что у тебя с Маугляшками? Я не узнаю их: не больны ли они?
- Да … приболели немного. Лечимся! - уклонилась Наталья от разговора и поспешила уйти. Двигаясь к дому, заметила вдруг, что ростки лилейника, который она назвала для себя « Без роду-без имени», неожиданно разрослись и дугой свешиваются через край ванны. Появились в них и цветоносы, но они терялись в бледных зарослях, и нераскрывшиеся бутоны на них, казалось, реяли в воздухе сами по себе.
- Вот и безымянная леди принялась, - вздохнула женщина и тяжело, как обречённая, поднялась в дом.
- Девчонки, завтра с утра едем в больницу! - объявила она, вырастая на пороге комнаты близняшек.
- Зачем? - последовал вопрос-дуэт.
- Вы больны, - Наталья раскрыла ладонь, на которой лежал комок скатанных волос размером с куриное яйцо, - я хочу помочь вам, детки…
- Мамочка, мы будем кушать… с завтрашнего утра! И никаких больниц!
Но все осталось по-прежнему. Девочки как будто страшились еды. Они изощрялись в хитростях, чтобы обмануть мать, и все так же худея, необратимо летели в пропасть.

Прошла неделя. Лето близилось к концу. Но окна на ночь все ещё оставляли открытыми. Наталья, поужинав в одиночестве, прилегла передохнуть и незаметно уснула. Когда проснулась, была уже ночь. Она подняла голову, прислушалась к соседней комнате, где спали её Маугляшки. И вдруг увидела, как за окном от земли поднимается странное свечение. Сунув ноги в шлёпанцы, вышла из дому. Полная луна сверкнула в белесоватых тучах, как холодный глаз ночи. Взгляд женщины упал вниз. Мертвенно-голубые чашечки лилейника раскрылись все одновременно и повернули головы, как призраки, навстречу восходящему кругу. Казалось, они жадно вдыхали в себя его голубой свет. Это был знак! Наталья ощутила мгновенный, почти физический ужас. Она ринулась в дом и, шагнув в комнату спящих девочек, загребла с тумбочек их мобильники с торчащими из них проводами наушников и сунула всё в карманы халата. Выдернув лопату из бытовки, она устремилась в угол заднего двора. В распахнувшемся халате, с упавшими на лицо волосами, заметно поседевшими за лето, и похожая на ведьму посреди ночи, она принялась копать. Понимая всю чудовищную нелепость своего поступка, она копала яростно, пытаясь, как умеет, противостоять року, нависшему над их домом. Похоронив содержимое из карманов в яме и тщательно затоптав “могилу”, она выпрямилась. Луна уже горела над головой. И Наталья, сжав губы, грозно взглянула на неё. Та качнулась, почернев, съехала набок и пропала...

(Взойдет солнце, и лилии её вспыхнут навстречу сияющему дню. И только безымянный куст осыпется отравленными стручками вокруг ванны и больше не зацветёт. К какому роду лилейных принадлежал он, останется неизвестным.)

…Оставя за спиной свежезатоптанный пятачок земли, Наталья внезапно очнулась в центре сада среди своих лилий, озарённых слабым светом ночи, и ужаснулась себе с лопатой в руках и грязных шлепанцах. Она рассеянно, будто со сна, обвела взглядом склонившиеся в дреме цветы, одинаково пепельные под светом луны, и побрела к дому, пытаясь собрать воедино разбегающиеся в разные стороны мысли. Но, когда занесла ногу на нижнюю ступеньку крыльца, память неожиданно выплеснула забытую картину десятилетней давности: Маугляшки её, щурясь от солнца, самозабвенно едят творожник, утопая носиками в сахарной пудре. Стоп! Как же она могла забыть: ведь они так любили творожную запеканку! A она не готовила её уже несколько лет!
И Наталья, словно одержимая, понеслась в дом и стала до рассвета хлопотать на своей кухоньке. Она перетерла через сито свежий творог, который вчера купила вместе с молоком в сельской лавочке. Потом она порезала на мелкие кусочки яблоко и грушу,  обильно смазала маслом противень и, выложив на него творожную массу с фруктами, сунула в духовку. И уже через четверть часа дом её наполнился нежнейшим ароматом запеканки. Вынув из духовки, она разрезала её и посыпала одну долю какао для Марины - она любила с какао, а для Катерины - сахарной пудрой. И в сотое по счёту утро, упрямо надеясь на чудо, понесла божественно пахнущие завтраки своим Маугляшкам. Она поставила их возле спящих девочек…

Солнце взошло. Наталья, не дыша, смотрит, как чуть потянула носом во сне и улыбнулась Катерина и как, улыбнувшись, причмокнула губами Марина.
Сохрани их, Господи: всех троих.

Июль 2025 г.