Глава 8. Молодые штейгеры продолжение

 
       После окончания третьего курса мы проходим вторую производственную практику. На этот раз я получаю направление на шахту «Краснопольевская - Глубокая». Там меня определяют на участок ВШТ* в бригаду подземных путевых.  Руководит ею  Михаил Васильевич Надточий. В бригаде  восемь человек. 
       В наши обязанности входит перестилка рельсового пути в горных выработках, ремонт и замена железнодорожных стрелок, подсыпка гравием колеи, чистка водоотливных канав  и прочие подобные работы. Орудия труда - отбойные молотки, ломы с  кайлами, накидные гаечные ключи и породные лопаты. Механизации никакой - все на грубой мускульной силе.
       Народ в коллективе старшего возраста, за исключением меня и Митьки Островного, недавно вернувшегося из армии. Бригадир и остальные называют нас сынками.
       Работаем мы, как правило, в первую смену, в час дня выезжаем на гора, в ламповой сдаем светильники с самоспастелями и моемся в рабочей бане. Затем переодеваемся и  до прихода автобусов развозящих  всех по домам, «забиваем козла» в нарядной.
       В дни получения зарплаты,  бригада скидывается по  два рубля и нас с Митькой  командируют в близлежащее село  Анновку, за самогоном. Там мы покупает трехлитровый бутылек «хлебного», закусь и возвращаемся в балку рядом с шахтой, где на лужайке у родника нас ждут старшие товарищи.
       На  развернутой на траве  газете раскладывается снедь - крупно нарезанное сало, хлеб,  огурцы с помидорами и зеленый лук. По кругу идет граненый стакан, хранящийся в кустах.  Ветераны с Митькой принимают по ободок, я половину - опыта маловато.
       Затем возникают разговоры о политике и жизни, иногда  Михаил Васильевич рассказывает о войне, в которой участвовал. Прошел он ее в пехоте с первого дня до последнего, имеет два ранения и боевые награды.
       Когда бутылек пустеет и закуска съедена, бригада неспешно следует пехом домой, благо до города не далеко, каких-то пара километров.
       Еще на первой  практике, с разрешения отца и без ведома мамы,  я начал откладывать часть зарплаты на покупку «Явы». К тому времени он вышел на пенсию и  прихварывал. Автомобиль мы продали, требовались деньги на лечение, и мама работала в одной из городских больниц медсестрой.
       Теперь у меня имелась  нужная сумма и в одно из воскресений, утром, мы с отцом решили съездить на авторынок Ирмино, где можно было приобрести этот мотоцикл. Когда заканчивали в летней кухне, завтрак с ночного дежурства вернулась мама и,  узнав, куда мы собрались, заявила, - только через мой труп!
       Оказывается ночью к ним привезли разбившегося на мотоцикле парня, скончавшегося   во  время операции. Мы попытались было возражать, но она  оказалась непреклонной. Как результат, поездка не состоялась.
       А спустя  еще неделю, в начале августа,  то же случилось   с Саней Рясным и  Иваном Свириденко.
       В тот вечер (была суббота), мы как обычно компанией отправились на танцы и я прихватил брата - Юрца. Он после окончания средней школы поступил в Харьковское танковое училище, закончил второй курс, и приехал в очередной отпуск. На месте  к нам присоединились Леха Криворучко и Саня Рясной, на своих сияющих хромом и никелем  мотоциклах.
       По уже сложившейся традиции   мы затарились в дежурном магазине портвейном, распили его и приняли участие в уже начавшемся в парке веселье. Когда  объявили перерыв, решили добавить, но вино в магазине кончилось.
       Саня тут же вызвался смотаться за ним на поселок Краснополье-Глубокое, там тоже имелся дежурный магазин. Юрец было увязался с ним,  желая прокатиться, но я не пустил. Брат послушался. А вместо него позади  Сани сел Иван, мотоцикл,  треща мотором, отъехал от парка.
       Прошел примерно час, ребята  не  возвращались, а потом  на танцплощадке разнесся слух, на  трассе  в сторону Краснополье-Глубокое разбились двое на «Яве». Мы заволновались, Леха, заведя свою, тут же умчался туда,  а вернувшись, рассказал, что в аварию попали наши ребята.  Иван, ударившись головой об асфальт, погиб сразу, а Саню в тяжелом состоянии увезли в больницу.
На следующее утро мы отправились туда, где узнали, что он умер во время операции.
       Так по глупости  мы потеряли близких друзей, и не сбылась моя мечта о покупке мотоцикла.
       Спустя еще год  курс  обучения  заканчивается, нам вручают дипломы горных техников и  распределяют по шахтам. Саня получает направление на   «Брянковскую», а я на «Краснопольевскую-Глубокую».
       Там меня назначают  горным мастером-инспектором участка буровзрывных работ. Руководит им горный инженер Эдуард Иванович Елагин, полный, интеллигентного вида  мужчина, возрастом за сорок лет.
       Участок ведет буро-взрывные работы на  шахте и осуществляет  технический надзор. В  его штате, кроме начальника заместитель, шесть  горных мастеров и полтора  десятка взрывником.
       В обязанности  горного мастера входит ежедневный спуск под землю, обход горных выработок и посещение добычных лав в целях проверки соблюдения правил ведения  работ, а также пыле-газового режима. При обнаружении нарушений  мастер требует устранения их на месте, о чем составляет акт, а при необходимости может остановить технологический процесс.
       Свой первый спуск под землю в новом качестве я осуществляю в сопровождении  заместителя начальника участка, по фамилии Капустин, разбитного и веселого мужика. Он проводит меня по основным горным выработкам, показывая места замеров уровня содержания метана* в воздухе,  средства локализации взрывов,  системы пожаротушения и вентиляции.
       Далее мы проползаем с ним одну из лав, в которой ведется выемка угля. Там Капустин дает несколько указаний бригадиру  в части усиления крепи  и включения орошения на комбайне, общается со сменным горным мастером,   и  мы  выезжаем на гора.
       - Ну вот,-  говорит Капустин, когда вместе моемся в итээровской бане*. Все, что нужно я тебе показал, завтра приступишь к самостоятельной работе.
       - Понял, - говорю я, стоя под горячим душем.
       Спустя  неделю вполне осваиваюсь на новом месте и выполняю свои обязанности. А в начале второй, едва не попадаю под завал. Происходит это в ночную смену.
       Получив в кабинете начальника наряд, а в ламповой  светильник с самоспасателем  и шахтный интерферометр, я спускаюсь в клети под землю и выхожу на горизонте пятьсот пятьдесят метров.
       Далее следую по маршруту на один из добычных участков. По дороге произвожу замеры  метана в  горных выработках, записывая мелом  показатели на табличках, проверяю состояние подвесных  заслонов из инертной пыли,  пожарного трубопровода, наличие огнетушителей  и ящиков с песком в  силовых электрокамерах.
       В тупике откаточного штрека со стоящей там породо-погрузочной машиной обнаруживаю    превышение  отставания вентиляционного става от груди забоя, о чем делаю отметку в  путевом листе.
       Затем возвращаюсь к насыпке*, поднимаюсь по лесенке и иду вверх по бремсбергу* с выключенным конвейером.  Добравшись до его сопряжения с промштреком сворачиваю туда,  и минут через пятнадцать оказываюсь у лавы. Она не работает, там проводится посадка кровли  - весьма опасное и ответственное мероприятие.
       После выемки  части угля в  лаве,  в ней образуется выработанное пространство. Это увеличивает давление горных пород на кровлю, что может вызвать ее обрушение, нарушение технологического процесса, а то и разрушение самой лавы. Для предотвращения этого и производится ее принудительная посадка.  Проводится она специальными бригадами, куда подбираются наиболее подготовленные и опытные шахтеры, получающие повышенную заплату.
       Технология проведения работ следующая: добыча угля в лаве прекращается, все механизмы выключаются, посадчики раскрепляют выработанное пространство,  покидают его и  лава «садиться.   
       Как лицо горно-технического надзора я обязан  присутствовать при проведении данной операции в целях соблюдения техники безопасности.
       У лавы  встречаю сменного горного мастера по фамилии Клименко, выясняю, что  работы близки к завершению, и мы лезем в  узкую щель лавы. Он впереди - я сзади.  Не успеваем проползти десяток метров, как кровля  начинает трещать.
       Быстро разворачиваемся и  ползем назад Я успеваю выскочить обратно, а Клименко заваливает глыбами породы. Раздается душераздирающий крик, из лавы спешат посадчики, вместе вытаскиваем его  на промштрек.
       А через минуту в лаве глухо ухает,  наружу вырываются клубы пыли,  посадка завершена.  Клименко  со сломанной ногой  доставляем на гора, где у ствола уже ждет  «скорая помощь». Занимается утренняя заря.
       Дома я рассказываю о произошедшем отцу, тот внимательно слушает, дымя беломором, а потом  философски изрекает, «бывает». И вспоминает случай, произошедший лет десять назад с его приятелем Тряпичкиным, живущем по соседству  на «домиках».
      - Он тогда работал бригадиром забойщиков  на шахте «Мазуровская».  Лава там была крутопадающая, отрабатывали ее отбойными молотками. И вот перед ноябрьскими праздниками, тоже в ночную смену, в  ней случился взрыв метана. Всю крепь выбило, лаву завалило  начисто, трех из бригады всмятку. А Петру с напарником повезло. Они  рубили уголь в среднем уступе, там перекрытие выдержало.
      Но оказались в ловушке. Сидели там четверо суток, дышали кислородом через шланг от отбойного молотка, его чудом не пережало. На пятый день к ребятам пробились горноспасатели из ВГСЧ.  Петро с той поры заикается,  а его напарник сошел с ума. Такие вот, сынок, дела.
      - Да, - ежусь я. - Врагу не пожелаешь.
      К тому времени  Саня Гриценко знакомит нас с Саней Йолтуховским и Женькой Хорунжим со своими одноклассницами из поселка Краснополье - Глубокое. Девушек зовут Надя Черноморец,  Валя Ткаченко  и Нина Черная. Все они симпатичные и веселые начинаем встречаться.
      Вместе купаемся и загораем  на поселковом ставке в парке, ходим в кино на вечерние  сеансы,  посещаем кафе и городские танцевальные площадки. Одним таким  субботним вечером, когда мы провожаем девчат домой, за нами увязывается только что вернувшийся из армии  Вовка Устименко.  Мы вместе учились в школе, он двумя годами старше.
      Вовка навеселе,    ростом под два метра,  служил в десантных войсках и имеет звание старшего сержанта. Ему нравится Надя Черноморец, девушка  Сани Йолтуховского,  и дембель  пытается того «отшить». Когда же это не получается, лезет в драку, получает от Сани  кулаком в челюсть  и грохается затылком об асфальт.
      Поскольку он не подает признаков жизни, мы пугаемся и тащим  неудавшегося ухажера к ближайшей колонке. Там, усадив на лавку,  и обрызгав лицо водой, приводим в сознание.
      - Что это было? -  трясет  десантник головой.
      -  Ты,  полез ко мне в драку и получил по морде, - хмуро отвечает Саня.
      -   Точно?
      -  Точнее не бывает, -  подтверждает Женька.
      -   Ладно, -  встает  Вовка с лавки, и, покачиваясь, уходит.
      На этом все не кончается. Утром меня навещает Саня и сообщает, что к ним домой прибегала  мать Вовки, требуя от него извиниться перед сыном.   Или напишет заявление в милицию. Делать нечего, идем извиняться.
      По дороге заходим в поселковый магазин, покупаем две бутылки марочного портвейна и идем на улицу Щорса, где живет Вовка. Его матери дома нет, сам десантник лежит на койке в саду, примачивая мокрым полотенцем челюсть. Рядом вкопанные в землю стол со скамейкой.
      - Чего приперлись? -  встречает    нас вопросом.
      - Вот, решили  извиниться, - достав из карманов, ставим на столешницу бутылки.
      - Да чего там, я сам был не прав.
      Чуть позже, сидя за столом, мы распиваем «мировую», закусывая душистым анисом, а затем  прощаемся и уходим.
      Спустя пару недель я снова  попадаю  на работе «в историю».  Теперь уже в дневную смену.
      Получив от начальника наряд,  вместе с Колей Лесиком, тоже выпускником нашего техникума, мы спускаемся под землю и вместе следуем на два смежных участка, находящиеся в восточном крыле шахты.
      Дойдя до уклона* оборудованного цепным конвейером, несколько минут наблюдаем как насыпщик качает уголь  в стоящий под выработкой подвижной состав,  а потом забираемся в перекрытое арочной крепью пространство и  идем по уклону вверх. Угол падения у него составляет тридцать градусов, длина более сотни метров. На середине перегиб.
      Когда большая часть  выработки пройдена, конвейер внезапно начинает трясти, а потом став впереди поднимается  по всей длине  словно в кошмарном сне. Дергаясь из стороны в сторону, он с грохотом молотит  по боковым стенкам выработки,   высекая из крепи искры и может нас в любую минуту раздавить.
      Сорвав с касок  «глазки»,  мы даем световые сигналы   вниз и отчаянно кричим насыпщику, -  останови!Но перегиб выработки мешает прохождению света, а в шуме продолжающего работать конвейера насыпщик нас не слышит.
      Тогда, уклоняясь от  ударов стальной махины, мы бросаемся вперед и влетаем  в боковую камеру с электрооборудованием. Еще через несколько минут конвейер останавливается, став с грохотом рушится на почву и наступает звенящая тишина.  Немного обождав, мы покидаем свое убежище  и  бегом преодолеваем последние метры  выработки
      Вверху, у сорванной головки конвейера уже стоят несколько горняков, а один, на чем свет стоит,  костерит по телефону  насыпщика.При нашем появлении  у всех отвисают челюсти, - вы оттуда? - кивают на уклон.
      - Аг-га, - клацаем зубами.
      - Считай, хлопцы, вам повезло. Могло  мокрого места не остаться.
      Вот такая была история с конвейером.
      Другая, и тоже экстремальная,   случается  в следующую субботу.
      После окончания танцев  Саня Йолтуховский уходит провожать свою девушку, Леха Криворучко и Саня Гриценко прихватив еще двоих, умчались на «Явах» кататься  в степь, а я, вместе с Женькой Хорунжим, Колькой Зайцевым и  Толькой  Парамоновым, располагаемся  на скамейке   автобусной остановки    рядом с нашей улицей.
      Настроение   лирическое, при мне   гитара, я наигрываю «Дом восходящего солнца», ребята внимают.
      Потом из темноты  раздается песня и в свете фонарей на перекрестке появляется коренастая  фигура, в широченных клешах, форменке и сдвинутой на затылок бескозырке

      Северный флот, Северный флот!
      Северный флот, не подведет!..

громко орет моряк,  на его плечах взблескивают  золотые лычки.
      - Давай к нам, Юрок! -  радостно машем мы руками, а Толька закладывает в рот два пальца и оглушительно свистит.
       Юрка старше нас  на три года и известный  в городе хулиган.  Служит в Заполярье на подводной лодке, а теперь приехал  на неделю в отпуск.    
       - Закуривай, -  присев на скамейку извлекает  он из кармана  пачку сигарет, и все тянут по одной.
       -  Импортные? -  затягиваясь ароматным дымком,  интересуется Женька.
       -  Ну да. Из Александрии.
       -  А где это?
       -  В Египте, тундра, - смеется  Юрка. - Мы там были с дружеским визитом.
       - Здорово, -  удивляемся мы. - Это ж надо!
       Между тем отпускник снова лезет в карман и вручает всем по тонкой, обернутой в серебристую фольгу пластинке.
       - Че  за хрень? -  нюхает свою  Колька.
       - Жвачка, - следует ответ. - Арабская.
       Несколько минут  мы сосредоточено чавкаем, жвачка всем нравится.   
       - Да, ништяк у тебя служба, -  говорю я.-  А  мне   осенью тоже в армию.
       - Просись на флот, - покровительственно хлопает   по плечу Юрка. - У нас там шахтерни много.
       Со стороны  ярко освещенного КПП* на другой стороне перекрестка, доносится металлический лязг, потом из-за железной двери появляются  два сержанта  с красными погонами.
       - О! - радостно ухмыляется отпускник. - Сапоги! Пойду,  пообщаюсь.
       - Брось, -  отговариваем мы его,  - не связывайся.
       Солдат из   роты охраны в городе  недолюбливают, а если они появляются   на танцах, обязательно возникают драки.
       - Не, пойду, - сплевывает на землю , поплотнее насаживает на голову бескозырку  и неспешно  дефилирует  к КПП.
       О чем они беседуют, нам не слышно, потом мелькает Юркин кулак и  один из сержантов    рушится на асфальт.
       - В ружье! - испуганно вопит второй  и    бросается к двери.
       Когда  Юрка  исчезает в ближайшем переулке, из нее вываливает   караул,    и,  гремя сапогами, уносится  за обидчиком.
       - Хрен они его догонят, -  прислушивается к затихающим крикам  Толька.
       Вскоре   солдаты возвращаются, подбегают к  нам,пытаясь выяснить, кто это был. Мы их, естественно посылаем, завязывается драка.  Силы неравны, их   больше. Улучив момент я  насаживаю одному на голову гитару, тот орет «ой ухи мои, ухи!»  Воспользовавшись замешательством остальных,  что есть силы рвем в темноту.
       - Гребаный Юрка,- говорю пацанам, когда тяжело дыша, останавливаемся за  переездом. - Накрылась моя гитара. 
       В сентябре нам с Саней  Йолтуховским приходят  повестки явиться в военкомат. Там нам в числе других призывников сообщают, что  всех на   неделю отправляют на военные сборы в поселок Анновку.
       Спустя два дня  пешая колонна будущих защитников Родины в  количестве двух сотен  человек, сопровождаемая   военными, движется, шаркая подошвами по асфальту, своим ходом туда. 
Впереди, по сторонам и сзади, флажковые, встречные автомобили притормаживают и пропускают колонну.
       Не доходя до поселка сворачиваем на грунтовку меж уже убранных полей и к полудню приходим в пионерский лагерь, расположенный на опушке леса рядом с небольшой речкой. Детей там нет, прибывших встречает  военком, полковник Кухарец,  еще несколько  офицеров и десяток крепких   парней, в числе которых Вовка Устименко.
       Нас выстраивают на территории, и полковник сообщает, что перед призывом в армию,    мы будем проходить здесь  военную подготовку.
       - А командовать вами и обучать, будут старшины и сержанты запаса! - показывает на крепышей. - Одновременно предупреждаю, кто попытается сачковать, призову в стройбат. Ясно?! - тяжело ворочает шеей.
       - Ясно, - вразнобой тянем мы. Служба в строительных войсках никого не прельщает.
       Далее  всех распределяют по взводам, мы с Саней попадаем к Вовке, каждый селят в отдельном щитовом доме с рядами заправленных одеялами солдатских коек. Потом всех ведут на обед в столовую, где молодые  смешливые девчата в белых фартучках   кормят нас обедом.
       На следующее утро  начинается эта самая подготовка. Взводные поднимают нас в шесть, вместе с ними мы бежим трехкилометровый кросс, а потом делаем зарядку. Далее водные процедуры в открытых умывальниках и завтрак.
       После него всех разводят  на занятия, где  мы изучаем автомат Калашникова, наступательные и оборонительные гранаты, а также противогаз. Еще нас знакомят с уставами, по которым живут в армии и обучают ходить строями. Шагистика никому не нравится, но деваться некуда.
       Далее следуем на обед, после него час отдыха, а потом начинаются физические упражнения на спортивной площадке. Мы бегаем стометровку на время, делаем подъемы переворотом и выходы силой на турнике, прыгаем через коня и лазаем по канату. Получается практически у всех, поскольку многие работают на шахтах, а там хилым, как известно,  делать нечего.
       После ужина наступает свободное время,   мы гоняем за лагерем в футбол, вечером для всех крутят фильм в летнем кинозале.  Далее   совершаем вечерний моцион, после него перекличка, в двадцать два часа отбой. За всем этим пристально следят взводные и несколько военкоматских офицеров.
       Одним таким  днем, ближе к отбою, нас с Саней навещают  Леха Криворучко и Саня Гриценко, приехавшие на «Явах». На территорию лагеря их не пускают, с разрешения   взводного  Вовки Устименко встречаемся за ней.
       После обмена новостями гости сообщают, что привезли нам пару бутылок  портвейна «Три семерки» и показывают место, где спрятали - в кустах лещины неподалеку. Затем   прощаются и уезжают,  а мы возвращаемся обратно.
       Рассказываем о гостинце Устименко, тот после отбоя забирает  его, и мы распиваем вино, уединившись в укромном месте.
       За день до окончания сборов в лагерь снова приезжает военком в сопровождении капитана-мотопехотинца  и отделения солдат. На оборудованном  за лесом полигоне с нами проводят учебные стрельбы. Каждому выдают по три патрона к автомату, из положения лежа палим по команде в фанерные мишени, установленные в сотне метрах впереди.
       Как и следовало ожидать, попаданий мало, но претензий к нам  не предъявляют. Главное, выполнили боевое упражнение.
       На следующее утро колонна в том же составе движется обратно с песней. За неделю мы познакомились друг с другом, завели новых друзей  и неплохо провели время.
       В октябре мы гуляем у Сани Йолтуховского на свадьбе, он женится на девушке с которой встречался, а  после ноябрьских праздником нас призывают в армию.  Мы с Саней попадаем в команду «семьдесят» (военно-морской флот).   Туда же определяют троих знакомых по сборам ребят - Кольку Белецкого,  Сережку Чмура  и Витьку Костенко.  Колька спокойный и рассудительный здоровяк, Сережка длинный и жилистый,  Витька наоборот,  мелкий, но очень сильный. Десять раз подтягивается на турнике на одной руке.
       Перспектива служить три года никого не радует, но ничего не попишешь - надо...