Танец на острие жизни

               

                1

Ничейная полоса дымилась воронками разрывов. Сизый, пахнущий сгоревшим порохом и сырой землёй дымок вился из каждой воронки и растворялся в воздухе, поднявшись на высоту земляного фонтанчика от автоматной пули. Вверху гудело и стонало от летевших ракет и волнисто-курчавые следы изумительным непрочным граффити украшали синь неба. Вдалеке слышались разрывы тяжёлых бомб, и мелкая вибрация будоражила жившую в грунте колонию насекомых.

«Гай» сидел в густой кроне липы. В ней он оборудовал наблюдательный пункт. С высоты семи-восьми метров пространство просматривалось хорошо, но не далеко. Первый эшелон окопов противника наблюдался еле-еле.

Даже воткнув глазницы в резиновые накладки окуляров приходилось напрягать зрение, чтобы что-то рассмотреть, что там происходит. Происходило мало интересного. Точнее, ничего. Создавалось впечатление, враг покинул траншеи. Для чего и почему? Почему: концентрирует силы перед атакой или отражением ударных групп? Для чего: вот тут интереснее: готовит западню, куда по неосторожности попадёт взвод штурмовиков или, угодят разведчики. И тогда пиши всем от роты оставшимся составом похоронки родным на погибших товарищей.

Такие мысли лезли в голову и «Гай» на них не отвлекался. Они помогали ему не задремать и пропустить нечто важное. Третьи сутки на ногах без сна сказывались тяжело. Это в самом начале войны, когда здоровья и сил было как у быка семени, он мог свободно обходиться без сна и отдыха сутки-двое, по обстоятельствам и трое. Лишь бы шла работа. Лишь бы бежать вперёд. Лишь бы палец не устал давить на спусковой крючок. Лишь бы видеть результат своей боевой подготовки.

За три года война приелась. Как приедаются и надоедают нелюбимые жены на апофеозе семейных скандалов. Как становятся незаметными проливные осенние дожди, зарядившие с утра до ночи и так на протяжении недель. «Гай», не прерывая наблюдения, вспомнил минуты объявления войны не войны, а не пойми, чего на самом деле.

Перед глазами бежала вереница кадров из прошлой довоенной жизни. Она казалась пресной и обыденной. Хотелось чем-то разбавить пустой коктейль рутины. Сейчас же «Гай» думал о том, какими всё же они, он и друзья, и многочисленная родня, были дураками. Мирные дни казались пресными! Ха-ха-ха! Вот в эту минуту напряжённого наблюдения за врагом он отдал бы все три года войны за три минуты того мирного прозябания. Время назад не воротишь. Правы были древние философы. Ой, как правы, когда утверждали, наслаждайся днём и не проси сверх меры. Лишнее не всегда можно съесть и переварить без последствий. Это «Гай» добавил от себя. В последнее время он заметил, его стало тянуть на разные умные размышления. Стал чаще задумываться над тем, над чем откровенно смеялся. По случаю раздобыл у кого-то потрёпанную книжку без обложки и без страниц, бумагу использовали в утилитарных целях за неимением туалетной бумаги и для розжига костра. Но и оставшихся страниц, того, что сохранилось, той информации, иногда частичной и неполной, с ускользающей мыслью, ему хватило задуматься над осознанием бытия и мира в целом. Не того мира, мира его жизни с родными и близкими и фронтовыми друзьями. Мира – это земного шара. С удалёнными уголками, где по утверждению из некоторых достоверных источников до сих пор не ступала нога человека. Где сохранилась первобытная природа, реликтовые растения и деревья, где родники чисты и вода вкусна и без химических примесей, что так характерно для развитого цивилизационного общества, ушедшего далеко вперёд в своих претензиях к окружающему пространству от своего первоначального спокойного существования. «Гай» сплюнул вниз. Послышалось жужжание и перед лицом закружил жук. Как ни силился вспомнить, как он называется, так и не вспомнил. Даже когда он опустился на соседнюю ветку и «Гай» рассмотрел большие рога, похожие на оленьи. Городская жизнь, с её стопроцентной урбанизацией оторвала человека от истоков жизни и природы. Остались только одни общие названия: рыба, звери, птицы, насекомые, микробы-бактерии.   

                2

В первый день мобилизации пойти на призывной пункт помешало много обстоятельств. День рождения друга. Пикник на обочине цивилизации, вдали от городского шума и повсеместной телефонизации, где остались руины прежних поселений – излюбленное место кинематографистов для съёмок фильмов ужасов и сдвинутых по фазе поклонников пощекотать нервишки среди дикой запустения и заброшенности. Пленэр и отдых, как дополнение к обильной жирной и вкусной пище и бесконечному спиртному, взятого про запас столько, что можно напоить полуроту. «Гай» грустно улыбнулся: бывает же такое, вот, нахлынет что-то, чему конкретное слово подобрать сложно, и начинаются всякие рефлексии.

Утром мать встретила на пороге. Ошарашила: – Война, сынок. Он рассмеялся: – Мам, ты о чём, дорогая! Кто из нас выпил больше, чем мог и меньше… Мать перебила: – Война, не до шуток. Соседа, твоего одногодка вчера мобилизовали. Тебе нужно куда-то уехать. Он рассердился: – Куда, мам? От себя никуда не уедешь. Сказал и пошёл к себе в комнату. Вывалил все вещи с шкафа и понял, его затёртые до дыр джинсы, контрафактные рубашки от домов одежды ничего, актуального здесь, там не пригодится и, скорее всего, придётся очень надолго забыть. Мать с порога: – Что удумал, сынок? Ответил, не оборачиваясь: – Пойду записываться добровольцем. Буду воевать, что ещё можно в данной ситуации думать? Мать в позу и кричит: – Не пущу! Он посмотрел в окно: – Спрашивать не стану. Мать помолчала: – Что со мной будет, подумал, если тебя убьют? Он рассмеялся: – А если нет. Мать озабоченно: – Что нет? Он, чуть ли смеясь: – Если не убьют. Тогда, что с тобой будет? Мать поперхнулась словами: – Ничего, – и расплакалась. Вытерла слёзы: – Сам всё решил и не посоветовался. Он виновато, но решительно: – Я вырос. Могу сам принимать решения. Без чьих-то советов. И разрешения давно не нужны. Мать глубоко вздохнула: – Да, ты прав, ты – вырос. Вырос незаметно и я не заметила. Не заметила и упустила тот момент, момент твоего взросления.

Некоторое время они помолчали. Мать не решалась заговорить первой, чувствовала – расплачется, снова заболит сердце, о своей болезни сыну не говорила, откладывала на потом, сейчас понимала – говорить не надо, незачем печалить его. Пусть идёт воевать, как отец, может, ему повезёт больше, и он вернётся домой. А вот отец пропал. Без вести. Нет даже могилки, куда можно прийти и поплакать, облегчить душу, высказать пусть и могильной плите с фото накопившееся на сердце и на душе. Молчал и он. Чувство стыда и вины не позволяло сказать или объяснить своё спонтанное решение, понимал, любое слово воспримется ею как оправдание и от этого ей станет ещё горше. А он не мог позволить себе усилить страдания матери, он знал об её заболевании. Как-то в отсутствие матери зашёл в её комнату и увидел выписку врача. Что-то неприятное сжало сердце и противный холодок сковал тело. Он читал текст, изобилующий медицинскими терминами, и глотал слёзы. Представить своё существование без неё он не мог. Понимал, никто не вечен, но печальный и скорбный момент хотелось, чтобы пришёл как можно позже. Хватает ей пропажи отца. Тихие всхлипывания полгода после его пропажи часто доносились из комнаты матери. Ему хотелось войти к ней, успокоить. Сказать что-то. Но не решался. Трудно оказалось сделать простой шаг. Да и что он мог сказать, какими словами утешить и успокоить. И вот сейчас, он понимал, поступает безжалостно. Прощения ему не будет, если с нею случится что-то непоправимое. Да и сможет ли он жить со спокойной совестью, тоже трудный вопрос.

Мать заговорила первой: – Не могу убедить тебя передумать и не стану тратить время. Пообещай, хотя бы, что будешь осторожен. Конечно, просьба глупая, как можно быть осмотрительным там, где смерть вступила в противоборство с жизнью. И у жизни чаще всего, проигрышный шанс. Он бросился к матери, обнял её, уткнулся лицом в плечо: – Не могу этого обещать. Постараюсь, но, понимаешь, мам, как получится. Всё-таки, война – это не прогулка в парке с любимой девушкой с мороженым и лимонадом. Ты меня благословишь, мам? Мать всхлипнула и вытерла лицо тыльной стороной ладони и посмотрела сыну в глаза: – С каких пор ты стал верить в бога? Как и отец, всегда отрицал его существование. Что поменялось? Он улыбнулся в ответ, глад мать по плечам: – Мир изменился, мам. Жизнь сильно поменялась. Переменились обстоятельства. Мы просто не замечали этого. Или не хотели. Думали, всё останется по-прежнему на протяжении многих-многих лет. Мы будто носили розовые очки. Пришло время снять очки и принять мир и жизнь такими, каковы они есть: жестокими, суровыми, беспощадными. Мать погладила его по голове, взлохматила отросшие сильно волосы: – Знали мы это, просто не хотели принимать серьёзно. Зарос, как дикарь, сынок. Он рассмеялся: – Там обрежут, мам, или постригут наголо. Мать тихо улыбнулась: – Потом отрастут. Ему ничего не оставалось, как промолчать немного: – Обещать ничего не могу. Недавно вычитал одни замечательные строки в старой книге: война – это та же работа, если игнорировать правила техники безопасности, будут необратимые последствия. Мать улыбнулась тревожно: – Какая же это работа – война? Это убийство. Он прижал мать к себе и погладил: – Работа – специфическая работа и правила безопасности постараюсь соблюдать. Я вернусь. Писать буду. Редко. Знаешь, у меня разногласия с чистописанием и орфографией.

                3
 Военком рубанул с плеча: – Нужен позывной. Придумаешь сам или дадим сами, у нас список позывных, замучишься читать и выбирать. Он: – А если мне вами придуманный мне не понравится? Военком усмехнулся: – Ну, тут тебе не опера, нравится не нравится. Условия ты слышал. Он: – Можно моим позывным будет моя фамилия? Военком взял анкету и долго читал: – Длинная фамилия. Надо короче. Он быстро: – Я сокращу. Оставлю первый слог – Гай. Подойдёт? Военком оскалился: – Вот же ты какой хитрожопый! Молодец, справился, лаконично и понятно дураку: Гай так Гай.

                4

«Фаза», инструктор военно-учебного центра медленно мерял шагами условную прямую, проведённую по земле перед строем курсантов-новобранцев. Невысокого роста, не атлетического сложения, он каким-то внутренним огнём внушал страх и уважение. Серые с стальным отливом глаза внимательно изучали каждого курсанта. Выйдя на середину строя, он остановился: – Курки, не курсанты, курки – для быстрого обращения. Как обращаться ко мне уже осведомлены? Курки вразнобой закивали. «Фаза» усмехнулся: – Не годится. Отвечать на вопрос нужно по уставу: «Так точно, Фа». Поэтому повторяю вопрос: «Все осведомлены, кто я?» Курки более слаженно гаркнули: – Так точно, Фа! «Фаза» изобразил подобие улыбки: – Каждый думаю сейчас, ломает голову, зачем вся эта уставщина, ведь на передовой и так далее, всё это не пригодится. Я прав? Хоровой ответ: – Так точно, Фа! «Фаза» медленно похлопал: – Прогресс налицо. Теперь о моей задаче. Она состоит в том, чтобы из вас, интеллигентных цивилизованных сопляков воспитать хотя призрачное подобие воина, солдата, рядового, способного отличать кобеля от кабеля и исполнять приказания командира быстро, не задумываясь. В армии помимо устава всяких служб есть два неписанных правила. Первое гласит: командир всегда прав. И правило второе, можно сказать, исключение из правила: если командир неправ, смотри правило первое. Всем понятно? Курки выслушали нечто не перевариваемое их гражданскими мозгами и неуверенно протянули: – Так точно, Фа. Инструктор поджал брезгливо губы: – Что, курки, сразу вспомнилась гражданка, мамка с пирожками или свободного нрава гражданка, всегда готовая подставить большую тёплую грудь для буйной головушки, соскучившегося по любви и ласке самца? Я прав? Минуту висела пауза. «Фаза» собрался повторить вопрос и услышал: – Так точно, Фа! «Фаза» повертел шеей. Послышался хруст позвонков. Пошевелил плечами: – Ребята, моя задача не унижать вас, принуждая учиться тому, что раньше вам и в самом страшном сне не снилось. Не затравить ваше собственное достоинство до состояния дождевого червяка. Задача кратковременных курсов привить каждому из вас владение оружием, научить стрелять. Я понимаю, из вас за этот короткий период не воспитать полноценного снайпера, доводить заготовку будут на передовой наставники-снайпера с большим фронтовым опытом. И в мою задачу не входит сделать из вас универсальных воинов. Каждый поймёт за эти две недели кто на что способен. Теперь выйдите из строя три качка, гора мускулов.

Из строя вышли атлетического вида парни без шеи с горой мускулов.

«Фаза» подошёл к ним и посмотрел, задрав голову: – Вы не годитесь для передовой. Стоп! Не возникать! Всё объясняю просто и доступно. Чем больше масса тела бойца, тем легче он для поражения стрелковым оружием, того же снайпера. Или осколками во время разрыва гранаты или мины. Инструктор повесил плакат с непонятными пробоинами. «Фаза» указал на первого: – Стань рядом с плакатом. Всем прекрасно все видно? Нужно объяснение? Хорошо. Стань за плакат. Видите, разлёт осколков поражает почти всю плоскость грудной клетки. При взрыве сбоку картина та же. Теперь представьте ситуацию: идёт наступление, кого-то из этих быков ранят. Каково будет санитару вытащить его в тыл для оказания медицинской помощи? Он погибнет сам и … эта гора мускулов. Идите в распоряжение начальника центра. Вас определят для обучения других военных задач.

Тройка курков, с немного повеселевшими лицами, ушла.

«Фаза» посмотрел им вслед и сказал, обращаясь к строю: – Теперь поднимите руки, кто хоть раз стрелял. Ого, судя по лесу рук, вас готовить, только портить. Всё, посмеялись и хватит. Когда смех утих, он продолжил: – Теперь серьёзно, кто из оставшихся служил срочную службу. Сделать три шага вперёд.

«Гай» вспомнил, вместе с ним вышли ещё трое. «Фаза» осмотрел каждого, будто примеривался и сказал: – Род войск сейчас неважен. Вы прошли курс молодого бойца. Более-менее разбираетесь в оружии. Точно знаете отличи ствола от спусковой скобы. А теперь остальные: где вы учились стрелять?

Поднявшийся гам напоминал стаю вспугнутых ворон по силе крика.

«Фаза» поднял правую руку и восстановилась понемногу тишина. Он прошёлся, о чём-то думая и глядя в землю. – Компьютерные стрелялки и всякие прочие виртуальные шутеры, я понял правильно из всего крика? Оставшиеся в строю курки закивали и попробовали заговорить, но «Фаза» снова поднял правую руку. – Уже легче. Тоже не надо объяснять, за какие яйца дергать кота, чтобы он кричал громче.

Хохот потряс строй. На растущих рядом осинках с веток вспорхнули потревоженные громким хохотом птицы и закружились в небе. «Фаза» указал на небо и на птиц: – Не вздумайте так острить и орать в полный голос на передовой. Сразу выдадите своё расположение врагу и вас стопроцентно ликвидируют. В первом эшелоне вести себя нужно тихо. Ходить тихо. Ползать тихо. Передвигаться как гусеница, чтобы ни одна травинка не колыхнулась. Всем понятно? Курки ответили: – Так точно, Фа! «Фаза» поднял снова правую руку: – Теперь каждый называет свой позывной. Делаете шаг вперёд и говорите.

Первым вышел «Гай»: – Гай. Вторым стоявший рядом субтильный мужичок неопределённого возраста: – Топ. И так далее: из строя выходили курки и произносили свои позывные. На двенадцатом слегка застопорилось знакомство: – Ак. «Фаза» переспросил: – Ак? Почему? Из строя кто-то высказался: – У азиатов ак означает белый. «Фаза» посмотрел на Ака: – Ты чёрный, как сажа. Ак улыбнулся: – Ак – это Алекс Кузнецов. Первые буквы имени и фамилии. По-моему, очень удобно. Знакомство закончилось и после первого обеда не на гражданке, сытного и по-армейски питательного закончился первый день обучения. Вечером в казарме стоял гул. Обсуждали пережитое за день. «Гай» потянул носом воздух – со стороны противника доносился лёгкий резкий запах, похожий на жжённую резину, но характерного чёрного дыма, поднимающегося вверх большими клубами, не наблюдалось. Ак погиб в первые три недели после артобстрела противника. И большинство парней в первые месяцы остались лежать на полях сражений. Но ему удивительно везло. Пули свистели мимо. Осколки пролетали над головой. Ему говорили, что он заговорённый. Он же отнекивался: какой там заговорённый, просто повезло.

Послышался протяжный свист. «Гай» ответил в гарнитуру переговорного устройства так же.

Вспомнились дальнейшие дни учёбы, сжатые до невозможности. Свободного времени не было ни на что постороннее, кроме обучения. Стрельбище, работа в связке, прочие премудрости военной науки.

«Фаза» на очередном занятии выдал кое-что новое: – Сейчас не ходят в штыковую атаку, но умение владеть прикреплённым штык-ножом к автомату пригодится при близком контакте с противником в захваченных вражеских окопах. Полученный опыт поможет правильно сориентироваться в обстановке и без страха насадить врага на штык. Для получения этого опыта я отвёл целый день. Сейчас пройдём на спецполигон.

«Гай» тяжело вздохнул. Опыт штыковой атаки. Ему он пригодился трижды. А тогда…
Спецполигон представлял из себя вырытый котлован удлинённой формы длиной с полтора футбольного поля. Поверху между врытыми столбами натянута мелкоячеистая металлическая сетка. В дальнем конце полигона мычали три крупных коровы. Кто-то рассмеялся: – Будем учиться коров доить? «Фаза» резко ответил: – Будем учиться работать штык-ножом.

Коровы смотрели на одетых в военную форму людей с какой-то анималистической обречённостью. Крупные глаза животных со страхом смотрели на примкнутые к стволам автоматов острые штыки. Мычавшие до этого, животные резко замолчали. «Фаза» взял автомат: – Смотрите, как буду делать я. Затем повторите. Резко отведя автомат назад, «Фаза» так же резко выбросил его вперёд и штык легко вошёл в тело бедного животного. Брызнула кровь на инструктора. Он не замечал её и сосредоточенно нанёс ещё три удара. Повернулся, форма в крови, лицо в потёках крови: – Всем понятно? Половина курков корчились на земле. Рвотные массы пёрли наружу и в воздухе висел противное амбре непереваренной пищи. «Фаза» брезгливо оскалился: – Проблевались? Теперь вперёд. Замах. Удар. Штык должен войти в тело коровы полностью.

К вечеру кто-то лучше, кто-то хуже, били конвульсирующие тела жтвотных, лежавших на земле. Курки блевали до и очищали желудок после того, как делали упражнение. Ночью никто не спал. Перед глазами стояли трупы животных, лежащие в лужах крови.   
На следующий день занятие проходило на том же полигоне. Подойдя на расстояние десяти метров к корове, «Фаза» передёрнул затвор и сделал пару выстрелов в животное. Посмотрел на курков, бледность вернулась на их лица: – Всем понятно? Приступайте!

Выстрелы стояли целый день. Туши животных напоминали огромные грохоты. Блюющих и теряющих сознание было меньше.

«Фаза» в конце подготовки сказал: – Вот такие простые правила подготовки помогут вам, получившим минимальный опыт поражения врага. Согласен, метод несколько оригинален. Тяжёл в психическом понимании, но очень действенен.

                5
 
Как всё начиналось? Как всё начиналось…

«Гай» прекрасно помнил, как всё начиналось. Подъём национального духа, взлёт самоидентификации, воспарение мысли о …

В пароксизме воинственного пыла одни вещали о скорой победе и в их неискушённых умах роились мысли о трёхдневной победоносной войне.

С не меньшим задором и вдохновляющим приступом милитаризма другие кликушествовали об охватывающем с мистическим задором сознание о триумфальных трёх неделях.

В припадке ревностного служения неким оккультным силам третьи призывали, не боясь всех подряд идти на марсовы поля и с неугасаемым энтузиазмом и огоньком в обезумевших глазах выдвигали громкие заявления о трёх месяцах боёв и полной капитуляции противника.

Прошло три года. Что и говорить, неповоротливая махина, этот монстр-воз войны до сих стоит на одном месте. И эти все кликуши, и зазывалы, глашатаи вооружения и проповедники милитаризма всё также с пылом и жаром продолжают, брызжа слюной, грезить о победе. О безоговорочной капитуляции врага. О славе небесной. О много чём ещё, о чём не принято говорить вслух принародно и даже наедине с собой остерегаться чуткого уха соглядатая.

Теми же методами и теми же агитками пользовалась вражеская пропаганда.
И у их пропагандистов почему-то всё вертелось вокруг цифры три. Как вокруг некоего сакрального и мистического числа, притягивающего магнитом с равной степенью удачи и невезения.    

Но в своём ультрапатриотическом рвении и садомазохистском усердии они переплюнули весь мир земной и пошли дальше: орали с высоких трибун: не отдадим и трёх пядей земли; ни на три сажени вглубь страны родной не пустим; на три версты вокруг каждого деревца и кустика зажжём карательные костры и уничтожающий огнь возмездия… И так далее и так далее…

                6

Генетическая память предков, не выпускавших из рук помимо плуга и косы, меч да копьё проснулась в самый подходящий момент.

Это произошло в первые дни на передовой после прибытия в часть после учебки. Населённый пункт П-ов по данным разведки удерживался взводом противника. Задача поставленная ясна, как блеск котовьих яиц в ненастный день; так выразился командир роты и послал новичков с двумя «стариками», отдав приказ. Выполнить его – дело одно, сказал, затягиваясь вонючей сигаретой первый «старик», мужчина лет сорока с сильно изборождённым морщинами лицом и тусклым взглядом серых глаз и закончил безрадостно: вернуться без потерь и раненных – другое.

«Гай» выскочил из-за полуразрушенной хаты с провалившейся крышей и сохранившейся печной трубой и наткнулся на врага. На нём выделялся шаром бронежилет, шлем с забралом. В руках – автомат. В голове «Гая» появилась картинка – незащищённая нижняя часть тела. Он автоматически выбросил автомат с примкнутым штыком вперёд, направив удар ниже бронежилета. Кровь вперемешку с мочой забрызгала его. Мерзкая вонь мочи и страха ударила в нос вместе с криком раненного. Второй удар «Гая» нанёс между шлемом и гаржетой бронежилета – в шею.

Вид крови не испугал, он вспомнил вдруг как когда-то очень давно точно также один на один бил на копьях с надёжно защищённым кольчугой с накладными металлическими бляхами мужиком выше ростом на две головы и длинными крепкими руками. Точно также он вонзил копьё вниз живота воина. Когда тот опустился на колени, проткнул копьём шею. Видя поверженного врага, внезапно почувствовал прилив сил, подставил ладонь под бьющую из шеи кровь и умылся ею.

Умываться кровью врага было лишним, он и так ею замарался, как говаривал погибший товарищ по оружию, бабка не горюй. На него выскочили из укрытия сразу двое и навели стволы автоматов. Рык вместо слов не обманули «Гая». Он резко сделал шаг вперёд, такой быстрый выпад автоматом в забрало. Штык прошёл через стекло, и оно изнутри украсилось струями крови. Второй не успел нажать на курок, «Гай» ударом ноги отбросил его к строй высохшей яблоне и пригвоздил штыком к стволу. Тело обмякло. Штык пришлось оставить в теле, он вогнал его с такой силой, что вытащить не мог.

Потом было то, о чём говорят те же бывалые фронтовики, ночи без сна. Потому что едва погрузишься в сон, как перед глазами встают мертвые солдаты, которым не повезло после встречи с ним. Но они не говорили ему, как плохо он поступил, они стояли неподвижно, и он на них отрабатывал удары штыком, примкнутым к автомату. Сон был тяжёл, и в какой-то степени поучительным. Невидимый предок, проснувшийся в нём после первого боя давал ему наставления и учил правильному поведению во время атаки, чтобы в первые минуты не пасть от пули, и как лучше орудовать штыком. Который он порекомендовал наточить до остроты лезвия. И показал, где лежит оселок.

Утром «Гай» проснулся в прекрасном настроении. В отличие от своих сослуживцев, чьё состояние было на букву «х», но не хорошее; это из неистощимого запаса поговорок «Фазы». После утренней гимнастики и умывания, он пошёл по захваченному посёлку. Дорога показалась знакомой. Он уже видел, хотя не мог припомнить, где и когда, этот экстерьер. Знакомым были растущие ивы возле вытянутого серпом пруда с вытащенными лодками на берег, заросший негустыми зарослями камыша и рогоза.
Камень, о который он запнулся во сне увидел сразу. Не увидел, интуитивно почувствовал его, прикрытым куском вывернутого дёрна с подсохшими корнями травы. Присел на корточки. Осторожно прутом скинул пласт дёрна. Вот он – камень, точнее булыжник. Таким ударь по незащищённой голове, сразу копыта откинешь.
«Гай» аккуратно приподнял булыжник. Сюрпризов не оказалось. Облегчённо вздохнул. Взял его в левую руку. Подкинул пару раз, прикидывая вес. Решив взять с собой подарок из сна, пошёл дальше по дороге.

Вместо посёлка руины. Печные трубы, они по странной прихоти Марса всегда остаются на месте домов, как бы указывая своими перстами, направленными в небо в чёрных полосах пожаров, что ждёт каждого смертного в его последний час. Щебень и раздробленный кирпич неприятно поскрипывают под ногами. Дом, точнее, угол, образованный двумя стенами, он признал и тотчас сосуще заныло под правой лопаткой. Во сне он просто подошёл или уже был внутри, не видел момент приближения. Наяву же оказалось не просто сделать оставшиеся десятка два шагов. Смотря под ноги, мало ли какие сюрпризы могли оставить проказники-взрывники, замаскированный под камень самодельный взрывной предмет, или что-то наподобие этого. Трава колосилась под ветром. Переливалась волнами, отражая сочной зеленью солнечный свет. Лёгкий бриз шевелил выбившийся волос из-под каски. Гнал пыльные струйки по дороге, рассеивал жёлтую пыль в воздухе.

Возле покосившегося забора, небольшого фрагмента с покосившейся калиткой, ведущей во двор, «Гай» остановился. Дальше не пускал внутренний ограничитель. Тихим строгим голосом он приказал стоять и внимательно изучить местность. Поначалу в глаза ничего не бросилось. Смотри, твердил внутренний голос, фиксируй каждую деталь на соответствие. Голос поразительно был похож на голос инструктора «Фазы», те же нотки, тот же тембр.

В десятый раз, медленно поворачивая голову слева направо, «Гай» осматривал двор с руинами дома, кирпичным мусором, вывороченными и развороченными взрывами деревьями и кустами. Подозрительных предметов так и не обнаружил. Но внутренний голос советовал стоять на месте. Повинуясь чьему-то велению, та же генетическая память, только иным способом подсказал алгоритм действия. Широко размахнувшись, «Гай» бросил булыжник под сохранившиеся две стены. Ударная волна сбила с ног. Засыпала землёй. Кусками штукатурки. Древесной щепой от дощатого пола. Каким-то дурно-пахнущим вязким субстратом. Рядом с правым глазом в землю вонзился оселок с ручкой тёмного дерева, отполированной до зеркального блеска. Можешь пользоваться, сказал далёкий предок и «Гай» услышал ехидный смех; ну, не мог не подшутить над дальним родственником и потомком. Также мысленно «Гай» ответил, мол, зла не держу и поблагодарил за подарок.

Целый день ушёл на то, чтобы лезвие довести до бритвенной остроты. Далёкий предок, умевший обращаться с плугом и мечом, похвалил за усердие.

                7

Во время затишья, длилось оно иногда от дня до нескольких недель, «Гай» с товарищами, они за последние дни поменялись по нескольку раз, невозвратимые потери, раненые, появилась привычка собираться вокруг новобранца «Стратега», позывной получил за умение раскладывать по полочкам недостатки в организации боя свои и противника, и вовремя вставляемые цитаты и изречения полководцев из прошлого и древних мыслителей. «Конечно, – говорил он, будто читал лекцию студентам, – основоположники науки о войне, к сожалению, читал одного Клаузевица, много писали и объясняли то или иное, происходящее во время сражения. Но, как видим, с тех пор многое изменилось, хотя, принципы войны, захват чужих территорий, богатств, ценные пленники, дети и наследники знаменитых фамилий, за кого можно получить неприлично жирный куш, остались теми же. Появилось новое вооружение. Пушки, стреляющие на десятки километров, огнемётные системы, выжигающие всё подряд вокруг на десятки метров, боевые колесницы, они же танки и самоходки, боевые машины для переброски пехоты, химическое и бактериологическое оружие. Что из того, что использование их запрещено всякими международными конвекциями, никого не остановит возможность подавить многочисленные ряды противника, не тратя основной функционал, людской ресурс, а пустить боевые отравляющие газы или кое-что из многочисленного разнообразия бактериологического оружия. Вот пример, все помнят, как назывались в самом начале беспилотные лётные системы. Правильно, «птички». Сейчас на смену пришли новые разработки военных инженеров как с нашей, так и со стороны противника. Теперь их называют «мухами». Небольшой размер. Ну, что там, величиной с кулак. Но если этих «мух» пустить с сотню да с современной взрывчатой начинкой. Можно предполагать, что могут оставить после себя эти технологические машины-самоубийцы. Или, например, использование в новых военных вооружениях искусственного интеллекта. Как сразу поменялась тактика ведения боя! Надев шлем, видишь будто на экране расположение врага, находящегося ха десятки километров. А всё объясняется очень просто: искусственный интеллект плюс информация с военных космических спутников вывели уровень поражения противника на новый уровень. Теперь планировать боевые операции легче. Но… не стоит обольщаться, ведь на стороне противника работают точно такие же фанаты своего инженерного военного дела, они тоже не смыкают глаз, разрабатывая новые системы вооружения, просчитывают варианты… Короче, Клаузевицу в его восемнадцатом веке было несравненно проще. Такое вот моё принципиальное мнение».

                8

Гарнитура разрывалась от ругани. Новый командир роты без мата не мыслил военных будней. Старого срезал снайпер, когда тот вышел позировать в полном снаряжении без каски. Хотел отправить семье эффектный снимок, как он воюет. В общем, навоевался и отвоевал. Ругань пересыпалась привычной литературной речью, выглядевшей сиротой на фоне многоэтажных матерных конструкций. «Гай» даже не пытался оправдываться, что не спит, не задумался, что он не сводит глаз с намеченной точки на местности. Поток брани это не остановит, значит, зря тратить время не стоит.

Наступившая тишина в эфире сначала испугала и «Гай» сделал вызов. Не услышав ответа, повторил запрос. Нарушил правило безопасности, снял шлем. Прислушался. Со стороны своих позиций не слышалось шума. Только ветер доносил неразличимую голосовую тарабарщину: птичий гомон, шум листвы, свист ветра.

«Гай» едва не свалился с ветки, когда заработала гарнитура и его окликнули. Он отозвался, нахожусь на НП, продолжаю слежение за противником. Поинтересовался, почему тишина на позиции. Ответ обескуражил. Противник применил новейшее оружие. На месте расположения роты осталось выжженное пространство. Сердце стиснула резкая боль. Дыхание остановилось. В глазах потемнело. Как так-то, забилось в голове, кто и что прозевали? Где так нахваливаемая разведка с её асами по части достоверных сведений, которые часто на проверку оказывались ложью?

После минутного тайм-аута, он понадобился, чтобы привести мысли в прежне состояние, он спросил, какая у него новая задача. Продолжать выполнять прежний приказ или поступит новое распоряжение. Молчание длилось больше обычного. Прерывать его «Гай» не решался. Страх подкрался сзади. В голове вертелось, что его спасло от неминуемой гибели полученное задание. Но, к сожалению, легче не стало. Он благодарил Марса, любителя размахивать мечом направо и налево, и собирать щедрые дары со своих полей, кровью погибших напоенных. Он хотел представить себя на месте товарищей, и не мог. Дрожь пробегала по телу и хотелось дико заорать. Он сдерживался. Рассекретить себя он был не вправе. Но и оставаться на месте наблюдения не представлялось рациональным.

Гарнитура зашлась щелчками. Помехи встревожили. Радиоаппаратура, как обещали разработчики, не подвергалась внешнему воздействию посторонних средств подавления. Сквозь шум и треск «Гай» расслышал вопрос, где он находится и едва не разразился руганью от злости. Где он мог находиться, чёрт возьми! Да там же, где и прошедшие вторые сутки без сменщика. А вот это очень радовало, иначе бы он путешествовал по облачным полям Валгаллы. Вот этого ему сейчас меньше всего хотелось.

Он ответил. Ответил, как положено. Медленно. С расстановкой. Повторяя фразы по несколько раз. Новый приказ не удивил. Как не удивила полученная информация: враг подавил своей новой разработкой искусственный интеллект в боевой аппаратуре и им, особенно ему, придётся полагаться исключительно на полученные навыки и боевой опыт. Задание следующее: в двух километрах в заброшенном хуторе замечена радиоактивность. Предположительно, там расположена новейшая аппаратура подавления ИИ в боевой части вооружения наших войск. Следовательно, там находится боевой пункт слежения врага. Ему, «Гаю», не приказывают, его просят сделать всё возможное и уничтожить этот БПС.

                9

Привычная карта местности вытащена из кармана с всеми положенными отметками. Расправлена на колене. Ветка под весом тела подрагивает. Создаётся ложное впечатление покачивания на волнах. В голове навязчиво крутится мелодия и забытые слова песенки так и не вспоминаются, как назло. Он сплюнул. Плевок попал на карту. Смех не сдержал и хохот понёсся вокруг непривычным звучанием в пустом пространстве. Вытер грязными пальцами карту. Сквозь мутные разводы грязи обозначения, как ему показалось, проявились отчётливее. Он неожиданно увидел этот проклятый БПС. Сумел взглядом проникнуть вглубь. Увидел странную аппаратуру. Много мигающих лампочек. Сидящих на стульях спиной военных операторов. Как ни пытался, он не смог рассмотреть лица врагов. Видел одни спины. Да ладно, подумал он, уже что-то. Лучше, чем ничего. Снова в голове услышал голос предка. Он сказал, чтобы ничему не поражался, так как увиденное может в первые минуты ослабить его воинский дух. «Гай» спросил, что он может увидеть. Предок не отвечал.

До БПС оказалось не два, почти восемь километров. То ли карта врала, то ли ему самому расстояние показалось вдвое-втрое длиннее.
БПС располагался в невысоком сарайчике, крытом терракотовой черепицей. На коньке крыши медленно вертелся вокруг оси небольшой, с апельсин, болотно-зелёного цвета шар антенны.

«Гай» покрутил верньер настройки. Ничего подозрительного. И предок молчит. Подумал, и усмехнулся, вот уж точно предок бы помог.

Вспоминая навыки передвижения по-пластунски, вжимая всем телом в траву и землю, «Гай» начал передвигаться к БПС. Через метр-два останавливался. Прислушивался. Ловил малейшее изменение в звуках. Очень ему не хотелось в свои молодые годы глупо окончить дни. Хотя, ради бравады перед телефонистками, говорил, смеясь, что ему смерть нипочём. Вот в эту минуту ему было не до смеха.
 
В двух метрах от БПС он пролежал более получаса. Ни выставленных часовых, ни каких других систем слежения он не обнаружил. Подумал, что за чёрт! Неужто так уверовали в свои силы и в свою безнаказанность, что ничего не боятся. Минуту спустя понял, в его гарнитуре, как и во всём снаряжении ИИ не работал. «Гай» перевернулся на спину и уставился в небо. Оно раскрылось над ним прозрачно-синим куполом. Без единого облачка. Только редкие птицы теряются где-то в необозримой вышине. Хотелось крикнуть от приступа радости. Если ты есть, Марс, благодарю тебя за эту щедрость, молился он богу войны, как же ты щедр на сюрпризы.
Хлипкую дощатую дверь он пинком раскрыл в помещение. Удивляться не пришлось. Операторы развернулись и уставились на него раскрытыми глазами. Красивые, миловидные женщины лет тридцати-сорока в военной форме, которая так идёт как мужчинам, так и красит женщин, без тени беспокойства смотрели на него, отвлёкшись от аппаратуры с множеством мигающих разноцветных огоньков. Вот оно, вспомнились слова предка, вот чему не нужно удивляться – это бабам!
Прежде чем нажать на спусковой крючок автомата, «Гай» с напускной весёлостью дерзко, с нервной аффектацией крикнул, срывая голос:
– Ну что, девочки, не ждали? Inizia la commedia!

                г. Каракуба 30 июля 2025 г.