Адамов и Ева Глава 9

Утром я чувствовала себя бодрой, мгновенно поднялась из постели, накинула на нее покрывало, сходила в душ. Оделась, не глядя в сторону Галининой кровати, с которой не доносилось ни звука, и отправилась на остановку.
В больницу приехала в половине седьмого. Прошла через вестибюль, оглянулась на мужчину и женщину, что сидели внутри помещения на лавочке.
Голова женщины покоилась на плече мужчины и это отнюдь не напоминало парочку Ираклия и Галины. Вид у них был усталый и вовсе не курортный.
Я подумала - а вдруг это родители Костика?
Подойдя к регистратуре, я назвалась и попросила позвать ко мне Игоря Ильича. Мне передали трубку.
«Я за тобой не пойду, - сказал он по-домашнему, так просто и необидно перейдя со мной на «ты», что выглядело кредитом большого доверия с его стороны. - Сама дойдешь. По коридору до конца, до запасного выхода. Там пересечешь двор и налево, за угол. Бахилы возьми у регистратора. Жду.»
«Да-да, возьму. Как идти, помню, сейчас буду!» - ответила я и вернула трубку. Дежурная, которой был слышен в трубке голос Игоря Ильича, без лишних слов протянула мне пару бахил. Я кивком поблагодарила и пошла по коридору.
Я прошла до лаборатории привычным маршрутом.
 По дороге никого не встретила - было еще очень рано. Постучалась в дверь, услышала голос: «Не заперто, можно!»
Я робко вошла, шелестя бахилами и вторично  поприветствовала  спину доктора.
«Уже здоровались, - обернулся ко мне  Игорь Ильич, моргая покрасневшими после бессонной ночи глазами. - Проходи. Я велел не есть. Ты не ела?»
«Нет, - сказала я. - Я ж понимаю.  У меня мама была доктор. Участковый терапевт.»
«Почему была? - доктор посмотрел на меня внимательно, смаргивая усталыми веками.- Куда ты подевала мамку-докторшу?»
«Никуда, - ответила я просто; у меня уже давно не болело в отношении этой темы.- Мама умерла. Я студенткой была еще.»
-Тэк-с… Ясно. Что ж, и с докторами бывает! Дело житейское. А кто есть-то у тебя?
-Никого. Сама живу, одна.
-А работаешь кем?
-Заведую библиотечным абонементом. В институте, где училась.
- Ну, молодец! А здесь у кого гостишь?
-Так, ни у кого. В отеле. С коллегой по библиотеке. Я первый раз на море…
-Нравится? А я, понимаешь ли, местный!
-Здорово! Очень нравится. Восторг!
- Это ты от восторга телефон-то посеяла?
Я опустила голову, вздохнула и сказала: «По глупости и рассеянности. На пляже. Бдительность утратила…Уж очень впечатлений много было за эти дни…Да вот, послезавтра уезжать уже.»
«Скучать-то  будешь?» - спросил доктор, улыбнувшись.
«Да, Игорь Ильич! Еще как! Может, через год опять получится приехать!» - я тоже заулыбалась.
«Хорошая ты девчонка, Ева,- сказал Игорь Ильич задумчиво. - Мудрая. Щедрая. Бог тебе воздаст за все.»
«Да, господь с вами - я всегда была дурехой! Что мы обо мне-то! Вы мне лучше скажите,  как Костик? Вы мне не говорите ничего о нем…» - я взволнованно встала со стула.
«А вот возьмем у тебя еще двести миллилитров редкой твоей крови… И пойдет Костик сразу на поправку. Только выпишем его, когда ты уже в свою столицу уедешь. Пока еще подержим. Но ему лучше. Правда, лучше! Он молодцом…»
«Спасибо, Игорь Ильич! Это все вы…- сказала я растроганно. - А вы ко мне в Москву приезжайте! В гости! А то, я - то у вас погостила, теперь ваша очередь!»
«А что? Возьму и приеду! Раз зовешь, пиши адрес свой московский.» - Игорь Ильич подвинул мне лист бумаги и положил рядом ручку.
Я с готовностью написала на листочке адрес и городской телефон.
«Только вы, пожалуйста, приезжайте. Обязательно приезжайте, места у меня хватит! Квартира двухкомнатная!» - сказала я и двумя руками подвинула листок к доктору.
 Он взял, сощурясь, почитал написанное, свернул листок вчетверо и положил в карман своего халата.
Зевнул широко и хлопнул меня по плечу: «Ну, что? Тимашова Ева Евгеньевна, заведующая книжным абонементом, готовы ли вы на подвиги, дитя мое?»
Я кивнула и поднялась со стула, угадав, что разговор окончен.
Игорь Ильич проводил меня ко вчерашнему креслу и сказал медсестре: «Леся, возьмешь  двести. Потом пусть полежит и чаю  сладкого. И завтрак ей принеси.»
«Да. Хорошо, Игорь Ильич, - сказала медсестра Леся и обернулась ко мне, кивнув на кресло.- Располагайтесь.»
Я окаменела.
Передо мной стояла Она.
На длинных своих ногах, которые не желали прятаться под халат.
Волосы на сей раз были целомудренно подобраны под прозрачный чепец. Ни больше - ни меньше, Джульетта Капулетти.
 Ну, с волосами  все ясно - реанимация! А ноги даже здесь не спрячешь…
Я бы узнала Ее и под скафандром. Слишком ослепительно врезался Ее облик в мое несчастное сознание в тот день, когда Она стояла полуобнаженная  во дворе нашего отеля и часом позже, когда Она шла по пляжу, увязая в серой невзрачной гальке.
Шла по пляжу, медленно и грациозно, неся свое пленительное естество к Нему навстречу. А Он спал, счастливец, разомлев под жарким солнцем, и не чувствовал Ее приближения.
 Не знал, что рядом с Ними еще одно существо, в жизнь которого Они вторглись со своей невероятной красотой и отстраненностью от всего, что имело отношение к реальному миру.
Вот, значит, из какой морской пены родилась Афродита, с которой я делю свое, не принадлежащее мне щемящее  счастье, о чем Она и не догадывается…
Афродита из поселка  Ливадия…
В мой мозг вернулось во всех подробностях ощущение того знойного дня, когда я впервые почувствовала эту неразрывную связь и слитность с Ним, а невольно,  значит, и с Ней…
Мы стояли и смотрели друг на друга.
 Никто иной, а Она, в метре от меня и я могу в упор видеть Ее матовую кожу и тонкие веки, Ее гладкую шею, по которой струится, прячась под халатом, тонкая золотая нитка цепочки.
«Что -то не так? - спросила Она с недоумением и быстрым взглядом осмотрела себя. -Что ж вы медлите?»
О, у Нее все было так! Дай бог каждому, вернее, каждой, такой порядок!
«Нет - нет, все хорошо!» - поспешила уверить я и даже попыталась улыбнуться. Запрыгнула на кресло, вызвав у Нее ответную улыбку.
«Ай да, недотепа!» - говорил Ее красноречивый взгляд.
Я привыкла, что на меня так смотрели.
Так, слегка снисходительно, смотрела на меня Любовь Николаевна в абонементе, и Санькин Гордеев, когда она привела его забрать ее вещи, и институтская профессура на зачетах, и Галина, лежа на плече у Ираклия в отельной беседке…И сам Ираклий тоже.
Что ж удивляться тому, что  Она, женщина с картины Дали, пришелица из другого мира, где все подчинено власти Ее желаний, смотрит на меня с изумлением?
И нечего вам удивляться, Ева Евгеньевна, заведующая абонементом!
Я замерла под Ее прохладной рукой, пытаясь угадать, что чувствовал Он, когда такая рука касалась Его лоснящейся от солнца кожи…
Ощущения были великолепные. Он знал, кого выбирать из тысяч и тысяч.
Она делала свое дело молча, не испытывая желания говорить со мной.
А, возможно, что мы обе в этот миг думали о Нем. Я хотела переключить свои мысли на важность того события, зачем я здесь, но не получалось. Вчера получалось, сегодня - нет…
 Все время навязчиво лез в уши надсадный звон летнего зноя, шуршание гальки в прибое и виделось Ее бесконечное во времени и пространстве движение к Нему.
И последующая Его радость оттого, что Она в этой бесконечности не потерялась, не увязла, добралась, донесла себя к Нему, избраннику, в Его теплые могучие объятия…
Говорили мне, дурочке, что мир тесен!
Но доселе мне не приходилось испытывать тяжесть его тесноты на своих слабых плечах…
Вот, значит, и довелось. Не зря, ох, не зря, мудрецы оставляют после себя свои трактаты, каждый из которых заключен в одной единственной фразе, которая приоткрывает тебе все тайны жизни! Мир, действительно, тесен.
В груди моей что-то горячо припекало и я не думаю, что это были воспоминания о том жарком, липком дне, когда я впервые увидела их вдвоем в трех метрах от себя…
Что-то тлело и жгло неотвязной мыслью: зачем, ну зачем мне послана эта мучительная для меня встреча, когда я смогла уже целый день не думать о Его власти надо мной и хоть чуточку выкарабкалась из того омута, откуда не было спасенья?
Зачем мне послана встреча с этим неземным существом, и  эта процедура, где Она колдует возле моего неподвижного тела, давая разглядеть свое совершенство и лишний раз напоминая о том, как я нелепа и несчастна в своем одиночестве?
Вот ведь случилось так, что маленького  незнакомого мне Костю покусала собака и я целый день думала, как  ему помочь.
И надо же было, чтобы в этой ситуации, когда я невольно отрешилась от всего, когда я уже прощаюсь с морем и со всем, что здесь случилось со мной и не случилось тоже, появилась Она, ввергнув меня в пучину переживаний по новой!
Ой-ей-ей, Ева, ну почему ты такая невезучая?
Ну, почему тебе не встретился кто-нибудь другой - Гай Юлий Цезарь, Нострадамус,  Пол Маккартни, Чарли Чаплин?
 Кто угодно мне мог встретиться и я бы не так растерялась, как сейчас, когда рядом сестра отделения интенсивной терапии  Леся!
Она тем временем закончила и, не глядя на меня, сняла с кронштейна пластиковый контейнер, в котором  болталась моя густая кровь, словно зелье колдуньи. Вышла, покачивая бедрами.
«Интересно, - думала я, полностью вернувшись посредством присутствия Леси на тот ритуальный костер, пламя которого выжгло мою душу почти дотла, - если такой мешочек крови растворить в Нем, наполнить моей кровью Его вены, чтоб они зазвенели , запульсировали, закричали ему, как я сгораю без Него, Он бы узнал меня в толпе? Его генетический код отозвался бы на мой неслышный крик?»
Видимо, крови за сутки было взято у меня с лихвой - я почувствовала головокружение. Закрыла глаза, задышала открытым ртом. Как, опять же, мама при жизни учила избавляться от дурноты.
«Что, плохо?-  раздался возле меня Ее голос. - Взгляните на меня, ну же!»
Я с трудом открыла глаза, наши взгляды встретились.
Она, поймав мой взгляд,  отошла, открыла какую-то склянку, смочила марлевую салфетку, вернулась ко мне. Я почувствовала резкий запах нашатыря.
«Не надо, - помотала головой я. - Не стоит…Сейчас встану.»
«Нет-нет, лежите, -запротестовала Она. - Вот вам чай! И завтрак сейчас принесу. Без меня не вставайте.»
«Не буду.» - пообещала я покорно.
 Она вышла.
Я осталась в вязкой тишине лаборатории.
Уныло я смотрела на вчерашнюю стену и размышляла, что лучше всего сбежать, пока Она не вернулась. Дался им этот завтрак!
Но очень не хотелось, чтобы милейший Игорь Ильич после моего побега покрутил пальцем у виска!
Придется увидеть Ее еще раз, а то и позавтракать под Ее неусыпным наблюдением.
Интересно, сколько Она и Он были знакомы? Неделю? Месяц? Взять вот, и спросить Ее прямиком в лоб! Вот глаза вылупит!
Пожалуй, еще и на волю не выпустит, а запрет на ключ, как буйнопомешанную и опасную для общества и вызовет санитаров! Хотя, психиатрические больницы - отдельная категория, здесь более широкий спектр деятельности…Могу не бояться.
Но эта неотвязная мысль не давала мне покоя.  А, может, Она лишь случайная знакомая, так, на время отпуска?
Да нет, не может быть, так не бывает! Не бывает! Встретились, повалялись на пляже и расстались без взаимных претензий? Кажется, это называется флирт? Курортный роман? Да, нет же! Не может быть случайностью то, что повергает в дрожь нечаянную свидетельницу по имени Ева Тимашова…
Ах, мама, почему ты родила свою дочь от заезжего молодца? Если б у меня был отец, такой, как доктор Игорь Ильич, вот было бы счастье!
Он бы сумел утешить, дать мудрый совет и погладить по голове, обещая в любой, самой непоправимой ситуации сладкого чаю, от которого  жизнь и впрямь становится теплее и слаще!
Только возможность хоть еще разочек на минутку увидеться с Игорем Ильичом удержала меня от побега.
Вошла Она с подносом. Завтрак был очень больничный - овсяная каша, хлеб с маслом, квадратик омлета…
«А Игорь Ильич сюда зайдет?» - спросила я, чтобы хоть что-то сказать.
«Он сменился. Уехал только что,- было мне ответом. - Распорядился через полчасика вас отпустить.»
«Зачем через полчасика? Почему через полчасика?» - тупо бормотала я, не веря, что Игорь Ильич не зайдет.
«Ну, у вас же голова кружится! - сказала Она равнодушно. - Вы белая, как бумага. Приотпустит, и пойдете.»
«Хорошо, - сказала я бессильно. - Уйду, как можно будет.»
Она, не ответив мне, вышла. А я осталась лежать в кресле. Поднос стоял у меня на коленях.
Снова меня бросили. Только я стала на минуточку нужной - и опять бросили! Человек, которого я мысленно увидела своим отцом, (так мне этого всю жизнь не хватало!) сменился после дежурства и уехал, не зайдя сказать до свидания.
Значит, и вправду, одиночество - крест. Пожизненный. Карцер.
Какой - такой грех я совершила в жизни, что вокруг меня этот вакуум?
Я сняла поднос с колен, спустила ноги на пол. Встала.
Оглянулась на окно, за которым  лучился солнцем южный день.
Больше мне нечего было здесь делать. Костика выпишут скоро. Может, уже завтра. Значит, я могу на все четыре стороны…
Я приоткрыла дверь, услышала где-то неподалеку Ее голос. Она говорила по телефону, смеялась.
«Прощай, Афродита! - сказала я шепотом. - Когда в следующий раз соберешься увидеться с Ним, не забудь дать мне телеграмму! А адрес возьми у Игоря Ильича. У него есть адрес. Я приеду. Чтобы поглазеть  на ваше счастье. А то мое существует только на болтливом кончике цыганского языка…»
Я прошла коридором  и вышла во двор. Подняв голову, поглядела на закрытые окна реанимации.
«Интересно, за каким из них лежит Костик?» - подумала я.
Затем вышла из здания больницы на нагретый асфальт. Сняла босоножки и босая пошлепала в сторону моря. 
Вот море могло и умело утешать. Его волны одинаково радушно обнимали  счастливых и невезучих,  одиноких и многосемейных, легкомысленных и замороченных, всяких…
Я легла на самом краю пляжа;  мне было все равно, что мимо меня бесконечно движутся люди. Мне было все равно, что рядом пылит дорога и мусорный бак переполнен.
Я знала, что завтра утром  я еще смогу окунуться прощально в теплые волны, день - на сборы, а к вечеру мы с Галиной сядем в автобус и поедем в Симферополь. Наш поезд отходит без десяти полночь.
Если получится хоть часок побродить по Симферополю, это будет чудесно. Но при нашем нынешнем конфликте не знаю, возможно ли это?
Галина может заартачиться…Я не удивлюсь, если так.
Я сама сожгла все мосты, на себя и пенять!  Хотя, не думаю, что так уж пожалею о том, как непросто сложились наши отношения… Рано или поздно это случилось бы.
А с другой стороны, на это нужны были особые обстоятельства, такие, как у нас сложились  здесь, в Ялте. А в Москве поводов не возникало.
Все эти мысли лезли мне в голову и я заедала их  снедью из своей сумки.
Потом я плавала и с удивлением понимала, что я, действительно, плаваю! Как большинство, без натуги. До буйков плавать не пыталась, но знала теперь, что, в случае чего, могу и это.
Загар у меня был очень даже ничего; не хуже, чем на фотографиях глянцевых журналов.
Лучше только у медсестры Леси, ну, оно и понятно, сам бог велел…
Кстати, фотографии…Фотоаппарат я сегодня взяла с собой (его еще не успели украсть), он лежал на дне сумки, завернутый в  белое полотенце.
От этого сумка казалась огромной, но - то ноша, тяжесть которой мне была приятна.
Я знала, что после пляжа пойду гулять по Ливадии и попрошу кого-нибудь сделать мне несколько снимков на память.
Так вот и прошел мой последний день у моря.
 Прогулка состоялась. С фотографиями мне тоже повезло.
Люди, к которым я обращалась с просьбой сделать мне фото на память, отзывались охотно и щелкали меня без лишних слов. И возле пальм. И  на траве. И на фоне моря. И на аллеях парка.
Словом, прощание с Крымом я растянула на целый день.
Этот ритуал был грустен потому, что я понимала - если окажусь здесь снова, то это случится  очень нескоро. Зато день был золотой, ясный, пахнущий морем, цветами и свежескошенной травой.
Такую благодать я увезу в своем сердце и она останется на фотографиях, которые я смогу разглядывать хоть каждый день, вновь возвращая себя в теплые объятия лета.
 Но я намеренно бродила, истязая себя, кружила по приморским улочкам,  не присаживаясь  на скамейки; мне не нужны были передышки.
Я хотела устать посильнее, чтоб вернувшись, спать без снов и страданий.

Вечером, вернувшись в отельчик на Архивной, я сидела в кухне и возле меня мирно побулькивал чайник. Меня ждал нехитрый ужин. Я чувствовала себя такой усталой, будто разгрузила вагон угля.
 Наверно, это не была физическая усталость. Это было моральное опустошение от всех накативших на меня, как снежный ком, событий.
 Я терпеливо пережидала свое состояние без уныния и желания что-то раз и навсегда изменить.
Все, что произошло, должно было случиться.
А цыганке не откажешь в прозорливости!
 Она не обманула, что вскоре будет много любви.
Умолчала лишь о том, что любовь эта не будет взаимной. Сработала теория вероятности.
Любви действительно много. Она переполняет меня.
Я убедилась в этом окончательно, увидев сегодня красавицу Лесю. И вспомнила еще одну мудрость: кто-то любит сам, а кто-то позволяет себя любить.
В задаче с двумя неизвестными, я смогла найти правильный ответ.
Из нас троих Он любил Лесю, Леся позволяла Ему любить себя. Я любила Его.
И это нельзя было вычеркнуть из условия задачи. Классика любовного треугольника, где двое не подозревают о наличии третьего. Третьей.
Получалось очень мудрено. Но если не брать в расчет мои чувства (так их растак!), то все проще простого. Он и Она. Курортный роман.
 Он красиво отдохнул и уехал. Ведь любить можно, наверно, и не всю жизнь! Она осталась, как и положено Афродите, в своем прибое. Ждать нового романа. Новой любви.
Приедет очередной  красавец, забросит свои сети и - хоп! Золотая рыбка тут как тут! Уже в сетях!
Стоп!  Может, я опять выдумываю то, что мне хочется?
 Может, Она Его девушка и они встречаются миллион лет?
 Или, вообще, банально женаты и у них целый выводок маленьких амурчиков, как изображал их Рафаэль. С голыми попками и толстыми  коленками? Да, дети у них, должно быть, чертовски хороши!
Как только появилась мысль про мифических детей,  вспомнился ни разу не виденный Гриша. И заодно ни разу не виденный Костик…
А чайник тем временем закипел.
Я заварила его в прозрачной хозяйской кружке. Настоявшись, он напомнил мне цвет загара на грациозной шее медсестры из  отделения интенсивной терапии Ялтинской клинической больницы.
Леся, Леся…Вон сколько всего мне про тебя известно!
А о Нем ни слова…Кто, откуда, куда, зачем? Это, пожалуй, самое горькое.
День изо дня истязать себя воспоминаниями о герое, имя которого ты не узнаешь никогда… Город, из которого Он прибыл и куда должен вернуться, ты тоже не узнаешь никогда…
И тут меня озарило!!!
Инсайт был так силен, что я подскочила на стуле.
 Отпихнула от себя горячую чашку и рванулась во флигель, где жила хозяйка отеля.
Я постучалась к ней.
Она тут же открыла и с лучезарной улыбкой  спросила меня, выказав полную осведомленность о проживающих: « Как дела? Уже начали сборы?»
«Да, -  смущенно улыбаясь в ответ, сказала я. - Уже пакуем чемоданы.»
«Все ли было хорошо? - спросила хозяйка и тон ее был сама любезность. - Надеюсь, моя гостиница вас не разочаровала?»
«Что вы! - поспешила уверить я вполне искренно. - Все просто замечательно! Комната, близость от моря, погода…Спасибо большое! И еще одно: хотела узнать  у вас…»
«Да-да, - прощебетала  хозяйка, - конечно-конечно!» И вышла ко мне во двор.
Я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:  «Постоялец, что жил в комнате над нами - он случайно оставил вещи у меня на подоконнике.  Положил на минутку и, видимо, забыл про них. Ну, то есть, снял с веревки и положил. Благо, окно мое рядом. Ну и … В общем, они остались у меня. Как бы их вернуть? О нем что-нибудь известно?»
«А что за вещи?» - забеспокоилась хозяйка,  ощущая репутацию отеля под угрозой.
«Да, нет, не волнуйтесь, - сказала я, как можно ровней, чтобы усыпить ее бдительность. -Так, мелочи какие-то: полотенца, футболки…»
Хозяйка выдохнула и вновь украсила лицо отработанной за летний сезон улыбкой.
«Я сейчас погляжу, кажется, у меня оставалась визитка, - сказала она. - Навскидку не вспомню…Он у меня был впервые.  Знакомая из Ливадии порекомендовала.»
«Я даже знаю, какая…» - мысленно кивнула я.
И  медленно пошла к ярко освещенной беседке.
«Ну, вот,- думала я, волнуясь, как перед экзаменом. - Сейчас ты познакомишься с Ним.»
Через пару минут ожидания, показавшихся мне вечностью, хозяйка вынесла мне твердый серебристый прямоугольник.
«Вот, - сказала она, снова озарив меня улыбкой. - Здесь есть все контакты. Хотя, я могу попросить свою знакомую, чтоб она передала вещи…»
Мои ладони зазудели от нетерпения.
«Нет-нет, не стоит волноваться! - почти прокричала я, боясь выпустить карточку из рук. - Мне не трудно!»
«Ну, как считаете нужным, - покладисто кивнула южанка.- Карточку можете оставить себе. Простите, у меня сериал! Завтра еще увидимся.»
И она, подобострастно раскланявшись, поспешила вернуться  к телевизору.
«Да-да-да, спасибо, не беспокойтесь! - крикнула я вслед, абсолютно счастливая  оттого, что карточка осталась у меня в руках. - Приятного просмотра, еще раз извините!»
Зажав карточку в кулаке, я вошла в беседку, села. Вокруг начиналась дивная южная ночь. Трещали цикады. С улицы доносились голоса, смех, обрывки музыки.
Положив карточку перед собой, я прочла :
                Герман Разлогов.
                Оператор киновидеостудии «Отечество»
                Москва, Лихов переулок, дом 4.
Что-то там было еще: е-мейл, несколько телефонов…  Мои ладони вспотели. Герман Разлогов. Герман. Разлогов.
Ну да, конечно. Так и должно было быть. Он не мог быть бухгалтером.  Он не мог быть курьером, экспедитором, техником-смотрителем.
Он не мог быть Васей, Петей, Гешей…Только так, как есть. Что ж, все правильно - форма соответствует содержанию.
Гармония во всем. Оператор киностудии…
Теперь мне стало ясно, что тащил Он ночью по лестнице вместе с рюкзаком.   Это была, конечно, камера.
Не знаю, удачей или несчастьем было то, что мы живем в одном городе. Еще одно подтверждение тому, как мир тесен…
Ну, что ж, пожалуй, все же счастье…Что пророчила цыганка.
Он москвич. У бедняжки Евы есть огромное преимущество перед божественной Афродитой из Ливадии - мы с Ним живем в одном городе. Вместе ходим по одним и тем же улицам, вместе дышим одним и тем же воздухом. Я смогу увидеть Его в Лиховом переулке, если очень захотеть.
Господи, какое, к черту, преимущество?
Я закрыла глаза и осталась в беседке слушать звуки хмельной веселой Ялты. Ялты, в которой я встретила счастье верхом на горном велосипеде.
Счастье по имени Герман.
Счастье потому, что, когда я буду тащиться к себе в Химки на работу, осенним хмурым, вовсе не похожим на ялтинский, днем, я буду знать, что по Лихову переулку идет или едет  человек по имени Герман Разлогов.
Герман Разлогов с большой тяжелой камерой, которая весит так много, что ее лучше возить на машине, похожей на танк.
Ведь только на танке может передвигаться по городу оператор киностудии  «Отечество»…
Человек, умеющий так много и так здорово: водить транспорт, плавать, как дельфин, играть в волейбол, как древний олимпионик и поднимать на сильные плечи прекрасных женщин…
Вот так. Время моего отпуска  кончилось.
 А еще неделю назад казалось, что оно бесконечно, и я навсегда останусь здесь.
В каком-то смысле, я навсегда останусь здесь.
Мыслями я буду возвращаться сюда каждый день. Ведь лучше этих дней в моей жизни не было ничего…
Очень страшило то, что сегодня я еще увижу Галину; с ней придется говорить, решать вопросы отъезда…
Нет, не могу.
Сегодня должно закончиться без Галины. Наверно, она сейчас по - своему прощается с Ялтой и не торопится в отель. А там, как знать?

(Продолжение следует)