Чистые пруды

      
         Моей дорогой бабушке,  Александре Николаевне Машковой – Брикс , посвящается.
          
                Много лет я собирался передать вам, мой дорогой читатель, рассказ, который  мне, маленькому и не особенно усидчивому мальчику, рассказывала моя бабушка, мама моей матушки. Этот рассказ потряс меня. Я часто просил бабушку снова и снова пересказать его. И она рассказывала, вспоминая всё новые и новые подробности. Каждый раз я слушал его, как будто впервые. Слёзы душили меня, и чтобы не заметила бабушка, я кашлял, чихал, отворачиваясь от неё, словно не желая, как воспитанный мальчик, попасть на неё слюной.
         Не знаю, замечала ли бабушка мои переживания или нет, но она всегда доводила свой рассказ до конца. Теперь  я понимаю, почему так происходило. Она сама переживала,  также как и я, все перипетии того времени, времени её детства и этот поразительный случай, произошедший в Москве на Чистых прудах.
           Этот случай произошёл, как я уже поведал вам, в Москве, незадолго до жестоких перемен в истории нашего государства, в начале двадцатого века. В ту пору Москва не была столицей, а была спокойным,  в отличие от Петербурга, немного сонным и более провинциальным городом.
            Жизнь неспешно текла на не широких улицах.   Лавки, так назывались в ту пору магазины, и трактиры закрывались не поздно, погружая город в сонное состояние. Редкие возницы  нарушали тишину улиц.  Они везли своих подопечных в рестораны на трёх вокзалах, в Метрополь или в дальний Яр. Из карет и повозок раздавался весёлый смех.  Женщины флиртовали с галантными кавалерами, которые  развлекали дам пикантными подробностями. И опять наступала тишина.
          Редкие жандармы проходили патрулями, блюдя покой города и его жителей. Газовые фонари тускло светили и только в небольшом круге очерченным светом,  можно было что-то разобрать. Темнота поглощала стены домов, деревья, палисадники. Редкий прохожий быстрой  походкой,  спешил  оказаться дома. Все как бы застывало в тишине.
         В тот день,-  рассказывала бабушка, - солнце, взобравшись на самую верхнюю точку дневного неба,  светило ярким, холодным светом. Двадцатиградусный морозец забирался под шубки девушек, кусая  обтянутые чулками ноги. Розовощекий и веселый народ спешил, каждый по своим делам.
          Подойдя к дому своей  подруги,  Лиза  крикнула - Шурааа, Шурочкаааа…
           Пятнадцатилетняя гимназистка подбежала к окну и помахала в ответ рукой.
           Шура жила на улице Покровка, в шестиэтажном доходном доме, на втором этаже. Наскоро накинув короткую шубку и зашнуровав ботинки,  взяла  с вечера приготовленные коньки,  выбежала во двор.  Обняла и поцеловала в щеку Лизоньку, так звали ее подругу и одноклассницу.  Лизонька ответила ей таким же теплым, дружеским поцелуем.  Взявшись за  руки,  они  побежали к арке дома, а выйдя на улицу,  пошли степенно, не торопясь.
          На перекрестке  они повернули направо и вышли на Покровский бульвар, где и располагались Чистые пруды. Зимой там устраивали каток,  и теперь его гладкая поверхность сверкала миллионом разноцветных искорок в лучах яркого морозного солнца.  Днем народу было не так много.
          Присев на скамейку, они переодели ботинки и заскользили по гладкой поверхности льда.  Катались они неплохо,  оставляя следы от острых коньков в виде разных узоров. Над катком звучал смех. Прохожие, наблюдая эту картину, невольно улыбались, впитывая радость разлитую в воздухе.
          Румяные и разгоряченные, с покрытыми инеем ресницами, подруги бухнулись на скамейку, рядом с лежащими, положенными в матерчатую сумку, ботинками.  Голоса их звучали весело и звонко.
        --- Лизок, как ты думаешь, что с нами  будет  когда мы вырастим? - спросила Шурочка свою юную подругу.   И вообще, что мы знаем о будущем?
        --- А я  ничего знать не хочу. Будь  что будет. Когда знаешь, что впереди, жить не интересно. Да и зная что-нибудь  плохое, все время  будешь думать  о нем. Да ну его!
          И подружки снова отправились выписывать пируэты.  Выйдя с катка, они попрощались и быстро разошлись по домам.
          Весна пришла сосульками, капелью, гомоном прилетевших грачей и распутицей на дорогах.  Вечерами подмораживало.  Иногда ночами  мороз доходил до зимних температур.  По утрам дворники  ворча кололи лед, сбивали с крыш  длинные  сосульки.  Извозчики еле разъезжались на раскисших днем улицах.  Но с каждым днем солнце светило все более  по весеннему,  и ручьи забрав с улиц остатки снега, уносили его в Яузу и Москву- реку. 
          Коньки были почищены, кожа ботинок обильно  пропитана глицерином, завернуты в толстую бумагу и спрятаны на антресолях. Шубы и шубки одетые  в чехлы,  подвешены в шкафах, в которых резко пахло нафталином. Доставались демисезонные пальто и легкие вязаные шапочки. Теплые ботинки, с мехом внутри, сменили более легкие, кожаные. И вообще, настроение вдруг стало радостное, от постоянного  предвкушения чего-то нового и неожиданного.
          Москва одевала новый наряд,  сменив бело – серые тона, на всю палитру разноцветных красок. На деревьях набухли первые почки, верба стояла вся пушистая. Звонили колокола, созывая верующих на Праздничное Богослужение.  Пасха.  Праздник Праздников. Люд, не различая чинов и различий, наполнял церкви.
          Лед на Чистых прудах потемнев, сначала истончился, потом треснул. Появились полыньи, а затем, когда солнце пригрело, пропал в одночасье. От талого снега и ручьев, текущих со всех сторон, пруд наполнился и стал, как всегда по весне, глубоким. По берегам появились первые рыбаки. Это были те любители рыбалки, которые могли часами следить за неподвижным поплавком, а если и ловилась какая то мелочь, то разговоров впоследствии было на часы, с разведением ладоней, всегда показывавших разный размер.               
          Весна!
          И вот,  в один из теплых дней, проснувшись после ночи, прохожие увидели на глади воды пару белых лебедей. Он плыл в полуметре позади нее, повторяя все ее движения, как бы охраняя и оберегая.  Величественно подняв голову на длинной, красиво изогнутой шее, она призывно и шаловливо клекотала, как бы заигрывая со своим спутником. Прохожие останавливались, чтобы полюбоваться на них. Солнце блистало, воздух наполнялся весенними ароматами чуть распустившийся зелени и ветра, приносившего запах  свежести.  В этом коктейле смешивалась таинственность с неизведанностью. Он будоражил мысли, волновал кровь, разжигая страсти.
          Весна была в полном разгаре.
          Шел урок греческого языка. Преподаватель диктовал отрывок из поэмы Гомера «Илиада».  Ученицы старательно выводили в тетрадях строки гомеровского гекзаметра. Часто опуская стальное перо в чернильницу, они старались следовать четкой каллиграфии. За годы обучения в гимназии вырабатывался четкий, твердый почерк.
      ---Шур, а Шур – шепотом обратилась к подруге Лизонька.
      Они сидели за одной партой со дня поступления в гимназию и были неразлучными подругами. Они дружили.  Дружили по настоящему, поддерживая друг друга в самые трудные минуты, доверяя самое сокровенное, зная, что оное никогда не уйдет на сторону.
           Шурочка повернувшись,  наклонила голову,  почти прижав ее к парте.
      ---  Пойдем после уроков на Чистые пруды. Там, говорят, лебеди прилетели.  Оля с Катей там уже были.  Видели, говорят  красивые.
            Преподаватель строго посмотрел в их сторону. Девочки умолкли и еще старательнее начали выводить в тетрадях греческие слова. 
       Шурочка утвердительно кивнула. Более до конца урока они не проронили ни единого слова.
        Звонок прозвенел, тетради были сданы на проверку, подруги одни из первых прибежали в раздевалку.  В легких пальто  вышли на улицу, на минуту задержавшись на крыльце здания, чтобы подставить свои лица уже нешуточно греющему светилу и направились в сторону Чистых прудов. Идти было легко и приятно.  Воробьи, по пути следования, устраивали перебранки, и это веселило подруг.
         Воздух был наполнен чем-то неуловимым и очень, очень приятным. Настроение было приподнятое, хотелось петь. Быстрыми шагами они дошли до бульвара и повернули в сторону прудов.  Прошли еще немного и сразу на глади воды увидели две красивые фигурки лебедей, грациозно и неторопливо плывущих в их сторону.
     --- Лизок – обратилась Шурочка к подруге – завтра надо им чего - нибудь принести  – рассудительно сказала она.
         Лиза, утвердительно кивнув, согласилась. Так они простояли около получаса любуясь лебедями.  Потом, поцеловав друг друга в щеку, расстались до утра.
          В гимназию на следующий день, не сговариваясь, девочки пришли рано.  До занятий оставалось еще около половины часа. Они, взахлеб, начали обсуждать вчерашний поход на Чистые пруды.  Подходившие гимназистки присоединялись к ним, принимая участие  уже в общем обсуждении этого события.
          Первым уроком был закон Божий. Вел урок, еще не старый, примерно сорока семи – восьми лет, священник.   Аккуратная бородка обрамляла его красивое лицо. Голубовато – серые глаза источали доброту. Он был одет в черное облачение, на груди у него висел массивный позолоченный крест.
          Начался урок, как всегда с молитв.   «Отче наш» и «Символ веры» были хором прочитаны ученицами. Потом спели « пятидесятый псалом». Стройные девичьи голоса красиво, с распевом, четко выводили:- «Помилуй мя Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих…..».  И только один голос, отца Серафима, выбивался из общего хора, своим басом.    Раскрытые окна уносили их пение из классной комнаты второго этажа на улицу.  Прохожие  не обращали на это никакого внимания.  Это было обычное явление, к которому все давно привыкли.
          Потом было еще три урока, один из которых они любили более других.  Этим уроком была живопись. Акварельные краски аккуратно лежали на специально отведенной полке,  и когда наступал этот предмет, ученицы не спеша, разбирали их, каждая свою коробку, внутри которой лежали так же  кисточки. Все шло своим чередом. Подруги более не о чем не говорили, внимательно слушая преподавателей. Они с нетерпением ожидали окончания уроков.
          И вот наконец прозвенел звонок. Гимназистки высыпали из классов в коридоры. Одни, у кого окончились занятия, направились в раздевалку. Туда же пошли и наши девочки. Оделись, переобули обувь, оставив сменную на крючках в раздевалке, подруги направились глядеть на лебедей. И не только глядеть. У каждой в портфеле находился корм для грациозных птиц, завернутый в газетную бумагу.
          Подойдя к пруду, они увидели множество народа, тоже пришедших туда.  Переступив через невысокую ограду,  Шурочка подошла как можно ближе к краю берега. За ней последовала и Лиза. Девочки начали разворачивать свертки.
       --- Лиза, ты что! Это им нельзя – воскликнула Шурочка, заглянув в сверток подруги.  Там лежало несколько бутербродов с колбасой, поверх которой находились толстые куски сыра. Под колбасой хлеб был обильно намазан сливочным маслом, которое от тепла растаяло и впиталось не только в хлеб, но пропитав газету, пятнами легло на тетрадь с домашним сочинением, которое готовила к сдаче Лиза.
       --- Фу ты нуты – произнесла Лиза, - теперь придется все заново переписывать, -  и она с сожалением махнула рукой.
       --- Я посмотрела в энциклопедии и приготовила то, что им рекомендовано, - произнесла Шура, разворачивая свой сверток. Там в отдельных, тщательно упакованных небольших сверточках, лежала мелко нарезанная капуста, перемешанная с такой же измельченной морковью.  В другом, были положены влажные зерна каких то злаков.
       --- Вот что им надо. А хлеб и тем более колбаса им просто противопоказаны, – со знанием предмета проговорила Шурочка - давай кормить моими припасами.
       --- Давай - радостно чуть ли не крикнула Лизонька, - ничуть не рассчитывая, что все закончится таким счастливым образом.
          Девочки  аккуратно разложили корм на берегу пруда, цокая языком и теребя тремя пальцами, явно подзывая птиц.  Но лебеди никак не реагировали на призывы, продолжая грациозно плавать на середине пруда, крыло к крылу, описывая большие круги по глади воды.
          Немного стало обидно. Так они стояли и любовались минут около сорока.  Потом, взявшись за руки, переступили через ограду и пошли по Покровскому бульвару в сторону улицы Покровка.
          День был теплый. Солнце пригревало не на шутку. Расстегнув плащи и распахнув полы одежды, девочки присели на скамейку.  Под лучами солнца скамейка тоже нагрелась.
       --- Как же хорошо, - протяжно проговорила Лизонька. – Как же хорошо просто жить и видеть все это.  Как здорово  ощущать тепло солнышка и дышать этим вкусным воздухом.
          А воздух, и правда, был наполнен ароматом чистой, новой зелени и еще каким- то еле -  еле уловимым, нежным и от этого таинственным запахом. 
       --- Лебедям нельзя, а нам все в пользу - и девочки улыбаясь,  с наслаждением начали откусывать и тщательно пережевывать вкусные, пропитанные маслом и пахнущие колбасой бутерброды.
          Солнце ярко светило.  Воздух ароматами нашептывал о чем-то игристом и неизведанном, вселяя в души волнения и надежды.  Взявшись за руки, девочки встали и легонько стукнув портфелем о портфель, улыбнувшись друг другу  разошлись по домам.
          Май вступил в свои права, ничуть не пугая пришедшими грозами и короткими ливневыми дождями. Он пришел новыми, более насыщенными запахами.  Распустилась черемуха, как всегда принеся с собой несколько холодных дней, а затем вся Москва одела разноцветный сиреневый наряд.
          Девочки часто ходили на пруд подкармливать лебедей и подолгу сидели на скамейке, любуясь грациозными птицами.   По пути они отламывали небольшие веточки сирени, в которых  искали соцветья с пятью лепестками.  Загадав желание быстро съедали.  Желаний было много, так что работа кипела.
          Лебеди жили своей лебединой жизнью.  Какой-то умелец соорудил им деревянный плот и заякорил его почти на середине пруда. На нем началось строительство гнезда. Лебедь в клюве, тщательно выбирая, приносил веточки и аккуратно складывал на край плота. Она с такой же тщательностью еще раз отбирала их и каким-то немыслимым способом сплетала в единую округлую форму. Гнездо вышло на славу.
          В свободное от работы время они плавали, описывая разные фигуры, крыло к крылу. Он с нежностью что-то ворковал ей, словно читая стихи, в которых постоянно звучали слова любви.  Он глядел на нее  почти не мигая и всем казалось, что она отвечает ему взаимностью.
          Народу не убывало, наоборот, начали приезжать из других околотков. Так раньше назывались районы.  «Москва слухами полнится», вспоминается старая московская поговорка. Каждое утро, дворники,  по доброму ворча, убирали остатки корма, которые не склевывали другие разные птицы и не успевали растащить вороны.
          Через некоторое время гнездо было готово.  Оно было огромное и практически занимало весь деревянный настил плота.  Лебедушка, так стали называть москвичи  подругу лебедя, плотно села в гнезде и более не плавала.
       --- Высиживает, - почему-то шепотом говорили люди друг к другу, наклоняясь почти к самому уху, то ли боясь,  что кто-то из недругов подслушает эту радостную новость, то ли боясь сглазить.
          Лебедь, плавая вокруг, все время был начеку и даже когда отплывал за едой, чтобы кормить свою ненаглядную,   постоянно смотрел в сторону гнезда и чутко прислушивался к каждому шороху.  Возвращаясь ,  он аккуратно клал кусочки пищи прямо перед ней и нежно курлыкая, словно улыбаясь, просил ее отведать. Она всегда соглашалась с ним и с благодарностью брала принесенную им пищу. С гордо поднятой головой он опять выплывал на стражу.
          Однажды, когда он был на берегу, лебедушка подняла истошный крик и с силой захлопала крыльями по воде. Не думая, не рассуждая, лебедь бросился в воду и в мгновение ока достиг плота. Он без страха опускал голову в воду, желая увидеть,  кто нарушил покой его возлюбленной.  Только сделав несколько кругов вокруг и  убедившись, что опасность ниоткуда не угрожает, он успокоился.
       --- Выдра, - так-же шепотом из уст в уста передавали люди друг другу неприятную весть. Кто разобрался с ней история умалчивает, но более с тех пор ни одно хищное животное не селилось,  и даже не было замечено в районе пруда.
          Шло время. Наступила пора переходных экзаменов. Подруги засели за учебники, чтобы как можно лучше подготовиться и стали реже приходить на пруд. Следующий год был выпускным. Настало время подумать, что дальше.  Лизонька имела большую склонность к языкам. Особенно она любила  французский и древнегреческий. Также она бегло разговаривала на немецком.  Шурочка с детства хотела заниматься медициной. Она всегда представляла себя в белом халате, в косынке с небольшим красным крестом. А то, ей представлялось, какое либо захолустье, где она лечит крестьян, неся им облегчение в болезнях.
          К середине  июня экзамены были сданы. Девочкам не терпелось  побежать на пруд и они, после получения свидетельства о переходе в следующий класс и наградных дипломов, осуществили это.   В прекрасном настроении они отправились туда.  Ноги почти не касались земли.  Они летели, как на крыльях.  Сердца часто – часто бились в  груди.
          И вот он, пруд. На его глади расположилось уже семейство.  Впереди чинно,  не спеша, красиво изогнув шею плыла мама.  За ней быстро перебирая маленькими лапками, плыло четыре маленьких пуховых комочка. Замыкал эту процессию лебедь. Он плыл с гордо поднятой головой, оберегая всех и вселяя уверенность в свою семью.
       --- Шура! Шурочка! – воскликнула Лиза в порыве радости – смотри, смотри какие они маленькие, совсем крохотные, а ведь плывут. И как юрко, прямо пловцы!
          Шурочка, широко открыв глаза, наблюдала эту картину, еще не веря в реальность происходящего.  Ей захотелось громко крикнуть от переполнявшей ее радости.  Народ, стоящий вокруг пруда, так же  с любопытством радостно наблюдал за  лебединым семейством. 
          Начал накрапывать дождь. Капли ,  падая на воду, надували пузыри. Толпа бросилась врассыпную.  Раскрылись зонты и счастливые обладатели этих устройств спрятались под ними.  Маленькие комочки моментально нырнули под крылья родителей, надежно спрятавшись от крупных капель .  Девочки, крикнув друг другу «до завтра», разбежались по домам.  Домой попали  промокшие до нитки и счастливые от пережитых эмоций. 
          Ни завтра, ни послезавтра  они не встретились, Лиза заболела. Вызвали врача. Врач прописал ей обильное, кислое питье, мед, малиновое варенье и какие то порошки. На ночь делали глинтвейн из красного вина, с добавлением  корицы, гвоздики и еще каких то специй. Это все разогревалось, добавлялся мед.  Глинтвейн надо было пить маленькими глотками.  Высокая температура держалась четыре дня, потом потихоньку начала спадать. На седьмой день Шурочке разрешили навестить подругу.
          Они проговорили  около часа. Шурочка рассказала, как она дважды ходила навещать лебединое семейство, и шутя передала Лизоньке привет. Было приятно получить его. Лизонька зарделась уже не от температуры, а от удовольствия. Еще через неделю она полностью выздоровела ,и врач разрешил ей выходить на улицу.  Первым делом, она, конечно, отправилась на Чистые пруды, где и встретилась с подругой.  Зная, что ей скоро разрешат гулять, они заранее договорились о времени встречи.
          Это были упоительные тридцать минут.  К сожалению, более врач не разрешил.  Они, не отрываясь, смотрели на плавающих лебедей. Говорят вечно можно смотреть на огонь и воду.  Вода там присутствовала, но на лебедей они готовы были смотреть две вечности.
       --- Пойдем ко мне, будем чай пить – предложила Лиза – мне за время, пока я болела, конфет надарили, целую гору.
          И подруги, взявшись за руки, весело болтая, направились к Лизиному дому.  Она жила на Маросейке в трехэтажном доме, на третьем, верхнем этаже. Девочки поднялись и открыв ключом дверь, прошли на кухню.  Налив в чайник воды, они поставили его на керосинку, которую предварительно разожгли. Нацедив через ситечко заварки в красивые синие с узорами чашки и разбавив ее кипятком,  направились в гостиную.  Поставив чашки на такие же красивые блюдца, сели за стол, где уже красовалась небольшая ваза, почти доверху наполненная шоколадными конфетами.
          Разговор крутился вокруг прошедших экзаменов.  Вспомнили о веселых случаях  неизменно происходящих на этих мероприятиях. Так же не забыли и про неприятное.  Но все неприятности оканчиваясь, превращались в те же смешные истории.  Так что насмеялись вдоволь.
          Попрощавшись, Шурочка спустилась по широкой, каменной лестнице, вышла на улицу и вскоре была дома.
          В середине июня серые комочки начали превращаться во взрослых лебедей.  У них началась вторая линька, что соответствовало переходу к взрослой жизни.    Вместо пуха стали расти перья и удлиняться шеи. Как в сказке Андерсена, гадкий утенок, которого ненавидел весь скотный двор, постепенно превращался в красивую птицу с очень непростым характером. Но все четыре птенца беспрекословно слушались родителей.  Если они начинали что-то не то делать, то стоило одному из взрослых зашипеть,  малышня тут же прекращала своевольничать.
           В двадцатых числах июня Лиза с родителями уехала на дачу. Дачу они снимали в поселке Новогиреево, недалеко  от Москвы. Теперь девочки стали писать друг другу письма.  Шурочка подробно описывала как взрослеют детеныши, как совершили первые полеты, набирая все большую и большую высоту, улетали все дальше от дома.
          Прошел июль, настала середина августа. За это время птенцы выросли, окрепли, оперились и превратились в четырех красивых, молодых белых лебедя.  Жители не только близ лежащих  домов, но и приезжающие из других районов, считали их своими.  Они полюбили птиц, и всем казалось, что лебеди жили здесь всегда.
          Лето двигалось к исходу.  Сентябрь принес долгие, холодные дожди. Северный ветер начал срывать с осин первые листья. Подруги были зачислены в гимназию,  в класс последнего года обучения.  Начались будни. Предметов прибавилось.  И чтобы успевать по всем, надо было много времени проводить за книгами, читать, а иногда и зазубривать материал.
           Походы на пруд стали редки.  Когда они были последний раз, птицы уже начали сбиваться в стаю и улетали за пределы видимости.  Но семейство всегда возвращалось и все плавно садились на водную гладь пруда.
          Октябрь принес разноцветные метели кленовых листьев, затяжные  дожди и ночные заморозки.  Все опять одели демисезонные пальто и кожаные ботинки.
       --- Лизонька, давай завтра сходим на пруд, - попросила Шурочка подругу – сердце почему-то неспокойно,  когда думаю о лебедях.
          Назавтра было воскресенье. Солнце светило по летнему.  После службы в церкви, подруги направились на Чистопрудный бульвар. Там было, как никогда, много народа. Почему-то у большинства людей были печальные лица. Не было слышно, как обычно, громкого говора и смеха.  Что-то неизъяснимое  повисло в воздухе.  Все смотрели на пруд, где шесть прекрасных лебедей выписывали на воде замысловатые фигуры, близко подплывая к берегу кивая и гогоча.
       --- Прощаются, - раздался среди молчания негромкий голос.
          Все посмотрели вверх.  В небе, со стороны Тверской улицы, приближалась  лебединая стая. Она летела красивым клином, в свете яркого осеннего солнца.  На пруду птицы заволновались, побежали по поверхности воды, часто – часто перебирая лапками и взлетели. Первым взлетел лебедь, за ним лебедица и немного задержавшись поочередно все четыре молодых лебедя.    
          Сделав небольшой круг над прудом,  и как бы помахав толпе крыльями, они присоединились к стае. Когда они делали круг, все шестеро дружно загоготали, словно и правда, прощались.
           Слезы катились по щекам  наших подруг.  Ком стоял в горле.  Шурочка посмотрела в сторону, на рядом стоящих людей.  У большинства по щекам тоже текли слезы. Лица были грустные.
          Расходились молча.
         Конец Рождественского поста выдался морозным. В Страстную неделю большинство москвичей шли в храмы, отстаивали службы, исповедовались и причащались. В пост верующие сохраняли строгость в еде и в помыслах.  Москва готовилась  праздновать Рождество Христово.  Покупались самые лучшие продукты  и готовились самые вкусные блюда.  Но до Праздника ни, ни. Пост.
          Наши подруги договорились вместе идти на ночную службу. Они обычно ходили в храм Николая Чудотворца, который был расположен в начале улицы Маросейка.   Пришли заранее, к десяти часам вечера.  Встав в очередь на исповедь, хранили молчание.  Так было положено. В церкви стояла тишина.  И вообще, даже при скоплении народа, отчетливо слышалось лишь потрескивание свечей, установленных в паникадилах, да монотонное чтение Псалтири дьяконом.
          Первой к священнику подошла Лизонька.  Она долго и обстоятельно исповедовалась, что-то спрашивая у него. Батюшка, накрыв голову епитрахилью, отпустил ей грехи. Поцеловав на аналое Евангелие и крест, подошла под благословение.  Священник благословил ее и  разрешил причаститься.  Лиза отошла в левый предел церкви и стала ждать подругу. Шурочка совершила те-же действия.  Получив разрешение, встала рядом.
          Служба окончилась около двух часов ночи.  Выйдя из храма, подруги  отправились праздновать каждая к себе,  дома ждали празднично накрытые столы.  Договорились в четыре часа встретиться на катке.
          Вечерело.  Тьма постепенно поглощала город.  В Москве начали менять газовые фонари на электрические.  Этот процесс продвигался медленно.  И если в Петербурге большинство фонарей уже были заменены, то Москва поспешностью не отличалась.
          Каток же светился лампочками разных цветов. Ель, стоявшая посередине, была обвешана гирляндами с сотней огоньков, которые отбрасывали яркий свет на огромные разноцветные шары.  Различные фигурки зверей,  висевшие на елке, дрожали от слабого ветра. Стеклянные колокольчики издавали негромкий, но мелодичный звон. Вокруг все искрилось.
          Девочки, подойдя к той же скамейке, что и в прошлом году, присели на нее и начали переобуваться.  У Лизы были куплены новые коньки, так как нога с прошлого года выросла и те стали ей малы. У Шурочки ножки остались в тех же размерах, коньки перекочевали с антресоли в прихожую. Переобувшись,  подруги влились в шумную компанию катающихся.
          Метрах в пятнадцати от ели возвышался короб, сбитый из сосновых струганных досок. Короб надежно предохранял плот, а главное гнездо, которое соорудили лебеди. Для надежности короб был обнесен невысоким, деревянным, из таких же струганных досок, забором. Катающиеся  заранее тормозили, объезжая это препятствие. Если кто-то по неумению и врезался в этот забор, то сразу же восстанавливал его.
          Все ждали и надеялись, что лебеди вновь возвратятся на пруд.
          Прошел февраль. Пурга, метели и морозы остались в прошлом. Март порадовал теплом, как никогда. Снег начал таять уже вначале, а к середине месяца сошел почти полностью.
          Девочки учились, соревнуясь друг с другом. Результат не заставил себя ждать. Обе учились, на отлично. И как говорили преподаватели, если дело так пойдет дальше, можно надеяться, по окончанию, на золотые медали. Впоследствии так и произошло. Обе подруги были награждены за учебу золотыми медалями.
          Наступила весна.
          Коньки снова были убраны на антресоли, все переоделись в легкие весенние пальто и не жаркие полусапожки.  Уже прилетели грачи и заселили все близстоящие к пруду деревья.  Гомон стоял непередаваемый. Он порой заглушал звонки трамваев бегающих по бульварному кольцу.  Знаменитая «Аннушка», пахнущая свежей краской, трезвонила, стараясь заглушить гомон птиц. Получалось у нее слабо.  Птицы дрались за прошлогодние гнезда, строили новые.  Все пахло весной.
       --- Шура, побежали быстрее на пруд,  может наши прилетели. В Сокольниках на Путяевских уже заселились  - прокричала Лизонька, стоя во дворе Шурочкиного дома и задрав голову вверх.  Шура слушала ее, почти полностью высунувшись из окна.  Молча кивнула.
          Быстро одевшись, она выбежала во двор и подруги скорым шагом отправились на бульвар.  Повернув  направо и еще не видя акватории пруда, они поняли, что лебедей нет.  Народ стоял единично, некоторые бросали  мякиш  в воду подкармливая рыб.
          На душе заскребли кошки.
       --- Ну, неужели они не прилетят?  - вырвалось у Шурочки.  Многие думали об этом, но вслух не произносили. Девочки повернули назад и разошлись по домам. Дома засели за учебники и тетрадки.  Оставалось мало времени до экзаменов.
          Прошло несколько дней. И вдруг вся гимназия наполнилась радостными возгласами.
       --- Прилетели!  Прилетели! – волной покатилось с первого этажа вверх.  Лица девочек засияли. Даже у всегда суровых преподавателей разгладились морщинки между бровей.
       --- Прилетели!  Прилетели!  Прилетели! – звучало хором и в разнобой.
          Трудно было спокойно досидеть за партой, ожидая конца уроков. Наконец это мгновение  настало.  Девочки стремглав выбежали из здания и побежали на бульвар.  Тяжело дыша,  подбежали к пруду и увидели две  знакомые и уже ставшие такими  родными, фигурки грациозно плывущих птиц.
          Словно здороваясь, лебеди плыли близко к берегу, иногда склоняя головы и приветливо курлыкая.  Толпа облепила пруд.  Лица обступивших людей были полны радости, глаза светились.  Словно в праздник, незнакомые люди поздравляли друг друга.
          Шурочка и Лиза были счастливы.
          Наступили будни.  Началась более усиленная подготовка к экзаменам.  Все силы девочек были сосредоточены на этом процессе.  Время полетело.
          На пруду лебеди начали обновлять гнездо.  Новые веточки искусно вплетались, соединяясь со старыми,  укрепляя  дом для будущего потомства. Работа спорилась.   Днем, в поисках пищи, они заплывали в разные дальние уголки пруда. Он с нежностью помогал ей срывать молодые побеги, а порой приносил ей самые вкусные и самые аппетитные.
           Заканчивался март, когда лебедица заняла свое почетное место в гнезде.  Лебедь кормил ее, выискивая самые лучшие кусочки.  Иногда он сам оставался голодным, совершенно забывая о себе.
          Люди опять приходили к пруду, полюбоваться, и каждому очень хотелось первым увидеть серые комочки.  И наконец, вот они. Пять маленьких, сереньких, пуховых, кругленьких лебеденка появились на свет. Лебедята проклюнулись почти одновременно.  Счастью родителей не было предела.  Они  помогли им освободиться от скорлупы и нежно гладили детенышей своими твердыми, мощными клювами.
          Пошла обычная повседневная жизнь.  Лебеди плавали по глади пруда, гордые, красиво выписывая разные фигуры.  Кормили детенышей.  Малыши росли, быстро  набирая вес.
          Девочки учились, отдавая этому занятию все свое время. Изредка они приходили на пруд, подкормить нежное семейство и полюбоваться на малышей.  Дни становились все теплее.  Светлое время увеличилось,  и у пруда собирались толпы людей, особенно  субботними и воскресными вечерами.  Люди ходили вокруг, негромко переговариваясь.  Хорошее настроение витало в воздухе.
          Май прошел все в тех же заботах.  Серые комочки начали линять и на месте нежного пуха начали расти перышки, превращая птенцов в красивых молодых лебедей.  Шеи удлинялись и они, как и их родители, гордо поднимали свои головы, делая шеями красивый изгиб, словно  соревнуясь, у кого лучше и изящней он получится.
          Подруги ходили в гимназию.  Там они посещали не только основные, но и дополнительные занятия по подготовке к экзаменам.
          Пришло время молодому поколению лебедей становиться на крыло.  Как и в прошлом году, родители строго следили за этим процессом, показывая все движения и громким гоготом подбадривая малышню.  Один из малышей был толи несколько слабоват, толи ленился. Частенько он забирался к отцу на спину и так ехал к месту тренировок, а когда папа лебедь не пускал его к себе, то подплывал к маме и жалобным писком просил ее взять к себе.  Сердце матери таяло, и он с веселым клекотом забирался к ней.  Глава семейства относился к этим проделкам малыша снисходительно.
          Весна, одев в бело сиреневые цвета Москву, плавно перешла в жаркое лето.  Лебединое семейство, делали все большие и большие круги, сначала вокруг прудов, затем отлетали все дальше и дальше, но неизменно возвращались домой.  Молодые лебеди росли и крепчали.  Их гортанные голоса были слышны на подлете и гуляющий люд,  слыша их,  останавливался, ожидая, когда семейство сядет на воду. 
          Трамваи звенели.  Летние ароматы заполнили воздух.  Иногда едущие по бульварному кольцу, вымощенному булыжником, автомобили сигналили клаксонами, приветствуя лебедей, грачата,  научившись летать, галдели.
       --- Лизонька, давай завтра, сходим на пруд, - сказала Шурочка подруге - покормим лебедей.
          Послезавтра был назначен первый экзамен.  Сочинение.  Темы никто не знал,  и это наводило некоторый трепет в души девочек.
       --- Обязательно надо сходить.  Они нам помогут. Я верю в это.
          И они с серьезными лицами разошлись по домам, готовиться к написанию сочинения, а более, чтобы отдохнуть и помолчать в уединении.
          На следующий день, около одиннадцати часов, Лизонька зашла за подругой.  Взявшись за руки и подставив свои хорошенькие личики ярко светящему солнцу, они неспешной походкой направились к пруду.  По дороге они разговаривали мало.  Все мысли были сосредоточены на завтрашнем дне.  Все время в головах вертелись мысли о теме сочинения.
       --- Нет. Не угадать – тихо, словно про себя произнесла Шурочка.
           Лиза повернулась к ней и утвердительно кивнула головой.  День разгорался, солнце двигалось к зениту.
          Вдруг они увидели Оленьку и Катю, своих одноклассниц,  которые шли им навстречу.  Они весело поздоровались.
       --- А мы ходили кормить лебедей, - сказала Катя и прибавила - может повезет.
          Все четверо прыснули от смеха.  Настроение улучшилось, и девочки разошлись, каждая по своим делам.  Лизонька и Шурочка продолжили свой путь.  До пруда оставалось не так много.
       ---Вот они, красавцы,  - сказала Лизонька и протянула руку показывая на лебедей.  –  Ах  этот шалун, опять забрался на мамку.
          Уже большой по размерам детеныш, совершал променад,  взгромоздился на сердобольную мать.  Все стоявшие и наблюдающие эту картину не скрывали своих улыбок.
          Девочки, перешагнув через оградку, разложили на берегу свои припасы.  Постояли в молчании, каждая думала о своем.  Мысленно просили лебедей помочь им. 
          Поздно вечером подружки погрузились в  короткий, тревожный сон.
          Рассвет не заставил себя ждать, но как он не старался опередить девочек, те уже были на ногах и что-то со вниманием читали.  Что делать, первый выпускной экзамен!
           На пруду всё жило своей жизнью.  Позавтракав сочными побегами водорослей, лебеди красиво разбежавшись по поверхности воды, грациозно поднялись в небо.  Сделав несколько кругов вокруг пруда, они полетели в сторону Измайловского парка.
       --- Наверное тоже полетели экзамен сдавать, - промелькнула мысль у преподавателя словесности, идущего в гимназию принимать экзамен.
          Девочки пришли одними из  первых.   Волнуясь и теребя небольшие ажурные носовые платочки, стояли перед аудиторией, в которой должен был скоро начаться экзамен.  Они были одеты в коричневые гимназические платья, с белым  воротником стоечкой и праздничные, белые фартуки.  Все вокруг было напряжено, но все равно дышало праздником и ожиданием чего-то немыслимо  хорошего.
          Коридор наполнялся экзаменующимися.  Девочки, если надо было что-то сказать, говорили очень тихо, а в основном молчали, думая каждая о своем.
          И вот звонок возвестил о начале экзамена.  Гимназистки неспешно прошли в аудиторию и заняли каждая свое место.
          Достав тетради и положив их на парту, поставили чернильницы в углубленное, специально отведенное для них место, чтобы они плотно стояли на парте.  Достали деревянные ручки с держателями, куда вставлялись стальные перья, подготовились к  сочинению.
          Вошла комиссия  из трех преподавателей  и одного, совершенно незнакомого,  представителя учебного городского округа. Возглавлял комиссию директор гимназии.
          Экзамен начался с общей молитвы.  Стройным хором были прочитаны «Отче наш», «Богородице Дево радуйся» и «Символ веры». Девочки четко, с душой произносили слова молитв. Затем представитель городской комиссии вскрыл конверт,  в котором на листе были напечатаны темы сочинений.  Преподаватель словесности скопировал их на грифельную доску.   Ровно в десять часов, приступили к написанию. Оценивалась грамотность, раскрытие темы и каллиграфия.   Через пять часов, тетради с написанными сочинениями были сданы на проверку.
          Гимназистки высыпали во двор.  Весело, перебивая друг друга,  они приступили к обсуждению прошедшего только что экзамена. Кто-то сожалел, что от волнения забыла написать тот или иной эпизод, кто-то просто вспоминал фрагменты своего сочинения.  Но общая радость, что экзамен уже позади, читалась на лицах всех без исключения девочек.
          Затем, через два дня, был экзамен по «закону Божьему».  Он сдавался устно.  Следующим, шел письменный перевод с латинского и древнегреческого языков отрывка из текста. Словарями пользоваться было запрещено.  Также переводили текст с современного немецкого или французского языка.
          Далее, на следующий день, сдавался тот же экзамен по языкам, только устно. За ним следовал письменный и устный экзамен по математике, а замыкал всё экзамен по истории.
          Чтобы заслужить золотую медаль, нужно было получить пятерки по латыни,  древнегреческому и математике, а кроме того иметь средний балл по остальным предметам не ниже четырех целых и пяти десятых.
          Подруги с этим испытанием справились и обе были представлены к награждению. Все успешно сдавшие экзамены гимназистки получали аттестат.
          Награждение проходило в торжественной обстановке, в присутствии родителей, всех преподавателей гимназии и представителей городского управления. Возглавлял выдачу аттестатов и наград, представитель генерал губернатора по образованию, который  лично вручил нашим девочкам, как особо отличившимся, билеты на городской бал выпускников.    
          Подруги были счастливы.  Казалось, что все испытания позади, а впереди только безоблачная жизнь ожидает их.
          На следующий день, встретившись утром, часов около девяти, они направились на Чистые пруды.  Настроение было радужное. 
          Лебеди еще не улетели на свои обычные тренировки и описывали круги по акватории пруда.  Увидев девочек, они подплыли ближе к ним, как будто узнав их.  Подруги переступили через ограду и разложили на берегу, почти у самой воды, вкусную еду.  Не крупно нарезанные овощи и фрукты, замоченные с вечера зерна злаков. Они отошли от края берега и лебеди, сначала молодые, а затем и родители, начали наслаждаться едой.  Насытившись, в знак благодарности, они покивали девочкам, красиво изгибая свои длинные шеи.
           Сойдя с берега в воду, выстроившись в одну линию, птицы не спеша поплыли на середину пруда и оттуда, сделав свой обычный старт, поднялись в небо.  Описав круг, взяли курс в сторону Измайлова.
          Идти домой  не хотелось.  Они расположились на пустой, ближайшей скамейке и начали вспоминать, как в прошлом году, в это же время они приходили сюда. Круг замкнулся.  Сколько событий произошло за этот год!
          Проговорив около полутора часов, подружки отправились по домам.
          Бал.  Это событие.  Первый самостоятельный бал в жизни девочек, держал их в напряжении.  Были срочно пошиты новые пышные платья, куплены новые туфли на небольшом каблучке.  Был заказан извозчик.  Поехали в сопровождении Шурочкиного отца.  Ехать было недалеко.  Бал проходил во дворце генерал губернатора на Тверской улице.  Погода стояла прекрасная.
          Войдя с парадного подъезда и поднявшись на второй этаж по широкой мраморной лестнице, подруги оказались в огромной зале, с колонами по периметру.  Оркестр играл мазурку.  Золотом блистали эполеты молодых офицеров, выпускников кадетских училищ.  Они с нескрываемой робостью приглашали на танец девушек.
          В многочисленных буфетах по хрустальным фужерам разливалась сельтерская.  Пузырьки, вырываясь на поверхность, игриво лопались.  Пирожные горкой лежали в хрустальных вазах.   Бутерброды с икрой, бужениной, колбасами располагались на огромных блюдах.  Официанты в черных фраках ловко сновали между столами,  добавляя на блюда вновь нарезанные бутерброды, пирожные и расставляли в бесчисленных вазочках шоколадные конфеты.  Другие раскладывали по креманкам  мороженное.
          Юноши, выпускники гимназий, робко жались к стенам,  впрочем, не  уставая следить за вновь пребывающими девочками.  Атмосфера была несколько напряжена.  Заиграл вальс. Преодолевая робость, юноши подходили к девушкам и, кланяясь, приглашали их на тур вальса.  Все больше и больше пар закружилось по паркету.  Раздался смех.  Атмосфера стала легкой и какой-то воздушной.
       --- Шурочка, пойдем, выпьем воды, -  обратилась Лизонька к подруге. 

          Они направились в буфет, где взяли по пирожному  и по бокалу воды.  Встав у высокого стола, с интересом осмотрелись вокруг. 
      --- Какие все красивые, -  в восторге произнесла Шурочка и хотела продолжить, но замолчала.  К ним, решительной походкой, шли два молодых человека.
       --- Разрешите представиться, Артемий, - произнес первый из них, с нескрываемым интересом смотря на Лизонькино зардевшееся лицо.  Второй робко стоял в молчании, прячась за друга, словно желая остаться инкогнито. 
       ---А как Ваше имя?-  набравшись храбрости, спросила Шурочка .
       --- Николай  – коротко ответил второй.
       ---Разрешите пригласить Вас на вальс, - произнес Артем, протягивая Лизоньке руку.  Она протянула ему дрожащую руку и они направились в зал. Оркестр играл  все с большим и большим воодушевлением.  Пары,  кружась, словно паря над паркетом, выделывали па.  Радостные лица раскраснелись.  Воздух вокруг был наполнен счастьем.  Николаю ничего не оставалось делать, как только предложить руку Шурочке.  Они закружились в танце.
          Вечер пролетел незаметно.  Николай не отходил от Шурочки и когда ее приглашали другие молодые люди на танец,  недовольно и с каким - то правом собственника смотрел на них.  Лизонька и Шурочка, не на недолго посещали буфет, в сопровождении своих кавалеров.  Лизонька щебетала без умолку, обсуждая все, на что обращала внимание.  Пили холодную сельтерскую воду, ели бутерброды. 
          И вот объявлен последний танец.  Зазвучали первые аккорды,  и молодые люди закружили  уже знакомых девушек в танце. 
          Музыка затихла и распорядитель бала, в красивом камергерском мундире, выйдя на середину зала, еще раз поздравил выпускников, поблагодарил их за успехи и объявил об окончании бала.
          Все двинулись к выходу. И наши девушки, не недолго задержавшись, пошли в том же направлении.  Лизонька под руку с Артемом, Шурочка с Николаем.  На крыльце они договорились встретиться завтра в шесть часов на бульваре около Чистых прудов.
          В этот день наши приятные со всех сторон девочки, превратились в красивых, стройных, целеустремленных девушек.
          На свидание Артем и Николай пришли порознь, встретившись в назначенном месте.  Вода пруда слепила заходящим солнцем.  В этом году они оба собирались поступать в высшие учебные заведения.  Николай в Высшее техническое училище, а Артем на юридический факультет Московского Университета.  Отец Артема был довольно знаменитый московский адвокат, отец же Николая служил инженером на Казанской железной дороге, оснащая ее сигнализацией.  Оба решили продолжить дело отцов. 
          Гладь пруда была пуста.   
          Девушки пришли вместе.  Они еще издали увидели своих, кавалеров.  Радостно забились сердца.  Между образовавшимися парами вспыхнула искра любви. 
          Девушки подошли к юношам и поздоровались.
       --- Здесь в прошлом году поселились лебеди.  И в этом они прилетели сюда, - произнесла Шурочка с улыбкой.
       ---У них вывелось пять лебедят, красивые очень.  Скоро прилетят.  Говорят,  они каждый день летают на Измайловские пруды.  Там много их собирается. 
       --- Если вы не против,  мы можем съездить туда, посмотреть, - глаза Артема сверкнули веселой искоркой, - если конечно родители отпустят – добавил он.
          От этого предложения у подруг еще чаще забились сердца.  Они ни с кем, кроме родителей, никогда, никуда  не ездили.
       --- Вы нас представите своим родителям, - продолжал Артемий – я думаю, они вас отпустят.
          Сердца девушек чуть не выпрыгивали из груди.
          Прошел конец июня, пробежал жаркий июль.  Лиза  уехала на дачу, куда каждую неделю наведывался Артем.  Он стал в семье своим, почти женихом, но официально предложение пока не делал.
          Шурочка готовилась к поступлению на курсы фельдшериц. Она много занималась и в августе поступила туда.  Николай был принят в доме.  Он изредка, по субботам или воскресеньям, заходил к ним и они с Шурочкой шли гулять.  Обычно они гуляли по бульварному кольцу, с обязательным посещением пруда.
          Молодые люди поступили, кто куда хотел. Прошел август.  Лизонька возвратилась в Москву и все четверо начали совершать совместные прогулки.
          Пришла ранняя осень.  С севера задули холодные ветра, начались продолжительные дожди.  Уже в конце августа люди переоделись в плащи с подстежками и демисезонные пальто.
          На пруду все шло своим чередом.  Днем птицы улетали, делая круги над бульварами, но вечером неизменно прилетали домой, аккуратно садились на воду, под одобрительными взглядами прохожих.  Молодые птицы выросли, окрепли и стали полноценными красивыми белыми лебедями.  Единственно, все стали замечать, что лебедица иногда не принимала участие в заплывах и как то с грустинкой недвижно оставалась у гнезда.  Лебедь подплывал к ней, призывая присоединиться к ним.
          Грачи улетели рано.  Уже в начале сентября покинули родные края журавли.  Лебеди начали готовиться к отлету.
          Все чаще и чаще лебедица оставалась в одиночестве, не принимая участие в заплывах.  И вот однажды, люди стоящие у пруда и наблюдающие за птицами, увидели, как шестеро лебедей поднялись в воздух, а она осталась одиноко плавать недалеко от гнезда.  Иногда она издавала гортанные звуки, повернув голову в сторону, куда улетели птицы.  Все заподозрили что-то неладное.
           Плохая весть мгновенно разнеслась вокруг.  Услышав ее, подруги не сговариваясь, одновременно прибежали на пруд.  Они увидели лебедицу, одиноко плавающую около плота.  Резкие ее движения выдавали волнение.
       --- Почему, ну почему она не полетела вместе с ними? - вопросительно произнесла Лиза.
       --- Заболела, - немного с надрывом, тихо прошептала Шурочка.
          Вдруг в небе появились лебеди.  В такое время они никогда не прилетали.  Обычно они возвращались ближе к вечеру, а сейчас была только середина дня.
          Впереди летел глава семейства,  часто махая крыльями.  На приличном от него расстоянии летели пятеро молодых лебедей.  Сделав небольшой круг, он аккуратно, чтобы не забрызгать лебедицу приводнился недалеко от нее.  Молодые лебеди сели на воду в некотором отдалении.
          Он подплыл к ней и несколько раз, словно извиняясь, наклонил  голову, что-то тихо – тихо клекоча ей.
          Прошло еще несколько дней.  Он уже никуда не отлетал, все время плавая рядом с ней и принося ей самые вкусные и аппетитные кусочки пищи.  Она изредка и словно в благодарность проглатывала ее.  Молодые лебеди плавали несколько в отдалении.   Днем они, разбегаясь, поднимались с воды, и сделав несколько кругов вокруг пруда, садились обратно.
          Лебедица все реже и реже отплывала от гнезда, словно гнездо было ее опорой.  Лебедь неотлучно был при ней, отплывал только за едой, которую он с нежностью клал на край плота, всем видом показывая, как он ее любит.
          Но вот настал день, когда лебеди, сформировав стаю, должны были двинуться на юг.  Лебедь внутренним чувством знал об этом.   Нервно, чуть отплывал от своей подруги, сразу же возвращался что-то гогоча.  В его голосе была сплошная тоска, которую слышали все стоящие вокруг пруда люди.  Все стояли молча, понимая, что он сейчас, сию минуту, делает не простой выбор, между ней и детьми, которых надо было сопровождать в дороге.   
          И вот на горизонте появилась стая.  Он заметался по поверхности воды и с надрывом загоготал.  Лебедица гордо подняв голову, собрав все свои оставшиеся силы, подплыла к детям и с нежностью что-то им проворковала.  Лебедь плыл рядом с ней.  Она положила свое крыло, на его крыло.  Для всех все стало ясно.  Они прощались навсегда. 
          Молодые лебеди выстроились один за другим.  Впереди медленно плыл отец.  Все одновременно начали разбег и поднялись в воздух.  Сделав два круга вокруг пруда, птицы стали набирать высоту.
          Долго в ушах у прохожих стоял крик лебедя, полный тоски и грусти.
Лебедица подплыла к гнезду и положила голову на его край.  В такой позе ее застала ночь.
          Как мы уже повествовали, мой дорогой читатель, в этом году была ранняя весна.  Но и ранняя осень не заставила себя ждать.  Холодные, промозглые ветра принесли с собой мокрый снег.  Ночью температура опускалась до минусовых.
          Лебедица редко покидала свое пристанище.  Все реже и реже она подплывала к берегу в поисках еды.
          Через несколько дней после отлета птиц, к пруду подъехал автомобиль с деревянным кунгом.  По бокам были нанесены зеленые кресты.  Из него вышли двое в белых халатах, с приспособлениями для ловли птиц.
       --- Ветеринары, - произнес кто-то вслух.
          Народ заволновался и обступил вновь приехавших.
       --- Зачем птицу забираете? – произнес тот же голос.  Голос звучал громко и угрожающе.  Толпа стояла молча.  Лица у людей были хмурые и недоброжелательные.
       --- Нас вызвали, чтобы забрать птицу в лечебницу.  Мы будем ее лечить.  Нам заплатили и не малые деньги.
          Подошел господин, в пальто с бобровым воротником и в такой же шапке.
       --- Не волнуйтесь граждане, – громко произнес он – ничего с птицей плохого не произойдет.  Я вызвал ветеринаров, чтобы они вылечили нашу Лебедушку.
          Все поняли.  Свой. 
          Из кунга достали небольшую лодку.  Водитель помог дотащить ее до воды и оба ветеринара, погрузив приспособления, отчалили от берега.  Подплыв к плоту, они начали свои действия в поимке птицы.
          Лебедица заволновалась, захлопала крыльями, угрожающе загоготала.  Ветеринары ловкими движениями пытались набросить на нее сеть, но она не менее ловко петляя,  уходила от погони.  И вот, когда казалось все должно было закончится ее поимкой, лебедица, собрав свои последние силы, бросилась на лодку, истошно гогоча, и так захлопала крыльями, что лодка чуть не перевернулась, а один из ветеринаров оказался в ледяной воде.
          Лодка ретировалась.
          Когда ветеринары выбрались на берег, тот же господин, в пальто с бобровым воротником произнес.
       --- Больше не трогайте ее.  Сколько проживет, столько проживет.  Деньги можете оставить себе.
          Прошло около двух недель после отлета стаи.  Шурочка и Лиза почти каждый день приходили на пруд.  Несмотря на холод и пронизывающий ветер, подолгу стояли,  наблюдая за птицей.  Иногда их сопровождали молодые люди,  с некоторых пор официально зовущиеся женихами.
            Лебедица уже несколько дней не отплывала от гнезда.  Она ничего не ела, хоть на берегу, каких только разносолов не было.  Люди несли и несли еду.  Кто-то даже принес деревянную тарелочку, доверху наполненную клубникой. Когда птица теряла силы, она клала голову на край гнезда и смотрела в сторону юга, куда улетела стая.
          Тоска, тоска и еще раз тоска была разлита в воздухе над прудом.  Одна тоска была и во всем ее облике.
          Ночью подморозило.  Пруд покрылся коркой льда.  Лишь в районе плота была открытая вода.  Утро воскресенья выдалось солнечным, с морозным запахом прошедшей ночи.  Как всегда, по воскресеньям, близко живущие люди подтягивались к пруду.  Пришли и Шурочка с Лизонькой.
          Лебедица практически не отрывала голову от веток гнезда.  Все ожидали неминуемого конца.  И вдруг сверху раздался гортанный голос. 
       --- Летит!  Летит! – раздались возгласы из толпы.  Все посмотрели вверх.  На фоне искристого, осеннего неба, появилась птица, часто машущая мощными крыльями.  Не делая, как обычно круг вокруг пруда, лебедь, а это был он, сел на уже крепкий лед.  Засеменил к краю  и аккуратно сошел в воду.
          Услышав крик, лебедица чуть встрепенулась и попыталась поднять голову. У нее это слабо получилось.  Голова осталась лежать на прутьях гнезда.  Лебедь подплыл  к ней,  наклонил голову и клювом начал с огромной нежностью щипать ее за шею, что-то  воркуя.
          Почувствовав такое нежное действо, воодушевившись, она снова попыталась поднять голову.  Голова поднялась, но, не выдержав напряжения, рухнула на другую сторону.   Лебедь успел подставить крыло своей возлюбленной.  Голова  легла ему на спину.  Так они провели время до вечера.
          Темнело рано. Люди, окружившие пруд, разошлись по домам.  Домой пошли и наши подруги.  По их щекам бежали горячие слезы.  Было очень горько. 
         Мороз крепчал.  В тусклом свете фонарей можно было различить две неподвижные фигуры лебедей.  Ее, как будто лежащую на боку, маленькими лапками обнимающими его и лебедя,  склоненного над ней, словно что-то нашептывающего.
          Утро пришло, как обычно, поздно.  Промозглый ветер гулял по улицам Москвы.  Народ задолго до рассвета начал собираться у пруда.  Молва, со всеми подробностями, распространилась быстро.
          Рассвело.  На фоне белого снега, запорошившего лед, виднелись лебеди.  Лебедь держал голову лебедицы на своем крыле.  Порой, он изгибал шею  и нежно клювом гладил крылья подруги.
          Взошло солнце и вмиг разогнало хмарь.  Начало пригревать.  Все стало отчетливо видно.
          Вдруг гортанный крик огласил берега пруда.  Да, да, это был именно крик, полный горя и боли.  Кто не знал этой истории, никогда бы не сказал, что такой звук может издать птица, тем более благородный лебедь.  А он, вытянув шею в струнку, кричал.  Люди же стоявшие вокруг, а среди них были и наши подруги, поняли – умерла. 
          Неожиданно лебедь успокоился.  Он не мигая, смотря в глаза своей любимой, превратился в изваяние.  Он более не делал ни одного движения.  Поднявшийся ветер трепал перья птицы, казалось, промораживал до костей.  Но лебедь все равно оставался недвижим.
         Не шуточный мороз разыгрался ночью.  Пруд накрепко сковало льдом.
          Шурочка и Лиза, еще до рассвета, прибежали на берег.   Там, уже стояла толпа.  Все смотрели на лебедей.  Они сохраняли туже позу.  Только голова лебедя покоилась рядом с головой лебедицы.  У обоих глаза бусинки покрылись поволокой.  И все, всё поняли.  Это конец.
          Так прошло около двух часов.  Толпа то редела, то новые люди подходили, заполняя берег.  У некоторых из глаз катились слезы и они  не стесняясь, плакали, словно в одночасье потеряли друзей.  Да вообще-то так оно и было.  Все настолько привыкли к ним, настолько вжились в  их лебединую жизнь, что трудно  себе представляли, как эта жизнь будет без них.
          Все тот же господин, в бобровой шапке, подойдя к дворнику, дал ему золотой червонец и что-то сказал, показывая рукой на возвышенное место невдалеке от края пруда.  Дворник в согласии кивнул головой и отлучился. 
          Через половину часа, он в сопровождении собрата по профессии, подошли к месту, на которое показал господин в бобровой шапке.  В руках они несли два увесистых лома, столько же лопат и две толстые веревки.  Все это  положили на землю, достали папиросы и закурили.  Перекурив,  взяли ломы и начали долбить мерзлую землю.  Сняв верхний слой,  лопатами выкопали глубокую яму.
          Вокруг все стояли молча.  Никто не расходился.  Снова перекурив, взяв с собой лом и лопату, с опаской ступили на лед.  Лед уже набрал силу и легко выдержал осторожно передвигающихся по нему мужчин.  Они подошли к месту, где покоились лебеди, почему-то остановились и что-то начали обсуждать. Первый дворник утвердительно кивнул, и они начали разбирать гнездо, отделяя и складывая рядом ветки. Получилась целая охапка.  Второй взяв ее, отправился к берегу.
          Ношу он положил рядом с краем ямы.  Спрыгнув внутрь неё, выстлал дно и стены ветками.  Получилось почти всё то же гнездо.
          Первый, аккуратно, откалывал мелкими кусочками лед, отделяя птиц.  Это ему удалось.   Дождавшись своего товарища, перенес лебедей на берег.  Они положили их на мерзлую землю рядышком, голова к голове.
          Мороз стоял градусов около десяти,  люди переминались с ноги на ногу, согревая этим себя. Но никто не уходил, наоборот прохожие останавливались и вливались в толпу. На берегу повисла тишина.
          Какой- то господин, невысокого роста, перебежал через трамвайные пути и булыжную мостовую, вошел в подъезд дома напротив.  Через несколько минут  вышел, неся в руках синее, атласное одеяло, заправленное в белоснежный с кружевами пододеяльник.  Он собственноручно расстелил его на земле.
          Дворники перенесли и также аккуратно положили на него лебедей.   Они лежали рядышком.  И так получилось, что крыло лебедя легло на тело лебедицы, словно он никак не хотел отпускать ее из своих объятий.  Головы их нежно соприкасались, как будто они вели,  привычный им, лебединый, разговор.
          В толпе кто-то заплакал навзрыд.  У остальных, если не текли слезы,  то ком подкатывал к горлу. 
          Дворники, спеленав птиц одеялом, положили их  на веревки и очень-очень аккуратно опустили  на дно ямы, застеленное ветками.  Какая- то молодая барыня принесла букет из разноцветных, кленовых листьев.   Она бросила их в яму и они, разлетевшись, покрыли синее атласное одеяло.  Дворники забросали яму землей, сделав небольшой холмик.
          Люди, еще немного постояв, разошлись, каждый по своим делам.  Лизонька и Шурочка, одними из последних,  покинули печальное место.
          Плот, вмерзший в лед, печально остался, как напоминание о счастливой жизни любящих до конца птиц.
          Пруд осиротел.

                Эпилог
          Шурочка окончила медицинские курсы и стала работать в больнице сестрой милосердия.  Артем стал успешным адвокатом.   После окончания университета сделал Лизоньке предложение.  У них родились две прекрасные девочки, близняшки.  После Октябрьской революции, они эмигрировали сначала в Париж, затем в Америку, где их следы теряются.
          Николай окончил Императорское Высшее Техническое Училище и поступил работать инженером на Первую тепловую электростанцию, которая находилась через Москву реку, напротив Кремля.  Он женился на Шурочке, и у них родилось четверо детей.
          Первая, девочка, умерла в младенчестве.  Мальчик, в честь матери, названный Александром, добровольцем уйдя на фронт, погиб под Ржевом во время Великой Отечественной войны, провоевав всего три недели.  Две девочки, надолго пережили своих родителей и умерли в глубокой старости.
          Шурочка изредка приходила к пруду на Чистопрудный бульвар, благо  жила недалеко от него, на улице Земляной Вал.  Она садилась на скамейку, чтобы видеть место, где покоилась пара лебедей.  Плота давно не было.  Скорее всего, его сожгли в годы революционного лихолетья.  На месте, где было захоронение, кто-то посадил две березы и они по весне радовали прохожих кудрявой, раскидистой листвой.
          Закрыв глаза, она вспоминала свою юность.  Гимназия, каток, подруга Лизонька, бал выпускников, вальс, венчание и многие другие счастливые моменты своей жизни.  Но всегда, перед ее глазами всплывала картина.  Синее, атласное одеяло, заправленное в белый с кружевами пододеяльник и пара влюбленных лебедей лежащих на нем, нежно прижавшись  друг к другу.
               
                Симферополь - Москва      29 июля 2025 г.