Дымов. Филадельфия. часть первая

    Солнце заливало светом стены и весело играло лучами в чистых, до блеска вымытых стёклах городских небоскрёбов. Полуденная синева с её бирюзовыми облаками отражалась в каждой витрине, асфальт издавал запахи приближающегося лета, поднимая настроение живущих в этом городе людей.

- То место, куда я тебя пригласил, не совсем ресторан, - Берник был хорошо сложен и, выискивая своё отражение в стёклах лимузина, любовался собой. Он старался походить на гангстера, немного сутулился и держал руки в карманах пальто. Ветер тормошил кудряшки его редеющей шевелюры, - Но и обычным ночным клубом я бы это заведение не назвал. Он подвёл Дымова к багажнику лимузина и попросил шофёра его открыть. В глубине подсвеченной бархатистой ниши Дымов увидел два аккуратно сложенных кофра и несколько коробок,  - Сейчас заскочим в отель, приведём себя в порядок. Условие заведения – господа должны быть одеты в смокинги и цилиндры, и строго без женщин.

- Слушай, может не нужно? – спорить было бесполезно, но Дымов не мог скрыть свою растерянность  перед очередной, заведомо авантюрной затеей друга. Однако духовой оркестр, живущий в Бернике, уже расправил грудь и готовился надуть щёки.

- Расслабься, на вот, лучше, глотни, - Берник протянул Дымову открытую бутылку двадцатипятилетнего Маккаллена, достал сигарету, закурил - Крутая тема, конечно. Я чего из машины вышел-то, воздух и на дропзоне был хорош. Вспомнил вот и решил тебя подготовить заранее, чтобы не лохануться, как в прошлый раз. Хотя ты у нас перец столичный, сможешь при необходимости натянуть сову на глобус. В прошлый-то раз я там немного перебрал, долбанул джеб-кроссом* в гонг, перепугал народ, некрасиво получилось, приишлось извиняться перед джентельменами, - ухмыльнулся Берник, - Тарелка огромная такая, литая, подвешена, а вокруг всё из дерева, ну как мимо пройти. В любом случае, ты держи там рот закрытым, а глаза, наоборот, в оба. – Берника несло, сказывалось изрядное количество выпитого накануне, его фиеста продолжалась уже не первый день. Дымов сделал пару глотков из бутылки: - Может просто посидим в кабаке, выпьем?
 
    Дни бесшабашной молодости остались позади, терялись в памяти, растеклись по московским бульварам.  Дымов давно привык к тихой своей улице у небольшой реки, магазинчику с китайской забегаловкой на углу, уюту и пустоте холостяцкого дома.

    Холодный ветерок прошёлся по придорожным осинкам. Берник положил руку на плечо Дымова: - Не скучно тебе, как заведённому будильнику-то? Так ведь и помереть недолго. Вы, американцы, повёрнуты на работе, кичливы от своей неуёмной жадности, а как доходит дело до человеческих отношений, вы холодны и безинициативны, глаза в пол, ни выпить с вами по людски, ни поговорить. Кстати, ты часом не страдаешь от спермотоксикоза? Ну скажи, девки голые под утро ведь снятся? Сегодня я подарю тебе вечер, чтобы в старости не возникали запоздалые сожаления об упущенном, итс май трит тудэй**.

 – Разошёлся ты, смокинги вон приготовил, - Дымов сделал глоток и закашлялся, скрывая неловкость, которую вызывал этот разговор. - Сойтись с русской, с кем перепихнуться на вечер, можно и здесь, в Филадельфии. И, кстати, смокинг в Америке называется токсидо, а цилиндр -  топ хэд, так, на всякий пожарный.

- Надеюсь, шнурки, это просто шнурки, а, пожарный? – туша сигарету носком ботинка, миролюбиво подначил друга Берник.   

- Шнурки это просто шнурки…

- Знаешь, скоро наступит время, когда я, проходя мимо витрины, скажем, парикмахерской, не узнаю себя в отражении, оттуда, из стекла, будет смотреть на меня старик с потухшим взором. Так вот пока в этом отражении отнюдь не заплывшая рожа, я живу. Во-первых, потому что это заводит баб.

- Ну, ты и сказанул! И кто же их заводит? Деньги им нравятся, а не рожа твоя...

- Нормальный живой мужик с яйцами.

- Эх, Берник, яйца-то могут и придавить. Опомниться не успеешь, как будешь кофе в постель носить, душа ты заблудшая.

- Грех, пока ноги вверх, а опустил — так и бог простил. Вылечу я твою хандру, Дымов, не нравишься ты мне сегодня.

    Филадельфию к ночи накрыла пелена измороси. Этот город, как и десятки других замшелых американских городов "ржавого пояса"***, никогда не радовал Дымова своим видом. У входа в заведение весело разговаривали трое, два ухоженных в серых фраках под зонтиками, и один широкоплечий негр с огромной серьгой в ухе. Негр сдвинул в сторону красный канат, пропуская Берника и Дымова к проходу, один из ухоженных, выудив приглашение из ладони Берника, сверил его со своим списком, улыбнулся и с лёгким поклоном растворил перед ними тяжёлые французские двери.

    В длинном холле было неожиданно тихо, звук улицы остался за дверьми, приглушенный малиновый свет создавал атмосферу избранности и спокойствия, где-то внизу играла музыка, по обеим сторонам горели свечи, их блики отражались в висящих на стенах венецианских зеркалах. Неслышно подошёл коридорный с лицом, скрытым под маской. Он жестом предложил снять цилиндры, а взамен выдал узкие шёлковые шарфы чёрного цвета с двумя прорезями посредине в пару смокингам,  и так же неслышно исчез.

    Дымов следовал за Берником, подобное начало вечера создавало ощущение тревожного ожидания перед чем-то необычным. Блестящие ботинки были жёсткими и неудобными, и больше напоминали парадные в его армейскую бытность, белая манишка неуклюже топорщилась, вылезая из под смокинга. Её накрахмаленный ворот, обтянутый толстой бабочкой, впился в шею и натирал до такой степени, что Дымову хотелось его сейчас же сорвать.

    Из темноты выступил коридорный.  Он приоткрыл дверь, скрытую за тёмной портьерой, мягким жестом предложил пройти внутрь.

    В глубине прохода в столбе мягкого света блестел хрусталём ледяной гроб. В его  прозрачной нише на серебряных подушках лежала обнажённая брюнетка, полуприкрытые её глаза, улыбаясь, отражали падающий свет. Между грудей, полных мягкой женственной красоты, в глубине живота, под мрамором её призывно вывернутых округлых бёдер блестели комочки чёрной икры. Дымов подошёл ближе. Подтаявший лёд стекал тонкими труйками, веки женщины подёргивали,  чистая белая кожа покрылась гусиными бугорками.

- Не о том думаешь, - шепнул Дымову на ухо Берник. - холод вряд-ли возбудит желание, - Взяв с женского тела кружок хрустящего печенья с икрой, он положил его в рот и проглотил не жуя. – Другое дело, еда. Ммм, иранская, во рту тает. – Он едва слышно причмокнул и взглядом указал Дымову на мёрзнущую кожу женщины, - Это не фолликулярный кератоз, не за тем мы здесь, чтобы париться об её эпикризе, деньги не мёрзнут, и вообще, ты смотри глубже, ешь больше, при желании слизывай. Как-то в Бразилии, я спросил у людоеда из племени Вари, какое место у женщины наиболее вкусное, он ответил - предплечье, так что не теряйся. - Берник улыбнулся и, протянув руку к обнажённому телу, выудил откуда-то из-под её колена кубик подтаявшего льда, в который чудесным образом был впаян дорогой алкоголь. – Новейшее изобретение человечества, французская водка Грей Гус, твоё здоровье! – отсалютовал  Берник.

- Не становись придатком собственного члена.

- Пей давай!
 
Возникшая фигура коридорного в белых перчатках указала на продолжение вечера.


Продолжение http://proza.ru/2025/08/04/1324

*комбинация ударов в боксе
**от англ. it’s my treat today, за мой счёт сегодня
***Ржа;вый по;яс (англ. Rust Belt), известный также как Индустриальный или Фабричный пояс, — часть Среднего Запада и восточного побережья США, в которой с начала промышленной революции и до 1970-х годов были сосредоточены сталелитейное производство и другие отрасли американской тяжелой промышленности.