Фонарь и лампа

 В старом доме на краю деревни, где стены были из тёсанных брёвен, а пол скрипел, как старая скрипка, жили два светильника. Один — в углу на деревянном столе, другой — на кованом крюке под потолком.

Тот, что на столе, был керосиновый фонарь по имени Фин. Он был из толстого стекла, с медным колпаком и фитилем, который он гордо называл «своим сердцем». Фин помнил времена, когда в доме не было электричества, и он был главным светом в долгие зимние вечера. Фонарь видел, как бабушка вязала, как дед читал газеты, как дети играли в прятки при его тёплом, дрожащем свете.

А на потолке висела электрическая лампа — яркая, хрупкая, с прозрачным стеклом и тонкой нитью внутри и ярким абажуром. Её звали Лина. Она появилась в доме совсем недавно, когда провели свет. Она включалась одним щелчком и освещала всё мгновенно — чисто, ярко, без копоти и дрожи.

Сначала они не замечали друг друга. Фин горел редко — только когда отключали электричество. Лина светила каждый вечер.
Но однажды вечером — грянул гром, молния ударила в столб, и свет погас.
— Опять! — вздохнула Лина. — Я ничего не могу сделать.
Из темноты раздался тихий щелчок, потом — шуршание спички, и в комнате вспыхнул тёплый, золотистый огонёк.
— Не переживай, — со стола произнес Фин. — Я справлюсь.

Его свет разлился по комнате, как мёд по хлебу. Стены стали тёплыми, тени — мягкими, а воздух — уютным.
— Фу, — фыркнула Лина. — Ты дышишь копотью и пахнешь машинным маслом. Зачем вообще держать тебя здесь? Ты устарел.
Фин замер. Его пламя дрогнуло.
— Я не устарел, — тихо сказал он. — Я просто другой. Я горю медленнее, но дольше. Я не щёлкаю — я зажигаюсь с уважением. Я помню, как люди сидели у камина, как пели, когда не было света. Я — не просто свет. Я — память.
Лина молчала. Она никогда не думала, что может быть что-то важное в тусклом огоньке.
— А ты? — поинтересовался Фин. — Ты мгновенно вспыхиваешь, ты яркая, удобная... Но ты зависишь от проводов, от кнопки, от чужой руки. А если её не будет?
— Я... я не знаю, — прошептала Лина. — Я никогда не думала, что могу погаснуть навсегда.

Тогда Фин мягко произнес:
— Мы не соперники. Ты — свет будущего. Я — свет прошлого. Но оба мы — свет. И каждый нужен по-своему. Ты освещаешь комнату, а я — душу.
Лина задумалась. В её нити вдруг забрезжил не просто свет, а понимание.
— Ты прав, — сказала она. — Я думала, что быть яркой — значит быть лучше. Но ты... ты даёшь тепло. Ты как история, которую хочется слушать у костра.
С тех пор, когда отключали свет, Лина не злилась.
— Ну что ж, Фин, покажи как надо,— готовилась слушать истории Лампа.
— Слушай, Лина, я расскажу тебе, как раньше люди считали звёзды при моём свете, — мечтательно дребезжал огонек под толстым стеклом.

Иногда, когда в доме было тихо, они светили оба — Фин тёплым огоньком, Лина — ярким светом, и вместе они делали комнату волшебной: и современной, и древней, и уютной, и чистой.
Они поняли: Не важно, как ты зажжён — важно, что ты светишь. А если светишь не один, — становится светлее и теплее для всех. И с тех пор Фин и Лина стали друзьями. Один — как воспоминание. Другой — как надежда. А вместе — свет в доме.