Бумажные кораблики

          Виктор стоял у окна с чашкой чая. Рассвет только-только занимался, а Катерина уже возвращалась с берега Волги. Заметив мужа, она по привычке помахала и торопливо прибавила шаг. «Сколько же в ней боли ещё, недосказанности», – с грустью подумал он, встречая жену у порога.
          После каждой бессонной ночи, исписанные мелким почерком листы, аккуратно складывались Катериной в бумажные кораблики, ровно как учили в детстве – с пухлыми бортиками и треугольной шапкой посредине, и выпускались на воду в свободное плавание. Может, так дойдут материнские слова до сына. 

          Хлопья белого снега слетали с веток деревьев, мягко падая на землю. Женька прижала нос к стеклу, всматриваясь в лица прохожих. Каждый день, у окна, она ждала маму, которую толком-то и не помнила.
          Её, почти совсем замёрзшую, с улицы забрали врачи скорой помощи. Отогрев девочку, они безуспешно пытались выяснить, откуда она и где родители, но довольная оттого, что её накормили, Женька молчала и виновато пожимала плечами. Да, и говорила она тогда плохо, это сейчас, когда ей исполнилось три года, она с лихвой рассказывала стихи, которым её научил дядя Витя, хирург из соседнего отделения. Он часто баловал её, тайком приносил яблоки и апельсины. Высыпал их на стол из карманов врачебного халата и они, словно разноцветные мячики, медленно катились в разные стороны. Пытаясь их поймать, он улыбался и приговаривал: «Ох, и шустрые сейчас витамины пошли, не угонишься за ними. Женька, что стоишь? Помогай старику справиться с этой гвардией!». Они вместе ползали по полу, смеялись и собирали сбежавшие фрукты.
          Вот уже больше года Женька жила в больнице, врачи находили любые причины, чтобы подольше не отправлять её в детский дом.

          Виктор очнулся ото сна ещё затемно. Пора на работу собираться. Осторожно спустив ноги, обернулся и поправил одеяло жены, укрыв плечи. С того дня, как сын ушёл на спецоперацию, сон её стал совсем беспокойный, иногда, казалось, и вовсе не спала, проснёшься, а она уже пишет под светом ночной лампы. «Какая же она у меня красивая», – с нежностью подумал он и прижался губами ко лбу сонной жены.
          Всё никак не решится поговорить с ней по поводу Женьки, жалко девчушку, прикипел к ней как к родной.
          Почти каждую ночь снится ему один и тот же сон, от которого душа разрывается.
          Женька выглядывала из-за деревьев, хитро прищуривала глаза и звала:
          - Дедуля, найди меня, я здесь.
          - Проказница, где ты? – неизменно отвечал Виктор, зная, что она где-то рядом.
         И, заметив за ёлкой мелькнувший бант, обычно кричал:               
         - Женька, я тебя нашёл! Вижу, вижу, вон ты где!
А она с весёлым смехом бежала вперёд и снова пряталась за деревьями.

         Тяжело на душе, беспокойно, как пропала связь с сыном, и спокойствие в семье пропало, Катерина письма ночные пишет, он сутками на работе пропадает, каждый по-своему пытается боль душевную заглушить.
         Чтоб с мыслями собраться, взял он за правило на работу пешком ходить. Пока идёт, все думы передумает, посетует, а к больнице уже с чистой головой подходит. Хирургу по-другому нельзя, в его руках жизнь.
         - Виктор Петрович! Виктор Петрович! – девчонки-санитарки бежали по коридору навстречу врачу. Ох, не нравится ему этот тон.
         - Эта жаба её забрала!
         - Господи, какая жаба-то? – не понял Виктор, попутно соображая, кого в отделении называют жабой.
         - Ну, эта – соцработник, которая приходила уже. Она с главным врачом поговорила, взяла Женьку и ушла.
          На лицо Виктора, словно тучи набежали. «Не успел», – бешено стучалось в голове, а сердце сбивалось с ритма. Виктор бежал по лестнице как никогда в молодости. И откуда только силы взялись? Перепрыгивая через две ступеньки, он отчаянно боялся, что не успеет.
          Он застал их в приёмном отделении в ожидании машины. Женька громко ревела, сопротивлялась и изворачивалась, не давая надеть куртку. От переживаний сил у Виктора хватило только на то, чтобы вырвать из рук женщины девочку и крепко прижать к себе. Он успокаивал Женьку, гладил её взъерошенные волосы и приговаривал: «Дурак я старый, моя ты, не отдам никому. И Катерина не отдаст, не позволит!».

          Весь коллектив детского отделения смотрел в окна вслед удаляющейся фигуре. Кто-то робко крикнул «ура».
          - Ура-а-а! – громогласно подхватили остальные и зааплодировали.
          Не должно быть так на свете, чтоб были потеряны дети.

          Прижимая девочку к себе, Виктор спешил домой. Хлопья снега застревали в девчачьей чёлке и падали на ресницы.
          - Снегурочка ты наша, – улыбнулся он и сдул с лица снежинки.
Обняв её ещё крепче, размашистым шагом он направился в сторону дома, попутно рассказывая Женьке, мирно сопящей на руках, как напоит её малиновым чаем и завернёт в тёплое одеяло.
          Слёзы катились по его небритым щекам, а он улыбался и продолжал рассказывать про Катерину, её коллекцию чашек, про чай, над которым она колдует как волшебница.
          - У неё чашка есть любимая, с пчёлкой на ручке и ромашками по ободку, старенькая совсем, затёртая, сын ещё маленьким на женский праздник подарил, порадовал мать. 
          Он торопливо шагал и всё говорил, говорил не останавливаясь.
          Теперь он точно знал: больше не поплывут по Волге бумажные кораблики, украшенные мелким почерком.


Рецензии