Время спаржи или воспоминания о Германии

Весной 1992 года офицеры, прапорщики и служащие штаба объединения, соединений и частей 1 Гвардейской танковой армии находились в ожидании перемен, готовясь к передислокации к новым местам службы и работы.  К осени того же года штаб армии, находившийся в Дрездене, менял место дислокации на Смоленск. Особой принудиловки не наблюдалось. К тем, кто хотел служить в других городах нашей необъятной Родины, кадровики шли навстречу. Во всяком случае, так было со мной.

Выбирая Санкт-Петербург, я считал его второй Родиной. Мои прадедушка и прабабушка по материнской линии, прибыли сюда из Варшавы еще в позапрошлом веке.  Прадед до революции имел гражданский чин V класса в Российской табели о рангах. Бабушка и дедушка тоже жили и умерли в Питере, не говоря о матери, которая родилась здесь и всю войну провела на Ораниенбаумском плацдарме вместе с отцом, морским офицером. Немаловажным обстоятельством, повлиявшим на выбор, было то, что моя жена, родилась в Северной столице. Можно сказать, город мне был знаком с детства.  Я приезжал сюда из Севастополя на каникулы к бабушке, а в 11 лет поступил в Ленинградское Нахимовское училище.

В Дрездене по роду службы я отвечал за поддержание регулярных контактов и хороших отношений с офицерами   бундесвера, правительства Саксонии, средств массовой информации. Мой коллега с немецкой стороны, подполковник Киндерман, военная косточка и прекрасный человек, отвечавший в бундесвере за работу с прессой, всегда с готовностью помогал мне в любых вопросах. А однажды предложил вступить в пресс-клуб   Дрездена. 

Я и один из моих помощников, старший лейтенант Вадим Горяинов, конечно, воспользовались его любезным предложением.  Мы написали заявления и получили членские билеты. Заседания пресс-клуба проходили раз в неделю в одном из центральных кафе города. Его владелец за честь принимать в своем заведении членов клуба и приглашенных известных людей обязался безвозмездно угощать их пивом. Но, пожалуй, самое важное, что мы получили неограниченный доступ ко всем значимым мероприятиям Саксонии. А их организаторы – освещение этих событий на страницах немецких газет и журналов.  Мне нравилась эта живая и интересная работа с людьми.

При очередной встрече с другим моим немецким коллегой из штаба округа майором Шульцем, впоследствии ставший генералом, мне была передана информация о предстоящем визите офицеров из западной части Германии и об их желании встретиться с российскими офицерами в неформальной обстановке за «рюмкой чая». Я обещал по возможности быстро дать ответ. Как в таких случаях и положено, обратился к своему непосредственному начальнику, заместителю начальника разведки армии. Тот, в свою очередь, доложил начальнику разведки армии, затем информация дошла до начальника штаба армии и командующего.

В результате то, как преподнесли информацию командующему, представить сегодня нетрудно. Советские стереотипы еще были очень живы в головах офицеров, особенно старшего поколения, потому что командующий принял решение запретить встречу с офицерами бундесвера. Честно говоря, реакция командующего армией была предсказуемой. До вывода штаба армии оставалось всего несколько месяцев, и он не искал для себя неприятностей, которые могла принести незапланированная встреча российских офицеров с офицерами бывшей враждебной армии.  Решение запретить встречу меня лично не удивило. Оно выглядело вполне логично.  Скорее, разрешение пообщаться с вчерашними противниками явилось бы чем-то из ряда вон выходящим событием. Мои дружеские отношения с немецким представителем штаба округа в Дрездене позволяли вполне откровенно рассказать о причинах отказа.

Посоветовавшись со своими помощниками, я решил, что мы должны все-таки встретиться в неформальной обстановке с нашими бывшими противниками. По большому счету никого наша встреча, кроме офицеров особого отдела, не интересовала. А их как раз никто не собирался информировать. Согласились пойти в ресторан несколько офицеров из разведывательного и оперативного отделов, кого я хорошо знал. А также мои помощники: старший лейтенант Вадим Горяинов, старший лейтенант Алексей Чернышов и еще несколько человек, чьи имена и фамилии уже стерлись из памяти.  В тот период офицеры уже начинали думать и принимать самостоятельные решения, несмотря на запреты начальников.

Все происходило как-то спонтанно, и у каждого из присутствующих отложилась в памяти своя история того вечера. На первом этаже ресторана нас встретил мой немецкий коллега майор Шульц и провел на второй этаж, где за столами уже сидели офицеры бундесвера, ожидая нашего прибытия к оговоренному заранее времени. Они быстро поднялись, приветствуя нас, и пригласили к своим столикам разделить с ними трапезу.

Меня представили руководителю группы подполковнику ВВС Хайнриху Гойни и его жене Улле. Познакомились. Они любезно пригласили за свой столик.  Наверно, только первые несколько минут общения ощущал какую-то неловкость. Мои новые знакомые оказались на редкость жизнерадостными людьми, с неиссякаемым чувством юмора, интересными и любознательными собеседниками. Они задавали уйму вопросов, не уставая шутить. Их интересовало абсолютно все, даже мелочи нашей повседневной жизни, которая, конечно, в целом, имела много общего с их армейскими буднями. Хайнрих представлял собой уверенного бравого отца-командира, который не мог прожить ни минуты без шутки, а Улла - верная спутница, умеющая ценить этот драгоценный дар супруга.  Ее приятная улыбка не покидала ее миловидного лица. Было легко и комфортно общаться. Мы почти сразу перешли на «ты».
-Евгений, - спрашивал меня Хайнрих, - ты женат? - Как зовут твою жену? И почему ты не взял ее с собой?
-Да, я женат, супругу зовут Татьяна. Вместе не пришли только из-за того, что до последнего момента не знал, состоится ли наша встреча. Ведь командующий армией запретил встречаться со вчерашними противниками.
-Как же вы все ослушались? Что теперь будет? «Вас могут наказать?» —спросила Улла.
-Во-первых, я надеюсь, что никто из присутствующих не пойдет докладывать командующему или начальнику штаба армии, что мы приятно провели время за дружеским ужином и беседой с вами. Во-вторых, если даже такая информации просочится, то я не очень представляю, как нас могут наказать, а главное, за что. Не те нынче времена. Головы у начальников заняты совсем другим: как вывезти свое имущество, как жить дальше. Ведь той страны, из которой мы приехали в Германию уже не существует. И каждый из нас стоит перед сложным выбором, продолжать служить, или найти себе новое применение в гражданской жизни? Я для себя уже все решил, что служить больше не буду. Ну, а чем буду заниматься, пока не знаю. Трудное для нас время начинается.

-Ничего, Евгений, жизнь вообще трудная штука сама по себе, а мы солдаты, нам к трудностям не привыкать, — это наше преимущество, которым надо воспользоваться, - поддержал Хайнрих.

- Что тебе заказать на ужин? Из напитков, наверно, предпочитаешь водку?
-Нет, я предпочитаю сухое вино. Из блюд - на твое усмотрение. Я ем все, как китайцы. Из того, что ползает, они не едят только танки.  Из того, что летает - самолеты. Из того, что плавает, не едят подводные лодки.

-У нас говорят по-другому: «Солдаты и лошади едят все». - Поэтому я закажу тебе, на свое усмотрение, очень вкусную спаржу, мясо с кровью, а к нему хорошее французское красное вино. А потом закажем что-нибудь на десерт.
Вопросы сыпались один за другим. Надо было много узнать друг о друге за ограниченный отрезок времени, а еще и получить удовольствие от приема пищи.

-А, сколько лет супруге? Она работает? «Сколько у вас детей?» —спросила Улла.
-Татьяне уже 27 лет. Она работает в армейском госпитале педиатром. Сыну три года и несколько месяцев, дочери два года.

-Они, наверно, ходят в детский сад?

-Нет, с ними сидит бабушка. Недавно приехала из Ленинграда. Мне пришлось обращаться в правительство Саксонии, чтобы ей разрешили пожить в течение года в Дрездене. Сына сначала определили в немецкий детский сад, но он там часто болел. Жена и бабушка взбунтовались, посчитали, что ему лучше домашнее воспитание. На мой взгляд, женское воспитание только портит детей, а у мужчин часто не хватает времени.

Хайнрих, как отец трех взрослых сыновей, не мог не высказать свое мнение:
-В воспитании детей должны принимать участие оба родителя, желательно в равной степени. Это ведь увлекательный процесс.

Я не просто схожусь с людьми. Но через несколько минут беседы эта пара меня просто очаровала.  Мне уже казалось, что я давно с ними знаком, и мы в очередной раз встретились после долгого перерыва. Жили они с тремя сыновьями в собственном доме в предместье Гамбурга, Глиндэ. Последнее место службы судьба определила Хайнриху в Любеке, где он занимал должность коменданта города.  Каждый день он мотался туда на службу на машине.
 
А куда тебя направят служить после Дрездена? - поинтересовалась   Улла. — Это уже известно?

-Да, известно. Туда, где есть квартира. Моя супруга родом из Ленинграда, поэтому альтернативы не существует. Можно было бы поехать в Смоленск, где будет дислоцироваться штаб 1 танковой армии, но продолжать службу нет никакого желания. Страна разрушена, к армии в обществе отношение плохое. Не считаю возможным в этих условиях продолжать службу. 25 лет выслуги позволяют мне стать пенсионером и начать гражданскую жизнь. Сначала съездим всей семьей в Севастополь, в отпуск, повидаемся с моими родителями и братьями.

-И ты сможешь прожить на пенсию? - спросил Хайнрих.
-Нет, конечно, - быстро ответил я. - Еще не знаю где, но я собираюсь работать. Чем раньше уволюсь со службы, тем легче мне будет адаптироваться к новым условиям жизни. Во всяком случае, у меня есть положительный пример моего друга Сергея Зубкова, который после увольнения со службы успешно работает на новом поприще.  Для меня важно понять, что я точно не хочу продолжать службу в армии, ну, а затем принять решение.

-А какое учебное заведение ты оканчивал? Ведь для гражданской жизни нужно иметь специальность. Хотя в любой области самым важным остается умение работать с людьми, а армия как раз этому учит, - продолжал рассуждать Хайнрих. - Этим преимуществом надо пользоваться.

-Я оканчивал восточный факультет Военного института иностранных языков по специальности иностранные языки: китайский и английский.

-А где ты изучал немецкий язык? - поинтересовалась Улла.

-В этом же институте, но гораздо позже.

За разговорами с приятными собеседниками и хорошим вином время пролетело слишком быстро. Пришло время прощаться. Мы обменялись адресами и телефонами, обещали не терять друг друга из вида, обмениваться письмами.  Встреча с бывшими противниками получилась интересной. Мероприятие в целом прошло хорошо, если бы не одно маленькое обстоятельство. Один из моих помощников, который обычно помогал начальнику штаба армии генерал-майору Рощину в решении различных вопросов с немецкой стороной, случайно оступился, упал с лестницы и сломал руку. Но этот маленький инцидент не имел серьезных последствий, поскольку на следующий день он с гипсовой повязкой на руке появился на службе. Как я и предполагал, никого в принципе не интересовало, при каких обстоятельствах молодой офицер «поскользнулся, упал, очнулся – гипс» …

Возвратившись на Родину в Ленинград, я побывал на беседе у начальника разведывательного управления округа, который, выслушав мой короткий доклад о том, где я проходил службу, какое учебное заведение оканчивал, где проходил переподготовку, наверно, из-за нехватки офицеров сходу предложил должность командира радиотехнического полка ОСНАЗ в Кандалакше. Лукавить не стал, поблагодарил за доверие, сообщив, что Кандалакша не входила в мои планы на будущее, поскольку вся моя служба и так прошла только в отдаленных гарнизонах.

Выйдя из кабинета начальника управления, встретил своего давнего товарища подполковника Сергея Храмченко, с которым расстались 13 лет назад. В 1979 я уезжал в Германию на командный пункт радиотехнической бригады ОСНАЗ в Торгау, а Сергей поступал в академию связи.

-Женя привет, что тебе сказал начальник?
-Сватал в Кандалакшу.

-Ну, и что ты ответил на столь лестное предложение?
-Сказал, что в мои планы не входит служба в отдаленных гарнизонах.

-Знаешь, он мне тоже предлагал эту должность.

-Сергей, неужели отказался? Ты ведь карьерист, в хорошем смысле слова.

-Да, знаешь, я подумал, что не стоит испытывать судьбу. Я лучше послужу Родине в Ленинграде. В Кандалакшу пускай едет тот, кто не провел лучшие годы в Чингельдах, где мы с тобой служили. Север, ведь, ничем не лучше южного Казахстана.

-Пожалуй, хуже. В Казахстане хоть продолжительное жаркое лето и короткая зима. А я тепло люблю. А еще Алма-Ата и Медео недалеко. Да ведь не место службы главное.  А время, молодой задор, надежда.


С развалом Советского Союза общая ситуация в государстве изменилась, население стало отрицательно относиться к армии. А если офицеры не желают больше служить, это хреновый симптом болезни общества.  И означает он, прежде всего то, что для страны и армии наступили тяжелые времена. Эту ситуацию не скоро удастся исправить. В будущем станет только хуже.


При визите в управление кадров, я нагло вручил полковнику какие-то заграничные напитки, попросил, чтобы предоставили время оценить обстановку для принятия правильного решения, выведя за штат.  Мою просьбу полковник удовлетворил, поставив на довольствие в разведывательный батальон.  Я съездил к командиру разведывательной части, посмотрел ему в глаза, а заодно и спросил, нужен ли я ему, чтобы даром хлеб не жевать и оказывать посильную помощь. Получив отрицательный ответ, радостно сообщил:

-Я оставлю свой телефон. Если понадоблюсь, звоните.  Один раз в месяц буду обязательно появляться, за денежным содержанием. На этой оптимистичной ноте мы и расстались. Про меня благополучно забыли более чем на год.


Времени было много. На чтение газет хватало.  Интересное оказалось занятие. Правильно советовал классик не читать перед завтраком советских газет.  К счастью, к этому времени появились и другие периодические издания.  Наверно, именно поэтому в несоветской газете я наткнулся на объявление на немецком языке, в котором предлагалось специалистам с высшим образованием пройти тестирование на немецком языке, чтобы поехать учиться в город Гамбург. Собеседование прошел успешно, приглашение на учебу в Гамбург получил. Однако, от предложения пришлось отказаться, поскольку продолжал числиться в кадрах вооруженных сил. Да и супруга возражала. Хотя очень хотелось поучиться на чужбине на благо Родине и пройти практику в немецкой фирме. -Ну, - подумал, - не судьба. Печалиться о таких мелочах не стоило.


Через полтора года нахождения за штатом и дальними ежемесячными поездками за «пособием по безработице» про меня, наконец, вспомнили в связи с проверкой округа Главным управлением кадров. Машина завертелась.  Лафа закончилась. Я, наконец, уволился.


Видимо, не так много было подходящих кандидатур на учебу в Гамбург, или возможные претенденты уже по привычке не читали российских газет. Когда мне пришло повторное приглашение, я воспринял его, на сей раз, как знак свыше. Тут уж я не стал кочевряжиться и сомневаться, засобирался в дорогу всерьез, несмотря на возражения супруги.


Теплым весенним днем в конце апреля 1994 г.  в составе группы таких же, как немцы называли нас «akademiker», прибыл на самолете в Гамбург.  Не стоит путать с русским «академиком», потому что этим словом они называют лиц с высшим образованием, интеллигентов.


Всех распределили по немецким семьям, изъявившим желание дать пищу и кров над головой российским «интеллигентам». Мои «приемные немецкие родители» могли разместить меня только через неделю, поэтому представительница фирмы, встречавшая нас в аэропорту, отслюнявила мне 100 марок на такси, написала адрес спортивной школы, где я должен был продержаться неделю, и мы расстались. Впереди маячили два выходных дня. Спешить было некуда, но на душе было грустно из-за длительного расставания с женой и детьми.


В спортивной школе меня радушно встретил «академик» из предыдущей группы Николай Дудулин, уже месяца три наслаждавшийся своим пребыванием там. Он быстро сошелся с администрацией спортивного комплекса, где были крытый бассейн на 50 м., сауна, небольшой парк и великолепная столовая со шведским столом. Чтобы не пропустить время утренней и вечерней трапезы, если приходилось где-нибудь задерживаться, господину Дудулину доверили ключи от «святая святых» - столовой, куда он мог придти за деликатесами практически в любое время суток.  Я уже не говорю о таких мелочах, как ключи от сауны и бассейна. Он проявил себя как гостеприимный старожил здешних мест: все рассказал, показал, познакомил с шефом, предложил, не стесняясь пользоваться его добрыми отношениями с руководством школы. 


И я, не стесняясь, пользовался в вечернее время дружеским отношением Николая ко мне и его близостью к закромам больших холодильников. Впервые в жизни у меня появился неограниченный доступ к разнообразным качественным немецким продуктам.


Спортсменов, приезжавших из разных стран, и русских «академиков» следовало хорошо кормить. Очевидно, ни умственно, хотя были и не совсем простые дисциплины, ни физически я сильно не напрягался. Но ел, как слепая лошадь, не зная меры. В рекордно короткие сроки праздника живота я впервые в жизни округлился, прибавив в весе 12 кг.


У моих «приемных родителей» я появился через неделю в точно назначенное время. Меня ждали. За кофе и пирожными я вкратце рассказал о себе. Было видно, что Харри и Соня Штофферсы с интересом слушали мои ответы, и в целом, я произвел на них положительное впечатление. 


Харри, на первый взгляд суровый человек, много переживший и повидавший на своем веку, обладал добрым сердцем и выдержанным нордическим характером.  Воевал на Восточном фронте. Чудом остался жив. В тот роковой день войны не его была очередь идти за обедом для взвода. Унтер-офицер настоял, пришлось подчиниться. Когда вернулся, кормить было некого: все товарищи погибли от прямого попадания снаряда.


Входил в Киев вместе с войсками вермахта. Как он рассказывал, киевляне сначала радовались приходу немецких войск, встречали хлебом, солью, но после начала массовых репрессий против евреев и коммунистов отношение населения к захватчикам резко изменилось. В ходе боевых действий за Севастополь получил ранение. Очень высоко отзывался о простых солдатах Красной Армии, которые иногда прямо на поле боя умудрялись самостоятельно чинить танки, чего не было в практике вермахта.


Несколько лет он пробыл у нас в плену. Вернулся на родину в Гамбург. Организовал небольшой цветочный бизнес, приносивший хороший стабильный доход.  Бизнесом занимался вплоть до преклонного возраста, пока была жива супруга.   


Соня Штофферс, верная подруга Харри, проявляла поистине материнскую теплоту и заботу обо мне, стараясь сделать мое пребывание в их семье максимально приятным и комфортным. Небольшого роста, подвижная, жизнерадостная, веселая, она хотела, чтобы я получил максимально полное представление о нравах, быте и характере немцев. Соня не жалела сил, чтобы угадать мои желания, которых, к ее сожалению, в силу моего характера и воспитания, было не так много. Каждый раз, встречая меня радостной улыбкой, делала мне что-нибудь приятное, начиная от приготовления завтрака и ужина, экскурсий на машине в близлежащие города, заканчивая многочисленными подарками, не только в Гамбурге, но и многие годы спустя, пока позволяло здоровье.  Будь у нее родной сын, трудно было представить, чтобы она проявляла бы большую теплоту и заботу о нем.


Дочь Штофферсов Трикси, похожая на мать и по характеру, и по веселому нраву, переехавшая с мужем в другой район города, частенько навещала родителей.  Мы легко подружились.


Все это время меня подспудно не оставляла мысль, что надо бы позвонить Хайнриху и Улле, дать знать о своем появлении в Гамбурге. Но я по каким-то причинам откладывал этот звонок. Дожил до пенсионного возраста, а все чего-то стеснялся. Хотя совершенно точно после нашей последней встречи в Дрездене мы некоторое время писали друг другу.


И вот я набрался храбрости и позвонил.  Бодрый голос Хайнриха ответил:

- Гойни у аппарата.

 Я что-то промямлил, вроде:

- Это Евгений. Надеюсь, ты меня не забыл? Мы встречались в Дрездене.
-Евгений? - удивился Хайнрих, как будто мы расстались лишь вчера, а не два года назад, - что ты делаешь в Гамбурге?  Приехал осматривать достопримечательности или это деловой визит?  Почему не сообщил о своем приезде?

-Хайнрих, я приехал учиться пару недель назад.

-Ты так давно приехал и не позвонил сразу, не навестил нас? Не понимаю.

-Хайнрих, так получилось, - оправдывался я.  - Надо было сначала устроиться, осмотреться вокруг, что-то определить для себя.

Хайнриху явно неведомы были мои сомнения:

- Вот бы и устроился у нас, места достаточно, дети разъехались. А кто лучше меня мог бы тебе помочь осмотреться вокруг. Короче, когда ты приедешь к нам? 

- Завтра с утра я собирался поехать с семьей Штофферс на Фишмаркт.

-Хорошо, я подъеду и заберу тебя оттуда. Штофферсы рядом с тобой? Я хотел бы поговорить с ними.

Я отдал трубку Соне, и они быстро договорились, во сколько и куда нужно подъехать на Фишмаркт, чтобы бережно, с любовью передать меня из одних теплых рук в другие.


Рыбный рынок - одна из самых ярких и запоминающихся достопримечательностей ганзейского города. Он ровесник Санкт-Петербурга.  С тех давних времен строго соблюдается традиция продаж только по воскресеньям примерно с 4 до 9 утра. Здесь продают не только рыбу, но и мясные продукты, овощи, фрукты, цветы, одежду, всевозможные изделия ручной работы, всякие мелочи. 
Сюда приходят не обязательно, чтобы что-нибудь купить. В большом зале идет концерт живой музыки. Можно не только слушать музыку, но и танцев ать, пить пиво, вино, кофе, петь самому, если душа поет.  Совершенно разные люди всех возрастов, в числе которых многочисленные туристы из разных стран, приходят сюда в атмосферу праздничного воскресного утра, чтобы получить заряд эмоциональной энергии, ощутить пульс жизни Гамбурга.


Под открытым небом на набережной многие получают огромное удовольствие от наблюдения за процессом продаж. Среди продавцов встречаются просто виртуозы, звезды рыночного шоу-бизнеса.  На них приходят смотреть и слушать, как на звезд эстрады. Для такого уровня мастерства, безусловно, надо обладать артистическим талантом. На удачные шутки благодарные зрители аплодируют.

По сложившейся старинной традиции торговцы рыбой громко расхваливают свой товар, обязательно шутят, вовлекая в свой веселый треп покупателей. Блестящие продавцы голландцы, чей своеобразный акцент выдает их национальную принадлежность, делает зрелище еще более завораживающим. Торговля рыбой ведется в форме небольших аукционов. Продавец кладет в корзину большую рыбину, например, форель весом 3 кг и выкрикивает цену 40 марок. Видя, что все ждут продолжения спектакля, он балагурит, сдабривая свою речь прибаутками, порой непристойными, кладет в корзину еще одну представительницу рыбной фауны, затем еще. Цена не меняется.  Он кладет в корзину еще большого угря и называет цену уже 100 марок.  Здесь надо очень быстро соображать и считать, быть отличным психологом, чтобы переиграть продавца.   На то он и мастер, и звезда, чтобы дурить добропорядочных бюргеров….  Если у кого-то из зрителей глазки загораются от ощущения выгодности покупки, он дает знак продавцу и забирает добычу домой. И спектакль продолжается с таким же накалом страстей и участием случайных зевак в этом завораживающем действии.


Если есть желание купить совсем дешево, получить товар, прямо скажем, за условную цену, надо дождаться момента перед самым закрытием Фишмаркта, когда начинается всеобщий ажиотаж.  Цены резко падают. Громкие предложения приобрести за бесценок то, что еще десять минут назад стоило на порядок дороже, поступают со всех сторон.  Здесь надо шевелить ластами, потому что желающих поживиться дармовщиной много. Наблюдать апофеоз всеобщего психоза в размеренной, добропорядочной, чопорной Германии очень интересное занятие.


Гамбург город маленький, потому что на Фишмаркте я столкнулся нос к носу с Евсеевым Сергеем, с которым служил в начале 80-х в 82 радиотехнической бригаде ОСНАЗ. Он сопровождал какую-то даму. Вид у него был немного озабоченный. Я не посмел мешать выполнять важное поручение, зная, что он еще продолжает служить в Москве. Пока дама что-то рассматривала на прилавке, мы обменялись лишь тихим приветствием и несколькими   фразами, из которых следовало, что мы оба находились в Гамбурге в командировках.


Хайнрих приехал, как и обещал, в точно назначенное время. Все такой же улыбающийся шутник и балагур.  Мы как будто и не расставались надолго. У Штофферсов он выяснил все, что его интересовало, обменялся с ними любезностями, и мы отправились к его Мерседесу на стоянку.  От района Альтона, где мы находились, до его дома ехать минут 20.  Очаровательная Улла искренне радовалась нашей встрече.


Времени в распоряжении было достаточно. Поэтому, пока Улла накрывала на стол на открытой террасе, мы отправились на экскурсию по дому. Дом хорош.   Все подсобные помещения: прачечная, гладильная, сауна разместились в подвале по всему периметру дома. На первом этаже - кухня, столовая, гостиная, спальня. На втором - три спальни и кабинет.  Как мне рассказывал Хайнрих, дом он строил своими руками.  Помогали сыновья и супруга. На участке много цветов, вечнозеленых растений, красивая лужайка. Одним словом, рай на земле. Имея такой дом, не захочется умирать. Я был готов снять шляпу перед этим тружеником и солдатом. 


Честно говоря, мне нравилось бывать в этой семье.  И я практически каждую неделю навещал своих немецких друзей.   Познакомился с тремя сыновьями, одним из братьев, сестрой Хайнриха, съездили с ним в другой город навестить его   больную мать.   


Как-то я приехал в гости в воскресенье.  Поговорили обо всем, а потом он меня спрашивает:

-Евгений, ты пробовал когда-нибудь спаржу? 

К этому времени я благополучно забыл, что уже пробовал этот деликатес в Дрездене во время братания представителей враждебных армий. Поэтому уверенно ответил:
-Не только не пробовал, даже не представляю, как она выглядит.
Хайнрих очень удивился. Позвал меня на кухню, показал, как выглядит спаржа, и говорит:


— Это деликатес, пальчики оближешь, я сам ее приготовлю. Знаешь, бывает время корюшки, такой маленькой рыбки, которая пахнет свежими огурцами. Ею наслаждаются в очень короткий промежуток времени в середине весны. А сейчас наступает сезон спаржи. Это май- июнь.  Надо наслаждаться, раз есть возможность приобщиться к прекрасному вкусу этого овоща. Помимо того, что спаржа обладает непередаваемым нежным вкусом, она еще и полезна. Евгений, это же клад витаминов: в ней присутствует и кальций, и железо, и магний.  К тому же спаржа обладает отличным мочегонным эффектом.


Если честно, то спаржа мне не понравилась.  Зато я видел, как она нравится Хайнриху. Поэтому, когда он спросил меня:
-Вкусно, нравится?  Я не мог не покривить душой, чтобы не обидеть хозяина.  Сказал именно то, что от меня ждали, однако без энтузиазма:
-Да, вкусно, нравится.


На следующие выходные Хайнрих опять захотел порадовать меня нежнейшим вкусом спаржи. И снова она мне «понравилась», как и в первый раз. Сезон спаржи продолжительный. Поэтому и в последующие визиты, меня угощали изысканными блюдами из этого овоща. Но если помнить высказывание моего немецкого друга, что «Солдаты и лошади едят все», то в принципе меня это не могло расстроить, надо было действительно радоваться возможности лакомиться этим нежнейшим деликатесом и как-то перестроить свои мозги. Поглощать ценный продукт не представляло труда, с перестройкой мозгов оказалось сложнее. Очевидно, требовалось время. К описываемым событиям у меня оставались совершенно другие предпочтения в еде, привитые с детства.


Газеты Хайнрих читал регулярно. Полезной информацией делился, особенно когда хотел узнать мнение собеседника по тому или иному вопросу:
-Евгений, в Вюнсдорфе, где дислоцируется штаб Западной группы войск, в следующие выходные проходят праздничные мероприятия по случаю завершения вывода войск из Германии. Давай съездим, посмотрим, как это все будет происходить, как живут ваши офицеры. Если повезет, встретимся с Главнокомандующим Бурлаковым М.П.  Как ты смотришь на эту идею?


- Одобряю. Почему бы не съездить, - отвечаю. - Полагаю, там еще остались мои бывшие сослуживцы, однокашники. Один из них мой тезка Евгений Кривошеев. Он точно еще служит в пресс-центре Западной группы войск.  В свое время я помогал ему перевестись туда из войск. Обязательно   позвоню и предупрежу о нашем приезде.


В следующую субботу часов в 10-00 утра, сев в Мерседес Хайнриха, другие марки автомобилей он просто не признавал, мы стартовали из Гамбурга в направлении Берлина.  До Вюнсдорфа долетели по автобану за два с лишним часа, слушая классическую музыку.  Музыкальные предпочтения у нас оказались похожими.  И ему, и мне больше всего нравится Бетховен.


Приехали мы, конечно, не к началу праздника, что нас нисколько не расстроило.  С помощью Жени Кривошеева заехали на территорию военного городка.  Автомобиль оставили под окнами его квартиры, чтобы лихие люди чего-нибудь не отвинтили.  Супруга Жени Надежда накормила и разместила нас. Выходя из квартиры, на лестничной площадке мы столкнулись с уже не совсем трезвым полковником, соседом Жени. Узнав, что немецкий гость бывший военный, он затащил нас к себе домой, налил водки. И мы выпили, как водится, за дружбу. А поскольку он был танкист, нам пришлось выслушать его пламенную речь о наших самых лучших в мире танках.


Хотя бы часть праздничных мероприятий, ради чего мы сюда приехали, нам хотелось посмотреть. Мы расстались с соседом под благовидным предлогом, еще застав выброску парашютистов, показательные выступления разведчиков и игру духового оркестра.   


А на следующее утро отправились на озеро, в котором в 1989 г. вместе с лебедями я купался вплоть до конца декабря. На берегу, представители тыла развернули несколько полевых кухонь, угощая всех желающих. Я, конечно, оказался в первых рядах. Гречка с тушенкой.  Как я соскучился по этому блюду. Сначала наполнил тарелку моему немецкому другу. На всякий случай, Хайнрих поинтересовался:
-Евгений, что это?

— Это очень вкусно, не сомневайся, ешь. Как это называется по-немецки, не знаю. Но пальчики оближешь.


Я съел одну порцию, попросил добавки, потом еще, пока не пришло чувство   насыщения.  В процессе удовлетворения   пищевого инстинкта забыл про Хайнриха, не предложил ему добавки. Оглянулся, ища его глазами.  Он оставался на том же месте, где я его и оставил, пока два раза ходил за добавкой. Глаза выражали тихую грусть. Он мужественно сражался с «российским деликатесом», изображая процесс поедания гречневой каши с тушенкой.
-Вкусно, понравилась? - на всякий случай спросил я, искренне полагая, что мне привычная с детства еда не может не найти аппетитного отклика в немецком желудке.
Прожевав и проглотив остатки каши, Хайнрих обреченно произнес: «Есть можно».

— Это как спаржу, тоже есть можно, - не подумав, ляпнул я.

-Тебе не нравится спаржа? - искренне удивился мой друг. - Почему же ты мне сразу не сказа? Столько времени молчал.

-Хайнрих, я не сказал, что спаржа мне не нравится, - пытался я сгладить неприятный осадок от сказанного. - Спаржа – нежный продукт, очень полезный и вкусный.   Я просто еще не дорос до него.  Вкусы и предпочтения со временем меняются.


Наш разговор прервался появлением на берегу озера Главнокомандующего Западной группы войск генерал-полковника Бурлакова Матвея Прокопьевича. Для Хайнриха, как бывшего офицера бундесвера, это была приятная неожиданность. Он очень быстро сориентировался.  Достал свой фотоаппарат и попросил меня получить у Бурлакова М.П. разрешение сфотографироваться с ним на память.


С Главнокомандующим неотлучно находился мой бывший сослуживец Александр, который исполнял роль то ли адъютанта, то ли переводчика главнокомандующего. Незадолго до вывода войск он заменился в Москву, получил звание полковника и вскоре снова возвратился в Вюнсдорф на другую должность.  Я посчитал, что лучше просьбу моего друга Хайнриха передать через Александра. К чести Матвея Прокопьевича Бурлакова, он согласился сфотографироваться на память сразу и с удовольствием.  Ломаться не стал.


А буквально через две недели Хайнрих предложил мне съездить с ним и с его коллегой, который недавно получил звание полковника, навестить в Рендсбурге (Шлезвиг-Гольштейн) бывшего командующего сухопутных войск НАТО, заместителя Верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе Гюнтера Кисслинга.  В печати появилась его книга воспоминаний, и офицеры хотели получить его автограф с дарственной надписью.


-Представляешь, - сетовал Хайнрих по поводу своего коллеги, - фармацевт по специальности, офицер резерва, получил звание полковника.  Он был в той делегации, когда мы встречались с вашими офицерами из штаба 1 танковой армии в Дрездене в 1992 году. Ты его, наверно, не помнишь. Растут люди.
Чувствовалось, что мой друг не одобряет получение воинских званий без прохождения кадровой военной службы.

-Я только тебя и Уллу запомнил из той делегации.  Знаешь, так он и генералом станет, находясь в резерве и пройдя очередные сборы, - пошутил я.
-Ну, это уж вряд ли.  Тут ни связи, ни деньги не помогут, - возмутился Хайнрих.


Новоиспеченный полковник на новом автомобиле Ауди-100 заехал за нами, и мы стартовали на встречу с Гюнтером Кисслингом.  По дороге я размышлял о том, как у немцев все просто получается. Будучи офицером резерва, получил звание полковника, подумал, а с кем бы разделить эту радость…. А пускай это будет бывший командующий сухопутных войск НАТО, заместитель Верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе Гюнтер Кисслинг. Живет ведь недалеко.  Позвонил, пригласил на обед, получил согласие и вперед на встречу.  Как-то это все не по-русски, а по-немецки.


Небольшого роста, лысовато - благообразный, с обаятельной улыбкой, умными внимательными глазами, генерал моментально расположил к себе офицеров своей и чужой армий. Свою службу он начал в 14 лет в школе унтер-офицеров в Дрездене. А во время Второй мировой войны воевал пехотным лейтенантом на Восточном фронте. В 1971 году, в возрасте 45 лет, стал самым молодым генералом в бундесвере. Мне трудно было представить этого мягкого, улыбающегося человека в качестве четырехзвездного генерала.


Новоиспеченный полковник, Хайнрих и я представились.  Рукопожатие генерала, несмотря на его почти семидесятилетний возраст, оказалось крепким. Не люблю мягких женских рук у мужчин. Он всем уделил внимание. Поговорил с каждым в отдельности и со всеми вместе. Хайнрих в двух словах рассказал о себе, как всегда, с легким юмором. Похвалил книгу генерала и попросил подписать ее на память. Генерал это сделал с большим удовольствием обоим офицерам.


У меня спросил, какое учебное заведение оканчивал, где служил, что делаю в Германии, доволен ли я своим пребыванием в стране. Уделив мне как гостю достаточно внимания, удовлетворив свое любопытство моими ответами, собеседники, как в таких случаях бывает среди офицеров, перешли сначала к обсуждению обычных житейских вопросов, а потом - политике. 
Обед в компании   генерала с бокалом хорошего немецкого вина пролетел как-то слишком быстро и слишком обыденно.
Закончив учебу, пройдя практику в одной известной немецкой фирме и сдав все экзамены с общей оценкой «хорошо», в начале осени я возвратился в Санкт-Петербург. В основном по праздникам мы перезванивались по телефону, приглашая друг друга навестить наши города-побратимы.   Наконец, через два года Улла и Хайнрих отважились приехать в гости, совершив визит в самый фантастический город России Санкт-Петербург.


А через 6 лет мы всей семьей побывали в Гамбурге.  Останавливались у Гойни. Они принимали нас как иностранных родственников.  Съездили в гости и к Штофферсам, моим «приемным родителям».  Ко времени нашего приезда они переехали, купив дом на берегу Эльбы, в 10 метрах от дома дочери. Все радовались подаренной судьбой встрече.


Потом сын Николай после окончания школы навестил семью Гойни в Гамбурге. А после окончания университета вдруг сказал:
-Время идет быстро, надо чаще встречаться с друзьями. Просто примите решение, а билеты я вам закажу. Идея казалась хорошей.  Мы с женой решили, что обязательно повидаемся с друзьями и полетим в Гамбург, хотя бы на несколько дней.


Сначала ушла из жизни Соня. После смерти супруги Харри как-то быстро потерял интерес к жизни, но держался мужественно, на жизнь не жаловался.  На последнее Рождество, когда я пытался до него дозвониться, телефонную трубку не поднимал.  Лететь надо было обязательно.


Для поездки в Гамбург визу оформили в Финляндию.  Ее оставалось открыть. Ехать на собственном автомобиле и напрягаться не хотелось, хотя супруга настаивала.  Но, в конце концов, меня пожалела и согласилась поехать на автобусе. Микроавтобус Mercedes Sprinter вызвал у меня легкое раздражение с первой секунды. Все было как-то не так. Хотя я не мог ясно объяснить своего недовольства этим автомобилем. Главный недостаток заключался в тесноте сидений, вызывавший чувство дискомфорта. Неприятные чувства от поездки усиливал водитель с признаками аутизма.  Он не реагировал на просьбы пассажиров открыть окно или включить кондиционер. Пересечь границу пассажирам автобуса удалось. Но продолжить поездку в финскую Лаппеэнранту не получилось.  Водитель куда-то надолго исчез, а когда появился, ничего не объяснил.


На пятый или шестой вопрос пассажиров ответил, что, согласно данным технического паспорта, имеется небольшое превышение допустимого веса микроавтобуса. Мол, двум-трем пассажирам придется добираться самостоятельно. Среди пассажиров началась легкая паника.  Никто не хотел добираться самостоятельно.  Начались угрозы от кар небесных до суда в адрес фирмы и нерадивого водителя, который не желал, а скорее не мог толком что-либо объяснить.


Ситуация у всех была разная, но в чем-то похожая. Одной молодой женщине надо было обязательно возвратиться не позднее 21-00 в Санкт-Петербург, чтобы ехать к семье в Москву. Другая пассажирка посчитала, что раз она пересекла границу, значит, задачу минимум выполнила и теперь спокойно может ехать в Чехию. Но когда она пешком отправилась в обратном направлении, пограничник перечеркнул ей штамп о пересечении границы.  С женщиной случилась истерика. Ее реакция оказалась столь эмоциональной, что финский пограничник сильно пожалел о содеянном поступке. Поставил ей снова печать о пересечении границы, поблагодарил судьбу, что он родился финном, мысленно пообещав больше никогда не обижать российских женщин.


Молодой мужчина, видевший себя крутым перцем, долго угрожал нашему водителю, обещал, что он так дело не оставит, подаст в суд, на фантастическую сумму, поскольку его рабочий день стоит очень дорого. Водитель никак не реагировал. Иногда создавалось ощущение, что он вообще не понимает, что ему угрожают.


Я и Татьяна оставались над схваткой, наблюдая за происходящим как бы со стороны. В конечном итоге для меня оставалось важным не наделать глупостей, с наименьшими потерями, а лучше с выигрышем выйти из этой дурацкой ситуации. Когда дело в свои руки взяла молоденькая девушка по имени Даша, я облегченно вздохнул, потому что увидел ее молодой задор, готовность работать на благо всех, не требуя взамен ничего, кроме благодарности случайных попутчиков.


Она сама обратилась к пограничнику за разъяснением. А он удивительно быстро для финна сообразил, что лучше всего наглядно показать всем пассажирам, почему нас нельзя выпустить в Европу на нашем микроавтобусе. В сопровождении пограничного служебного автомобиля нас доставили к весам и попросили выходить по одному.  Когда в автобусе Mercedes Sprinter остались всего трое из двадцати пассажиров, он указал на табло, где высветился разрешенный согласно документам вес -3000 кг.  Превышение допустимого веса составляло 1100 кг.


Разумнее всего было не разбиваться на группы, а действовать сообща. Даша вела переговоры с представителями фирмы, которые не спешили нам помогать.  Я предложил ей с высоты своего опыта передать для директора фирмы простую информацию, что мы вызвали два такси и направляемся в Лаппеэнранту, что было правдой.  А еще донести дополнительную информацию, что на этих такси мы направляемся к Российскому консульству, чтобы донести правдивую информацию о нашем бедственном положении. Что могло стать правдой.


Через несколько километров езды по ухоженно финской территории нас догнал звонок представителя фирмы:
-Не волнуйтесь, вопрос решен. В удобное для вас время у церкви будет ждать другой автобус.


За три часа времени, оставшегося в распоряжении до обратного отъезда, осмотрели и успели больше, чем за целый день. А полученная трехчасовая встряска на границе была полезна, даже необходима гражданским людям, как война военным. В назначенное время прибыл другой водитель на комфортабельном автобусе. Он представлял собой полную противоположность первого аутентиста. Щебетал как птичка, ублажал нас, как иностранцев.


Он понимал, что мы можем вообще не заплатить. В воздухе витало воинственное настроение. Но такова человеческая природа тут же забывать все плохое, как только ситуация приходит в норму. Слушая трель «соловья», настроение туристов быстро поменялось на благостное довольство и всепрощение. Никто уже не вспоминал о недавнем намерении не заплатить за поездку. Настроение переменилось. Руки потянулись к кошелькам, чтобы за нормальное человеческое отношение отдать полную стоимость билета в оба конца.  Я не был исключением. У меня также сработала жалость к мошенникам, но только наполовину.  Вступив в диалог с водителем, проведя разъяснительную работу среди пассажиров, принял соломоново решение выделить турфирме лишь половину обговоренной суммы. Шофер, который уже не надеялся получить ничего, обрадовался, попутчики - тоже. Так начиналась наша поездка в Гамбург.


Мы не стали предупреждать никого в Германии задолго до нашего приезда, наивно надеясь, что наши друзья всегда дома, когда бы мы ни приехали.  Лишь когда сын уже заказал билеты, я позвонил Хайнриху предупредить о нашем приезде. 
-Хайнрих, добрый день. Давно не виделись. Мы соскучились. Хотим с Таней через неделю на четыре дня прилететь в Гамбург. Вы будете с Уллой в городе?
-Евгений, здравствуй. Рад слышать, что вы прилетаете в Гамбург. Дом в вашем распоряжении, места много.  Вот только в день вашего прилета мы будем на золотой свадьбе сестры.

— Это не имеет значения. Мы переночуем в гостинице. А вечером, часов в 16-00 на следующий день приедем к вам.

-Евгений, а вы планировали эту поездку? - пытался понять что-то для себя Хайнрих.

-Нет, конечно. Это спонтанное решение.  Если бы мы спланировали поездку, то обязательно бы что-нибудь помешало нашим планам. А так в пятницу мы прилетим в Гамбург, и ничто нам не сможет помешать.


Утром назначенного дня, приехав заранее в аэропорт, мы прошли таможенный и паспортный контроль и радостно ждали объявления о посадке в самолет.  Объявление не замедлило себя ждать. Сообщили, что наш рейс задерживается на час.


Что такое задержка на час в аэропорту мне известно из богатого жизненного опыта. Это может быть пять, десять часов, а иногда и сутки бессмысленного сидения в ожидании отправки в нужном направлении по другую сторону границы. Первое, что я сделал, это вызвал представительницу компании и допросил с пристрастием. Детектор лжи не потребовался.  Девушка сразу честно призналась, что самолет сломался, экипаж давно разъехался по домам, но уже нашли самолет другого типа. Теперь ищут экипаж для этого самолета. Ей совершенно неизвестно, сколько времени это займет. Скорее всего, много…


Оценивать ситуацию и принимать решение приходилось очень быстро. Если хоть немного промедлить в подобной ситуации, пиши, пропало, застрянешь надолго.
-Куда можно улететь прямо сейчас, не дожидаясь, когда вам удастся найти экипаж на этот тип самолета? - спросил я у представителя фирмы.

-В Мюнхен, регистрация заканчивается через 10 минут, - не задумываясь, ответила она.

-А как скоро после прилета мы сможем вылететь из Мюнхена в Гамбург?

-Через полтора часа.  Вам практически не придется ждать.

-Постарайтесь успеть переоформить нам билет на Мюнхен, - попросил я девушку.

И она постаралась.  Мы были последними пассажирами, зашедшими на борт самолета, вылетавшего в столицу Баварии. В Мюнхене у нас лишь хватило времени сделать несколько фотографий на память в аэропорту, а еще - добраться до нужного терминала на Гамбург.


Вольный и ганзейский город встретил нас прохладным мелким дождем, мрачными серыми тучами и резкими порывами ветра. Это нисколько не помешало нашей многочасовой пешей прогулке вокруг внутреннего и внешнего Альстера.  Видами на эти озера из своих вилл любуются миллионеры. Но по-настоящему очарование города можно ощутить лишь в бесцельной прогулке по этим сказочным местам с дегустацией немецких сосисок и пива.


Следующий день выдался ясным и солнечным. Совершая часовую экскурсию по центру города на двухэтажном автобусе, к своему удивлению и стыду узнал от гида много интересного и увидел совершенно незнакомые, красивые места. Получалось, что я, как перелетная птица, в течение четырех месяцев работы в центре Гамбурга, не отклоняясь, ходил одними и теми же маршрутами.


И вот радостная встреча. Улла и Хайнрих не изменились за прошедшие годы. Во всяком случае, я не заметил никаких отличий по сравнению с последним нашим приездом 10 лет назад. Тот же юмор, жизнерадостность и энергия через край, несмотря на сложную операцию на позвоночник, которую перенес мой давний друг. И, конечно, мы попали в сезон спаржи.  Хайнрих забыл о моем равнодушном отношении к ней. А, скорее, просто не мог в это поверить.


На первое Улла подала суп из этого овоща, нежный вкус которого на этот раз даже я сумел оценить и ощутить. Я уже не говорю о самой спарже с мясом и прекрасным белым сухим вином. Вкус растения с маслом и соусом оказался настолько нежным и изысканным, что мне стало не по себе при мысли, что эта амброзия придет в соприкосновение с моим желудочным соком. Наслаждение вкусом оказалось настолько сильным, что остановиться было невозможно. Это правда. 


Через много лет только с третьего раза я по-настоящему смог оценить божественный вкус спаржи.  Я, наконец, осознал, что мне надо было дожить до моего счастливого зрелого возраста, чтобы начать по-настоящему чувствовать, понимать и радоваться вкусу жизни. Раньше не получалось…

Санкт-Петербург, 2018 год