Осторожно, здесь мелко!

Мой сын стоит на лестнице бассейна и плачет.
- Иди же, входи в воду!
- Я боюсь.

В слове боюсь он произносит одну букву неправильно, видимо, от страха.Уже полчаса я пытаюсь уговорить своего маленького рыжика, чтобы он учился плавать у папочки, но он, мягко говоря, побаивается. Знаменитый плач Амира пока ещё не набрал обороты, но очень стабилен, можно сказать, многообещающ. Я не сержусь на малыша:  помню, мой папа тоже хотел научить меня плавать, а я стоял где-то там на ступеньках бассейна и плакал, только на венгерском. Тем временем в системе воспитания произошёл прогресс: сегодня нет ничего более далёкого от меня, чем принуждение ребёнка делать что-то против его желания. Он должен сделать решающий шаг для покорения волн по собственной воле. Как птенец царственного орла, покидающий впервые родительское гнездо, он нуждается лишь в лёгком подталкивании, а остальное сделает природа, даже если это будет дурацкая природа. Понимание, нежность и много-много любви – вот, что требуется в этом деле со стороны преданного отца.
- Посмотри, посмотри, - говорю я своему цыплёнку, - вода доходит тебе только до пупка, я буду держать тебя, что может случиться?
- Боюсь.
- Все дети в воде смеются, весёлые, только ты один плачешь. Почему ты плачешь?
- Я боюсь.
- Ты что, глупее или слабее других детей?
- Да!
Амир выпалил это слово с воодушевлением, в качестве заключения. Я оглядываюсь вокруг: спасатель наблюдает за мной из-под своей соломенной шляпы, количество ухмыляющихся родителей вокруг нас множится, словно зонтики под солнцем. Перед моими глазами предстаёт тонущий посреди моря корабль, на котором все пассажиры в очереди ждут приказания капитана. И лишь один мужчина, рыжий великан, прокладывает себе дорогу между женщинами и детьми и первым усаживается в спасательную шлюпку. И это мой сын, который не научился у своего отца плавать…
- Чего ты боишься?
- Я утону.
- Как можно утонуть в таком мелководье, скажи, КАК?
- Я боюсь.
- Этот мальчик болен водобоязнью.
- Даже если захочешь, ты не сможешь утонуть – я призываю на помощь его интеллект. Удельный вес тела низкий, и оно будет держаться на поверхности воды, СМОТРИ!..
Папочка ложится на воду и на удивление классно плывёт на спине. Весьма впечатляющее зрелище, однако какому-то идиоту вздумалось прыгнуть прямо на мою голову. Рот заполняется водой. Я закашливаюсь, удельный вес тянет меня книзу, а плач моего сына, стоящего на лестнице, усиливается.
- Господин спасатель, - я обращаюсь за помощью к власти, - скажите ему, разве можно утонуть здесь, в детском бассейне?
- Ого, – говорит соломенная шляпа. – Запросто!..
Другой отец на моём месте давно бы уже поволок своего сына в воду насильно, но только не я, господин. Я люблю сына, несмотря на некоторые его недостатки, несмотря на неправильно произнесённую букву, более того, я ещё никогда не любил его так, как сейчас. Именно из-за того, что он так дрожит, так напуган, такой глупенький, чёрт побери.
- Давай заключим с тобой джентельменское соглашение, - предлагаю я. – Я не дотрагиваюсь до тебя, ты сам входишь в воду по коленки. Если понравится, остаёшься в воде, если нет – выходишь, и кончим на этом, хорошо? Сын плачет, но делает нерешительный шажок вперёд. Результат: не нравится, не остаётся, выходит и кончено. Амир снова на суше, на этот раз плач его обоснован. Иногда он глухо вскрикивает и время от времени можно различить слово «мамочка». Это в его обычае – в любой жизненной ситуации звать на помощь свою маму, даже когда она дома гонится за ним, чтобы прибить.
- Амир, - прибегаю я к ультиматуму, - если ты не войдёшь в воду, телевизора сегодня вечером не будет.
Это было слишком жестоко. Сын рыдает уже в полную силу. Вода в бассейне становится солоноватой.
- Но это же так просто, - я демонстрирую ему, - протягиваем руку вперёд и считаем: раз-два-три…четыре…
Я не могу одновременно и плыть, и считать, никто не учил меня этому. Я не пловец, а всего лишь писатель. Амир стоит на ступеньках и накаляет обстановку. Вокруг нас уже собралась толпа любителей развлечений. Я прыгаю в воду, а мой сын в это время спасается бегством, сопровождающимся усилением плача. Однако он пойман моими крепкими руками. Я тащу его назад учиться свободному плаванью.
- Мамочка, - сын заливается слезами, - я боюсь!
Картина напоминает мне что-то. Да, да, мой отец тащил меня в воду бассейна, и я тоже вопил от отчаяния, только на венгерском. Такова жизнь: столкновение между поколениями неизбежно. Отцы едят незрелые плоды - сыновья вопят.
- Не в воду! – кричит сын. – Не в воду, мамочка!
Я держу его на расстоянии полуметра над поверхностью воды, а он сквозь плач, утверждает, что тонет.
- Раз-два-три, - командую я, - плыть!..
Ребёнок, не переставая плакать, двигает руками. Это в какой-то мере даёт надежду, однако, я, в конце концов, не собирался учить его летать. Осторожно опускаю маленького орлёнка на водную поверхность. Он борется за свою жизнь, переходит на разговорный арабский (так как в иврите нет ярких ругательных слов, он заимствует их из арабского языка – примеч. переводчика). Но я сильнее его, потому что я спортивный.
- Плыть! – слышу я собственный рычащий голос. – «Раз-два-три…»
Он укусил меня! Укусил руку, кормящую его, или, по крайней мере, сейчас поящую. Он кусает мышиными зубами своего папу, который отдавал ему всю жизнь только любовь. Я засовываю его между своих ног и сжимаю железными тисками его дрожащие бёдра. Двигаю со всей силой его руки вперёд и назад, «раз-два-три» - он у меня поплывёт, если даже для этого ему придётся выпить весь бассейн!
 - Н-е б-о-я-ть-с-я!
Когда-нибудь он ещё будет благодарен мне, за то что я научил его сражаться с волнами. Но сейчас он лягается. Его относительно свободные ноги без остановки барабанят в ритме плача по моей спине. Черты лица искажены от непрекращающегося крика. Он постарел за этот час на целый день. Я надавливаю на него, погружая в волны. Хлебнёт немного воды? Да пусть выпьет хоть весь Тихий океан! И моего отца дед держал так же между своих мускулистых ног, п-л-ы-ть! Давно я не чувствовал такого с трудом сдерживаемого гнева по отношению к какому-либо созданию во Вселенной. Чего он боится тут, чёрт возьми, чего здесь бояться?
- Господин, - спасатель касается моей спины, - оставь в покое этого ребёнка!..
Это характерно: вместо того чтобы помочь отцу преодолеть трудности обучения, предложить пробковый пояс, как-то способствовать продвижению дела, вся его спасательская деятельность направлена на помощь голосистому меньшинству.
Я поднял орлёнка и вернул его на берег с нескрываемым презрением. Сын стоял на ступеньках и ревел, как никогда ещё не ревел до сих пор. Я бросаюсь в волны…
Элегантно прыгаю, чтобы показать этому глупышу, что он теряет. Загребаю воду по всем правилам, но что-то пошло не так… как будто движения моих ног и рук не согласованы… Я словно тону… Не словно, а в самом деле… Мамочка!.. После одного урока сыну я забыл… Разучился плавать…