Его Алмазом кличут. Глава 23. Самоценность

Старик закончил и снова устремил свой взгляд вдаль. И снова меня как молнией пронзили его слова. Что он за человек? Я все не мог понять. Ведь это невиданно! «Алмаз – не иначе!» – подумал я, вспомнив слова егеря.
– А вы знаете, что вас местные Алмазом зовут? – вырвалось у меня.
– Да, слыхал… – ответил он равнодушно.
– И что?
– Что?
– Ну, как вы к этому относитесь?
– А как надо относиться? Я не знаю… Зовут и зовут…
– А вы знаете, почему вас так называют? – я не унимался.
– Ну, точно-то не знаю… Но разумею.

Я замер в ожидании ответа, но старик молчал. Не выдержав, я ответил сам:
– Вас считают мудрым…
– Может и так, да не только в ней дело. Нет толку в мудрости этой, если в себе её прятать. Мудрость хороша, когда помогает ближнему советом в выборе пути. Ежели что важное знаешь – поделись с другими, пусть тоже знают, если это на пользу. Вот я и делюсь, всё как есть рассказываю.
– Ещё говорят, что вы добрый… – не унимался я.
– Видишь ли, люди думают, что человек я хороший. Да только про себя не знают, что они также хороши. В каждом есть своя прелесть и черты добрые. Но только все думают, что лучший человек – это тот, что на том берегу стоит, до которого плыть и плыть. А свой-то берег не хуже. Люди думают, что пригожий человек слит из чистого золота. Куда там! Кхи-кхи! Все мы с примесью! В ком больше, в ком меньше, а всё одно.
– Но ведь есть люди, которые кардинально отличаются друг от друга, антиподы…
– Вот видишь, и ты также думаешь. А только это неверно.
– Но как же? Злодей – он и в Африке злодей! – начал спорить я.
– Кхи-кхи-кхи! Ну как там в Африке – не знаю, кхи-кхи, а у нас не так. У нас злодей тот, кого таковым считают. А чаще – он и сам в это верить начинает. Вот только если дальше глянуть, можно понять его мотивы, отчего он такой.
– Вы думаете, есть люди, которых можно оправдать?
– Всех можно оправдать, если на то есть желание и разуменье. Волка можно оправдать за съеденье зайца, он кушать хочет, ему такую судьбу природа уготовила. А человек… Взять вора, например, или подлеца какого – ведь не со зла, а ради своей выгоды, чтоб им было хорошо. Не тот, конечно, путь избрали, но это уж другая песня. Таких вот можно оправдать, а лучше пожалеть, есть за что.
– За что? – поинтересовался я.
– А как за что? За жизнь нелёгкую, за выбор этот непростой, за сделку с совестью. Путаются люди сами в себе. А отчего всё это? – спросил меня старик, хитро прищурившись, и посмотрел в ожидании, словно я должен был отгадать загадку.
Я ждал ответа от него, и он, понимая это, продолжил:
– Это от того, опять же, что люди себя ничуть не знают. Добра в каждом довольно, только скрыто оно от них самих. И никто в себе его искать не думает. А зря… Зря! Ты врага своего можешь не знать, но себя знать надо. А то как же? Как жить-то, себя не зная? Если б знал человек, что он добр, не ругался бы на каждого. Если б знал, что вредно ему одиночество, не жил бы один. А так, живет и не живет, тоска съедает. Если б знал, что руки у него золотые, не писал бы песни в мучениях.

Я опешил. «Неужели он говорит про меня?» Я начал узнавать себя в каждом его слове.