Хранитель эха

На высокой колокольне старого, заброшенного храма, среди гор, жил человек по имени Владыка. Он был хранителем эха. Горожане, жившие рядом с ним, считали его чудаком. Они кричали, стоя у подножия горы, и слушали, как их слова возвращаются к ним искажённым, многократным отзвуком. Для них это была забава. Но для Владыки это была работа.

Когда кто-то выкрикивал в сторону гор злое слово, проклятие или оскорбление, Владыка не сидел сложа руки. Он был стар, но ловок, он бил в небольшой, настроенный особым образом колокол, или натягивал меж балок холстину, или просто взмахивал тяжёлым овечьим тулупом. Он делал всё, чтобы поймать, исказить и смягчить злое эхо. И вниз, к человеку, возвращалось не "Ненавижу!", а невнятный глухой рокот, похожий на ворчание старого медведя. Злоба, не найдя отражения, угасала сама собой.

Но когда ребёнок кричал в горы "Мама!", когда влюблённый шептал имя своей избранницы, когда путник кричал "Я дома!" —  тогда Владыка преображался. Он распахивал все окна колокольни, бил в самые звонкие колокола, создавая такой резонанс, что эхо возвращалось к человеку чистым, усиленным и прекрасным. Оно летело над долиной, и казалось, будто сами небеса отвечают на зов.

Не всякий звук, что в мир летит,
Достоин вновь родиться эхом.
Душа, как щит, порой стоит,
Чтоб зло пресечь, дать свет успехам.

Однажды в город приехал важный чиновник, человек жёсткий и привыкший, что слова его — закон. Узнав о местной забаве, он поднялся на холм и со всей силой своей власти крикнул в горы приказ, полный спеси и угрозы. Он ожидал услышать громоподобный ответ, подтверждающий его величие. Но с колокольни к нему вернулась лишь оглушительная, звенящая тишина. Владыка поймал его крик и не вернул ничего, кроме пустоты...

Чиновник побагровел от ярости. Он поднялся на колокольню, чтобы наказать наглеца. Там он увидел седого старика, который сидел, обняв самый большой колокол, и не давал ему гудеть. "Ты почему молчишь, старик? Я приказывал!" — вскричал чиновник.

Владыка посмотрел на него спокойно и ответил: "Есть слова, которые не должны возвращаться в мир. Они, как ядовитые семена, — дай им почву, и они прорастут бедой. Ваше слово было из таких. Я оставил его здесь. Пусть оно умрёт в тишине".

Есть тишина, что злей, чем крик,
Она — ответ на слово злое.
Мудрец тот истинно велик,
Кто дарит тишину покоя.

Чиновник впервые в жизни столкнулся не с сопротивлением, а с тихим, мудрым неприятием его зла. Он стоял, оглушённый этой тишиной, и чувствовал, как его гнев испаряется, не находя отклика. Он молча спустился с колокольни, и жители потом говорили, что приказы его стали справедливее, а голос — тише. А Владыка так и остался на своей башне, оберегая мир от злого эха.