От автора:
Хочу предупредить читателя, что содержимое этого сочинения состоит преимущественно из диалогов, дискуссий, размышлений и т.п. Просто захотелось свои и чужие мысли, которые накопились со временем, соединить во что-то целое. Не пропадать же добру… Вот придумал незамысловатый сюжет, а уж что из этого получилось…
2014 год
ГАРДИН
Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
(Библия (Мф, 64))
Всё в мире изменил прогресс.
Как быть? Меняется и бес.
И.В.Гёте
Часть 1
Глава 1 Встреча.
Гардин шёл по тенистой аллее и с удовольствием вдыхал полной грудью запахи памяти о прошлом полузабытого родного города. Всё было бы не так плохо, кабы не назойливая реклама в виде ростовой куклы, похожая не то на креативную конфету, не то на извращённую морковь. Какой-то, вероятно, студент, напяливший на себя всё это и, кажется, немного хлебнувший, запихивал чуть ли не насильно прохожим свои рекламные листовки. Гардин решил ретироваться от него в сторону.
- Люди, всё-таки, не только стадные, но и зомбированные животные, – подумал он, – однако в отличие от них, физическую силу у гомо сапиенсов заменил вес кошелька; если товар не рекламируемый, то люди с набитой мошной его не покупают, хотя товар такой же и стоит гораздо дешевле. Он им не интересен и кажется плохим. Продавцы, пожалуй, и рады бы не делать рекламу, всё равно доходы одни и те же, но «стадо» уже этого не хочет…
Откуда-то доносилась известная всем песня: «…какая бо-о-оль, какая бо-о-оль, Аргентина-Ямайка 5:0!»
Пройдя ещё несколько шагов, Гардин услышал: «А нам плева-а-ать и нам насра- а -ать, Ямайка-Аргентина 0:5!»
Посмотрев в сторону, он увидел молодых людей, которые сидели на лавочке, пили пиво, гоготали и ёрничали по поводу этой песни. – Вот ещё один шедевр, - усмехнувшись подумал он.
Гардин продолжал наслаждаться своей малой родиной, словно гурман, смакующий редкое вино. Он не был здесь почти тридцать лет. Это был его город. Он здесь родился и вырос. Ностальгия захлестнула его девятибалльной волной.
- Женька… ты что ли?!
Гардин остановился. Посмотрел влево, откуда произнесли его имя, и увидел до боли знакомое лицо с незабываемым рыжим чубом.
- Чёрт возьми, Мишка! Друг детства. Мишка Просвиров. Балагур и непоседа. Сколько чужих садов и огородов мы с ним облазали, набивая полный рот и карманы яблоками, вишней, сливой, чем-то ещё, хотя у самих всё это росло дома в большом количестве, но, как известно, чужое вкуснее. Что это - плохое воспитание? Не думаю… Удальство, лихачество, сладость риска! Нормально для мужиков; всё это передаётся нам в виде инстинкта. Однажды нас засёк охранник, и мы рванули с такой силой, что перелетели какой-то забор без всякого напряжения. Потом, вернувшись на это место, я долго чесал в затылке потому, что оказалось, этот забор был чуть ли не два метра. Затем, если была хорошая погода, шли на речку и пропадали там весь день. Бывало, искали заброшенные чердаки или подвалы, где придумывали себе разные игры, как например, блиндаж или подземное укрытие на случай атомной войны, не забывая при этом набрать еды, а иногда и пару сигарет, стащив у родителей. Да чего только не было…
- Чёрт возьми, Мишка!
- Узнал, Жекан! Каков стал, а… Гард! Ну, прям, элита! А я было сначала… а потом подумал: я же не врач, чтобы ошибаться… Гард, точно! Ну крутой!..
Гардин обнял крепко друга детства:
- Ну, ты такой же, балагур рыжий. Ничего в тебе не меняется… И не в том дело, что одни крутые, а другие не очень, а в том, что одни наглые, а другие порядочные, - пошутил Гардин. - Как ты? Чем занимаешься?
- Погоди, не гони черепаху. Давай по порядку. Ты когда прибыл? Где остановился?
- Да нигде… Моего дома уже нет, а где притулиться, ещё не обдумал. Вот наслаждаюсь пока своей малой родиной. Многое что изменилось…
- Фартово! Значит, будешь у меня. Имею однокомнатную. Живу я и кот, и никаких забот. Живём, так сказать, пропиваючи, - выпалил Михаил, делая в слове «пропиваючи» ударение на «о».
- А почему никаких забот? Не работаешь что ли?
- Ты меня улыбаешь… Воровать, видишь ли, не научился, задницу лизать тоже. Ну и где тогда прикажешь работать типичному лузеру? При Советах вроде был хорошим художником-оформителем, служил при клубе. Сам знаешь, рисовать у меня получалось. Правда, так нигде и не учился. А зачем? Хабар шёл. Потом, сам знаешь, развал по всей стране, никому моё ремесло было уже не нужно, немного пошоферил, в общем, не вписался в капитализм. Занимаюсь всем, чем придётся... Слышал, наверное, о такой профессии – муж на час? И кто это выдумал? Прям, умиляюсь… Вот жену на часок бы? И вообще, Жекан, что-то сейчас хрень у меня какая-то в душе. Хотя душа и готова трудиться день и ночь, как завещал поэт, но вот эта хрень не позволяет!
- Понятно. У меня иногда бывает такая же картина. Но, - улыбнулся Гардин, - тогда я говорю: если почувствовал, что на тебе поставили точку, давай-ка попробуем к ней пристроить ещё две.
Приближался аномально жаркий полдень. Даже тенистая аллея уже не спасала и, кажется, что курить вокруг стали меньше, а мухи куда-то исчезли.
- Что-то неладно стало с климатом в нашем «датском королевстве», - подумал Гардин, - видно скоро будут большие перемены, и кто-то нам об этом горячо напоминает.
- Ладно, пойдём ко мне в хату, - сказал Михаил, - заодно и подумаем, где найти эти две точки и как их пристроить.
- Да, а почему жену на часок, не женат что ли? – спросил Гардин.
- Почему, почему…, - немного с раздражением произнёс Просвиров, - Как сказал один сатирик: утверждение, что все мужики дураки - неверно, есть и холостяки. И вообще, каждому человеку, как я думаю, требуется столько же одиночества, сколько и внимания. Ещё вопросы?
- Пока нет. Кстати, и я, по твоим понятиям, ещё не дурак. Правда, у меня немного по-другому. Недавно в разводе. Есть дети. Двое. Все живут самостоятельно, включая жену. А вот жениться второй раз не решаюсь.
Мишка жил недалеко. Друзья дошли примерно минут за десять, ни на минуту не прекращая разговаривать, вспоминая детство и, конечно, только хорошее. Уже давно Евгений для себя уяснил, что вспоминая с добром о прошлом, помогаешь себе в настоящем.
Наконец, добравшись до квартиры и упав в кресло, Гардин выпалил:
- В этой жизни, Михай, хорошо на душе только у идиотов и дерьмовиков, которые получают удовольствие от кучи сделанного ими дерьма. Мы же с тобой люди благородные, и у нас довольно высокие требования к жизни, поэтому и душа наша всегда будет не на месте.
- Оно, конечно, так, Жекан, но у богатеньких всё-таки другие радости.
- Радости у богатых и бедных, понятно, разные, но вот огорчения приходят одни и те же. Ну ладно, давай думать, что будем дальше делать.
- Ты меня улыбаешь, Гард, конечно отметим нашу встречу для начала, а пока отмечаем, мысли, возможно, зашевелятся, зашелестят и приведут к чему-нибудь разумному.
- Согласен. Ставь, что у тебя есть?
- Ничего, но можно добежать, тут недалеко.
- Ты, как всегда, в своём амплуа, - засмеялся Евгений, - Давай, беги. Гардин вынул из своего толстого бумажника солидную пачку купюр и отсчитал Михаилу несколько штук.
- Здесь и на хорошую закуску тоже. Не скупись, а то знаю я тебя…
У Просвирова широко открылись глаза и поползли куда-то наружу. Такое количество денег у него никогда не водилось. Гардин засмеялся:
- Как говорится, порядочные деньги редко водятся у порядочных людей.
- Будь спок! – радостно ответил Михаил и рванул к выходу.
Глава 2 «Гнилая власть – гнилые трубы!»
Утром друзей разбудил внезапно обрушившийся на них гимн.
- Япона твою дивизию – застонал Просвиров – забыли выключить радио! Спать и спать ещё!
- Пре-е-дками да-а-нная м-у-у-дрость наро-о-дная… - голосило во всю Мишкину комнату.
- Ну вот, а говорят, что из песни слов не выкинешь – усмехнулся Евгений, - но к нашему гимну это, пожалуй, не относится.
Наконец Мишка, кряхтя, сполз с раскладушки (свой диван он, конечно, предоставил другу) и, с трудом встав, пошёл выключать транзистор, оставшийся ещё с советских времён под названием «Океан - 214». Телевизор у Просвирова тоже был с тех времён, но он стоял сиротливо в углу и, как будто, перестал уж на что-то надеяться, что когда-нибудь его или отремонтируют, или отвезут на свалку.
- Говорил же тебе, пей что-то одно, - сказал Гардин, - а ты то водку, то пиво, то водку с пивом.
- Я старался…- простонал Мишка, - знаю, что так нельзя, да за разговорами не углядел…
Просвиров подошёл к столу в надежде найти, что-нибудь от головы, но тщетно - ничего нужного не оказалось. Что-то тёплое он ощутил у своих ног. Это кот Тимофей незаметно подкрался к Михаилу и, прижавшись боком, стал тереться о его ноги.
- Ну где справедливость! - издал вопль Просвиров, - вот кот, сукин сын, придёт с улицы, поорёт на меня за то, что вовремя не положил еду, а положу, ещё морду кислую сделает, мол, не такая. Пожрал и к тёплой батарейке, дрыхнуть. Проснётся, снова поест и на улицу к кошечкам своим. И главное, никому ведь дела нет, сколько этих кошечек у него и сколько котят от него?! Где справедливость!?..
- Ладно, заваривай чай.
- Я чай не купил.
- Ну кофе, чёрт возьми!
- Кофе где-то был. Сейчас посмотрю. Нашёл!
Друзья медленно и молча, с наслаждением пили кофе. За окном солнце вступало в свои права. Было понятно, что днём будет опять жара. Просвиров постепенно приходил в нормальное состояние. Он взял валявшуюся на столе местную газету и прочитал первую попавшуюся строку: «Директор банкрот».
- Не понял, - призадумался он, - какой директор? Да ещё в рамочке выделено… - Но внимательнее присмотревшись, оказалось, что было написано: «Детектор банкнот».
- Тьфу, ты! Реклама какая-то. Да, башка ещё не варит. Просматривая газету дальше, он увидел: «Цены на продукты в мире резко снизились…»
- Слышь, Жек, цены на продукты в мире резко снизились.
- Но это в мире, а не у нас, ибо мы не от мира сего, - решил пошутить Гардин.
- Гы, гы, гы… А недавно где-то прочёл, что в нашей области воровать стали реже, но убивать чаще. Гы, гы, гы… .
Читая дальше, Просвиров наткнулся:
«Губернатор призвал усилить работу по пропаганде здорового образа жизни». Ну, конечно, опять работу по пропаганде, а не просто работу по здоровому образу жизни. Это значит: не прибавить учителям физкультуры зарплату, не купить спортивный инвентарь, а набрать новых языкоблудов-пропагандистов, найти им ставки и вперёд, вперёд за терпеливый наш народ!
Во дворе застучал дворник, вынося свой инструментарий. Послышались какие-то крики. Просвиров узнал голос управдома. Он громко с кем-то разговаривал, доказывая что-то. Михаил медленно встал и, не выпуская из рук чашку с кофе, вышел на балкон. Управдом стоял у подъезда и разговаривал с Палычем, 80- летним дедом, который вставал раньше всех и уже с утра начинал кормить шумную стаю голубей, при этом, будучи всегда с похмелья. В руках у управдома были какие-то бумаги, которыми он размахивал перед лицом, и так ничего не понимающего, Палыча. Тут он увидел Просвирова и закричал:
- А, проснулся! Слышь, чего говорю. В суд скоро тебе идти. Вот пришли повестки ко мне, чтоб, понимашь, раздать тем, кто не платит за воду. А тебя вообще с квартиры выселят, секёшь, Михаил?!
Просвиров не стал ввязываться в дискуссию, так как не было сил, да и орать с балкона не очень-то красиво. Вернувшись на прежнее место, он поставил чашку с выпитым кофе на стол и спросил:
- Жек, чё делать, не знаю. Да и никто из нашего дома не знает. Так-то мы народ сообразительный, но только если на троих… Нам присылают счета за слив воды не по счётчику, а по нормативу. А это вместо 15 рублей по тарифу, мы должны платить аж по 155 с каждого человека. Я даже представить себе не могу жильца, который в состоянии выполнить такой норматив. Говорят, что у нас непосредственная форма управления, а не ТСЖ. Главное ведь, что подача воды по счётчику, а сток по нормативу. Все ходят злые, ругаются, на чём свет стоит… Суд, уже узнавали, против нас, так как у них всё по закону. Там кто сидит, законы пишет?.. Смотреть на них не мог, когда телек работал, на этих, с откормленно-умными физиономиями. Они что, математики не знают? Даже мой кот знает, что сколько воды в него втекает, столько и вытекает. Наверное, учитывают испарения кожи, цветочных горшков, ну и содержимое желудков, конечно. Дурят нас и стригут, как баранов, Жек. Наверное, кому-то там не хватает на зарубежный спортклуб с дорогими футболистами или недвижимость в туманном Альбионе. А ещё недавно придумали общедомовые нужды, как будто я в подъезде стираю и умываюсь. Вся дума нашей Думы состоит из того, как что бы ещё придумать такого, чтобы содрать с народа. Ура! Придумали! Будем теперь брать за капремонт вперёд. Какие деньжища пойдут. Главное, ремонт ещё неизвестно, когда будет, а деньги уже пойдут им в карман. Мозги у них нефтью уж заплыли!..
- Какие мы сами – такие и законы, - произнёс Гардин через несколько секунд после того, как замолчал Михаил, - Несовершенство законов – признак несовершенства общества. Если общество справедливо и уважает права человека, то и законы будут стремиться к этим идеалам. Если же общество коррумпировано, эгоистично и не заботится о слабых, то и законы могут быть несправедливыми и служить интересам немногих. С другой стороны, законы должны быть лишь немного выше среднего уровня морали в обществе, задавая чуть более высокую планку. Однако, если разрыв между законами и моралью общества слишком велик, законы не будут соблюдаться и останутся лишь формальностью… Ну а тебя-то за что из квартиры, не приватизировал что ли?
- Да, как-то не до этого. Возиться с этими бумагами… Какая разница, родственников у меня, кажется, всё равно нет… Если что, уеду в деревню, там у меня домик есть. Правда, неухоженный, но соседи присматривают… А недавно у нас митинг был, на площади. Человек пятьсот собралось. Ты знаешь, круто настроились, особенно пенсионеры. Кричали, что если власть не разберётся с оплатой за воду, то выйдут на трассу и перекроют её. Плакаты не хилые написали. Мне особенно понравился: «Гнилая власть – гнилые трубы!». А власти нашей, конечно, всё по барабану. У неё там модернизация с оптимизацией и ещё одна забота – уберечь свои руководящие задницы, да почаще премии солидные получать. Они вон себе недавно иномарку какую-то купили за три лимона, это столько же, сколько, наверное, выделено на всё наше ЖКХ. Где-то услышал прикол, что если бы не это сраное ЖКХ, то можно было бы купить две иномарки! Что делать, Жек? Денег нет, работы нет. Да и были бы, какого рожна я должен их, прихлебателей, кормить?
Гардин, пока Михаил «исповедовался», смотрел в одну точку. Этой точкой были большие настенные часы, конечно, купленные тоже в советское время. Мерно и завораживающе качался его латунный маятник. Почему-то вспомнились стихи Блока: «День таит в себе часы – Неизведанной красы, - Душный зной, дневная лень, - Отблеск дальних деревень». В памяти всплыла картина детства, когда он был в деревне у бабушки: покосившийся плетень, увитый диким виноградом, жужжание пчёл над цветущим лугом, запах скошенной травы, смешанный с ароматом спелых яблок…
Он прикрыл глаза, пытаясь удержать ускользающие образы прошлого. В голове мелькали лица – знакомые и не очень, голоса – громкие и тихие, события – радостные и печальные. Каждое воспоминание – осколок разбитого зеркала, отражающий лишь часть целой картины. Но вместе они создавали сложную мозаику его жизни, наполненную любовью и утратами, надеждами и разочарованиями.
- Да… от этой оптимизации почему-то у людей оптимизма маловато, - наконец сказал он.
- Вот именно! А как услышу про новые реформы, очередную модернизацию, так и хочется спросить у нашей власти: ну сколько же обдирать можно?!
На минуту наступило молчание.
Все правители козлы, Михай! – прервав тишину, сказал Гардин, - хотя в некоторых мифах козлы символизируют благородство, но в христианстве дьявола иногда изображают в виде козла. В общем, я хочу сказать: там, где они были выбраны демократичным путём, они мерзавцы хотя бы по отношению к другим народам или странам, но не к своим людям. Ну, а деньгами разбрасываться, конечно, не стоит, даже если бы они у тебя были. Деньги – это твой труд. И если я вижу, что человек ими разбрасывается, значит он или вор, или не уважает свой труд. Ладно, что-нибудь сообразим. С нашим ЖКХ-монополистом воевать трудно, но можно. Пойдём, прогуляемся, пока не так жарко.
За окном шум усиливался. Друзья неспешно стали собираться. Они вышли на улицу. Там уже людей прибавилось. Все ругались настолько, насколько им позволяли образование и культура. Управдом оправдывался, как будто он был во всём этом виноват.
- Коммунальщики, иху мать трах-тарах- тах, просто издеваются над нами. А местная власть их поддерживает, спихивает всё на закон. Ну так иди и требуй, чтобы этот идиотский, блин, закон поменяли, иначе какую рогатину ты сидишь? Знают только бумаги перекладывать с места на место да грамотки вручать с пожиманием рук, на всяких праздниках!
- А магазинов понастроили, твою кочерыжку, как коровьих лепёшек, ступить негде! Только вот купить бы ещё сказали, на что?
- Одним – зубы на полку, другим «лимон» в кошелку!
- А я недавно узнал, твою-то, что у нас на отстрел собак было выделено аж 600 тысяч рублей. Это сколько же, едрит её, собак у нас развелось? Я даже и не знал.
- А собаки как бегали, так и бегают. Неплохо они распихали денежки между собой.
- Говорят: народ всегда прав, даже если не прав, - выдохнув, произнёс Михаил, проходя мимо этого собрания.
В стороне спокойно стоял дворник-азиат и слушал все эти проклятия. Вероятно, он ждал, когда люди разойдутся, и он продолжит мести двор. Он терпеливо ждал…
Друзья пошли дальше, не став внимать всем «коварным возмущениям» жителей дома. Ярко светило солнце. На душе было прекрасно. Хотелось совершать добрые дела.
- Очутившись в Москве, Воланд увидел, что тут делать ему нечего, за него уже всё делается, - вдруг почему-то подумал Евгений, - и, чтобы получить какое-то удовлетворение, он переходит на «добрые дела», конечно, по своим сатанинским понятиям. Это как бы сублимация своего рода, защита, а иначе кранты. Даже для дьявола.
***
- Ну, куда пойдём, Жек?
- Сначала на платную стоянку, я там машину свою поставил.
- У тебя ещё и машина?! Какая?
- Хорошая. Придём, увидишь.
На стоянке было много машин, но эта была не такая, как все. Она действительно была хорошая. Большая и красивая, вроде джипа, непонятно какой только модели и чьего производства; и, как показалось сначала Просвирову, чёрного цвета, но подойдя поближе, он увидел, что цвет всё-таки был тёмно-лиловым.
- Ну что, а ты думал - Антилопа-Гну? - усмехнулся Гардин, увидев своего друга с открытым ртом и вытаращенными глазами.
- Ты что, миллионер, Гард?
- Ну, вроде того, - засмеялся Евгений, - не думай об этом. Лучше скажи: где тут сейчас у вас находится водоканал?
- Поехали, покажу. Только не знаю, о чём ты будешь говорить с начальником нашего водоканала? Он непробиваемый, даже не танк, а монстр какой-то! У него неопровержимые аргументы: я делаю всё по закону, и нарушать его не имею права!
Друзья сели в автомобиль, но не успели отъехать метров двести, как увидели гаишника, который уже держал наготове свою полосатую кормилицу.
- Во… хилодон придорожный, уж тут как тут! – пробурчал Михаил.
Приблизившись к автоинспектору, Гардин остановился, подчиняясь его требованию.
- Доброе утро, сержант! – весело сказал Евгений, не выходя из машины и нарочито поворачивая видеокамеру, которая находилась у него на приборной панели, в сторону инспектора. - Что-то случилось?
- Ваше водительское удостоверение! – серьёзно потребовал инспектор. Было видно по его кислой физиономии, что видеокамеру он заметил.
- Извините, сержант, - вежливо продолжал Гардин, - но сначала предъявите свои документы и, пожалуйста, представьтесь. А то, знаете, сейчас много всяких, которые переодеваются в полицейских…
Гаишник заскрипел зубами, но всё-таки полез в нагрудный карман своей голубой рубашки и показал удостоверение.
- Старший сержант Носов, а теперь покажите свои водительские права!
- Пожалуйста, инспектор, хотя Вы и не сказали, по какой причине меня остановили. Я что-нибудь нарушил?
Гардин, не выпуская из рук водительского удостоверения, показал инспектору. Сержант, хотел его забрать, но водитель не отдавал.
- Гардин Евгений Федорович, - представился Евгений. - А документа, уж извините, я Вам не уступлю. В правилах не сказано, что я их обязан без причины отдавать. Я даже мог бы и не показывать, так как здесь не ДПС, но только из уважения к вашей благородной и уж очень опасной профессии, я предъявляю свои документы и, пожалуйста, всё-таки скажите, в чём же причина нашего задержания. Это, в конце концов, требует и Закон П.18.2. Наставления ДПС. Пожалуйста, мы очень спешим.
- Машина как у Вас, вроде бы, числится в розыске, - неуверенно проговорил инспектор, - попрошу выйти из машины.
- Да, совсем забыл спросить про маршрутную карту, - неожиданно громко воскликнул Гардин, и стал почему-то вынимать из футляра свой мобильный телефон, - она, конечно, у Вас имеется? Не хотелось бы терять время на все эти формальности…
- Ладно, - резко прервал водителя инспектор, - мне тоже некогда, езжайте…
Автоинспектор Носов резко повернулся и как-то быстро засеменил к своей машине, при этом почему-то пару раз оглянулся в сторону задержанного авто.
- Вот видишь, Михай, какие творит чудеса обыкновенная вежливость, - замысловато высказался Евгений. Как там, у профессора Преображенского: «Лаской, лаской… Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом».
Машина плавно тронулась и покатила дальше. Евгений посмотрел на Михаила и засмеялся:
- Неужели ты думаешь, что моя машина в розыске. Нет, Михай, я не вор. Потом расскажу кто я, когда придёт время, а пока поверь на слово. Хотя лучше уж быть хорошим вором, чем, например, плохим врачом! Меньше вреда людям причинишь.
Наконец они подъехали к серому непривлекательному зданию, которое представляло собой коробку, полностью созданную из железобетонных панельных конструкций. Это было здание водоканала. Гардин поморщился:
- Что ж, посмотрим, какая красота будет внутри витать. Подожди меня в машине, - обратился он к Михаилу, - а хочешь, прогуляйся где-нибудь, а я зайду в это заведение.
- Слышь, Жень, дай на пиво, а то какая-то трясучка по всему телу.
- Держи, и особо не торопись, я какое-то время здесь побуду.
Евгений уверенно зашагал к парадному подъезду этой серой коробки, а Михаил направился к ближайшей пивнушке.
Войдя в помещение, Гардин тут же, по лестнице поднялся на второй этаж, как будто уже знал, где находится то лицо, которое решит его дело. Не стуча, он вошёл к директору ОДО «Сети водоотведения». Директор, мужчина около 50 лет, сидел за столом и внимательно смотрел в монитор компьютера. Из колонок доносились стоны и придыхания.
- Здравствуйте, Павел Сергеевич, - громко произнёс Гардин, - надеюсь, не помешал Вам просматривать рабочие материалы по выявлению вредных и опасных производственных факторов, а также осуществления мероприятий по приведению их в соответствии с государственными нормативными требованиями?
То, что повернулось к Евгению, на человеческое лицо похоже не было. Если представить себе плоскую, красную и вспотевшую задницу макаки и на ней два, испуганно выпученных и сумасшедших глазища, как у камбалы, то, пожалуй, сдохли бы от зависти все гориллы, увидев такую рожу.
- Вы тут… что?.. почему?.. Вы здесь?.. – наконец что-то стало произносить это мурло жалкого сластолюбца, - кто Вас приглашал?
- А что, к Вам можно заходить только по приглашению?
- Да нет, но… Тут, знаете, никогда такого не было… Вхожу в интернет, как обычно на свою страницу, а там… Поверьте, это впервые такое…
- Верю, конечно, верю, Павел Сергеевич, не волнуйтесь, пожалуйста, никто ничего не узнает, но у меня мало времени, и также к Вам есть срочное дело.
Павел Сергеевич немного стал успокаиваться. Он встал, подошёл к шкафчику и, открыв дверцу, вытащил бутылку коньяка. Потом пальцами этой же руки как-то умудрился зацепить две рюмки, а другой рукой взял заранее нарезанный на тарелочке тонкими дольками лимон. Всё это он осторожно поставил на рабочий стол, затем быстро, дрожащей рукой, налил себе напиток и залпом выпил. Не останавливаясь, налил ещё, сначала себе, но потом и в другую рюмку.
- Угощайтесь, не знаю как?..
- Гардин Евгений Федорович, но спасибо, до обеда не употребляю, да и за рулём я. Павел Сергеевич, давайте сразу к делу. В 32-ом доме по Гранатовой улице люди жалуются на плохое качество воды. Я сам не живу в этом доме, но приехал к другу в гости и, узнав об этой проблеме, решил помочь им в этом вопросе. Хотелось, чтобы вы знали о том, что недавно я пригласил независимых экспертов из Москвы, чтобы они проверили качество воды, которой пользуются жители этого дома и оказалось, что она не соответствует нормам. У меня есть соответствующее заключение этой экспертной комиссии.
- Погодите, погодите, но это не ко мне, это к ОДО «Водопроводные сети». Нам ведь всё равно, какая вода течёт в канализацию – минеральная или, уж извините, фекальная. Да и в доме 32, по Гранатовой, если мне не изменяет память, была проверка и даже есть копия заключения. Могу Вам показать, если хотите?.. И, кажется, вода в этом доме по всем показателям отвечает нормам.
- Павел Сергеевич, я охотно Вам верю, не надо показывать заключение, мне это предлагали уже в ОДО «Водопроводные сети», где я так же отказался его смотреть, но проверяли этот дом почти два года назад, за это время вода стала, по-видимому, хуже. Трубы поржавели наверное или ещё какая причина, но комиссия сделала заключение, что в воде избыточное содержание железа, и наоборот, не хватает солей кальция и магния, а это сердечно-сосудистые заболевания, разрушение костей и зубов. В общем, жильцы намерены подавать в суд на ОДО «Водопроводные сети», а заодно и на вашу организацию. А пока не платить ни за подачу и ни за слив воды. Ну, а к Вам у меня просьба, встретиться с главой администрации района и посоветовать, убедительно посоветовать, пересмотреть тарифы, которые на данный момент совершенно не имеют никакого экономического обоснования, учитывая как раз и качество воды. Не вы же эти тарифы утверждаете, вы всего лишь арендаторы. Я прекрасно осведомлён, что все расчёты производились «с потолка», тем более они превышают норму, установленною региональной службой по тарифам. Да и трубы у вас тоже гнилые. Вы думаете о том, что если сточная вода вдруг попадет в систему водоснабжения или на поверхность земли, то ведь может произойти экологическая катастрофа или эпидемическая вспышка?! Можете не сомневаться, суд они выиграют…
- Ну и зачем Вам это? - перебил директор.
- Как зачем? Закон говорит, что если качество услуг не соответствует норме, то можно считать услугу неоказанной. Вы же уважаете закон, как мне стало известно из многочисленных Ваших выступлений в СМИ? Людям также говорите, что у меня всё по закону! Люди платят немалые деньги за плохую воду, для чего? Для того, чтобы ещё платить и за лекарства? Вода не соответствует санитарным требованиям, уважаемый Павел Сергеевич. А тарифы за водоотведение не имеют, как я уже сказал, никакого экономического обоснования…
- Ну, а почему бы Вам самим не встретиться с главой администрации?
- Не волнуйтесь, Павел Сергеевич, подойдёт время, обязательно ещё раз с Вами увидимся.
- Да, конечно… Но, позвольте, я сказал…
- Павел Сергеевич, - перебил Гардин, - я обращаюсь пока к Вам и надеюсь на профессиональную и честную работу вашего учреждения. Не хотелось бы доводить это дело до конца, то есть писать заявление в прокуратуру, суд, а то вдруг и страничку с Вашего сайта придётся открывать, чтобы узнать какие работы вы тут проводите по интенсификации и рационализации труда. Кстати, интересные материалы у меня есть и о деятельности вашей администрации района. Вот диск, можете передать главе.
Павел Сергеевич сидел подавленный. Его лицо уже походило на сплющенную луковицу, посреди которой торчал круглый, мясистый отросток, испещрённый разной толщины прожилками с многочисленными трещинами и впадинами.
- Да не волнуйтесь Вы так, Павел Сергеевич, здесь вот народ, жители дома, скинулись для вашей организации, ну чтобы помочь, так сказать, быстрее заменить трубы, ну и прочее… Куда внести деньги? Я лучше оставлю их у Вас, а то, как я уже сказал, у меня нет времени.
Гардин нагнулся, взял небольшой чёрный кейс, который откуда-то появился около его ног и поставил на стол.
- Вы сами потом, Павел Сергеевич, отдадите их в кассу, а квитанцию перешлёте почтой. Вот заявление, здесь всё написано по форме, есть адрес и телефоны.
Павел Сергеевич, пока Гардин говорил, не сдвинулся ни на миллиметр, ни один мускул не дрогнул на его багровом лице и только, когда за посетителем захлопнулась дверь, он снова стал приходить в себя.
- Что это было, кто это был? Откуда? – как-то тупо промычал он.
Затем Павел Сергеевич открыл кейс и увидел деньги. И немало. – Если это на трубы, то здесь их хватит чтобы обеспечить всю Москву водостоками, - подумал он.
Павел Сергеевич с трудом заставил себя встать, затем взял «дипломат», повернулся назад, где над его рабочим столом висел довольно крупный портрет президента, отодвинул его немного в сторону и открыл небольшую дверцу. Там был сейф, о котором знали только он и мастер, встроивший его когда-то.
***
Через несколько дней, когда друзья сидели в своей комнатушке в удобных креслах и смотрели какую-то программу по новому телевизору, (старый телевизор по обоюдному согласию решили выбросить) пили не спеша холодное пиво, закусывая колбасками, похожими на баварские, в дверь позвонили. Просвиров пошел открывать. На пороге стоял управдом, который тут же с порога и выпалил:
- Ничего не понимаю, Михай, получаю бумажку с водоканала, где они пишут, что иск на жителей дома 32 по улице Гранатовой, то есть на нас, отзывается до выяснения новых обстоятельств. Каких обстоятельств? Мы чё, уже им не должны, что ли? Прям чертовщина какая-то. Да, я чего хожу-то, давай показания счётчиков, чё-то там они пересчитывать будут.
Михаил посмотрел показания, назвал их управдому и тот так же мгновенно скрылся, как и пришёл, словно ёжик в тумане, правда, ещё слышались его причитания про чертовщину какую-то.
- Так… ну давай рассказывай, что ты тут натворил? - потребовал Просвиров от своего друга. - Даже меня не поставил в известность!
- Да ничего особенного, Михай. Ты вообще-то был в это время занят собой. Всё делал по закону, так же, как и они. Если кратко, то взял анализ нашей воды. Копию заключения отнёс в водоканал. Оказалось, в ней перебор железа и, наоборот, мало кальция и магния, что значит, качество услуги не соответствует норме, а значит, за эту услугу вы оплачивать не обязаны. С другой стороны, водоканал не имеет права, опять же по закону отключить вам воду. Ну, а с директором водоотведения просто раздавили пузырёк. Понятливый такой человек оказался. Ну, написал заявление от имени жильцов и так далее…
- Да когда же ты успел взять анализ? У нас и не было никого…
- Я сам всё это ещё раньше сделал: сходил в лабораторию СЭС, а данные отправил своим друзьям в Москву и на основании этого мне прислали заключение.
- Да у нас и собрания то не было!
- Собрание было, только тебя там не было. Шучу… Просто я обошёл несколько квартир этого дома и взял подписи жильцов. Ну, всё, что ли?
- Ты меня улыбаешь! Как же директор водоотведения согласился так быстро принять твои условия. Там же всё схвачено!
- Всё схва-а-а-чено, за всё запла-а-а-чено, - стал напевать Гардин, - Схвачено, да не всё! Во всяком случае, можно перехватить, если есть желание и возможности.
- Желание- то есть, да вот возможностей маловато…
- И возможности у вас есть! – вдруг неожиданно вспылил Гардин. - Неужели во всём вашем доме не найдётся кто-нибудь из юристов, другой, кто-то разбирается в бухгалтерии, у третьего знакомый там-то и там-то! Всё это у вас есть, но лень, пофигизм и молчаливая рабская боязнь сидит в каждом из вас! Вы думаете, они какие-то особенные? Да нет, такие же трусы, как и вы, но у них есть цель - главная, как ты сам правильно недавно выразился, - сохранить свои руководящие зады, а если уж уйти, то с прибылью. Но можно и без неё, если дело пахнет, как говорится, керосином. И законы они постоянно сами нарушают, только вы этого не замечаете потому, что, как правило, не хотите замечать, не знаете большинства законов и не пытаетесь узнать! Но стоит им указать, где нарушили его, так они тут же пятятся назад и ищут уже сами компромиссы! В данном случае, - успокоившись, продолжал Гардин, - водоканалу выгоднее, то есть, дешевле, не получать плату с жителей дома, чем заниматься очисткой и минерализацией воды. А ваша администрация пусть теперь шевелит мозгами, что ей делать дальше с этой проблемой.
- Но у меня много долгов, Жек, не только за воду.
- Не волнуйся. На практике процесс выселения в связи с долгами происходит достаточно сложно. Если ты в течение шести месяцев будешь вносить незначительную сумму, то срок неуплаты прерывается. Достаточно раз в пять месяцев вносить небольшую сумму и оснований к выселению, соответственно, не будет. Я мог бы оплатить все твои долги, но принципиально этого делать не буду. Сам скоро работу найдёшь и расплатишься. Ещё Виссарион, наш друг, Белинский говорил, что «чиновничество – это корпорация разных служебных воров и грабителей», поэтому нечего этим шакалам потакать! Они ведь не думают, как удешевить свою услугу за счёт интенсификации производства или хотя бы улучшить качество своей услуги, я не говорю тут о языкоблудстве под названием «модернизация», а занимаются только тем, что просматривают варианты очередного развода населения на денежные средства. Им, конечно, помогают наши законники и, по всей вероятности, не за красивые глазки! Они прекрасно знают, что основные должники – это различные организации и компании, среди которых есть с уставными капиталами всего лишь в десятки тысяч рублей, но этим всяким «ООО» люди должны сотни миллионов! И всем этим монополиям, а точнее нескольким отморозкам, мы отдаём за воду, газ, тепло свои последние рублики, а они получают за это ещё сотни миллионов в качестве бонусов. Так что, пусть никто из вас не беспокоится, ничего с ними серьёзного не случится, если вы не будете какое-то время платить за коммунальные услуги! Тем более, многие уже получили свои бонусы от меня, которые им аукнутся!
Закончив свой монолог, Гардин подумал: откуда у него всё это прорвало? В своей жизни он никогда такими делами не занимался. Он даже не знал, сколько стоит кубометр воды, уж не говоря о её химическом составе. У него была другая профессия и работа. Просвиров подавленно молчал.
За окном вечерело. Жара немного спала. Гардин взял местную газету, которую сегодня купил в киоске. На первой странице в небольшой колонке было написано, что в связи с уходом главы администрации K-ского района П-ской области на пенсию, на его место назначен директор ОДО «Сети водоотведения» Тузиков Павел Сергеевич. Гардин невольно опять взглянул на большие настенные часы, и снова вспомнились строки: «День таит в себе часы – Неизведанной красы…». Тут он почувствовал что-то тёплое у своих ног. Это подошёл кот Тимофей. Стало как-то спокойнее и уютнее.
Глава 3 Главный художник-оформитель
- Слышь, Жек, ты чё-то там про работу заикался, а?..
- Заикаются только телевизионные корреспонденты с федеральных каналов, - сказал, улыбнувшись, Гардин, - ну там ещё Фандорин и то, только тогда, когда беседует с дамами в своём кино, а я просто говорю…
- Ладно, не придирайся, - как-то вяло и безнадёжно произнёс Михаил.
- Теперь по поводу работы. Где бы ты хотел продать свой талант?
- Чтобы у нас найти место с нормальной зарплатой, надо пройти все круги ада. Все хорошие спецы в Москву подались охранниками. Как известно, столица у нас поделилась теперь на воров и тех, кто их охраняет, - со злобой произнёс Михаил.
- Да… Раньше ездили в Москву за колбасой, сейчас за работой, - согласился Евгений.
- Ну хоть семьи так стремительно не распадались, - продолжал Просвиров, - Кроме того, ты замечаешь, что даже здесь у нас, кто-то сейчас потихонечку заменяет наши рабочие руки? Эти кто-то – таджики, киргизы и тому подобные…
- Да, дворник у вас, кажется, таджик…
- Конечно! Ведь платят ему мало. У них две тыщи, говорят, как у нас двадцать! И ничего не будет удивительного, что скоро мы здесь окажемся в качестве нацменов. Вон пишут, что в Москве уже давно все кафе – «У Аляма» да «У Саляма»…
- Ладно, вставайте, граф, нас ждут великие дела! – произнёс известную цитату Евгений.
***
Выходя из подъезда дома, Просвиров взволнованно продолжал: «Больше десятки у нас ничего не найдёшь, если нет протеже. Да и то за эту десятку надо жилы рвать, как каторжнику. Газовики, наверное, с приличными заработками, сейчас ещё полицаи… Не знаю, кто ещё… Но для полицая я устарел, образования соответствующего тоже нет, а мои услуги художника-оформителя сейчас никому не нужны, везде компьютеры, а я в них ни бум-бум.
- Ошибаешься, дружище, ещё как нужны! Ты талантливый художник, уж я-то знаю! Помню, какой ажиотаж вызывали афиши к разным фильмам, которые ты писал для кино. За твоим творчеством стояла очередь из директоров кинотеатров; там, где твоя афиша, там кассовый сбор. Наши современные руководители не понимают, что они лишились живых красок. Никакая электронная книга не воспроизведёт шуршание страниц, тем более запах, так же, как и никакая компьютерная графика не создаст живой колорит. Там, где даже ошибка художника может быть шедевром, компьютер лишает этой возможности, ибо все «шедевры» там регламентированы и учтены. Хотя одно другого стоит, конечно.
- Но сейчас в кино никто не ходит.
- Ничего, будут ходить. Кино опять в моде. Да и не обязательно рисовать киноафиши, в настоящее время востребована реклама.
- Слышь, Жень, давай зайдём в пивбар, дёрнем по кружечке, - сказал Просвиров и так умоляюще посмотрел на своего друга, что тот засмеялся, - а то в горле комок какой-то застрял и ничем, кроме пива, его не протолкнёшь, уж я-то знаю!
Друзья зашли в ближайший пивбар и заказали себе по кружке пива с орешками. В помещении было прохладно от кондиционера и уютно. Михаил наслаждался пенным напитком, хотя первый глоток его сначала составил половину большой кружки, но последующие он отпивал уже понемногу, вероятно боялся, что пиво быстро кончится. Гардин пил спокойно и с безразличием, как будто ему было всё равно, что пить - пиво, сок или водку. За соседним столиком сидели мужики и оживленно обсуждали какую-то тему.
Гардин прислушался. Мужики говорили о землетрясении в Москве:
- Оказывается, как сказали в СМИ, вчера были зафиксированы небольшие подземные толчки в Москве и области в пределах 3-4 баллов по шкале Рихтера…
- Сейчас выделят миллиардов десять на устранение последствий.
- А я как раз был на толчке и другого толчка не осознавал, гы-гы-гы…
- Трясёт в Кремле, а у нас отголоски…
- Да, если бы нас не трясло, мы бы сюда и не зашли! С утра уж трясёт…
- Ну, хоть здесь-то не Навальный?..
- Смотри, Кузьмич-то у нас диссидентом заделался, гы-гы-гы…
Гардин невольно улыбнулся и восхитился простыми, но не обделёнными умом мужиками, которые не могут, так же, как и его друг - Мишка Просвиров, найти работу и поэтому слоняются по пивнушкам среди белого дня.
- Не помню, где прочитал, – подумал он. - «Любой человек – это ходячая могила таланта». Но ведь задача государства как раз-то и состоит в том, чтобы создавать все условия для людей, пока они свои таланты не зарыли в могилу.
- Вода? Я пил её однажды – она не утоляет жажды, - вдруг очнулся Михаил, продекламировав строки Омара Хайяма, - Хорошо! Спасибо, тебе, Жек, ты лучший друг у меня всегда был и есть! Ну, куда сейчас?
- Пройдёмся немного, ещё есть время.
- На что есть время?
- Как на что? Ты же будешь сегодня устраиваться на работу или уже раздумал?
- Нет, конечно, а куда?
- В районную администрацию.
- Куда?!
- Для слабослышащих могу и повторить. В районную администрацию. Пойдём.
Друзья встали и вышли из питейного заведения.
- Наверное, первым заместителем главы? - решил пошутить Михаил.
- Если хочешь, пожалуйста. Они всё равно меняются каждые полгода. Главы, правда, чуть подольше сидят. Но я хочу, чтобы ты работал по призванию. Нет ничего лучше для человека, как работать по призванию и получать за это соответствующее вознаграждение.
- Ты что, художником, что ли? Да там и нет такой должности!
- Нет, так будет! Ты будешь главным художником-оформителем района! - перейдя на шутливо-пафосный тон, произнёс Гардин. Звучит?
- З-з-звучит, - настороженно произнёс Михаил.
Гардин посмотрел на друга и засмеялся.
- Ты что, испугался что ли? Не дрейфь, прорвёмся! Там у меня главой мой хороший знакомый работает, недавно заступил, думаю, договоримся.
Друзья пошли дальше. Правда, на одном из участков тротуара им пришлось быть очень осторожными, так как в них неожиданно полетели кирпичи. Оказывается, ямы на автомобильной дороге, были выложены битым кирпичом, и из-под колёс проезжающих машин летели от них осколки, как осколки гранат небольшой массы.
- Ангидрит твою перекись марганца, - стал ругаться Михаил, изворачиваясь от летящих оранжевых, грязно-красных и белых кусков обожжённой глины.
Гардин шёл спокойно. На него почему-то не отскочил ни один кусок кирпича.
- Правильно говорят, что у нас две беды - дураки и дороги, - продолжал браниться Просвиров. Да и не дураки они, а есть в русском алфавите другая буква, которую надо бы поставить вместо буквы «д», не знаю, какая там она по счёту, а саму букву «д» поместить третьей!
- Четырнадцатая.
- Что четырнадцатая?
- Буква четырнадцатая по счёту.
- Откуда ты всё знаешь, Гард? Конечно, посчитать можно, но не так же быстро!
- Не знаю, как-то само собой…
- Вот недавно, на 9 мая, в день Победы, у нас была очередная акция – «На Берлин!», продолжал Михаил, - иду и вижу, что это написано на заднем стекле драндулета под названием «Жигули». За ним едут иномарки, в том числе немецкие, обвешанные российскими флагами. И все как бы на Берлин. Дороги, правда, одни колдобины, но ничего, до Берлина, авось, доедут. Смех и позор! Ну можно просто - пробег в честь подвига наших воинов-освободителей или как-то ещё… . Ну нет, для нашей власти понты важнее реальности, они благодаря этому блефу и сидят на прикормленных местах.
- Что-то ты разошёлся, Михай, что на тебя нашло?
- Да пошли они!.. Вместо того, чтобы наши ветераны-фронтовики доживали свой век не хуже, чем сами чинуши, создающие такие вот мероприятия, эти гегемоны придумывают какие-то глупые зрелища! Я понимаю, денег на этот выпендрёж уходит меньше, но необязательно ведь глупость показывать! Машины делать не умеем, дороги разбитые, а сейчас ещё ракеты падают вместе с рождаемостью и никакой промышленности, везде одно воровство, зато с оплёванным, но гордым рылом – на Берлин! Ждут нас, чтобы и там всё обосрали!
- Успокойся, Михай. Ты вспомни Жванецкого, что по отдельности они все, вроде бы, нормальные ребята, но когда соберутся вместе…
- Да не люблю я Жванецкого!.. И не смешно мне от его юмора… Наверное, я не очень умный человек, Жек, если мне от него не смешно? Как ты думаешь?
- Наверное, - рассмеялся Гардин, - но ты не расстраивайся. От твоего юмора ему тоже не смешно. Конечно, сегодняшняя политическая система развращает и разрушает людей. Она превращает нас в стадо козлов и баранов, но правда и то, что её создают тоже люди, а, к сожалению, не боги. А коррупция, как говорят умные люди, - есть инструмент управления государством, как например, насилие при Сталине. По-другому они просто не умеют.
- Ну и как же дальше жить?
- Всему своё время. А пока надо пользоваться тем, что есть. Были гораздо хуже времена. Надо в любом режиме искать своё, а не лучшее. Ведь говорят же: «Не ищи лучшее, а ищи своё, ведь лучшее не всегда станет твоим, зато своё всегда лучшее». И когда начинаешь думать о смысле жизни, то приходишь всегда к одному - мысли о смерти. Для себя я уяснил, что если заниматься своим делом, то как-то некогда думать о смысле жизни.
Тем временем друзья подошли к районной администрации. Они зашли в фойе, и хотели было пройти дальше по коридору, но их встретил с серьёзным видом охранник, который сурово поинтересовался: к кому они направляются, по какому вопросу и есть ли при себе паспорта. Евгений и Михаил предъявили паспорта, и Гардин объяснил, что направляются они к главе администрации по поводу трудоустройства.
- Но сегодня не приёмный день и я не имею права вас пропустить, - сказал охранник.
- Не волнуйтесь, пожалуйста, мы приглашены. Вот пропуск. - Евгений извлёк из нагрудного кармана своей рубашки сложенную пополам бумагу и предъявил охраннику.
- Вот пожалуйста.
Охранник как-то с недоверием посмотрел на Гардина, потом внимательно стал изучать текст документа, предоставленный посетителями, слегка провёл пальцем по печати, крякнул и ничего не заподозрив, пропустил друзей, махнув рукой, показывая направление. Михаил тоже посмотрел на своего друга с удивлением, но спрашивать не стал, откуда у него вдруг оказался пропуск. Вместо этого он возобновил свой гневный монолог о проклятых чиновниках:
- Да, Жекан, куда ты меня привёл, как я могу здесь работать? Раньше придёшь, бывало, в рай или горисполком, сидит какая-нибудь старушка - божий одуванчик и вяжет себе носки. Это была охрана. А сейчас наши удельные князьки боятся, как бы их лишний раз не потревожили! Зато штаты раздули! Чего-то там пишут, бумажки передают друг другу и, чем больше их сокращают, тем больше опять они плодятся! Как говорится: чудесный пример размножения неполовым путём. При этом, чиновнику надо платить больше втрое, как рекомендуют у нас некоторые умники, чтобы он, видите ли, не воровал. То есть ему надо доплачивать, оказывается, не за работу, а за то, чтобы не воровал, не брал взятки… При этом, не брезгуя повышенной зарплатой, он всё равно ворует, только больше.
- Сейчас ещё будет кордон, но приятней снаружи, чем был до этого, - весело произнёс Гардин.
Друзья поднялись на второй этаж, но прежде, чем пройти к главе администрации, надо было преодолеть ещё один барьер, где надлежало указать уже в письменном виде причину беспокойства нашего, по выражению Михаила, удельного князька. На этот раз это был «фейс-контроль» в виде миловидной девушки, про которых обычно говорят: она была душой компании и телом.
- Здравствуйте, предъявите, пожалуйста, свои паспорта, - заверещал голосок, как у Настеньки - героини фильма Александра Роу «Морозко». Вот бланки, укажите свои адреса проживания, ФИО, причину посещения, ну и так далее, там написано.
- Так и хотелось сказать, а анализ мочи вам не требуется? – зло пробурчал Михаил, когда друзья отошли в сторонку для заполнения бланков.
- Спокойно, Михаил, нам торопиться пока некуда, главы нет, подойдёт только через десять минут.
Не успели друзья разместиться за ближайшим столиком для заполнения своих листков, как тут к «Настеньке» вбежала другая девушка, похожая на какую-то кинозвезду, вероятно, из соседнего кабинета и прямо с порога затарахтела, как швейная машинка, пытаясь изложить величайшую, по её мнению, новость, которая не терпит отлагательств:
- Слышь, подруга, прям вооще, фигня какая, отправила документ на печать, а принтер выдал сообщение: «Печать наступит завтра или нет». Сначала расстроилась, что долго ждать придётся, а потом, вот рюха бездумная, до меня дошло, что документ называется «наступит завтра или нет.doc…». У меня слетело, хоть с души-то, ей богу… Слышь, тут вспомнила, у меня знакомка одна создала вордовский документ для личных писем, назвала его Пис. Так как полностью слово набивать лень, к названию файла добавилось расширение – doc. Она теперь его так и называет, - тут девушка посмотрела на присутствующих мужчин, затем наклонилась ближе к своей подруге и уже шёпотом сообщила, - писдос, хи-хи-хи…
«Настенька» улыбнулась, но тоже, посмотрев на посетителей, приняла серьёзный вид, а «кинозвезда» продолжала стрекотать, только чуть тише:
- Как иногда хочется выпить и поплакать, но с моими подругами получается нажраться и поржать. Мой шеф говорит: «Не переживай, у нас, мужиков, аналогичная ситуация. Начинаем с пива и разговорами про политику, а заканчиваем водкой и базаром про баб». Хи-хи-хи… Слышь, подруга, чё у нас за мужики, пишу своему СМСку: «Ты у меня самый лучший!». Он мне отвечает: «Бухаешь?». А недавно пришёл штраф за превышение скорости с фотографией. Фотка такая, супер! Я на ней клёво вышла!
- Вот тебе, Михай, с ними придётся работать, - пошутил Гардин.
- Упаси, Господи…
Наконец мужчины справились с заданием, заполнив бланки, получили какие-то ещё бумажки для предъявления и пошли уже к самому главе, где их ждала итоговая преграда в лице секретарши.
Секретарша была гораздо старше других женщин, которые встречались нашим друзьям в этом заведении и, кроме того, выглядела как-то по-мужицки. Слишком крупное и грубоватое лицо, но с острыми и проницательными глазами.
- Здравствуйте, глава сейчас у себя? Мы к нему, - сказал, улыбаясь, Гардин, и протянул секретарше соответствующие документы.
Секретарша, так же, как и охранник, стала дотошно рассматривать бумаги, потом с недоверием посмотрела на визитёров и произнесла голосом робота:
- Подождите, я сейчас узнаю.
Она встала и пошла в сторону двери, где красовалась яркая золочёная табличка с надписью «Тузиков Павел Сергеевич».
К удивлению Михаила, секретарша тут же вышла и, уже улыбаясь, пригласила посетителей пройти в кабинет главы, проговорив тем же металлическим контральто:
- Павел Сергеевич вас ждет.
Друзья не успели войти в кабинет, как увидели, что их уже с широкой и ослепительной улыбкой в пол-лица, как красное солнышко из мультфильма, что даже зарябило в глазах, с раскинутыми по сторонам руками встречает сам глава администрации района.
- Ай,яй, яй, Евге-е-ний Фё-ё-дорович, - вдруг запел глава, - что же это Вы так официа-а-льно, можно было бы по-просто-о-му, так сказать, без церемо-о-ний. Я всегда рад Вас видеть, так что в следующий раз попрошу за-а-просто…
- Здравствуйте, Павел Сергеевич. Ну вот, я же говорил, что мы с Вами встретимся.
- Да, Евгений Фёдорович, как же Вы могли… А… понимаю, Вы, наверное, оттуда?
- Откуда оттуда? – спросил Гардин.
- Ну оттуда, - многозначительно отметил Павел Сергеевич, приподняв указательный палец вверх.
- Вы недалеки от истины, Павел Сергеевич, именно оттуда. Познакомьтесь, пожалуйста, с моим другом. Это Просвиров Михаил Иванович.
- Очень приятно… Друзья Евгения Фёдоровича – мои друзья. Ну, попрошу садиться. Какие же вопросы сейчас Вас волнуют, уважаемый Евгений Фёдорович? Я готов, как говорится, чем смогу…
- А Вы похорошели с тех пор, Павел Сергеевич, - сказал, слегка иронизируя, Гардин.
- И не говорите, Евгений Фёдорович, щеками очки стал поправлять. Надо бы начать худеть.
- Вопрос всего один, но очень важный, - уже серьёзно продолжил Евгений. Вот мой друг – Михаил Иванович ищет работу по своей специальности. Его специальность – художник-оформитель. Я понимаю, сейчас не то время, оформлять особо нечего и многие художества сейчас творит компьютер, но я видел ваши стенды, здесь на площади и заметил, что кое-что сделано красками. Или я не прав?
- Евгений Фёдорович, уважаемый, вы правы, как всегда, конечно, но у нас нет здесь в администрации такой должности. Все стенды мы заказываем, договариваясь с фотосалонами или художниками. А почему бы вашему другу не создать свою, так сказать, фирму?
- Чтобы создать, так сказать фирму, - ехидно повёл речь Гардин, - уважаемый Павел Сергеевич, нужно иметь, так сказать, первоначальный капитал, чего у многих, к сожалению, нет, а брать взаймы у меня он категорически отказался, мотивируя тем, что случиться может всё что угодно и рассчитаться со мной не сможет. А в банке большие проценты.
После этих слов Михаил посмотрел на своего друга затяжным недоумённым взглядом, что, конечно, означало, а почему я об этом первый раз слышу, но Гардин был невозмутим.
- Ну ладно, Евгений Фёдорович, что-нибудь придумаем, - стал успокаивать посетителя глава, - Вы лучше вот скажите: чего нам дальше ждать? Какие такие перемены там думают вводить наверху? К чему нам готовиться?
- Скоро большие будут перемены, Павел Сергеевич. Всё идёт к тому. Вот, например, правительство решило взять деньги из таких затратных проектов, как прокладка высокоскоростной железной дороги из Москвы в Казань, а это ни много ни мало, а триллион рублей, и направить их, куда бы Вы думали?
- Куда?
- Не поверите... Пенсионерам…
- Да что Вы говорите?!
- Мало того, ещё забирают триллиончиков пять у военных на эти же нужды!
- Непостижимо!
- А сегодня вот был «марш несогласных», и ОМОН поколотил, кого бы Вы думали?
- Как кого? «Несогласных», конечно.
- Не только. Досталось также молодёжному движению «Наши»!
- Ну это Вы уж завираете, Евгений Фёдорович…
- Ничуть, посмотрите сегодня вечером программу новостей…
Просвиров сидел неподвижно, не зная, как на всё надо реагировать, а только вертел головой, то в одну, то в другую сторону.
- Невероятно! - продолжал удивляться глава администрации, -дальше-то что будет?
- Парламент России, вероятно, примет закон о самоликвидации, - невозмутимым тоном продолжал Гардин.
- Это ещё почему?
- А зачем зря деньги проедать, если он всегда либо единодушно поддерживает, либо единодушно осуждает. А лозунг «Победим коррупцию» признают экстремистским, так как он призывает к свержению существующего строя.
Тут уже Михаил стал понимать, что Гардин просто стебается над главой администрации, который сидел, развесив уши, принимая всё за чистую монету.
- Да, Павел Сергеевич, а вот Францию накрыл ужасный финансовый кризис. Сейчас там потребительская корзина включает в себя всего лишь 500 наименований продуктов, среди них есть никому не нужная ерунда, как трюфели, лангусты… Тьфу, гадость какая… Кто у нас такое будет есть? Причём средняя зарплата у них всего лишь 55 тысяч рублей. Вы согласны, Павел Сергеевич?
Павел Сергеевич неуверенно замотал головой, причём и вниз, и влево, и куда-то вбок, а Михаила уже начал давить приступ смеха.
- Да, я понимаю, Вы волнуетесь, прежде всего, за себя, спрашивая, что будет дальше. Сообщаю, что дети и жёны правителей будут жить для безопасности за границей, а сами они сменяться по вахтовому методу. Так что всё у Вас будет хорошо, Павел Сергеевич!
Павел Сергеевич опять, как и при прошлой встрече ничего не мог понять, что происходит. Разум помутился. Мысли беспорядочно путались: «Кто этот человек? Что за шишка и что ему от меня надо? Прошлый раз пришёл, денег отвалил… Сегодня… ах да, устроить на работу друга…»
- Ну, пожалуй, всё, Павел Сергеевич. Надо идти. Ну не забыли о моей просьбе? Тогда позвоните, вот телефон. – И Евгений положил свою визитку на стол главы. – Да, совсем чуть было не забыл, вам сувенирчик от меня.
Тут Гардин вынул непонятно откуда шкатулку, похожую, как у Семёна Семёновича Горбункова из кинофильма «Бриллиантовая рука» и протянул её главе администрации.
- Забавная штучка. Вот здесь, тогда нажмёте на кнопочку, когда вдруг станет Вам грустно. Ну, а мы пошли. До свидания, Павел Сергеевич.
Друзья встали и спокойно направились к выходу, как будто это проделывали каждый день. Как только за ними закрылась дверь, Павел Сергеевич решил посмотреть, что же на этот раз ему приготовил богатый посетитель. Он осторожно взял коробочку и нажал на кнопку, как вдруг, так же как и в фильме, неожиданно выскочил чёрт точь в точь похожий на чёрта из этого кино, но только почему-то в кимоно. Раздался дьявольский хохот, да такой, что тут же приоткрылась дверь и заглянула секретарша.
- Павел Сергеевич, вызывали? - спросила она своим «необработанным» голосом.
Глава посмотрел на неё, не понимая, почему она здесь и ещё с минуту смотрел, не отрываясь, затем взглянул опять на чёрта и, наконец, вымолвил:
- Ангелина Иосифовна, я поехал на обед и, наверное, сегодня уже не буду, что-то плохо себя чувствую. Все встречи на сегодня отмените.
- Хорошо, Павел Сергеевич. Я всё сделаю.
Тем временем, выходя из здания администрации, Гардин как-то зло пропел:
- Наши местные князьки изнывают от тоски. Не пора ли нам, ребята, прополоть у них мозги…
Михаил с тревогой посмотрел на своего друга. Лицо Евгения приняло какой-то мефистофельский облик, а глаза светились сатанинской радостью.
- Ты чё, Жек? – испуганно произнёс Михаил.
- Не надо здесь работать, Михай. Действительно, будет у тебя своя мастерская, оформим как надо, найдём помещение, сделаем рекламу… Что это я сразу так не сделал? Честолюбие проклятое! Хотел видеть тебя главным художником района, а зачем? Зачем главным? Надо быть не главным, а достойным. Так ведь, Михай? А с этим… я больше встречаться не намерен. Напрасно я его протащил в главы. Опять же, честолюбие, разбавленное авантюрой. Острых ощущений захотел, мой затаённый чертяга! Правда, он и сделал мне карьеру…
- Кто кого протащил, Жек?
- Да так, никого, не обращай внимания. Это я про себя рассуждаю. Надо успокоиться.
***
Вечером друзья сидели на кухне и пили настоящий цейлонский чай из красивой коробки, который где-то приобрёл Евгений. К чаю прилагалось настоящее домашнее варенье из смородины и пока ещё тёплые оладьи, которые любезно принесла Михаилу соседка тётя Варя. Незадолго до этого Просвиров починил у неё в ванной смеситель, который постоянно, протекая, издавал монотонно-раздражающий звук. Кот Тимофей развалился на полу около ног Гардина и сквозь прищуренные глаза наблюдал за манипуляциями его рук: если рука с чашкой чая поднималась вверх, глаза приоткрывались шире и зрачки устремлялись на стол с оладьями, и наоборот, опускались, если рука приобретала первоначальное положение. Михаил пил чай молча, о чём-то задумавшись. Гардин одновременно просматривал новости, комментарии и другие материалы по интернету со своего ноутбука. Затем он оторвался от компьютера и на некоторое время его взгляд устремился куда-то в пространство. Глядя в одну и ту же точку, он начал тихо, неторопливо и с расстановкой говорить, обращаясь как бы к Михаилу, но не видя его совершенно:
- Понимаешь, Михай, главный порок людской – это всё-таки зависть. Мерзкая и липучая, затаённая и враждебная, мучительная и унизительная, разрушающая и разъедающая душу человека. Она разлагает не только всё то, что есть хорошего в человеке, но и от неё происходят все остальные пороки. Она зарождается ещё в младенчестве, когда мы просматриваем картинки с изображениями богатырей, сказочных героев и даже животных, и восхищаемся ими. В детстве читаем, неважно, про Мальчиша-Кибальчиша или Гарри Поттера, и уже тогда нам становится обидно, почему это не я такой. На протяжении всей жизни мы стараемся быть похожими на разных героев или телезвёзд, которые встречаются на нашем пути. У большинства это не получается. Некоторые как бы успокаиваются, но это только иллюзия. Эта зараза сидит глубоко внутри и в нужный для неё момент выходит наружу, и устанавливает свои права. Но, даже добившись какого-то успеха, мы не перестаём завидовать другим людям с их успехами. Нам почему-то кажется, что нас недооценили, на нас мало обращают внимания и почему-то не восторгаются нашими творениями. Мы постоянно желаем быть в центре внимания… И не должно быть даже белой зависти, ибо и она растлевает. Достаточно короткого восхищения. Но для чего эта вредина была дана человеку Творцом? Наверное, как один из двигателей, чтобы подтолкнуть его к какому-либо действию, использовать его таланты для преобразования, совершенствования мира. Но вреда от неё, всё-таки больше, чем пользы!
Гардин замолчал. Михаил растерянно и с восхищением смотрел на своего друга. Через некоторое время кот Тимофей приоткрыл глаза, как бы вопрошая: А почему тишина? – и, не увидев ничего интересного, снова блаженно углубился в свои кошачьи грёзы.
Глава 4 Бесы и бонусы
Через неделю Михаил открыл свой бизнес. Дела шли успешно. Даже очень. Пришлось нанять помощника. Просвиров пригласил к себе молодого, но талантливого паренька Алексея – сына своего давнего друга детства. Заказы шли отовсюду. Почему-то вдруг очень многим предприятиям понадобились рекламные растяжки, баннеры, транспаранты. Вдобавок, стали заказывать копии картин известных художников. А началось всё с того, что как-то раз один приезжий бизнесмен, как будто из Москвы, случайно увидел в мастерской Михаила копию Крамского «Неизвестная». Это была одна из давних юношеских работ Просвирова. Тогда Михаил очень увлекался этим ремеслом. У него было немало разных копий маститых художников. Многие восхищались и говорили: один к одному. Почти все свои работы он раздал друзьям или подарил школам, детским садикам; осталось немного, в том числе и эта. Бизнесмен умолял продать эту картину и предлагал большие деньги. Михаил не продавал. Это была память. Потом пообещал подумать, и пока коммерсант проворачивал свои дела в городке, он успел нарисовать ещё один такой же, ничем не отличающийся портрет. После этого посыпались заказы почти через день. Просвиров даже расстроился:
- Так же нельзя, Лёшь, я что же, штамповщик что ли?! Копировать мне интересно, потому что, не имея своей фантазии, узнаю стиль и мысль художника. Это, как расшифровка кода, где каждый мазок кисти, каждый оттенок цвета – это символ, несущий определённую информацию. А если рисовать одну и ту же картину несколько раз, превращаешься в робота. Что-то здесь нечисто. Столько заказов!
Михаил уже стал догадываться, что без происков Гардина здесь не обходится.
- Что-то у него всё получается, что бы ни задумал. Откуда у него столько деньжищ?! Надо с ним поговорить сегодня.
***
Гардин, тем временем, сидел дома невесёлый за своим компьютером и что-то быстро писал, клацая по клавишам клавиатуры, разговаривая с кем-то, потом читал, опять писал и опять говорил:
- Всё правильно, но человек тем и отличается от бактерий и вирусов, что продолжает жить и после смерти, хотя бы в памяти поколений, правда, по-разному и, правда, у каждого свой срок…
- Для Космоса, Вселенной или Бога безразлично, что получилось у него или неё в результате взрыва, развития, деления, какая такая материя или сущность – органическая или неорганическая, разумная или неразумная. Вселенная живёт по своим законам, которые даже и не она придумала. Это правила игры установлены задолго до её рождения… Всякая сущность, явление или объект, включая и высшие силы - одновременно являются и добром, и злом, в зависимости от конкретных обстоятельств, происходящего и индивидуального к ним отношения человека…
Всё, надоело! Есть люди, которые любят всё время что-то предсказывать и у них почти никогда ничего не сходится. Им, наверное, цены нет. Надеюсь и я из таких же, - выпалил Евгений и захлопнул крышку ноутбука.
***
Вечером друзья после ужина сидели, как обычно, в своих удобных креслах и пили чай. По ТВ шли местные новости. Передавали, что в связи с внезапной кончиной главы администрации Тузикова Павла Сергеевича, временно исполнять обязанности главы будет его заместитель.
- Это кто же? Это тот, у кого мы недавно были? - ужаснулся Михаил.
- Да, Михай, это тот.
- Надо ведь, а намедни сиял, как солнышко… Что же с ним случилось?
- Перенапряжение… Слишком много брал на себя, а точнее себе… Не рассчитал сил своих.
Через некоторое время стали показывать областные новости. Передали, что губернатор срочно отъехал на лечение в Германию и временно исполнять обязанности будет его заместитель.
- Они что, сговорились, что ли?! – воскликнул Просвиров.
- Это бонусы…
- Что?
- Бонусы, говорю, стали действовать.
- Какие бонусы?
- Деньги, которые я вручил Тузикову, потекли из рук в руки, как по жилам кровь, но кровь, зараженная смертельной инфекцией. Если бы эти деньги использовались по назначению, то всё было бы хорошо.
Михаил смотрел, не шелохнувшись на Гардина. Затем очнулся и произнёс:
- Жек, я давно хотел тебя спросить, ты кто? Почему перед тобой открываются все двери? Откуда у тебя столько денег? И почему, в конце концов, исполняется тобою задуманное?
Гардин, немного помолчав, сказал:
- Михаил, не знаю, правда, не знаю. Была у меня клиническая смерть. Года два назад меня ударило молнией. Я работал в то время за границей атташе по вопросам культуры. Был в Германии, когда со мной это случилось. Там меня и откачали. Затем, конечно, списали и сейчас я, как бы, на пенсии по инвалидности. Так, что перед тобой инвалид. После этого, стали приходить деньги на мой счёт непонятно откуда. Со мной постоянно кто-то разговаривает, убеждает в чём-то, а иногда и вмешивается в мою жизнь. Ещё в Москве я со своими «способностями» наделал кучу глупостей, пока хоть немного не научился управлять ими. Вот и с тобой тоже переборщил. Вижу, хочешь пожаловаться на непомерно большой объём работы.
- Ты меня улыбаешь… Не столько даже на большой, сколько на однообразный. Когда при Советах я писал афиши, я имел возможность менять и рисунок, и стиль. Мне было интересно. А щас задолбали одними и теми же заказами по изготовлению копий на сегодня модных художников.
- Ладно, Михай, больше я в твоё дело ввязываться не буду. Удочку дал, а рыбку сам лови.
- Замётано…
- Но, повторяю, я не всегда могу себя контролировать. Кто-то мной управляет иногда.
Как только программа «Время» стала сообщать о неожиданных и загадочных заболеваниях некоторых московских чиновников и депутатов, в квартиру позвонили. Михаил пошёл, открыл дверь и увидел Александру или Шурку, как называл он её, дочь соседки тёти Вари, которая вся в слезах прямо с порога и невпопад заголосила:
- Мама лежит… пришла из пенсионного… отказали… скорая… хамы… везде хамы…
- Да подожди ты, - оборвал её Просвиров, - зайди, расскажи толком.
Александра зашла в комнату, поздоровалась с Гардиным, присела на диван и, хотела было продолжить, но Михаил её снова прервал:
- Сначала выпей с нами чая, успокойся, потом расскажешь. Так быстрее будет.
Просвиров подал ей чашку с чаем, незаметно добавив туда коньяка, сел в своё кресло и приготовился слушать. Гардин сидел молча, углубившись в свои мысли. Александра после того, как сделала несколько глотков, стала говорить, постоянно всхлипывая:
- Сегодня утром мама сходила в пенсионный фонд. Она не первый раз туда ходит. Всё хочет увеличить свой пенсионный стаж, но никак не может доказать, что кадровик в своё время ошибся и написал не ту должность. Теперь никаких свидетелей уже не найдёшь. Кого нет в живых, а кто уехал. Напрасно она приносила какие-то ещё бумаги. Там тёти непробиваемые сидят. Бумаги, якобы, не такие. Нет доказательств. Мало того, они ещё и хамили. А когда мама решила их пристыдить, почему, мол, так грубо разговариваете со старым человеком, только смеялись, говорили, что сюда и приходят только старые, иначе они, то есть эти хамки, просто бы не работали здесь. Я сама была в это время на работе. Говорила же ей, что сама схожу, как выберу время…
Михаил слушал внимательно, кулаки у него непроизвольно сжимались. Лицо стало красным. Тётя Варя для него была не просто соседкой, а близким и заботливым другом. Они всегда выручали и поддерживали друг друга. Михаил всякий раз ремонтировал у неё сантехнику, что-то притаскивал, доставал, в общем, делал всё то, что полагалось мужику. Тётя Варя в долгу не оставалась и как заботливая мать частенько приносила ему что-то приготовленное своими руками, будь то пирожки, оладьи или даже кастрюльку со щами, зная, что Михаил живёт один и приготовить ему некому. Единственная дочь Александра работала воспитателем в детском саду и ещё где-то подрабатывала, а денег всё равно не хватало, так как уходило много сыну на учёбу. Муж её бросил ещё лет шесть назад, уехав в Москву на заработки. Навещала Александра свою мать редко не потому, что не хотела, а не могла просто физически, не было времени или сама уставала так, что доползти бы до кровати.
- Ну вот, а когда мама пришла домой, - продолжала Александра, - ей что-то стало плохо. Она позвонила мне, я тотчас же звоню в «скорую» и бегом к ней, отпросившись с работы…
- Так как… что с ней, Шурка?! – прервал её, привскакивая с кресла, Михаил. - С этого и надо было!..
- Сейчас нормально, она в больнице, а тогда не очень. Когда я к маме приехала, «скорая» ещё не пожаловала, хотя это заведение располагается в пяти минутах ходьбы от вас. Мама, лежала без движения, еле дышала. По симптомам было видно, что инфаркт. Когда-то у неё это было. Я дала маме таблетку нитроглицерина, положила грелку в ноги и продолжала выбегать на лестничную площадку, надеясь увидеть врача. Наконец он появился. Не спеша, вразвалочку, как селезень, (кого-то ещё он мне напоминал) шёл вверх по лестнице, как будто в гости к кому-то. За ним шла карликовая и плюгавая женщина, похожая на уборщицу, но тоже в белом халате. Большая и плоская голова её, как у дауна, постоянно дёргалась вперёд, когда говорила что-то собеседнику. Вот так они шли и мирно беседовали…
- Вот такие и орут, прежде всего, что у них маленькая зарплата! - вставил своё слово Михаил.
- Да, но это ещё не всё. Когда они, наконец-то, дошли, начался спектакль. Женщина осталась в прихожей. Что там она делала и для чего вообще пришла? – не ясно, так как, измерив давление, этот «селезень» сказал, что ничем больше помочь не сможет, ибо у него нет необходимых лекарств, а те, какие есть, не имеет права применять без указания врача. На мой вопрос: А он-то кто есть? - был ответ, что он только врач скорой помощи, а не лечащий врач. Ну, сделайте хоть какой-нибудь укол, я заплачу, - закричала я. Он продолжал твердить, что не имеет права. И только, когда я вынула из сумочки фити-мити с изображением Ярослава Мудрого, этот чирок снизошел до уговоров сделать маме укол, как бы под мою ответственность. Да хоть бы молчал, эскулап поганый, а то начал рассуждать, что, мол, она-то пожила, мол, сейчас чуть ли не каждый день сорокалетние умирают…
Александра опять заплакала, и Михаилу пришлось снова утешать её чаем.
- Говори, чем помочь? – сказал Михаил, - не стесняйся. Ты же знаешь, что она мне как вторая мать…
- Всё нормально, сейчас она в больнице. Этот рвач всё-таки соизволил отвезти её. Сейчас состояние более-менее, только ещё слаба. Я только что оттуда. Там мама мне и рассказала про пенсионный фонд. Сейчас зашла забрать кое-какие вещи и вот к тебе решила заглянуть.
- В нашей стране у наших больных теперь есть выбор: можешь – лечись, не можешь – не лечись, - зло произнёс Просвиров. - А сколько теперь стоит возлюбить врача своего?.. Одному ему известно.
- Да хоть бы лечить умели, не жалко денег, а то брать берут, а знаний – кот наплакал. Дипломов напокупали… Ну ладно, я пойду. Завтра с работы опять надо отпрашиваться. В аптеку, затем в больницу отдать лекарства. В стационаре сказали, что у них таких лекарств нет. Лечение, сам знаешь, у нас бесплатное. Потом ещё сочинение писать с одним оболтусом…
- Какое сочинение? С каким оболтусом? – удивился Михаил.
- «Матрёнин двор». Тип праведника в творчестве Солженицина. Подрабатываю немного, веду репетиторство. Иначе не выжить! Сам знаешь, сколько нам в садике платят, горе одно, а за последний месяц вообще не дали зарплату. Поговаривают, наше жалованье ушло на празднование юбилея района. Празднуем ведь мы с размахом! Так что сами, как праведники…
Александра встала и пошла к выходу.
- Постой, Шурка, давай рецепт. Я завтра схожу в аптеку, потом отнесу лекарства в больницу. Работа подождёт, тем более я сам себе хозяин. Я же должен навестить тётю Варю!..
Александра остановилась, повернулась к Михаилу и, немного подумав, вынула из сумочки листок с рецептом и деньги.
- Денег не надо. Я их имею сейчас и так много. Возьми лучше у меня, а то сама говоришь, зарплату не дали. - Просвиров вынул из кармана брюк и протянул Александре несколько купюр.
Поначалу Саша наотрез отказывалась от денег, но потом согласилась с условием, что вернёт, как дадут зарплату. Михаил проводил её до двери. Когда он вернулся, Гардин сидел всё в той же позе и продолжал думать о чём-то.
- Да, кстати… - не меняя положения и глядя куда-то вдаль, проговорил он, - Солженицин «Матрёнин двор»… Я вот думаю, что она права…
- В чём?..
- Ну что тогда оставалось делать нашим матрёнам, если не радоваться собачьей жизни, которая им была уготована? Это как бы защита, иммунитет от произвола государства. А чем сейчас отличаются сегодняшние матрёны от той, Солженицинской? Только тем, что вместо торфа кое-где газ появился, да ещё радио поёт?.. Русская душа – это душа раба. Только для кого-то физически изнуряющая, каторжная работа – единственное спасение, чтобы не сойти с ума, не потерять человеческое лицо, не спиться или вообще как-то выжить, а для других - чиновников, а особенно чиновников-ворюг, нуворишей, так называемых «новых русских», опупевших от привалившего на них богатства - такое же рабство, только наизнанку. Они даже деньги свои наворованные не знают куда деть! Это уже на генетическом уровне. Должно пройти много времени, чтобы что-то изменилось. Да и будет ли такое время?
Через короткое молчание, Михаил произнёс:
- Ты меня, всё-таки, улыбаешь, Женька. Ну расскажи сейчас любому про наших «новых русских» - ответят, хочу быть рабом наизнанку.
- Об этом я и говорю. На генетическом уровне…
- Ну, а как же по поводу пенсионного стажа у тёти Вари? Что можно сделать?
- У них всегда всё по закону, даже хамство, – продолжал рассуждать Гардин. – Вот как раз-то хамство - удел всех рабов, холопов, слуг, ибо так в старину называли только их. У Владимира Даля это написано. И если завтра пойти в пенсионный фонд, то обязательно выяснится, что Варваре Георгиевне или тёте Варе не сказали, что с 1996 года действует персонифицированный учёт. С этого года все страховые взносы, отчисленные в Пенсионный фонд, фиксируются, поэтому подтверждать стаж, при утрате или ошибки в написании в документах нет надобности. Территориальные отделения должны иметь все сведения по каждому периоду работы, если отчислялись пенсионные взносы с зарплаты застрахованного лица.
- А зачем им говорить про это? Иначе премии лишат. Они же там и жируют за счёт пенсионеров! – начал с возбуждением излагать свои мысли Просвиров. - Монетизацию проглотили. Кто-то, оказывается, ещё выжил. Теперь придумали новое издевательство – драконовский закон об увеличении стажа. Может уж сразу, как вышел на пенсию, расстреливать, чтоб не мешались?! Как там, у Виктора Степановича? – Народ пожил и будет…
- Не примут, Мишка… Воровать не у кого станет, - посмеиваясь больше над негодованием Просвирова, чем над его шутками, сказал Евгений. А Михаил кипятился ещё сильнее:
- Чинуши готовят закон под себя. Ты можешь себе представить шахтёра, строителя, металлурга в 60-65 лет? Нет, конечно, а чинодралы и так сидят до 70-и и больше, хрен выгонишь! Выходят посмотреть на народ, как в зоопарк. Выйдут из машины – о, народ! Дадут по банану и опять в свой лимузин! Обеспечить россиян работой наши яйцеголовые не в состоянии, ума не хватает и совести, а отобрать что-то - мастера большие… Думаю, также надо расстрелять всех безработных, чтоб не портили статистику!.. С одной стороны треплют языком о необходимости роста рождаемости, с другой – всё делают, чтобы этого не было, ведь женщине всю жизнь придётся работать только на пенсию!
- Вообще-то, Мишка, наоборот надо серьёзно повышать пенсии, чтобы пенсионеры стали выгодными потребителями, как это и делают в развитых странах. Но у нас этого не будет, ибо дефицит ПФР в том, что не все деньги, которые платят работающие, идут на выплату пенсий. Часть уходит финансовым посредникам якобы на накопления, на будущую пенсию. На самом же деле эти накопления обесцениваются. Другая причина – это регрессивная шкала пенсионных взносов, по которым богатые платят в процентном соотношении меньше, чем все остальные. А с вознаграждений всяких членов советов директоров, а это миллионы долларов, вообще ни платится, ни копейки!
- Слушай, Жэк, давай-ка по рюмашке. Сегодня за вечер столько всего!
- Я не против. Коньяк хороший, - сказал Гардин. А хочешь посмотреть топ-лист недавних хищений бюджетных средств, который нам предлагает сайт kurs.ru? – предложил Евгений Михаилу, пока тот разливал коньяк. - Это как раз пенсионные и другие деньги.
- Давай…
Гардин открыл ноутбук и через минуту стал читать:
- «Росэнергоатом» - похищено более 20 млрд. рублей. Олимпиада в Сочи – пока только 17 млрд. рублей. Саммит АТЭС – более 15 млрд. рублей. «Оборонсервис» - более 6,7 млрд. рублей. Госкорпорация «Росагролизинг» - 39 млрд. рублей. Система «ГЛОНАСС» - 6,5 млрд. рублей. «Росхлебопродукт» - 5 млрд. рублей. «Сколково» - от одного до семи млрд. рублей. «Росгидромет» - около 8 млрд. рублей. ЖКХ Санкт-Петербурга – 3 млрд. рублей. Всего в итоге получается около 120 миллиардов рублей. И это, скорее всего то, что удалось выяснить…
Гардин посмотрел на друга и рассмеялся. Михаил так и продолжал, раскрыв рот, держать рюмку с коньком.
- Твою пипетку, - наконец вымолвил он, - это какие же деньжища!.. Но куда не коснись, у нас только и говорят, денег нет, средств нет.
- Да ладно, выпей уж, - продолжая улыбаться и взяв свой коньяк, произнёс Гардин, - и пора ложиться спать. Завтра будем думать, что делать. Как говорили наши умные предки: «Утро вечера мудренее».
***
Утром Михаил протянул другу листок бумажки. Это был рецепт.
- Жэк, прочитай, что здесь написано, голову сломаешь.
Гардин посмотрел и усмехнулся:
- Как ты мыслишь, для чего была придумана феня, по-другому говоря – блатной жаргон?.. Отчасти для того, чтобы нельзя было понять постороннему лицу, о чём идёт разговор блатных. А для чего были придуманы медицинская карта, а так же и рецепты, где каждая закорючка – ключ к здоровью? Вопрос, как говорится, риторический. Что ж ты хочешь? ХХI век. Электронный рецепт, напечатанный чётким шрифтом, пока для нас утопия. Не волнуйся, в аптеке разберут.
Выйдя из дома, Просвиров сказал, что пройдётся пешком, так как до больницы недалеко, заодно зайдёт по пути в аптеку. Объяснив Гардину, где находится пенсионный фонд, он пошёл в одну сторону, а Евгений в другую, к гаражу, который был недавно им приобретён для автомобиля. Здание пенсионного фонда находилось на краю города.
- Очень удобно для пенсионеров, - с печальной иронией усмехнулся Гардин про себя.
***
Подъезжая, он увидел большую очередь пожилых людей, толпящихся около входной двери. Гардин припарковал автомобиль, вышел из машины и уверенным шагом направился к входу. Пенсионеры, заметив шикарное авто и человека, вышедшего из него не менее шикарного, чем его машина, уже заранее стали уступать ему дорогу, кто с почтением, а кто просто так, по инерции. Евгений поздоровался с людьми и спросил, почему никто не входит внутрь.
- Видеть там нас не хотят, мил человек, когда много населения. По нескольку персон запущают, - высказалась довольно шустрая бабка.
Входная дверь была заперта. Гардин постучался, но в ответ никаких намёков на какой-либо звук. Дверной звонок нигде не просматривался.
- БЕстолку, уважаемый, у них строго по пять человек. Щас выйдет кто-то, тогда следующего запустят, - сказал рядом, стоящий старик.
- Ну сейчас ещё погода позволяет, а как же зимой или в дождь? – спросил Евгений.
- А всё так же… Зонты с собой берём… Теплее одеваемся…, - заговорили все вразнобой.
- Нас хотят побыстрее свести на тот свет, туда ведь пенсию не надо доставлять…
- А сейчас ещё баллы какие- то придумали, что это такое, милок, не знаешь?
- Чё тут знать. Им бабло, а нам баллы, - выкрикнул кто-то, стоящий подальше.
- Хотелось бы, чтобы и наши государственные мужи получали формулу вместо пенсии!
- Реформируют чё-то всё, реформируют, а весь смысл этих реформ – чем меньше людей доживут до пенсии, тем лучше.
- Надо пенсионный возраст увеличить до восьмидесяти лет, вот тогда государство сэкономит.
- На наши пенсии проведут олимпиаду в Сочи, а нам ещё вдарят налогом на недвижимость.
- Сначала нас лишили страны, затем стажа, работы. Теперь вот пенсии. Скажи, мил человек, у нас кто сейчас правит – кайзер?
- При советской власти жили лучше. Конечно, не было такого изобилия, как сейчас, зато не думали, что власть какую-нибудь пакость подкинет!
- Гардин стоял, слушал и думал: «Не потому, всё-таки, наши люди вспоминают с добром и ностальгией советскую власть, что они хотели бы её возвращения, а потому, что с сожалением видят, как один ненормальный строй заменил другой, ещё более аномальный. Как недавно сказал мне Михаил: «Многие жили плохо, бедно, серо и не интересно при советской власти, но как-то жили, а не выживали! Во всяком случае, такой духовно-нравственной деградации не было!» Может быть он и прав. Ясно одно, не надо возвращаться к социализму, а надо идти к социализму, ибо его у нас никогда и не было… Преступления против собственного народа продолжаются, по-моему, и сейчас. Правда, в другой, более мягкой форме. Когда-то была коллективизация, индустриализация, борьба с «врагами народа», а сейчас оптимизация, модернизация и «борьба» с коррупцией».
Народ продолжал шуметь, а Гардин всё это слушал и продолжал размышлять, всматриваясь в этих беззащитных и несчастных людей, которые отдали своё здоровье государству, выполняя требования тех «кайзеров», думая, ну потом-то отдохну. Ан, нет! Те повелители ушли, а сегодняшние не в состоянии свести дебет с кредитом, а деньги взять осмеливаются только, у врачей, учителей, работников культуры, пенсионеров. Что ж удивительного, за них некому заступиться… Тот, кто по закону должен их защищать, сами ищут защиты от своего же народа и поэтому сейчас много денег вбухивают в силовые структуры. Нонсенс! Да ладно бы, шли по назначению, а то… Да, опять Мишка прав: выпендрон для нашей власти важнее. Ущербные люди с лакейским воспитанием сидят и думают, какую бы ещё пыль пустить в глаза народу, чтобы все полагали, что они заботятся о нём. Министр труда считает, что по новой формуле размеры пенсий будут более справедливыми. Быть может, но почему власти не учитывают, что люди живут и трудятся, всегда ориентируясь на законы (в том числе и пенсионные) своего времени? Они же не знают, да и не обязаны знать, что какой-нибудь потом очередной министр возьмёт, да и напридумывает ещё что-то? А то подготовились бы, конечно. А сколько долгов мы списали! Кубе 30 миллиардов долларов, Вьетнаму, Алжиру, Ливии, Эфиопии… При этом сами отдаём долги СССР, не задумываясь об их происхождении! Наша власть плевать хотела на свой народ, но со всем миром хочет рассчитаться по долгам. Знай, мол, наших!
Но что это на меня нашло? Почему только сейчас я об этом начинаю думать? Где же я был тогда? Ах, да… Тогда меня ещё не шарахнуло. Значит, если бы я не получил соответствующий разряд, то и не представлял бы, в какой стране живу на самом деле? Отсюда следует, кто сидит у власти, должен получить обязательно какой-либо разряд, а по-другому - хороший пинок, толчок, тумак или затрещину?..»
Гардин взялся за дверную ручку и потянул её на себя. Дверь спокойно открылась. Он вошел. Но тут, откуда ни возьмись, выскочил охранник:
- Вы как здесь оказались? Что Вам надо?!
- И тут охранник! - удивился Гардин. - Что же им здесь-то днём охранять? Какие-то секретные документы или важных особ? А может, опасаются пенсионеров, как бы не разнесли их контору к чёртовой матери?
Вдруг у охранника зазвонил мобильный:
- Что? Чёрт? Какой чёрт?! - как-то вдруг неистово он стал выкрикивать в трубку. - А Константин Иваныч, слушаюсь, Константин Иваныч, понял, Константин Иваныч! Вы из прокуратуры? - обратился он уже к Гардину и, не дожидаясь ответа, быстро убежал к себе в каморку, где тут же забился в угол и на вопросы сослуживцев: «Что это с тобой?», не мог сказать ничего вразумительного, а только исступлённо хихикал и бубнил про себя: «Чёрт меня побери, чёрт меня побери…»
- Будем считать так, - ответил Гардин самому себе, - из прокуратуры, - и пошел по направлению к начальнику пенсионного фонда.
Тут же по всем офисам, со скоростью равной скорости мысли, разнеслось, что в управлении пенсионного фонда прокурорская проверка. Гардин подошёл к двери и постучался. Открыв дверь, он увидел сидящую за столом женщину, похожую на каменную бабу. Лицо её имело какой-то мраморный вид. Такие изваяния когда-то в древности ставились на курганах древними народами. На Руси они назывались истуканами. Так вот эта истуканша, сложив руки, как школьница-первоклассница, уже ждала посетителя. Глаза её были широко раскрыты и смотрели вперёд. Страх витал где-то рядом.
- Ещё одно рабское создание, - подумал Евгений, а вслух произнёс: «Здравствуйте, Розалия Яковлевна. Можно к Вам на аудиенцию? Не помешал? Разрешите представиться. Гардин Евгений Фёдорович – первый заместитель прокурора области.
«Каменная баба», как и положено истуканам, даже не моргнула. Правда, пальцы её рук понемногу стали приходить в движение и с возрастающей энергией стали стучать по столу.
- Розалия Яковлевна, поступает много жалоб от граждан на неправомерный перевод средств их пенсионных накоплений в негосударственный пенсионный фонд. Вы или незаконно переводите, или отказываете в переводе их пенсий другому страховщику.
Гардин эту речь тут же придумал на ходу, на самом деле не зная, есть ли на них такие жалобы или нет, и занимаются ли они такой противозаконной деятельностью? Но была какая-то глубокая и горькая уверенность, что сейчас в нашей стране нет ни одной организации, где работали бы честные люди, особенно на руководящих должностях.
- Существует большое количество фактов, - продолжал он, - когда граждане просто забывают или не понимают суть подписываемых ими документов на перевод пенсионных накоплений в НПФ. Есть факты, где ваш Пенсионный фонд умышленно вводит граждан в заблуждение.
Пальцы Розалии Яковлевны продолжали лихорадочно стучать по столу, кроме того, появилась новая деталь: на застывшем у неё лице уголок рта стал чуть-чуть подёргиваться.
- Так… - усмехнулся Евгений, - «каменная баба» оживает, продолжим: «Розалия Яковлевна, есть жалобы, что ваш Пенсионный фонд неправомерно уменьшал пенсию, а потом немотивированно восстанавливал. Фактически вы украли у граждан значительную сумму, которую они честно зарабатывали долгие годы. И сделали это вероломно, ничем не аргументируя. Объяснения, которые пишите Вы и сотрудники Пенсионного фонда, демонстрируют не что иное, как тотальный правовой нигилизм и неуважение к правам конкретного гражданина. Это уже стало вашей визитной карточкой!..
Пока Гардин говорил, глаза у Розалии Яковлевны постепенно начали наливаться какой-то неимоверно смертной тоской, будто всё самое ценное, что было в её жизни, стало потерянным. Когда-то, в старину, для девушки потерять честь до замужества, было равносильно – потерять жизнь, так и для Розалии Яковлевны это было примерно одно и то же. Честью для Розалии Яковлевны являлись постоянные хитрые махинации с деньгами, будь то с материнским капиталом, разными взносами граждан или другими средствами Пенсионного фонда. Для этой женщины это было великим искусством, которым овладеть может далеко не каждый. И что теперь она видит?.. Казалось, всё было предусмотрено: нужные люди наверху должны были если не отвести этот удар от неё, то хотя бы предупредить. А этот как снег на голову»! И её голова стала заваливаться немного набок, словно от безысходности и невозможности преодолеть эту свинцовую тяжесть, которая с постоянным упорством наполнялась увесистыми фразами от речи мистического визитёра.
- … поэтому материалы проверки, - продолжал Гардин, - направлены в органы предварительного следствия для принятия процессуального решения. Пока лишь скажу, что из материалов уголовного дела усматриваются признаки состава преступления, предусмотренного ч.3 ст.327 УК РФ (использование заведомо подложного документа).
После этих слов начальник управления ПФ вдруг встала и пошла к выходу, безумно продолжая глядеть вперёд, с бесцветным выражением лица и не проявляя ни малейших эмоций.
- Ну вот, я как Пигмалион, - ухмыльнулся Евгений, - оживил статую, только не любовью, а ненавистью своей.
Гардин встал и, выбежав несколько вперёд, открыл перед дамой дверь. Выйдя из кабинета и проходя мимо офисных кабинок, около которых уже стояли люди, он продолжил разговор:
«Почему же, когда я пришёл, у Вас обслуживали только две кабинки из пяти, а сейчас уже все? И почему Вы заставляете людей стоять на улице? Я слушаю Вас, Розалия Яковлевна!»
Розалия Яковлевна оставалась непробиваемой. Как опытная женщина, она знала, что лучше молчать. А вокруг шумели люди, выясняя свои вопросы и продолжая ёрничать по поводу и без повода:
- Это только в нашей стране справку на субсидию надо получать в одном конце города, а субсидию - в другом!..
- Да была бы хоть субсидия, а то какая-то суицидия!..
- А я даже и эту суицидию уже не смогу теперь получить. У меня на 18 рублей больше стал прожиточный минимум. Во как! Спасибо нашему правительству – пенсию прибавили. Теперь беднее стала…
- Это шпечияльно деется, - прошамкала какая-то бабка.
Подошла ещё бабулька и спросила:
- Милок, а на «Хэ» в какую кабинку идтить?
- Тут почти все как в один голос:
- А в любую, бабка, иди не ошибёшься. И примут, и пошлют со всеми почестями… Гы, гы, гы…
- И ещё, Розалия Яковлевна, - возобновил разговор, через некоторое время, Гардин, - хотел бы обратить Ваше внимание на хамство и грубость со стороны сотрудников. Вы не подскажите, кто недавно обслуживал пенсионерку Устинову Варвару Георгиевну?
- Я не знаю, - наконец-то как-то нетвёрдо произнесла Розалия Яковлевна, - надо спросить наших девочек.
И тут Евгений заметил, внезапно устремившийся на него дико-соколиный блеск глаз. Этот блеск так же быстро пропал, как и появился, но Гардин успел определить, что исходил он из второй кабинки. В ней находилась молодая и очень красивая женщина. Красота её казалась какой-то волшебной, неземной, изысканной, правда нелюдимой и холодной. У Евгения даже промелькнула мысль: «Наверное, она на всех злится, что со своими внешними данными не может вырваться из этого захолустья. Создателю-то нашему всё равно - какую душу в какой носитель вложить».
- Зато я знаю! – сказал начальнику ПФ новоявленный «прокурор» и стал медленно, спрашивая разрешения у людей, стоящих в очереди, продвигаться ко второй кабинке. Люди в очереди, увидев «большого начальника», который им дал возможность пройти внутрь помещения пенсионного фонда, с удовольствием пропускали его, со смаком предвкушая просмотр дармового зрелища, где, как они думали, предстоит большой разгоняй.
Наконец Евгений пробрался к окошку и устремил свой всепроникающий и гипнотизирующий взгляд на девушку, сидящую за монитором. Она, потупив глаза, делала вид, что читает что-то. Это продолжалось несколько секунд. В зале, где до этого был гул, образовалась какая-то ватная и жуткая тишина. И в тот момент, когда Гардин хотел задать ей первый вопрос, внезапно, что не мог никто ожидать, девушка расплакалась. Этот печально-всхлипывающий плач стал постепенно переходить в болезненно-лихорадочное и мучительно-спазматическое рыдание. Оно превращалось во всё усиливающийся пронзительный и безумный вой. Внезапно девушка забилась в судорогах и захрипела. Потом стал появляться дребезжащий истерический смех. Прекрасное лицо её начало искажаться и принимать некий старческо-бульдожий вид. Не успев выйти из оцепенения, в то время, когда кто-то хотел уж вызвать скорую помощь, неожиданно Розалия Яковлевна, сделав боевую стойку, стала совершать какие-то па, похожие на удары и блоки каратистов и других восточных единоборств. Люди в зале, находившиеся сначала в каком-то параличе, резко отступили в сторону. Но «каратистка» не пыталась кому-то нанести удар, она только в сомнамбулическом состоянии, бессознательно проделывала всякие «агэ-цуки» и «коси-вадза»…
Гардина уже не было. Он немедля, после первого же всхлипывания девушки, вышел из помещения пенсионного фонда и сев в свой автомобиль, печально подумал: «Видит Бог, я даже и не пытался ничего проделывать с ними, только хотел поговорить. Вот они и бесы… У каждого свои…. Но, правда не у всякого, я думаю, эти чертяки выходят, а только у тех, кто этого очень сильно сам желает. И это не какие-то внешние сущности, а порождения нашего собственного разума. Наши страхи, наши комплексы, наши тёмные желания, которые мы прячем глубоко внутри себя. Мы сами создаём своих бесов, подкармливаем их своими мыслями и эмоциями, и потом удивляемся, когда они выходят из-под контроля. И как с ними бороться?.. Принять их, как часть себя, но не давать им власти над собой?.. Молитвами, покаянием?.. Но главное не забывать, что бесы есть, и они всегда рядом, готовы воспользоваться нашей слабостью».
Когда Гардин, проезжая, стал приближаться к пункту скорой помощи, у него возникла мысль заглянуть заодно и в это заведение. Подъехав к зданию, он заметил на террасе женщину в белом халате, у которой тут же спросил:
- Не подскажите, как бы мне увидеть врача, небольшого роста, который ходит будто вразвалочку?
- А, это Хлынов Вадим Вадимович. Он сейчас на вызове, скоро будет. Подождите немного…
- Хлынов, - повторил про себя Гардин, - звучная фамилия. Да… Сегодня честный человек уже даже не тот, кто не берёт взяток, а тот, кто берёт и хотя бы честно выполняет обещанное. Низкая зарплата может быть вызовом, испытанием на прочность, но она не оправдывает компромиссы с совестью. Человек, поступающий по совести, обретает внутреннюю гармонию и уважение к себе. Он знает, что его поступки соответствуют его ценностям, и это придаёт ему уверенность и силу двигаться вперёд. В долгосрочной перспективе честность и порядочность всегда окупаются. В бизнесе, например, репутация человека, поступающего по совести, бесценна. Она открывает двери к новым возможностям и привлекает надёжных партнёров. И наоборот, поступки, совершённые в ущерб совести, рано или поздно приводят к разочарованию и потере доверия… К сожалению, так бывает не у всех и не всегда… Бывает, что человек, переступивший через моральные принципы, купается в успехе, не испытывая видимых угрызений совести. Но это внешнее благополучие скрывает глубокую внутреннюю пустоту. Иногда последствия наших действий не очевидны сразу. Они могут проявляться спустя годы в виде чувства вины, тревоги, депрессии. Разочарование в себе – самое горькое из всех разочарований…»
Опять всякие мысли упрямо лезли в голову и цеплялись без спроса: «Наша власть своим поведением заставляет свой народ пренебрегать моралью. Но морально надо быть всегда выше любой власти, потому что туда идут, как правило, люди бессовестные. Народ ищет и всегда искал Спасителя. Особенно у нас. Неважно кто это – Христос или какой-нибудь Пугачёв. Поэтому и во главе государства он хотел бы иметь Спасителя. Он желал бы всегда идти за ним, слушать его, гордиться им! Но они приходят и… обманывают! Ведь что получается? Вступает в свои права очередной «помазанник божий» - царь-батюшка, генеральный секретарь или президент, а ему не до народа. У него, оказывается, более важные, глобальные вопросы. То кризис, то стране что-нибудь или кто-нибудь угрожает. Сначала, конечно, куча обещаний, ну а потом, как у Аугусто Пиночета: «Я не диктатор, просто у меня такое выражение лица».
Но вот революция! Наконец-то будет справедливость. Пришёл Он - Спаситель. Ан, нет! Всё повторяется. Однако, опять переворот. Вот, сейчас-то, заживём. Такая страна, такие просторы, ресурсы. Да нам вообще никто не нужен. У нас есть всё, кроме бананов… Мы можем сами между собой торговать, вкладывать инвестиции... Так нет! Оказывается, не можем! Почему? А чёрт его знает! Просто следующему «мессии» легче воровать! А то, что мы грабим своих детей, своё поколение, об этом наш очередной «спаситель» не хочет и думать, ибо своих детей и даже внуков он обеспечил на будущее…»
Тут Евгений увидел машину скорой помощи, которая подъезжала прямо к входу здания. Его мысли прервались и взгляд переместился на дверь кабины автомобиля. Дверь открылась, и из неё выпрыгнул именно тот, каким обрисовала его Александра. Это был человек небольшого роста, достаточно лысоватый, крепкого, но не крупного телосложения. Выйдя из машины, он направился в сторону террасы как раз той походкой, которая и называется «утиной». Хлынов подошёл к террасе здания, и глаза его встретились со взглядом Гардина. Евгению захотелось просто спокойно поговорить, узнать о проблемах этого доктора, ну как бы, немного пристыдить что ли, сказав, что обмануть, конечно с натяжкой, ещё можно государство, так как оно постоянно нам демонстрирует двойные стандарты, неэффективное использование бюджетных средств, непрозрачность в принятии решений… какую-то фирму, ещё кого-то, но нельзя обманывать детей, стариков и больных. Может быть, даже дать ему денег с тем условием, чтобы больше не брал взяток с больных клиентов. Но ему вдруг стало как-то не по себе от цепкого и какого-то буравящего взгляда Хлынова, а вместо этого вдруг вырвалось:
- Походка утиная наблюдается при поражении мышц проксимальных отделов нижних конечностей и тазового пояса при прогрессирующей мышечной дистрофии, псевдомиопатическом синдроме врожденного вывиха бедра. Ну, каков бакшиш на сегодня, Вадим Вадимович? На жизнь хватает?..
Сказав это, Евгений похлопал доктора по плечу и направился к своему автомобилю. Отъехав от пункта скорой помощи, у него вдруг засвербело в голове:
- К чему это я сейчас ему наговорил? Откуда вырвалось… как из курса лекций по медицине? С ума сойти! Никогда и не замечал у себя такие познания по врачеванию. Опять кто-то вмешивается в мой мозг…
Приехав домой, и наскоро пообедав, Гардин решил прилечь и немного отдохнуть от будничной суеты. В голове стоял назойливый шум, как будто кто-то гремел столовыми приборами, мысли прыгали и не хотели собираться воедино. Такого у себя он раньше не замечал. Только Евгений прилёг, послышалось какое-то настойчивое шуршание за входной дверью, а потом мурчание.
- А… Тимофей пришёл. Что-то рано. Обычно, когда стемнеет, - сказал Гардин, открывая дверь.
Зайдя в квартиру, кот Тимофей, как правило, сначала проверял содержимое своей миски, затем делал ревизию кухонного стола, осматривая его снизу, и потом уж начинал тереться у ног хозяина. На этот раз его как будто подменили. Тимофей, не обращая внимания ни на что, сразу же устремился к Гардину и лёг рядом с ним, причём сверху, прильнув к его голове.
- Мишке, что ли, позвонить? – Подумал Евгений. – Как там у него дела? Наверное, уже на работе…
***
Вечером друзья, после прогулки и ужина, занимались своими делами. Гардин просматривал что-то в интернете, а Михаил налаживал удочку, так как надумал с приятелями, заядлыми рыбаками, рано утром отправиться на рыбалку. По утверждению Просвирова, с Варварой Георгиевной всё в порядке. И даже лекарства неожиданно нашлись в больнице какие надо, хотя и он купил тоже в аптеке. Через три-четыре дня обещали выписать. Евгений сообщил другу, что с пенсией тоже разобрался. Теперь ей пенсию не только увеличат, но и компенсируют за прошедшие месяцы. Обрадованный, Михаил незамедлительно сообщил по телефону об этом тёте Варе и Александре. Тем временем, по телевизору, в вечерних новостях сообщили, что по информации агентства Рейтер со ссылкой на источники в Кремле, президент России болен и ему требуется операция. Пресс-секретарь президента опроверг эту информацию. Он объяснил, что президент не болеет, а то, что кремлёвские источники идентифицировали как проблемы с позвоночником – это всего лишь растяжение.
Гардин заметил, как Михаил устремил на него взгляд:
- Что, хочешь спросить, не бонусы ли это?
Просвиров утвердительно мотнул головой.
- Не знаю, Михай…
Глава 5 Волына.
- Вот и осень. Пожелтели листья. Стало прохладнее. Фармацевты повеселели. – Так с иронической грустью думал Гардин, глядя в окно. – Надо бы съездить в Москву, узнать - что там нового? Друзья шлют сообщения на почту, но этого мало. Тем более обо всём написать или сказать по телефону невозможно. А сообщения тревожные… Мишка сейчас на седьмом небе. Занимается своим делом и хорошие деньги получает. Это редкость во все времена, а сейчас особенно. Купил себе малолитражку. Доволен. Доехать, что ли, до него, а то тоска зелёная.
Гардин взял мобильный и набрал номер Михаила.
- Привет, дружище! – услышал Евгений. – Какие проблемы. Всё решу, не только тебе всё доступно, - раздавался в трубке весьма подозрительно весёлый голос.
- Да так, хандра…
- В таком духе давай ко мне. У меня тут Волына, Петька Волынцев. Помнишь, я тебе говорил про него? Отец Алексея, моего напарника. Приехал с рейса. Вот пришел ко мне в гости, заодно и посмотреть, как родное чадо его тут трудится.
Гардин вспомнил, как недавно Мишка рассказывал про Волыну. Он говорил о нём как об отчаянном парне ещё с детских и юношеских времен. Так получилось, что Евгений не знал его, потому что жил Волынцев в другом районе и ходил в другую школу, а Мишка частенько ездил с родителями в этот район к бабушке. Там с ним познакомился и подружился. По словам Михаила, Волына и сейчас внешне почти не изменился. Такой же крупный по комплекции, как и был тогда. Что касается ума, то стал довольно образованным (всё-таки выучился на экономиста в областном университете, хотя в школе получал в основном тройки) и с высоким уровнем интеллекта человеком, но поступки, манеры остались такими же лихими и бесшабашными, как и раньше. Всё ему нипочём. Может что угодно ляпнуть, не думая о последствиях. Он вообще любитель поговорить, поспорить. Всегда говорит, что спор – это физкультура для мозгов. Имел сначала свой бизнес, но пришлось забросить, потому что, по его словам, так же, как и Мишка, не научился воровать и давать взятки. Ведь своя собственность – это когда заработал её пОтом и кровью, а если наворовал, то даже не почувствуешь её своей, в результате никакого удовольствия. А ещё шутит: хотел стать богатым, но окунувшись в мир бизнеса и, получив по сусалам, вспомнил, что ещё человек. Сейчас - дальнобойщик. Да, ещё слегка матерщинник, не жалует священнослужителей и москвичей; иногда пописывает стишки, песни, да и сам неплохо поёт.
Гардин вышел из дома во двор и направился к своему гаражу. Во дворе на лавочке сидел Палыч и кормил голубей. Эти попрошайки так и шныряли около своего кормильца, как будто сорвались с цепи, хотя к голубям, конечно, это не может иметь отношения.
- Здорово, Палыч! – крикнул Евгений ещё издали и улыбнулся. Палыч был отличным дедом. Почти все, увидев его, улыбались и старались перекинуться парой слов.
- Здоровее был когда-то, - услышал в ответ Гардин.
- Как живём? Что нового?
- Придаём нашей жизни какой-то толк и то хорошо. А что нового? Вот думаю, пивка бы выпить по-новому, да надо бы в карманах иметь по целковому. А пока пусто, едрит её…
Гардину стало веселее, и он решил немного побалагурить с хорошим дедом, присев к нему на лавочку.
- Пиво-то продают плохое, можно сказать – отрава. С разными вредными добавками.
- Да хрен с ним! Сейчас уж непонятно отчего раньше загнёшься, от пива или от соков!..
В этот момент из соседнего подъезда вышел ещё один пенсионер, правда, гораздо моложе Палыча. Это был Иван Петрович, бывший военный. В руках он уверенно держал лыжные палки, и видно шёл на стадион для занятий по финской ходьбе.
- Вот ещё моду выдумали, едрит её, летом с лыжными палками ходить, - продолжал ворчать Палыч. – Петрович, а тебе-то палки зачем? Ну ладно женщинам. Им без них нельзя. Природа требует. А ты-то чё? Переориентация, что ли? Едрит её… Щас у многих такое. Вон по телеку кажут. Гы, гы, гы….
- Зимой буду на велосипеде ездить, - так же шутя и не обижаясь на юмор Палыча, ответил Иван Петрович. Все знали, если дед так дурачится, значит с похмелья.
- А-а-а… значит всем назло, наперекор значит, едрит её… Ну давай, давай… А то доскакал бы до магазина, да принёс бы чё надо…
- Палыч, что я деньги на стадион с собой беру?
- Ну, давай, давай… Здоровым хочет быть, прожить долго, - уже обращаясь к Гардину, продолжал Палыч. А вот мне сколько Господь отмерил стопок, столько и проживу. Так я думаю. А вчерась смотрел, как его, ба-а-бслей вроде. Ну чё за спорт, едрит её, чё в нём спортивного? Надо разогнаться и ждать – разобьюсь, аль пронесёт ещё!..
- Бобслей, а не бабслей…
- Да не один ли… Бобслей – налей!.. Пендюлей…
Гардин рассмеялся. Приятно было сидеть с этим человеком, бесхитростным, прямым, добрым и выражающим своё мнение без всякого позёрства. Евгений отдыхал, и хандра его постепенно стала отходить.
Из подъезда вышла молодая женщина. Палыч невольно стал провожать её взглядом. Гардин решил пошутить:
- Сказано, дед, что грех смотреть на женщину, как на предмет наслаждения.
- Сынок, я давно уж смотрю на них, как на предмет страдания.
Гардин рассмеялся.
- А вспомни, как проводились праздники в Советские времена, - не унимался Палыч. - Вроде бы заставляли на всех предприятиях собираться, идти строем, нести плакаты, едрит её… Вроде бы заставляли, но люди шли, если уж не с удовольствием, то точно без злобы. Это была, как сейчас говорит моя внучка, наша тусовка. Многострадальные плакаты и транспаранты, едрит её, дешёвые шары… Но все были почти едины: и те, кто стояли на трибуне, и те, кто шли строем мимо них. Был общий праздник, праздник души. Все понимали, что это туфта, едрит её, но на душе было спокойствие. Она отдыхала. Да, жили бедно, была несправедливость, но не такая, как сейчас. И люди верили, надеялись всё-таки на лучшую жизнь, ибо мы жили в одном отечестве, в одной стране: и богатые, и бедные, и плохие, и хорошие. А щас у многих и страны-то нет, едрит её… Слушаю по телеку, как некоторые сегодняшние умники говорят, что надо, мол, работать, а не скулить и бездельничать. Это кто там бездельничает, едрит её? Учитель что ли? Шахтёр? Можно вообще не выходить из школы и не подниматься из забоя, но всё равно получать копейки, потому что такую зарплату определяет наше «заботливое» государство, едрит её, или владелец какой-то. Они себе-то определили другую, непонятно только за что? Чё, у них труд важнее, опаснее, вреднее, едрит её?.. Хотя, всё, конечно, понятно…
Тут из подъезда вышел молодой человек с перевязанной щекой, при этом сморщившись и крепко за неё держась.
- Чё, Витёк, разболелся зубок? – не останавливаясь, продолжал Палыч. Витёк ничего не ответил и только махнул рукой, как бы говоря - отвяжись, без тебя тошно. - Счастливчик, у него ещё и зубы болят, а тут уж… - И Палыч, осклабившись, демонстративно зацокал вставными челюстями, а потом рассмеялся. - Да, мил человек, я знаю, ты гостишь у Мишки Просвирова. Работу ему нашёл.
- Ну да. А что? Вот сейчас к нему собрался.
- Хорошо. Правильно сделал. И не только это. Я знаю, ты многое, чё сделал хорошего для людей, пока здесь находишься.
- Так ли? Не всё получается, как надо. Нужно ли продолжать?
- Ты ещё сумлеваешься?.. Вон, детишки из детского дома уж не знают на какую экскурсию ещё поехать, завалили их путёвками и деньгами. А посмотри, как наши чинуши присмирели, едрит её, такие, блин, вежливые стали! Раньше за справкой надо было десять раз прийти, да по полдня отстаивать в очереди, а сейчас мил дело... Кто-нибудь в сердцах произнесёт: «Всё, мол, Гардину скажем!», так сразу другим человеком, почему-то становится наш бумажный чинодрыл.
- Вот поэтому и стали мной уже интересоваться, так сказать, на высшем уровне, - усмехнувшись, сказал Гардин.
Помолчав немного, Палыч продолжил, глядя куда-то вдаль: «Бык должен реветь, собака лаять, кошка мяукать… Если кошка начнёт реветь или лаять, то, как это будет выглядеть? Смешно, глупо, противно! Так и человек, каждый, кому дана соответствующая роль, должен её всю жизнь исполнять. Многие ведь играют не свои роли. Одни ревут и лают, хотя должны были бы смирно сидеть и мяукать, а другие, наоборот, скулят, поджав хвосты в своей конуре, едрит её, хотя могли бы и погавкать иногда. Чем занимаешься ты – это твоя роль! И даже не сумлевайся!»
- Спасибо, Палыч…
- Ты чё-ж, Серёг, не пьяный нынче? – увидев знакомого соседа, спросил дед.
- Да права отобрали... Чё делать, всю голову изломал.
- Вот щас-то и надо употреблять, а не когда за рулём. Гы, гы, гы… В жизни человеческой всё просто - говнюк ты или всё-таки порядочный человек! – продолжал дед. И люди, мил человек, делятся на две категории: благожелательные и непьющие. Я отношусь к первым, как ты, небось, заметил.
- Заметил, Палыч, и не только я. Ну ладно, поеду к Мишке, а то ждёт.
- Давай. И мне надо идти.
- Барсик, Барсик, - неожиданно раздался голос женщины, зовущая своего кота, - домой! Ну, давай, окаянный, долго тебя ждать?!
- Барсик, Барсик… Развели здесь барсиков, едрит её, все подъезды обосрали!.. – заворчал, вставая со скамейки, Палыч. Но тут, засунув руку в карман, он вдруг обнаружил какую-то бумажку. Вынув её, Палыч с удивлением увидел сотенную купюру, откуда-то оказавшись у него в кармане.
- Едрит её, откуда?! – Но раздумывать по этому поводу дед не пожелал и скорым шагом направился в сторону магазина. Проходя мимо женщины, его большой рот, растянулся в широченной улыбке так, что казалось, вот-вот треснет по швам: «Барсик, Барсик, какой умненький Барсик…»
Гардин, обернувшись, рассмеялся и так же, как Палыч, ускорив шаг, направился к гаражу.
* * *
Зайдя в художественную мастерскую Просвирова, на Евгения сначала обрушился полнейший беспорядок, какой бывает у творческих людей этой профессии, затем среди груды каких-то досок и разной утвари, он заметил Алексея, который с вдохновением работал над некой картиной, довольно большого размера.
- Привет, Алексей.
-Здравствуй, дядь Жень. Проходите, они там. – И Алексей махнул рукой в сторону кабинета Михаила.
Евгений прошел и открыл дверь, где явилась взору уже другая картина. Двое, среднего возраста мужчин (но этот средний возраст, было видно, заканчивался и подходил к началу других, годов - более мудрых), сидели молча, вальяжно и одухотворённо развалившись, один на диване, закинув голову на спинку этого лежака, другой в кресле, вознеся ноги на рядом стоящий стул. Кроме батареи пива, на журнальном столике возвышалась полтора литровая пластиковая бутылка виски местного пошиба, а из закусок - банка рыбных консервов в масле, кусок хлеба и две луковицы. В музыкальном центре главенствовала группа «Queen», которою герои нашей картины возвышенно внимали. Гардин встал в проходе и почти минуту смотрел в упор на это зрелище. - Да, ребята, несомненно, ностальгируют, - подумал он.
На диване возлежал Мишка. Голова его ритмично подёргивалась в разные стороны в такт музыке, губы то выдвигались вперёд в виде воронки, то принимали нормальное положение, глаза были закатаны от удовольствия, а свисавшая босая нога с задранной штаниной описывала зигзаги наподобие восьмёрки. Напротив Михаила покоился в объятиях Морфея новый для Гардина человек - Пётр Волынцев. Пальцы его правой руки тоже дёргались, как будто играли какую-то сложную композицию, а левая крепко держала бутылку пива, чуть раскачиваясь и всем своим видом показывая, что ещё немного и этот объект, находящийся в томительном рабстве, опишет одну из фигур высшего пилотажа, например, колокол, и обязательно с имитацией раскачки. Пётр был хорошо сложенный, широкоплечий мужчина. Такого сложения людей иногда шутливо называют – шкафчиками. Лицо было широкое и добродушное. Богатырские руки с массивными ладонями говорили, что при желании мы могём и подкову согнуть, а ботинки, находящиеся вместе с внушительными ногами на стуле, казались пятьдесят четвёртого размера. Но, несмотря на всё это, было видно, что жизнь его изрядно потрепала.
- Ну и как всё это понимать, господа-товарищи? - громко и весело произнёс Евгений.
- А-а-а… Женька! Давай к нам, - увидев Гардина, закричал Михаил.
- Значит, ностальгируем вовсю, а из разносолов банка консервов с луковицей! – всё на такой же ноте, с иронией, продолжал Гардин.
- Живём только своими воспоминаниями, мил друг, - подхватил интонацию Волынцев, опуская ноги на пол. - Смотрим старые фильмы, слушаем старую музыку, ибо щас музыки и песен нет, вместо них пишут треки, - чуть-чуть нараспев и с хрипотцой продолжал он. – Смотрим, слушаем и ностальгируем. Попрошу не путать с «мастурбируем». Хотя, в принципе, это почти одно и то же, ибо получаешь не меньше удовольствия. Волынцев… Пётр… Давний друг Михаила. А Вы, так понимаю, Гардин?
- Да, Гардин Евгений, можно Женя. Предлагаю сразу на «ты», так как все здесь друзья и приятели. И Гардин протянул руку Петру.
- Замётано! – звучно изрёк Волынцев, подавая свою обширную ладонь Гардину.
- Так вот, как же это понимать? Что - денег нет на хорошую закуску? – опять спросил Евгений.
- Да лень, Женька! Сходить самим лень, а Леху посылать не стали. Заказ срочный надо сделать, - начал распинаться Просвиров.
- Ладно. Я всё это предвидел, поэтому у меня с собой есть… В машине. Сейчас принесу.
И Гардин, развернувшись, пошёл к выходу. Когда он явился, то увидел, что Пётр уже что-то доказывал Михаилу:
- … Как живут? Так и живут! Иногда обманывают друг друга… Кстати, на будущее, если захочешь когда-нибудь обмануть свою жену - скажи правду… Кто-то всегда уступает другому! А если никто не уступает, значит не живут …
- И чё тогда?
- Чё, чё! Коктейль из сердечных капель и слёз. Иль развод… Что, наверное, лучше, чем нервы себе трепать. Чтобы сохранить семью, сегодняшние реалии требуют сначала гражданский брак, потом законный. Поживите пока так, присмотритесь. Каждая мелочь может раздражать: тряпка какая-то не там лежит, носки пахнут и так далее… Прошли те времена, где был глава семьи, была другая мораль. Нравственные устои уж не те…
- Вот обсуждаем семейную жизнь, - увидев Гардина, произнёс Михаил. – Вот Петро жениться не советует. Говорит: не будь дураком!
- Любая женщина, в сущности, хочет одного, чтобы вокруг неё прыгали, бегали и восхищались. Но главное, чтобы больше всего это проделывал её любимый человек, - с горячностью продолжал Волынцев. - Стоит ей сказать комплимент, она тут же тает, становится, ну прям, ребёнком. Но чем больше ты ей этих комплиментов говоришь, тем больше этот «ребёнок» превращается, почему-то, в сучку.
Просвиров слегка фыркнул, а Евгений тем временем разлил всем по стопке, принесённого им шотландского виски и произнёс тост, в стиле героя популярного отечественного фильма: «Ну… за женщин!»
- Я бы уточнил. За наших женщин! – добавил Просвиров. И мужчины выпили.
- Так что, Мишка, живи и радуйся, - продолжал рассуждать Волынцев с набитым ртом из бутерброда с маслом и икрой, - это такие создания!.. Стоит только женщине сказать, что у неё на носу появился прыщик, как тут же путём своих, только ей подвластных логических умозаключений она приходит к выводу, что уже некрасивая, её не любят и никому теперь не нужна.
- Всё равно она не обращает внимания на меня! - с безнадёгой произнёс Михаил. – Любовь, так сказать, без возврата.
- Значит, будет у тебя безразвратная любовь! – хихикая, всё так же с наполненным едой ртом, выдавил из себя Пётр.
- А ещё, мне кажется, она чего-то скрывает от меня, не пойму только - что?
- Надёжный способ! - уже, сделав серьёзную мину лица, сказал Волынцев, подняв указательный палец вверх и помахав им. - Если хочешь получить от женщины признания – выведи её из себя!
- Слушай, Миш, а кто на тебя это не смотрит? – спросил Гардин.
- Только ты, Женька, пожалуйста, не встревай! – поспешил сказать Михаил, - я хочу сам, без твоего участия, во всём разобраться… А то себя уважать не буду.
- Не волнуйся. Но лучше, конечно, не говори кто она, а то непроизвольно, что-нибудь не так сделаю.
- А то: возлюби врага своего… Тут жену-то свою возлюбить целая проблема! – наливая по следующей пробурчал Волынцев. - Ну что поделаешь, не тянет уже к ней. Хоть и в рейсы хожу, а всё равно, приеду, дня два и всё! Хочется на волю! Раньше такого не было. Думал, жениться, что ль, по новой? Но, во-первых, ещё никого не полюбил, а главное – что тогда делать с Катериной моей, с детьми? Жалко её. Она у меня добрая и терпеливая. Поэтому и приходится иногда блудить с вертихвостками. Утешаю только тем себя, что не полюбил пока ни одну, а только так, проказничаю, а значит, не изменяю.
- Железная логика, - сказал, усмехнувшись, Гардин.
- Так что, завидую я тебе, Михай, - не обращая внимания на иронию Евгения, продолжал Пётр. - А ты жениться, жениться… Бывает, как увижу какую-нибудь, извиняюсь, задницу, меня тут же всего и захватывает!
- Даже так! – засмеялся Михаил.
- Ну да! А ты что думаешь? Задница женщины – это её второе лицо и порой бывает симпатичнее первого! - Михаил рассмеялся ещё громче. – Как хорошо в Средней Азии, ушёл муж по делам, а женщина сидит себе дома и терпеливо ждёт…
- Ладно, всё мне с вами стало ясно, - проговорил Гардин. - Во-первых, не надо путать Среднюю Азию со Средней Волгой, а во-вторых, я вижу, сидят тут два страдальца. Один страдает от любви, другой от нелюбви. В связи с этим хочу выпить теперь за вас, други мои, чтобы вы приобрели, наконец-то, всё, что необходимо для яркой и страстной семейной жизни!
- Спасибо, Жек! Ты всегда ввернёшь то, что надо, - сказал Михаил.
- А вообще-то, как у Чехова в «Чайке», - продолжал Гардин, - хорошо сказал Дорн: «… все по-своему правы и потому от этого страдают». Вот поэтому, когда мы со своей правдой лезем другому в душу, то и правда превращается во зло!
- Этт… точно, - ответил Волынцев. А что чайка?!.. Чайка, чайка! Не чайка она, Нина Заречная, а чушка! Приехать в имение, это в последнем действии для того, чтобы сказать Треплеву о любви к Тригорину и этим, в конце концов, убить Треплева, так могут поступать только влюблённые дуры!.. И вообще-то, как я говорю: муж в деле – жена в теле, не успокаивался Волынцев. - А она, кроме того, не любит и работу мою. Говорит: мотаешься где-то… Так что, Михай, пусть жена сначала полюбит работу мужа своего, тогда уж муж полюбит жену свою! Ну, хватит на эту тему. Хотя, хочется напоследок разузнать у господина московитянина: а как же там у него-то на любовном фронте?
- Такой женщины больше нет, и не будет! - сказал, как отрезал Гардин и, помолчав пару секунд, опрокинул стопку крепкого шотландского виски.
А в это время за окном, мерцая разноцветными красками, рисовала осень тоскливо-очаровательную картину из грустно летящих лимонно-червлёных листьев и печальных деревьев, не желающих расставаться с привычной одёжкой; улицы, раскрашенной солнечно-оранжевыми цветами; школьников, весело идущих из школы домой, ни на минуту не переставая смеяться и толкаться друг с другом и, даже - откуда-то появившегося мужика, сидящего в телеге и управляющего понурой лошадью. Всё это было нарисовано на серебристо-туманном фоне влажного воздуха, который, кажется, так и хочет расплакаться от наступившего счастья, долгожданного спокойствия после шумного и пыльного лета.
- Слушай, Волына, почитай стихи свои, - сказал Михаил. Волынцев нахмурился, стал пожимать плечами и всем своим видом показывать: стоит ли заниматься такой ерундой.
- Давай, давай, не ломайся! Женька послушает.
- Я с удовольствием… – поддержал Михаила Гардин.
- Отстаньте, нет настроения!
- Служа поэзии святой, благословенно чти искусство; ему отдайся всей душой, дари ему и ум, и чувство… - продекламировал Гардин для того, чтобы настроить Волынцева на поэтическую волну.
- Хана, ребята. Кто тебе сказал, Михай, что я люблю поэзию? К ней я отношусь, как и ко всякому искусству почти равнодушно. Это просто часть моей жизни, такая же необходимость, как еда, одежда… Вы же не спрашиваете, нравится ли мне хлеб, молоко и ещё что-то? Это необходимость, данная нам от природы. Конечно, есть кушанья, которые больше по душе (кстати, у каждого своё), так и в литературе и искусстве есть любимые кушанья… Ну ладно, а кто написал-то про «отдайся всей душой?» – спросил Волынцев.
- Великий князь Константин Константинович Романов, - ответил Евгений, - внук Николая I. Я, правда, больше ничего из его творчества не знаю, но это был, действительно, именитый человек! Президент императорской академии, поэт, драматург, переводчик…
- Ну давай, Волына, отдайся, отдайся-ка всей своей душой… – настаивал Просвиров.
- Не я должен отдаваться! – громко произнёс Волынцев, а она мне. Имею в виду музу, конечно… Ежели мне ей отдаваться, то буду профессионалом, но и только. Но когда она тебе, то ты больше, чем профессионал. Тогда даже технические ошибки и литературный непрофессионализм она тебе прощает».
- Интересная мысль, - сказал Гардин, - Блок говорил: «Стихи – это молитвы». Значит, если ты воспринимаешь какие-то стихи, то в душе уже молишься. Слушая или читая поэзию, мы уже совершаем ритуал (обряд) поклонения Создателю, просим, сами того не сознавая, благословения у Него.
- Точно! Настоящий поэт - посредник между Создателем и людьми. – сказал Пётр. А ещё Мандельштам говорил, что поэзию у нас уважают, так как за неё убивают. Сейчас напрямую, конечно, тебя убивать не будут, но яду подсыплют…
- И не обязательно, что это будет в виде полония, - вставил своё слово Просвиров.
- И не обязательно за поэзию… - хихикнул Волынцев.
- А я Высоцкого знаете, за что уважаю? - приглушённо вздохнув, произнёс Михаил. – Он всех примирил: сословия и классы, нации и расы, и - как их там?.. - конфессии и секты, материалистов и идеалистов. Я даже могу себе представить бандита - мордоворота с каким-нибудь «гнилым» интеллигентиком, сидящих в обнимку и слушая Владимира Семёновича. Слышь, Волына, а ты когда стал писать стихи-то?
- После Чернобыля, Михай, - с серьёзно-озабоченным видом, опёрши свой веский кулак на пухлую щёку и чуть прищурив глаза, сказал Волынцев, - когда облако радиоактивное мимо меня пролетало.
- Ха, ха… А если без шуток?..
- А вообще-то я и не хотел писать стихи, но случайно ударился головой… Сейчас с головой стало получше… Больше не пишу. Ныне многие стали писать, творить. Бум какой-то, ажиотаж!.. В чём причина?..
- Хотят быть известными, популярными, знаменитыми, короче, поп-звёздами, - высказал свою мысль Просвиров.
Тут Гардин прервал друзей:
— А вот Лев Толстой говорил: «Теперь успех в литературе достигается только глупостью и наглостью». Оказывается, с тех пор ничего не изменилось? Пусть пишут. Это нормально. Время всё расставит по своим местам. Я знаю людей, которые занимаются творчеством не потому, что им это нравится, а просто не могут найти себе работу! Один так и говорит: Работы нет. Друзей нет. Пишу стихи или прозу. Мучаюсь. Почему? Да чтобы с ума не сойти от безделья и доказать, если потребуется, что не дурак.
- Слушай, Волына! Может, споёшь?! – вскрикнул Просвиров. - Жек, ты ведь не слышал, как он поёт? Классно!
- Без инструмента? – спросил Волынцев.
- Рояль в кустах сзади тебя висит и уже закоченел. – И Михаил, встав, подошел к противоположной стене комнаты, взял гитару, висевшую на стене и, с нарочитой помпезностью поднёс её Петру.
- Обманул всё-таки!.. – шутливо изрёк Волынцев.
- А что ж ты хотел! Сам знаешь, что если в первом акте висит гитара, то что будет в конце?..
- Её тебе наденут на голову!.. – продолжал дурачиться Пётр. – Ладно, давай частушки свои спою?
- Давай!
- Только некоторые немного с 18 плюс! Вы как, соответствуете?..
- К сожалению, - ухмыльнувшись ответил Гардин.
И Волынцев неожиданно, без какого-либо вступления, довольно громко и сделав мину деревенского мужика, запел:
- Ой, старик мой сам не свой,
Вот ведь жизнь-то бекова!
Посмотрел он передачу
«Секс» с Анфисой Чеховой!»
Волынцев продолжал петь. Просвиров сидел, расплывшись в улыбке и ещё немного пофыркивал. Гардин тоже внимательно слушал, улыбаясь, но при этом он чувствовал, что эти частушки, да и само исполнение, таили в себе какое-то злое начало, неудовлетворённость, озабоченность, раздражение, протест. Они не были частушками сатирическими, шуточными, в общем, теми, которые мы обычно называем народными. Гардин всем своим нутром ощущал недовольство автора и исполнителя этих произведений прожитой жизнью и готовностью уйти из неё.
- Мне сказали: «Зря я пью,
Понижается Ай Кью».
Я сказал: «Затем и пью,
Что б не доставал Ай Кью!»
Волынцев спел ещё несколько четверостиший, потом сказал: «Последняя… От Робинзона Крузо…»
- Пятница, ПятнИца
На меня всё злится:
«Ты ж с козы не сводишь глаз,
Что б ей окотиться!»
- Гы, гы, гы…. , - загоготал Михаил, а Гардин демонстративно поаплодировав, сказал:
- Языкасто… В общем, ты за словом в карман не лезешь?!
- А чё за ним лезть-то, когда оно само лезет! Его посылаешь от себя куда следует, а оно так и лезет, так и лезет!.. А мат – такой же слабый наркотик, как сигарета или вино, чтоб на время боль приглушить. - И Волынцев вновь заголосил:
- Где ж российский наш народ,
В Москве, что ль обитает?
Ну и х… с ним там живёт,
Заменим из Китая!
- Понял, камень в мой огород, - сказал Евгений.
- Не камень, а булыжник! ДОит Москва Россию… - тут Волынцев немного задумался, - а может - доИт? Не знаю, как правильно, а то не угодишь нашему москвичу. Они же ведь все там изысканные и утончённые, когда дело касается русского языка. Им если сказать звОнишь, а не звонИшь, то их всех тут же перекорёживает. Как-то, будучи в Москве, сказал «чё», так один элитный москалёнок скосорылился, будто коровья жопа! И вообще, я для себя уяснил, что наши люди делятся на «что», «што», «чё» и «шо», правда попадаются иногда и «чаво»…
- Ты чё… што… разбушевался-то, - смеясь, проговорил Михаил.
- Ах, мы живём по-свински, но, видите ли, любим пользоваться благами западной цивилизации! – продолжал горячиться Пётр. – Это я услышал у одного либераста нашего. Ну и что? Живём так, как нам удобно. Ты же не будешь предъявлять претензии или смеяться, например, над крестьянином, что он ходит в своём доме в жёваных спортивных штанах, а спать ложится не в пижаме, а семейных трусах? При этом он также любит сидеть у телевизора или компа. Ну, давай сделаем из него московитянина, кто же нас кормить тогда будет? А московиты и иже с ними, в свою очередь, взяли моду у западлэнцев – завтрак в постель. Хоть бы проверяли сначала себя на предмет чистоты рук после чёса задницы или ещё чего-то там!..
Просвиров смеялся от души, а Гардин внимательно слушал и о чём-то думал, а когда Волынцев замолчал, то сказал:
- Если говорить о нашем народе, то, конечно, мы не свиньи и, тем более, не дураки. Мы, в большинстве своём, простые и добрые люди. А бояться надо полуобразованных. Они, как правило, самоуверенны в собственной правоте и не желают учиться новому. Критичность мышления и способность к анализу у них остаются неразвитыми. Они становятся лёгкой добычей для манипуляторов и пропагандистов, так как не способны отличить правду от лжи. Это они распространяют такое мнение о наших людях. За границей, поверь, полуобразованных тоже много, а политикам это ещё и выгодно выставлять нас варварами. Так называемые цивилизованные страны всю свою мировую историю стремились жить за счёт так называемых варварских стран, завоёвывая их, эксплуатируя варварским способом для того, чтобы продолжать жить самим цивилизованно. Сейчас всё то же самое, только более изощрённо. Поэтому, если мы и варвары, то только потому, что не хотим такими средствами создавать себе цивилизацию. Вспомним из школьных учебников встречу первых поселенцев в Америке с индейцами, где цивилизованные европейцы, желая покуражиться над аборигенами, подсунули им горчицу, сказав, что это их главная еда и индейцы ели, не желая обидеть гостей. Может это байка и враньё, но она хорошо раскрывает всю сущность европейской цивилизации. А если о языке говорить: страна большая у нас, Пётр; во многих краях и областях, а тем более республиках, свой говор, свои ударения, свой диалект. Поэтому, надо выбрать какой-то один. И выбор этот, как не крути, падает на язык столицы. Именно московский говор, с его оканьем и аканьем, с его особыми интонациями и словечками, становится неким стандартом, эталоном русской речи. И вот тут возникает дилемма. Какой язык использовать? Язык классической литературы, язык Пушкина и Толстого? Или язык современной Москвы, язык улиц и телеэкранов? Наверное, истина где-то посередине. Необходимо найти баланс между уважением к традициям и пониманием современных тенденций.
- Но почему так несуразно выбирают? И потом, от безделья, что ли наши чинуши или чтобы показать, мол, что они работают, начинают придумывать, то какого рода кофе у них должен быть, то надо говорить дЕньгами, а не деньгАми. Всегда говорили «деньгАми» - было правильно, теперь нет!..
- Успокойся и говори на своём языке, - продолжил Евгений. – У многих москвичей, особенно преклонных лет, можно услышать «булошная», «песошница» или «горчишник». Этим они вольно или невольно подчёркивают, что они коренные москвичи. Но это не о чём больше не говорит, во всяком случае, об их высоком культурном уровне. А сейчас и министерство образования отличается повальной безграмотностью, если почитать учебники, рекомендованные детям. Вообще-то, всё решают привычки и мода. Если бы ты имел мировую популярность, то говорил бы как хотел, и половина москвичей подражала бы твоей милости. – Гардин неожиданно засмеялся, и присутствующие на него недоумённо посмотрели. – Вспомнил Михал Сергеевича. Чуть было вся страна не заговорила: нАчать да углУбить, но вовремя ушёл он… Не насовсем, конечно… А коль ты не звезда, в таком разе тебе уже приходится подражать, чтобы не быть белой вороной, ибо в чужой монастырь, как знаешь, со своим уставом не ходят. Но свой язык не забывай, ибо это твоя история! В каждом слове – отголосок и отражение души предков твоих…
Прослушав эту наставительную речь, Волынцев несколько секунд смотрел молча в одну точку, а потом сказал:
- Да, пока не звезданулся… Может ты и прав, Гардин. Во всяком случае, ты единственный, наверное, кто хоть немного примирил меня с московитянами! Слышь, Михай, да он у тебя гениальный человек!
- Да, не-е-е, просто порядочный, - ответил Просвиров. И снова маленький хохотун раздался в небольшой комнатушке.
- Однако, время, господа, - сказал Евгений, посмотрев на свои часы.
- Да ладно, посидим ещё! – возразил Пётр. Там у нас ещё осталось? Есть! Хочу произнести тост за моего нового друга. Надеюсь, что будем истинными друзьями. Конечно, это не сразу. Нужно, как говорится, пуд соли съесть. Но я буду стараться, клянусь надёжным скатом, как у нас говорят. А сейчас я хочу пожелать тебе оставаться таким, каким ты есть! Ну… за полный бак, справнОй мотор и крепкую резину!
Наши друзья, кроме Евгения, уже порядочно захмелели, но продолжали ещё беседовать и, кажется, даже рассуждать. На этот раз досталось нашим служителям культуры и искусства, а заодно чуть-чуть и Уильяму нашему Шекспиру.
- Помешались, блин, все на этом Гамлете! - яро набросился на актёров Волынцев, - быть иль, видишь ли, не быть? Твою-то… Как будто это от нас зависит! Мы всего лишь марионетки в руках судьбы. Прекрасный, например, был актёр Александр Демьяненко, пусть ему будет земля пухом. Но в конце жизни тоже начал рассуждать. Говорил: «Были радужные надежды…» и прочее… В чём же дело? Что, не сыграл тоже Гамлета? Да, Шурик не Гамлет, зато Гамлет ещё тот Шурик...
- Бедный Юрик – вечный жмурик! – пробормотал заплетающимся языком Просвиров.
- А если посмотреть сегодня наши фильмы – и красные молодцЫ и белые великолепны, и менты хороши и воры справедливые! Только и видим сталинские или, на худой конец, брежневские времена. А где наше-то время? Лишь сериалы паршивые о бандитах или несчастной любви. Где эти монстры культуры? Я понимаю, страшновато, конечно, иногда что-то снять. Но не обязательно медальку носить-то. Пусть что-то вырежут или на полку положат на некое время… Народная любовь всё-таки чай важнее!.. Да и вообще, эта сериальная или голливудская постановка современного кино не вдохновляет. Так нет! Монстры культуры сейчас заняты собой, своим благополучием и нравственным величием, то есть альтруизмом, который, как известно, есть эгоизм благородного человека. Но им же плевать на то, что Россия – имеет статус дома терпимости, главное у них всё хорошо, и они, как любят сейчас говорить, на своём месте и в своё время. Пройдёт это время и эти «покорные слуги» будут утверждать с пеной у рта… - тут Волынцев замолчал на пару секунд, - а может и не с пеной, что они во многом не соглашались с властью, критиковали её, но к ним, мол, не прислушивались. И будут правы, потому что откуда-то появятся веские доказательства оного, кои никто не сможет опровергнуть… Я уж не говорю про одного раскрученного режиссёра… Тот вообще – гений, который достоинства умело может превращать в недостатки, а дерьмо и пороки в добродетель. Но это будет потом, только потом. А сейчас… Жаль только одарённых».
Гардин слушал и ему почему-то вспомнился случай посещения редакции районной газеты. Как- то он появился там для того, чтобы напечатать и отправить в номер свою статью о ненормальном расходовании средств местного бюджета, обмане населения ЖКХ и другом. Редактор, милый человек, любезно пригласил, выслушал, согласился со всеми доводами и… не опубликовал. Зато опубликовал строчки из Высоцкого в какой-то статье на тему морали: «…всё не так, ребята…».
- Так кто же тебя заставляет писать «не так» в своей газетёнке - фарисей шелудивый?! Страх, лизоблюдство? В таком духе пиши «так». И зачем поганить поэта своим языкоблудием, цитировать его строчки?.. Они не просто боятся, - рассуждал Евгений, - им нравится бояться. Комфорт в жизни: работе, отдыхе - это главное что им надо. Если посоветуют кого-то пожурить – они это сделают с удовольствием. Изменится «линия партии», они и с этим полностью согласятся. И найдут неопровержимые аргументы, выудят из старых газет слова, мол, говорили так же, но их никто не слушал. Конформность… Кстати, комфорт и конформизм - великолепное созвучие. Конформизм, батенька, - это завуалированная проституция, - окончательно подытожил для себя Гардин.
Ну, а статья, тем не менее, конечно, вышла, за что редактор газеты даже не получил нагоняя, ибо, когда узнали чьих рук сие творение, то поняли, что от редактора уже ничего не зависело. Все власти в районе уже были хорошо осведомлены, кто такой Гардин и старались не иметь с ним никаких встреч, и Евгений так же был в курсе, что им уже давно интересуются соответствующие органы.
- Не за тем следите и не туда смотрите, господа-повелители! Угроза национальной безопасности у вас под носом – это ЖКХ, продажные чиновники и крупный бизнес. Оказывается, надо было приехать лишь в провинцию, чтобы увидеть всю картину развития нашего государства. Скоро мир провалится в тартарары от вашего тупого нежелания смотреть вперёд и анализировать ситуацию…
- И ещё, п-п-омешались… на этом 3D, - продолжал еле лепетать про себя Просвиров.
- Э-э, да ты захмелел, однако… - сказал Гардин
- В висках от виски застучало, но нам, конечно, было мало, ведь наш герой взял всё вино на себя, - загоготал Пётр.
- А читаешь ты что сейчас? – неожиданно спросил Гардин Волынцева.
- Что читаю? Николая Островского «Как закалялась сталь». Когда заставляли, не читал. По блату раздобыл, дефицит по нынешним временам. Скоро будет идти в самиздате, как когда-то «Мастер с Маргаритой». Кто не знал в советские годы Николая Островского? А сейчас как будто его никогда и не было. Хотя книжка сильная, но в данный момент она для нашей власти вредна, ибо призывает к революции. Классика, однако!
- Шутка шуткой, но, действительно, когда читаешь классику, то ощущаешь себя живым аккумулятором, который чувствует постоянный приток энергии во время зарядки (чтения), а по окончании ещё и продолжаешь какое-то время бурлить. Но заряжаясь от современной литературы, почему-то получаешь энергию пустоты, – изрёк свою мысль Гардин. – Не знаю, может, я не понимаю современников, молодых? Но даже и бывалые писатели стали творить каким-то языком дворовой шпаны 60-70-тых вперемешку с современным интернетным сленгом. Нет, с интеллектом, эрудицией у них всё в порядке, даже чересчур, не угнаться, но писать как-то стали… Неряшливо, что ли…
- Конечно, если посмотреть с верхотуры на нашу современную литературу, то в основном это есть большая макулатура, - решил пошутить опять Волынцев.
- Возможно тут нечто другое, - парировал Евгений. - Чехов говорил в своё время, что «Буревестник», «Песня о соколе» - не литература, а набор громких слов. А Бунин не любил пьес Чехова, а про Есенина говорил, что у него талант пошлости и кощунства. А Лев Толстой обвинял некоторых писателей в том, что теперь успех их в литературе достигается только глупостью и наглостью…
- Ну да, конечно! – перебил Гардина Волынцев, - Гитлер любил Чайковского. Чайковский не любил Шопена, Баха, Генделя, а Толстой ненавидел Шекспира, но это же были великие, они себя раскрутили, а я-то кто? Если я брякну что-то подобное, мне скажут: ты медный лоб – Волына! А стоит мне свои же мысли подписать под именем, скажем, Николая Бердяева, тогда всё нормалёк, слушают без претензий, многие одобряют: а да, Бердяев… Как же, как же, знаем …
- Умнейший и хороший ты челл..век, Волына, - раздался голос Просвирова, который во время диалога Гардина с Волынцевым вертел головой то в одну, то в другую сторону и иногда икал.
- Да брось ты, Миха! Все говорят, что я говно, жлоб и всякое такое. Ну я, может быть, и говно, но когда кому-то из них становилось трудно с бабками, то почему-то шли они к говну и не брезговали!
- Деньги не пахнут! – демонстративно подняв руки, процедил сквозь зубы Просвиров.
- Ну и где же они теперь, которым трудно когда-то было? – спросил Гардин.
- Пропали, - печально ответил Волынцев, - один вот только Мишка остался. А те, как стали должниками, так тут же исчезли. Как-то, увидев двух «друзей», напомнил о долге. Они: да ладно, что у тебя денег что ли нет? Подожди ещё чуть-чуть… Не выдержал и сказал: вы, конечно, милые люди, но пошли бы вы в жопу. Обиделись.
- Злятся и обижаются всегда на правду, - сказал Гардин, - над неправдой смеются. И умный уходит вовремя. Ты правильно сделал, Петро. И не надо иметь много друзей. Настоящих друзей много не бывает. Друзья – это не количество контактов в телефоне… Достаточно иметь одного друга, настоящего, конечно, - закончил свои рассуждения Евгений.
Тут раздался стук в дверь. Вошёл Алексей и спросил:
- Ну как вы, ещё долго? Рабочий день закончился. Ухожу. Дядь Миш, с портретом завтра, думаю, управлюсь.
Дядь Миша смотрел на Алексея, вытаращенными глазами, ничего не понимая, что от него требуется.
- А тебя ждать? – спросил, уже обращаясь к отцу.
- Ладно, Лёш, иди. Мы тут разберёмся и всё закроем, - ответил за всех Гардин. – Так, господа хорошие, уборкой заниматься будем завтра, возьму только кое-что для Тимохи, а теперь на боковую. Сейчас вызову такси, нам-то нельзя за руль. Машину свою оставлю здесь. И Евгений стал приподнимать Михаила с дивана, шутливо приговаривая: «Вставай, дружище, вставай на лыжи!.. Огонь и смерть – всё позади!»
Удалившись из комнаты и проходя в мастерской с осторожностью, потому что горела всего одна ночная лампочка (Алексей выключил свет), Гардин вдруг ощутил на себе чей-то острый, железный взгляд. Он проникал сквозь мозговую оболочку непосредственно в мозг, тревожил разум и при этом, казалось, что будто раскалёнными щипцами кто-то отрывал кусок от мозговой извилины и вытягивал его наружу.
- Включите свет, - громко сказал он.
- А где тут? – спросил Волынцев. Наконец он нашёл выключатель. Когда стало светло, Гардин посмотрел в ту сторону, откуда, как ему казалось, на него был устремлён жгучий взор, и он увидел портрет, который рисовал Алексей. - А, вот оно что! Всю дорогу ты меня преследуешь. Твой пронзительный взгляд исподлобья, которым ты убиваешь наповал. - Что ж это, заказ такой? – обратился Евгений к Михаилу.
- Ну, д-да… Один чинушка заказал, - еле ворочая языком, ответил Просвиров. – Прям глаз не нарадуется! Они ж там все это вешают над собой. И главное ведь, ни на кого ещё не упал! Во-о что исследовать надобно!
- Ну ладно. Нарадовался глаз, пойдём, – с нетерпением произнёс Пётр.
Выйдя на улицу, друзья сели в такси, подъехавшему к этому времени. Волынцев сел на переднее сиденье.
- Далёко ли имеем желание ехать? – спросил таксист.
- Желания- то мы имеем совсем другие… - хотел было пошутить Волынцев, но потом осёкся.
- Ты что, еврей что ли?
- Почему еврей?
- Да говоришь как-то: имеем желание…
- Да нет, - засмеялся таксист, - привычка такая…
- А… А я-то было испугался ненароком. Мир рушится что ли? Еврей - таксист… Тогда давай сначала меня, на Строительную, затем моих друзей на Гранатовую. Вы как, не против? – спросил он Евгения и Михаила.
- Нет, конечно, - ответил Гардин за себя и своего друга, так как тот уже мирно посапывал, устроившись на заднем сидении.
- А что же евреи не могут быть таксистами? – спросил опять водитель, видно желая просто поговорить.
- Можно и корову запрячь, вообще-то, и ехать. Да далеко не уедешь… Каждому своё. Евреи бесспорно умный, талантливый народ. - продолжал философствовать Волынцев. - Они себя называют Богом избранными. Может быть, может быть… Может Богу, как раз, так и нужно. Так что ли, Гардин? – спросил Пётр, повернувшись к Евгению. Потом внезапно задумавшись и с устремлённым любопытством, посмотрев на него, произнёс:
- Слушай, а ты сам-то не еврей будешь? Уж больно физиономия твоя? Хотя, как говорится, поскреби русского – татарина найдёшь…
- Вот именно, поскреби Василь Ивановича – найдёшь маечку, - смеясь, ответил Гардин.
- История так распорядилась, - продолжал рассуждать Волынцев, - что им пришлось с трудом приспосабливаться, ибо не имели своего государства, постоянно подвергались гонениям… Они революционеры во многом. Но при этом, спасая себя, свою нацию, они, невольно, рано продвинули и продолжают до сих пор двигать историю, цивилизацию вперёд с геометрической прогрессией. Конечно, не было бы сейчас компьютера, мобильника, но и не было бы атомной бомбы. Они обязательно приведут мир к катастрофе! И, казалось бы, всего лишь простая борьба за выживание. Конечно, атомная бомба всё равно была бы и без Оппенгеймера или какого-нибудь Нильса Бора создана, но не так скоро. Может и сейчас её не было бы?.. Человечество морально и духовно не успевает за наукой. Конечно, прогресс не остановить, но замедлить его необходимо…
Помолчав немного, Волынцев продолжил:
- Вообще-то не надо большого ума сообразить выгоду для себя от предоставления денег в долг под проценты. Наверное, этот вид бизнеса приходил на ум не только евреям. Но для других наций в то время это являлось как бы постыдным, недостойным благородного человека. Это как у нас в армии, где я служил, если для хохлов получить лычку и стать ефрейтором означало быть первым парнем на деревне, то мы, кацапы, как-то этого стеснялись… Теперь вот геи себя считают Богом избранными, хе, хе, хе, не знай, какую они теперь бомбу подложат…»
Пока ехали, Волынцев продолжал распекать всех и вся. Наконец, добравшись до дома, он, прежде чем выйти из машины, крепко, насколько это было возможно, перегнувшись через спинку сиденья, обнял Михаила, который уже ничего не понимал и что-то бормотал себе под нос.
- Ну, не хворай сильно, дружище! Ещё увидимся. - Затем протянул свою широченную ладонь Гардину и с чувством сказал: «Рад был познакомиться! До новых жгучих встреч и привет Москве!.. Хотя она и так давно с приветом. Гы, гы, гы…».
Подъехав к дому Просвирова, Евгений расплатился с таксистом и помог выйти из машины Михаилу. На скамейке по-прежнему сидел Палыч, будто бы и не уходил. Увидев соседей, он обрадовался и воскликнул: «Кучеряво живёте, едрит её!»
- П-п-ривет, Палыч, - выговорил Михаил.
- Добрый вечер, Палыч, - тоже сказал Гардин. – Что такой грустный опять?
- Вот, понимашь, мил человек, сижу и думаю. Менделеев, смешал спирт с водой и знаменитым стал. А тут мешаешь, едрит её, всё подряд, ну хоть бы одна падла доброе слово сказала!..
- Ладно, Палыч! Тебя и так все тут любят. Возьми, вот у меня завалялось. Но с завтрашнего дня прекращай об этом зелье думать… - И Евгений протянул сто рублей деду.
- Понял, не дурак… Да и дурак был бы понял. Спасибо, отдам при случае, - весело проверещал дед и, взяв сотенную, засеменил в нужном направлении.
Заходя с Михаилом в подъезд, Гардин опять почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он поднял голову и увидел кота Тимофея, который сидел на балконе и как бы с укоризной наблюдал за всем происходящим. Евгений улыбнулся.
«Кошачья марка – сокращённо кошмар», - скаламбурил он про себя, а вслух сказал, не опуская головы:
- Что ж, дружище, не только у котов насморки бывают.
Тимофей отвернулся, словно показывая этим: да ладно, нужны вы мне больно, но краем глаза поглядывал на пакет, который держал в руке Гардин; и будто, чуть улыбаясь, точно говорил: конечно, с вас причитается, волнуйся тут из-за вашей милости.
- Да… насморк, - пробурчал Михаил.
Зайдя в квартиру, Евгений помог другу раздеться и уложить в постель, а сам прилёг на диван и стал размышлять:
- В ближайшее время поеду в Москву. Друзья просят срочно приехать. Что-то там происходит. Если взглянуть на последние события, то ведь ясно, что народ вышел не против кавказцев, а против социальной политики нашей власти, которая ничего не делает в отношении национального вопроса, а только всё забалтывает. Нелегалы, как и коррупция – звенья одной цепи. В общем, что посеешь, то и пожнёшь. Это первое. И второе: если уж приехал, скажем так, в гости, то и веди себя как гость, поскромнее, а уж мы как-нибудь между собой сами разберёмся. «Как Бог даст» - говорил Лев Толстой. Он это называл стихийною силой русского народа. Так что это ментальность, господа… Безалаберность, лень, авось да небось издавна наша черта. Но такие качества, как терпимость, отходчивость и умение прощать, а не хвататься за нож по всякому пустяку и «долго запрягать», в конце концов – это тоже русское. У каждой национальности есть хорошее и плохое, но это, опять же, не повод хвататься за кинжал. А вообще-то русских в мире никто не любит, а мы, наоборот, любим всех, ну или почти всех, кроме самих себя… Но, в то же время, если о русских говорят, что они свиньи, лентяи, пьяницы и т.д., то они особо сильно почему-то не переживают по этому поводу. Даже некоторые гордятся этим. Нельзя сказать это о других нациях, если заденут их сокровенное. А если говорить в целом о русских, то это самые незащищенные люди в мире. Они даже и не требуют, чтобы их защищали. Готовы сами за себя постоять, но тут вмешивается государство, которое, казалось бы, должно быть гарантом безопасности и свободы, но вместо этого становится надсмотрщиком, ограничивающим инициативу коренного населения и подавляющим любое проявление самостоятельности. Оно говорит, что всё надо, мол, по закону. И потом по закону преступника отпускают или дают условное наказание, что почти одно и то же.
Да... Взывать к совести любую власть – трата времени. Её нет ни у какой власти. Её нет и в цивилизованной западной Европе, или она где-то там витает. Но у них сильно развито другое качество – порядочность. Ведь порядочность от слова порядок, её основы: пунктуальность, уважение к закону, профессионализм. Человек может быть в душе бессовестным, но на деле вынужден быть порядочным, иначе в мире жестокой конкуренции в бизнесе и политике не выжить. Хотя и они к чужим народам порядочности не проявляют. Американцы готовы разбомбить весь мир, ради своих национальных интересов, которые у них присутствуют, кстати, повсюду, а потом с голливудской улыбкой мило сказать: ничего личного. Так что они тоже порядочные, но только лицемеры! Мы – варвары, а они – фарисеи. И что из этого благороднее и нравственнее?.. А проблема их в том, что они не читали Козьму Пруткова: «Никто не обнимет необъятного». А у нас-то, как раз наоборот: никакой чистоплотности к своим, а чужим готовы последнюю рубашку отдать. Законы нам по боку… Вот какой ты, мол, бессовестный, – это мы твердим сплошь и рядом. Но к власти только и приходят бессовестные, так как совестливые люди просто не в состоянии по своему характеру быть у кормила. Совесть - такая противная штука, постоянно нам мешает! Да и ненавидят таких, у кого она есть.
Перефразируя Маркса, можно сказать: суррогат бродит по России – суррогат демократии. И когда наступит истинное народовластие – неизвестно. К сожалению, государство у нас всё, народ – никто! Говорят: сила в Правде, но, к сожалению, прежде чем победит Правда, прольётся много крови. Да и Правда, почему-то у тех – у кого Сила. Тем не менее, здоровая оппозиция должна иметь обязательное право на существование. Это, как щука, чтоб карась не дремал.
Почему-то вспоминается Иван Бунин с его «Окаянными днями» и описанием тех дней, где умно и грамотно доказывается, что революция сама себя пожирает, а точнее людей, служащих ей. Всё так, ну а где же вывод у Ивана Алексеевича? Его нет. Почему она происходит? Не потому ли, что вы же, так сказать, умные и грамотные создаёте условия для неё? Так называемые «уродцы», пока физические, которые тяготятся своим уродством, становятся уродцами духовными, ибо над ними смеются или, как минимум, не относятся серьёзно. И они мстят!
И что же делать? Опять – что делать? Да то, что если утверждается, что инстинкт, заложенный природой, для человека требует ощущений и, если эти ощущения можно получить только в результате каких-либо действий, то задача государства - как можно полно предоставить человеку возможность действовать, конечно, на благо этого же государства. Иначе человек ищет эти возможности сам, но уже не на благоденствие и процветание государства. И поэтому, идя по пути наименьшего сопротивления, ему легче что-то своровать, кого-то обмануть, напиться, наконец, накачаться наркотой или убить кого-либо… Что делать? Работать умно и грамотно, а главное – терпеливо над этими задачами, а не кичиться своим умом.
Тем временем, барственно вышагивая, Тимофей всем своим видом говорил, что, во-первых - сытый голодному не товарищ, во-вторых – не воображай, что ты меня этим купил и в-третьих – теперь можно меня и потрепать. После чего прыгнул на диван к Гардину под руку и блаженно зажмурился.
Глава 6 До первой звезды.
Просвиров шёл в задумчивости по сверкающему городку. На душе было хорошо. Какая-то благодать разливалась по всему телу. Тихо падал снег. Улицы играли праздничными огнями. Витрины магазинов и кафешек манили к себе своим теплом и уютом. Скоро Новый год. Просвиров подошел к центральной площади, там бригада рабочих с помощью подъёмного крана устанавливала ёлку. Вокруг бегали и радовались дети. Родители сбились в свою независимую кучку, но бдительно посматривали за малышнёй. Был субботний день. Просвиров присел на скамейку и стал смотреть за процессом установки и украшения лесной красавицы. У него всё складывалось неплохо и на работе, а теперь ещё и в личной жизни, кажется, будет порядок:
- Алёна, как будто, не против выйти замуж, хотя ещё побаивается меня. Предыдущий муж часто куражился над ней, доходило даже до рукоприкладства. Потом, бросив её, уехал в столицу. Там нашел другую женщину; недавно приезжал, чтобы официально оформить развод. Она рада, хотя и трудно жить с дочкой, так как заработок медсестры мизерный. Пытаюсь незаметно ей материально помочь. Алёна, думаю, догадывается от кого приходят денежные переводы, которые, якобы от бывшего мужа. Лёгкая ирония сквозит в её полуулыбке, когда она говорит о щедрости экс-супруга, особенно учитывая, что тот всегда отличался скорее бережливостью, граничащей со скупостью. Говорит мне об этом, затем плачет и кладёт свою курчавую рыжую голову, всегда пахнущую весенними цветами, ко мне на грудь. После этого весь мир для меня ничего не значит… Да что мир!.. Вселенная кажется каким-то мизерным пространством, которую в этот миг можно облететь вокруг много раз за несколько секунд! При этом не могу просто пошевелиться…
Но надо идти в дом культуры, заказать деда Мороза со Снегуркой для Настёны – Алёнкиной дочки, – вспомнил Михаил и встал со скамейки, - а перед этим сходить в магазин и купить подарки. Насте уже восемь, но она, кажется, не перестаёт радоваться и восторгаться всякому волшебству. Новый год будем встречать у Волынцевых. Они пригласили нас с Алёнкой и Настей. Правда, сейчас идёт пост, а моя Алёна Викторовна всё это очень строго соблюдает…
Раньше Просвиров особо не задумывался на тему существования Бога. Верил и не верил, а скорее ему было всё равно. Против верующих ничего не имел, даже относился с уважением и всегда говорил, что хотя бы им, но только истинно верующим, конечно, можно что-то доверить, ибо они Бога боятся; но сам не только не посещал церковь и не соблюдал всяких постов, а любил и поёрничать по этому поводу. Особенно это наблюдалось, когда они встречались с Волынцевым, ярым атеистом. Тот, вообще, любил не только дурачиться, но и пофилософствовать о глупости веры в Творца. Сейчас, после общения с Алёной, он, попав под её влияние, больше стал задумываться о существовании, как он говорил, какой-то Силы, да и о своём существовании, заодно.
- Жаль, Женьки нет! Сейчас бы и он был с нами. Правда, иногда переговариваемся с ним по телефону, но это всё не то… Да… Женька! Чего он только здесь не натворил: весь городок растормошил, взбаламутил, вызвал особенную тревогу у местных властей и активизировал здешнее население. Как-то пришёл в администрацию города и накричал на главу и других, заседавших по какому-то поводу в это время, что занимаетесь, мол, тут отписками, ставите только галочки о проделанной работе. Каждый год одно и то же: «Сообщи, где торгуют смертью». – Я сейчас вам дам все адреса в этом городе и что дальше? – говорил он. - Часть этих гнездилищ прикроете, конечно, но другую оставите для сбора налогов себе в карман и пометки галочек в следующем году. А что вы можете сегодня предложить людям, молодёжи в частности? Работы нет, а какая есть - малооплачиваемая или только в Москве. А стоит только молодому человеку попробовать себя в каком-то бизнесе, тут же бьёте по рукам новыми налогами, законами, проверками, (подразумевай - взятками). Всё! Желание работать, естественно, отпадает. У людей нет уверенности в завтрашнем дне, нет смысла жить! Вы сами и есть торговцы смертью!
Потом дома, рассказывая об этом визите, он старался объяснить: «Конечно, я погорячился и перегнул палку. Жалкий глава и все остальные сидели, не в силах шевельнуться и ничего, по-видимому, так и не поняли. Понимаешь, Михай, для того чтобы человек был счастлив, добр, независтлив, ну и т.д., всякая власть любого государства должна предоставлять ему всё возможное для свободного права выбора к любому роду занятий, кроме противозаконных, конечно, и желательно, разумно оплачиваемое. Человек согласится и за минимум оплаты, так как эта работа ему будет по душе. Он будет счастлив, что занимается своим любимым делом. Это не просто! И на всех не угодишь. Будут желающие, например, получать удовольствие от воровства, насилия и др., но их будет меньше, и большинство обязательно задавит меньшинство.
Другой раз Гардин рассмешил меня, когда рассказал о каком-то заме в администрации района, посмотрев репортаж по местному телевидению: «Вот, Михай, истинный чиновник нашего времени, каким и положено ему быть. Народ говорит этому функционеру: «Нет воды». Он отвечает: «А полтора миллиона на водокачку вам отвалили?» - Но воды-то, ведь, всё равно нет! Ему говорят: «Вот засыпали дорогу щебнем, а от него ещё хуже, чем было раньше. Щебень плохой, крошится как известь, пылит, когда машины проезжают. Люди задыхаются и в домах пыль! Он отвечает: «Вы не правы! Щебень соответствует всем санитарным нормам и реальной опасности для жизни и здоровья не представляет». Я думаю, Михай, если ему скажут, что ты дурак и дурдом по тебе плачет, он ответит: «Вы не правы, я обычный чиновник, соответствую всем нормам и реальной опасности для жизни и здоровья окружающих не представляю».
А однажды придя в ЖКХ по какому-то делу, решил послушать местное население, стоявшее в очереди:
- Давно уж, второй проблемой стали не дороги, а ЖКХ… Народ уничтожается через ЖКХ и продовольственную корзину!
- А теперь вот в Москве придумывают делать нам предоплату! Правда, не всем, а только неплательщикам.
- Бред. Если они уже неплательщики, как они будут платить авансом?
- Что-то пенсию заранее не дают!
- А если человек скончается, то денежки в карман? Умно’!
- Примут закон, а потом думают, а нужен ли он? Давайте уж сразу и свои похороны оплатим.
- за 20 лет ни руководство страны, ни продажная дума - ничего не сделали для народа, только обложили штрафами и налогами!
- Хочешь быть влиятельным человеком в мире? Нет ничего проще. Надо ограбить свою страну и свой народ.
Гардин тогда говорил: «Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы суметь вычислить недобросовестных потребителей. Но работники МУП ничего этого не делают. Да им это и не нужно! Зачем утруждать себя. Зачем работать с потребителями и доискиваться до причин тех или иных несоответствий? У них есть формула, по которой они на законном основании возместят свои убытки за счёт добросовестных жильцов! Эту формулу предложило наше правительство. Оно не предложило только механизм защиты честных потребителей. Зато мошенники, воры и разбойники из ЖКХ защищены в полной мере!..»
Тут около Просвирова резко затормозила машина. Михаил даже не успел испугаться, как из «Жигулей» выскочил взъерошенный и ошалевший водитель и начал ругаться таким отборным матом, что почти все прохожие стали останавливаться и с удовольствием внимать эту величайшую «музыку» одного из представителей великого народа. Немного опомнившись, Просвиров заметил, что переходил дорогу в неположенном месте. Тут он посмотрел на водителя так жалостливо, что «композитор» даже поперхнулся, затем плюнул, сел в автомобиль и уехал.
- Надо быть поосторожней со своими думами, - пробормотав, вздохнул Михаил и зашел в магазин подарков. В магазине была суета; люди разрывались от большого выбора товаров.
- Что подарить, даже не знаю, - подумал Просвиров, подойдя к женскому отделу. - Может какой-нибудь фен или щипцы для завивки? Но я в этом ничего не понимаю, ещё купишь какую-нибудь фигню… - Он прошёл дальше. Минуя отдел сотовых телефонов, Михаил воскликнул: «Вот! Телефон. Для Насти. Уже давно у всех в её классе есть сотовые телефоны, но не у неё. Она, правда, ничего не говорит, но, вижу, страдает. Отдам деду Морозу, пусть подарит».
Просвиров подошел к отделу и стал рассматривать разные модели телефонов. Тут вдруг, словно из небытия подбежал консультант и начал предлагать свои услуги. Михаил не любил этих, под ногами крутящихся и жужжащих над ухом, продавцов-консультантов; ещё подумал: вот кого надо называть целовальниками, как в старину на Руси именовали продавцов питейных заведений. Лезут, того гляди расцелуют со всех сторон! Не дадут нормально посмотреть, сосредоточиться, выбрать. Неужели их не учат не навязывать своих услуг, но тут же предстать, как лист перед травой, при первом требовании покупателя? Или это только в нашем городишке так?.. – Однако Просвиров уже выбрал сотовый и, задав пару вопросов этому продавцу, попросил выписать счёт после проверки телефона.
- Хорошо, а Алёне-то что купить? – продолжал думать Михаил, прохаживаясь от одной витрины к другой, – всю голову сломаешь. – И тут он увидел на экране большого монитора, который висел на стене, рекламу: подарочный сертификат гораздо приятнее, чем просто деньги. При этом можно быть уверенным, что подарок обязательно будет полезным, ведь его можно выбрать на свой вкус! – Во! То, что надо. Пусть сама теперь голову ломает.
Довольный, удачно выбранными подарками, Просвиров подумал, что надо бы ещё купить украшения для ёлки и направился к отделу игрушек. Выбрав, понравившиеся ему ёлочные шары и ещё какие-то безделушки, он подошел к кассе. Там была небольшая очередь. Последняя в очереди стояла старушка с каким-то робким и щемящим выражением лица. На вид ей было лет около восьмидесяти, одета в драповое потёртое пальто старого, ещё советского образца, а на голове красовалась велюровая шляпка, по-видимому, в прошлом цвета бордо. Глядя на неё, можно было понять, что когда-то эта женщина была красивой, стройной, умной и совсем не бедной. А сейчас у неё был почему-то очень обеспокоенный вид. Старушка рассуждала себе что-то под нос и то и дело расстёгивала свой кошелёк. Потом, суетливо перебирая в нём его содержимое, опять застёгивала, не переставая непрерывно говорить про себя, при этом шевеля губами, как будто читала молитвы. На кассе перед ней лежали две коробки. На одной из них, которая лежала поверх другой коробки, как заметил Михаил, был нарисован автомат. Наконец, подошла её очередь. И тут старушка, совсем придя в замешательство и пряча глаза, стала сбивчиво говорить кассирше:
- Доченька, извини, посчитай, пожалуйста, а то на куклу у меня, может, и не хватит. Так хочется и правнучке сделать подарок. – При этом она опять стала перебирать содержимое кошелька и, вдруг он у неё выскользнул из рук и упал на пол. Старушка совсем расстроилась и хотела было нагнуться, чтобы собрать рассыпавшиеся деньги, но тут Михаила что-то толкнуло:
- Подождите, бабушка, я Вам помогу, - и он, наклонившись, стал интенсивно собирать её деньги, при этом незаметно открыл свой бумажник и, вытащив пятьсот рублей, кинул их на пол, а затем положил в бабушкин кошелёк. – Вот, бабушка, возьмите.
Старушка хотела было расплатиться только за автомат, когда увидела, что и на другой подарок, вроде бы, хватает. Удивившись, впрочем, не придав этому большого значения и списав всё на свой старческий склероз, она, расплатившись, побрела к выходу, так же бормоча себе что-то под нос, покачивая головой, но, в то же время, чуть-чуть улыбаясь.
Просвиров, довольный удачно проведённой манипуляцией и рассчитавшись, тоже пошел к выходу, подумав, что теперь надо заказать деда Мороза со Снегурочкой, а затем пойти в больницу, встретить Алёну, чтобы вручить ей сертификат и заодно проводить до дома. Сегодня у неё короткий рабочий день.
И тут опять почему-то вспомнился Гардин:
- Да… Женька! Многие, увидев меня, просят передать тебе благодарность за то, что ты для них сделал хорошего и спрашивают: когда ещё приедет? Простой люд от тебя в восторге. Да, Палыч пить перестал! Невероятно! Вот иду сейчас в больницу и думаю: что ты сотворил с нашими врачами! Стали внимательными, аккуратными до педантичности и какими-то даже боязливыми, особенно после того, как посадили одного нашего эскулапа на пять лет за вымогательство и ненадлежащее оказание медицинской помощи, повлекшее смерть больного, ещё двоим дали условное наказание. Мыслимое ли дело посадить врача?! Эти хищники в белых халатах, как называл их Волына, совершенно непотопляемы!
«Эскулапу дали в лапу,
В лапу дали эскулапу.
Отказаться он не мог,
Слишком жирный был кусок»,
- так когда-то ответил мне своей частушкой Волына на мой вопрос: как здоровье его мамы? Она находилась в то время в больнице.
- Похоже, в нашей стране существует негласный сговор о неоказании медицинской помощи гражданам, переступившим 70-летний рубеж, - говорил он. - Количество пенсионеров сейчас догоняет число работающих, а потому пенсии, пусть и мизерные, для страны выплачивать накладно».
И действительно, бывало, придешь к врачу, так тот сразу делает скорбное лицо и говорит, что болезнь тяжёлая, но мне повезло, потому что только он знает, где достать нужное лекарство. Гардин учил: в таких случаях надо попросить врача, чтобы он написал разные аналогичные лекарства и препараты, а уж я, мол, потом подумаю и выберу. Или обратиться в ОБЭП, там для дачи взятки дадут меченые купюры. Как правило, после этого они понимают, что не на того напали. Наша главная беда в том, что люди боятся конфликтовать с врачами, - так говорил Жек, после прошумевшей по городу посадки врача. - Чем они оправдываются. Зарплата маленькая? Да, согласен. Ну, а больной-то здесь при чём?! У него, что ли, она большая? У кого она большая, тот не к тебе придёт, а скорее всего, в платную клинику или за границу уедет, а к тебе как раз-то и приходят в основном беззащитные и беспомощные во всех отношениях люди. Такие коновалы омерзительнее, да и опаснее всех остальных вымогателей: полицаев, учителей, чиновников… Это самая безнаказанная у нас профессия…»
Просвиров не заметил, как дошел до больницы. Посмотрел на часы. Скоро два. Скоро выйдет Алёнка. Какое счастье!
* * *
Накануне Рождества Алёна попросила Михаила приехать к ней к вечеру и побыть с Настей, так как она собиралась в церковь на Рождественскую вечерню и будет там до рассвета, но сначала зайдёт к подруге, и затем они вместе отправятся на богослужение. На вопрос Просвирова: подвезти ли её до церкви, Алёна отказалась и ответила, что они пойдут пешком, а вот к рассвету, если Михаилу будет не трудно, можно за ней приехать. Если нет, то она вызовет такси. Слушать про трудности, которые доставляла Алёнка Просвирову, для него было и смешно, и приятно, так как все трудности и проблемы своей любимой он называл Божьим даром и, Михаил даже часто расстраивался оттого, когда она о чём-нибудь его долго не просила.
Приехав к Алёнке на квартиру, Просвиров застал её уже одетой и готовой уходить, при этом чуть разволновавшейся, так как беспокоилась, что Михаил не приедет вовремя. Но он появился почти минута в минуту. К этому его приучил Гардин, который постоянно критиковал Михаила и всех остальных, кто не был точен в своих обещаниях. Он говорил: порядочность – это, прежде всего, профессионализм и пунктуальность. А Волына, как всегда, со своим ёрничаньем: нашему народу легче сходить на исповедь, чем выполнить своё обещание.
Получив последние ценные наставления от Алёны по поводу того, где находится ужин (так как мы с Настёной не придерживались строгого поста) и когда Настёне ложиться спать, Михаил, провожая, пообещал обязательно утром за ней приехать. Затем он решил заглянуть в комнату Насти. Она или играла, или учила уроки - хотя у школьников сейчас каникулы - было не совсем понятно. На столе вперемешку с книгами валялись всякие игрушки, компакт-диски, какие-то разноцветные лоскуты. Одновременно, сидя в наушниках и просматривая что-то по мобильному телефону, Настя то и дело поворачивала голову в сторону телевизора, где шёл некий детский сериал и что-то ещё писала в тетрадь.
- С ума съехать!.. Жертвы информации и научного прогресса, - медленно проговорил Михаил, делая акцент на каждом слове, и закрыл дверь. Затем он пошёл в общую комнату, включил телевизор, но, попереключав каналы и не найдя ничего для себя интересного, Михаил отключил его. Тогда он решил почитать и взял электронную книгу, которую прихватил с собой. И только Михаил устроился в кресле с предвкушением уйти в мир, сотканный из слов и образов, как у него заверещал мобильный. Звонил Волынцев.
- Привет. Ты где? Стою у твоей квартиры, названиваю – никого!
- Я у Алёнки. Дежурю. Она в церковь пошла. Приезжай сюда.
Через некоторое время приехал Волынцев и, заваливаясь всей своей массой в жилище, он тут же ловким движением руки вынул из-за пазухи литровую бутылку водки и резко протянул Михаилу.
- Держи! С тебя закусон.
- Ты меня всегда улыбаешь, Петро. Как приедешь со своего рейса, так сразу с пузырём. Ты же знаешь, я сейчас стараюсь не употреблять. Алёнке обещал. Тем более, сегодня сочельник…
- Знам, знам… До первой звязды, - Волынцев начал, как всегда, подтрунивать в своей манере над Михаилом. - Скоро появится твоя звязда, а сейчас я буду колядовать, а тебе положено вынимать закусь! И Волынцев, с ужимками приплясывая прямо в верхней одежде, начал завывать:
- Ой, калёда-коляда, у нас нонче бяда. Я маленький мальчик упал у стаканчик, а стаканчик на бочок, давай, Мишка, шашлычок. – Потом, немного подумав, добавил: «А то баба не даёт, то гляди совсем убьёт»! И после залился громким хохотом. – Ты совсем никудышный стал, Михай. Хватит ходить под влиянием опиума, созданного для народа. Что говорил Владимир Ильич когда-то: «Религия – род духовной сивухи». А я предпочитаю материально-натуральную. Вот принёс. Исправляться, однако надо, дружище! – И опять заливисто захохотал. После чего разделся и зашёл в комнату. Плюхнувшись в кресло так, что кресло затрещало, Волынцев пустился в рассуждения:
- Всякая вера от страха. В кого бы мы сейчас верили, если сбывались бы все наши желания, и ничего бы нам за это не было? Но этого не происходит. Потому и молимся, целуем иконы и делаем всё то, что от нас требует церковь. Именно церковь, а не вера!.. Кабы не случилось с нами или нашими близкими чего-нибудь ужасного, трагического… Мало того, церковь ещё страшит человека: вот, если не будешь верить и исполнять Законы Божьи, то и на том свете тебе хана вечная….
- Значит и ты веришь, если говоришь: мы верили?.. Пусть даже и от страха.
- Конечно! Я такой же неверующий, как и ты боголюбивый. Насытившись развратом, человек и в религии находит своё удовольствие. Для него это как бы разврат в другом измерении. Гы, гы, гы… Шучу, шучу, но немного… Все верят, дружище, только по-своему и в своё. Когда врач даёт таблетку-пустышку больному и говорит, что это средство обязательно поможет, так как им пользуются даже в Кремле, то больной выздоравливает от этой пустышки, ибо поверил! Это называется, кажется, эффектом плацебо. Так вот, вера в Бога – тот же эффект плацебо, только с более широкими возможностями воздействия на человека. Это не просто примитивное утешение в трудную минуту, это мощная система убеждений, которая формирует восприятие мира, определяя цели и ценности. А так, какая разница во что верить, лишь бы помогало.
- Стало быть, Он нас так сотворил, чтобы вера была внутри нас. Отсюда следует: без веры нельзя!
- Жить без веры можно, но, как уже говорил, страшно. Этот страх нас и заставляет верить в Бога, кстати, и в Чёрта тоже! Мы боимся заболеть неизлечимой болезнью, иначе не только мучиться самому, но и мучить своих близких придётся. Мы боимся за своих детей, как бы с ними чего не случилось и т.д. А то, что будет там, в другом мире, нас беспокоит в последнюю очередь, пожалуй, только тогда, когда самим умирать время настаёт. Но это касается честных людей, а государственные воры и воры от бизнеса у нас каждодневно усиленно бьют себя сложенными пальцами в лоб, живот и плечи, желая себе, «благочестивым», забронировать хорошие места на том свете… Не сомневаюсь, что некоторые чинуши и магнаты уже купили себе эти места в раю у наших духовных лиц. А наши духовники этому только радуются. Как-же, как-же - сколько халявного бабла. Гы, гы, гы… Для того, чтобы попасть в так называемый Рай, Михай, для этого не обязательно верить в Бога, а как говорил Гардин, для этого достаточно быть при жизни просто порядочным человеком и соблюдать простые правила общежития, что есть почти то же самое, что Заповеди Божьи.
- Гардин не по этому поводу говорил…
- Не важно. Для того, чтобы в Бога верить ни ума, ни таланта иметь не надо. А вот быть просто порядочным или, хотя бы, пунктуальным человеком гораздо сложнее. Я уж не говорю об исполнении Его заветов! Да и вообще, можно Всевышнему и предьяву кинуть: я, мол, Тебя не просил меня создавать! А уж если это произошло само собой, как бы невзначай, то тогда и не наезжай на меня, пожалуйста. Поэтому не смерти надо бояться, Михай, а жизни!.. Ибо, даже когда мы умираем, нам не безразлично - какая настигнет нас смерть. Это тоже Гардин, по-моему, говорил… И в смерти, Мих, нет ничего печального. Печально то, что много людей умирают при жизни. Это уже я говорю. – И Волынцев опять загоготал.
- Гард также сказывал, что настоящая вера наступает только тогда, когда в тебе остаётся лишь одна пустота. Ещё: религия для меня – многовековая мудрость поколений. Шелуха отбрасывается со временем, остаётся истинная мудрость.
- Гардин, конечно, умный мужик, не спорю, но ведь не хотят отбрасывать шелуху наши церковники. Не выгодно им это, ибо духовно нищими, а в результате верующими, легко управлять. А чтобы эта вера не иссякала, её ещё подкрепляют разными чудесами, например: мироточениями икон или нетлениями мощей… Люди-интеллектуалы, разумеется, сами могут найти и отбросить эту шелуху, но тёмный наш народ!..
- Ты что же, думаешь, что народ такой уж глупый, что ли?..
- Даже и не сомневайся! Ты посмотри на этих зомби, которые готовы убить тебя, если узнают, что ты не за «Спартак» болеешь!.. Народ, в принципе, большое стадо баранов, и в них заложены ещё генетические признаки козлов. Некоторые отбиваются от стада, трансформируются и превращаются в тех вот самых козлов. Они-то и становятся, как правило, руководителями… Неважно какими, лишь бы чем-то руководить. Грубо, конечно, но… Всякая вера противоречит самой себе. Каждая из них учит любить себе подобных и в то же время говорит, вот у нас истинное вероучение, а у других ложное. Где же логика? Этим подрывается любовь к человеку в принципе. Поэтому всё это лицемерие. Мало того, они разжигают ненависть друг к другу. Войны-то были в основном из-за этого, да ещё будут! Прочитал как-то: «…но как было во дни Ноя, так будет и в пришествии Сына Человеческого…» Это к чему ж такая «благодать-то»? А люди ждут пришествия Христа во спасение, а оно вот тебе!.. У наших церковников всё, что пока нельзя объяснить - чудо! А есть ли, что в мире не чудо? Сам мир уже чудо. Но это создал творец – скажут они, а вот мобильник, например, кто сотворил? – и Волынцев взяв мобильный телефон Михаила, который лежал на журнальном столике, стал тыкать им в лицо Просвирова, а Михаил, посмеиваясь и выворачиваясь от «неоспоримого вещдока» Петра, сказал:
- Ну, мы же созданы по образу и подобию!.. А вот я читал, как Ельцин, побывав в пещерах Псково-Печерского монастыря заметил, что, несмотря на множество гробов, стоящих в нишах, не ощущается запаха тления и на вопрос: «Батюшка, откройте секрет – чем вы их мажете? - И Просвиров, сделав умный вид, чуть наклонившись вперёд, при этом заметно прищурив глаза и слегка покачивая головой, будто мудрость, которую он сейчас выскажет, никем не разрешима до сих пор, с выражением проповедника продолжил, – батюшка ответил: «Борис Николаевич, есть ли среди вашего окружения те, от кого дурно пахнет? — Конечно, нет! — Так неужели вы думаете, что кто-то смеет дурно пахнуть в окружении Царя Небесного?» Говорят, этим ответом Ельцин был полностью удовлетворен.
- Да знаю, знаю!.. Как любят уж наши, эти трясущие рясами, приводить везде вот этот случай с Ельциным, не скрывая своих довольных физиономий, мол, вот вам, неверующим! Ну, если не брать в расчёт лукаво-лицемерное подмазывание большому руководителю, есть простое научное этому объяснение: во-первых, как пишут учёные, там особый микроклимат - стабильная температура и низкая влажность плюс песчано-известняковая почва дополнительно нейтрализует органические соединения и препятствует образованию плесени и бактерий, во-вторых – уже тогда знали, как бальзамировать усопших… Ты вообще в школе учился, что ль? – с ёрничаньем спросил Волынцев. - Да, ещё думаю, - уже со смехом проговорил Пётр, - что есть негласный сговор учёных с церковниками, чтобы не расстраивать наших верующих. И, кроме того, хотелось бы узнать: у нас Царь Небесный только в этой пещере был что ли? Нет, Просвиров, чудес в принципе! Чудом является только то, что мы пока не умеем объяснить. После того, как познаём это «чудо», так всё становится на свои места. У нас вообще всё, что не могут объяснить, то аурой называют, то какой-нибудь энергией, то божественным проявлением. Короче, Михай, чудо – такая же халява. А какой русский не любит халявы, а не только быстрой езды?.. – смеясь закончил Волынцев.
- Пусть так, но если религия – сплошная ложь, то это ложь, хотя бы, во спасение!
- Возможно… Я же не против религии, а против церкви возникаю… Кто-то сказал из великих, не помню кто: «Если хочешь мыслить – сомневайся». А вспомнил! Это я так сказал. - Волынцев снова залился хохотом, потом уже серьёзно: - Сказано: «… если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, то не простится ему ни в сем веке, ни в будущем». Так я же не говорю ни против того, ни против другого. Я говорю против лицемеров, трясущими своими кадилами и рясами, Михай. Хотя идея, что кто-то искупит все твои грехи - сама по себе гениальна. Поэтому она живёт и будет, наверное, вечно жить. Разве плохо, пошёл, помолился, исповедовался и можно дальше грешить, блудить и мытарить, то бишь, воровать и предавать, ибо сказано: «мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие», так как они поверили, когда пришёл Иоанн «путём праведности…» Нет проблем.! Будем воровать и верить - верить и воровать! Вот это сейчас наша власть и внушает народу. Она паразитирует на извечной человеческой слабости – жажде наживы и стремлении к лёгкой жизни.
- Ну ты даёшь, Волына! Связал Евангелие с нашей властью. Не говори глупости!..
- Перефразируя поговорку можно сказать: в каждой глупости есть доля глупости. Ну, а что? Эти горе-веруны напоминают мне героя из «12 стульев», как его там, который постоянно воровал и стеснялся?..
- Завхоз старушечьего собеса…
- Во, во… И какая собственно разница: чиновник- языкоблуд ли, с графином на трибуне вешает очередную лапшу народу или духовник делает то же самое с кадилом в руке?.. Да, вспомнил! «… и понесёт козёл на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню…» Вот эти козлы и распространились по всей земле и теперь правят миром! Власть и в религии важнее веры, Михай! Это доказал нам ещё патриарх Никон, реформировав церковь. Даже смешно: как в «Гулливере», где война лилипутов была из-за того, что никак не могли одни другим доказать каким концом лучше бить яйца – тупым или острым, так и церковники наши до сих пор не докажут друг другу, сколько же пальцев надо прикладывать для моления… Наша православная церковь постоянно говорит о гордыни тех, кто хоть немного критически относится к вере, но вот мультипликатор Михаил Друян получил от Папы Римского письмо с признанием, что советская мультипликация сделала для душевного здоровья людей больше, чем все учения о проповеди 20 века. Может себе что-то такое позволить сказать наш патриарх? Навряд ли, гордыня не допустит.
- Тебе почитать надо Шевкунова, архимандрита Тихона «Несвятые святые». Я недавно прочёл. Прекрасная книжка. Там как раз на твои вопросы есть ответы.
- Да читал, Михай. Действительно, книга прочитывается на одном дыхании. Но в чём же святость? В том, что служители церкви делали добрые дела? А если ты делаешь добрые дела, не веря в Бога или не служа в церкви, значит ты уже не святой, а так – мимо проходил? Каждый должен быть на своём месте! Да и не автору этой книги судить, кто ближе к Богу, это решает только Он!
- Ну, есть же старцы, вылечивающие заболевания, не под силу современной медицине? Есть примеры, об этом пишут…
- Кто ж против? Были и есть истинные верующие. И некоторые из них обладают даром врачевания. Возможно, они настоящие святые! Но пусть кто-нибудь из этих святых воспроизведёт из пустой глазницы новый глаз?.. Таких не найдётся. Зато есть офтальмолог, профессор Эрнст Мулдашев, который это может делать. Разве он не святой? Или нейрохирург, профессор Алексей Шкарубо, который удаляет опухоли головного мозга у детей, придумав уникальную технологию. К нему везут несчастных детишек со всей страны и из-за рубежа. И много других простых святых, верующих и неверующих, и не обязательно врачи, которые не молятся каждодневно, да и в церкви, может быть, раз в году бывают. И они есть истинные святые, потому что святость уже изначально заложена внутри человека природой или Господом - кому как нравится, отчасти воспитанием, так же, как и противоположное качество – греховность. Это как плюс и минус. И эти качества не зависят от того, сколько ты раз помолился или совсем не молишься, или даже совсем не веришь в Бога, ибо тьма молящихся, которые постоянно совершают гнусные поступки, а потом то и дело их замаливают… Качества эти изначально заложены в нас природой в разных пропорциях. Жизнь их только корректирует. Ну мы выпьем когда-нибудь или нет?!
- Погоди! Ну, тогда ты должен бороться за лучшее качество. Нового ты здесь ничего не открыл. По-другому это называется бороться с Дьяволом.
- Конечно. Хотя, как нам известно, в природе всё гармонично и минус так же должен иметь право на существование. Просто свойства минуса, вероятно, должны быть другими. Как-то пришлось столкнуться с батюшкой. Я ему говорю: «Что ж вы к Иуде пристали? Он же раскаялся. И даже сребренники свои выбросил. Православные любят ведь раскаявшихся, а Иуду до сих пор не прощают. Что большой грех? Но без ведома Всевышнего ведь ничего не может быть. Значит и Иуда совершил грех с Его ведома. Да и с Дьяволом не всегда бороться надо, а порой, ты только глазищи не отворяй широко!.. стоит и уважать хотя бы потому, что если бы не было Дьявола, то и в Бога бы тогда никто не верил, ибо только он заставляет делать это. Ничего не бывает, как вам Библия объясняет, без веления Господа, если уж ты веришь в Него. Если есть Дьявол, значит Богу это нужно!
- Вот как ты всё повернул…
- А как ты думал, - засмеялся Пётр, почувствовав удовлетворение от своих ровных, обоснованных и аргументированных суждений.
- Почему Господь допустил Великую Октябрьскую революцию, в результате чего уничтожались церкви? А у Блока в поэме «Двенадцать» Христос вооще чуть ли не предводителем был! Видимо потому, что церковь сама погрязла в грехах? На всё воля Божия, как они сами и говорят… Что ж тогда грешить на большевиков. Они исполняли Его веление. Они и фразу-то: «Кто не со мною, тот против меня» взяли из Евангелия, то есть не веришь в меня, значит ты враг мой! Во как! Ни более, ни менее…
- Да не это имеется в виду! Там есть дальше: Кто не со Мной собирает, тот расточает! Это о том, что христианин не может безразлично относиться к истине и к не истине, правде и неправде. Есть люди, которые, как говорят, стоят по ту сторону добра и зла, как они сами о себе думают. Но это показывает в действительности, что они, сами отчета себе в том не отдавая, целиком на стороне зла. А вот кто со Спасителем, тот сознательно Ему служит. Он Его святой закон берет, как руководство для себя, и постоянно старается жизнь свою строить так, как учит Он, как нам указывает Евангелие.
Волынцев открыл рот и ещё так несколько секунд неподвижно смотрел на Михаила.
- Ну, ты даёшь! Ты где это такого наблатыкался? Вот до чего любовь доводит, - смеясь, проговорил он. – Эта фраза, Михай, не отражает всей сложности человеческих отношений. Жизнь редко бывает чёрно-белой. Вместо упрощённого деления на «своих» и «чужих» необходимо стремиться к созданию пространства для многообразия мнений и конструктивного диалога. Только так можно прийти к более полному пониманию сложных вопросов и выработать решения, учитывающие интересы различных групп. Да и что такое рай? Ну, ад мне, более-менее, понятен. Ты будешь мучиться в огне, в кипятке, ещё в чём то, в общем, вечное наказание. А рай - что?.. Вечное наслаждение?.. Ходить среди цветочков? Не мучение ли это тоже в конечном итоге? Это такой же Ад, но только наизнанку, ну и боль там ещё не сразу почувствуешь. А вот почему бы Господу явно не открыть людям, что там, в ином мире. Я думаю, потомки Адама стали бы другими, зная, что их ждёт, если не исполняешь Его заповедей. А пока что только вера, вера и вера. Никто ведь не видел ещё того, кто пришёл с того света?! Ну, верь. Я ж не против, только не доказывай того, чего не знаешь!
- Христос – это идеал, бесконечность, к которому надо всегда стремиться, зная, что никогда его не достигнуть. И наука, такая же бесконечность, поэтому не могут быть противоречия божественного и научного. Всё взаимосвязано. И если мы находим в какой-то области эту взаимосвязь, то человек становится выше на одну ступень. И это недавно сказала Алёнка моя. Ну, а сам-то ты во что веришь?
- А-а-а.., - пессимистично махнул рукой Пётр, - веры нет, любви нет, но хотя остаётся надежда. Надежда на то, что когда-нибудь будет и вера, и любовь. Поэтому ещё и живу…
Друзья помолчали немного, каждый о чём-то задумавшись. Потом Пётр устало проговорил:
- Ну, чаю, что ль, принеси, в горле пересохло. Совсем тут с тобой и твоим постом с голоду окочуришься!
Просвиров засмеялся: «Действительно. Говорят - порой лучше жевать, чем говорить, - и пошёл на кухню. Поставив чайник, он решил ещё раз заглянуть к Настёне. Она занималась тем же, но только уже лёжа на кровати.
- Скоро её спать надо будет укладывать, - подумал он.
Михаил снова зашёл в кухню и стал собирать на поднос чайные чашки и всякую постную снедь. Волынцев, тем временем, включил телевизор. Передавали богослужение в храме Христа Спасителя.
- Ну и чё, всё что ли? – сморщившись, спросил Волынцев, когда увидел содержимое подноса, - печеньица какие-то… Ну лимон ещё пойдёт на закусь.
- Подожди. Сам обещал до первой звезды.
- Да там их тьма уже!
- Вообще-то вкушать пищу следует после службы. А она закончится только к утру.
- Вку-ша-а-ть… Откуда слов-то таких набрался. Совсем плохой стал.
- Да и нельзя мне. Встречать Алёну надо будет.
- Ну, наливай, чаю тогда… Друг называется. Один я пить не буду.
Просвиров пошел за чайником. Вернувшись через несколько минут, Волынцев уже смотрел какую-то передачу о животных.
- Вот кто мне по душе! – демонстративно вскинув вперёд руку, воскликнул он. - Они хоть никогда не врут и не лицемерят. А человеку взамен инстинкта понадобилось что-то другое, чтобы укрощало его плоть и разум от похоти, зла, лицемерия, ибо природе это не надобно, а эти качества присущие только человеку. Вот тебе доказательства того, что человек - существо искусственного происхождения, в результате чего, утратив инстинкт, он стал нуждаться в недостижимых идеалах, усмиряющих его. Вначале было множество богов – то бишь язычество, потом единобожие, чтобы держать людей в повиновении…
- Да хватит тебе! Надоел уже со своими умозаключениями. Тем, что ли нет больше? Сам говоришь, что вера нужна. Ну что ещё тебе надо?!
- А всем ли она помогает? Вспомни, у Достоевского в «Идиоте» есть эпизод, где один крестьянин зарезал кого-то, польстившись серебряными часами. И он был истинно верующим! А главное, перед совершением этого акта, помолился, попросил прощения у Христа и зарезал, «как барана», хотя прекрасно знал, что это не прощается. Значит, надеялся всё-таки на прощение, почему-то. Но почему? Потому, что церковь это втюхивает постоянно: Бог простит, мол, если истинно покаяться. Вот у нас это и делают – сначала грешат, убивают, потом истинно каются. А спроси у служителя церкви: в чём причина? - ответ всегда один: «Бес попутал». Но почему же он мог его попутать? Он же все службы выполнял, исправно ходил в церковь. Для чего тогда ходить, если всё равно от Беса нет спасения? И Достоевский там говорит словами главного героя: «Один совсем в Бога не верует, а другой до того верует, что и людей режет по молитве». И кто же тогда из этих двух праведнее?.. Да и название романа «Идиот» Фёдор Михайлович придумал, выходя из казино в Италии, где очередной раз оставил все деньги, хотя играть в азартные игры, как верующий, он знал прекрасно – грех! Ещё раз повторяю: я не против веры, я против церковников, которые присваивают себе статус особо приближённых к Богу. Нет у них этого статуса!
- Но кто-то должен исполнять все службы, ритуалы?.. Это же их работа, в конце концов! Да и самого себя проверить, иногда не мешает. Скажем, исповедоваться не так-то просто!.. Не каждый это может. Раньше я этого не знал. Алёнка стала приучать.
- Завербовала она тебя совсем, - усмехнулся Волынцев. - Говорят, чтобы исповедоваться, надо быть сильным духовно. Но так ли это? Получается, идя к своему духовнику исповедоваться, у грешника лишь одно на уме, как бы себя пересилить, рассказав ему о всех грехах своих, а не раскаяться в них. И если ты пересилил этот страх и ничего не утаил, то вздыхаешь с облегчением: всё, мол, грехи сняты. Но это ли истина исповедания? Мы же перед Богом исповедуемся, а не перед церковником. Богу достаточно, если мы остаёмся наедине с собой, а точнее с Ним, отключаемся от мира сего и истинно раскаиваемся перед Ним. А какое право имеет церковник снимать грехи? Он что Господь? Откуда он может знать, прощает ли меня Бог или нет? Получается, как и в средние века, получив индульгенцию от священнослужителей, мы считаем, что этого достаточно, можно дальше грешить…
- Но грех с души может снять только батюшка.
- Ты меня не слышишь, наверно… Или не слушаешь. Когда мы были детьми, то почти ничего никогда не скрывали друг от друга: делились своими тайнами, мечтами и даже пороками. Но если бы тогда нам сказали: иди и поделись этим со своим отцом, исповедуйся, то кто бы из нас это сделал? Ни ты, ни я. Я могу хоть сейчас перед тобой исповедоваться, потому что знаю, ты не разболтаешь это никому. А кто такой, напяливший на себя рясу? Кто он такой?! Я могу быть уверен, что завтра то, что я ему скажу, не будет знать полгорода? Может это не так и он хороший человек, но я его не зна-ю! Ну, а ряса – всего лишь форма. Менты, например, напяливают свою рясу, но от этого они лучше не становятся, а только наоборот… И вообще, Михай, беспокойся о своей душе, пока ты на этом свете, тогда не надо будет думать, что с ней станет на том.
- Ты думаешь, я этого не делаю?
- В этом я как раз и не сомневаюсь. С тех пор как познакомился с Алёнкой, ты стал другим. А что Бог, Михай? Когда мы были детьми, то верили в деда Мороза и бабу Ягу; сейчас убеждения поменялись: верим в Господа и Сатану. Какая разница…
Волынцев устало откинулся в кресле, закинул голову, зевнул и закрыл глаза. Немного помолчав и ещё раз зевнув, он уже тихо, будто про себя, стал бормотать:
- Вселенная не отличает плохого от хорошего, Мишка, она живёт по своим законам, а основная мысль любой религии, особенно православной – это не успел родиться, но уже думай о смерти! И все нас постоянно утешают: власти тем, что скоро в России будет благодать; кто-то, видите ли, прочитал это у Нострадамуса, ещё у кого-то… Нострадамус-предсказамус… Религии утешают Елисейскими Полями, переселением душ, хотя реинкарнация – такая же смерть, ибо душа переселилась, а разум-то нет! В памяти всё, что было, стёрлось…
Так он бормотал ещё несколько минут, попеременно зевая, пока не заснул. Просвиров встал и пошел укладывать ко сну Настю. Через некоторое время он вернулся. Волынцев уже храпел как трактор. Михаил потолкал его, чтобы предложить лечь на диван, но Петр уже спал глубоким мертвецким сном, как былинный русский богатырь. Было уже поздно. Михаил установил на мобильнике будильник, выключил телевизор, свет и прилёг, не раздеваясь, на диване. Едва лишь он прикрыл глаза, через несколько секунд ему вдруг показалось, что в комнате стало светлее. Михаил посмотрел на окно. От него исходило какое-то магниевое свечение. Потом почудилось лёгкое, но в то же время активное пение детского хора. И было что-то радостное в этом пении. Повернув голову в сторону Волынского, он остолбенел: в кресле, напротив Петра сидел Гардин, а на его коленях спокойно и деловито возлежал Тимофей. Евгений сидел, закинув ногу на ногу и спокойно, чуть-чуть улыбаясь, гладил кота. Михаил почему-то даже не удивился в большей степени присутствующему здесь Гардину, но вот откуда взялся кот, его изумило больше. Тимофей пропал сразу же после того, как Женька уехал в Москву! Чудеса…
- Привет, Михай! – улыбаясь, тихо сказал Гардин.
- При-и-вет, - неуверенно, но с какой-то радостью и блаженством произнёс Михаил. – Ты как здесь?.. - Просвиров задумался: какое слово лучше подошло бы - оказался, очутился, появился или ещё как? – он не мог придумать.
- Соскучился, Михай. Воспоминания о своём отпуске, о тех золотых днях не покидают меня. Я вижу, у тебя всё в порядке. Я рад за тебя.
- Спасибо, Жень! Ну, а ты-то как? Почему не звонишь? Я пытаюсь, но ты последнее время недоступен…
- Да, так дела всякие…
- Какие дела, ты же пенсионер?
- Да вот нашёл себе… Вернее, они меня нашли. Ну ладно… Ты когда жениться думаешь? На свадьбу пригласишь?
- Ну ты меня совсем улыбаешь…
Гардин посмотрел на Волынцева и сказал, усмехнувшись:
- Да, у Петра сегодня неудача, как говорится: предприятие не увенчалось успехом. Хотя нет - посмотри, в бутылке убыло и довольно значительно! Ну и жук, Волына! Наверное, пока ты выходил, он воспользовался моментом…
- Ох, достал он сегодня меня своей философией и рассуждениями. Лучше бы уж сразу налить ему…
- Всё нормально, Михай. Ведь кто не сомневается, тот не мыслит, по-моему, так он сказал. Ну, а верите ли вы в Бога или нет, не имеет большого значения. Важно, чтобы Он поверил в вас!.. Не делай такое удивлённое лицо, не требуй доказательств и не ищи логических объяснений. Просто открой своё сердце и почувствуй Его присутствие.
Тут Просвиров почувствовал, что засыпает, но тотчас же проверещал будильник…
Часть 2
Глава первая и последняя.
- Не от бедности страдает русский человек, не от бедности. К ней уж он привык. У него к ней уж мунитет есть…
Дед Макар осторожно поставил стакан, закусил четвертинкой солёного огурца и, смачно беря свою «козью ножку» со стола, которую он предварительно закрутил, продолжал рассуждать со своим соседом Михаилом Просвировым, к которому он зашел, по его выражению, на огонёк. При этом не забыл прихватить пол-литровую бутылку самогона, сказав, что со свиданьицем надо отметить, но старухе его ничего говорить не надо, а то шуму не оберёшься.
- От несправедливости страдает… Чё-то похудел ты, Мишка…. Не болешь? - Михаил отрицательно помотал головой. - … а не хочет жить наш человек, потому что в отличие от животных люди ищут смыслу в своей жизни. Именно в своей, а не вообще и именно жизни, а не житухи…
Потом дед Макар закурил и со звуком потянулся сигарным дымком. В комнате было тепло и уютно. Михаил слушал деда и размышлял о своём:
- В этом году климат во всем мире просто разбушевался. В частности, в нашей стране аномальная жара летом, а сейчас суровейшая зима с ледяными дождями. Электричества в городе нет и, неизвестно, когда будет. Не хватает его и в столице. Нефти тоже почти нет, но ракеты продолжают стоять на страже.
Просвиров был на верху блаженства. В деревне он имел маленький домик, можно сказать – избушку, состоящую из кухоньки и комнаты. Бросив холодную квартиру в городе, Михаил перебрался в деревню. Дровишки, приготовленные, черт знает в каком году, весело потрескивали в настоящей русской печи, согревая избу, самого Просвирова и также его семью – жену Алёну, дочку Настю и маленького сынишку Женьку. Сына он назвал в честь своего друга Женьки Гардина.
Пока Михаил беседовал с дедом Макаром, жена с дочкой в другой комнате разбирали разные вещи, которые они смогли прихватить из города. Все, что можно было купить или достать в городе из продуктов и других необходимых вещей, он привез сюда. По его подсчетам до весны хватит, а потом будет видно. Не хотелось думать о плохом. Да и в деревне можно чем-то разжиться, правда, в обмен на натуральный продукт. Деньги, если в городе еще и имели хождение, то тут, по выражению деда Макара, уже были «не в моде».
Вообще, местные жители быстро и хорошо приспособились к сегодняшнему «климату». Народ ушлый и, если, когда передавали по «ящику», что у властей всё под контролем и, что волноваться не надо, - значит жди беды. Сейчас «ящик», конечно, не работает, но дед Макар, когда-то, посмотрев какую-то передачу и попыхивая своим самосадом, продолжал рассуждать:
- …если там его толкнули, как его, омонца и, он испытал, в сам деле, экие-то моральные страдания, то пусть идёт работать в детсадик, что ли. Вон, Нюрка, воспитательница, от своих детей испытывает поболе этих страданий, чем эти бугаи. Молоко им, надо полагать, за вредность давать надобно. Или вот, пошто у нас во власти жулики? Вот не хотят люди работать и всё тут. Хотят жить с фасоном, да и повластвовать ещё к тому ж. И, ежели уж дорвётся до этой гегемонии, то ни за какие яйца не оттащишь. А, казалось бы, коль ты фон-барон, то, когда издаёшь свои умные приказы, потом за них и отвечай!.. А то у нас приказы-то издаёт кабальеро, а отвечает конюх! Как-то сказал нашему главе сельскому, а он обиделся. Чего ж, это понятно: правда горькая, сказанная о тебе, воспринимается чай тяжелей, чем ложь…
Просвиров с удивлением посмотрел на деда Макара и на вопрос: откуда, мол, знаешь такие слова, как «гегемония» и «кабальеро», - получил четкий ответ: намедни книжку читал, но забыл - как называется.
В деревне было хорошо. Такое чувство, что время остановилось, что наконец-то можно и отдохнуть от постоянной суеты, гонки за улучшением благосостояния. Улучшив его на какое-то время, государство придумывало всякого рода налоги или ещё что-нибудь, чтобы это благосостояние перешло в другие руки. Электричества не было, конечно, и в деревне, но по разумению деда Макара: были бы дровишки для печи, да питьё и харчи. Жаль только, что последние новости о том, что творится в стране и мире, нельзя было узнать, - подумал Михаил. - Завтра надо попытаться приспособить хорошую антенну к автомобильному приёмнику. Перезимуем как-нибудь, а там…
- Вот и я говорю: когда человеку хорошо, он того не замечат… Проживём, Иваныч! Есть и пить имеем, в смысле выпить, вот и наливай гы-гы-гы, - как будто читая его мысли, продолжал рассуждать дед Макар. – Так что, не воздыхай, чай не чужие, соседствуем чай, со старухой подсобим завсегда…
И тут Михаил вспомнил, как Женька говорил:
- Только русский может любить истинно всякую нацию (впрочем, как и ненавидеть), не прося ничего взамен. А если ещё ему чем-то угодить, то он готов отдать в два-три раза больше! Более таких народов нет! Были случаи, когда иностранцы во время перестройки приезжали в наши сёла и привозили свои сраные (сраные - это уж я добавил, Женька так не говорил) шмотки (секонд-хенд) в виде гуманитарной помощи жителям этих сёл. А наши старушки, увидав, какие иностранки худые, вынимали всё последнее из погребов своих и кормили этих доморощенных «благодетелей». От чего, собственно, эти филантропы, не отказывались, а трескали, аж за ушами трещало. Даже у южных и восточных народов, славящихся своим гостеприимством, это радушие часто бывает не искренним, не от души, а как дань своим обычаям, традициям. Ибо стоит гостю быть уже вне дома гостеприимного хозяина, как этот же обладатель жилища, кого с улыбкой и распростёртыми объятиями недавно принимал, становится тут же его врагом, может даже кровным, если вдруг чем-то не угодил или не так сказал этому «радушному» собственнику жилья…
Чёрт возьми, Женька! Где же ты сейчас, дружище, Жек? Чего делаешь? Кому помогаешь? Связи нет. Наверно, уже мир спасаешь, старина? Женька Гардин… Гардин Евгений Фёдорович – за тебя!
Затем сказал вслух:
- Спасибо, дядь Макар. – И, взяв стакан, с удовольствием чокнувшись с дедом, одним махом опрокинул в себя ядрёное деревенское хлебное вино.
_________________________________________
2014 год
Гардин
© Copyright: Виктор Осенеев, 2025
Свидетельство о публикации №225080101492
Свидетельство о публикации №225080101492
Рецензии