Генерал Ордена. Глава 1. Взгляд в прошлое

Генерал Ордена.
Глава 1.
Взгляд в прошлое.
Величие. Могущество. Власть.
Власть, простирающаяся на два континента. Почти безграничная. Почти равная божественной. Власть способная свести с ума и превратить любого смертного в капризного, лютого, не терпящего инакомыслия деспота. Когда-то ощущение, что ему в мире этом подвластно практически всё, кроме, разве что бессмертия, кружило голову и ему. Когда-то… Но хвала Господу, он преодолел искус. Да, преодолел. А ведь мог и не совладать. Велико, почти неодолимо дьявольское искушение. Опьяняет вседозволенность. Кружит голову. И приводит менее стойких к вратам адским, через потрафление греху, через потакание собственным похотям – в пыточный застенок, на плаху, на костёр. А оттуда, прямиком в обитель вечной скорби. Уж ему ли не знать, каково это уступить владыке нечестивых.
Справился.
Справился, чтобы чуть не наступить на другие грабли. Гордыня. Уверенность в собственной непогрешимости. Убеждённость едва ли не в собственной святости. По самому краю прошёл. По тончайшей грани бритвенного лезвия. Мог и соскользнуть в пучину адову. Господь истинной благодатью святости своей не сподобил. А ему хватило сил и разумения понять, что благодати ему не видать, как собственных ушей.
Устоял генерал. И почти услышал разочарованный вой врага рода человеческого. Ох, и страшно же тогда сделалось, до холодного смертного пота, до расслабления всех членов, головокружения и тошноты. Ужас преисподней его потряс до самого сердца.
Но и это в прошлом.
На самом деле для него уже всё, ну почти всё, - в прошлом.
Генерал встряхнул густой гривой выбеленных безжалостным временем волос и упёрся лбом в холодный камень стены. Хорошо. Даже дышать стало легче. Устал он. Очень устал. Девяносто пять лет – не шутка. Тело просит покоя. Ему действительно уже пора.
- Как оно там, - глухо пробормотал он, не отлепляя лба от стены, - за гробом?
- Скоро сам узнаешь, - раздалось у него за спиной нахальное…
* * *
Если на пальцах прикинуть и мозгой шевельнуть то, наверное, ступал тогда по земле год 1724. Уверенно так ступал. Уже и до половины дошагал. Середина лета. Жара. В графском озере, до самого дна прогретом, лениво, едва хвостами шевеля, движутся раскормленные рыбины. А юному задире с расквашенным намедни, носом стукнуло четырнадцать годков. Задиру звали Щуп. Нет, имя у него человеческое тоже имелось, чин чином внесённое в церковную книгу Элоизий – тут приходской священник явно подшутил – Штармер. Элоизий Штармер! О, Господи! В приличном пацанском обществе и не представишься. Засмеют ведь. А Щуп жутко не любил насмешек над своей персоной. Значит – драка. Впрочем, в них он итак ввязывался с завидной регулярностью.
Щупом непутёвого своего сынка прозвала матушка, за его врождённый талант прощупывать ситуацию. Но однажды, если только это было не божье провидение, осторожность его подвела. Элоизий был четвёртым ребёнком в семье торговца средней руки и младшей дочки мелкого разорившегося дворянчика. Кроме него у достойной семейной четы было ещё пятеро отпрысков. Господь, правда, прибрал их старшую дочь ещё в двухлетнем возрасте; малышка не пережила суровую зиму. Но остальные детишки росли на радость маман и папа здоровенькими, крепенькими, умненькими. Все, кроме Щупа. Этот родителей не радовал. И не потому, что был каким-то особо неуправляемым шалопаем или бестолочью, не способной осилить святое писание. Отнюдь. Но папа видел в своих сыновьях продолжателей семейного дела, дерзновенно помышляя о создании торгового дома с оборотом в добрых четверть миллиона золотых талеров. О, куда в мечтах возносился!
Имелись у достопочтенного и уважаемого семейства планы и в отношении младшей двенадцатилетней Элеонор. Куда её? Да замуж конечно. Но только не за ремесленника, если только он не владелец мануфактуры, а за дворянина. Да не за мелкотравчатого, у которого, кроме шпаги и облезлого герба блоха в кармане и вошь на аркане. А за представителя рода состоятельного, имеющего значение в политике хотя бы города. Благо, состояние фамилии Штармер позволяло питать такие надежды.
Город же, в коем проживал и занимался делами господин Штармер, прозванием Аушенбург, хоть и не был столицей королевства Бергания, но и во второразрядных не числился. Как-никак, а сюда съезжался цвет рыцарства на большие королевские охоты.
Благодарение Небу, дела шли хорошо и перспективы маячили самые что ни на есть обнадёживающие. Эх, кабы не бестолковые завихрения во всклокоченном уме Щупа. Того, словно сам чёрт в пятую точку копытом лягал и на ухо нашёптывал: «Иди в солдаты. Да не в кнехты… Чего там у них делать? Пьянствовать и вшей кормить? Ты, Элоизий, двигай в отряд церковный». Негоже, ясен пень, нечистого вместе со святой церковью поминать. За это можно и под пристальный взор инквизиции угодить. Но, старшему Штармеру, от чего-то мерещилось, что без происков лукавого тут не обошлось. Его непутёвого сынулю так и тянуло вступить в отряд под командой самого епископа и гонять по всяким буеракам обнаглевшую нечисть. И вообще, если руку на сердце положить, каким-то беспокойным уродился Элоизий. И гораздым на всяческие проделки. От чего его добропорядочный родитель много раз имел намерение, выдрать сынка розгами, смоченными в уксусе. И ведь несколько раз до того и доходило. Но, раны на мягком месте шалопая заживали, а ум, вопреки укоренившемуся в народе мнению через задние врата, так в его пустую голову и не входил.
Вот, сейчас, что бы было, прознай господин Штармер, про очередную, замысленную Щупом авантюру – набить острогой рыбы в озере владетельного графа Вапштейна? Тут бы одной поркой не обошлось. Тут Щуп на неделю сел бы в чулан с пауками и мокрицами на хлеб и воду. И даже сердобольная маман его бы не спасла. Скорее уж ещё лещей добавила. И была бы в своём материнском праве. Поскольку эта шалость её чадушки могла бы привести к огромным тратам талеров; граф до них шибко охоч, - и длительным судебным разбирательствам. Он ещё и знатный сутяга. А каков бы был урон репутации всего семейства, того и не высказать.
Но Щуп, он на то и Щуп: он уже всё продумал, просчитал, прощупал. Делом первым дождался юный браконьер, когда его светлость отбудет ко двору. Тут, понятно, и слуги не столь ревностно будут свои обязанности исполнять. Особливо управляющий, имеющий огромную склонность к пиву. И приятели его, что владения графские должны по три раза на дню патрулировать, от начальника своего не отстают. Да, что там отстают, коли они в одной кантине вместе сутками заседают. Щуп за дела просто так не брался. Всегда с умом – ну, как ему казалось, - всегда с предварительной подготовкой. В этот раз всё было так же. И управляющий, с утречка нетрезвый, до кантины проведён. И подручные его, сквозь окошко в общей зале примечены. И место рыбное прикормлено. Даже острога ещё с прошлой ночи в камышах запрятана. А тачку для перевоза улова, он позаимствовал у графского садовника, с твёрдым намерение вернуть при первой возможности. И с торговкой рыбой на рынке договор заключён о доле с продаж. Всё на мази. Всё должно было пройти гладко.
Не прошло… Хотя сначала-то удача Щупу улыбнулась. Заманивала она его, вертихвостка, соблазняла. За полчаса Щуп набил с дюжину рыбин. Да каких! Только пара зубастых ластоедов чего стоила. Фута по три длиной и весом ого-го. Рыбка вкуснейшая. Цены немалой. Такую запросто так на рынке не встретишь. Но это не беда. У торговки знакомые кухарки есть. Она их из-под полы толкнёт. Да и остальная добыча Элоизия радовала. Обильна была. Взор браконьерский тешила. Тут бы ему и остановиться. Тут бы погрузить всё в тачку и дай бог ноги. Но куда там. Жадность одолела. На том и погорел. Откуда ему было знать, что управляющий, сев за карточный стол с кожевенником и седельных дел мастером, надумал их обжулить. Да с пьяну-то в собственных пальцах запутался. И сыпанули у него из рукава схороненные до времени козыря.
Реакцию партнёров по игре угадать несложно. Управляющий был бит в рыло. Его подчинённые, вступившиеся за обожаемого начальника, - тако же. Били их дружно, даже хозяин кантины не удержался и нанёс объездному внушительное сокрушение в области левого глаза. После профилактической трёпки вся плутоватая троица была с позором выкинута на улицу, как никчёмный мусор. И то – шулеров ни в каком обществе не жалуют.
Зализывать раны и с пьяных глаз планировать жесточайшее отмщение грубым поругателям трёх честных рож, управляющий и компания двинули, чёрт их дери – на берег озера они двинули, от позора подальше. По пути разжились дюжиной бутылок вина, дешёвого, кислого, но убойного и в скором времени достигли пасторального озерца. А там не успевший смазать салом пятки Щуп по пояс в воде, с цветущей от удовольствия рожицей и здоровенной рыбиной на остроге. Оно бы в воду сигануть, да грести шибче. Но куда? Озеро не столь и велико и кругло, как блюдце. Ну поплавал бы он над его глубинами с часок: а далее?.. К тому же графские холуи, застукав браконьера прямо на месте совершаемого преступления, воспряли духом и один из них уже успел скинуть башмаки. Ага, надумал в озере Щупа словить. А остальные, тоже не лыком шиты. Зыркали они по сторонам, стараясь угадать, в какую сторону, лихоимец кинется. По бережку-то они его всё едино нагонят. Щуп своё положение оценил трезво. Гнусное положение, чреватое многими неприятностями.
И Элоизий решил…