Сказки и фантазии. Продукт брожения

Жил-да был Иван, не Иванов и не Петров, но Сидоров, и даже скорее Козлов, постоянно меняющий местоположение, ветеран броуновского движения, герой нашей истории. Вечно мигрировал из точки в точку по незаданной траектории!
Даже и двигаясь к старости, Козлов не терял лихости, не утрачивал самости на фоне всеобщей ихости.
Когда ж не по силам стало бесцельное шатание, объявил Козлов-Сидоров индивидуальное восстание и выбрался на уровень определенной стабильности, хоть и в ущерб привычной мобильности.
Однако замкнутый мир был ему тесен, ни внутри, ни снаружи не интересен, пришлось оставить самонизведение-курощение и вернуться в сферы перемещения. Но если нет возможности бурной активности, не может быть речи об эффективности и продуктивности! Снижаются память и когнитивность, куда-то девается позитивность, все вокруг приходит в упадок, нарушая вещей обычный порядок. Оттого ухудшаются продукты питания, разбегаются подотчетные продукты воспитания, неправильно распадаются продукты горения, прогрессивно регрессируют продукты творения… Теряет в качестве продукт производства, в частности животноводства и пчеловодства, продукты идеологии не будоражат воображение…
Зато все больше интригует загадочный результатом продукт брожения!
Беспрестанно, не вызывая ламентации, идут в процессе брожения процессы ферментации. Происходит в нем соленого окисление, огорчение сладкого, одного только нет – покоя или родственной ему стагнации. Лишь бродильная функция в нем неизменна, при том трансформируя все непременно.
Так что забурлил наш ветеран чанами бродильными, стал закусывать брагу яблоками молодильными, захрустел огурцами и капустой квашеной. А вот комбучу не пил, не поймут, не наше то. И так понемногу экспериментируя, разнообразил себя посредством мутирования.  Перебрался из макро в микро-вселенную, задружился с бактериями и прочими ее членами, биом растит, не жалея времени, добиваясь его кущения и загущения…
Может даже оно и не к лучшему, ведь всякое бывает волею случая, но, как бы устои собой нас ни пичкали, лишь в эскапизме есть нечто эпическое.