Незримая Нить

Никита назвал свою овчарку Джульбарс. Он в детстве прочитал книгу про собаку с таким именем, и имя для его будущей собаки всегда было с ним. В детстве собак в семье не приветствовали, и Джульбарс жил с Никитой в его детских фантазиях. Мальчик представлял, что собака гуляет с ним, спит с ним, играет с ним. И даже в школе придуманный Джульбарс сидел в классе под партой.

Сверстники считали Никиту странным и не хотели с ним дружить. А Никита этого не замечал. У него был верный друг, который не предаст и не осудит.
Вскоре все изменилось. В семье умерла бабушка, ярая противница собак, и Никита уговорил родителей купить ему щенка. Это должна была быть черная овчарка, обязательно мальчик.

И вот на шестнадцатый день рождения ему вручили черненького, как смоль, щенка. «Как назовем?» – «Джульбарс». Пес сразу признал в Никите хозяина, и началась их совместная весёлая и удивительно интересная жизнь.

Так бывает, что из мечты вдруг появляется явь.

Никита знал, что обучит Джульбарса и пойдет с ним на границу. И этой мечте суждено было сбыться. В военкомате заприметили парня, который приходил с черным псом и требовал записать его непременно на границу.
Восемнадцатилетие подарило Никите еще один подарок. Приехавшие пограничники проверили умения собаки и Никиты и пришли к выводу, что этой паре быть пограничниками.

Началась полная трудностей и испытаний служба на границе. Вся застава дивилась связи Никиты и Джульбарса. И было чему дивиться.

Их понимание не требовало команд. Взгляд, жест, едва слышный вздох – вот их язык. Джульбарс читал Никиту как открытую книгу, а Никита в свою очередь чувствовал каждое напряжение мускулов под рукой, каждый поворот настороженного уха. Они были двумя половинками одного целого, скрепленными невидимой, прочнейшей нитью.
Джульбарс был не просто псом. Он был живым радаром. Его внезапная остановка, глухое рычание или настороженный взгляд в пустоту не раз спасали пограничников от "гостей", пробиравшихся в тыл под покровом темноты. Все знали: если наряд выдался с Джульбарсом, то опасаться нечего.

…А все действительно серьезные потрясения в жизни начинаются внезапно. Так было и в этот раз.

Никита и Джульбарс очередной раз обходили вверенный им участок границы, когда начался артобстрел.

Война настигла их у перевала, условно названного "Ворота". Артиллерия противника превратила горную тропу в адский пейзаж. Земля вздымалась фонтанами грязи и камней, воздух ревел от разрывов. В оглушительном хаосе близкого разрыва Никиту отшвырнуло, как щепку. Последнее, что он увидел сквозь пелену пыли и боли – мелькнувшую черную тень Джульбарса, бросившуюся не от взрыва, а к нему, туда, где упал кричащий молодой боец. Потом – чернота.

Очнулся Никита уже в полевом госпитале, далеко от места ранения. Первым чувством, пробившимся сквозь туман контузии и боль от ран, была ледяная пустота. "Джульбарс?" – прохрипел он. Ответа не было. "Погиб? Остался там?" Эта мысль жгла сильнее любого ожога.

Но Джульбарс не погиб. Он пролежал в воронке от взрыва несколько дней. Оглушенный, с окровавленной шерстью на боку, он поднялся на дрожащих лапах среди дыма и обломков и начал искать Никиту. Знакомого запаха не было. Он метался, нюхая воздух, землю, тела – ничего. Он лег и стал ждать. Его позднее подобрали солдаты, пришедшие на помощь. Сначала с опаской – крупный, явно служебный пес, израненный, с безумным блеском в золотых глазах. Но страх перед собакой ушел, когда один из бойцов по неосторожности направился к подозрительному бугорку у дороги, Джульбарс встал на пути, зарычав предупреждающе и глухо. «Проволока смерти». Спас.

Эти солдаты стали его временным пристанищем. Они перевязали его, поделились последней тушенкой, дали кличку Черный за его черноту и молчаливость. Но видели – его сердце принадлежало другому. Джульбарс... Джульбарс ждал. И работал.
Инстинкт и феноменальный нюх взяли верх. Он начал чувствовать смерть в земле. Замирал перед растяжкой, неведомо как распознавая ее запах сквозь грязь. Обнаруживал фугасы, где бы они не были. Находил раненных. Командир взвода, лейтенант по фамилии Горский, когда-то работавший с собаками, почувствовал в нем уникальный дар. Джульбарса не учили минно-розыскной службе специально, но он выполнял ее с фанатичной преданностью делу. Каждая найденная мина, каждый спасенный боец казались шагом к хозяину. Пес чувствовал, что хозяин жив.

А Никита чувствовал его. В тишине госпитальных палат, в кошмарах, где грохотали взрывы, на краю сознания возникало теплое, знакомое присутствие. То казалось, что шершавый язык касается руки. То слышался далекий, преданный лай. Врачи говорили о галлюцинациях, последствиях контузии. Но Никита был уверен, что его Джульбарс жив и что пес его ждет и ищет. Незримая нить, растянутая войной на сотни километров, не порвалась. Чуть оправившись, Никита начал слать запросы, расспрашивать каждого прибывшего с того направления.

Слава о "Черном", удивительной овчарке-самоучке, разлеталась по частям. Он обезвредил десятки мин, нашел несчетное количество "сюрпризов", вывел к санитарам не одного раненого. В каждом раненом он искал Никиту. А лейтенант Горский не оставлял попыток найти хозяина Джульбарса. И однажды, в хаосе переформирования, услышал историю солдата, выжившего в "Воротах" и ищущего свою черную немецкую овчарку по кличке Джульбарс.

Горский, внимательно глядя на собаку, произнес:
– Ты Джульбарс? Хвост пса закрутился, глаза загорелись.
– Да! Да! Как ты догадался?
– Ну что же, тогда поедем к твоему хозяину.

Встречу назначили в саду госпиталя. Джульбарс, как всегда, шел рядом с Горским, выполняя задание – проверить периметр. Его нос был прикован к земле, уши ловили каждый звук, тело было собрано в тугую пружину. Он еще не видел одинокую фигуру, стоящую на дорожке.

Но вдруг... Воздух изменился. Знакомый, родной, неповторимый– запах его человека – ударил в ноздри с силой взрыва. Джульбарс замер, как вкопанный. Он медленно, очень медленно поднял голову. Золотые глаза нашли Никиту. В них мелькнуло невероятное изумление, сомнение, а потом... Потом рухнули все преграды. Все фронтовые дисциплины, вся осторожность испарились. Джульбарс рванулся вперед.
Никита рухнул на колени, раскинув руки. Слов не было. Только ком в горле и горячие волны, накатывающие на глаза. Джульбарс врезался в него с такой силой, что они едва не упали. Мощные передние лапы обвили его шею, шершавый, горячий язык лизал лицо, щеки, веки – смывая соленые потоки слез. И Никита, и Джульбарс думали только об одном: "Нашел! Жив! Мой!"

Незримая нить, растянутая до предела, сомкнулась. Она была прочнее брони, сильнее любого оружия, глубже любых ран. Она была соткана из прогулок в юности, из довоенных рассветов на заставе, из грохота взрывов и общего страха, из тоски, бессонных ночей и слепой веры. Джульбарс тыкался мокрым носом в грудь хозяина, как бы говоря: "Ты ли? Настоящий? Я не сплю?". Никита зарылся лицом в густую шерсть за ухом, вдыхая знакомый, родной запах, теперь с примесью пороха и пыли. "Я здесь, Джульбарс. Я здесь," – шептал он.

Больше слов не было нужно. Их связь, эта незримая, таинственная, древняя связь между собакой и ее человеком, говорила громче любых речей. Они нашли друг друга. Посреди безымянного ада безымянной войны. Потому что их души, вопреки расстоянию, страху и смерти, всегда знали дорогу домой – друг к другу. И война оказалась бессильна перед этим немым чудом, перед этой вечной, незримой нитью.