По зомбоящику покажут смерть твою

Где-то в уголках мира — не только России, но и многих других стран — летает маленькая, но глубокая мысль. Телевизор спас многие семьи от распада. К сожалению, Даниле Смирнову он в этом не помог. Зато коротать время между работой, сном и приемом пищи помогал еще как. Даниле уже за сорок, выросло пивное брюшко, появились залысины на голове, а лицо блестит от обилия жирной пищи. Он жалуется на пищеварение врачам, коллегам по столярному делу, начальнику, малознакомым людям. В общем, ему неважно, кому рассказывать про свою нелегкую жизнь, главное, чтобы были уши. Когда-то у него была жена Светлана, светловолосая, худенькая, в чём-то даже красивая. В чём? Он бы никогда не ответил, так как особо и не засматривался на нее: попалась по молодости первая встречная. А та дура возьми и согласись. Так он ее и называл — Дура!

— Ну ты и дура, — говорил он ей, когда она пересаливала еду.

— Дура, лучше пива принеси, — командовал он, когда она хотела поделиться планами на совместную жизнь. Да о какой жизни может быть речь, когда она вот кипит перед самым носом? Сейчас Тони Сопрано защитит честь дочери и выбьет зубы обидчику. Или вот Дон Корлеоне!

— А что у нас, дура? Какая у нас жизнь? Скучная и глупая! И такой ее делаешь ты, своею тупостью, — он всегда говорил это, держа в руке свой скипетр — бутылку пива. В какой-то момент его жена осознала, что она и правда недалекого ума девушка, раз до сих пор прожигает жизнь рядом с этим обезличенным мусорным баком для жирной пищи и алкоголя. Она в конце концов собрала вещи и испарилась из его квартиры. Подругам она признавалась, что думала таким образом исправить его. Считала, что после развода он задумается о своем отношении и придет умолять вернуться. Только в жизни Данилы ничего не изменилось: он все так же поглощал жирную пищу и запивал хмельным. Да и некогда было ему — по телевизору показывали все части «Миссии невыполнима» с Томом Крузом.

В какой-то момент все части были отсмотрены, и Данила заскучал. Его квартира пахла тухлыми яйцами, гнилой капустой, сигаретным дымом вперемешку с выдохшимся алкогольным амбре. Его трон — то бишь кресло — был прожжен в нескольких местах. Заляпан жирными каплями еды, кусочками картофеля фри, чипсами, шматком сала. Он сходил за новой порцией пива, прихватил сушеных кальмаров и принялся перещелкивать каналы в поисках чего-нибудь интересного.

Прогноз погоды. Щелк. Рыба-пила обладает невероятного... Щелк… Сегодня мы будем выживать на необитаемом острове… Щелк… Люк, я твой отец! Щелк… Папа, прости, я больше не буду… Марафон фильмов Джорджа Ромеро всю ночь, только сегодня! Не переключайте канал!

Данила посмотрел на календарь. Ммм, пятница. Можно посвятить всю ночь просмотру. Расположился поудобнее, приготовился к культовому и кровавому зрелищу. Сначала показали фильм «Мартин». Смирнову он не понравился: весь фильм парень думает, что он вампир, и всеми силами косит под него.

– То же мне сюжетец, – прорычал он, отпивая пиво. Комнату заполнил тлетворный запах пережеванных кальмаров.

Потом был фильм с паршивой съемкой, вроде как на камеру — то ли кинокамеру, то ли телефона. В общем, Данила был далек от такого перфоманса и разочаровался в Джордже и его фильмах. Ему хотелось мяса, кровищи, чтобы кишки наружу, мозги в разные стороны. Чтобы плоть рвалась. А тут ну есть немного, но так снято…

Титры закончились. Началась реклама, и Смирнов явно не был доволен программой марафона. Уже подумывал пойти спать, но телевизор ярко осветил его непривлекательное тело. Картинка залита светом прожекторов – освещенная студия. Как в передаче с Малышевой, но вместо зрителей – манекены. Из них торчали нитки, будто у кукол кукловода, а к лицам приклеены фотографии реальных кинозвезд. Парочку он узнал.
– Чушь какая-то! Пойду-ка я лучше спать, – сказал Данила своему спутнику жизни и начал подниматься с трона. Но бодрый голос телеведущего его остановил:
– Вы хотите мяса и арсчелятинки? Хотите, чтобы кровь брызгала в разные стороны? Рвалась плоть, мозги вываливались? – говорил ведущий, словно обращаясь к одному Даниле. Это, конечно, заинтересовало его. Он сел обратно, всматриваясь в ведущего.
– Да это же Влад Бумага! – сказал Данила, ерзая по креслу, сминая остатки пищи задом. – Хотя нет, не он... но похож, черт возьми. А если после бутылки водки – так вообще близнец! – комментировал он, открывая стеклянную соску пива о журнальный столик.
Ведущий был загримирован под мертвеца, напоминал зомби из фильмов Ромеро. Синяя кожа, припудренная белым тальком, отливала мертвенной бледностью. Красные (явно линзы) глаза с лопнувшими капиллярами смотрели прямо в зрителя. Под правым глазом кожа была сорвана, обнажая сероватую плоть. Носа не было. На лбу белел участок, обнажая кость. Грим Даниле понравился. Выглядел натуралистично и, как сказал бы сам Смирнов, «зачетно». Ведущий вел себя энергично. Камера вилась вокруг него, выписывая пируэты высшей школы кинематографа. Заинтригованный Смирнов смотрел с нескрываемым интересом, забыв даже о теплеющем в руке пиве.
– Сейчас будет шоу! – презентовал зомби. – Сейчас вы увидите нечто, что перевернет ваш мир с ног на голову. Слабонервным просьба запастись мешками! – на последней фразе ведущий захохотал смехом, напомнившим Даниле Хранителя Склепа. – Выводите первого участника!
Веревки на манекенах дернулись, руки поднялись, пародируя аплодисменты. Для правдоподобия наложили запись. Получился сюрреалистичный эффект – дурная, чужая реальность. Эффект зловещей долины. Данила сглотнул ком в горле, вытер испарину со лба. Казалось, ему не по себе, неприятно, но на деле это причудливым образом нравилось. Зомби бегал по сцене, шутил, травил байки. Затем появился дым, стелющийся по полу, по щиколотку ведущему. Труп представил:
– Встречайте, Мария Акимова! – к черному столбу привязали смуглую черноволосую девушку. Вел ее бугай в красном колпаке палача, телом напоминавший гориллу. Смирнов фыркнул, представив, как тот угукает. Зомби продолжал:
– Мария обвиняется в лени! Один из семи смертных грехов, между прочим! – на фоне заиграли осуждающие крики толпы. – Не мыла посуду, не убирала за мужем. Даже полы грязные! – труп с микрофоном жестикулировал с экспрессией праведного гнева. – Муж некормленый! Какой вердикт, дорогие зрители? Виновна ли? Да тут и обсуждать нечего! Виновна! Виновна! – Данила мычал в унисон, подтверждая каждое слово.
Зомби агитировал, обвинял, затем остановился и подошел к связанной:
– Мария, вы как обвиняемая имеете право сказать слово в свою защиту! – вынул из ее рта кляп.
– Кто вы такие?! Отпустите! Меня ищут! Вас всех посадят! – она истерично кричала, дергаясь в веревках.
– Как считаете? Стоило ли так бездарно спускать свое право? – спросил мертвец, глядя в камеру. Смирнов почувствовал: вопрос лично к нему.
– Нет, конечно! Дура тупая! – отозвался Данила, отхлебывая пива.
– И я так считаю! Профукала шанс! – парировал ведущий, едва смолк голос зрителя. Король кресла кивнул с уважением, похвалил его за умение вести эфир: вот бы побольше таких умельцев на ТВ!
Камера сменила план, показав колесо в духе «Поля чудес». Такое же черно-белое, только вместо цифр – карикатурные, уморительно жестокие картинки. Камера пролетела по ним, презентуя наказания: человечек с отрубленными конечностями и лужами крови, топор у шеи – «Четвертование»; человечек в аквариуме, рот в пузырях, рядом рыбки с острыми зубами – «На корм рыбам». Среди клеток была одна зеленая, без пояснений.
Кукловод дернул за нити – манекены заплясали, стуча руками по коленям. Запись выдала радостные крики толпы, предвкушающей зрелище. Ведущий крутанул барабан. Указатель стучал о перегородки.
– Пусть судьба укажет ее конец! – труп залился смехом. Данила в предвкушении облизал губы, залпом осушил теплое пиво. Гадал, что выпадет. Красный указатель остановился на картинке: человечек сидит на корточках, вместо глаз крестики, лицо багровое, на голове пакет, надпись: «Удушение». Смирнов поморщился – скучный метод. Открыл новое пиво, угрюмо пробурчал:
– Ну для пилотного эфира могли и поэффектнее подобрать... Крышка со звоном ударилась о дерево. Чпок. Упала на пол. Он приник к горлышку в страстном поцелуе. С чего он решил, что выпуск пилотный? И сам не знал. Наверное, потому что раньше такой передачи не видел.
Ведущий бодро подошел к жертве:
– Дамочка, любите шляпки?
Женщина смотрела на него в ужасе, лицо в слезах и поту. Она мотала головой.
– Жаль, конечно. А ведь вам к лицу! – обернулся к камере. Взгляд пронзил Данилу. Запись выдала смех толпы. С губ Смирнова тоже сорвался смешок.
Ведущий снова вынул кляп. Она орала на него, на всех:
– Вы больные ублюдки! Горите в аду! Твари, нелю... – палач натянул на ее голову мусорный пакет. Речь оборвалась. Она билась затылком о столб, задыхаясь. Рот раскрыт, как у рыбы. Свела челюсти, зубами поймала край пакета, разорвала. В эфире слышно, как жадно, с хрипом она глотала воздух раскаленными легкими.
Ведущий развел руками в досаде:
– Недоработали, не продумали... – театрально повесил голову, каясь перед публикой и Данилой. – Ничего! Мой помощник завершит начатое. Пусть и не по плану!
В кадре возник бугай с битой, обмотанной колючей проволокой. Направился к ней. Данила в предвкушении потер руки. Наконец-то кровища!
Бугай встал перед ней. Она орала, проклинала.
– Отойди! Отойди! – замахал рукой Данила, но бугай не слышал или не слушал. Занес биту над головой и обрушил на девушку. Хруст кости.
– Чертов мудак! – злобно прошипел зритель. – Кто тебя так работать учил?!
Бугай отошел, вытянул руку ладонью вверх: мол, полюбуйтесь. Череп девушки расколот. Язык высунут. Лицо все залито струйками крови. Грудь подрагивала. Камера дала крупный план: дрожащие веки, губы.
– Боже правый! – взорвался ломаным возмущением зомби. – Боже правый! Кто тебя учил?! – спросил он у бугая. Тем самым он окончательно расположил к себе Данилу. – Добей! Размахнись по полной! Ударь как следует!
– В лицо бей! – подсказал пивоглот.
Бугай размахнулся, целясь ей в переносицу. Сделал несколько ложных замахов, раздражая публику. Бам! Мощный удар смял лицо, как консервную банку. Кровь брызнула во все стороны. В комнате Данилы хлопнули ладони – будто он вытащил трехметровую рыбину.
– Ух, какие спецэффекты! – радостно взвизгнул он.

Он смотрел завороженно на это шоу, не заметив, как прошла ночь. Будь его воля, он бы смотрел его все утро и весь день, да и следующую ночь тоже. Он восторгался бутафорией, карнавалом искусственной смерти. Вот — одному старику стреляют из револьвера в голову. «А как они сделали так?» — задавался он вопросом, пытаясь разгадать фокусы режиссера. Четвертовали женщину, обвиненную в проституции. Ее отрубленные ноги выглядели как настоящие; даже жирок на ляжках подергивался. Склейки? Муляжи? А вот как кричал истошно мужчина, терзаемый голодными псами. Если бы существовала номинация «Король крика» — как «Королева крика» — он бы ее точно забрал.
А он и не подумал, что канал посвятил всю ночь фильмам Ромеро.
— Дорогие зрители, наш эфир подходит к концу! Так что насладитесь последней жертвой.
Бугай, ровно как и Марию, вывел на сцену женщину худого телосложения, со светлыми волосами. Что-то в ней Даниле показалось знакомым. Он присмотрелся пристальнее... определенно, он в ней кого-то узнавал. Он всмотрелся в ее лицо — камера помогла ему с этим, дав крупный план.
– Света? – удивленно спросил он. – Ты что, в актеры подалась? –
Кукольные манекены взорвались беззвучными аплодисментами. Бумажное лицо Брэда Питта мелькнуло в кадре.
– Светлана Смирнова – наш гвоздь программы! Так и не сменившая фамилию на девичью! Она обвиняется в тяжких грехах!
– Дура, чего не под псевдонимом выступаешь? – крикнул он бывшей, жадно глотая кофе. Пиво давно кончилось, и пустые бутылки валялись под ногами. Иногда он задевал их ногой – они сталкивались, звонко брякая.
– Она обвиняется в том, что не думала ни о ком, кроме себя! Бросила мужа, оставила его гнить в засранной квартире. Разве не стыдно, Светлана? Разве может хорошая жена так себя вести? Может ли жена не заботиться о муже, нуждающемся в одобрении и ласке?!
Даниле стало не по себе. Удовольствие испарилось, оставив лишь грязное, неприятное осознание: то, что он смотрел, было каким-то неправильным. Неестественным. Словно запрещенное, жесткое порно. Только вместо секса – смерть и убийства. Кажется, они переборщили, – промелькнуло у него. – И зачем эта дура рассказала им про меня?
Запись улюлюкала в осуждении.
– Давайте услышим, какие оправдания приготовила Светлана! – Ведущий подошел к ней и выдернул кляп изо рта. Жена Данилы выглядела спокойной, изможденной, уставшей – будто не спала несколько дней. Она заговорила тихо, и Даниле пришлось напрячь слух. Голос звучал безэмоционально, словно она констатировала факты, подводя черту под собственной жизнью.
– Виновна. Виновна в том, что все десять лет была дурой. Виновна, что стирала носки человеку, который звал меня 'Дурой'. Виновна, что отмывала блевотину с ковра вместо того, чтоб сжечь помойное ведро, в котором жила. А знаешь мое самое страшное преступление? – Она криво улыбнулась. – Что я... ждала. – В это слово она вложила всю свою боль. – Ждала, что в этом гнилом человеке найдется хоть капля стыда и уважения... хотя бы к себе.
Даниле стало очень не по себе. Кресло оказалось вдруг неудобным, твердым, жестким. Руки затряслись так, что он облил кофе оголенные ноги.
– А… А… А она точно играет? – хрипло спросил Данила ведущего.
Зомби многозначительно посмотрел в камеру и продолжил:
– Виновная сама подтверждает свою вину. Дамы и господа, вы всё слышали! Повторять излишне. Перейдем к барабану!
Толпа взревела. Манекены задвигались сумбурно. Зомби вприпрыжку понесся к барабану, предвкушая жребий. Данил лихорадочно набирал Светлану, но она не брала.
– Мы в прямом эфире, – невпопад бросил ведущий.
– Ну ответь же! Скажи, что всё в порядке! – взмолился король кресла взволнованным голосом. Он стоял на коленях перед ним, снова и снова набирая номер. Ведущий напевал:

– Барабан крутится, вертится! Барышню хочет сгубить!

Стрелка застучала по секторам. Труп, затаив дыхание, с азартом следил. Промелькнули: смерть от тока, сожжение, повешение, вырывание кишок, железная дева... И стрелка остановилась на зеленом секторе.

Зомби от досады стукнул кулаком по барабану.

– Леди и джентльмены! К сожалению, наш эфир завершится без кровавого номера. Барабан явил милосердие. А значит, по правилам шоу, мы обязаны немедленно отпустить узницу! Исполняй волю барабана! – проорал он бугаю. – Эх, а я так мечтал о насаживании на кол... – Он скорчил гримасу разочарования, но мгновенно взорвался радостью. – Ничего! Наверстаем в следующую неделю, в это же время на этом же канале! Аплодисменты прокатились по студии. Камера поймала, как бугай подхватывает еле стоящую на ногах Светлану и уводит за кулисы. И эфир тут же переключился на заканчивающийся фильм Ромеро «Ночь живых мертвецов».

Он звонил ей все выходные, не смыкая глаз. Она не отвечала. Он набирал снова и снова.

В понедельник он пришел на работу как обычно, но чувствовал себя отвратительно из-за бессонницы. Он спрашивал коллег, видели ли они тот странный эфир в пятницу вечером, но никто не смотрел тот канал. Лишь один человек заявил, что всю ночь там показывали фильмы про зомби. В вялом споре они сошлись на том, что спутниковая тарелка поймала сигнал с чужого канала. Когда кто-то за обедом включил телевизор, Смирнова стошнило.
Вечером он вернулся домой и впервые за долгое время прибрался: вынес мусор и выкинул старое вонючее кресло. Она по-прежнему не отвечала на звонки.
Прошел вторник. Он всё глубже погружался в изучение спецэффектов, пытаясь опровергнуть страшную догадку. Но чем больше он узнавал об иллюзии смерти, тем противнее ему становилось. Она молчала. Теперь он знал точно: смотрел пиратскую трансляцию больных ублюдков, показывавших настоящие убийства. От себя самого его тошнило еще сильнее. Смотря в зеркало, он видел не себя, а чужого – того, кто хохотал, глядя на смерть настоящих людей.
Его постоянно рвало. Он уже не мог есть, пить. Так миновала среда.
В четверг его осенила омерзительная мысль: если Светлана сказала им, где он живет... они могут прийти за ним. С утра он помчался в полицию. Услышав бред про канал с реальными убийствами, полицейские рассмеялись ему в лицо и вытолкали за дверь.
День пролетел так же, но он схлопотал выговор от начальства: последнее время он был рассеян, а работа валилась из рук. Под вечер она всё-таки ответила:
– Знаешь, извини... – тихим ровным голосом начала она без приветствия. – Делать этого не стоило. Но выбора не было. Ты заслужил. Точно заслужил. Я... не хотела... Хотя вру, хотела. Прости. Но на моем месте ты поступил бы так же. Прощай. – Она бросила трубку, не дав ему и слова вымолвить.
Пятница прошла скверно. На работе его пилили все. Проклинали и надеялись, что выходные приведут его в чувство. Дома он рухнул на кровать и вырубился. А проснулся...
...В комнате, залитой прожекторами. Знакомый голос вещал о скором начале "охоты". Запись аплодисментов! Краем глаза он уловил манекены с дергающимися нитями. Смирнов не мог пошевелиться – и прекрасно понимал почему, наблюдал же всю ночь за такими же. Ведущий прошел мимо выстроившихся в шеренгу обвиняемых и остановился перед Данилой. Выдернул кляп.
– Почему я? В чем я виноват? – выдохнул Смирнов.
– Виноват во многом. Почему ты? Тебя выбрала жена. Такие у нас правила. – Он пожал плечами. – Обвиняемый должен назвать достойного кандидата. Иначе – прощай шанс на спасение, и самое жестокое наказание тебе обеспечено.
– Что за наказание-то?
– Тайна. Даже для нас. Ну? Кого называешь?
В голове Данилы застучало. Всплывали обрывки: Светлана... Начальство... Коллеги... Квартира... Диван... Кресло... Пиво... Телевизор... Каналы... Щелк. Щелк. Щелк. Он пьет пиво. Тыкает пульт. Жует кальмаров. Голос диктора: "Марафон Джорджа Ромеро!" Мартин... Джордж... Ромеро... Зомби рвут кишки. Крошат черепа. Кровь хлещет. Джордж... Лица в кровавом месиве, смерть, неотличимая от реальной...
– Джордж Ромеро... – прохрипел жалобно Данила.
Зомби впился в него пронзительным взглядом:
– Он давно мертв, дубина. – Пожал плечами и ушел.
И только тут Данила Смирнов понял:
"Грим" на ведущем не был гримом.