Ромео и Джульетта из города Кыштым

Нам утро скорбный мир несёт собою;
Лицо своё от скорби день скрывает.
Идёмте, о беде поговорим!
Одним прощенье будет, - казнь другим.
Печальнее не слыханно на свете
Сказанья о Ромео и Джульетте.
(«Ромео и Джульетта». У. Шекспир.
Перевод: Аполлон Григорьев. 1864 год.
Издание Брокгауз — Ефрона, 1902 год)


ВОЛОДЯ

Здравствуй мама и папа! Здравствуйте братья, Толик, Витя и сестрёнки Галя и Тамара!
Поздравляю вас с праздником, с днём первомая и с грядущей  четвёртой годовщиной Великой Победы над фашистами.
Пишу в поезде. Мы  едем к новому месту службы. Куда едем писать не могу, скажу просто, что служить буду совсем рядом с домом. Каких-то 150 километров. Со мной распределён и мой друг Димка Ковалёв, я вам о нем писал, так что скучать не придётся. Одним словом, всё идёт и всё меняется и это меня очень радует.
При хорошем раскладе, смогу приехать домой в отпуск в Свердловск. В целом всё хорошо. Я здоров. Как приеду, напишу. Укажу адрес полевой почты.
Жду конечно от вас известий. Как вы там? Не голодаете? Как отец? Ноги не болят? Мамочка, как ты? Про этих двух сорванцов обязательно напишите. Передайте привет и скажите, что если не будут слушаться, приеду и уши надеру обоим! Нежно обнимаю сестрёнок и всех вас.
До свидания. Ваш Володя М.
 
Володя писал письмо домой на тетрадном листочке простым карандашом.
На маленьком сержантском планшете, писать было очень не удобно и он переложил лист письма на столик.
Поезд качало, от этого буквы получались некрасивыми и кривыми. Он заметил, что через лист бумаги стало проступать жирное пятно, от еды. Володя вздохнул, сдерживая негодование и снова переложил письмо на сержантскую сумку.
Весь провиант на дорогу был выдан сухими пайками. Солдаты и сержанты, как и положено, позавтракали, а после завтрака оставалось немного времени на то, чтоб подшить подворотнички, почистить сапоги в тамбуре и немного расслабиться.  Кто-то просто лежал на полках платцкартного вагона, кто-то что-то бурно обсуждал. Некоторые успевали почистить свои гимнастёрки и ожидали прибытия на новое место службы.
Поезд прибывал на станцию Кыштым в 9 часов 35 минут местного времени. За окном была весна, май, почти лето, и это «почти лето» было солнечным и по летнему тёплым. Благо, что перед отправлением вышел приказ о переходе на летнюю форму одежды и всех переодели в пилотки.
Володя со своим товарищем, младшим сержантом Дмитрием Ковалёвым, в составе взвода караульного сопровождения, по распределению были направлены для прохождения дальнейшей службы в город Кыштым. Два друга проходили службу в специальной фельдегерском подразделении, которое входило в структуру  МГБ. Данная передислокация была очередной ротацией, которая периодически происходит в подобных частях в целях обеспечения безопасности.

НОВОЕ МЕСТО СЛУЖБЫ
Южно-уральский город Кыштым,считался городом закрытым. Чужих людей здесь сразу примечали, всё от того, что рядом стороящийся город и завод входил в систему ядерной программы Советского Союза, но даже этого в Кыштыме никто этого не знал.
Режим секретности возлагал на фельдегерскую службу большое количество обязанностей. Сопровождение секретных документов, материалов и грузов связанных с этой программой. Служба обещала быть серьёзной и  интересной.
Поезд подъезжал к станции, и Володя хотел успеть дописать письмо родителям, чтоб сразу на вокзале отправить домой в Свердловск.
В Свердловске жила вся его семья. Мать Федосия Андреевна и отец Николай Иванович из южноуральских, оренбургских казаков, поселились в Свердловске, после того, как Николай Иванович был уволен с пограничной службы, прямо перед войной в 1940 году.
Отважный офицер пограничник, с болью принимал свою отставку в тот момент, когда он, кадровый военный, мог принести пользу на фронтах Великой Отечественной, но ранения, проблемы со здоровьем и трое детей на момент начала войны, не позволили ему надеятся на призыв и он был назначен на должность заместителя директора уральского авторемонтного завода, а после перевёлся в управление свердловской железной дороги, инженером.
Их сын, Володя не стоял перед выбором, кем стать. Выбор был очевиден, идти по стопам отца и быть военным. Но пока, ему предстаяло пройти срочную службу.
И вот майским утром, его служба начиналась на новом месте. Взвод прибыл  в город Кыштым.
Поезд медленно вползал на перон кыштымского вокзала. Из громкоговорителя доносилось объявление о прибытии поезда.
Перон поезда маленького города казался теплым и уютным. Часы показывали 8-35. Поезд пришел точно по расписанию. Согласно инструкции, до прибытия в пункт дислокации, название города солдатам и сержантам не сообщалось. Того требовала обстановка секретности, в которой создовался ядерный щит нашей страны.
На пероне стоял суровый капитан в форме автомобильных войск. С ним два солдата, как и положено в военном патруле. Они встретили командира взвода лейтенанта Соловьева. Солдаты за глаза звали его Соловей. При чём не только за фамилию, но и за молодой и писклявый голос.
Соловьев приказал находиться в вагоне до особого распоряжения.
Капитан уверенным жестом отдал воинское приветствие. Солдатики-патрульные стояли не шолохнувшись по стойке «смирно».
Соловьев даже на фоне солдат казался совсем молоденьким. Он так же приветствовал капитана, предъявил свои документы и предписания.
Начальник патруля распорядился, вывести личный состав на перон и построить. Володя с Дмитрием, всё видели  в окно и сержанты почти одновременно, хором подали команду «строиться на пероне!». Бойцы взвода с вещмешками выскочили на перон неуклюже переставляя ноги, ощутив под ногами твёрдую землю после долгой дороги в поезде.
- Первое отделение, становись! - прогремело над пероном и тут же вторая команда, - Второе отделение, становись!
Хорошо обученные строевым движениям, бойцы быстро выполнили команду и  замерли
Начальник патруля, спросил Соловьёва,
- В городе ориентируетесь?
- Никак нет! Требуется прибыть в комендатуру и получить дальнейшие указания!
-  Странно, что вас не встретили. Выйдите на вокзальную площадь, и пойдёте направо по улице Республики прямо, с километр будет, дойдете до круглого магазина, там рынок будет, а за рынком военкомат и комендатура. Понятно?
- Так точно. По улице Республики до круглого магазина, рынок и военкомат.
- Всё верно!
- А разрешите вопрос, товарищ капитан?
- Спрашивайте!
- А почему магазин — круглый?
- Так там всё сами и увидите. Он и вправду — круглый. Построили его таким! Следуйте!
- Есть! - козырнул Соловьев и скомандовал подчинённым, - Взвод, напра-во! Шагом марш!
И взвод зашагал, по перону, через открытые ворота вышли в город.
- Таварищ лейтенант, - обратился Володя, - разрешите письмо опустить в ящик.
- Бегом Макаров!
Из строя некоторые солдаты стали доставать написанные письма и передавать Володе,
- И моё возьмите, товарищ  сержант.
- И моё...
- И моё...
Володя собрал ещё несколько писем, метнулся к почтовому ящику, который висел на здании вокзала, опустил письма и вернулся в строй.
Уже когда взвод вышел за пределы вокзала, Дмитрий осмелился спросить у Соловьева,
- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, а что это за город, как называется?
- Разговорчики в строю! - с суровостью в голосе ответил Соловьёв, а после тихо добавил, - Это Кыштым...
- Кыштым? Смешной название. Кыш — тым, Кыш — дым, Кыш — там, - с иронией проговорил Володя.
- Отставить разговоры! - со всей серьёзностью скомандовал Соловьёв.
- Слушаюсь, товарищ лейтенант! - отрапортовал Володя.
Кыштым выглядел по весеннему привлекательно и пестрил плакатами и транспорантами, которыми был украшен к первомаю и четвёртой годовщине Победы в Великой Отечественной войне. Пройдя метров сто от вокзала, лейтенант Соловьёв своим писклявым голосом отдал команду,
- Взвод! Песню запе-вай!
Володя и Дима были запевалами во взводе, чётко отчеканив три шага, они в унисон запели,
- Если завтра война,
   если враг нападёт
   если чёрная сила нагрянет
   как один человек
   весь советский народ
   за любимую Родину встанет
Припев подхватил дружно весь взвод
- На земле в небесах и на море
  Наш напев и могучь и широк
   Если завтра война
   Если завтра в поход
   Будь сегодня к походу готов...
Взвод молодых ребят привлёк к себе внимание всего города.
Шли они слаженно. Пели красиво. Выглядели достойно. Не удивительно. Абы-кого охранять тайны государства не призывают.
Как раз, когда закончилась песня «Если завтра война», строй вышел к перекрёстку улиц Республики и Пушкина. Отсюда, на проходящих солдат смотрели две девушки, Людмила и Ольга. Девушки выросли вместе и с детства дружили. Кыштым был их родным городом. А ещё, обе были прекрасны, как весенние цветы.
Они осановились около дороги, глядя в сторону вокзала, откуда доносились строевые песни, а по мере приближения, на их лицах появлялись улыбки. Девушки с изумлением смотрели  на строй молодых солдат.
Володя шёл во главе первого отделения, справой стороны. И случайно встретился взглядами с прекрасно девушкой - Людмилой. Что-то заставило его улыбнуться. Она смутилась и улыбнулась в ответ...
Не дожидаясь новой команды, Володя не отрывая глаз от Людмилы завёл новую песню,
- Расцветали яблони и груши
   Поплыли туманы над рекой.
   Выходила на берег Катюша.
   На высокий берег на крутой...
Надо сказать, что в этот раз песню подхватили не только в строю. Её пели все, кто шёл параллельным курсом в сторону центра города к рынку и популярному круглому магазину,  пели и те, кто стоял у обочины или просто смотрел в окно. Этот приезд  фельдегерьского взвода, был похож на появление в маленьком провинциальном городке молодых гусар, которые всколыхнули покой жителей и особенно его прекрасной части населения.
Люся и Ольга шли и пели «Катюшу». Володя выделялся своим голосом, ярче обычного, чётко вышагивал и не переставал улыбаться  двум красавицам, которые старались не отставать от взвода. То и дело взгляды девушек и молодых солдат встречались и не применно подмигивали друг другу.
То и дело, строй обгоняли редкие машины. Жизнь в городе шла своим чередом.
Проехавший мимо «Студибеккер» поднял всю пыль с дороги и ребята стали закрывать носы и закашливаться.
Впрочем девушки тоже. Володя прикрылся ладонью, тоже закашлял и произнёс так, чтоб девушки его слышали,
- Такую песню испортил болван!
Ольга задорно пояснила,
- Это дядя Сева с Электролитного завода.
- А вы всех знаете в городе? - поинтересовался Дима.
- Конечно! - ответила Ольга.
- Город-то маленький, закрытый. Как не знать. Чужие здесь не ходят. - присоединилась к пояснениям Людмила.
- Ну значит и мы теперь здесь не чужие. - гордо заключил Володя.
- Посмотрим! - улыбнулась Люда и её глаза и Володи встретились в очередной раз.
Соловьёв командирским писклявым голосом прервал беседу замечанием,
- Разговорчики в строю! Песню запевай!
Володя без колебаний начал новую песню,
- На границе тучи ходят хмуро,
  Край суровый тишиной объят.
  У высоких берегов Амура,
  Часовые Родины стоят...
Так, песня за песней и дошли молодые солдаты строем до центральной площади и знаменитого «круглого магазина».
Перейдя маленький мост через речку, Соловьёв расположил взвод под кроной деревьев и приказал сержантам следить за личным составом, никому не разбредаться, форму одежды не нарушать, перекурить на месте. Место определил на газончике. А сам направился в комендатуру, доложить о прибытии.
Володя привычным голосом скомандовал,
- Взвод вольно! Разойдись! Никому не расходиться! На месте перекурить, перемотать портянки.
Девушки, забыв про свои дела, не очень-то и важные оказались рядом с отдыхающими солдатами и Володя не мог этого оставить без внимания.
Нет, в чужом городе, никого роднее чем тот человек, с которым уже обмолвился парой фраз.
Дима, одергивая гимнастёрку, вытянулся глядя на стоящих в стороне Ольгу и Людмилу.
- Девушки! А давайте познакомимся, я Дима, а это мой друг Володя!
Из отдыхающих солдат кто-то крикнул,
- А я Вася!
Дима тут-же осадил его,
- Отдыхай, Вася! Твой номер шестнадцать! Ну так что?
Люда и Ольга подошли и представились.
- Я Людмила, можно Люся, а это Ольга!
- Очень приятно познакомиться, - с улыбкой сказал Володя и протянул руку Людмиле! После чего, кивком головы приветствовал Ольгу.
Дима козырнул воинским приветствием и поочерёдно поздоровался с обеими подругами рукопожатием.
- А вы хорошо поёте! - сказала Людмила Володе!
-  Так он и танцует хорошо! - встрял Дима, - кстати, как у вас тут с танцами?
- Ой, у нас есть где потанцевать, - сказала Ольга,- и в городском саду оркестр играет и в клубе имени Кирова танцы проходят, да только по-вечерам, а у вас распорядок дня, и вряд ли вы сможете часто на танцы ходить.
- Ну, это мы ещё посмотрим, было бы желание, да Володя?
- Несомненно, Дмитрий!
В этот момент из-за дерева показался молодой парень лет семнадцати. Одет был по последнему писку местной моды. Широкие брюки клёш, футболка «Динамовка» с треугольным вырезом, пиджак на два размера больше и конечно же кепка, широкая и поношенная.
- Э-эй! Дудочка! А чего это вас на кирзовых потянуло? - язвительно он произнёс не переставая грызть семечки, - солдат по городу идёт, ты стоишь разинув рот. Чего горланите как быки на случке? - обратился он к сержантам.
Володе этот тип сразу не понравился, а по-скольку, в казачьей крови Володи смелости и дерзости было не занимать, в выражениях сержант Макаров не стеснялся. Он обратился к Людмиле,
- Это что за дрищь?
- Вовка - «Хруст», шпана местная. - серьёзным голосом сказала Людмила глядя из подлобья на Вовку.
- А «Дудочка» - это вы?
- Да! У меня фамилия — Дудина.
- Ну, здравствуй, Володька Хруст!
Вовка поправил кепку и с выражением абсолютного превосходства встал между Володей и Людмилой,
- Но-но! Кому Володька, а кому Владимир Иванович Хрусталёв! Ты кого дрищём назвал? Ты, узколобый? Я ведь не посмотрю, что вас тут кодла сидит, один на один уделаю.
Володя не успокаивался, он почуял, как кровь приливает к кулакам, а на лицо наползает улыбка,
- Да легко, дрищь...
Дима увидев, что обстановка накаляется попытался успокоить Володю,
- Володя, прекрати, чего ты с ним связался? А тебе чего надо? Шёл и иди себе мимо. А то и вправду огребёшь, мало не покажется.
Хруст хоть и был спокоен, но понимал, что ситуация не в его пользу складывается,
- Ути-пути, напугал, трясусь как осиновый лист на ветру.
Вдруг со стороны круглого магазина послышался гул приближающегося мотоцикла.
 Мотоцикл с таким урчанием двигателя в городе был только у одного человека - это  участковый, капитан милиции Виктор Степанович Заварзин.
В прошлом, боевой офицер, разведчик войну от Сталинграда до Вены. Был дважды ранен, контужен, но оставался человеком отменного здоровья, подтянутым, исполнительным, но в тоже время, по своей  природе, очень рассудительнным и справедливым. Орденов и медалей он не носил, кроме одного, «Ордена Красной Звезды».
- Хрусталёв! - окрикнул участковый.
Хруст на мгновение замер, чуя спинным мозгом, как Заварзин смотрит на него. Плавно повернулся сняв кепку откинув её и слегка склонившись, улыбнулся,
- Наше почтение, гражданин начальник! Какими судьбами? Уж не по мою ли душу?
- По твою, по твою... Иди сюда, разговор есть.
- А что такое? Вы бы свистнули, я бы сам до вас пришёл, гражданин начальник.
Дима и Володя стояли сосредооченные и готовые к конфликту с Хрусталёвым. Людмила и Ольга готовые вмешаться и разнять молодых людей, всё же с интересом наблюдали за развитием сюжета.
Заварзин это видел и по-сему обратил внимание на двух молодых сержантов.
- А это, как понимаю новое пополнение в нашем городе? Здравия желаю, товарищи! Местный участковый капитан милиции Заварзин Виктор Степанович!
Володя, Дима и командир третьего отделения младший сержант Аброськин вытянулись по струнке перед участковым, застегнули верхние пуговицы гимнастёрок и по армейски представились Заварзину.
- Старший сержант Макаров!
- Сержант Ковалёв!
- Младший сержант Аброськин!
Тот осмотрел молодых сержантов и расположившихся на поляне солдат, после перекинул взгляд на Люсю с Ольгой и на Хрусталёва.
- Уж не ссоритесь ли вы?
- Да ну шо вы гражданин начальник? Какие ссоры между мирным населением и славной Красной Армией? Я вас умоляю!
- Молчи, Хрусталёв, не тебя спрашиваю! Ну, так, что тут у вас?
Ольга хотела было высказать своё возмущение Хрусталёвым, но Людмила её тут же одёрнула.
Володя улыбнулся и спокойно ответил, да вот спорим, кто сильнее ЦСКА или Спартак. Мы то конечно за ЦСКА болеем, а вот гражданин уверяет, что для любого ходока нету круче Спартака.
Заварзин улыбнулся, даже засмеялся.
- Не-ет ребятки!
-  Что нет, всё так и было как пилотка говорит, гражданин начальник! - оправдался Хрусталёв.
- Нет ребятки, всё не то...
Сержанты и Хруст заинтересованно смотрели, а Заварзин умело держал паузу. Он вообще был мастером вести разговоры с любой категорией граждан. С бабушками, он был один, с работягами с медеэлектролитного завода он был другой, с шоферами он был третий. Но главное, он всегда был мудрым и рассудительным, за что его очень уважали в городе и простые граждание и шпана и даже спекулянты, которых он ни раз ловил за руку.
- Нет, я говорю! Тот, кто бьёт в ворота прямо, тот играет за Динамо!
И тут все рассмеялись.
- Ладненько, приятно было познакомиться, служивые. Раз будете здесь в Кыштыме, значит ещё не раз встретимся. Да, Дудина!? Как там дедушка?
- Всё хорошо, Виктор Степанович!
- Ну вот и славно. Пойдём Хрусталёв, отойдём разговор есть.
- Да я завсегда, гражданин начальник! Конечно,  давай-те отойдём-те! Только зачем это такому уважаемому человеку понадобился Хруст. Видеть, ничего не видел, знать, ничего не знаю. Последнее время кошки не обидел, вот, зуб даю, начальник!
- Оставь себе свой, зуб он мне без надобности. Вопрос к тебе и не один. Первый вопрос, ты на танцах перец на полу рассыпал в прошлую субботу? Девки все исчесались и танцевать не могли.
- Шо я? Чуть чего сразу — Хруст. Может они с собой принесли. Я не причём, Виктор Степанович. - с плохоскрываемой насмешкой отпирался, потерявший всякую спесь, Вовка.
 -  Смотри, шельма! Узнаю, что ты, ухи пооткручиваю и перец этот собирать вручную заставлю голыми руками. И второе, ты на Володарского в часном доме у Куликовых окно разбил?
- Я? Да что вы? Я и отродясь не был на Володарского, вы же знаете, я же на Пушкина живу, и чего бы меня занесло на Володарского? Мне там не наливают, не ласкают.
- Так, Хруст, говоришь много, да всё не по делу. Я ведь всё равно докопаюсь, кто это сделал, а там, когда докопаюсь, говорить-то будем по-другому, я не позволю у меня в городе беспорядки устраивать!
- Да не я это, гражданин начальник! Ну честное пионерское, вот вам крест! - он быстро перекрестился.
- Ну допустим, а кто опять ухажёру приезжему, на танц площадке в городском саду фотокарточку испортил? Тоже не ты?
- Да он сам первый начал, Виктор Степанович! Даже обидно, как вы заступаетесь за этих щелкопёров заезжих! Они тут приехали, уехали, а я то тута навсегда! Я же за наших барышень шипко переживаю, вот ещё две вырядились, к этим героям на променат вышли, а он послужит, поматросит и бросит, нечто вы сам не отец, не понимаете, я же только для порядку, чтоб девок наших не лапали.
- Смотри у меня, Хруст! Доскёшься. Поймаю, оторванными ушами не отделаешься!
- Да, товарищ капитан! Ну что вы меня за правду за фраера держите...
- Да не держу я тебя за твоего фраера. Топай давай! Сам помни и своим передай! Поймаю, церемониться не стану! Усёк?
- Усёк! Гражданин, самый важный начальник! Кланяйтесь Пелагее Марковне!
Пелагея Марковна, это была жена Заварзина. Об этом все знали, а посему с заявлениями чаще шли не в отделение и не в опорный пункт напрямую к Заварзину, а к Пелагее. Она была в своём роде информационным центром Кыштыма. Кто куда поехал, кто от куда приехал, кто заболел, кто захмелел, кто курицу под нож пустил, обо всём она знала.
Заварзин сел на мотоцикл и умчался по служебным делам.
Хруст не переставая грызть семечки накинул на голову кепку, посмотрел в след участковому, оглянулся на солдат, оставшихся на газоне и на Людмилу с Ольгой. Они уже любезно беседовали с сержантами, изредка бросая взгляд на Хрусталёва. Он демонстративно сплюнул шелуху в сторону сержантов, отвернулся, упрятал руки в карманы и в развалочку пошагал вдоль по улице.
Дима развлекал разговорами Ольгу, а Володя и Люся в это время уже не стесняясь пристально смотрели друг на друга. как будто, пытались что-то увидеть в глазах друг друга! В какой-то момент оба почувствовали, что симпатия, которая редко приходит так быстро, здесь нарушила все графики. Казалось, что они были давно знакомы. Словно души двух людей встретились после многовековой разлуки.
Такое бывает...  Когда видишь человека впервые, но ощущение, что уже знаешь этого человека, словно из прошлой жизни, понимаешь каждый его взгляд, веришь каждому его слову и чуствуешь, что ты и он, это одно целое.
- Вы надолго к нам? - спросила Люся.
- Мне служить еще  год. - робко ответил Володя, неотрывая от неё глаз.
- Тогда мы наверняка увидимся. У нас маленький город и все друг друга знают.
- Да! Но вряд ли у нас получится бывать в городе часто. Служба, сами понимаете.
- Конечно понимаю! У вас вся служба будет проходить через город. А ещё наверняка вас будут и нам в помощь на поля отправлять. Там всегда солдаты работают со школьниками и рабочими.
- Это было бы просто замечательно.
Вскоре появился Соловьёв с офицером в форме МГБ.
Володя увидев взводного быстро скомандовал,
- Взвод! Становись!
Люся с Ольгой оторвались от бесед с молодыми сержантами и направились на рынок, который располагался через площадь.
- Ну, мы пойдём! Идём Ольга! Было приятно познакомиться! Надеюсь увидимся! -  попрощалась Людмила и протянула руку.
- Обязательно увидимся! - ответил Володя, коснулся кончиков её пальцев и почувствовал какие они нежные и тёплые.
Взвод построился. Солдаты поправляли свои пилотки и воротники шинелей.
Володя скомадовал,
- Взвод, смирно!
Соловьёв подошёл ко взводу и встал, вытянувшись по струнке.
Следовавший за ним майор МГБ хитрым и колючим взглядом осмотрел каждого бойца в строю. При этом он продолжал молчать и разглядывая солдат, одного за другим. Казалось, что он всё и про всех знает.
В какой-то момент он выпрямился, и скомандовал,
- Внимание взвод, смирно! Слушай мою команду! Агентам иностранной разведки, шпионам и диверсантам выйти из строя!
В строю воцарилось замешательство. Бойцы нарушив команду «смирно», переглянулись.
- Я что, дал команду вольно, бойцы? Я ещё раз говорю, агентам иностранной разведки, шпионам, диверсантам, выйти из строя, или вас в ваших разведшколах не учили понимать русскую речь? Я могу и по-немецки сказать, и по-английски. Что заволновались? А боец? - он подошёл к одному из молодых солдат, который больше всего разволновался и покраснел.
- Что? Готов сдаться органам государственной безопасности Советского Союза? В глаза смотри! Не бойся, мы тебя передадим твоим хозяевам. Расстреливать не станем... может быть...
Напуганный солдат чуть было на колени не упал, впрочем, как и рядом стоящие.
- Команда смирно была! Смирно! Фамилия! Имя! Отчество! Звание!
- Рядовой Черновол Алексей Романович! - выполил солдат.
- Где, когда и при каких обстоятельствах был завербован западной разведкой?
- Я ещё не был завербован никем, товарищ майор! - приходя в себя ответил рядовой Черновол.
- На территории оккупированной фрицами был? В каком году? Где? Сколько служил в отрядах полицаев?
- Никак нет! Не был я, я в эвакуации был в Казахстане с 1941 года. Маленький ещё был. - уже уверенно отвечал Черновол.
Офицер ещё раз осмотрел взвод.
- Значит так! Я майор госбезопасности Доренко Георгий Назарович, для вас, товарищ майор. Пока товарищ. Но, зная на сколько коварный враг нас окружает, без лишних иллюзий скажу. Среди вас есть шпион и предатель, и мы это знаем. И мы его возьмём, когда нам это будет нужно. Более того, если кто-то из вас захочет обещанной им сладкой жизни, мы узнаем об этом раньше, чем вы согласитесь на сотрудничество со вражеской разведкой. Напоминаю, что все вы призваны для службы на объектах особой важности. Всё, что вы здесь видите, слышите, нюхаете. Чем вы здесь пользуетесь от портянок, до цифр на дверях кабинетов всё есть государственная тайна. За разглашение которой по советским законам предусмотренна смертная казнь. Все, кто будет уличён в халатности, пьянстве, вредительстве, кто будет пойман в попытке рассказать про свою службу даже родным и близким, будут преданы суду за измену Родине и отправлены в лагеря на двадцать пять лет, без права переписки. Там и сгниёте, поверьте на слово, я это могу гарантировать. А по-сему, вбейте себе в мозг, что бесприкословное выполнение устава, приказов командиров, соблюдение воинской дисциплины и распорядка, соблюдение режима секретности, является для вас безусловным способом существования на время вашей службы.
Он говорил так не громко, так спокойно. Вряд ли его слышать мог кто-то еще, кроме взвода солдат, трёх сержантов и бледного лейтенанта Соловьёва.
Служите, будьте бдительны и о всех подозрительных моментах и ситуациях, сразу докладывайте мне лично. При всех говорю, тебе лейтенант и вам сержанты, если боец вам говорит, что ему надо встретиться с майором Доренко, он через 10 минут должен быть у меня, и меня не волнует, в наряде солдат или в карауле. И вам бойцы скажу, приму любого, но если вы захотите поиграть с майором Доренко в цирк или анекдоты мне потравить, травить будут вас и возможно собаками на Колыме.  И ещё! Все письма домой, не домой, в ваши разведцентры, будут проверяться сотрудниками МГБ! Вообще постарайтесь домой не писать ничего, кроме, Мама! Я жив, здоров! Кормят хорошо! Отслужу и вернусь, молодой и красивый! Всё! Всем всё ясно?
Солдаты ответили вразнобой, не организованно,
- Так точно!
- Не слышу! - крикнул майор.
- Так точно! - чётко ответил взвод.
- Ну вот и хорошо! А теперь Соловьёв, направляешься со взводом в казармы. Через 10 минут приедет комендантский «Труман», грузитесь, езжайте и размещаетесь.   Дорогу знаешь. По прибытии, баня, марафет, обед. В общем всё по расписанию, дежурный по части встретит. Всё напра-во и шагом марш!
- Слушаюсь! - ответил Соловьёв, и растерянно уточнил,
- Я дороги то не знаю, товарищ, майор.
Доренко улыбнулся,
- Водитель знает. Сейчас обратно к вокзалу едете на Южную.
– Есть! - козырнул Соловьёв,  вышел на середину строя и скомандовал, - Взвод! Смирно!
Майор ещё раз взглянул на строй и отдавая честь торжественно объявил,
- Товарищи солдаты и сержанты, поздравляю вас с прибытием на место несения службы!
- Служим Советскому Союзу! - ответил взвод чётко и слаженно.
Вскоре подошла машина, Соловьёв приказал личному составу грузиться, сам сел в кабину и грузовик двинулся в сторону казарм.
В голове Володи были смешанные эмоции, Людмила с её карими глазами, запала ему в душу, а может это всего лишь юношеская страсть? Майор, который всех откровенно запугал. Почему-то запала в голову баня. Баня, это хорошо, после дороги помыться и получить чистое бельё всегда приятно. Вспомнил и про письмо, которое успел отправить с вокзала. Как это было вовремя. И опять, Людмила, девушка Люся. Интересно, а получится ли увидеться с ней хотя бы ещё один раз... Это пока было не известно.
ЛЮДА.
Люся родилась и выросла в Кыштыме. Мать, Полина Ивановна, работает бухгалтером на мясокомбинате, отец Константин Васильевич, директор того-же комбината.
Люди порядочные и знающие себе цену.
Есть у Людмилы еще и старшая сестра, Валентина. Жизнь её, после замужества, сложилась не однозначно
Молодые годы — шальные годы.
Юный офицер вскружил ей голову, служил он в системе ГУЛАГА и увёз молодую жену куда-то в Сибирь. Как показало время человеком оказался не простым, Валентина столкнулась и с побоями и оскарблениями и изменами мужа. Но о разводе, в то время, не помышляли, мирились с уготованной женской долей.
Родители же, хоть и были уважаемыми людьми в своём городе, оказались бессильны чем либо помочь своей старшей дочери. От всей этой ситуации в их семье сложилось очень недоверчивое отношение к человеку в военной форме. Надо сказать, что сам отец Люси, Константин Васильевич, службы избежал. Но это не помешало ему сделать карьеру, он был активным партработником и состоял в бюро райкома партии ВКПб.
А Люда, или Люся, как её звали друзья и близкие, была юна искренна и чудесна. Она обладала прекрасными качествами, красота, скромность, обояние, чувство юмора и тактичность. Люся всегда сияла счастьем и порой казалось наивной, но это только на первый взгляд. Она не была простушкой и могла постоять за себя. Да и дерзости в определённых ситуациях ей было не занимать.
В прекрасном настроении она вбежала в дом когда мать с отцом получили очередное письмо от Валентины.
Отец, что-то убедительно втолковывал  матери,
- А думать надо, кого в мужья берёшь! Она ни тебя, ни меня не послушала! «Я сама всё знаю, сама все ведаю.» Её слова? А  как хвост прижало, мама-папа помоги?! И не позволю идти на поводу у неё. Выбрала этого пьяницу в погонах, вот пусть и разбирается сама!
- Костя! Но может мы заберем её к себе, хотя-бы на лето. - Мать Полина Ивановна, хотела защитить дочь.
- Давай, пригрей её! А он приедет за ней через неделю и она же его опять защищать будет, мы же с тобой будем деспоты и злодеи.
- Ну, Костя! Не усугубляй!
- Не усугубляй... Заладила, Костя — Костя...
Люся заглянула в комнату,
- Мама, папа, ну что вы опять ссоритесь?
- Не ссоримся мы, просто папа за Валентину переживает по своему, а я по своему.
-Да! Папа переживает! Вот и тебе наука к стати. Как соберёшься влюбляться, вначале подумай, потом посоветуйся с родителями, а после выбоси эту чушь из головы. По крайней мере, пока не закончишь институт и не получишь образование.
Люся заулыбалась и обняла отца сидевшего за столом,
- Хорошо папочка! Обязательно так и сделаю.
- Ну ладно, ладно. - он похлопал по рукам его обнимавшим,- Что там у тебя? Как с практикой? Решила вопрос или всё же ко мне на комбинат? Я тебе уж так и быть практику проставлю.
- Нет, нет отец, я сама. Мы с девчёнками хотим на швейную фабрику пойти.
- Ой... А чего это тебя в швеи потянуло? - прервала её мать.
- Шить уметь всегда полезно.
- Ты сразу иди улицы мести. Тоже, всегда полезно.
- Ну мама!?
- Да что мама!? Мама...
- Ладно, пусть идёт куда хочет. - вступился отец, - Этот год не поступит, пойдёт работать и пусть готовится к поступлению и на будущий год в университет, в крайнем случае в институт в Свердловск или в Челябинск.
- А может я в артистки хочу пойти! Выйду на сцену и как объявят, выступает народная артистка Советского Союза, Людмила Дудина! Ну, как? Звучит, папа?
- Звучит, Звучит... Как в животе урчит...
- Это дедушкина поговорка!
- Не перебивай меня! Артистка! Скажи лучше, кто тебя кормить-то будет, артистка? Хватит нам одной «артистки». Иди на экономический или торговый, и почёт и при деньгах будешь, а всю эту блаж из головы выбрось. Ну что это ногодрыгство одно.
- Ногодрыгство? Однако ты на концерт Утёсова с мамой аж в Челябинск ездил.
- Ну, ездил. Так это Утёсов, его весь Советский Союз знает и поёт, а ты, собираешься в нашем клубе под гармошку петь? Утёсов... Где Утёсов, и где ты...
- Ну, папа!
- Что, папа! Одна вон, уже доплясалась, сейчас локти кусает. Всё. Иди. Тоже мне, Шульженко! Полина, ну мы сегодня обедать будем или нет? Мне скоро уезжать. Подавай уже.
Люся вскипела от негодования. Отец с такой лёгкостью топтался по её мечтам, что казалось, будь-то у неё нет своей жизни как таковой! Она закрылась в своей комнате и решила никуда не выходить в этот день.
Но просто сидеть уже через десять минут стало скучно. Молодая, горячая кровь искала, чем себя занять. Она много книг перечитала из тех, что стояли в её комнате в библиотеке отца... Перебирая полки и перечитывая названия на переплётах на глаза попалась одна... Переплёт старый и не подписан. Она достала книгу. Книга оказалась старой, ещё дореволюционной и текст был напечатан ещё через «ять». На обложке аккуратными буквами было написано карандашом «Уильямъ Шекспиръ» «Ромео и Джульетта».
Люся включила свою ночную лампу, накинула шаль, села с ногами на свою кровать и увлечённо стала читать историю, когда-то описанную великим автором. Утром на рынке, после встречи с Володей, она купила немного леденцов в бумажном пакете и теперь конфета за конфетой постепенно съедались под текст шекспировской трагедии.
Все мысли её из Кыштыма перенеслись на улицы Вероны. Её так захватила эта простая, но трагичная история двух влюблённых. Конечно, молодая девушка видела в роли Джульетты себя. А в роли Ромео, того молодого сержанта с красивыми чертами лица — Володю! Ей видилось как он стоит под её балконом, прячась от слуг и родственников Капулетти, чтоб увидеть её, юную Джульетту.
ДЖУЛЬЕТТА
- Как ты пришёл, скажи мне, и зачем?
   Стена и высока и неприступна...
   Ты вспомни только кто ты!..
   Смерть тебе,
   Коль здесь тебя мои родные встретят!
РОМЕО
- На лёгких крыльях страсти
Через эту стену перенёсся...
Удержать ли любовь преградам каменным?

  (Шекспир. «Ромео и Джульетта» акт второй, сцена вторая)

Она всё больше погружалась в трагедию Шекспира, пропуская через себя боль двух любящих сердец.
Из зала, то и дело звала мать к столу, это отвлекало.
- Я не буду обедать! - крикнула Люда, продолжая читать.
И вот уже Ромео убил Тибальта, и в тот момент, когда леди Капулетти в разговоре с Джульетой клянётся отомстить за Тибальта, дверь в комнату отварилась.
Вошел дедушка Людмилы.

ДЕД ВАСИЛИЙ
Василий Фёдорович Дудин, был человеком мудрым, честным и очень добрым. Его можно было сравнить со старым дубом, который, хоть и старый, но очень крепкий.
Человек он был скромный, но яркий. Родился ещё при Александре втором. В 1875 году. Всю жизнь работал на уральских заводах, в Кыштыме, да в Каслях. Много на заводах не заработаешь, только чтоб хлеба краюху, да жену не карзуху. А там и революции завеяли. 
В 1905 сам видел как над Сугомаком знамя революции поднялось. И даже провисело несколько месяцев, пока полиция, да охранка не спохватились. Аресты в городе начались, но к слову тогда Василий Фёдорович этого избежал. Да и не был он активным революционером, скорее сочувствующий. А вот когда грянула революция Октябрьская, 1917 года, вот тогда уже в 42 года он взялся за винтовку. Служил под командованием самого Чапаева. И после победы революции, вернулся в родной город. Опять работать хотел, да не было работы особо. Голодали после революции. Что в огороде растёт то и в рот кладёт. И детей кормили чем придётся. Отцу Людмилы к началу революции уже 10 лет было, почти 11. А их в семье пятеро было, да четверо осталось. Один, младший-то помер от дизентерии. Василий после него младшим так и остался в отцовском доме.
А в 1921 году пожар случился большой в Кыштыме. Почитай половина города сгорела. Ладно, что дом Дудиных стоял на окраине. Пожар его не коснулся. А так, к бедам неурожая ещё и добавилась погорелая беда. Бездомников много было. Сам Калинин приезжал. Стали бараки строить для рабочих. К зиме почти всех под крыши спрятали.
Мал по малу Советская власть на ноги вставала. Заводы начинали работать. Город оживать стал. Константин выучился в Челябинске, к 1927 году получил образование, там и женился на Полине. Она из культурной семьи, правда родители из бывших... ну как это говорили, из эксплуататоров. А через четыре года, после того как диплом об образовании получил и в партию приняли его. Стал большим человеком.
Должность получил на мясокомбинате и Полину туда же устроил. Зарабатывать стал, дом отцовский перестроили. Двух очаровательных детей нарожали. Девочки, Валя и Люда.
Так и складывалась жизнь семьи Дудиных.
Дедушка тихо вошёл в комнату. Люда оторвала глаза от книжки и смотрела на деда встревоженно. Она очень любила его. Ей казалось, что он один её понимает и поддерживает.
- Ты чего тут в потёмках сидишь, вежды портишь?
- Ничего я не порчу дедушка. Я вот читаю. Книга старая такая. Шекспир, Ромео и Джульетта. На верхней полке взяла.
- Да знаю. Истопить хотел, да бабка не дала. Всё говорила, выучусь, эту книгу прочту сама. Там, говорит, про настоящую любовь всё написано.
- Да, дедушка. Тут про самую самую настоящую любовь так всё написано. А бабушка её тоже читала?
- Да где там. Так и померла неграмотная. Крестом расписывалась. Но по слогам мала-мала читать стала. Я эту голиматью читать тоже не буду.
- А вы с бабушкой любили друг друга?
- Ага! Любили. Быка дразнили! Чёй-то ты ерунду всякую спрашивашь?
- Не ерунда это, дедушка. Без любви на свете, ничего не бывает. Ничего! Вот если бы я влюбилась, я  за любимого, даже умереть не побоялась бы.
- Дура ты! За любимого жить надобно... Жить, да детишек рожать. Чтоб ниточка не прерывалась, чтоб у твоих детей, тоже дети были и у детей, твоих детей... и так далее. А умереть-то дело не хитрое. Лежи себе потом в гробу и ничего не делай. Ты чего мне зубы заговариваешь любовями всякими? Голодовку что ли объявила? А ну идём исти!
- Не хочу я, деда! Вот дочитаю, потом пойду.
- Да, ктож тебя ждать-то такую красивую будет. Шас на любовь-то начиташься, а там и с голоду любить-то не сможешь. Силов-то не будет. А ну, иди исти, пока мать со стола не убрала. Потом дочитаешь про свою любовь.
- Эх, деда-деда! Не моя это любовь. Эта в Италии, в городе Верона... А я в Кыштыме. Джульетта из Кыштыма. Смешно. Всё, иду за стол.

ИСТОРИЯ БЕРЁТ НАЧАЛО
Отца дома уже не было.
Люда присела за стол. Её тарелка с приготовленным обедом была накрыта фарфоровой крышкой и по этому сохранила своё тепло. Мама была в своей комнате и судя по всему отдыхала. Люда была окрылённой от сегодняшнего дня. Есть совсем не хотелось. Она просто сидела за тарелкой и водила вилкой то вправо, то влево. Эта встреча с Володей ещё ничего не предвещала, но он её зацепил. И старая книга, великого Шекспира, очень заинтересовали, история любви,  «Ромео и Джульетта». Люся и раньше слышала о ней, но советская молдёж была далека от романтических иллюзий, в то не простое послевоенное время  и была настроена на строительство коммунизма и разные героические достижения. Но всё равно, каждая девочка всегда мечтала о романтической любви, такой как в любовных романах.
Мама вышла из комнаты минут через десять.
- Людмила, дойди до почты, отправь письмо Валентине. Ты чего это сегодня такая загадочная? Уж не влюбилась ли?
- Да ты скажешь, тоже. Нет мама. Не влюбилась.
- А чего тогда глаза горят? И щёки розовые?
- Читала, Шекспира «Ромео и Джульетта», вот и глаза горят.
- По-меньше бы читала всякую ерунду. - мама взяла книгу, -  Где это? Италия! Ерунда! Тебе к поступлению готовиться надо. - она небрежно бросила книгу на стол, -  Кстати, к нам вечером Павел Михайлович Старостин  заедет, секретарь нашего райкома, с супругой и сыном. А сын у него, Роман Павлович, очень перспективный молодой человек. Так ты, бы присмотрелась к нему. И не пришлось бы всякую любовную лирику читать, она вон сама к тебе в объятия рвётся. Он к стати учится в Москве и будет дипломатом. Вот тебе и твоя Италия. Ты меньше бы ушами хлопала, да понимала, что тут в Кыштыме тебе делать нечего. Подружилась бы с этим Романом, да, глядишь, там и в Москву бы уехала, а то и того лучше, женой посла стала бы, вон в своей Италии в Париже.
- Мама! Ну что ты такое говоришь?! Во первых, Париж во Франции, а не в Италии.
- Ой, не всё ли равно, что те, что другие капиталисты проклятые, но жизнь там красивая. Всё лучше, чем тут, в глуши.
- А во-вторых, ты же не знаешь, а вдруг он другую девушку любит? Вдруг мы не понравимся друг другу? Или вдруг я полюблю другого?
- Что ты заладила? А вдруг... а вдруг... Нечего сидеть сиднем. Любовь в Кыштыме сама по себе не придёт. Да и в Челябинске или Свердловске её особенно и не сыщешь... О будущем думать надо! Тут такой шанс! Да прежде чем рассуждать, «а вдруг», приведи в порядок прическу, я дам деньги, сходи в парикмахерскую и чтоб в вечером, была дома! Поняла меня?
- Да, поняла! Поняла!
- Вот тебе письмо, вот деньги на парикмахера и хватит рассиживаться! Встала и пошла, пошла!
- Ну, мама!
- Что, ну мама? Бегом я сказала!
- Да иду-иду.
Люда накинула на плечи отцовский пиджак и выбежала на улицу,  уже на ближайшем перекрёстке встретилась с подругами, Зиной и Ольгой. В эти весенние дни девушки приступали к двухнедельной практике в учебно- производственном комбинате, а по-скольку комбинат не готов был сразу принять всех практикантов, у подруг образовалось два не запланнированных выходных дня, а два выходных дня для девушек выпускного класса, это почти каникулы. Они с радостью согласились составить компанию Людмиле и проводить её до парикмахерской и до почты.
Улицы маленького города наполнялись весной. Деревья чувствовали тёплые дни и воздух стал тёплый. Появились первые листья. А ещё пели птицы. Они, словно рассказывали то, что видели вокруг. А видели, как расцвели,  не частые улыбки на лицах уличных торговок на рынке.
Возможно это происходило от яркого, весеннего солнца.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НА НОВОМ МЕСТЕ
Володя со взводом прибыли к месту своего расположения.
Казарма не отличалась от всех тех, в которых ему доводилось проживать за время своей не долгой службы. Высокие потолки, двуярусные кровати, тумбочки, табуреты, всё что полагается.
Бойцы выслушали инструктаж перед заселением, сразу был назначен наряд по взводу, дежурный и дневальные. Далее началась повседневная жизнь  в стенах нового расположения.
Их взвод был не единственный в этой казарме. Так получилось, что в расположение  в разное время прибывали и убывали разные подразделения МГБ. Комендант открывал и закрывал конкретные помещения, определённые под нужное количество солдат и офицеров. Более того, общение с солдатами других взводов не приветствовалось. Это обуславливалось той задачей, которую приходилось выполнять бойцам фельдегерской службы. А находясь на этом участке, секретность была самой высокой степени. Взвода обеспечивали доставку материалов, оборудования и документации по ядерной программе Советского Союза. Приближалось создание атомной бомбы советскими учёными, в ответ на уже испытанное атомное оружие Соединённых Штатов.
В двадцати килметрах от Кыштыма, находился более закрытый город — Челябинск-35 ... Тот город был обнесён колючей проволокой, по периметру охранялся специальной охраной с собаками. Пересечь границу незамеченным было не реально. И поверьте,   при сопротивлении остаться в живых шансов не было. Одним словом, та задача, которая ложласть на плечи Володи и его взвода, была реально боевой.
Надо сказать, что и Кыштым был открыт не для всех. Кроме того,  все опасались каждого нового человека, который появлялся в городе. Этот человек сразу попадал под особый контроль МГБ и милиции. Все работы по ядерной программе СССР курировал сам Лаврентий Павлович Берия... Наверное не стоит объяснять то, с какой серьёзностью работало его ведомство, над поручениями правительства.
После размещения в казарме, взвод отобедал в столовой комендантской воинской части и на основании распоряжения военного коменданта города, были собраны военные билеты всех бойцов для регистрации и постановки на учёт.
Лейтенант Соловьёв проверил лично каждый военный билет, упаковал в спец пакет, опломбировал, после чего, вызвал сержанта  Макарова, как заместителя командира взвода.
- Так, Макаров, сейчас  возвращаешься в комендатуру, сдашь дежурному военые билеты взвода и пулей обратно. Вопросы? Я тебе выписываю увольнительную на всякий случай до 16 часов, но это вовсе не значит, что ты должен вернуться в 15-55... Сделал дело и пулей в казарму.  Вопросы?
- Никак нет, товарищ лейтенант.
- Вот тебе спецпакет. Кругом, в комендатуру бегом марш. И помни, ни шага ни вправо, ни влево. Обязательно отдание воинской чести.
-Слушаюсь! - козырнул Володя, взял пакет, увольнительную и вышел из кабинета к выходу из казармы.
- Ты далеко? -  остановил его на выходе Дмитрий.
- В комендатуру. Пакет доставлю и обратно.
- Володька, не торопись. Ты поспрашай там, где тут у них что находится? Ну, там клуб, пляж, всё такое...
- Димон!
- Чего?
- О Родине думай! Шучу... Но для тебя узнаю, где у них библиотека.
- Да зачем мне библиотека?
- Как зачем?! Ты себе девушку умную найдёшь. - сказал Володя и вышел из казармы.
- Очень смешно! Сам себе в библиотеке ищи! - рядом оказался рядовой Халилов, и отвлёк Дмитрия каким-то вопросом, но тот и слушать не стал, скомандовал почти недослушав солдата, - отставить глупые вопросы, кругом и шагом марш!
- Слушаюсь козырнул солдат и строевым шагом направился в расположение.

ВЫХОД В ГОРОД
Володя вышел за КПП части и на него обрушилась весна.
Те кто служил, тем более служил в Советской Армии, поймут, на сколько не одно и тоже выходить за пределы части в строю и выходить одному, в увольнение.
Он шёл по знакомой дороге, по которой несколько часов назад они пришли взводом, но сейчас всё было иначе. Проезжающая мимо машина не сигналила, как это было под песни взвода, не собирались толпы зевак и казалось, никто и не обращает внимания на одиноко шагающего сержанта.
А, нет... обращает. Метров через пятьсот, на одном из перекрёстков, Володя вышел прямо на патруль. Его тут же остановили. Это был тот же патруль, который он видел на вокзале, утром, когда они приехали в Кыштым.  Володя предъявил увольнительную, а военного билета у него не оказалось, в виду того, что он был опечатан в спец пакете. Увольнительную изьяли, а Володю уже под конвоем патруля повели в комендатуру.
Переступив дежурную часть, капитан, старший патруля, в свободной форме доложил дежурному,
- Вот задержали. Говорит шёл в комендатуру с пакетом. А у самого увольнительная. Военного билета нет. Говорит, опечатан в пакете, по требованию командира взвода доставляет пакет тебе.
- Да! Есть такое! Даренко на учёт ставит каждого. (к Володе) Ты новенький, сегодня прибыли?
- Так точно, товарищ старший лейтенант. Особый фельдегерский взвод. Командир взвода лейтенант Соловьёв приказал пакет вам доставить.
- Ясно. А чего он сам не доставил, а тебя отправил?
- Так взвод только приступил к обустройству расположения. Получают матрасы, постельное, канцелярию.
- Ну понятно, понятно. Доставил, иди. Кругом, шагом марш!
- Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! Но как же без документа пойду, меня опять задержат.
- А тебя и так и так задержат. Военный билет-то твой тут остаётся. Сысоев, отдай ему увольнительную, пусть идёт. Иди не боись, капитан Сысоев тебя не тронет сейчас. Не тронешь бойца, Сысоич?
- Пусть идёт! - сказал капитан и протянул увольнительную, - только не шатайся по городу. В часть иди.
- Слушаюсь! Я могу перекурить у Вас в курилке перед уходом.
- Иди кури, и вы двое, пока в курилку идите. Нечего тут задницы насиживать. - приказном тоне пробормотал капитан.
Володя с двумя солдатами вышел в курилку. Они были его призыва, служили в ПВО, и сегодня два счастливчика были прикомандированы к комендатуре.
- Давно вы тут? - спросил Володя.
- Полгода! Сами-то откуда?
- С учебки.
- Понятно!
- А как тут жизнь, парни? Есть что интересного?
- А что тебя интересует?
- Ну, библиотека например.
- Библиотека!? - рассмеялись парни, - не финти, клуб наверное, танцы и кино?
- Ну, да, да. Кино, домино, танцы...
- Есть тут, вон Клуб Кирова прямо по улице Республики, а там  налево, вдоль канала, Есть городской сад, ну там что, только прогуляться быстрым шагом, если местные не наедут.
- А что и такое бывает?
- Да сколько угодно. Мы на прошлой неделе так схлестнулись, они двоих наших вырубили, ну и мы им морды подрехтовали.
- Жёстко. А причина есть какая-то? Или просто?
- Да какая там причина, делать им не чего, вот и нарываются.
- Ну это нормально. Разберёмся. Ладно, мужики, хорошей службы, даст бог свидимся. - уже уходя, он притормозил и спросил, - извините пожалуйста. А где тут можно купить конфет, и почта где?
- Магазин рядом. Выйдешь спустишься до круглого магазина, там и купишь всё и почта рядом. А что касается почты, то это зря. Нам запрещено письма отправлять через гражданскую почту, письма не примут, а переговоры не дадут без разрешения особиста. Режимный город.
- Понятно. Сурово.
Володя  привёл в порядок внешний вид и вышел за ворота комендатуры, на весеннюю улицу Кыштыма.
Да, надо было возвращаться в расположение, но весна, первый тёплый ветер делают своё дело. Ноги не слушаются. Надо идти на право, а ноги несут налево.
Хотелось пройтись по новому городу, взглянуть на него, краешком глаза.
Володя оглянулся на патрульных и решил рискнуть пока патруль отдыхает, он понимал, что 15 — 20 минут у него есть, решил пройтись по центру города, заглянуть в магазин и всё же, может заглянуть на почту и только после направиться в расположение.

СЛУЧАЙНАЯ КОРОТКАЯ ВСТРЕЧА
Девушки, Люда, Ольга и Зина, прогулялись до центра Кыштыма. Зашли на почту, отправили письмо сестре Людмилы и направились делать причёску Людмиле.
Они всегда любили бывать в парикмахерской.
Девушки со звонким смехом ввалились в двери, о чём всех известил колокольчик над дверью.
Вошедших сразу встретил запах одеколонов и разного рода ароматов, которые присущи этим заведениям.
Парикмахерская представляла собой два зала, над одним висела табличка «Мужской  зал», над вторым - «Женский зал». В женском зале  стояло три посадочных места, с удобными креслами и маленькими столиками.
Мастеров-парикмахеров знал весь город. Старшей там была тётя Людмилы, сестра её  матери, Галина Ивановна.
Женщиной она была очень красивой хоть и было ей за 50 лет. Она всегда ходила с высокой причёской из светлых волос.
- Ой! Какие люди! Ну заходи, племянница! Девки, присаживайтесь, вот сюда! А тебя, дорогая, прошу в кресло!
- Благодарю, тётя Галя!
Галина Ивановна расположила подруг Людмилы в коридорчике, предложив им полистать журналы, а это всегда было очень интересно, учитывая, что таких ярких журналов не было в продаже ни на почте, ни в «Союзпечати», тётя привезла их сама, прямо из Москвы. Яркие картинки с красивыми девушками и молодыми людьми не трудно было догадаться, что это были наши советские юноши и девушки. Девочки с интересом и азартом улеклись журналами.
Люда прошла в зал. В одном кресле сидела грузная. Но ухоженная и приятная женщина.
Это была, Пелагея Марковна, супруга участкового милиционера Заварзина.
- Чего это ты так долго не заглядывала к нам? Неужто, повода не было, красоту навести? - спросила тётя Галя, - Хотя, понимаю, вы сейчас в том возрасте, когда наводить красоту, только время тратить, и так красивые.
- Да, и зачем ей это. Да? Людмила? - улыбаясь, присоединилась к разговору Пелагея Марковна.
- Ну да мы не лыком шиты, сделаем из тебя Марину Ладынину, или нет, Любовь Орлову. Какой повод-то, праздник какой-то? День рожденья или на танцы собрались?
 -  Как понимаю, Полина гостей ждёт?
- Да Пелагея Марковна, гости приедут из Челябинска, вот мама и решила во всём марафет навести.
- И кто же, это к вам наведается?
- Секретарь райкома.
- Старостин, что-ли?
- Да! С сыном.
- Ну чтож, и то верно, гостей надо во всей красе встречать. -  с интригой в голосе сказала тётя Галя, делая какие-то манипуляции с волосами Людмилы, приводя их к задуманному замыслу.
- Ой, Людка! Знать смотрины будут, а? - Заулыбалась Пелагея Марковна. - Матери передай, я тоже зайду. Мне со Старостиным о своём поговорить надо.
Она закончила разглядывать свою новую причёску, сняла с груди салфетку и фартук, встала с кресла. -  Галина, ты волшебница! Красота получилась, неописуемая! Деньги на столике. Всё. Пошла я. До вечера, Людмила. Зайду к вам.
- До скорого, Пелагея Марковна! Через неделю заглядывайте, обновим. - попращалась Галина.
- До вечера Пелагея Марковна.
Прошло не меньше часа, прежде, чем Людмила появилась в проёме зала перед подругами с красивой причёской на голове. Прошла она через все полагающиеся процедуры, стрижки, укладки, фен и снова укладки.
Уже полуспящие подруги навалившись друг на друга, проснулись и увидев Людмилу пришли в восторг от её причёски. Вроде и не было в ней ничего необычного, но аккуратно уложенные волосы, нежные локоны и верно подобранный стиль сделали своё дело. Людмила была прекрасна.
Галина Ивановна появилась из-за плеча Людмилы с видом победительницы,
- Ну, девки, вручаю вам красоту неписанную! Доставить до дому в целости и сохранности. (Людмиле) Как вам, Людмила Константиновна? Нравится?
- Ух, ты, Людка! - опешила от изумления Зина.
- Шикарно — качачая голой вправо и влево вымолвила Ольга.
- Девчонки! Как Вам? Нравится?
- О-очень, тётя Галя! Просто Любовь Орлова! - восхищённо выдохнула Ольга.
- Ага! -  всё что могла выдавить из себя Зина.
- Спасибо большое, Галина Ивановна! - с неподдельной скромностью благодарила Людмила. - Сколько я вам должна?
- Носи на здоровье! Не надо ничего, свои люди. Сама заходи, да мать присылай, мы с ней хоть покалякаем о своём.
- Хорошо! Я думаю, она глядя на всё это, - она показала на причёску, - сама к вам придёт. До свидания, Галина Ивановна!
- Всего хорошего Людочка! До свидания девки! Тоже заходите, красоту наводить.
Подруги вышли на улицу, вдыхая свежий воздух весны.
Возле круглого магазина подруги остановились купить мороженного, после чего, долго беззаботно что-то разглядывали на рыночных прилавках рядом с магазином, то и дело Людмила видела своё отражение в окнах и оно ей очень нравилось.
И вот, заглянув через стекло в окно магазина, она увидела глаза, глаза того утреннего юноши, Володи.
Вернее ей показалось, что это они. На улице сияло весеннее солнце и то что было внутри в магазине, было плохо видно через окна, да и логика говорила, откуда ему тут взяться?
Хотя...
Она ещё раз вгляделась в окно магазина, но уже знакомых глаз не увидела. В мыслях промелькнуло.
- Показалось!
- Здравствуйте ещё раз, Людмила! - прозвучало совсем рядом.
Людмила напугалась и немного опешила. Перед ней стоял Володя.
Он стоял в очереди в том магазине и тоже, через окно увидел Людмилу и не сразу её узнал.
Её причёска была не такой как при встрече и это сбило его с толку. В миг он выбежал из магазина.
Люда  же вглядевшись в его лицо искала нужные слова.
- Вы? Как вы здесь?
- Не поверите, совершенно случайно! Я сегодня кроме как о вас больше и думать ни о чём и ни о ком не могу и вот сказали мне, не томись Владимир! Тебе надо Родину защищать со спокойным сердцем, найди её, самую красивую девушку, Людмилу, скажи ей, что она тебе нравится и служи со спокойной душой.
- Шутите! - смущаясь Володи переспросила Люда, - считайте, что сказали, теперь служите спокойно.
- Не сердитесь. Шучу только в одном, никто мне ничего не говорил. Но я правда весь день думаю о вас. И тут такая встреча. У вас новая причёска! Вам очень идёт! Я более красивой девушки не встречал.
- Людка! Ты где? Догоняй! - крикнула Зина.
Ольга оглянувшись увидела знакомого сержанта и подбежала к Людмиле
- Володя! Вы, здравствуйте ещё раз. Какими судьбами. А Дима с вами?
- Нет, Дима в расположении. А меня, вот, в комендатуру послали, я решил в магазин заглянуть, а тут такая встреча.
- Вы извините, нам пора. - с долей раздражения в голосе сказала Людмила.
- Ты чего, Люда? - удивлённо спросила Ольга.
- Ничего. Мы пойдём.
- Вы сердитесь на меня? Я Вас обидел? - спросил Володя, покраснев от волнения.
- Нет.  Нам правда надо идти. Была рада вас увидеть, Володя. Надеюсь мы ещё увидимся...  А как ваша фамилия? Макаров?
- Макаров. Вы запомнили?
- До свидания, Володя Макаров!
- До свидания, Люда...
- Дудина.
- Да. Точно! Очень приятно! До свидания Люда, Людмила, Люся Дудина!  И вам до свидания, Ольга! Извините, если что не так.
- Нет-нет. Всё так. Просто нам надо домой бежать.
Людмилой овладело какое-то волнение. Она улыбалась и смущалась, ей хотелось продолжить разговор и в тоже время, она смущалась сейчас этой причёски, подруг и смущалась прочитанной поэмы «Ромео и Джульетта», где она успела представить Володю в роли Ромео.
Она волновалась. Это было весеннее волнение, когда тебе 18 лет и ты веришь в волшебство любви. И больше всего, хочется, чтоб придуманной картинке в твоей голове ничто не мешало.
- А вы в сторону вокзала идёте? - воодушевлённо спросил Володя.
- Да! - радостно ответила Ольга.
- Но нам ещё надо зайти в... - Людмила растерянно думала куда им надо ещё зайти.
Володя ждал приглашения пройти вместе, как вердикта.
Глаза Люды и Володи снова встретились и растерянность на её лице сменилась искренностью.
- Да ладно тебе Людка! Чего ты выдумываешь, никуда нам заходить не надо! Я Зина! Здравствуйте! - включилась в разговор Зина и протянула Володе руку. - Вы в сторону вокзала? Тогда нам по-пути.
- Здравствуйте, я Владимир. Да, мне как раз в ту сторону.
Девушки и Володя направились вдоль длинной улицы.
Всю дорогу Ольга и Зина задавали Володе простые и наивные вопросы. Людмила молчала, но вслушивалась в каждый его ответ.
Володя же отвечал на каждый вопрос спокойно, улыбаясь и немного смущаясь.
То и дело его взгляд падал на Люду. Он хотел видеть её рекцию. Он чувствовал, что она слушала его и отвечал для неё.
В душе было очень приятно и тепло. Людмила была прекрасна. Он хотел смотреть на неё ещё и ещё.
За разговором дорога коротка. Не заметно для себя дружная компания дошла до улицы Пушкина. Именно там жила Людмила и её подруги.
На перекрёстке девушки остановились. Зина и Ольга переглянулись, улыбнулись,
- Ну ладно, Люся, мы пойдём. Завтра увидимся или вечером забегай.
- Да! Пока, девочки.
Ольга и Зина в обнимку пошли в сторону своих домов, тихо напевая,
- Широка страна моя родная
 Много в ней лесов полей и рек.
Я другой такой страны не знаю
Где так вольно дышит человек.
Но сурово брови мы насупим,
Если враг захочет нас сломать...
- Вас потеряют и накажут. - с заботой сказала Людмила.
- У меня ещё 20 минут.  Я успею. - успокоил её Володя. - Вы очень красивая, Люся. Я не встречал такой девушки, как вы.
- Перестаньте, Володя. Вы меня смущаете. И не в красоте дело. Сегодня я красивая, а через сорок лет буду старая и сморщенная. Красота ухадящая.
- Нет. Вы будтете красивой всегда. Я в этом уверен.
- Прошу вас не надо. Идите Володя. Я надеюсь мы ещё увидимся.
- Я тоже на это надеюсь. Обещайте, что вы станцуете со мной вальс.
- Вы умеете танцевать вальс?
- Умею. Я в школе танцевал на выпускном. Нас всем классом учили.
- Обещаю. А теперь идите, умоляю вас.
- Да — да! Убегаю. До свидания Люся!
- До свидания, Володя!
- А можно, я вам письмо напишу?
- Конечно пишите!
- Куда?
- На деревню, дедушке! - сказала Людмила и засмеялась.
Она уходила  в сторону дома, оглянувшись пару раз на Володю. Он в свою очередь смотрел ей в след, не желая отвести глаз с её удаляющегося силуэта.  Более того, ему хотелось догнать, взять её за руку и никуда не отпускать. Такое в жизни наверное бывает только раз или не бывает вообще, когда встречаешь человека и понимаешь, что не готов с ним расстаться, словно ты его уже однажды потерял, может когда-то давно. В прошлой жизни... Казалось что уходила какая-то часть тебя самого.
Его романтический взгляд и настроение прервал знакомый голос за спиной,
- Ну, шо! Пилотка! Влюбился что ли? Я тебе сказал, «и думать не моги». - за спиной стоял Вовка «Хруст».
- Да пошел ты! - отмахнулся Володя
- Нарываешься? Давай схлестнёмся, если ты такой борзый.
Ситуация накалялась, Хруст настроен был решительно, и Володя был горячих казацких кровей. Взгляды обоих сцепились в предвкушении драки.
- Товарищ сержант,  - раздался второй знакомы голос и это был голос начальника патруля, - Подойдите!
- Иди! Слышь тебя начальник зовёт! - пробурчал «Хруст» и сплюнул поправляя кепку направляясь прочь.
Володя заправился и строевым шагом подошёл к патрулю, отдав честь отрапортовал,
- Сержант фельдегерской службы Макаров, по вашему приказанию прибыл.
- Прибыл... Тебе что было сказано, сержант Макаров. В расположение направляться. А ты решил прогулку себе устроить. На гаупт-вахту захотел? Под арест? На 15 суток?
- Никак нет, товарищ капитан! Виноват. Вот купил зубной порошок, тетради для писем и записей, ну и конфет немного. Следую в расположение части.
- Конфет немного... Пять минут времени, чтоб духу твоего не было! Второго предупреждения не будет. Понятно?
- Так точно! Разрешите идти?
- Бегом!
- Есть, бегом! - Володя бегом направился в сторону своего расположения, бросив пару взглядов на улицу Пушкина, в надежде увидеть силуэт Людмилы, но она  уже скрылась за зеленью весенних кустов.
Люся шла в сторону дома и непонимала, что с ней что-то происходит. Что-то предначертанное судьбой, против чего она не может ничего сделать. Она шла не в ту сторону, куда её хотелось. Почему? Она совсем не знает этого юношу, она видит его второй раз, а чувство такое, что с ним связана вся её жизнь.  Она не заметила как оказалась у калитки дома.
Вошла в калитку не обращая ни на кого внимания. Но её окрикнул дед, Василий Фёдорович, он брал дрова с поленицы для бани.
- Эка королевна в наших хоромах.
- Дедушка!
- Иди в дом, внучка, мамка-то заждалась. А я вот баньку решил затопить, гостей ждём.
Люда вошла в гостиную. Дома пахло салатами и мясными блюдами. По-скольку, папа работал на мясокомбинате, с мясом дома был полный порядок и запахи этих продуктов у Люды вызывали не самые радостные чувства.
Мама вышла из кухни со стопкой тарелок.
- Пришла! Хорошо! Давай, мой руки и помогай на стол накрывать. Скоро отец с гостями приедет, поторопись. И вот ещё, на стол накроешь, садись за пианино, порепетируй что-нибудь, сыграешь для гостей.
- Мама! Зачем всё это? Я не хочу ни перед кем играть. Они же к вам приедут, не ко мне.
- Так! Чего за выделывалась? Быстро на кухню, потом поговорим.
- Хорошо! Ещё Пелагея Марковна хотела наведаться!
- Заварзина?
- Да!  В парикмахерской встретились.
- Вот носит её нелёгкая! Как сорока сплетни на хвост собирает. Ладно. Иди готовься.
Люда скинула с плеч отцовский пиджак и пошла на кухню, помогать матери.
ВЕЧЕР В КАЗАРМЕ
Володя вбежал в казарму. Взвод в это время уже стоял построенным на центральнм проходе.
Перед строем стоял Соловьев и тот майор госбезопасности Доренко. На запыхавшегося Володю сразу все обратили внимание.
- Что боец, не успел прибыть на место службы и сразу в самоход отправился? - язвительно и спокойно произнёс майор перед строем.
- Никак нет, товарищ майор!
- Молчать! Сержант. То что ты западный диверсант и шпион нам давно известно, Макаров. Мы просто ждём, когда ты облажаешься. И тогда мы тебя к стенке-то припрём.
- Никак нет, товарищ майор, шпионом не  являюсь, Родину люблю. У меня отец был пограничником.
- Это ничего не доказывает. Отец был пограничником. А ты сразу пользуешься случаем чтоб выслужиться перед своими западными хозяевами и бежишь им сообщить, что прибыл к месту службы.
- Никак нет, товарищ майор!
- Почему я оказался раньше тебя в расположении с отмеченными военными билетами? Где ты был сержант?
- Я был в комендатуре, а после добежал до магазина, купил зубной порошок, тетради и вот, немного конфет взял.
- Конфет... Конфеток захотелось? Сладкой жизни захотел? Соловьёв!
- Я! - козырнул взводный.
- Давай его в наряд, для начала.
- Слушаюсь, товарищ майор.
- Ну вот и славно. Если кто-то  ещё не понял где он служит, объясняю, вы на самом передовом краю обороны! Да, да! Сами того не понимаете, но вам доверено охранять надёжный щит нашей страны. И от вашей сознательности, дисциплины, от вашего мастерства зависит безопасность нашей страны. - майор подошел к Володе и с ехидством добавил, - ну что, ешь конфеты сержант. - офицер вышел из расположения уверенным не быстрым шагом.
Володя стоял перед строем и готов был провалиться сквозь землю. Оскарбления майора сильно его задели. Для него было свято всё, что позволяло гордится отцом, Родиной.
Он был всегда честен с друзьями и не умел иначе. А тут его унизили перед его подчинёнными, чего делать никак нельзя.
Володя перевёл дыхание, надо было как-то исправлять ситуацию.
Соловьёв распустил строй и вызвал Макарова в канцелярию, отдельный офицерский кабинет, в котором располагалась кровать офицера, отгороженная занавеской, стол, сейф и шкаф заставленный уставами, инструкциями, и книгами, трудами Ленина, Сталина, Калинина.
- Макаров! Ну как так? Я же тебе чётко сказал. До комендатуры, отдать и обратно. Чего за самодеятельность-то?
- Виноват, товарищ лейтенант. Я только за самым необходимым зашёл в магазин и сразу обратно.
- Обратно. Вот он тебя на карандаш поставит, будешь знать.
- Справимся, товарищ лейтенант.
- Понятно, что справимся. Давай, приводи себя в порядок и в наряд заступай.
- Слушаюсь!
- Иди! Стой! Какие там конфеты у тебя?
- Карамель.
- Дай пару.
- Пожалуйста, берите конечно. - Володя протянул конфеты Соловьёву, тот взял несколько штук.
Володя вышел в расположение и дал команду,
- Первое отделение строится!
Солдаты выстроились перед Володей.
- Внимание отделение! Смирно! В виду успешной передислокации нашего взвода, как командир отделения, за слаженную работу и хорошую службу, объявляю личному составу отделения благодарность! И награждаю отделение конфетами к ужину.
- Ура, ура, ура! - дружно ответил строй солдат.
-  Напоминаю, наличие конфет в карманах, тумбочках, под подушкой или под одеялом является нарушением устава и порядка в расположении,  наказывается по уставу и не только. А посему помните, что благодарность, это не только удовольствие, но и ответственность. Всем ясно?
- Так точно! - дружно ответили солдаты.
Солдаты второго и третьего отделения с завистью смотрели на первое отделение и Владимира, который раздавал конфеты своим бойцам, ибо, молодые мальчишки, в армии на первом году службы, как дети малые, все очень любят конфеты. Володя же с честью вышел из этой ситуаци и поднял свой авторитет перед всем взводом.

ПРАЗДНИЧНЫЙ ВЕЧЕР У ЮДИНЫХ
Вечером в доме Юдиных было шумно и всё предвкушало бурное застолье и празднование дня Победы.
Ещё с полудня мама Людмилы готовила салаты, крошила колбасы, варёное мясо, овощи и нарезала фрукты. Запах стоял в доме такой, что можно было слюнками захлебнуться.
Чтоб настроение соответствовало приёму гостей, на комоде играл патефон. Звучание танго, сменялось песнями Утёсова и зажигательной  Риоритой. Дед Василий успевал помогать Полине Ивановне, подавая очищенные овощи, воду, убирая очистки, подбрасывая дрова в печь и переставляя пластинки на патефоне. Уж очень ему нравилось именно менять пластинки и заводить пружину патефона.
Уже ближе к вечеру на пороге дома появилась Пелагея Марковна Заварзина. Её к дому подвёз на мотоцикле муж, тот самый участковый.
Хозяйка дома,  увидев подъехавших гостей в окно, вышла к калитке.
- Здравствуй, Полина Ивановна! - с широкой улыбкой подошла к калитке Пелагея. На её голове была аккуратная модная причёска из густых каштановых волос. Шею окружали красивые жемчужные бусы, а через платье, сшитое по модным выкройкам из немецких или итальянских тканей, проглядывалась идеальная женская фигура.
 - Витя ты вечером за мной заезжай, через пару часиков, можно и позже. - через плечо, голосом царицы она дала распоряжение мужу.
- Добрый день, Пелагея Марковна!- натянутой  улыбкой озарилось лицо Полины.
- Дорогая Полиночка, у тебя сегодня событие? Говорят сам Старостин приедет?
- Есть такое  дело, ждём с женой и сыном, так и  ты заходи. Места много. Стол большой, да и мне веселее будет.
- Это правильно, я для того и приехала, и тебе помогу заодно. Вечером хочу с гостями твоими покалякать. А где Людмила-то? Чего матери не помогает?
- Пусть кудри накручивает, без неё управлюсь.
- Ох, балуешь ты её Полина.
- Старшую недобаловала, хоть младшую понежить, а то и эта замуж выскочит, оглянуться не успеешь.
- Уж, не за сынка ли Старостина ты деваху свою сосватать хочешь?
- А хоть бы и так! Почему бы и нет?
Обе прекрасные женщины, будучи подругами быстро вошли в ритм друг друга и уже совместно продолжили подготовку к застолью.
Для Люды же, эта вечеринка была в тягость. Отец и его старый друг Старостин приехали вечером на служебном автомобиле. С ними приехали его жена и сын Роман.
Людмила вспомнила его, она видела его несколько раз, но тогда они были ещё детьми.
Роман был высокого роста, с тёмно русыми, длиными для той поры волосами. Аккуратно выбрит и одет. От него пахло дорогим одеколоном и надо отметить проглядывалась статность, интеллегентность и «порода».
Отцы уже хорошо выпили и вели умные разговоры, а женщины слегка захмелев, рассказывали весёлые истории и пели застольные песни. Полина, то и дело, обращала внимание Старостина старшего и его жены на Людмилу. Уж очень ей хотелось, чтоб родители Романа увидели в их дочери подходящую невестку. Старостин старший отметил, что Людмила очень хороша, что помнит её ещё ребёнком, а сейчас видит перед собой абсолютную красавицу. Вмешиваться же в решения сына он не собирался, а вот посодействовать с поступлением Людмилы в Челябинские ВУЗы обещал. Женщины же продолжали общаться между собой, но как это часто бывает, умная женщина никогда не покажет своих симпатий или антипатий, если не захочет. А жена Старостина была очень умной женщиной. Да и мужа секретарём сделала именно она. Как говорится, мужчина голова, а женщина это его шея, и это сказано именно про них.
Пелагея Марковна вела себя более чем достойно, не много говорила, больше слушала и была абсолютно тактична и интеллегентна.
Застолье было настолько тёплым, что спустя час над Кыштымом неслись красивые женские голоса исполняя застольные любимые песни,
Спят курганы тёмные, солнцем опалённые,
И туманы белые ходят чередой.
Через рощи шумные и поля зелёные
Вышел в степь донецкую парень молодой.
Через рощи шумные и поля зелёные
Вышел в степь донецкую парень молодой.
Когда зазвучала эта песня, хмурое лицо Людмилы озарилось улыбкой. Она подхватила слова песни и её голос влился в душевный хор. Не пел только дедушка Василий.
Он играл на гармони. Было видно, что ему очень нравится песня и от умиления было видно, как по морщинкам возле глаз стекает слеза.
Люда это заметила и продолжая петь присела рядом с дедом, обняв его, положила ему на плечо голову. Дед Василий заулыбался, выпрямил спину и немного засмущался.
Одна песня сменяла другую, звучали тосты «за нашу Победу», «за Сталина», «за героев войны», «за труженников тыла».
Кипучая! Могучая! Никем не победимая!
Страна моя, земля моя, ты самая любимая!
Роман, сын секретаря Старостина, как и Людмила не пылал радостью встречи, но держался очень достойно неотпуская деликатную улыбку с лица.
Людмила была ему интересна, но это был интерес обыденный, можно сказать дежурный, спокойный.
Это не то, когда душа рвётся наружу и тянет словно магнитом.
Людмила отвечала ему тем же. Она принимала ухаживания Романа, по-скольку они сидели за столом рядом, но страсти не возникало. Не искрило. В какой-то момент вспомнилась книга о той любви юных Ромео и Джульетты. И надо признать, внешне Роман был больше похож на образ Ромео и имя Роман добавляло к этому свой шарм, но в душе ничего не возникала. Людмила понимала, что за Романа она не стала бы пить яд. Но она быстро вернулась из своих иллюзорных мыслей в комнату к застолью. Роман встал и обратился к Людмиле,
- Я предлагаю выйти подышать свежим воздухом, как понимаю у наших родителей ещё много песен и тем для разговоров.
Людмила покорно встала и вышла из-за стола. Роман проследовал за ней к выходу.
Его мать успела заметить и уже в догонку спросила,
- Роман, ты далеко собрался?
Полина Ивановна тут же её обняла и увлекла протягивая ей очередной фужер вина,
- Оставь их, пусть подышат.
Она тоже видела и более того просто ловила каждый взгляд Романа на Людмиле и радовалась их общению, желая видеть Романа своим зятем и породниться со Старостиными.
Людмила вышла из шумного дома, дедушка играл на гармони, а гости и родители пели так, что их слышала вся улица.
Возле калитки то и дело проходили зеваки-соседи, заглядывая в окна дома Дудиных.
Со стороны соседского дома раздался оклик Ольги,
- Людка! Люда! - Ольга подбежала к калитке, но заходить не стала, - Чего отмечаете? День рождения что ли у кого?
- Нет. Гости приехали. Старостин секретарь райкома, папин друг с сыном приехали.
В этот момент на крыльце появился Роман. В модном костюме, белой рубашке, он чем-то был похож на поэта, который готов читать стихи со сцены. Красота и статность его были журнальными, особенно, когда он не спеша достал сигарету и закурил.
- Ух, ты какой! Красивый, Людка! Никак замуж тебя сватать приехали. - игриво запричитала Ольга.
- Дура ты! Ничего не сватать. - осадила её Люда
- Ну и зря, а я бы за такого красавца замуж вышла. Смотри, сюда идёт.
Роман подошёл к подругам неспешным шагом разглядывая Ольгу,
- Люда! Отчего же вы ушли? Это ваша подруга? Здравствуйте!
- Здравствуйте! Я Ольга, подруга Людмилы!
- Очень приятно! Роман! Надеюсь что друг Людмилы. Мы же с вами друзья, да Людмила?
- Конечно, Роман. Вы сильно возмужали с нашей последней встречи.
- Вы вспомнили, это было по-моему в санатории, на «Дальних дачах»?
- Да, два года назад. Вы тогда играли на гитаре и пели песни Утёсова.
- Да, да, помню. - с улыбкой ответил Роман.
- А вы на гитаре играете? Ой как здорово. А спойте что-нибудь, пожалуйста.
- Ольга, прекрати! - возразила Людмила.
- А что, у тебя же есть гитара, спойте пожалуйста, Роман.
- Да я не против. А вы так и будете стоять за калиткой, может вы войдёте?
Людмила открыла калитку и впустила Ольгу.
- Сейчас гитару принесу, но вы не перепоёте этот хор. - Людмила ушла в дом за гитарой, а Ольга восторженно смотрела на Романа.
- А вы, Роман, в Челябинске учитесь?
- В Москве.
- В Москве?! Ух ты как здорово. Ни разу не была. Большая она, Москва?
- Большая конечно.
- А вы на Красной площади были?
- Был.
- А Ленина видели?
- Видел.
- И как он?
- Лежит. В мавзолее.
- Ах. Ну да. Конечно. А вы, наверное, потом в Челябинск и не вернётесь?
- Наверное.
- А девушка у вас есть?
- Всё-то вам расскажи.
Люда вернулась с гитарой, втроём они прошли за угол дома, подальше от калитки и присели на завалинке. Роман взял сигарету в зубы, освободив руки и поднастроил струны гитары. Тишины на улице не было. Из дома неслись песни и возгласы тостов родителей.
Роман пел тише, но надо признать, более выразительно.
- Как много девушек хороших.
Как много ласковых имён.
Но лишь одно из них тревожит,
Унося покой и сон,
         когда влюблён...
Сердце!
Тебе не хочется покоя.
Сердце!
Как хорошо на свете жить.
Сердце!
Как хорошо, что ты такое.
Спасибо сердце,
Что ты умеешь так любить.
- Бывает такое, подумала в кой-то момент Людмила,- вот перед тобой сидит высокий, красивый, успешный и умный молодой человек. И вроде нет ничего, что бы отталкивало от него, а мысли почему-то о юном сержанте. Интересно. Чем он сейчас занят. Спит наверное в своей казарме.
Полина  Ивановна, услышав на улице песни под гитару поспешила на улицу прихватив двух своих подруг. Женщины остановились на крыльце, а Полина, лёгкой, воздушной и не совсем трезвой походкой направилась к Роману исполняя на ходу,
- Сердце, тебе не хочется покоя... А чего это вы тут уединились от нас? - увидела в какой-то момент Ольгу, - о и Ольга здесь, а ты чего домой не идёшь, пора бы уже и на боковую.
- Мама! Это бестатктно. Ольга пришла ко мне.
- А что я сказала? Что уже поздно, и всё. Вы и так целыми днями вместе, завтра увидетесь. Сегодня мы можем побыть в тесном семейном кругу, да, Роман?
В окно выглянул отец.
- Костя! Ну где вы там? Выходите на улицу, подышим.
- Сейчас выходим.
Отцы поплелись из комнат на крыльцо.
Ольга смутилась немного,
- Я пожалуй и правда пойду, Людмила! Спасибо вам Роман за песню! Спокойной ночи, Полина  Ивановна!
- Спокойной ночи, милочка!
Ольга вышла за калитку и направилась домой.
- Мама! Это просто недопустимо. Так общаться с моей подругой. - Люда побежала за Ольгой, -  Я провожу, Оля!
- Людмила! Вернись, уже холодно. - приказным тоном крикнула Полина Ивановна, но Людмила даже не обернулась.
- Я провожу, Полина Ивановна, - Роман оставил гитару на завалинке и побежал за девушками.
- Куда же вы, Роман? Останьтесь. Давайте споём. «Сердце-е. Тебе не хочется покоя-а-а!». Ну вот, все разбежались. Костя! Ну вы где? - Она прошла за Романом до калитки.
- Здесь Полиночка! Мы все здесь иди к нам.
Люда же, догнала Ольгу и извинилась за бестактное поведение матери, а вскоре их догнал и Роман, они спустились мимо нескольких домов, по улице, там и жила Ольга. Она ещё раз поблагодарила Романа, и попрощалась до завтра с Людмилой.
Ольга ушла, а Роман с Людмилой остались вдвоём. Он снял свой пиджак и накинул на её плечи.
- Благодарю вас, Роман.
- Ну что вы. Не стоит благодарности. А вы изменились за то время, что мы не виделись.
- Прошло несколько лет. Не удивительно. Вы тоже, возмужали.
- Да? Спасибо. А хотите прогуляемся?
- Да куда тут гулять-то, до вокзала и обратно?
- Может до центра?
- Не рекомендую. Это не безопасно. Шпаны в городе хватает.
- Ну, шпаны бояться себя не уважать. Так что, идём?
- Нет, Роман, если хотите просто по улице пройдёмся, не хочу идти далеко, за день набегалась.
- Хорошо. Давайте просто прогуляемся по улице. Людмила, а вы читать любите?
- Конечно люблю. У отца большая библиотека.
- А что вы читали из последнего? Я вот не давно перечитал Толстого,  «Анну Каренину», до этого Фадеева прочёл о «Молодой гвардии». Скажу честно, Фадеев мне ближе. Интереснее.
- А я Шекспира сегодня читала, «Ромео и Джульетта».
- Да что вы, как интересно. Вы верите в такую любовь, ради которой можно вот так расстаться с жизнью? Я думаю, что это всё буржуазные домыслы. Впрочем, так же как и в Анне Карениной. Стоит ли убивать себя из-за каких-то житейских мелочей. Человек создан для чего-то великого, строить, свершать, достигать, воплощать в жизнь идеи и мечты, а что тут, эгоизм сплошной, мне не дали полюбить пойду брошусь под поезд или яду выпью... Глупости по-моему. Даже если ты любви хочешь, бери, борись, побеждай и добивайся.
- А вы, Роман, исключаете ситуации, когда обстоятельства сильнее двух юных людей, которые любят друг друга, или когда женщина, на в состоянии противостоять целому миру?
- Исключаю. Мы создали новый мир, в этом мире, человек может быть сильным во всём, он может думать о великом, не отвлекаясь на какие-то мелкобуржуазные капризы. Это нам позволило победить самого жестокого врага, мы смогли быстро приступить к восстановлению разрушенных городов и не только у нас, а во всей Европе. Мы уже отказались от карточек на продукты, и это спустя всего два года после победы! Разве вы не согласны с этим?
- Я? Согласна конечно, но ведь наряду с победами всего нашего общества, остались душевные порывы, любить, быть с любимым человеком и если мы лишаемся этого счастья, нам становится больно.
- Не согласен. Как может быть больно от того, что твой любимый человек сейчас строит гидро-электро станцию для счастья людей или восстанавливает Сталинград. А хочешь быть с ним, бери чемодан, комсомольскую путёвку и езжай за своим любимым. Что мешает?
- Как у вас всё складно получается.
- Именно. Преград нет и не может быть в такой стране как наша.
- Ну а если вашего любимого, объявили врагом? Причём за то, чего он не совершал, тогда как быть?
- Вы совсем какие-то жуткие истории берёте. Как можно полюбить врага? И почему вы считаете, что врагом кого-то объявили запросто-так?
- А вы хотите сказать, что ошибок не бывает?
- Ошибки бывают и перегибы бывают, но с ними очень быстро разбираются и всё. Живи, люби и строй дальше коммунизм.
- Мы вроде с вам как на одном языке говорим, а друг друга понять не можем.
Роман и Людмила ещё немного прошлись по улице.
Мимо проехал мотоцикл участкового. Виктор Степанович остановился и подошёл к молодым.
- Людмила, добрый вечер!  Здравствуйте молодой человек.
- Здравствуйте, Виктор Степанович! Знакомьтесь это Роман Старостин.
- О, как! Заварзин Виктор Степанович! - представился участковый.
- Приятно познакомиться Виктор Степанович! Роман!
- А вы чего не за столом?
- Так уже на пелись и наелись, вот гуляем.
- Ну чтож, дело хорошее. Моя Пелагея-то там?
- Там!
- Ну тогда вы гуляйте, а я за женой поеду.
Он легко запрыгнул на мотоцикл и поехал к дому Дудиных.
Пелагея Марковна нашла возможность обмолвиться парой слов с секретарём. И как жена участкового она конечно просила за мужа. Просила и прислать помощника для работы в отдалённых сёлах и новый мотоцикл, потому что старый то и дело ломается. Старостин, хоть и был пьян, всё прекрасно слышал и понимал.
Заварзин подъехал и увидел всю весёлую компанию на крыльце дома. Гости что-то обсуждали и смеялись.
- О-о!!! Виктор  Степанович добрый вечер! - воскликнул отец Людмилы и вышел к калитке, - Заходи дорогой!
Заварзин присоединился и родители Людмилы, Заварзины и Старостины ещё долго продолжили застолье в полном составе.

НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА.
Ночью, будучи в наряде, когда были выполнены все обязанности дежурного по взводу, он присел в Ленинской комнате, за лист бумаги, взял  чернильницу и перо и стал выводить буква за буквой следующее письмо домой.
Здравствуйте дорогие!
Вот я снова пишу вам. Где служу писать не могу, но можно сказать, что не далеко от нашего дома, за полдня можно доехать.
У меня всё хорошо, обустроились нормально, кормят тоже хорошо. Служить осталось всего год, так что, настроение боевое, люблю вас всех, обнимаю крепко. Если можно, пришлите фотокарточку, где вы все вместе. Вернусь, посмотрю, как выросли Толик и Витя.
Кто знает, может вернусь не один. Но это всё пока  мечты.
Ваш сын и брат, Володя М.
Он закончил писать, промокнул  написанное промокашкой, аккуратно свернул и убрал в тетрадь. Рука не произвольно вырвала ещё один лист тетради.
Сами по себе легли первые строки, « Здравствуйте Люся!»...
Он посмотрел на написанное, поморщился и аккуратно оторвал узкую полоску, с написанным. Взял новый лист. Вывел старательно - «Здравствуйте, Людмила!». Посидел повертел перед собой тетрадь и вложил вырванные листы обратно. Ничего грациозного не приходило в голову.
 Чем занять себя в спящей казарме, знает тот, кто прошёл через такие дежурства.
В какой-то момент в умывальнике раздался непонятный шум и грохот.
Володя оставил письмо и побежал на шум и увидел не приглядную картину.
Стена примыкавшая к сушилке выпала. Оказывается это была закрашенная дверь в кладовку, которой не известно сколько лет. Солдаты дежурившие в эти сутки приводили в порядок расположение, так, как помещение долго стояло заброшенным. Один из солдат подскользнулся на мокром каменном полу и всей своей массой налетел на стену, она не выдержала, сломалась и открыла тайны помещения.
Это была маленькая кладовка, в которой было уложено старое имущество, среди которого, ещё дореволюционная мебель, в углу стоял старый шкаф с какими-то вещами и книгами.
Книги в связке Володя вынес из кладовки. Порядок решили наводить утром, после подъема.
Володя сел перед вязанкой книг и стал развязывать старый не приглядный льняной шнурок.
Не смотря на то, что книгам было много лет, они были в хорошем состоянии. Многие книги были толстые, в серьёзных переплётах. Это были книги Толстого, Достоевского, Куприна, Одна была сборником стихов, комедий и трагедий Шекспира.
Почему Володя открыл именно её, не понятно, но на одной из страниц, книга открылась сама, между страниц лежал засушенный кленовый лист. Сколько лет всё это хранилось в этой кладовке, не известно. И сколько хранилось бы ещё, если бы молодой здоровый солдат не подскользнулся на каменном полу.
Страницу под листом украшал узор в английском стиле. Все слова, которые заканчивались на согласную букву, были написаны через «ять».
«Трагедия. «Ромео и Джульетта» переводъ Аполлона Григорьева.»
- В Вероне древней и прекрасной
   Где этой повести ужасной
   Свершилось действие давно....
Сам того не замечая, Володя увлёкся историей любви двух юных сердец и сам того не замечая он увлечённо прочитал всю историю «Ромео и Джульетты». Перед глазам были глаза Люси. А знаете, какие у неё были глаза? Они были карие. Они были очень красивыми и смотрели словно сквозь, куда-то в душу.
- Нам утро скорбный мир несёт с собою;
   Лицо своё от скорби день скрывает.
   Идёмте, о беде поговорим!
   Одним прощенье будет, - казнь другим.
   Печальнее не слыхано на свете
   Сказанья о Ромео и Джульетте.
В ночной спящей казарме его ничто не отвлекало, только иногда просыпающиеся солдаты, идущие в туалет и капающий кран в умывальнике.
Перед глазами была девушка Людмила в роли Джульетты и он, смелый и отчаянный Ромео.
Но от чего такой печальный финал?
Он закрыл книгу дочитав и сам себе сказал,
- Это потому что там феодализм был. В Советской стране, такой трагедии никогда не случилось бы, но как красиво.
Наверное это покажется странным, но это было первое произведение, которое Володя прочёл сам по своей воле, а не потому что заставили или требуют в школе. А потому что, хотелось и того требовала его душа, словно готовила его к чему-то.
Он чувствовал каждый удар своего сердца, как кровь течёт по венам.
На настенных часах почти шесть утра, а значит, ровно в шесть часов прозвучит команда,
- Взвод! Подъем! Строится на платцу, форма одежды номер два!
Начинался новый день.
Утро началось очень активно.
Соловьев почти сорок минут проводил со взводом утреннюю зарядку. Пока взвод был на зарядке, Володя руководил дневальными, и наводил порядок в расположении.
Ещё утром Соловьеву доложили о находке, он не стал тратить время на рассмотр кладовки и поспешил на платц. Уже после возвращения вошел в помещение умывальника и «сушилки» и увидел сломанную стену.
Солдаты уже достали стулья дореволюционного периода скатерти, книги, глобус, вазы, лампы керосиновые и портреты каких-то знатных людей, наверное тех, кто здесь жил когда-то.
Соловьёв осмотрел всё это с интересом и обратился к Володе,
- И что со всем этим делать, Макаров?
- Не могу знать, товарищ лейтенант.
Вдруг прозвучала команда,
- Дежурный по взводу, на выход!
Володя выбежал к выходу, возле дневального стоял майор Доренко.
Володя подошёл строевым шагом и доложил,
- Товарищ майор, за время дежурства проишествий не случилось! Дежурный по взводу, сержант Макаров!
- Макаров! Знаю что Макаров. Где лейтенант Соловьёв?
- В умывальнике, у нас ночью стенка треснула, а там кладовка, со старыми вещами и книгами. Вот думаем, куда всё это.
- Это по твоему проишествий не случилось сержант? Веди.
Они вошли в умывальник. Майор сразу начал распрос,
- Соловьёв, не успел заселиться стены рушишь? Почему не по форме одет?
- Виноват товарищ майор, только  с зарядки пришли.
- Быстро оделся и возвращайся! - сказал Доренко
- Слушаюсь! - выправился по стойке «смирно» Соловьёв и убежал одеваться.
Майор достал электрический фонарик, что по тем временам была большая редкость. Электрический фонарик, с батарейкой и маленькой лампочкой. Осторожно осветил всю кладовку справа-налево, сверху-вниз и аккуратно вступил внутрь.
- Кто обнаружил?
- Рядовой Козлов!
- Козлова, ко мне! - приказал Доренко.
- Слушаюсь! - отрапортовал Володя, - рядовой Козлов, ко мне!
Козлов бегом прибежал в умывальную комнату. Это был солдат первого года службы, большого роста, около 1,95 м. Как говорят, косая сажень в плечах.
- Докладывай, как нашёл и что нашел?
Солдат невнятно стал объяснять, как мыл пол взял ведро, подскользнулся и навалился на стену, которая под его весом сломалась.
- Врёшь?
- Никак нет, товарищ майор!
- Куда дел серебрянные ложки, часы, монеты? Себе взял?
- Никак нет!
- Не врать, солдат! Карманы выворачивай!
Солдат всё достал из карманов. В это время пришёл одетый по форме Соловей.
- Ты почему не вкурсе, что у тебя во взводе происходит, Соловьёв? - продолжал Доренко.
- Я в курсе, товарищ майор!
- В курсе, в курсе он. Значит сейчас же всё из кладовки достать осмотреть и составить акт, времени на это 20 минут, всё понятно!?
- Так точно, товарищ майор! - вытянулся по струнке Соловьёв.
- Макаров! Что-то брали из кладовки?
- Никак нет, только книги, товарищ майор, хотел оставить их для чтения в свободное время.
- Да, плевать мне, что ты там хотел. Где книги? Сдать не медленно! - они медленно переместились в канцелярию к Соловьёву.
Доренко вошёл и указал на ряд книг Ленина и Сталина,
- Я так понимаю, это уже ты всё прочитал?
- Никак нет!
- Вот прочтёшь это, потом будешь читать что-то другое. Где книги?
- В гладильной.
- Неси сюда.
- Слушаюсь!
Володя убежал в гладильную
- Товарищ майор, может книги-то можно оставить?
- Соловьёв! Вот только ты не начинай! А где гарантия, что это не специальная операция западной разведки, по передаче кодов и шифров своему резиденту? Нельзя.
- Так враги с таким же успехом и сочинения Ленина могут использовать для передачи кодов.
- Молчать! Ты чего разговорился? Голову включи, Соловьёв, это мальчишки, про любовь начитаются, а потом либо стреляться будут либо бежать к девкам своим, чтоб разборки чинить. Ты командир и должен такие вещи предвидеть. Значит так. В 12 часов приедет машина с оружием и снаряжением для взвода, машину разгрузить, оружейную комнату укомпллектовать и опечатать, предварительно оружие всё почистить, чтоб отражения было видно в ствольную коробку! После, в машину загрузить всё барахло из кладовки и отправить ко мне всё по описи.
Володя принёс стопку книг.
- Товарищ майор! Разрешите обратиться!
- Обращайся, Макаров!
- Разрешите, только одну книгу.
- Какую тебе книгу надо?
- Вот! Шекспир. Сборник.
- Нельзя!  Отслужишь, пойдёшь в библиотеку, там почитаешь. - Доренко забрал книгу у Володи, с укором показал книгу Соловьёву и положил в общую стопку, - Свободен Макаров. Писаря пришли быстро! Сам готовь взвод на завтрак.
- Слушаюсь, товарищ майор! - Володя вышел в расположение взвода. Выдохнул. Рука потянулась за пазуху. Там в кармане лежали выдранные листы поэмы «Ромео и Джульетта». Он прекрасно понимал, что книги ему не видать и решился на такой шаг.
А офицеры оставшись в канцелярии продолжили разговор.
- Слушай Соловьёв, тебе три дня на подготовку взвода к выполнению задачи, ради которой вас сюда прислали.
- Есть, три дня! А суть задачи?
- Всему своё время, всё узнаешь. Инструкции пришлю сегодня. Сопровождение особо важных документов, материалов и оборудования, на железнодорожном транспорте, усвоил. Караульный или конвойный способ.  Взвод будет из четырёх отделений. В каждом по девять человек. Караул из двух отделений, 18 человек. Вопросы?
- А где я ещё девять человек возьму?
- Это не твоя забота. Жди пополнения.
- Слушаюсь, товарищ майор.
- И помни, ни одного слова, ни одного звука, ни одной буквы о том, кто, куда, чего. Ну так далее. Сегодня придут от меня два лейтенанта, принесут расписки о неразглашении и снимут отпечатки пальцев со всех.
- С меня тоже?
- А ты как думал. И с тебя тоже. Первый выезд через три дня. На инструктаж жду тебя завтра в 16 часов. Понятно тебе всё, Соловьёв?
- Так точно. Понятно.
- Ну вот и славно. Дальше по расписанию. Всё. Связь по телефону, либо через надёжного посыльного.
- Слушаюсь.
Доренко вышел из расположения взвода.
Володя уже построил взвод. Командиры отделений проверяли внешний вид солдат.
Соловьёв отдал, уже исполненную команду «Строиться на платцу». Взвод как положенно исполнил команду, «Равняйсь! Смирно!» и по команде «Шагом марш» зашагал  в сторону столовой.
День начинался и Володе, как дежурному по взводу полагался утренний сон, 4 часа. После завтрака, он передал дежурство старшему дневальному и пошел отдыхать. Как положено выложил на табурет гимнастёрку, галифе, голинище сапог обмотал портянками, аккуратно сложил ремень на форму и, присев на край кровати, аккуратно раскрыл страницы, из книги «Комедии и трагедии Шекспира». Хитрости было не занимать. Формат страниц подходил под формат учебника сержанта, и он вложил страницы в переплёт учебника. Учебник не значительно, но стал толще.
Володя лёг спать. И спать очень хотелось, а уснуть было не возможно. Организм словно включили в розетку. Он то засыпал, то просыпался от малейшего шороха.
Взвод был на строевой подготовке, которую проводили Соловьёв и его друг, младший сержант Ковалёв Дима. Сквозь сон, Володя слышал чёткие команды и всё же ему удалось уснуть. Ничего не снилось. Это было как провал в бездну.
Через четыре часа его разбудил дневальный.
- Пора вставать. Товарищ сержант! Уже двенадцать тридцать.
- Встаю, Пахомов! Свободен. Всё в порядке?
- Да, товарищ сержант. Там пополнение прибыло 8 человек. Они сейчас в комендатуре, скоро к нам прибудут.
- И куда их размещать будем. Надо кровати на складе получать, матрацы, бельё. Где Соловьёв?
- Так он на занятиях, с физподготовки вернётся только через пол часа со взводом.
- Понятно. Наряд, строится у тумбочки.
- Есть строится. - дневальный тут же убежал за остальными бойцами наряда.
Володя оделся, голова гудела. Он умылся холодной водой, вытер вафельным полотенцем лицо и от этого оно загорело...
Часть, в которой располагался взвод была маленькой, два корпуса в два этажа и два подъезда под казармы, несколько разных взводов с разными функциями, неподалёку от казарм, находилось здание столовой и штаб, совсем маленькое одноэтажное здание.
Вся часть была окружена деревянным забором, окрашенным белой известью и с колючей проволокой над ним, КПП находилось в северо-западной части, представляло собой кирпичное строение размером два с половиной на три метра. Сквозной проход через КПП преграждал турникет, похожий на детскую вертушку-карусель. Рядом с домиком КПП находились железные ворота с красными звёздами.
Часть обслуживалась одним из взводов, это был комендантский взвод и солдаты этого взвода были наверное самыми обнаглевшими, вели себя как короли, зачастую, пытались дерзить остальным, но надо отдать должное командирам, подобные вещи очень быстро пресекались. Во главе взводов и во главе части стояли боевые офицеры, за плечами которых была война. Большинство из них были сотрудниками , разведки, СМЕРШ и НКВД, а посему, любое нарушение устава могло привести к серьёзным последствиям.
Соловьёв не был боевым офицером. Он вообще не успел повоевать, по этому отношение к нему было снисходительным со стороны старших. Но он старался соответствовать опытным офицерам и подражать им во всём.
Взвод прибежал в расположение через пол часа, после того поднялся Володя.
Бойцы были уставшие и взмокшие от бега. Форма одежды номер два — голый торс.
Их лысые головы и мокрые от стекающего пота штаны вызывали улыбку. Дышали они тяжело, от усталости покачивались и после команды  «Разойдись!» - все ринулись в умывальник. Но Володя строгим голосом остановил неконтролируемую толпу и закрыл умывальник.
- Взвод! Смирно! Всем переобуться в тапки, взять полотенца и в составе отделений пройти в умывальник. Первое отделение минута времени приготовится! Второе отделение три минуты времени, приготовится! Третье отделение пять минут — приготовиться! Сапоги аккуратно выставляем в расположении перед табуретами как на отбой! Командиры отделений проконтролировать, За бардак буду наказывать!
Со спины подошёл отдышавшийся Соловьёв и похвалил Володю,
- Молодец, Макаров! Правильно.
- Служу Советскому Союзу!
От того, что весь взвод снял разом сапоги, казарма наполнилась специфическим запахом, к которому быстро привыкаешь, когда служишь в армии.
Пока первое отделение готовилось войти в умывальник, Володя подошел к Соловьёву, который умывался, согнувшись перед мойкой и поливал себе холодную воду на плечи.
- Товарищ лейтенант! Разрешите обратиться?
- Обращайся, Макаров!
- Там пополнение к нам во взвод прибыло, в комендатуре ожидают. Они скоро здесь будут. Надо на складе кровати получить и матрасы.
- Не надо, сказано со второго этажа спустить. Там пусто пока. Сейчас первое отделение помоется и организуй!
- Слушаюсь! Есть организовать!
- И вот ещё, второе отделение возьми и подготовьте ружейную комнату, сегодня привезут карабины, автоматы, наганы надо будет составить штатное расписание и подготовить список закрепления оружия по номерам. Сержанты, наганы и автоматы, остальным карабины, ну и штык-ножи соответственно всем.
- Так если у нас автоматы и наганы, нам куда его цеплять на ППШ что ли, или на наган?
- Там какие-то новые автоматы, со штыками будут. Пока не знаю, посмотрим. Приедут два офицера из штаба всё объяснят. Вопросы?
- Нет вопросов!
- Свободен.
- Есть! - отрапортовал Володя вышел из умывальника, там уже в две колоны стояли первое и второе отделение, ожидая помывки.
- Первое отделение! Три минуты времени на помывку, время пошло! Второе отделение на месте!
Жизнь в казарме закипела.
Принесли шкафы,  вычистили место под ружейную комнату. Тут же заскрипели ножовки, выпиливая полки и разграничители для оружия.
Пришло пополнение. Ими занялся Соловьев, отвёл их в Ленинскую комнату для знакомства. Володя успел познакомиться только с сержантом Садыковым. Он был старшим отделения и по-сути он вливался в сержантский коллектив взвода.
В 16 часов в часть въехала грузовая машина, это был американский Студибеккер (Трумен как его называли) Из кузова торчала голова офицера, лейтенанта МГБ. Рядом с ним стояли шкафы серого цвета и виднелись оружейные ящики.
По команде Соловъева солдаты быстро всё разгрузили и внесли в казарму, из кабины вышел ещё один офицер МГБ в звании капитана.
Серые шкафы поставили в ружейной комнате. Тут же прибили к полу и стене.
Ящики выставили вдоль казармы в них виднелись карабины Симонова, какие-то не понятные  не то карабины, не то автоматы, наганы, противогазы, саперные лопатки, штык-ножи, маслёнки.
Взвод построился. В центре поставили стол. Капитан МГБ снял фуражку, положил её на стол, достал формуляры и стал поочерёдно вызывать солдат и сержантов, записывая пофамильно, указывая наименование оружия и номер, все расписывались в формулярах за вверенное оружие. Служба приобретала новые краски. Теперь это было полноценное боевое подразделение.
Тут же из грузовика достали четыре фанерные столешницы с набитыми деревянными брусками по бокам. Это столы для чистки оружия. В центре прохода поставили табурет на табурет и на них положили столы. Оружие выдали бойцам и они приступили к тщательной чистке, хотя, оно и так было чистое, не стрелянное.
Новые автоматы, очень походили на карабины. К ним предусмотрены были штык-ножи. Назывались как то необычно — Автомат Калашникова АК-47. И патроны под него были новые. Таких раньше никто не видел. Капитан ловко разобрал автомат и сержанты повторяли за ним каждое движение. Оказалось всё просто. С виду такой сложный, а по сути своей много проще, чем ППШ и не сложнее чем ППС.
День прошёл быстро. Не было времени на то, чтоб заскучать.
Но вот дежурство закончилось и Володя получил возможность присесть, подшиться и привести себя в порядок. И первый раз за день он вспомнил о доме, о маме и о девушке Людмиле...
Интересно, подумал он, она меня еще не забыла? Где она? Как она? Завтра быть может что-то узнается.
А завтра было 6-е мая пятница.

ВЕСЕННЕЕ МАЙСКОЕ УТРО.
Весеннее утро всегда манит своей невообразимой теплотой.
Из радиодинамика доносились звуки «Утренней гимнастики», после неё начиналась «Пионерская зорька». Передача, в которой всё было пропитано каким-то оптимизмом с самых первых звуков горна.
Как и любая девушка, Люда просыпалась неохотно. Ничто так не убаюкивает девушку, как утро и необходимость куда-то утром идти..
То и дело, за дверями спальни были слышны голоса отца и матери. Дедушка уже на улице разговаривал с соседкой и было ясно, что предлагал ей поправить ограду дома. Добрый и отзывчивый человек, не смотря на свой почтенный возраст, оставался в прекрасной форме, и не удивительно, он всю жизнь, как спортсмен в движении, на месте сидеть совсем не мог.
Несколько раз мама попыталась поднять Люду,
- Людмила, пора вставать!
- Да, мамочка! Сейчас встаю!
Прошло ещё минуты три и всё повторилось.
Было слышно, как отец пьёт чай из блюдца смачно высасывая его с самого края, чтоб не обжечься, слышно было, как он откусывает сахар и сушки. Он любил пить чай с горчичными сушками.
Строгий голос отца не оставил шансов поваляться в постели.
- Так! Людмила! Вставай! Сколько раз мать должна повторять?
- Встаю, встаю! По-спать не дадут. - проворчала Люда, села на край кровати, протёрла глаза, накинула халат и пошла из комнаты к умывальнику.
Холодной водой умыла лицо, от чего лицо стало румяным.
Неспеша Люда подошла к большому круглому столу, она успела расчесать волосы, накрутить их в шишку, и закрепить шпилькой, которая всегда хранилась в кармане халата.
Садиться за стол с распущенными волосами в доме было не принято, при чём, основным противником распущенных волос был дедушка. Он всегда говорил, что «распущенные волосы, это распущенная девица». Конечно Людмила пыталась с ним спорить и доказывать, что это просто красиво, но тем не менее, волосы убирала в «шишку» или, хотя бы просто закалывала «шпильками-неведимками».
 На носу был выпуск из школы и предэкзаменационная пора. Готовая к новым свершениям, Людмила вышла на улицу со школьным портфелем, они встретились с Ольгой и направились в школу.
А в это время в центр, на строевой смотр в комендатуру шли все подразделения располагавшиеся в Кыштыме. Шли взвода и из части, в которой служил Володя. Они шли дружно с песней. Их сопровождал сам майор Доренко
Строевую песню было слышно издалека. Подойдя к перекрёстку, девочки увидели армейский строй, до него оставалось метров сто. Людмила без труда увидела в первой ширенге Володю.
Она остановилась, улыбнулась и взмахнула рукой навстречу солдатскому строю. В ответ махнул и засмеялся почти весь строй, то есть, все кто увидел двух симпатичных девушек впереди.
- Взвод, смирно! Песню запе-вай! - скомандовал майор Доренко, шедший во главе подразделения.
В строю зазвучала старая песня гражданской войны, «По долинам и по взгорьям...».
Поравнявшись со строем Люда и Володя встретились взглядами. Она смотрела на него неотводя взгляд, он на неё. Они тихо улыбались друг другу, словно у них была одна тайна на двоих.
Как же хотелось выбежать из строя, обнять её, но это прямое нарушение устава... Он взмахнул рукой и продолжил марш в строю.
Она же ещё постояла, глядя в след уходящим солдатам, опустила глаза и пошла в школу. Ольга видела интерес Людмилы к Володе. Она тоже успела махнуть рукой Диме, который вышагивал рядом с Володей, но Людмила по всем признакам влюбилась понастоящему...
Как это видно? Конечно же через её взгляд и её дыханье.
Любовь очень сложно скрыть от взгляда окружающих. Хотя, о какой любви можно говорить, ведь они ещё плохо знали друг друга, но такая сильная тяга была между ними, очень сильно искрило от зародившихся чувств.
- Ты чего, Людка! Идём, опаздаем же!
- Да, да! Идём...
- Ты чего, влюбилась, что ли?
- С чего ты взяла? Ничего не влюбилась. Поют хорошо... - она зашагала в сторону школы и запела «По долинам и по взгорьям».

ТЁЗКИ
После строевого смотра и инструктажа в комендатуре, взвод направился на учебные занятия на запасные железнодорожные пути не далеко от вокзала. Темой занятий было обеспечение безопасности и сохранности документов и грузов на железнодорожном транспорте. Взвод прибыл месту занятий, где солдатам позволили разойтись и перекурить.
Вскоре появился человек в форме МГБ и звании капитана. Человек не представился, а приказал сразу построить взвод и перешёл к теме занятий.
Почти два часа продолжались занятия, в которых солдаты специального взвода постигали науку правильного несения службы на транспорте. Изучали устройство вагона и места, на которые надо обращать внимание при несении службы, чтоб не допустить проникновения посторонних.
Через два часа занятий объявили перерыв, до обеда было ещё далеко и взвод отпустили на поляну, недалеко от привокзальной площади.
Солдатам разрешили расположиться за забором, который отгораживал железную дорогу от глаз, Уже был почти полдень и солнце хорошенько припекало. Солдаты навалились на забор и почти все за разговорами погружались в сон.
Володя был одержим одной мыслью, - как увидеть Людмилу?
Он тихо прошмыгнул через забор и дворами вышел на центральную улицу района, ею была улица Республики. Она была прямая и хорошо просматривалась. Дорога была пустая, иногда по ней проезжали грузовики, то в одну, то в другую сторону. Людей на улицах было мало. И как любой солдат, который отважится выйти в город без разрешения, Володя вёл себя осторожно и старался оставаться невидимым.
Вдоль дороги с обеих сторон шли пешеходные дорожки. Их не назвать тротуарами, именно дорожки, которые были в тени деревьев, росших в доль дороги.
Патрули, которые были не редкими возле вокзала эти территории знали как свои пять пальцев и в случае встречи с патрулём, уйти от погони шансов было очень мало.
Но в связи общегородского строевого смотра, маршруты и графики движения патрулей в этот день были изменены и Володе просто повезло. Путь был свободен.
Он быстро преодолел расстояние до перекрёстка, где они встретились с Людмилой. Конечно же, её не было и не могло быть, но откуда не возьмись, появился Хруст.
Он шел неспеша, держа руки в карманах и хмуро глядя себе под ноги.
- Эй! Хруст! - окрикнул Володя.
Хрусталёв остановился и поправил кепку.
- Для кого Хруст, а для кого и Владимир Иванович. Чего тебе, пилотка?
- Да ладно тебе! Дело есть, Владимир Иванович. Поговорим?
- А чего мне с тобой разговаривать? Ты что прокурор что ли?
- Да, хорош ужасу напускать. Все мы страшные. Я кстати тоже Володя!
- Тёзки значит! Ну и чего хотел? Сигаретку дай!
- Да ничего особенного. - Володя достал пачку, вынул из неё пару сигарет и протянул Хрусталёву, - Ты в курсе, мне девушка нравится, Людмила.
- Ну и чего?  Людка видная. Многим нравится. Чего хотел-то?
- Узнать хотел, что она любит, где учится, есть ли у неё кто?  Кто родители?
- Что-то не пойму, ты жениться собрался или под статью её подвести? Вопросы задаёшь, что наш участковый.
- Да какой там под статью, скажешь тоже. На счёт жениться, почему бы и нет? Сам понимаешь, эти вопросы с кандачка не решаются.  Да и вдруг не нравлюсь я ей?
- Эка тебя припекло-то. Вобщем, слушай сюда, «пилотка», Людка девка не простая. Умная, красивая и вокруг неё вертится народу не мало. Давеча, приезжали гости с областного центра. Там молодой фраерок  был, видно при козырях. Одет  фарцово... Может и женихаться приезжал, может и нет. За то говорить не буду, не знаю. Одно скажу, Людка тоже не из простых, там батя у неё, Константин Васильевич на мясокомбинате директором всем хвоста накручивает, а мамка Полина Ивановна бухгалтером там же, так, что на сивой кобыле в туман не подъедешь. Они цену за Людку набивают, что барыга на рынке. Дед Василий там нормальный, так он старый уже и ничего не решает. Вобщем вход на это варьете червонец золотом. А ежели вздумаешь беспредельничать, так быстро закатают, и концов не найдут. Понял.
- Ну, беспредельничать никто не собирается. Сам-то скоро в армию?
- Хе... Про то бабка на самоваре пыхтела. Не твоего ума дело. А надо будет, так ещё вами командовать буду. - с бровадой заявил Хруст.
- Даже не сомневаюсь. Короче, тёзка, мне с тобой делить нечего, если что найти меня знаешь как, чем смогу — помогу. Ну а на нет, как говориться и суда нет.
- А чего вас сюда нагнали-то? Охранять кого?
- Вот тут, ничего не скажу, во-первых тайна это не моя, сам понимаешь. Во-вторых, меньше знаешь, крепче спишь. Вот будешь нами командовать, тогда всё  и узнаешь.
- Да, знаю. Тут посёлок новый зэки строят не подалёку. Неспроста говорят. Говорят, что сам Сталин будет здесь отдыхать на озёрах.
- Может и будет. Это не моего ума дело. Да и ты, меньше об этом спрашивай, жизнь длиннее и спокойнее будет. А позволь ещё вопросик, А где Людмила живёт, она второй раз мне здесь встречается.
- Так здесь и живёт, вон по Пушкина в горку поднимаешься там дом с зелёной крышей. У них белая оградка на полисаднике, там и живёт. Там дед Василий возле дома постоянно чего-то копошится. Ладно, «пилотка», некогда мне с тобой тёрки перетирать. Бывай, служба...
- Да что ты меня «пилоткой» зовёшь?
- Так а как, пилотка и есть пилотка! - Хруст направился в центр города насвистывая «Амурские волны».
Володя же посмотрел ему вслед, огляделся и побежал обратно к вокзалу, опасаясь, что взвод уже построили и его потеряли. Когда он вернулся, взвод уже был построен возле забора и Соловьев с капитаном с суровым видом смотрели на Володю, который ловко перемахнув через забор, оказался в аккурат перед ними.
Капитан вытянулся, приняв грозный вид,
- Ко мне сержант!
- Старший сержант Макаров, по вашему приказанию явился!
- Явился! Не запылился! Где отсутствовал? Почему не был на построении во-время?
- Так, живот прихватило, товарищ капитан!
- Почему самовольно отлучились?
- Так некогда спрашивать было, товарищ капитан, счет шёл на секунды.
После этих слов по строю пошёл смех. Капитан окинул взвод взглядом и сурово скомандовал,
- Взвод, смирно! Отставить смешочки! Вы чего расслабились, солдаты и сержанты? Соловьёв, это что за дисциплина у тебя?
- Виноват. Товарищ капитан! Старший сержант Макаров! - по уставному рапортовал Соловьёв.
- Я! - вытянулся по команде смирно Володя.
- За самовольную отлучку, объявляю вам замечание!
- Есть замечание!
- Встать в строй!
- Есть!
Капитан вышел перед Соловьёвым и осмотрел солдат и сержантов,
- И так, следующая тема нашего занятия, обеспечение безопасности штабных и секретных вагонов, в условиях станций, вокзалов и на вынужденных, необорудованных остановках. Взвод, направо! К месту проведения занятия, шагом марш!
И взвод направился к стоящим в тупике вагонам.

БОГ В ДУШАХ А НЕ В КОСМОСЕ.
После уроков, Людмила с двчёнками пошли к рынку. Как все дети, почти дети, они любили сладости. Школьницы, ширенгой отправились к «Круглому магазину» и на рынок, на ту мелочь, что у них была, умудрились набрать леденцов «Петушков», семечек и карамели на развес. И конечно — мороженое.
Людмила взяла мороженое в бумажном стаканчике и тонкую белую берёзовую палочку к нему. Вкусный пломбир ни с чем нельзя было сравнить, но самое парадоксальное, вкус этому мороженому придавала палочка с берёзовым привкусом.
Шагая обратно в сторону дома, уже вдвоём с Ольгой,они говорили обо всём. И о практике, которую все ученики выпускных классов проходят по специальностям. И о летних планах, посетить Свердловск и Челябинск. И о многом другом.
Когда девочки расстались и до дома оставалось совсем не далеко, Людмилу остановил приветственный голос Володьки Хруста,
- Наш привет вашим, с кисточкой, Дудочка!
- Чего тебе?
- Да мне-то ничего. А по твою душу золотопогонники интересовались.
- Чего ты несёшь-то, какие ещё золотопогонники?
- Так ить тебе-то лучше знать, кому ты тута голову-то кружишь. Приходил твой служивый фраерок. Дружбы искал, да спрашивал всё про тебя, что, да как. Есть ли кто, с кем якшаешься, да куда после школы собираешься.
- Ну, а ты что? А я что, ты знаешь, Хруст — могила. Меня хоть в гестапо пытай, я как Олег Кошевой, кроме интернационала ничего не спою.
- Давно он был?
- Да часа два назад. Спрашивал, где живёшь,  интересовался не собираешься ли замуж, кто маменька с папенькой... Как прокурор, интересовался. Это не спроста. Ты гляди соседка, если надо, Хруст его быстро отвадит.
- Не надо. Я сама со всем разберусь! А ты бы в школу вернулся, тебя на второй год-то оставили не потому что ты глупый, а за пропуски твои... О матери бы подумал, она совсем из сил выбилась уже.
- Но вот только не надо меня жизни учить и матушку мою приплетать до кучи. Она больше вымоталась, потому что батька твой, эксплуататор, такие планы спускает, а она как лошадь трёхжильная, с утра до вечера на комбинате пашет.
- Вовка, ну что ты несёшь, она сама отца три месяца уговаривала, чтоб он её на работу взял. Он взял, а ты сам помнишь, каково вам было, когда она на стакан села после похоронки на Ивана Кузьмича. Вы же со Светкой, сестрой твоей тогда у нас и отъедались и всё ратовали за то, чтоб она пить бросила, так ведь бросила же почти.
- Ага! Бросила! Что не суббота вечером так напьётся, потом  пол от потолка отличить не может... Ладно, иди соседка. Я тебя предупредил.
- Благодарю.
Люда деловито направилась к дому, из калитки, в аккурат, дедушка вышел, Василий Фёдорович.
- Людка! Ну ты чаго еле плетёшься! Давай поторапливайся, дома не убрано, а скоро мамка с работы явится.
- Успею, дедушка! Как здоровье?
- Здоровье, как дерьмо коровье...Пока не трогаешь, не пахнет...
- Вечно твои шуточки.
- А что, шутка-то лучше всякого лекаря, здоровье продлевает. Вы вот ходите такие все важные, брови супите, щёки надуваете как индюки, а радости жизни и не замечаете. А жизть-то, как поезд скорый, пронесётся и не остановится. Радоваться надобно кажному дню, внучка. Радоваться, да радость энту как монетку в копилочку откладывать, тогда богатым будешь. А за радость твою бог воздаст.
- Нет бога-то, дедушка! Выдумки это всё!
- Да как же нет-то. Это вас нет пока веровать не будете. А бог он есть, правда зовётся у всех по разному. Кто-то же сотворил вас неразумных.
- И никто не сотворял. Рождаемся как положено. А говоришь так из-за необразования. Вас так научили при царе-горохе, а науки то тогда и не развиты были совсем, а сейчас уже доказано, что бога нет. Вот люди скоро в космос полетят...
- Куда?
- Ну, в космос, туда за облака к звёздам и вот вернутся и скажут, есть бог или нет. Да если бы и был, в космосе, говорят, нет воздуха, чем ему там дышать-то?
- Э-э-х, и дурында ты у меня, я тебе про Емелю, ты мне про Фому. Я тебе говорю, про душу, что бог в душах живёт, а не в космосах. А ты всё его в обличии увидеть пыташься.
- Ну а если он не в обличиях, зачем же тогда его на иконах рисуют?
- Да для того, чтоб глазу нашему, неразумному было на кого смотреть, когда молитву читаем и к душе обращаемся.
- Ладно, дедушка, оставим этот спор, до лучших времён. А вон, кажется и мама идёт. Пошла я прибераться.
На пригорке показалась мама, Полина Ивановна. Статная женщина доехала на попутке до перекрёстка и шла домой с сумками. Дед пошёл ей на встречу.
- Добрый день, Василий Фёдорович! Вот спасибо, а то уже руки отваливаются. Людмила дома?
- Да, дома. Приберается.
- Ну и хорошо, пусть приберается. А я немного затарилась. Послезавтра отметим День победы. Девятое на понедельник выпадает. Костя сказал в воскресенье баньку затопим, посидим немного.
Если кто не знает, то напомню, что Девятое мая — День Победы, ещё долго был обычным рабочим днём. Хотя конечно, народ не мог не сделать этот день особенным и знаменательным. В каждой семье был неизгладимый след от прошлой войны. Страна уверенно возвращалась к мирной жизни.
На крыльцо выбежала Людмила с веником и совком на котором был заметён мусор,
- Мама, здравствуй! Я всё подмела, пыль протёрла.
- Хорошо. Воду поставь на плиту, готовить буду. Завтра гости будут наверное. Четвёртую годовщину Победы отмечать будем.
- Хорошо, мам.
- И за водой сходи.
Спустя минут тридцать, о Людмиле уже дома не вспоминали и она уединилась в своей комнате. Перед глазами стояли картинки того, как мимо шёл взвод солдат и Володя смотрел на неё, и как махнул ей рукой. Она думала о том, что он приходил. Искал её... В душе взлетали бабочки и крылышками щекотали душу. Интересно было ожидание встречи с этим парнем, по имени Володя.

ЕЩЁ ОДНА КОРОТКАЯ ВСТРЕЧА
Служба продолжалась, как говориться по расписанию, но были свободные минуты, когда удавалось отвлечься, написать письмо домой и вспомнить о Людмиле. Володя несколько раз порывался написать ей письмо, ведь он уже точно знал куда и кому он хочет написать.
Воскресенье 8 мая был не просто выходной день, это был праздничный день.
Везде, по всему Советскому Союзу проводились воскресники, города и сёла перед четвёртой годовщиной победы приводили в порядок. В первые послевоенные годы, хоть и была жизнь не простая, но по особенному ощущалась мирная жизнь. Нет войны. Иное восприятие жизни.
С самого утра из динамиков звучали песни победы и праздничные речи руководителей всех уровней.
В расположении взвода после подъема и утренней зарядки, наводили порядок. Солдаты мыли окна, полы, стены. Драили умывальник, туалет, все помещения, подметали территорию и плац, самые счастливые удаляли жёлтые головки одуванчиков  с газона перед штабом. И накрашивали известью бардюры.
Из города вернулся Соловьёв с двумя солдатами, принесли два ведра извести.
Солдаты поставили вёдра и пошли в умывальник. Руки отмывать от грязных вёдер.
Рядовой Белибов, увидев сержанта Макарова, посчитал нужным, сообщить, что видел в городе возле школы девущек, в том числе и Людмилу.
Володя поинтересовался, а нет ли по близости патруля?
На что, Белибов рассказал, что видел, как патруль на комендантском Виллисе поехали на вокзал и похоже пробудут там до прибытия Челябинского поезда. А значит до двух часов дня патруля в центре города не будет.
Володя с лёгкостью преступал пороги дисциплины. Это надо признать. Такое свойственно многим отчаянным головам.
Молодая горячая кровь кипела от того, что там в городе была та, которая не даёт покоя его душе. Он хотел лететь к ней любыми способами, хотел видеть её, радоваться с ней, радоваться её лучезарной улыбке. За те несколько дней, что пролетели на новом месте, он свыкся с мыслью, что придётся идти на смелые шаги, называемые в народе — самоволка.
Вода ищет удобные пути для потока, а воин удобные пути для соскока и он  определил как удобнее всего уходить из части в сторону города, просчитал места, которые не просматривались караулами, штабом и посторонними глазами.
При чём, на заборе в некоторых местах встречались места перехода, которые были затерты подошвой сапог. Через них, как правило шли не самые умные военнослужащие и как правило за сигаретами и алкоголем, и по большим праздникам. Как правило всех, проходящих через эти проходы принимал патруль или офицеры части.
Володя был умнее этих ловушек и переходил через менее заметные менее лёгкие проходы, но более надёжные.
Он договорился с Дмитрием, чтоб тот присмотрел за двумя отделениями
- Иди! Ромео! Смотри к обеду вернись, если Соловей заметит твоё отсутствие будет много долгих и зунывных бесед. Ну и на патруль не нарвись. Если нарвёшься, беги! Беги не оглядываясь. Главное помни, дружище, виновен не тот, кто нарушил, а тот, кто попался.
- Согласен, Димон. Ты прикрой. Тебе что-нибудь взять на рынке? Магазин закрыт сегодня.
- Сигарет возьми нормальных.
- Добро! Дружище, если что, скажи, что на хозблок ушёл за гуталином, мылом или за краской.
- Ладно. Ромео. Давай пулей.
Володя вышел на территорию возле казармы и дал несколько указаний солдатам по уборке территории на ходу. Потом аккуратно проскользнул между казармой и забором части, пригибаясь за кустами акации прошел до дальнего угла части. Там находились учебный корпус и санчасть. В выходной день никого не было, да и в город через дальний угол части мало кто перебирался, но Володя с детства был приучен к простой истине, «любая кривая короче прямой», это закон тех, кто воровал яблоки в чужих садах и тех, кто служил в армии.
Володя перескочил забор, даже не оставив следов от сапог на белом заборе. Он быстро обежал периметр части по лесной чаще, вышел в Кыштым и направился в центр города, держась как можно дальше от вокзала.
 Володя пробрался к центру города в тени деревьев и кустов. Возле школы стояли группы старшеклассников. Он несколько минут стоял рядом с библиотекой и пытался разглядеть среди них Людмилу.
Возле городской библиотеки возился ленивый художник, выписывающий на красной ткани праздничный лозунг, «Да, здравствует товарищ Сталин! Слава Народу-Победителю!».
Володя подошёл к художнику и попросил спички. Тот не отказал и протянул  коробок.
- Как служба? - лениво спросил художник.
- Нормально. Вот готовимся тоже к празднику. - ответил Володя, прикуривая сигарету.
- Мы тоже, готовимся. Вот, вояю транспорант.
- Красиво! Нам бы такой, а то у нас только метла да лопата празднику рада.
- Хе. Смешно.
- Я однажды тоже лозунг писал в школе. При чём красиво получилось. Не хуже твоего.
- Ну так и поздравляю, раз не хуже.
- Да. Даже директриса школьная похвалила. А потом двойку влепила по русскому.
- За что?
- Да слово «коммунистической» написал через «А» и с одной «М».
Художник засмеялся,
- Ладно, удачи сержант. Я пойду до почты мне надо. Пусть сохнет лежит.
- Бывай! - попрощался Володя и продолжил вглядываться в крыльцо школы, выискивая Людмилу.
  Её не было, и понятно почему, она появилась на крыльце школы ещё минут через пять.
Всё это время, она разговаривала с классным руководителем Натальей Станиславовной о предстаящем вечере стихов о войне.
Володя увидел её и вышел к крыльцу школы, чем тут же обратил на себя внимание доброй половины школьниц и молодых парней.
Человек в военной форме, попадая в гражданские соцумы всегда становится выделенным, особенным, ну а если в его руках веточка сирени, которую он сорвал по дороге, это выдаёт в нём и неисправимого романтика.
Людмила увидела его и открыто улыбнулась,
- Володя! Здравствуйте! - удивлённо спросила Люся.
- Здравствуйте! А мы тут не далеко работаем, вот решил заглянуть.
- Рада вас видеть! Наверное вы тоже на субботнике?
- На воскреснике.
- Да, на воскреснике. А Дима, тоже с вами? Может Ольгу позвать?
Как раз из-за угла школы вышла Ольга с подругами, увидела Володю и тоже воскликнула,
- Здравствуйте, Володя! Димка с вами?
- Оля, добрый день! Нет я один.
- М-м, жаль! Вы ему привет передавайте! Хорошего вам дня! Вы наверное тоже на субботнике?
Людмила остановила Ольгу одной фразой,
- Нет, они не на субботнике. Они на воскреснике.
Ольга  улыбнулась,
- Ладно, ладно, мы уходим. Счастливо оставаться, Ромео и Джульетта!
- Ольга! Прекрати!
-  Пока Людка!
- Пока-пока!
Ольга с подругами вошли внутрь школы.
Володя ощущал на себе любопытные взгляды и по этому далеко от кроны деревьв и кустов старался далеко не отходить.
- Это вам! - он протянул веточку сирени. - А я шёл сюда и как раз увидел очень красивый куст сирени.
- Спасибо, Володя. Очень люблю запах сирени!
- А у меня в Свердловске под окнами растут очень красивые кусты сирени и акации. И как только весна приходит, у мамы на окне всегда стоят большие букеты. Они как грозди винограда.
-  А вы из Свердловска?
- Да! Вся семья в Свердловске живёт! Мама, два брата и две сестры. Отец железнодорожник. А раньше он на границе служил, с басмачами дрался, потом его комиссовали по ранению.
- А моего как назначили перед войной директором мясокомбината, так до сих пор и работает. Он говорит, что его завод не менее военный, потому что ни солдат, ни генерал голодными воевать не могут.
- И он прав. - Володя сказал, посмотрел в глаза Людмилы и улыбнулся.
- Вы ведь не на воскреснике. Вы наверное сбежали и вам за это влетит.
- Ну что вы! Не влетит, обещаю.
- Почему вы так уверенны?
- Потому что я по уважительной причине.
- И какая же это причина?
- Вы, Люся.
- Давайте перейдём на «ты»! - смущённо предложила Люся
- Давайте! - согласился Володя
- Давай. - более уверенно и с улыбкой произнесла она.
- Давай! - он засмеялся, - Ты мне очень нравишься.
- Ты мне тоже, нравишься.

Она улыбнулась, смущение ушло, она улыбалась естественно, иногда кокетливо пряча лицо за веточкой подаренной сирени.
Володя не мог оторвать взгляда от её глаз, но осознание того, что время самоволки крайне ограничено, заставляло волноваться.
Неожиданно раздался женский голос,
- Людмила!
- Мама! - Люда удивлённо посмотрела за спину Володи.
Володя обернулся и увидел симпатичную женщину с сумочкой и авоськой с продуктами.
- Здравствуйте!
- Мама, это Володя, Володя, это моя мама, Полина Ивановна!
- Приятно познакомиться, Полина Ивановна! Я Владимир Макаров.
Мама Люды с неприязнью и подозрением вглядывалась в глаза Володи.
- И мне... приятно! Ты закончила дела в школе? Марш домой, дел много, нечего тут прохлаждаться.
- Мама!
- Не мамкай. Домой, я сказала.
Люда повернулась к Володе с виноватым взглядом,
- Володя, извини, я должна идти.
- Да, конечно, я всё понимаю. Да и мне пора, меня уже тоже, потеряли наверное. Мы в старых казармах за вокзалом. Впрочем... До встречи!
- Да знаю я. И, доброго дня тебе!
Мама с раздражением окрикнула ещё раз Людмилу и та покорно пошла за матерью, несколько раз оглянувшись в сторону Володи.
Володя махнул ей в след рукой и скрылся за изгородью из кустов.
Его огорчал тот факт, что разговор с матерью Людмилы не заладился. Это было заметно. Но он полагал, что это всего лишь результат первого и короткого знакомства. Полина Ивановна ему показалась женщиной симпатичной.
Проходя мимо библиотеки, Володя посмотрел на разложенные у входа транспоранты.  В этот момент, с кем-то громко ругаясь из дверей библиотеки появился художник,
- Вы видели же, что только заглавные буквы большие. Могли подсказать, писал бы весь текст большими. И про два отдельных транспоранта видели, ничего не сказали. Я почему должен переделывать постоянно? Оплачивать-то будете за одно полотно! О, солдат, ещё раз привет!Вот она правда жизни. Пишешь — пишешь и на тебе! Держи! Это тебе подарок! На казарме повесишь.
 Он внимательно оглянулся, вокруг никого не было. Он аккуратно сложил транспорант с надписью «Слава Народу-Победителю» и отдал его Володе.
- О, спасибо!
- Да пожалуйста, солдат. Я Юра! - представился художник.
- Владимир!
Они пожали друг другу руки и Володя убрал свёрток запазуху.
-  И всё же, красиво у тебя получается. Спасибо! Ну я побежал, а то потеряют.
- Главное, без ошибок. Давай, шуруй! А я заново писать буду. - и Юрий взяв папиросу в зубы  расстелил на крыльце очередное красное полотно, взболтал кисточкой краску в банке и начал работу.
 Как и подобает истинному самовольщику, Володя  шустро и незаметно для окружающих стал пробираться в сторону расположения.  Всю дорогу он вглядывался в проезжающие машины, и пешеходные дорожки, выглядывая патруль.
Неожиданно за спиной раздался негромкий кашель.
У Володи сердце ушло в пятки. Он неспеша повернулся и увидел за спиной участкового, Виктора Степановича Заварзина.
- Здравия желаю, товарищ капитан!
- И тебе не хворать. Ты чего тут жмёшься, сержант? Если не ошибаюсь Владимир?
- Да. Мы с вами знакомились возле круглого магазина.
- Ну вот. Не успел приехать и тут же в самоход пошёл.
- Мне надо было увидеть девушку.
- Людмилу что ли, Дудину?
- Да. её. А вы откуда знаете?
- Работа у меня такая. Я же участковый. Должен знать всё, что здесь, на моей территории происходит.
- Товарищ капитан, вы разрешите мне в часть бежать, а то мне влетит.
- Влетит...? Да не влетит тебе. На гауптвахту загремишь на пятнадцать суток. Тут с этим строго. Давай не мудри. Прыгай в мотоцикл и жмись в коляску, чтоб тебя было не видно.
- Товарищ капитан... спасибо!
- Спасибо... Эх. Молодо-зелено. Поехали, Ромео.
Заварзин завёл мотоцикл и поехал в сторону казарм. На встречу мотоциклу как раз направлялся патруль и Володя точно попал им в лапы, но он хранимый судьбой лежал под брезентом в коляске милицейского мотоцикла.
Заварзин объехал забор воинской части и остановился там, где забор части примыкал к лесу.
- Вылазь. Ромео.
- Доехали? Спасибо большое.
- Беги, герой. А с Людкой будь аккуратнее. Родители у неё люди не простые.
- Да. Знаю. Её родители на мясокомбинате работают.
- Знаешь уже. Тем лучше. Её видят очень завидной невестой, так что делай выводы.
- Спасибо вам за заботу, но я и сам не лыком шит.
Милиционер улыбнулся и застегнул накидку на коляске мотоцикла.
Возле казармы кипела работа. Платц мели, кусты постригали ножницами для резки металла, придавая изящную аккуратную форму зарослям акации, бордюры дорожек красили белилами.
Ему на встречу вышел возмущённый Соловьёв,
- Макаров! Твою дивизию! Тебя где носит? Опять в туалете отсиживаешься?
- Никак нет, был в клубе и вот! - он протянул Соловьёву свёрнутую красную ткань, транспорант.
- Что это? - Соловьёв развернул.
- Праздничный лозунг, приказано развешать над входом в казарму.
- Да! Что-то я не слышал таких приказов. Но дело хорошее. Вот ты и займись.
Володя тут же взял двух солдат из своего отделения и через полчаса красный транспорант висел над входом в казарму взвода лейтенанта Соловьёва.
В это время из штаба вернулся Соловьёв с особистом Доренко.
- Макаров! Постройте взвод! - скомандовал Соловьёв.
Через минуту взвод стоял на плацу.
- Взвод становись! Заправиться! - Соловьёв командовал, явно желая произвести впечатление на Доренко, - Смирно! Товариши солдаты и сержанты! В честь грядущего праздника в честь четвёртой годовщины Победы Советского народа над фашистской Германией в Великой отечественной войне, наш взвод вечером, после ужина направляется в клуб имени Кирова. Там будет праздничный концерт и награждение отличившихся в работе горожан.
Среди солдат прошёл одобрительный гул.
- Взвод, смирно! - скомандовал Соловьёв.
Особист Доренко сделал шаг вперёд оставив за спиной Соловьёва.
- Значит так, вы очень-то не расслабляйтесь. Чтоб в 22-30 отбой и всё согласно распорядка. Кому что-то не понятно? А тебе, Соловьёв объявляю благодарность за своевременное и красивое праздничное оформление.
- Служу Советскому Союзу! - козырнул Соловьёв и осёкся, - а за что?
- Ну, как же! За приветственный транспорант. Молодец. Всем привести себя в порядок, подшиться, сапоги начистить так, чтоб блестели, как у кота глаза в ночи! И помните, никакой болтовни о службе. Всем ясно?
- Так точно! - слажено ответил строй.
- Давай, Соловьёв по распорядку, я дальше по взводам пошёл.
Появилась свободная минута и Володя вспомнил про недописанное домой письмо. Самое время было дописать и отправить домой.
«Начал письмо, да не закончил. Продолжаю. Пишу вам в прекрасном настроении. Сегодня целый день готовимся к празднику Победы.
Хочу поделиться наверное самым главным событием своей жизни.
Мама и папа, прошу не осуждать меня, но я кажется полюбил и полюбил по-настоящему.
Мы познакомились в первый день моего приезда к новому месту службы. Её зовут Людмила. Она младше меня почти на два года. И она самая лучшая девушка на свете. У неё хорошие родители. Она вежливая, добрая и очень красивая. Чем-то она напоминает тебя, Мама, в молодости, когда вы познакомились с папой.
Я ещё ей не говорил, но я хочу сделать ей предложение и по окончании службы, а служить мне уже осталось меньше года, хочу жениться на ней.
По приезду домой, я подам документы в пехотное училище, буду офицером как ты Отец. А может и в пограничное поступлю, так или иначе характеристика с места службы надеюсь будет хорошая.
Стану пограничником и тоже буду Родину защищать, а она будет рядом со мной, и у нас будет  много детишек.
Время замечательное. Страна возраждается после войны. Столько дел предстоит. Люда учиться хочет. Правда она ещё не решила окончательно, куда поступать... Я ей советую пойти в педагогический, учителя везде нужны, ведь так? А у неё получится.
В общем большое письмо получилось. Но это от того, что мне очень хочется поделиться с вами этой радостью, а для меня это радость!
Как вы там поживаете? Как пацаны, Витя и Толик? Как там сёстры, Тамара и малютка Галя?
Очень люблю вас! До встречи! Целую всех вас. Пишите.                Ваш сын и брат, Володя М. 
08.05.1949 г.»

ВЕЧЕР ПЕРЕД ПРАЗДНИКОМ
Людмила пребывала в прекрасном настроении. Она готовила своё самое лучшее платье и приводила в порядок причёску, накрутила на чёлку бигуди и заплела косу.
Сегодня она должна читать стихи перед горожанами. Всё вокруг было наполнено праздником и Люда очень волновалась.
Вечером, как и большинство  горожан кыштымцев, она с подругами  собиралась в ДК имени Кирова, на торжественное собрание и концерт творческих коллективов города Кыштыма, посвящённый четвёртой годовщине Великой Победы.
Дверь в комнату открылась и в комнату вошла мать с лейкой в руках, прошла к окну  начала поливать цветы, укоризненно поглядывая на дочь.
- Людмила! Давай сразу договоримся, никаких солдат нам в доме не надо. Нам Валентины достаточно с её придурком - солдафоном.
- Мама! Ты чего. Во-первых,  я пока не собираюсь замуж. Во-вторых, Володя совсем не такой.
- Так, - возмутилась Полина Ивановна,- ты, Люська, мне  вот эту чушь даже не озвучивай, такой — не такой, это всё лирика. Видела я как вы смотрели друг на друга. Даже думать не моги. Увижу с ним, запру дома, год из дома не выйдешь. Есть женихи подходящие, вот туда и смотри. Романа бы лучше охаживала. И жизнь бы устроила и матери бы сердце успокоила. Куда это бигуди накрутила, куда собралась?
- Куда — куда... На кудыкину гору. Туда же, куда и ты. В «Кировку», на концерт. Вы же сами туда собираетесь, а я стихи между прочим там буду читать.
- Ишь ты. Стихи. В общем, Людмила, ты меня поняла. Давай не занимайся глупостью, занимайся учёбой, стихи читай и приглядись внимательно к Роману Михайловичу. Тебе всё понятно.
- То есть? Ты за меня уже всё решила? И уже сватаешь меня за этого Романа. Но он мне вовсе и не понравился, да и я ему тоже.
- Это потому что ты дура ещё. Ты не понимаешь не важно  что нравится, а что не нравится, а важно с кем надо, а с кем не надо связываться, потому и шлындаешь со всякой шантрапой.
- Мама! Что случилось-то? Какая шантропа? Ты о Володе так отзываешься, словно он прокажённый, но ты его и не знаешь совесем. Это не правильно.
- Поучи мать! Правильно — не правильно. Не знаю и не хочу  знать!
- Мама! Он лучше многих других. Он лучше всех и даже лучше Романа Михайловича!
- Дура ты! И  голову себе дурью забила. Вот когда так начинают истерить, люблю, не могу жизнь загублю, это верный признак, что ничего хорошего не будет.
- Нельзя так говорить. Я чувствую, мама, чувствую.
- Так! Ещё одно слово и ты вообще никуда не пойдёшь, будешь сидеть дома.
- Мама!
- Не мамкай!
- Мама! Пожалуйста, я тебя очень люблю, давай не будем ссориться перед праздником. Пожалуйста.
- В общем, Людмила! Я тебя предупредила. Надеюсь ты меня поняла?
- Поняла.
Полина Ивановна вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Людмила, села на кровать, навалилась на спинку перебирая в руках ленту, которой заплетала волосы.
Грустно стало. Настроение испортилось на глаза накатились слёзы. Просидела так минут пять, после чего дверь тихо отварилась и в комнату вошёл дедушка, Василий Фёдорович.
- Что сидим, на нос глядим? На вот, Люська, нитку в иголку вдень. Не вижу совсем, а мне пуговицу надобно пришить, отвалилась. А ты чего так насупилась? Обидел кто?
- Почему, дедушка, всё время мама меня учит, с кем мне дружить, а с кем нет. Она собирается всю жизнь меня опекать? Я ведь всё равно сделаю так как хочу.
- Не глупи и не сердись. Любит она тебя. Мамка ведь, как не волноваться. Наглупишь, потом спасай тебя.
- Да, деда, я же не дура. Я всё прекрасно понимаю и глупостей делать не собираюсь.
- Ну а как не бояться-то. Ты вон про любовь читаешь, косы заплетаешь, глазки строишь уже. Влюбишься и лови тебя потом. Волнуется, берегут тебя от тебя же.
- Деда!
- Да, всё молчу. Давай нитку-то. Пойду.

ПРАЗДНИЧНЫЙ ВЕЧЕР
Со всех сторон к дому культуры стекались горожане. То и дело слышались любимые песни, «Катюша», «Вернулся я на Родину» и другие. Настроение у всех было праздничное.
В зале было выставлено несколько рядов сидений направленных к сцене, но понимая, сколько будет на празднике народа, оставили больше пространства.
Остальные горожание располагались в зале стоя. Публика была разношёрстная.
С Нижнего Кыштыма строем прехало несколько грузовиков с горожанами. В клуб строем пришли представители всех воинских частей, расквартированных в городе.
Через толпу горожан проводили солдат и сержантов в колонну по одному и .
Ольга и Люда увидели входящих солдат, девочки находились ближе к сцене.
Люда не долго вглядывалась в лица входящих солдат. Володя увидел её первым и окрикнул помахав пилоткой.
Люда заулыбалась и помахала в ответ.
- Люся! Здравствуй!
- Володя! И ты здесь, здравствуй!
- Да! Моё отделение и отделение Димы удостоили честью на праздник пригласить.
Сидящая с мужем и дедом Василием в первом ряду Полина Ивановна постоянно оглядывалась и не могла этого не заметить. Увидев эти приветствия и с укором сначала посмотрела на дочь, а после закипевших эмоций,  на рядом сидящего мужа.
- Безобразие какое-то! Солдат-то зачем сюда понагнали. Сейчас вместо запаха моих духов придется дышать вонью кирзовых сапог.
- Ну, дорогая, это и их праздник, они теперь служат в армии и продолжат, так сказать традиции. - вступился Константин Васильевич.
- Да, к чёрту традиции. Ты вообще в курсе, что твоя дочь строит глазки одному их этих солдат?
- Кому? Тебе показалось.
- Представь себе, не показалось! Похоже она влюбилась. Вон, сияет, цветёт как роза на помойке.
- Да ну чего ты накручиваешь себя?
- Я накручиваю, посмотри сам.
Люда как раз через пару рядов тянулась в сторону Володи и он тянулся к ней, что-то друг другу рассказывая, сквозь гул рассаживающихся и раполагающихся в зале.
- Успокойся  дорогая. Она ненастолько глупа, чтоб идти по стопам и ошибкам своей сестры.
Люда увидела недобрый взгляд матери. Смутилась и присела на кресло, невольно ещё раз оглянувшись на Володю.
Дед Василий тоже подошёл к клубу. Увидев такое количество людей, махнул рукой, достал махорки, присел на ближайшей скамейке и закурил беседуя со старым знакомым.
Володя перешагивая через спинки пробирался ближе к Людмиле. В конце концов он даже присел на свободное место позади Люды.
Глаза Людмилы стали большими и озорными на губах появилась улыбка.
- Люся! Ты на меня сердишься?
- И ничего не сержусь Володя? - ответила она не поворачиваясь, глядя на сцену и улыбаясь.
- Ты отвернулась.
- Да. Сейчас начнётся поздравление. Я буду читать стихи.
- Ты? А что ты будешь читать?
- Константина Симонова.
- Я буду самым внимательным твоим слушателем.
- Мне это очень прияно. Тут будет много песен и стихов.
- А мне признаюсь сейчас много интереснее слушать тебя и говорить с тобой.
Люда слегка повернулась и попробовала увидеть Володю, но в этот момент на сцене появился ведущий и начал приветственную речь. Людмила с улыбкой стала вглядываться на сцену и апплодировать со всем залом.
Володя же продолжал смотреть со спины на профиль Люды и улыбаться. Ему нравилось всё в этой девушке. Профиль, улыбка, волосы, фигура. Он понимал, что это чувство его не отпускает.
Апплодисменты прекратились и зал снова стал вслушиваться в речь ведущего, который приглашал на сцену секретаря челябинского райкома Старостина.
Всё это время мать Людмилы пыталась следить за дочерью, но с началом выступления Старостина увлеклась его речью, ведь приятно видеть на сцене того, кто совсем недавно был гостем в твоём доме.
Старостин говорил, как любой партийный работник, об успехах, о победе, о происках Запада и о том, что впереди много свершений.
После торжественной речи, ведущий объявил начало концерта, посвященного четвёртой годовщине Великой Победы в войне против немецко-фашистских захватчиков.
Уже вторым номером выступала Людмила.
Видно было, как она волновалась, глядя в глаза земляков, родителей, глаза Владимира.
Голос дрожал, стихи лились как песня и зал слушал с замеранием.
Когда же стихи закончились, зал взорвался апплодисментами.
Родители Людмилы с гордостью встали апплодируя и глядя на сцену. Апплодировал и Старостин на первом ряду и конечно Володя. Он стоял восторженно глядя на Людмилу и хлопал не жалея ладоней.
Чтецы и исполнители песен менялись на сцене. Людмила спустилась в зал. Казалось, что она с интересом смотрит выступления на сцене, на деле, она улыбалась и ловила каждый взгляд Володи, каждый знак его внимания. Но после каждого номера, она начинала активно апплодировать.
Володя стоял позади и с  трепетным волнением смотрел на неё со спины. Любовался её причёской, розовым румянцем её щёк и мысленно погружался в иллюзии, представляя как целует её. Он чувствовал запах её духов. Это были дорогие духи для того времени.
- Люся! А давай сбежим.
- Куда?
- Да куда угодно. Мероприятие будет идти не меньше часа. Мы можем прогуляться вдоль канала например.
- А как мы выйдем через толпу?
- Аккуратно. Никому не наступая на ноги.
- Хорошо иди первым, я выйду через пять минут. - сказала Люда, не оглядываясь.
Володя пригибаясь и извиняясь стал продвигаться к проходу между сиденьями.
Его задача была не попасть на глаза Соловьеву и вообще, не привлекать к себе внимание.
В какой-то момент, мама Людмилы ещё раз оглянулась на дочь, разглядела её смиренное присутствие в зале и успокоилась. Людмила это отметила, но виду не подала, а спустя пол минуты,  пригибаясь и извиняясь перед зрителями последовала к выходу за Володей.
На улице было светло, хоть и смеркалось.
Людей возле клуба оставалось немного. Володя стоял в стороне от входа в ДК и говорил с участковым милиционером капитаном Заварзиным. Оба дружески улыбались друг другу.
- Да нормально служба, товарищ капитан. Солдату, как водится, жаловаться не приходится.
- Точно, Владимир! Ну а после армии куда собираешься? Или ещё не думал?
- Да как же. Хочу в  училище МГБ. Пограничником хочу быть, как отец.
- Чтож, это дело, а если пожелаешь поближе к дому, иди в милицию, вот в участковые, а ещё лучше, в участковые и у нас в Кыштыме. О, вот и Людмила по твою душу, наверное. Здравствуй, красавица! Родители-то здесь?
- Добрый вечер! Здесь они, Виктор Степанович. На первом ряду сидят.
- Ясно! Ладно вечеруйте молодые, а я в зал пройду.
Людмила подошла к Володе с улыбкой.
В руках Володи уже красовалась веточка сирени.
Неспеша они пошли вниз по течению канала. Влюблёнными глазами смотрели на распускающиеся деревья, на небо и закат. Они говорили и молчали. Самое главное, что им никто не мешал. Володя, рассказывал о себе и своих планах на жизнь. Он был очень интересен Людмиле. Было мгновение, когда он взял в свои ладони её руки и смотрел в её глаза. Почти незаметно касался губами её волос. Она это чувствовала.
Люся просто тонула в его взгляде. Она ловила его слова, слушала его голос.
Володя замолкал, когда говорила она. Оба теряли учёт времени слушая друг друга и глядя друг на друга.
Минуты летели незаметно. Далеко от ДК влюблённые уходить не стали, было слышно, что праздничный концерт в самом разгаре.
А в двух юных сердцах начинала играть своя музыка, в них зазвучала обоюдная любовь.
И с каждым словом и с каждым вздохом, они всё сильнее погружались друг друга. Первый раз Володя осмелился приобнять Людмилу и даже поцеловать в волосы, в висок и в щёку.
Людмила смутилась, лицо разрумянилось ещё сильнее и это было видно в тусклом свете заката и фонарных столбов. Она не оттолкунула его нет. Она тоже его поцеловала, так быстро, словно боялась обжечься, да и чего скрывать, она боялась своих чувств.
Но вечер не был бесконечным. Пришла пора расставаться, из ДК стали выходить солдаты и Володя был вынужден заканчивать встречу.
- Мне пора.
- Да, конечено. Иди!
- Люся! Я очень хочу, Люся, чтоб вы знали, что вы мне очень нравитесь. Вернее нет, вы мне не просто нравитесь.
- Володя! Ну что ты. Опять на «вы»?
- Нет, нет...  Я волнуюсь, мне очень хочется, чтоб ты знала, я думаю о тебе постоянно и жду встречи. Я тебя люблю.
Люся смотрела на него горящими глазами, поджав губы, пытаясь сдржать улыбку. Ей очень хотелось ответить Володе тем же, но волнение парализовало её способность говорить. Она только малозаметно кивала головой.
Володя ещё раз взглянул в её глаза, обнял её на прощание и поцеловал в горящую щёку, повернулся и бегом направился к строю солдат, который уже выстраивался перед входом в ДК. Он не обратил внимание на старика, стоявшего рядом с ДК и рассматривающего их с Людмилой расставание.
Володя скомандовал взводу «Смирно!». Доложил Соловьёву о наличии личного состава и начав марш в сторону казармы, ещё раз бросил взгляд на Люсю и помахал рукой.
Дедушка Василий курил папиросу, которой угостился у знакомого. Он окликнул Людмилу, оторвав её от долгого взгляда уходящему взводу солдат.
- Не смотри в след.
- Почему, дедушка? - спросила Людмила и подошла к дедушке, взяв его под руку.
- Примета плохая. Нельзя в след смотреть.
- Какие глупости.
- Ну, знашь, глупость не глупость, а здря говорить не стануть. Влюбилася что ли?
- А почему нельзя в след смотреть?
- Почему — почему... Чтоб дорогу не забыл за твоими красивыми глазищами. Как есть влюбилася!
- Деда! Ничего не влюбилась, темно просто и мошка в глаз попала.
- Вот, лиса, мошка - окрошка. Глазёнки то, вон как горят, щёки красные. Ты это девка, голову не теряй. Глупостев не делай.
- Деда! Ну что ты такое говоришь?
- А что надо, то и говорю. Бравый хлопец. Как зовут-то?
- Володя.
- Как Ленина, что ли?
Люда засмеялась,
- Как Ленина!
- Ну и ладно. Сейчас отца с мамкой дождёмся и домой пойдём.
Как раз в это время вся в истерике из дома культуры выбежала Полина Ивановна и за ней Константин Васильевич.
- Людмила! Где ты была? Где ты была, я тебя спрашиваю? С солдатом опять спуталась? Я тебя дома запру. Выпорю, если узнаю.
- Людмила! - грозно включился в разговор её отец, - Почему так безответственно себя ведёшь?
Дед Василий, встал между родителями Людмилой, загасил папиросу и сурово осадил старших,
- Коська! Ну-ка, гонору-то поубавь. Что вы тут разгорланились, как вороны на помойке! Со мной Людмила была. Душно тама, вот и сидели мы тут и не надобно на девку кричать за просто так!
Людмила улыбнулась и взяла деда под руку. Дед поправил кепку, повернулся и щёгольски пошёл с Людой в сторону дома.
- Погляди ка, заступника нашла. - недовольным тоном высказалась Полина Ивановна.
- Да ладно тебе! Может и правда зря наговариваем на Людку. Сама видишь, с дедом была.
- И ты туда же. Потом сам будешь огнём дышать.
- Полина!
- Что, Полина? Не надо мне потом говорить, что я не предупреждала.- она эмоционально всё это высказала и направилась в сторону дома. Сделав шагов десять резко повернулась и возмущённо спросила мужа, - Что ты стоишь? Идём домой!
ПОСЛЕ ПРАЗДНИЧНОГО КОНЦЕРТА
Взвод Соловьёва вернулся в расположение.
Настроение солдат было приподнятым. На марше солдаты исполнили несколько строевых песен. Как это было красиво в свете заката.
Володя был настолько воодушевлён встречей с Людой. Он видел, как она на него смотрела, он слышал, как звучал её голос. Она принимала его ухаживания и его признания в любви.
Любовь, как сильный вулкан его переполняла и это было очень заметно.
Дмитрий Ковалёв, лучший друг Володи понимал в чём дело.
- Ромео, сияешь как звезда на пилотке.
- Да, ладно тебе. Соловей меня не потерял?
- Нет. Всё нормально.Как концерт? Понравился?
- Нормально.
В это время появился Соловьёв и взволнованно скомандовал,
- Внимание взвод! Строится на центральном проходе! Макаров, проверить личный состав по списку и доложить!
Володя поправил пилотку и продублировал команду,
- Взвод, для проведения вечерней поверки, становись! Ровняйсь, отставить! Ровняйсь! Смирно! Слушай список вечерней поверки!
Далее зазвучали сухие фамилии солдат и сержантов отдельного фельдегерского взвода по алфавиту. Как и подобает, по уставу, услышавший свою фамилию чётко отвечал «Я»!
Последним в списке был рядовой Якушев, которым закончился список. Владимир закрыл формуляр, чётким строевым приёмом с отданием воинской чести повернулся к Соловьёву и доложил,
- Товарищ лейтенант, личный состав взвода в полном составе! Отсутствующих нет.
Соловьёв был серьёзен, словно маленький мальчик, которому доверили взрослое дело.
- Товарищи сержанты и солдаты! Завтра нам предстоит первое боевое задание, нам поручено сопровождение литерного эшелона по маршруту Челябинск-45 — Свердловск -Сортировочный — Челябинск-45. В караул назначаются первое и второе отделение. Начальником караула являюсь я, разводящие, старший сержант Макаров и сержант Ковалёв. Сегодня привести внешний вид в порядок,завтра по расписанию подъем и зарядка в 6-00, в 6-30 — завтрак, в 7-45 получение оружия. В 8-00 построение на инструктаж. В 10 часов занятия по политподготовке. В 13 часов обед, до 17 часов отдых. В 17 часов получение оружия. Макарову вделить двух человек, получить в комендатуре сухой паёк на караул на двое суток. Выполнять. Разойдись.
Взвод расселся на центральном проходе на табуреты, подшивая воротнички гимнастёрок.
Володя улыбнулся,
- Димон, это мы ко мне домой едем. Вот бы родных увидеть.
- Размечтался. Думаю нам расслабиться там не дадут. Займут по-полной, да ещё и особистами будут контролировать.
- Вот бы сообщить моим. У меня отец на железной дороге работает, он-то точно смог бы подойти.
- Ладно тебе фантазировать. Давай спать ложиться, завтра вставать рано. Второе отделение, закончить подшивание, в умывальник бегом марш! Пять минут на туалет, время пошло.
Второе  отделение засуетилось и направилось в умывальник, схватив полотенца и умывательные принадлежности.

ПЕРВЫЙ МАРШРУТ
Утром всё пошло по плану.
На занятиях караул был проинструктирован по несению службы. На политзанятиях до солдат довели международную обстановку и о достяжениях страны в восстановлении страны после войны, о развитии промышленности и сельского хозяйства. Отдельной темой была внимательность и бдительность. Сам Доренко, особист указал на серьёзность обстановки и происки шпионов, саботажников и диверсантов. Ещё раз указал на то, что всё под контролем МГБ и даже если кто-то думает, что его предательские помыслы являются тайной, то он ошибается. Предостерёг он и от нарушения специнструкций и устава гарнизонной и караульной службы при сопровождении спецпоезда.
Нельзя сказать, что говорили о чём-то, чего не знали сержанты и солдаты, но из раза в раз политрук или особист повторяли прописные истины и от этого нервная система солдат и сержантов приходила в напряжение.
Володя слушая всё это то и дело думал о том, что скоро будет совсем рядом с домом. Думал о том, что очень хотел увидеть отца и мать, братьев и сестёр. Думал о Людмиле и о том, как было бы здорово познакомить их.
- Что за идиотская улыбка, Макаров? Тебе смешно то о чём я говорю? - неожиданно раздался голос Доренко.
- Никак нет, товарищ майор! Виноват.
- Виноват... Вы выполняете боевую задачу в мирное время! И то, как вы выполняете эту задачу, позволяет Родине обеспечивать свою обороноспособность. С момента объявления о назначении караула, вам запрещены увольнительные и отправка писем. Любое нарушение этих правил влечёт арест и проведение дознания.
В 17 часов, как и было предписано, Володя с двумя бойцами отправился в комендатуру, для получения сухих пайков.
Каждый выход в город для Володи превращался в ожидание и поиск. Подходя к центральной площади, он рыскал глазами, желая увидеть Людмилу. Понятно, что вероятность такой встречи была мала, но даже маленький шанс был надеждой на встречу.
Праздничный день чувствовался. Из динамиков на площади играли праздничные марши и песни. Люди вокруг пребывали в хорошем настроении.
Увы, Людмилы не было, но вдруг раздался знакомы окрик, это был голос её подруги, Ольги,
- Володя! Здравствуйте!
Ольга стояла совсем рядом и улыбалась Володе.
- Ольга, здравствуйте!
- Как служба? Как вы? Как там Дима?
- Всё хорошо. - Володя подошёл к девушке, - Оля, передайте пожалуйста Люсе, что мы по службе должны уехать на два три дня, пусть она не теряет меня.
- Хорошо, передам. Далеко уезжаете?
- Увы не могу вам сказать, военная тайна.
Ольга улыбнулась,
- Тайна! Военная? Ну тогда конечно. Доброго дня и привет Диме. Он тоже едет с вами?
- Да. Мы скоро вернёмся. Надеюсь нам с Димкой дадут увольнительные и мы сможем с вами прогуляться и в клуб попасть на танцы. Лето на пороге, погода чудесная.
- Да, согласна! Возвращайтесь скорее.
Весь вечер в расположении взвода прошёл по расписанию, а ближе к ночи,  к казарме подъехала машина. Караул с оружием и вещмешками построился, Соловьёв проверил личный состав караула по списку, и доложил майору Доренко. Майор оглядел строй, спросил, все ли здоровы и могут нести службу. Строй дважды ответил, «Так точно!», после чего прозвучала команда «По машинам!» и бойцы заняли свои места в кузове «Студибеккера». Соловьёв стоял по стойке «Смирно!» и смотрел на посадку солдат в машину. Как закончилась посадка, Доренко дал несколько «ценных указаний» Соловьёву и отправил его в кабину.
Машина отправилась по ночному городу к железнодорожному вокзалу.
На платформе стоял эшелон из пяти грузовых и одного пассажирского  вагонов. Состав караула быстро разместился в пассажирском вагоне, после, построились на пероне и получили график и порядок несения службы.
Ночью поезд направился в Свердловск.
Ольга рассказала Людмиле о встрече с Володей. Люся слушала и чувствовала, как ей становилось досадно, от того, что Володю встретила Ольга, а не она сама.
- А когда они вернуться?
- Ничего не сказал. Военная тайна!
- Ну, оно и понятно. Попробуй тебе скажи, тут же всё разболтаешь!
- Людка! Ты чего!?
- Да, ничего. Ладно, Ольга, прости.
- Ты обиделась что ли? Так я то тут причём, в центр поехала, на рынок, масла надо было купить. А тут он с двумя солдатами в комендатуру пошёл. Не дуйся. Пойдём лучше погуляем.
- Не хочу. Надо к экзаменам готовиться, позанимаюсь пойду. - она повернулась и ушла домой.

Поезд пришёл на станцию Свердловск-товарный,  на самые дальние пути, подальше от посторонних глаз. Караул тут же отцепил эшелон.
Володя, как разводящий караула, безостановочно ходил вокруг эшелона, словно осматривая посты, на деле же, смотрел по сторонам, в надежде увидеть, хоть кого-то из знакомых. Была надежда, что среди обходчиков будет кто-то из знакомых своего отца.
Ничем знаменательным пребывание на станции Свердловска не ознаменовалось. До погрузки охраняемого груза было очень много времени.
Володя в силу своего горячего характера задумал добраться до своего дома. Он прекрасно ориентировался в том месте, где они стояли и понимал, что он быстро доберётся до дома при хорошем раскладе. Единственная проблема, как отлучиться так, чтоб не заметил Соловьёв. И тут ему повезло. Соловьёв, будучи человеком ответственным, распорядился принять руководство караулом, своему помощнику, старшему сержанту Макарову и отправился отдыхать, чтоб возглавить караул с вечера и до утра.
Володя, провёл очередной развод постов. После сдав оружие, отвёл в сторону Димку Ковалёва,
- Димон! Дело важное как штурм Берлина! Мне до дома тут 10 минут. Подмени меня на часок. Я бегом до матери и обратно.
- Вовка, спалишься. Не дай бог проверка.
- Бога нет, Димон. Ты забыл. Не спалюсь. Я тут каждый куст знаю.
- Вова, это не шутки. Ты же понимаешь, если поймают, это трибунал.
- Понимаю. Именно по этому прошу не суетись, риск дело благородное, тем более риск оправданный. Я с матерью хочу повидаться. Ну, подменишь? Ты же понимаешь, до развода два часа, Соловей отдыхает. Я успею, туда и обратно, пулей.
Дима тяжело вздохнул, было видно, что эта идея ему не нравится,
- Давай тенью! Одна нога здесь, другая там... А лучше, обе здесь. Чтоб всё выглядело официально, давай я тебя к периметру  проведу.
- Не надо! Я тут вырос, Димон, и поверь и появлюсь и исчезну так, что караул и не заметит.
- Возвращайся скорее.
- Не дрейфь.
- Да иди ты.
Володя быстро скинул шинель,
- Пойду без шинели, жарко в ней.
Перепрыгнув через ограждение возле штабного вагона, он исчез за рядами вагонов в сторону города. Сердце билось часто, как стреляющий пулемёт. Погода была весенняя, почти летняя, спустя несколько минут, он уже бежал по зарослям пустырей и дворам Старой Сортировки, то и дело скрываясь от железнодорожников и людей в форме. Ещё два года назад он бегал здесь с пацанами играя в незатейливые игры на деньги, собирая мелочь как выигрышь и провожая взглядом эшелоны идущие в Запада на Восток и с Востока на Запад.
Самая широкая улица района, Техническая, отделяла станцию от дома Володи, он привычно перебежал её чуть не угодив под трамвай, который тут же разразился протяжным звоном. Вот уже дом пионеров и родной дом. Двухэтажный, и выкрашенный в серый цвет. Двор отделял деревянный забор с заездом для повозок и машин, во дворе стояли сараи, и большие деревянные яшики с крышками, в которых хранился уголь для топки печей.
Володя, как в детстве влетел в родной подъезд, где всегда было прохладно, остановился перед дверью с номером шесть.
Всякое бывало. Были и серьёзные ссоры с отцом и даже приходилось спать на коврике перед этой дверью. Жизнь очень не простая штука и Володя не был ангелом. Время было не ангельское.
 Дверь была открыта. Володя потянул дверь, она и открылась. Всё это было так обыденно, словно он пришёл с прогулки. Первая, кто его увидела была сестра
Тамара, она тут же закричала от радости,
- Володька!  Володька!
- Тамара! Привет! Где отец, где мать?
- Так мамка с дядей Лёней на поле, картошку высаживают. Папка на работе. Ты голодный наверное? Проходи, я тебя покормлю.
- Не могу, сестрёнка! Ты чего тут одна?
- А я с Витькой и Галей вожусь, с ними на поле-то много не поработаешь. Сейчас как раз собираюсь мамке харчей отнести. Она опять на сносях.
В это время  из комнаты, неуверенным шагом вышел брат Витя. Он узнал брата прижался к старшей сестре с возгласом,
- О-о-о! Вова! А я тут играю! Вот смотри. - он протянул деревянного коника и ещё пару непонятных игрушек.
- Привет, брательник! - Володя присел, посмотрел на игрушки и с улыбкой погладил Витю.
- Побегу до мамки. - засобиралась Тамара.
- Далеко, упаришься бегать-то.
- Ничего, Володя. Не расстаю. Привыкла уже. Поле то прежнее?
- Прежнее. Тамара, я с тобой пойду.
- Мне только надо соседей попросить присмотреть за мелкими. До Наташки Липинской дойду, попрошу посидеть.
- Не могу ждать, Тамара. Времени в обрез. Догоняй если можешь. Дай обниму сестрёнка! Эй, малявки, - погладил Галю и Витью,-  привет вам малявки от старшего брата! Вернусь, погуляем. Извини Тамарка, побегу к мамке. Ты уже совсем невеста - красавица. Пока не вернусь замуж не выходи! Хочу на твоей свадьбе погулять!
- Хорошо, брательник! Я догоню. Беги. Там найдёшь мамку.
Володя выбежал из дома и со двора выскочил на улицу.
Как назло, метрах в двустах на перекрёстке стоял военный патруль.
Володя молниеносно снял пилотку и сжав её бегом перебежал улицу, перемахнул через забор и оказался в соседнем дворе.
Патрульные заметили резкое движение, но поймать шустрого парня, который знал каждый двор и каждую лазейку в этих дворах, поймать было не возможно.
Пока патрульные ходили вглядываясь в закаулки двора в поисках мелькнувшей тени, Володя уже был в двух кварталах в сторону пустырей, где были размежованные поля горожан.
Землянные наделы были обозначены вбитыми кольями. Некоторые владельцы делали символические ограждения участков. Быстро пробегая вдоль рядов вскопаных участков, Володя выскочил на участок, где стояли брат Толик, Мать Федосия Андреевна, соседи дядя Лёня и тётя Лида Липинские. Все были увлечены посадкой клубней в весеньюю землю. Все, кроме дяди Лёши. Он успевал опустошать припрятанную в кармане бутылку водки и закусывал это жаренными семечками.
- Мама! - вскрикнул Володя.
Мама, Федосия Андреевна была с заметно большм животом, выпрямилась, держась за спину оглянулась и вскрикнула от радостного волнения.
- Володя, сын!
- Етить колотить! - воскликнул дядя Лёня.
Володя подбежал к матери и они слились в горячих объятиях.
Запричитала тётя Лида,
- Вовка! Вернулся! Радость-то какая!
- О! Вовка! Орёл! Вернулся! - Толик стоял радостно вглядываясь в глаза брата.
- Мама, дяд Лёня, тётя Лида, брательник! Дорогие мои! Я буквально, на минуточку, мы тут проездом стоим на сортировочной, за банями.
Мать, Федосия Андреевна, передвигалась не спеша и тяжело дышала, смотрела в лицо сына, разглядывала каждую его родинку и морщинку на лице.
- Возмужал! Какзк! Так ты чего не предупредил? Мы бы хоть встретили.
После матери на Володе сразу повисла тётя Лида и дядя Лёша. Дождался своей очереди на объятия и брат Толик.
- А ну отцепились, чего понависли на нём, давай быстро садись, у костра, я тебя покормлю! -  звонким голосом пропела Тамара прибежавшая следом.
-  Тамарка! Я же говорю, не могу, прибежал на минутку, поздороваться, сказать, что люблю вас! Письма-то мои получаете?
- Да, получаем конечно! Мы все тебе и отвечаем! - продолжила Тамара.
- Тамарка, дети-то с кем? - спросила мать.
- Да что с ними будет за пятнадцать минут не убьются. Тётя Лида, Наташку вашу попросила приглядеть.
- И правильно! -  одобрительно проговорила тётя Лида.
- Как сам-то, брательник? - Тамара обняла Володю.
- Нормально! Служу. А до нас письма плохо доходят, мы не давно в Кыштыме.
- Где?- спросил брат Толик.
- В Кыштыме.
- А это где? - переспросил Толик?
- В Караганде! Отстань,пристал как скарлатина. - отрезала мать.
- Володька! Давай Водки с горла, быстро, по взрослому. - предложил уже изрядно выпивший сосед.
- Да что вы, дядя Лёня. Не пью я. Мама, дорогая! Очень рад вас видеть, но бежать надо! Отец на работе?
- Так на работе конечно, где ему быть то?
- Привет передавай! Толька! Не шали. Ты за старшего!
- Ладно -понятно! Руки мыть — шнурки гладить! - вальяжно ответил Толик.
- Всё, мама, Тамара, я побежал обратно, мы на Сортировочной на выгородке стоим. Обнимаю всех, скоро вернусь! - заторопился Володя.
- Да не поел даже!
- Кормят нас как не в коня. Не голодаем. - улыбнулся Володя.
- Погоди, я с тобой! - Толик схватил кепку и куртку и накинул на себя.
- Куда ты собрался? Работать кто будет? - Резко спросила Толика мать, - И ты, чего суетисся! Поешь да пойдёшь, поговорим пока.
- Не могу, мам. Подсудное дело, нельзя отлучаться. Я в самоходе.
- Я тебе даже с собой ничего собрать не успею.
- И не надо. - Володя ещё раз обнял свою мать, брата и сестру и побежал в сторону Сортировочной станции.
Толик выбежал следом и направился за Володей. Уже приближаясь к центральной улице района, Володя услышал с перекрёстка окрик,
- Сержант! Куда так торопитесь? А ну, подойдите ко мне!
Володя оглянулся, на перекрёстке стоял тот самый патруль. Офицер и два солдата с красными повязками и в форме инженерных войск. До них было метров пятьдесят.
Володя с Толиком остановились переглянулись и Толик прошептал,
- Бежим, брат!
Воцарилась секундная пауза. Но такая секунда длиннее часа. За эту секунду Володя успел разглядеть офицера и солдат патруля, заглянуть в глаза Толику, посмотреть в сторону, куда ему надо бежать и снова на Толика,
- Ноги, Толян! - что было сил оба рванули через дорогу, слава богу, машин не было, а вот от трамвая опять пришлось уварачиваться.
- Они за нами бегут, на бегу прокричал Толик, - Ходу, во дворы, меня не жди, я прикрою.
Забежав за угол Толик спрятался в за открытой тверю подьезда одного из домов и резко скинул пиджак. Володя бежал дальше в сторону станции, неоглядываясь.
Как только из-за угла появился офицер с солдатами, Толик резко бросился им под ноги распластав пиджак перед собой. Офицер и один солдат запнулись об Толика и упали перекувыркнувшись по траве и рассыпанному песку, в котором обычно играли дворовые дети. Третий солдат пробежав ещё несколько шагов оглянулся и остановился.
Офицер соскочил на ноги и стал кричать солдату,
- Догоняй его, чего встал!?
- Та как я его догоню, товарищ старший лейтенант? Я его и не вижу уже.
- Лопух! - недовольно буркнул офицер, поднимая фуражку и отряхая колени своего галифе. - А ты, негодяй, сейчас с нами пойдёшь в комендатуру. - офицер повернулся к Толику.
- С какого перепугу? Вы тут носитесь как полоумные по двору, играть мешаете, а я с вами в комендатуру? Ну уж дудки, ща как матери-то крикну, она быстро тебе какарду на задницу натянет.
Толик посмотрел в глаза офицера и почувствовав, что тот настроен серьёзно, что было силы закричал,
- Ма-а-ам! Ма-ма!!! Иди сюда, меня в комендатуру забирают!
Офицер суетливо посмотрел по окнам дома и явно, не желая конфликта, забрав своих солдат быстро удалился со двора. Толик с видом победителя поднял свой пиджак и глядя в след уходящему патрулю встряхнул его и накинул на плечи, побрёл в сторону бани, и далее на станцию.
Володя же быстро преодолел нужные пути перебрался через ограждения добрался до своего эшелона и тут же услышал знакомый голос рядового Белибова,
- Стой! Кто идёт!
- Идёт разводящий! Рядовой Белибов!
-Я! - ответил рядовой, узнав Макарова! Доложить, что запрещается часовому!
- Часовому запречается, спать, сидеть, разговаривать!
- А почему нарушаете? Рядовой Белибов!
- Так вы, товарищ старший сержант, спрашиваете, я отвечаю!
- Имеешь право отвечать только тогда, когда разводящий временно передаёт твой пост под охрану другому часовому! Двойка тебе, Белибов, будем заниматься!
Володя устроил весь этот спектакль, зная, что Белибов очень хорошо к нему относится и не станет стрелять, узнав своего сержанта.
Он влетел в вагон, быстро достал из под подушки своего спального места штык нож и прицепил его на пояс. До развода постов оставалось еще пол часа. Его отсутствия никто не заметил, и остаток дня караул выполнял свои обязанности в соответствии с инструкциями.
Отец Володи, Николай Иванович Макаров, служил на железной дороге и имел свободный пропуск практически на любые территории станции Свердловск — Сортировочный. Ему не представляло трудности оказаться на площадке, на которой стоял спецэшелон, под охраной караула, но он не знал, в каком из вагонов мог находиться сын. Он знал только, что его поезд стоял где-то за банями. Он проходил оглядывая составы с Толиком, который бежал с Володей почти до самой железной дороги.
Володя увидел отца с братом и спросив разрешение у Соловьёва отлучиться на десять минут из вагона и увидеться с отцом.
Соловьёв конечно противился любому нарушению инструкций, но в силу того, что всё происходит практически на его глазах, он дал своё разрешение.
Володя вышел к отцу. Они посмотрели друг другу в глаза, обнялись, как и подобает отцу и сыну. Толик стоял в стороне и не мешал отцу.
- Как ты? - спросил отец.
- Нормально. Служба идёт.
- Мать сказала ты даже не поел. Она тебе пироги передала.
- Да, зачем!
- Бери бери. Мать с Тамаркой старались, стряпали.
- Нам просто запрещено во время караула принимать пищу со стороны. Хотя давай, мы  вечером с Димкой чай попьём. Сам-то как? Как здоровье? Как ноги?
- Да нормально. Ноги болят, но натираю мухомором, лучше становится. Вот работаем,  создаем ремонтно-эксплутационный подвижный состав. Дороги то протяжённые, работы много. Тебя ждём из армии. Давай, до служишь и ко мне на железную дорогу. А? Пойдёшь?
- Нет, отец. Я в военное училище хочу. Ты вон, на границе повоевал, а я сейчас срочную отслужу и хочу в пограничное, или в артиллерийское, или танковое.
- А чего не в авиационное.
- Не-е-е. Не моё.
- Правильно. Маек не напасёшься.
- В смысле?
- Из самолёта выпадешь вниз бошкой полетишь всё испражнение подмышки потекут.
Оба рассмеялись, как вдруг вдали, показалась колонна военных машин.
Володя вгляделся в идущую колонну,
- Похоже отец это к нам, давай разбегаться. Тебе нельзя тут.
- Давай сын. Пиши! И прости, если можешь.
Были моменты в жизни, за которые отец просил прощения перед Володей.
Они обнялись на мгновение и отец с Толиком ушёл вдоль путей от зоны спецпогрузки.
Володя вбежал в вагон, убрал пироги и сразу ринулся к Соколову.
- Товарищ лейтенант! Колонна в нашу сторону.
Соколов быстро соскочил с плацкарты, заправился и вышел к ограждению из колючей проволки. В это время часовой стоял на изготовке, он уже дал команду, «Стой! Кто идёт!» и «Стой! Стрелять буду!».
За воротами ограждения стоял капитан в общевойсковой форме. Соколов спешно подбежал к воротам.
- Пароль?
Капитан чётко ответил,
- Калуга! Отзыв.
Соловьёв также чётко ответил,
- Сахалин! Начальник караула, лейтенант Соловьёв. (часовому) Белибов отставить! Оружие на ремень! Пропустить!
Капитан, убрал руку с кабуры своего ТТ. Капитан Волобуев! Лейтенант, на время погрузки, приказываю вам передать охрану эшелона личному составу спец взвода МГБ. На это время руководство охраной эшелона беру на себя. Вам и вашим людям приказываю изолироваться в вашем вагоне. Окна закрыть.
Соловьёв даже покраснел от напряжения!
- Слушаюсь!
- Снимайте караул.
- Есть! Макаров! Снять караул и сдать оружие в пирамиду до особого распоряжения!
- Слушаюсь, товарищ лейтенант.
Соловьёв и Володя тут же прошли по периметру, собрали часовых и весь караул укрылся в своём вагоне.
Все три машины заехали на территорию и распределились по вагонам. Из одной машины тут же высадился целый взвод солдат и окружили состав плотным кольцом.
Уже стемнело, с каждого столба светил прожектор в сторону от зоны погрузки. Из-за этого яркого света, невозможно было разобрать, что происходит за колючей проволокой.
А там в вагоны грузили ящики, контейнеры, завозили оборудование.
Что-то прикручивали к полу и стенам вагонов.
Погрузка прошла в течение полутора часов, после чего, к составу сразу прицепили ещё пару вагонов и паровоз. Капитан дал команду Соловьёву принять печати на вагонах и расставить людей согласно инструкции, и поезд без задержки вышел в сторону места назначения.
Утром, поезд прибыл в закрытый город вблизи Кыштыма, на закрытую территорию под разгрузку. Здесь всё прошло так же быстро и чётко. И уже к 7 утра подошла машина с тентом. Личный состав двух отделений был погружен с вещмами и оружием в кузов. После погрузки тент кузова был тщательно закрыт. В кабине разместился Соловьёв и лейтенант МГБ. Он строго настрого запретил выглядывать за тент и сопровождал машину до КПП закрытого города, а на выезде из города, попрощался с Соловьёвым и вышел из машины.
По дороге в Кыштым, тент открыли и свежий воздух ударил в нос. Какой волшебный воздух в этих краях. Запах хвойных деревьев был сладким, словно запах конфет.
После прибытия в часть, Соловьёв построил солдат, участвовавших в карауле, высказал ряд замечаний и объявил благодарность за несение службы.
Караулу была команда привести себя в порядок, сдать оружие и отдыхать до 18 часов.
Уставшие сержанты разобрали своих подчинённых, сделали необходимые распоряжения,  сдали оружие и после внеурочного, не то завтрака, не то обеда, караул придался долгожданному сну.
Володя ворочился и не мог уснуть. Все мысли были о доме и короткой встрече с родными, о первом сопровождении какого-то груза и конечно о Людмиле. Он очень соскучился по ней. Душа требовала встречи. Дикое желание услышать её голос, почувствовать её дыхание и тепло.

РАЗЛУКА НЕ ПОВОД ДЛЯ ОТЧАЯНЬЯ
Людмила же продолжала готовиться к экзаменам, но постоянно мысли уводило в сторону от учёбы куда-то туда, где она в своих мечтах встречалась с Володей, при том, она то и дело доставала старую книгу о двух влюблённых из славного города Верона. Её взгляд стал глубоким и мечтательным. Она реже стала заливаться смехом и стала более серьёзной.
Подруги Людмилы заметили, как изменилось её настроение.
- Ох, Людка, совсем поплыла ты со своим солдатиком. Начиталась любовных романов. Сама стала как Джульетта. О, точно, Джульетта и есть Джульетта. - смеялась её подруга, Ольга.
Люся сердилась, не желая признаваться в этом,
- Да, прекрати ты. И ничего такого. Просто мысли о своём.
- Конечно о своём. О своём Володе! - сказала и опять рассмеялась Ольга.
- Да ну тебя, Ольга!
- Ну чего ты обиделась? По моему это здорово. Я тебе даже завидую. - сказала подруга и обняла Люсю.
Заметила это и Полина Ивановна,  и это очень сильно раздражало неравнодушную мать. Всё чаще между ними возникали неприятные разговоры, в которых мать постоянно требовала прекратить всякие отношения с Володей и выбросить из головы все мысли о возможных чувствах с военнослужащим.
То и дело она вспоминала сына партийного руководителя, Романа, указывая на то, что только эти отношения могут привести к долгой и счастливой жизни. Любые аргументы Людмилы, тут же парировались. Любовь, как причина ослушаться родителей даже не рассматривалась. Симпатии высмеивались и сравнивались с детской простудой, которая проходит без всякого лечения за семь дней. Глупость и дурость Людмилы являлись основным аргументом, ибо не видеть перспективы в дружбе и любви с Романом Старостиным может только лишённая ума особа. А все глупые истории о любви, описанные в «дурацких» книжках пишут нищие неудачники, для таких же неудачников.  То и дело в упрёки вписывались рассказы о тяжёлой жизни сестры Валентины, муж которой тоже в погонах и очень зависим от алкоголя и именно такая же участь ожидает Людмилу, если она решит связать свою жизнь с каким-то непонятным солдатиком и тем самым лишит себя перспективы построить достойные и состоятельные отношения.
Вокруг Людмилы все что-то говорили, а она всё больше понимала, что не хочет не чьих советов и её тянет к Володе. Она чувствует счастливой себя, когда рядом с ним и даже ожидая с ним встречи. Она чувствует его тепло и его дыханье, чувствует как он любит её и верит ему. Она понимает, что они всё больше становятся единым целым, где есть «он и она» и больше нет никого. Раз за разом погружаясь в сон она держала в руках свою любимую книгу в старом и потрёпанном переплёте, «Ромео и Джульетта» и ждала следующей встречи с ним, со своим Ромео.
Прошёл ещё один день в разлуке.
Солдатские будни шли своим чередом.
Строевая подготовка, огневая подготовка, инструктаж по обеспечению обязанностей при сопровождении особо важных и секретных грузов. Особым уроком шла политическая подготовка. Проводил эти занятия тот самый майор МГБ. Его речи были цельными и грамотными. Он всегда смотрел в глаза солдат и сержантов, словно сканируя их внимание и страхи. Ни на минуту он не прекращал выявлять потенциальных предателей и врагов народа.
В силу всех обстоятельств время разделило молодых на долгий срок. Может десять, а может пятнадцать дней встретиться не удавалось. 
Людмила училась и готовилась к экзаменам и тоже была очень занята и редко отлучалась из дома. Её мать даже успокоилась, посчитав, что возымели её убедительные аргументы.
Но любщее сердце умеет не только рваться наружу, оно умеет ждать. И Людмила и Володя тяжело переживали разлуку и ждали. Ждали встречи, ждали объятий.
Передать какие-то весточки, тоже не было никакой возможности. Володя находился в долгой командировке со своим отделением, то в поездках по стране, то в соседнем Озёрске. Бывали дни, от этого становилось страшно и ей и ему.
Обоих мысли посещали разные, он переживал и даже ревновал и она напридумывала историй, в связи с тем, что его долго нет, и известий от него нет.
Но Людмила, обладала какой-то природной мудростью и умела успокоить свои страсти. Она понимала, что военный человек может долго отсутствовать и не иметь возможности сообщить о себе. Надо уметь ждать. Уметь ждать, как соседка, тётя Тася. Она ждала мужа с 1943 года. Ждала молча, никому ничего не говорила, и дождалась своего мужа Степана в 1947 году. Как оказалось, он долгое время был партизаном и не имел связи и не имел возможности отправлять письма. А после, как специалист по партизанской войне, был призван на службу в НКВД для борьбы с бандеровскими бандами и опять не писал как того требовали особые условия службы. 
Люда в тот день была рядом с тётей Тасей, когда отварилась калитка и на пороге появился её муж, Степан. Его коммисовали после ранения. Служба его закончилась и он вернулся домой. Грудь дяди Стёпы была увешана орденами и медалями, лицо было покрыто шрамами,  а глаза оставались добрыми.
Он вернулся, а тётя Тася дождалась. И они живут по соседству счастливо.
Люда вспомнила этот эпизод. Ей стало немного теплее на душе. Она снова обратилась к потёртой старой книжке, открыла её на закладке и перед сном перечитывала фрагменты любимой трагедии.

- Ещё ста слов в ушах не прозвучало,
   Произнесённых этим голосом, а мне
  Знакомы словно эти звуки!..
  Ты не Ромьо ли, увы! Не Монтекки ль?
 («Ромео и Джульетта», перевод А. Григорьева, 1864 г.)

И Люда ждала и верила в то, что если нет сообщений, значит нет возможности , верила в то, что он придёт при первой же возможности. Она верила, что всё происходившее с ним, это была не пустая симпатия, это были искренние чувства.

НОЧНОЙ ВИЗИТ.
Однажды, уже поздно ночью залаяли собаки.
Людмила уже погружалась в сон, когда тишину улицы разорвал громкий лай.
Она накинула на плечи шаль и выглянула в окно.
Собаки продолжали будить всю округу, подхватывая лай друг друга, но никакого движения за окном не было, пока вдруг не хрустнула ветка и из кустов не показался тусклый свет электрического фонарика.

- Болезнью шутит тот, кто ран не ведал...
  Но тише! Что за свет в окне мелькнул?
  О, то восход! Джульетта — солнце!
  Вот, вот она!
  Склонилась на руку щекою!
  Ах, если б быть перчаткою на той руке!
  Щеки прекрасной той коснуться!
 («Ромео и Джульетта», перевод А. Григорьева, 1864 г.)

Из кустов раздавался голос до боли знакомый и долгожданный. Сердце забилось словно от студёной воды,
- Володька! - со счастливой улыбкой на лице прошептала Людмила, - Ты здесь? Мой Володька, ты просто дурачёк! Как ты меня напугал. Я тебя совсем потеряла! Ты как здесь оказался?
Володя неспеша приблизился к окну, осветив её лицо тусклым светом фонарика, и протянул букет полевых цветов.
- Говорит!!! О, говори же светлый Ангел!
Оба тихо засмеялись.
Люда свесилась в открытое окно. Володя встал коленками на заваленку и приблизился к её лицу. Их поцелуй был нежный и еле ощутимый.
- Мой неисправимый, Ромео! Я так скучала по тебе! - улыбаясь сказала она, оторвав губы от поцелуя.
- Нет там таких слов  - с серьёзным видом отшутился Володя.
- Там может и нет, а в жизни, я  уверенна, она много раз ему говорила именно так.
Они засмеялись.
- Где ты был? Я тебя так ждала!
- Ждала? Меня? Как ждала?
- Очень... тебя ждала! Ты забыл меня?
- Что ты!? Я жил мыслями о тебе всё это время. Говорил с тобой, смотрел на тебя, слушал тебя! А ещё, я был в Свердловске. Видел маму, отца, братьев и сестёр.
- Да, я помню, ты расскзывал про них? Сколько их? Много?
- Ну, это как посмотреть. Два брата Толик, ему 8 лет, Вите в день Победы исполнилось 4 года, две сестры Тамара и Галя. Старшей сестре 14 лет. Младшей всего два годика.
- У вас такая большая семья? Ты старший значит.
- Значит я старший. Ждут меня домой. Я им сказал, что у меня есть ты.

В САДУ «КАПУЛЕТТИ» ШУМ И ГАМ.
В это время раздался шум открывающегося окна. В окно высунулась голова Полины Ивановны, с накрученными на волосы бигудями. Окна её спальни выходили в другую сторону, но лай собак и тревога на сердце заставила её обойти весь дом. Она из гостинной открыла окно как раз рядом с окном, где ворковали влюблённые.
- Кто здесь?
Людмила испугалась и схватив Володю за руку стала шопотом умолять его,
- Володя, мама проснулась. Беги в часть, увидимся в ближайшие дни. Даже если не сможешь вырваться, я пойму и буду ждать. А сейчас беги. - сказала она свесившись из окна.
Володя не отрывая глаз от неё со всей страстью поцеловал её, посмотрел в глаза и произнёс,
   - Мы ожиданьем встреч живём, Джульетта! - и быстро удалился и исчез в темноте.
Полина пристально вглядывалась в темноту двора и разглядела мужскую тень возле окна, из которого выглядывала Людмила. Рздался дикий крик.
- Костя! Костя!!! Вставай! Людка! А ну закрой окно! Костя! Вставай! Вызывай милицию! Костя к Людке в окно лезут! Вставай, чего лежишь-то.
Она не переставая кричать, схватила первое, что попало под руки, это был чугунный бюст Льва Толстого и побежала, что было мочи  в комнату Людмилы.
Собаки в округе подхватили этот крик своим лаем.
Полина влетела в комнату к Люсе и замахнувшись статуэткой включила свет, подбежала к окну, схватив свободной рукой дочь, откинула её от окна прямо на кровать и тут же выглянула в окно, в поисках «злодея».
Володя, же успел скрыться. Он отскочил от окна, перемахнул через ограду и затаился в кустах, выключив фонарик. Огласка его похождениям в самоволке была не нужна и лишний шум тоже.
Мать была в гневе. Она разбудила всех в доме. Собаки лаяли вокруге от шума в доме Дудиных.
- Что ты устроила? Совсем потеряла стыд и совесть? Что ты тут устроила? Кому ты тут окна открываешь? Опять своему солдафону? Запру в доме, в подвал посажу и будешь сидеть, пока ума не наберёшься, дрянь!
- Полина! Прекрати! Что ты всё усложняешь? - появился в дверях отец.
- Я усложняю!? Ты видел, что здесь было? Твоя  любимая дочь чуть не затащила к себе в постель какого-то мерзавца, а я усложняю. Если тебе, как отцу наплевать на неё, я не хочу, чтоб она мне в подоле притащила в восемьнадцать лет.
- Мама! Что ты такое говоришь? Мы просто разговаривали!
- Заткнись! Тебя никто не спрашивает! Видела я как вы «разговаривали» - продолжала Полина Ивановна, лицо её покраснело, руки тряслись от волнения, тяжёлую статуэтку она уже поставила на подоконник.
- Ну что шум, что за гром, коли тапки за углом! - пытался разрядить обстановку дед Василий.
- Вы вообще не суйтесь, это наши дела! Родительские. Идите уже спите себе дальше.
Дед смущённо отошел назад и продолжал тихо выглядывать из дверного проёма.
- Мама! Зачем ты так с дедушкой, он-то при чём? На меня кричи!
- Ты головой своей думай, когда окна тут открываешь. Я завтра пойду в комендатуру. Его на Сахалин отправят лет на двадцать, будет знать, как лазить по окнам.
- Полина! - робко встрял опять отец.
- Да что, Полина? Что, Полина? Ты догнать его должен и морду набить. Ноги ему вырвать, а ты тут стоишь, сопли жуёшь, Полина...
Она вдруг замолчала. Села на край кровати, на которой свернувшись калачиком лежала напуганная Людмила. Полина закрыла лицо руками и заплакала.
Людмила подтянула под себя ноги и глядя на мать, тоже заплакала.
Дед Василий тяжело выдохнул, махнул рукой и пробурчал,
- Реки бегуть, значит бабы ревуть! - сказал и пошёл в свою комнату, спать.
- Ну всё, давайте успокоимся, Полина! Людмила! Мать права. Ты должна понимать, что всё это не шутки. Не шутки. Мать за тебя волнуется и переживает. Ты молода и многих вещей не понимаешь. Молодые люди ветренные. У них одно на уме, тралялюшки-погремушки. А тебе надо учиться. Учиться и думать о будущем. Надеюсь ты всё поняла правильно. Окно я закрываю, форточка есть, остальное невздумай открывать. Я буду следить. Идём Полина. Идём спать.
Мать тихо встала вытерла слёзы и направилась к дверям,
- Узнаю, что встречаетесь, запру на десять замков. И думать не смей. Я тебя не для того рожала, ростила и берегла пуще соломинки.
Отец проводил её взглядом, оглянулся на дочь, потупил взгляд и пошёл за матерью.
Людмила натянула на себя одеяло, укрылась с головой и опять заплакала. На душе было очень больно и не приятно.
За что она была сейчас обругана?
Ни за что...
А доказать обратное невозможно и от этого было очень обидно.
Сон долго не приходил к ней и слёзы душили и не давали уснуть.
Все мысли были об этой короткой встрече, которая  словно была описана  в этой старой книге. «Ромео попался на глаза семейству Капулетти».
Мама — мама... неужели она не понимает, что искренность этих чувств нельзя ставить под сомнение.
Он пришёл к ней этой ночью. Не побоялся. Преодолел все преграды. Он пришёл сказать, что соскучился. Но он ещё ни разу не сказал о своей любви.
Плавно сон наступал на её вежды и Людмила погружалась в сон.
Полина не могла успокоиться.
- Ты всё прекрасно понимаешь. Хочешь, чтобы ещё одна дочь слезами умывалась? Мы должны её остановить. И его остановить! Откуда он взялся? Девочке всего 18 лет. Ну что ты молчишь? Тебя всё устраивает?
- Ну что ты! Я сам в бешенстве.
- Ты должен найти на него управу. Иди к командирам. Договаривайся, чтоб его отправили куда угодно, но чтоб его не было рядом с Людмилой.
- Завтра поговорю с Доренко. Спрошу, что за гусь. Кстати, как его зовут?
- Какой-то Владимир... по- моему Макаров.
- Хорошо! Завтра попробую узнать, что это за Владимир. Всё. Хватит причитать. Мне завтра работать, да и тебе тоже. Давай спать.

ПОКОЙНОЙ НОЧИ, НАШ ЦВЕТОК ЛЮБВИ
Володя успел испариться в темноте среди кустов и высокой травы. Пригнувшись он видел, как закрылось окно Людмилы и как несколько раз открывалось соседнее окно, из которого поочерёдно выглядывали мама и отец Людмилы.
Вдруг со спины раздался знакомый голос,
- Ну шо, пилотка! Спалился. Любовь дала трещину!
- Привет, Хруст!
- И чего ты туда лезешь. Видишь там мамашка дочку для  фартового фраера пакует, а ты со своим рылом, всё на барский ужин наровишь влести.
- Какого ещё фраера?
- Да, заезжал один. Сынок шишкаря из обкома партии. Ни тебе чета.
- И что она?
- А шо, она? Еённого мнения никто и спрошать не собирается. Дочка в придатке, мамка в достатке. И спорить не моги.
- Ты хочешь сказать, что Людмила готова выйти замуж за этого, «фраера»?
- А я почём знаю, чего пристал как скарлатина. Иди себе по здорову.
- Да ладно тебе, тёзка. А мог бы письмо ей передать?
- Вот ещё. На посылках Хруст ни у кого не ходил, и у тебя ходить не будет.
- Да, причём тут  посылки, я тебя по дружбе прошу.
- Хе-е. Да мы таких друзей, днём с огнём, вечером разогнём.
- Прекращай, тёзка. Не кажись хуже, чем ты есть на самом деле. Прошу по человечески, передай записку, ты же увидишь её завтра. Пожалуйста.
- Да мне-то какой интерес? Ты тут писать будешь как Ленин в Октябре, а Хруст как пионер-герой будет донесения под рубахой носить?
- Володя, нет ничего. Есть ремень. Солдатский. Кожанный. Помоги, пожалуйста. И ремень твой.
- Хе-е. Ну-ка, засвети сбрую. - Хруст взял сбрую и принялся рассматривать. - Зачётная уздечка. Лады, давай царапай свою маляву.
Володя достал из кармана свёрнутый лист бумаги и нацарапал:
«Людмила! Мы не закончили свой разговор. Я прошу, напишите мне письмо.
Адрес. Челябинская область, г. Кыштым, п/п 06147, Макарову Владимиру.
Письмо передаю через Володя Хруста. Ему можно доверять.»
Он свернул записку треугольником и передал Хрусталёву. Сворачивал тщательно, словно так можно было надёжно спрятать написанное.
- Ой да ладно, шо ты её вертишь, крутишь, давай уже сюда, сказал Хруст, примерив на свой серый старый пиджак новый кожанный ремень.
Володя отдал записку и протянул Хрусталёву руку.
Хруст спрятал записку в кепку, надевая её на голову, увидел руку Владимира. Он с иронией усмехнулся,  и шлёпнул своей рукой по Володиной ладони,
- Да чо же ты настырный, ей Богу!?
- Спасибо, Хруст! Спасибо тёзка! - сказал Володя и исчез с нарушением формы одежды в кустарнике, то есть, убежал в расположение части, без солдатского ремня.
Хруст улыбнулся глядя в след Володе.

РОДИТЕЛЬСКИЕ СПРОСЫ.
Утром, Константин Васильевич попросил собрать ему набор из лучших колбас, корейки, копчёных рёбрышек.
Пока собирали деликатесы, он позвонил в особый отдел,
- Алло! Два сорок пять, пожалуйста! Алло! Георгий Назарович! Здравствуйте! Вас беспокоит директор мясокомбината. Дудин моя фамилия. Мы с вами встречались на совещании партактива. Да-да! Константин Васильевич. Да! Естьу меня к вам дело. Хотел бы договориться о встрече. Много времени не займу.
Когда? Сегодня удобно. В 16 часов приеду!
В 16 часов, Константин Васильевич приехал в военную комендатуру. Дежурный выписал и указал как пройти в кабинет Доренко.
Войдя в кабинет он услужливо улыбнулся и снял шляпу,
- Приветствую, Георгий Назарович!
- Здравия желаю, Константин Васильевич! Чем обязан?
- Да, мелочи. Вопрос больше личный. Мелочи. Я кстати, небольшой гостинец привёз. Вы давно не были у нас на комбинате и раз гора не идёт к Магамеду, Магамед идёт к горе. Вот. На досуге пробуйте. А потом скажите, что больше понравилось на вкус.
- Самые сложные дела, начинаются словами, Мелочи. Так в чём же вопрос?
- Видете ли, у меня две дочери. Одна-то уже замужем. А вот вторая, она ещё школу заканчивает.
- И чем же я могу помочь?
- Она тут с солдатом спуталась. Молодая. Дурочка ещё. А он и рад. Я то знаю, присмотрел себе богатую невесту. Что тут нового. Он же понимает, чья она дочь! А что нам делать? У нас старшая вышла замуж за офицера пенетенциарной системы, теперь локти кусает. Не хотелось бы, чтоб вторая на те же грабли наступила.
- Так чем то я помогу? Госбезопасность вопросами любви не занимается, если это не угрожает государственной безопасности.
- Но может, можно как-то повлиять на ситуацию? Поговорить с этим солдатом, например. А вы знаете, что он ночью приходил к моей дочери? Значит уходил в самоволку. За это вообще гауптвахта полагается.
- Вы можете назвать его имя и фамилию?
- Некий, Макаров Владимир.
- Макаров, говорите.
- Да. Макаров Владимир.
- Он точно солдат? Или сержант?
- Я, товарищ майор не силён в званиях. Может и сержант. Для меня, все, кто в пилотках — солдаты.
- Понятно. Когда и во сколько он был с вашей дочерью?
- Вчера. В 23 часа примерно.
- Понятно. За сигнал, спасибо. Разберёмся.
- То есть, вы поможете отвадить этого солдафона от моей дочери?
- Вы, Константин Васильевич, забываетесь. Он не солдафон, а сержант нашей доблестной, победоносной, Советской Армии! Или вы так не считаете?
- Ну, что вы! Я считаю. Конечно считаю.
- Что касается его личных отношений с вашей дочерью, кстати. Как её зовут?
- Людмила!
- С вашей дочерью Людмилой, меня не касаются.
- Но как же? Мы же с вами договорились. Вы сказали - «разберёмся».
- С нарушениями дисциплины мы, разберёмся.
- Но, это же тоже дисциплина!
- Не надо путать, «божий дар с яичницей», так говорили в старину? Идите и следите за своей дочерью самостоятельно. И ещё, я на хорошем довольствии. Вы угощенице своё приберите пожалуйста. Давайте. Я вам пропуск отмечу.
- Ну чтож. Извините за беспокойство.
- Ничего страшного. За сигнал, спасибо.
Константин Васильевич, обескураженно сложил деликатесы в авоську, надел шляпу и вышел из кабинета прочь.
Доренко поднял трубку телефона и вызвал машину.
Он незамедлительно приехал в расположение фельдегерьского взвода. Соловьёв проводил политзанятие в расположении. С появлением Доренко, дневальный дал чёткую команду «Дежурный по роте на выход» и весь взвод без команды встал по стойке смирно.
Соловьёв увидев майора вытянулся и дал робкую команду.
-  Взвод! Смирно!
- Построить взвод в центральном проходе!
- Взвод! Строиться в две ширенги! Становись! Равняйсь! Смирно! - сделав три строевых шага, доложил, - Товарищ майор, отдельный взвод специального сопровождения по вашему приказу построен! Отсутствующих нет. Проишествий не произошло. Командир взвода лейтенант Соловьёв.
- Проишествий, говоришь не произошло? Да чёрта лысого у тебя не произошло, лейтенант.
Володя интуитивно понял, что произошло и по спине потекла капелька пота. Невольно его глаза опустились. Он почувствовал на себе косой взгляд Доренко.
- Взвод, смирно! Товарищи солдаты и сержанты! Вы являетесь систематическими и злостными нарушителями дисциплины и порядка. И не надо спрашивать, почему я так решил. Я это знаю. Если вы думаете, что ваши нарушения останутся тайной, то вы категорически ошибаетесь. Любая ваша попытка сбегать в самоход, отправить иным способом письмо домой, устроить ночные посиделки, выпить спиртное, известна мне уже тогда, когда вы об этом подумали и не думайте, что вы хитрее майора Доренко. Не хитрее, зарубите себе на вашем канапатом носу.  Довожу до вашего сведенья ещё раз, вы служите не в обозе. Каждый день вы выполняете боевую задачу, и если кто-то этого не понимает, он сможет осознать это в дисбате. Я могу это устроить. Кому и что не ясно?
Теперь, взводу два часа строевой подготовки! Лейтенант Соловьёв, назначить старшего! Сам с сержантским составом в канцелярию.
В канцелярии сержанты выстроились вдоль стены. Доренко сел за командирский стол и снял фуражку.
Соловьёв встал в конце строя сержантов и покорно вытянулся по струнке.
- Ну  что, Соловьёв! Не произошло, говоришь, проишествий! А я скажу, что ты просто ничего не знаешь и не контролируешь в своём взводе, да, Макаров! Вот Макаров у нас контролирует. Весь город по ночам контролирует и даже в окна лазит, Да, Макаров!?
Володя смотрел с волнением на Доренко.
- Ну, чего молчишь, Макаров! Скажи, как ты по ночам Кыштым на уши ставишь!
- Товарищ майор! Но вечером проведена поверка. Все как один по списку были на месте. Больных и отсутствующих не было.
- На поверке не было больных и отсутствующих, а после поверки - были. Что молчишь, Макаров? Скажи словечко сержант.
- Виноват, товарищ майор.
- Конечно виноват. Сержаны свободны. На строевую подготовку, шагом марш! Соловьёв и Макаров остались.
Сержанты вышли из канцелярии.
- Что, Макаров, погоны давят? Или как кобель за сучкой бегаешь и уняться не можешь?
- Никак нет, товарищ майор.
- А что за побегушки по ночам? Может ты не просто так бегаешь. А может это всё прикрытие и бегаешь ты с донисениями к своим заморским хозяевам.
- Никак нет, товарищ майор...
- Молчать! Тебе слова не давали! Говорить будешь, когда я тебя спрошу. Рассказывай, где ты был этой ночью и сразу говорю, не вздумай юлить.
- Этой ночью я отлучился на тридцать минут. Я должен был сказать своей девушке, что люблю её. Так и поступил. Добежал до её дома, сказал и вернулся в часть.
- Адрес!?
- Что? Ах, адрес!? Дом не помню. Улица Пушкина на горе. Но, товарищ майор, она ни в чём не виновата.
- А почему тебя видели возле плотины? В каком месте ты расположил тайник?
- Я не был у плотины. Это очень далеко от части. Я вернулся сразу в казарму.
- Значит тайник расположил рядом с частью. Разумно.
- Не делал я никаких тайников. Я просто сказал Людмиле, что люблю её и всё.
- А кто тебе позволил водить шуры-муры в служебное время? Ты на гауптвахту захотел? Я могу тебе это устроить.
- Виноват.
- Виноват. Мне твои «виноват» не интересны. Соловьёв, ты что молчишь? Твой подчинённый.
- Товарищ майор, виноват. Я приму меры...
- Да брось ты. Меры он примет... Макаров, ты очень часто стал попадать на карандаш. Я буду за тобой следить с особенным вниманием. Ещё раз, ты пустишься в самоход, или расстегнёшь верхнюю пуговицу на гимнастёрке, я найду тебе занятие на долгие три года и любить будешь только тётю Глашу, повара из столовой. Даже думать не смей в адрес Людмилы и других местных жительниц, а то много вопросов возникает у населения.
- Товарищ майор, но я действительно люблю и хочу после службы жениться на Людмиле.
- Хватит мне рассказывать про хочу-не хочу. Ты сержант Советской Красной Армии. Ты исполняешь долг перед Родиной, вот и исполняй.
- Слушаюсь.
- И ещё, Макров. Её родители не настроены видеть в тебе своего зятя. По-сему, если ты человек не глупый, не буди лихо, пока оно тихо, отслужи, как положено свой срок, а там приедешь в свой родной Свердловск, найдёшь дивчину, что не хуже, а то и по румянее и делай с ней, что хочешь. А сейчас, о Родине думай! Ты меня понял?
- Так точно, товарищ майор! Понял.
- Что ты понял? Что её родители против того, чтоб я общался с их дочерью.
- Ничего ты не понял Макаров! Соловьёв, ты как его вообще замкомвзводом сделал? Макаров, о службе думай! Или ты привет родителям с дисциплинарного батальона послать хочешь.
- Так при чём тут дисциплинарный батальон, товарищ майор? - взволновано оправдывался Володя.
- А при том, сержант. В твоём случае связь прямая. Любовь, а вернее её отсутствие значит — дисциплина. Кого должен любить солдат? Солдат должен любить Родину и Мать. При том, для солдата нет разделения этих понятий. Родина — мать и Мать — родившая такого сына! Где ты увидел в этой теореме ещё какую-то любовь? Правильно, нигде, а значит, отставить разговоры, на плац шагом марш! И строевую подготовку, как средство от любви принимать по три часа в день, чтоб на глупость всякую времени не оставалось. Но если ты ещё раз, на самоходку полезешь, я сам для тебя карцер организую. Усёк? А ты Соловьёв, чего сидишь молчишь? Глазёнками своими святой дух выискиваешь. Ты командир или где? Быстро ко взводу. Чтоб о каждом мне всё знал, кто где крестился, где мочился. Ты понял меня?
- Так точно, товарищ майор! Понял!
Соловьёв схватил фуражку со стола выпрямился и покраснел,
- Разрешите идти?
- Иди! Работай с личным составом, лейтенант.

...НО НЕТ ПРЕПЯТСТВИЙ ДЛЯ ЛЮБВИ...
Людмила была морально раздавлена всей этой ситуацией, в которой мамины скандалы и истерики ставили крест на мечтах и чувствах. Глаза девушки были потухшими. Она последнее время, машинально читала книги, нужные для поступления в институт. Ходила по необходимости только в библиотеку. Совсем перестала встречаться с подругами .
И на следующий день после ночного скандала, взяв пару книг в библиотеке шла к дому, когда вдруг раздался тихи голос.
- Дудочка! Наше вам с кисточкой! - на пути стоял Вовка Хруст, раздвинув полы пиджака из под которого красовался новый солдатский ремень.
- Чего тебе надо? Иди своей дорогой! - глядя на него сурово спросила Людмила.
- Да мне-то ничего не надо. Это тебе надо. Тут маляву тебе просили передать. Да только мне-то с этого интересу никакого нет с депешами мотаться. Я могу и своей дорогой пойти.
- Погоди! Что ты хотел передать?
- На вот, держи. Твой солдатик накалякал, когда вас Полина Ивановна спалила под окном.
- Ты видел?
- А шо там видать-то. На всю улицу ор стоял.
Людмила прочла записку, свернула и убрала в книгу. Пошла в сторону дома, сделав пару шагов остановилась и повернулась к Вовке. На глазах её были слёзы и улыбка,
- Спасибо тебе, Вовка! - повернулась и обняла его, после чего пошла к дому прижимая к груди книги.
- Да ладно, чего там... - засмущался и даже растерялся Хруст, поправляя кепку.
А дома, она много-много раз перечитала эту маленькую записку. В ней не было ничего такого, чтоб переживать или радоваться, кроме главного, в ней было настойчивое продолжение зародившихся отношений. Как это сухо. «Зародившихся отношений». В этой маленькой записке было то, что указывало на любовь двух юных сердец, и на пути этой любви стали возникать препятствия.
Отец Люды был взволнован.
Жена хотела результата от общения с Доренко, а результата не было. Остановиться Полина  Ивановна не могла.
- Надеюсь ты не собираешься успокаиваться? Мы не можем позволить нашей дочери совершить ошибку. Хватит с нас старшей. Костьми лягу, но будет по моему. Выйдет замуж за Романа Старостина.
- Ума не приложу, как остепенить Людмилу. Ну, не пороть же её. - рассуждал отец.
- А при чём тут Людмила? Это всё этот. Солдафон, будь он не ладен. Надо завести охрану
- Как ты себе это представляешь? Вышки по периметру поставить и собак пустить?
- Да! Да, дорогой мой. Если надо и собак. Ну может нам с Гордеем переговорить?
- Здрастье! Ты хочешь, чтоб я с этим бандитом связался? И чем он может помочь?
- Договориться, чтоб подкараулили этого Макарова, поговорили с ним по душам. А если надо и бока ему намяли.
-  Эко, тебя понесло. Не круто ли?
- Нет, Костя. Не круто. Я счастья хочу своей дочери. Нашей дочери. Я тебя почти никогда, ни о чём не просила, а теперь прошу. Тут надо-то, чуть чуть перекипеть, перетерпеть и всё. А там Людку отправим учиться, в Челябинск или в Москву. Только не в Свердловск.
- Это почему. Там хорошие ВУЗы.
- Этот Макаров, оказывается из Свердловска.
- Откуда ты-то знаешь?
- Пелагея Марковна Заварзина поведала. Ей участковый рассказал, он в разговоре обмолвился с Макаровым, мол, откуда сам, тот сказал,что со Свердловска. А Людка уедет в Челябинск и уже не вспомнит про своего-этого.
Всё это время за печкой сидел Василий Фёдорович и шил валенок. Пятка прохудилась.
Он тихо вздохнул и пробурчал себе под нос,
- Э-эх... И масленница мука, коль баба гадюка.
Полина услышала,
- Что? Что вы сказали, Василий Фёдорович?
- Да что тут скажешь, валенки в дырах, и штаны в протирах.
- Папа! - рявкнул Константин Васльевич, - иди уже спать, завтра новые валенки тебе привезу. Нечего тут сидеть уши греть, это разговор касается только меня и Полины.
- Ах, ты шальмец, огрызок поросячий! И ты ышшо будешь мне тут указывать, я ведь не посмотрю на твой важный живот, валенок в башку засажу, может умов поболе будет. Сидят тут голову ломають, как парня извести. Тьфу, срамота. Постыдились бы. Ты сама-то за него выскочила как? Забыла? Он то уже главным инженером был, а ты кто? Счёты подавала в закупочной конторе, а теперь поглядика. Оперилась, как курица на сносях.
- Папа! Пожалуйста прекратите! - более покладисто произнёс Константин Васильевич.
Полина Ивановна сидела и всхлипывала, вытирая слёзы платком, намотанным на указательный палец...

ЛЮБОВЬ КАК ВОДА — ВЕЗДЕ ДОРОГУ СЕБЕ ПРОБЪЁТ.
Люда ещё раз перечитала записку. Взяла бумагу, перо и чернильницу, и немного подумав, вывела первые строки:
«Здравствуй, любимый мой человек! Не знаю, что происходит со мной, но я не могу ни есть ни спать. Все мысли мои только о тебе и о нашей последней встрече. Родители остались не довольны тем, что мы встретились таким образом. Не знаю, что мама себе напридумывала, но сказала много того, чего я не ожидала услышать. Но это мелочи. Всё перемелится, мука будет, так говорит мой дедушка. Мне кажется, он единственный, кто меня понимает из близких. А ещё, спасибо Вовке. Даже не поворачивается язык, его назвать «Хруст». Он передал твою записку. И вообще, он не такой и плохой, хоть и хулиган. Пиши мне, как сможешь. Я очень очень жду. И ещё, мне возможно, придётся уехать на пару дней, надо подать документы в институт. Надеюсь, это будет короткая разлука. Хотя мне каждая, даже самая короткая наша разлука в тягость.
А может я смогу подойти на КПП и мы увидимся? Впрочем, боюсь об этом будет знать сразу весь Кыштым. Напиши мне что-нибудь. Я очень очень жду. Твоя Люся. Жду ответа, как соловей лета!»

Володя маршеровал со взводом по плацу и в тоже время мысли его были далеко. Негодование было в душе. Казалось что против его любви к Людмиле весь мир. Даже особист уже всё знает. Откуда? Неужели Хруст ему рассказал? Не похож он на доносчика. Как теперь поступить? Попробовать самому написать Людмиле? В этом же нет ничего криминального. Во время короткого перерыва перед обедом, пока весь взвод чистил сапоги и приводил себя в порядок, Володя написал короткое письмо.
«Здравствуй моя дорогая, любимая Люсенька! Наша вчерашняя встреча наделала много шума. Прости меня, но знай я не готов отступиться от своей любви к тебе.
Милая Люсенька, я закончу службу и мы обязательно поженимся. Если твои уважаемые родители против меня, то уверен, это только сейчас. Я буду учиться после армии и мы сможем быть достойной любящей семьёй. Пиши мне, пожалуйста. Адрес. Челябинская область, г. Кыштым, п/п 06147, Макарову Владимиру.».
Он написал адрес Людмилы, г. Кыштым. ул. Пушкина и номер дома.
Почту собирали раз в два дня. Это делал курьер, который собирал письма со всех подразделений и передавал в особый отдел, для цензуры и контроля корреспонденции.
Письма солдат, сержантов и офицеров не должны были содержать даже намёка на служебную информацию. Самое простое, что могло произойти, это письмо изымалось из корреспонденции. Более серьёзно разбирались с теми, чья информация в письме была секретной и совершенно секретной. В таких случаях было не избежать разговора с особистом.
Самое сложное ждать. Ждать неизвестности.
И Володя и Людмила после ночной встречи пребывали в ожидании.

Людмила молчала третий день. Она тихо приходила домой и готовилась к поступлению.  Чувство одиночества и боли её не покидало.
Сердце было обречено — любить. Душа была разорвана разлукой и невозможностью общаться с любимым человеком.
Дверь в комнату тихонечко открылась и шаркая ногами в комнату вошёл дед Василий.
- Всё читашь! Вот вежды то портишь. Из комнаты не выходишь. Не ешь ничего.
- Не хочу я, дедушка. Ничего не хочу.
- Не хандри внучка. Коль твоё, так от тебя не уйдёт. А коль уйдёт — так значит не твоё.
- Мне не понятно, что было той ночью? Никогда на меня так не кричали и я не ожидала такого услышать от самых близких людей. Неужели я не самостоятельный человек и не могу любить того, кого хочу любить? Почему за меня решают? Почему меня даже не спрашивают и не говорят со мной, словно я рабыня.
- Ну как же. Вот он я. Говорю тихо. Слушаю молча.
- Эх, дедушка, я тебя очень люблю. Ты моя опора! - сказала она и положила голову ему на плечо.
- Ну вот и опирайся. Я хоть и не статный, а костыль знатный.
Люда вытерла слёзы и поцеловала дедушку.
Дед Василий улыбнулся.
- На вот. - он достал из кармана письмо, - Только что принесли. Мамка-то с папкой на работе, а почтальон утром приходит. Почту-то я забираю, так вот тебе, никак, от твого гусара.
- Дедушка! - закричала от радости Людмила.
Она распечатала конверт и принялась жадно читать милые сердцу строки. Дочитала. Достала из учебника записку, которую передал Вовка Хруст и прижала оба листа к груди, как что-то самое дорогое и закружилась по комнате.
Дед Василий, с умилением смотрел на внучку и радовался за неё. А на глаза накотилась слеза. Радостно ему было видеть внучку, такой счастливой.
- Э-эх, егоза! Сияашь ярче Спаса-образа.
- Я люблю его, дедушка! И тебя люблю, очень-очень! - она убрала письма в книгу, обняла деда и поцеловала его колючую щёку.
- Ладно тебе, скачешь, как белка. Некогда мне, мамка скоро придёт. Пойду воды принесу. - он ушёл из комнаты с улыбкой на лице.
Люда схватила перо, чернильницу и лист бумаги.
«Здравствуй мой дорогой и любимый Володя! Пришло твоё письмо! Ура-а-а! Я эти дни просто не находила себе места. Вовка Хруст передал твою записку и я ответила тебе. Надеюсь, мой ответ до тебя дошёл. А сегодня дедушка принёс твоё письмо. Он у нас забирает почту и моей радости нет предела.
Как ты, мой дорогой и любимый? Когда тебя отпустят в увольнение? Я почему спрашиваю, потому что должна буду уехать на несколько дней в Челябинск, я писала тебе в первом письме. Главное, что есть возможность получать твои письма. Я их берегу. Для них выделила книгу. Ты не в жизнь не угадаешь, какую! Я тебя очень люблю. Очень жду нашей встречи.
Вот, жила себе спокойно, беды не знала. А тут ты. Что ты наделал? Мой дорогой. Мой любимый. Мой единственный. Я очень по тебе скучаю. Твоя Люся.
До свидания.
Жду ответа, как соловей лета.»

Володя тоже получил первое письмо от Люси и был на седьмом небе от счастья. Прочитав его, он не мог скрывать улыбки. В этот же день поступил приказ, готовиться к сопровождению уже завтра, и он тут же написал Люсе, что не всегда может быстро отвечать, и просил не пугаться, если писем не будет несколько дней.
Он со взводом умчался по железным дорогам, не то в Киров, не то в Киев. Да это и не важно.
СРЕДИ КАРТОФЕЛЬНЫХ ПОЛЕЙ
Не было Володи в Кыштыме больше недели. А когда он вернулся, взвод построили на маленьком платцу части, всем выдали брезентовые перчатки подменную форму одежды, которую выдавали для хозяйственных работ, посадили в кузов «Студибеккера» и повезли на прополку.
Машина плавно въезжала на межу картофельных полей. А там уже работали люди. Ещё утром привезли школьников, которых вырвали с каникул, представителей от всех трудовых организаций и даже с заводов. Приехавший грузовик привлёк к себе внимание.
Сержанты, как и положено первыми сошедшли на землю отдавали команды своим подчинённым. Из большого числа работащих на поле людей вышла девушка, вглядываясь в приехавших солдат. Да, это была Люся.
- Володя!!! - закричала она изо всех сил.
Володя увидел её и не сдержав эмоций бросился Людмиле на встречу.
На какое-то время работа на поле прекратилась. Все смотрели, как эти двое вцепились друг в друга, словно были единым целым. Они никого не замечали, просто, не могли оторваться друг от друга.
- Макаров! Макаров! Ко мне! Я приказываю! Ко мне бегом марш! - кричал от машины лейтенант Соловьёв.
- Да погоди ты. Не видишь, любят они друг друга. - подошёл из-за грузовика участковый Заварзин.
- А как же дисциплина? - замешкался Соловьёв.
- Никуда твоя дисциплина не денется, а им жизнь строить.
Володя глядел в любимые глаза и они наполнились слезами. Это были слёзы счастья.
- Люсенька, милая, ты погоди меня тут, я попробую договориться, чтоб мне разрешили работать рядом с тобой.
Она вытерла слёзы и одобряя покивала головой,
- Конечно. Я буду ждать. Здесь буду. Тут вся наша школа.
Володя подбежал к Соловьёву.
- Товарищ лейтенант, сержант Макаров по вашему приказанию прибыл!
- Ты чего себе позволяешь. Макаров? Встать в строй!
- Есть встать в строй!
Соловей провёл краткий инструктаж по технике безопасности и поставил задачу взводу. Далее, распределил участки поля между отделениями и сам приготовился к «стахановской работе».
- Товарищ лейтенант! Прошу вашего разрешения работать рядом со взводом, на расстоянии прямой видимости.
- А кто будет отделением командывать? - поинтересовался Соловьёв.
- Сержант Ковалёв! Ты если что, ты сможешь моих под крыло взять? - обратился Володя к Дмитрию.
- Чего не сделаешь для боевого товарища! - с иронией ответил Дима.
Соловьёв помялся, поправил фуражку и скомандовал,
- Сержант Макаров! Передать командование отделением и чтоб ровно в 17-30 был в строю, как штык.
- Слушаюсь, товарищ лейтенант.
Володя, словно на крыльях полетел к своей Люсе, которая всё это время ждала его неподалёку от построения. Они взялись за руки и тихо пошли вдоль рядов заросшего картофеля, он ей что-то рассказывал, а она, что-то отвечала.
Соловьёв не мог поступить иначе. Он хоть и был офицером Советской Армии, оставался очень чутким человеком, впрочем как и участковый Заварзин, который загребая собранные сорняки посмотрел на влюблённых и с улыбкой подмигнул Соловьёву.
Здесь же смотрели на влюблённых и подруга Ольга и младший сержант Дмитрий Ковалёв, усердно дёргающий сорняки и даже Вовка Хруст, которого привёз с собой на мотоцикле участковый. Он с иронией смотрел на встречу Володи и Люси, посмеялся и взглянул на Заварзина, улыбнулся и запел на мотив песни «Огонёк»,
- Парня с девушкой встретила
  Трудовая семья.
  Всюду были товарищи,
    Всюду было нельзя...
Все, кто был рядом засмеялись, а участковый по отечески дал подзатыльник своему воспитаннику,
- Работай, баламут. Что болтаешь!
Субботник был абсолютно естественным мероприятием. Это объединяло, сближало. Это делало нас, советских людей добрее.
В руках Володи и Люси каждый сорняк становился нежным пёрышком, они говорили, смотрели друг на друга. Он, то и дело, обнимал её нежно нежно, она клала ему на грудь голову и закрывала от счастья глаза.
- Мой Володька!
- Моя Люська!
- Я тебя люблю!
- Я люблю тебя!
Вовка Хруст работал в паре с участковым Заварзиным. Тот в свою очередь, общался с Вовкой как с сыном, то подгоняя его, то рассказывая истории своей фронтовой жизни. Здесь, на поле Вовка совсем не походил на хулигана. Разгребая и таская копну за копной собранных сорняков. Он то и дело смеялся и рассказывал что-то своё. Заварзину бог детей не дал, но от этого он не озлобился. Наоборот. К каждому мальчишке относился по отечески.
- А вот не пойму, Виктор Степнович, не что Людка здесь не могла себе хахаля найти? - спросил Хруст у Заварзина.
Тот рассмеялся.
- Ох, Вовка! Сердцу-то не прикажешь. Оно вот так однажды встревожится и всё на всю жизнь. Вот увидела она тёзку твоего и поняла, что не может жить без него.
- Ой, таки не может. Вот он дослужит, уедет и останется тут одна. А ну как на сносях?
- Ну, что ты мелишь, Емеля. Сам-то понял, что глупость сказал. Вон, смотри, как он ей руки греет. Нет, Вовка, это же видно, он не бросит. Он и она — это как в той истории про любовь, где один, там и второй. А нам, только смотреть, да завидовать.
- Э-ка, завидовать. Ты, Степаныч с Пелагеей Марковной вон сколько прожил, на войну ходил, и что она? Не померла. Дождалась.
- Дождалась, Вовка. Это точно. Всяко было.
- А по мне, так всё это как не по настоящему. Вот это вся любовь, там всякие охи и ахи. По мне пришёл, борщ на столе, дом в чистоте, вот и вся любовь.
- Именно по этому, там, с ней сейчас не ты, - улыбаясь сказал Степаныч.
В этот момент, меж туч пробилось солнце. Один луч упал прямо на Володю и Люду, словно господь посмотрел на этих двух влюблённых.
Это было так красиво. С разных сторон поля на них то и дело поднимались взгляды. Смотели подруги Люды и сослуживцы Володи и Хруст со Степанычем.
Бывают такие минуты или даже часы, когда хочется, чтоб время остановилось. Чтоб оно замерло. Чтоб вот так остаться в одном моменте и чтоб жизнь продолжалась, а ты остался здесь и сейчас.
И если той же меры радость
Твоя, как и моя, и если ты сильнее
Её способна высказать дыханьем
Своим окрестный воздух услади!
Пусть речи музыка всю полноту
Безмерного блаженства передаст,
Обоих нас объявшую при встрече...
(«Ромео и Джульетта», перевод А. Григорьева, 1864 г.)
Ровно в 17-30 за солдатами пришла машина. Соловьёв построил взвод, и один раз окликнул Макарова.
- Ну вот и всё. Так жалко. Надо идти.
- Я буду писать тебе каждый день. Буду ждать твоих писем. Мой Ромео... Ну почему же ты Ромео?
- Я тебя люблю!
- И я тебя очень очень люб-лю...
Он обнял её, что было силы и побежал на построение.
Придя домой, Люда прошла мимо родителей, ничего не говоря и скрывая от них улыбку на своём лице.
- Ты чего так долго? Где пропадала? - холодно спросила Изольда Макаровна.
- Как закончили, так и пришли — спокойно ответила Люда и прошла в комнату.
Отец даже не взглянул на дочь, продолжая читать газету. Мать продолжала накладывать крем на лицо и поучать Людмилу.
- Тебе надо больше о поступлении думать. Могла  не ездить на эту картошку. К чему эти, никому не нужные, трудовые подвиги.
- Ничего страшного, поработала руками, это всегда полезно. - как бы, между прочим произнёс отец.
А Людмиле было просто хорошо. Это был самый лучший день в её жизни.

ЭТО НОВОСТЬ
По-скольку уже больше недели прошло с той скандальной ночи, родители опять несколько успокоились, но случилось то, что и должно было случиться в маленьком городе.
Утром субботы Полина  Ивановна договорилась с сестрой Галиной, той что заведовала парикмахерской о визите. А что делать двум прекрасным женщинам, в долгом и изнурительном процессе? Говорить, обсуждать и сплетничать.
Уже когда краска была нанесена на волосы Полины Ивановны, подоспела и Заварзина Пелагея Марковна. Процедуры по наведению красоты были идентичны. Женщины разместились в креслах и после череды текущих новостей, вдруг всплыли разговоры о двух влюблённых на картофельном поле.
Как и в любой нормальной семье, мужчина рассказал своей жене о том, что его зацепило. Кто предполагал, что рассказанная им история дойдёт до матери Людмилы.
Полина слушала пересказ о том, как её дочь с солдатиком, никого не стесняясь обнимались посреди поля. Настроение её портилось с большой скоростью. Было желание встать и поехать домой. Только успокоения Галины возымели действие. С огромным трудом Полина досидела до конца процедуры. Идя домой, в голове был полный сумбур. Стыд на весь город. Столько людей были свидетелями того, как её дочь, Людмила Дудина, стояла и тискалась с каким-то солдатом. Позор на весь город.
Само сабой, ничего хорошего из этого выйти не могло.
Скандал начался прямо с порога. Отец сидел на веранде и как обычно листал журнал «ОГОНЁК», курил трубку и пил кофе.
- Сидишь! Ну сиди, сиди. Посмотрим, что ты тут насидишь.
- Что за тон, Полина? Не забывайся.
- Ах, не забывайся. Я забываюсь. А то что твоя дочь стала посмешищем и позором на весь город, это тебя не смущает?
- Что случилось за эти три утренних часа? Кого она опозорила?
- А ты её спроси. Что ты меня спрашиваешь? Людмила! Людмила Константиновна! Соизвольте выйти к родителям! Людка! Дрянь такая! Быстро иди сюда!
Внутри у Людмилы от этих криков всё сжалось.
- Я тебя долго должна ждать?
- Полина! Может ты мне объяснишь, что происходит?
- А происходит то, что весь город трындит о том, как твоя дочь на прополке картофеля, обнималась со своим солдатом! Они даже не прятались, голубки. На глазах у всего города. Она ни о ком не подумала. Ни о тебе, ни обо мне. Ей наплевать, что на нас сейчас будут все тыкать пальцами и говорить, что Лдмила Дудина гулящая девка, прости господи!
- Мама! Остановись! Что ты говоришь, мама! - в негодовании кричала Люда, закрыв лицо руками.
- Что, остановись! А ты бошкой своей думала, когда такое вытворяла на поле? Или у тебя голова только чтоб причёски делать?
- Мама! Остановись! Там ничего не было из того, за что мне было бы стыдно перед тобой, перед отцом, дедушкой и перед собой.
- Ты мне будешь рассказывать? А я откуда по твоему всё это узнала? Выдумала, по-твоему? А ты что молчишь? Ты можешь оторваться от своего журнала и уже хоть что-то сказать!? Или тебе наплевать на семью, на дочь? Я одна должна заниматься воспитанием? Ты что не видишь, что она просто нас игнорирует?
- Мама! Пожалуйста, замолчи! Я тебя умоляю!
- Замолчи? Ах ты, дрянь такая!  Замолчи!? Я тебе сейчас дам, «замолчи». - она схватила полотенце и ринулась к дочери, чтоб ударить.
- Не смей так говорить с матерью! - буркнул отец, когда мать уже замахнулась на Людмилу полотенцем. Как вдруг, из неоткуда выросла фигура деда Василия и перехватила руку Полины.
- А ну, не сметь на Люську руку подымать! Раньше надо было воспитывать. Пока поперёк кровати лежала, а сейчас не моги даже думать, бить дочь свою.
- Ишь ты, защитник! Константин Васильевич, погляди-ка! Василий Фёдорович, давайте я сама разберусь со своей дочерью и вы не будете вмешиваться. Уйдите в сторону!
Люда прижалась к спине деда. Дед расправил плечи и руки.
- Я сказал, Людку я в обиду ни тому, ни другому не дам! Вы Вальку загнобили, что у неё одно желание было из дома удрать, вот и вышла за дурака, сейчас и Люське жисть попортить хотите? Не дам!
- Ну, это мы ещё посмотрим, кто кому тут жизнь портит? - Полина с силой бросила полотенце на стол. - А ты, Костик, вместо того, чтоб брови супить, принял бы решение, кто ты, отец и хозяин или тварь бесхребетная?
- Полина, прекрати так со мной разговаривать! Отец, а ты прекрати вмешиваться в воспитание моей дочери!
Дед Василий обнял Людмилу и повёл к выходу,
- Чёрта лысого вы получите, а не внучку. Я можеть и понимаю ничаго в энтом воспитании, где вот так грязью детя родное поливают, да одно знаю, она может вас всех взрослее. А вот тебя я плохо воспитал, раз ты готов поверить всякой глупости, а не своей дочери.
- Отец, она вела себя не пристойно! Не подобающе!
- Как?
- Не подобающе советской девушке, дочери уважаемых родителей. - пояснил Константин Васильевич.
- Эво как! Не подобающе. Не подобающе... А я тебе,...  вам так скажу, - кажной рождён для своей жизни. Мы же семя это родили не для того, чтоб душить его. Где ты видал, чтоб животина указывала чаду свому с кем щенков делать, и с кем гнездо вить? Вылетел птенец из гнезда, а дальше сам. А ты только смотри да переживай да радуйся за него, за птенца свово.
- Мы не животные, Василий Фёдорович! Мы порядочные и образованные люди и примеры ваши здесь, абсолютно не уместны! - пояснила Полина Ивановна.
- Это да. Это правильно. Не звери вы. А чтож, поступаете-то как звери? (Людмиле) Идём внучка. Там на дворе работы много. Заодно и поможешь деду.
Они вышли из дома, и не было никакой работы. Вышли за калитку и пошли с дедом в низинку. Там стояла старая калина, а под ней скамеечка. Дед Василий часто сидел там и читал газету через свои старые очки в роговой оправе. А иногда спал навалившись на ствол калины. Он ухаживал за этим деревом, как за живым. Убирал с него поросль и сухие ветки и красил ствол белилами от муравьёв и тли. Они дошли до скамйки и Людмила расплакалась. Плакала Люся и казалось её слезам не будет конца. Дед обнимал её, молча гладил по голове.
- Почему, дедушка? Почему... - плакала Люся.
- Поплачь, поплачь внучка! Это со слезами из тебя детство уходит. Начинается взрослая жизнь. А как ты хотела? Просто не будет. Просто - никогда не бывает. Мы вот с бабушкой твоей тоже не сразу счастье своё обрели. Она, Глафира Ивановна из зажиточных была. А мы так. Пришлые казаки. Ни кола, ни двора. А я как Глафиру свою завидел, больше и думать ни о ком не мог. Она, как ты была. Умная. Читать умела и меня научила. Вот тут. Под этой калиной и встречались. Год почитай встречались. Нацелуемся, ж губы болят. Я еённую щёку порой так бородой натру. Она румянная как кукла становится, да ругается на меня, Васька, кот-бородатый. А сама вот так рукой по щеке моей ведёт и смотрит как в душу.
Дед замолчал и Люда увидела, как его глаза тоже наполнились  слезой.
- Деда! Ты то чего! Дедушка!
- Так ить заразное это дело. Слёзы то ваши бабские.
Они сидели обнявшись и разглядывая, как в крону деревьев то и дело влетает птаха. А в её клюве, то и дело то бабочка, то червячок. Жизнь... она не прекращается. Она идёт и идёт своим чередом. Она не зависит от нашего настроения, она бесконечна.
Люда и дед Василий сидели на старой скамейке и ей казалось что роднее дедушки никого и нет в её семье.
- Людка! Привет! - неожиданно раздалось за спиной.
Ольга улыбалась ей со стороны улицы. Людмила быстро вытерла слёзы и лицо, поправила волосы и с улыбкой повернулась навстречу подруге. Но заплаканное лицо предательски говорило обо всём.
- Здравствуйте, Василий Фёдорович! - поздаровалась Ольга и подошла к скамье.
- Здравствуй — здравствуй, друг прекрасный. Ну, ладно. Калякайте туть, а я пойду до дому. - и дедушка тихо зашагал оставив девушек вдвоём.
- Людка!  Ты чего вся в слезах? Случилось чего? С твоим Ромео поругались, что ли?
- С чего ты взяла?
- Ну, что я не вижу, что-ли. Вон, вся в слезах.
- Дедушка рассказал, как он любил бабушку. Вот я расчуствовалась.
- Сама-то как?
- Да хорошо. С тобой поеду в Челябинск, документы подавать.
- Как хорошо, вот порадовала! Вдвоём-то всё веселее.
- Да кто бы спорил! - сказала Ольга и девушки обнялись и рассмеялись.

Володя продолжал службу и по возможности отправлял письма.
«Здравствуй моя Люсенька! Каждый день начинается с того, я думаю о тебе. Идёт зарядка,  а я думаю о тебе. Идут занятия, а думаю о тебе. Я тебя очень люблю. Когда закончится служба, мы обязательно поженимся. Предлагаю свадьбу играть у нас в Свердловске. А после, я хочу поступить в пограничное училище. Как отец служить на границе. Ты поедешь со мной?
А ещё, у меня к тебе просьба. Я хочу попросить у тебя фотокарточку, а то мы так надолго расстаёмся. Хочу каждый день смотреть в твои глаза и хранить её у своего сердца. Буду очень ждать. Надеюсь, ты не откажешься сделать для меня такой подарок. До свидания моя любимая Люсенька!».

Дедушка стал каждый день, как солдатик стоять у калитки и ждать почтальона. Больше всего он боялся, что письма могут попасть в руки Полине и тогда скандала будет не избежать.

МНЕ НУЖНЫ ГАРАНТИИ.
Полина, после разговора в парикмахерской, не могла успокоиться. Она пыталась переговорить с Доренко сама. Но исход был тот же. Доренко отказался решать такие вопросы и поставил Полину на место, когда она попыталась угрожать более высокими инстанциями. Но это явно была ошибка. Доренко был не так прост,
- Судя по всему, давно не было ревизий на мясокомбинате? Да, Полина  Ивановна?
Полину словно облили холодным душем,
- Ну что вы, Георгий Назарович! Я просто — мать!
- Ну вот и славно. Идите. Идите и занимайтесь своими делами. Что вы на парня ополчились?
- Если бы это была ваша дочь, вы бы переживали за неё не меньше моего. - выговорилась Полина и в слезах вышла из кабинета Доренко.
Вечером, с мужем состоялся очередной эмоциональный разговорю И аргумент её был один - «Мне нужны гарантии того, что моя дочь не сделает глупостей».
Она настояла на том, чтоб он обратиться к местному «криминальному авторитету» и уже через час, машина, которую срочно вызвал Константин Васильевич, подъехала к одному малоприметному дому на окраине города.
Он остановил машину в квартале от нужного места и приказал водителю ждать, Полина осталась в машине с водителем, а сам он отважился на неприятную встречу.
Здесь жил местный уголовник, Гордей.
Константин Васильевич приоткрыл калитку, что была встроена в ворота. За калиткой стоял мужик в сапогах, галифе и майке, среднего роста, короткостриженный, седой, лицо вытянутое с глубокими морщинами,  глаза холодные, равонодушные. Все руки и плечи были в татуировках.
- А ты, король свинячий! - увидел гостя Гордей.
- Добрый вечер! Дело у меня к тебе.
- У кого и тело — дело. Чего хотел?
- Дело у меня личное. Мне от дочери надо одного солдата отвадить.
- Солдата? А что служивый, до дочки твоей имеет? Прижимает и мацает по углам?
- Вроде нет. Но собирается жениться. А мне такой расклад не по душе. Одна дочь у меня  уже вышла замуж, сейчас локти кусает.
- А от меня чего хочешь? А меня взять в зятья решил, а? Дудик! Вот ты и есть Дудик. А мне какой интерес. Солдатня не мой профиль.
- Скажи твои условия.
- Условия. Мясом меня будешь кормить.
- Сколько мяса тебе надо?
- Центнер. И копчёного.
- Это много. Десять килограммов копчёности дам и деньгами 10 000.
- Счастье любимой дочки дорогого стоит! Хочешь чтоб мы крышевали твою цацу? Хочешь! А себе жизни спокойной хочешь? Тоже хочешь. Плати. 10 килограммов мяса в течение трёх месяцев и 20 000 рублей. И не надо торговаться, ты же не на базаре.
- Это много. Я дам по 10 килограммов в течение двух месяцев и 12 000 рублей.
- Вот борыга — и есть борыга. Чего ты жмёшься, как за своё.
- Ты согласен? - прервал Константин Васильевич, и воцарилось молчание.
- 25 килограммов в два месяца, больше не дам.
- Хе! И 15 000 рублей. - злобно улыбнулся Гордей.
- По рукам! И ты отвадишь этого солдата?
- Я подумаю. Кто этот опричник?
- Он со спецвзвода МГБ. Его фамилия Макаров. Зовут Владимир.
- И ты хочешь, чтоб я меньше взял? Да я подниму цену раза в три. Услышь себя! Спецвзвод МГБ. Ты хочешь, чтоб псы Берии приехали сюда и всё покрошили в капусту.
- Я прошу отвадить его только если он появится вблизи моей дочери. Хотя бы месяц охранять дочь, больше не надо.
- Короче, я тебя услышал. Задаток 5000 и 10 килограммов из коптильни привезёшь завтра. Ты понял меня?
- Да. Ты только не затягивай.
Константин Васильевич надел шляпу и вышел за калитку. Ноги и руки дрожали. Разговор был очень не приятным. Он не помнил, как дошёл до машины.
- Ну как? Ты договорился с Гордеем? - спросила взволнованно Полина.
- Договорился. Аукнется нам ещё это обращение. - задумчиво константировал муж, понимая, что вход в эту калитку был рубль, а выход десять.
Машина направилась к дому. Настроение Константина Васильевича было отвратительным.
Гордей же, не делал ничего своими руками. Тут же двум его «шестёркам» он дал задание приглядеть за дочерью Дудина и покрутиться около части, в которой служил Володя и узнать о нём побольше.

Людмила замкнулась. Дома ни с кем не общалась, кроме дедушки.
Дедушка, в свою очередь с трепетом дожидался почтальона. А получив письмо для Люси с радостью и хитрым взглядом шёл к ней в комнату.
Получив очередное письмо, Людмила выглядела воодушевлённой. Сделала себе красивую причёску и подошла с просьбой к дедушке.
- Деда! У меня к тебе просьба. Мог бы ты одолжить мне 30 рублей?
- О как! Не зевай! Денег дай! А по что тебе?
- Я хочу сделать фотокарточку.
- А! Карточку то надо. Красоту то такую надо спичитлеть! - он дошёл до своей комнаты и достал из платочка несколько купюр и вернулся к Людмиле. - На вот. На фотокарточку и на мороженку.
- Спасибо дедушка! - радостно прописчала люся и обняля деда. - Я отдам.
- Отдашь, коль козла продашь. Беги. Егоза.
Люда поцеловала деда и побежала в центр Кыштыма. Там был фотосалон, где фотограф любезно усадил Люсю, поправил ей волосы и попросил улыбнуться. Сделал щелчок из под накидки на старый фотоаппарат на треноге.
- Завтра во второй половине дня будет готово. Приходите за фотокарточками. - деликатно произнёс фотограф и передал квитанцию Людмиле.

Направляясь в сторону дома, она не сразу заметила двух типов, которые явно следили за ней. Чувство опасности нахлынуло на неё. Она быстро зашла в магазин. В этом круглом магазине всегда было людно и от этого появлялось чувство безопасности.
Пройдя через весь магазин, она несколько раз оглядывалась. Не знакомые преследователи то появлялись на горизонте, то исчезали. По их виду, казалось, что их появление случайно и никакого интереса к Людмиле у них нет.
- О! Людмила! Привет, привет! Как жизнь? Как дедушка? - нос к носу с ней встретился участковый.
- Виктор Степанович! Здравствуйте! - лицо её исказилось и она пыталась глазами показать назад. - Мне кадется те, двое за мной следят.
Заварзин медленно приподнял глаза. Двое  подозрительных типов старались не смотреть в сторону милиционера. И играли безразличие.
- Вот, что девонька, сейчас идёшь со мной и улыбаешься, я тебя домой отвезу, а с ними я потом разберусь. Тебе ясно?
- Да, Виктор Степанович!
- Сейчас, бери у меня бумажный пакет и улыбайся. - сказал он с улыбкой Чеширского кота.
Люда взяла пакет, Заварзин взял её под руку и они с улыбкой прошли мимо двух подозрительных хлопцев на улицу, сели на мотоцикл участкового и похали по улице Республики в сторону дома Людмилы.
Шпионившие молодчики переглянулись, почесали затылки и пошли восвояси, щёлкая семечки.
Участковый довёз Людмилу до дома, высадил. В это время к калитке подошёл дед Василий,
- Моё почтение, Виктору Степановичу!
- Приветствую, Василий Фёдорович! Вот, внучку вашу подвёз, а то ноги молодые, не топтанные. Забирайте, уважаемый!
- А на что она мне? Где взял, туда и вези! - все рассмеялись на дедушкину шутку.
- Как жив-здоров Василий Фёдорович?
- А что нам будет? Смердим, небо коптим. Утром спим, ночью бдим, едим не много, шумим не часто!
- Ох, дорогой ты мой человек, вот мне бы больше таких как ты и можно было бы вообще не работать. Ну да ладно. Надо ехать мне. Людмила, матушке и батюшке привет от меня, а за остальным приглядывай. Если что звони мне. Поняла? 25-02. Давайте, прощевайте. А у меня дел много.
- До свидания, дядя Витя!
- Бывай, Степаныч! Привет Пелагее передавай!
- Обязательно передам, - уже отъезжая от калитки не оглядываясь крикнул Заварзин.

ЗАВАРЗИН ОБРУБАЕТ ХВОСТЫ.
Он быстро вернулся к площади и покружил по прилегающим улицам на мотоцикле. В одном из дворов наткнулся на тех двух хлопцев, которые шли за Людмилой.
- Здравия желаю, граждане! Руки держим на виду. Оба ко мне! - скомандовал участковый, остановив мотоцикл и положив руку на кабуру нагана.
- Доброго до обеда и до ужина, начальник! А шо случилося? Мы на отдыхе. Имеем право. - вступил в разговор тот, который был по старше.
- Так, про отдых мы поговорим позже, а сейчас, быстро представились, кто такие? Документы к проверке!
- Да, что не так, начальник? Братья Кулаковы мы с Дальних дачь. Вот до города смотались, на рынок за семечками. Сейчас обратно собираемся.
- С Дальних дачь говоришь? Это с Калинина, что ли?
- Да бог с тобой, начальник. Нет там улицы Калинина. Тебе ли не знать? С Лесной улицы мы.
- С Лесной говоришь. Это хорошо. Под Гордеем ходите, босота? - уверенным голосом сказал участковый.
- Не понимаю, о чём вы, гражданин начальник. А слова ваши очень обидные. Проллетариев, босотой обзывать. Не по понятиям это.
- Ну ты сопли-то утри. Узнал я вас обоих. Мирон и Харитон Кулаковы. Узнал я вас. Отмечаться раз в пол года будете.
- А за шо?
- За твою ходку, за кражу. Забыл уже? Хозяйственный магазин, кто вынес?
- Да это когда было-то?
- А когда бы не было. Кого пасёте? Правду говорить!
- Да никого мы не пасём, в самом деле! - заговорил второй хлопец.
- А вот это мы проверим. Где работаете? Ты первый отвечай! - Заварзин показал на младшего.
- Да не успел устроиться после увольнения. - замялся Харитон Кулаков, тот, который был младшим.
- Кем работал?
- Сторожем был в совхозе. На картофельной базе, а что?
- Ну а ты? - указал участковый на старшего.
- А что я? В автомастерской слесарем.
- И тоже не работаешь?
- Так поувольняли всех, приказано фронтовиков всех трудоустроить, им теперь везде у нас дорога, сам знаешь, до тебя Семёныч участок держал, как ты пришёл с фронта, его на пенсию проводили, а мы не у дел, начальник.
- А Гордей работой обеспечил, значит.
- А шо, Гордей? Мы по ночам в форточки не лазим. У нас тишина и порядок.
- Ой, ли!!!
- А шо, не так что ли? Все вежливые, если и морды бьют, так только по пьянке.
- Гордею передайте, Заварзин вспомнил о нём.
- Ну, и шо? - спросил молодой.
- Да ну и то...
- Как там на вашем собачьем языке? Если шухера не хотите, быстро колитесь, кого и зачем пасёте. Рывок? Скачёк? Кража? Что вам дороже, сытая и спокойная жизнь или непонятки и зона на горизонте? А уж это я устроить смогу.
- Да погоди, начальник, стращать-то. Тут тема вообще не деловая. Там папашка один, директор мясокомбината за дочку свою впрягается. Та с каким-то солдатом путаться стала, ну и родители за чадо своё зубы греют. Попросили присмотреть. Никакого криминала, чисто как няньки смотрим, чтоб никто девицу не обидел и не попортил.
- Эво как... Значит папка говоришь?
- Да, зуб даю начальник. Никакого криминала. Стал бы я тут мазаться если бы крупняк был, пятки бы врубил и видел бы ты меня.
- Значит так, братья Кулаковы. Если с ней или с ним что-нибудь случится, первый, к кому я приду это будет Гордей. Потом вы оба. Кто парня пасёт?
- А мы знаем? Может Сеня ряженный со своей кодлой. Но это не точно.
- Свободны. И чтоб в течение месяца устроились на работу. А то я вас сам устрою.
- Бывай, начальник.
Заварзин озадачился тем, что услышал. Он вспомнил, с какой нежностью общались Володя и Люда там, на картофельном поле. Но против родительского «нет» очень сложно противопоставить даже самые искренние чувства.
Уже запоздно  приехал домой. Как обычно, дома уже ждала любимая жена и был накрыт стол.
- Здравствуй, Пелагеюшка!
- Умотался за день, Виктор Степанович? Мой руки, садись ужинать.
- Что нового в городе? Мы дня три уже не говорили. Всё некогда, всё дела.
- А что дела? Дела, как сажа бела. Всё спокойно.
- Пелагеюшка, а с дудиными не встречалась последние дни?
- Да как же. В салоне у Галины Ивановны с Полиной встретились. Покалякали.
- А о чём говорили?
- Да, за жизнь. Кто, что, куда, по-чём.
- За дочь, Людмилу не говорили?
- Немного вспоминали. Рассказала о том, как Людмила со своим солдатиком миловалась да целовалась.
- Понятно. Я то думаю, что это Константин Васильевич ей охрану приставил?
- Это как — охрану приставил?
- А так. Идёт Людмила по Кыштыму и волнуется. А за ней идут двое, семечки щёлкают,  глаз не отводят и не отстают.
- Ты хочешь сказать, что Полина и Костя за Людкой присматривают из-за того, что я рассказала про то, что было на прополке?
- Не знаю. Но то что они против того сержантика, это факт.
- Чтож, впредь буду осторожнее в своих рассказах. Не ожидала. Впрочем, должна была догадаться по выражению лица Полины.
- Жаль будет, если они рассорят молодых, эти двое созданы друг для друга.
- Коль созданы, так и бояться нечего. На всё воля божья, да простит меня марксизм-ленинизм!
Виктор Степанович засмеялся и положил ложку уже в пустую тарелку, а Пелагея обняла его со спины, положив ему свою румянную щёку на макушку,
- А помнишь, как ты от моего отца убегал, как он тебя крапивой охаживал, когда ты под окнами моими отирался.
- Помню. Марк Захарович сам любил покуралесить. Царствие ему небесное.

ОДНОЛЮБЫ.
Володя то и дело пытался получить хоть какое-то задание от Соловьёва, с возможностью выйти за пределы части. Долгое время не было ничего такого, чтоб вырваться в город, и вот повезло. Из комендатуры пришло распоряжение, выделить отделение с шанцевым инструментом, для очистки коллекторного стока.
Володя взял пять бойцов и направился за офицером комендатуры.
Место очистки было в другой стороне, но как только отделение приступило к работе и офицер ушёл по своим делам, сказав, что вернётся через два часа, Володя назначил старшим рядового Белибова и сорвался в сторону дома Люси.
Скрываясь за густой летней зарослью он бежал в сторону дома своей любимой. По дороге насобирал большой букет ромашек. При чём выбирая только самые красивые цветы. Настроение было как у парящего голубя. И желание подстать — увидеть свою голубку.
Неожиданно за спиной раздался свист.
Володя обернулся.
В кустах стояли трое. Один, высокий, худощавый, чернявый с большим горбатым носом и впалыми щеками, походил на кощея бессмертного из сказок, но был сравнительно молодым. А ещё двое были совсем юными, но судя по серым лицам, их домом была улица и доброты в их взгляде не наблюдалось.
- Эй, воин! Поговорим? Дело есть! - обратился долговязый.
Володя вытянулся, повернулся в сторону троицы.
Троица вольяжно подошла к нему и по виду было ясно, что разговор будет не добрый.
- Ты чего у Дудиных трёшься? Ты не таскайся туда! Тебе не надо этого.
- А вам какое дело?
- Макаров, я тебя последний раз предупреждаю. Тут не профсоюз, собраний не будет. Не ходи. Не надо, а то ходить нечем будет. Разве что только под себя.
Вдруг за спиной Володи позлышался звук мотора. Волею судеб, откуда не возьмись появился участковый на мотоцикле.
Троица быстро расступилась и сделала благодушные лица.
- Володя! Макаров! Здравствуй! - остановив мотоцикл улыбнулся Заварзин, - уже познакомились? Да? Это Сеня Цветков. Кличка «Ряженный», да, Семён?
- Моё почтение, Виктор Степанович! - присел с поклоном долговязый и приподнял с головы кепку. Вы как  не назовите, всё как мёд на душу.
- Ай, ты жук, Цветков. Ну ладно. Некогда мне с тобой разговоры говорить. Макаров, ты в центр?
- Так точно, товарищ капитан!
- Ну, так садись. Поехали, мне по пути. - Заварзин откинул чехол на мотоциклетной коляске.
Взгляды троицы стали растерянными, а Володя взглянув на долговязого, отбросил букет в сторону и сел в коляску и мотоцикл помчался к центру города.
- Дело у меня к тебе. - начал в пути разговор участковый, - Я знаю о ваши симпатиях с Людмилой. Я за своей Пелагеей тоже как голубь за голубкой ухаживал и другой мне не надо,  но вот какая штука, похоже её родители этому не очень-то рады.
- Почему вы так считаете? Что я им сделал плохого?
- Не думаю, что вопрос стоит сделал или не сделал плохое. У них своё видение, как должна складываться жизнь Людмилы.
- А Людмила не вправе сама решать эти вопросы? Мне не понятно. Вы считаете это правильно?
- Нет, я так не считаю. Именно по этому, мы сейчас едем с тобой и разговариваем. Предупреждён, значит вооружён. Я просто надеюсь, что всё переменится, если у вас всё серьёзно, а у вас серьёзно? - он посмотрел на Володю, тот поднял на него свой взгляд, в котором был однозначный ответ. - Ну вот и славно. Главное, не делай глупостей.  Ребят этих не бойся.
- А я и не боюсь!
- Это отец Людмилы просил их присмотреть за дочерью. Но теперь они тебя не тронут.
- Не понимаю. - озадаченно произнёс Володя, покидая мотоцикл участкового.
Он направился в комендатуру по служебным делам, а Виктор Степанович проважал его взглядом с доброй, но серьёзной улыбкой.

Володя не испугался, но пребывал в каком-то недоумении. Он с уважением относился к людям и к себе. В его голове не укладывалась такая жизненная схема, при которой на жизнь человека кто-то может влиять. Любовь в его сердце была сильна и она уже приобрела очертания. Отказываться от любимой он не собирался, будучи уверенным, что он сможет поговорить с родителями Людмилы и убедить их в том, что они заблуждаются в отношении него.
Жизнь ему приподносила сюрпризы с юношеских лет. Однажды в шестнадцать лет он поссорился с отцом и был изгнан из дома. Ему пришлось жить в сарае и обустраивать свою жизнь самостоятельно, пока не настало примирение с отцом. Его это не сломало. Наоборот, характер становился более прочным. А ещё, Володя был паталогическим однолюбом.
Однолюбы.
Это отдельная категория людей. Они и счастливчики и самые несчастные люди. Однолюбы — маленькая горстка ангелов, показывающих своим примером, как следовало бы жить в гармонии с этим миром.
А если встречаются два однолюба? Их не может разделить ничто и никогда.
Конечно, родители, в силу своего опыта, пройденного пути и свершённых ошибок, желая счастья своим детям, пытаются огородить их от несчастий, от боли, но порой не осознают того, какую боль они причиняют тем, кто получил от них право на жизнь.

Сделав все служебные дела, Володя направился к дому Людмилы. Времени по увольнительной записке было совсем мало и опоздания ему не сошло бы с рук, к тому же, взвод готовился к очередной сопроводительной поездке.
Зная, что Люду от него стали охранять, он со всеми предосторожностями подобрался к дому и бросил камушек в окошко Людмилы.
Окно открылось и показалась она сама.
- Люся! Люся! Выйди на минутку, пожалуйста.
Она увидела в кустах Володю, оглянулась и аккуратно спустилась в окно.
- Ты с ума сошёл.
- Сошёл. И не стыжусь этого. Я тебя люблю.
- И я тебя люблю!
- Твои родители тебе наняли охрану. От меня охранять решили. Почему? Что я им сделал плохого?
- Не обращай внимания. Они просто родители. Напридумывали себе — как должна жить их младшая дочь, да вот меня забыли спросить. Я сама всё решила. Люблю тебя и только тебя.
- Мы завтра уезжаем наверное на неделю. Ты пиши мне, ладно. Я вернусь и все письма получу.
- Я тоже завтра еду поступать в Челябинск. И тоже приеду почти через неделю. И ещё, сделала фотокарточку, завтра будет готово, я сразу отправлю тебе. Потерпишь?
- Потерплю. Ждать буду.
- Вот и расстаёмся уже так на долго. На целую неделю. - с грустью Люся положила голову на плечо Володе.
- Разве много? Всего неделя.
- Много! - она посмотрела в его глаза
- Знаю. Много. Но будем думать о хорошем. - володя улыбнулся.
- Ябуду писать тебе. И ты по возможности, пиши. Откуда получится пиши.
- Обязательно. Буду писать. Мне надо бежать. Меня потеряют...
- Лети, лети мой голубь сизокрылый! Свет очей моих.
- Люблю тебя, душа моя!
Что горячее в любви, поцелуй или объятия?
Они и обнялись и поцеловались расставаясь.

Расстались на целую неделю, он в одну сторону, она в другую и это были самые приятные дни ожидания. Ведь нет ничего более тёплого и душевного, чем ожидание.
Ожидание, когда любишь, когда знаешь, что любят тебя и главное, будет новая встреча, где будут он и она.
А ещё когда веришь, что эта любовь никогда не кончится. Она на всегда, как этот воздух, это солнце и эта земля.
Неделя пролетела почти не заметно для всех, но не для них. Они ждали встречи.
Люся хотела делиться событиями, связанными с поступлением в ВУЗ. Володя хотел поделиться не менее важной идеей. Понимая специфику сопровождений, он решил воспользоваться одним таким рейсом в Свердловск и взять с собой Люсю, чтоб познакомить с матерью, братьями и сёстрами и возможо с отцом.
Но до этого, он больше всего хотел поговорить с родителями Люси. Полагая, со слов Заврзина, что отец Люси был против их дружбы в большей степени, он решил увидеться и всё объяснить Полине Ивановне.
Однажды, получая очередные предписания в комендатуре, он встретил её возле «Круглого магазина»,
- Полина Ивановна! - крикнул Володя ей в след.
Она оглянулась, увидела его и поменялась в лице. Оно выражало надменность и неприязнь.
- Здравствуйте. Полина Ивановна! Вы меня не знаете.
- От чего же. Очень даже хорошо знаю.
- Полина Ивановна, я Володя Макаров. Вы меня извините, что так нарушил ваш покой. Знаю, что вы сердитесь, но прошу вас поверить мне. Я не причиню ничего плохого Людмиле. Для меня очень важно, чтоб и она и вы были счастливы.
- А раз так, оставьте мою дочь в покое. Держитесь от неё подальше, Владимир.
- Зачем вы так. Я с чистым сердцем, познакомиться и подружиться хотел.
- Будем считать — познакомились. До свидания. - она повернулась и направилась по своим делам, не оглядываясь. Он же ещё какое-то время смотрел ей в след и пытался понять, что делать дальше.

ИДЕЯ.
Идея познакомить Людмилу со своей семьёй стала для Володи навязчивой.
Услышав эту идею, Люся смотрела на него испуганными глазами,
- Ты с ума сошёл, Володька! Тебя накажут!
- Не накажут. Там вагон специальный, так устроен, что есть купе для офицеров отдельно от караула, офицера в этот раз не будет, старшим наряда буду я. И в Свердловске стоим около суток. Мы всё успеем. Я всё придумал, как тебя провести в вагон. Надо будет тебе переодеться в военную форму, мы скорее всего в шинелях будем и необходимо спрятать волосы.
- Может мне налысо постричься? - с озорным тоном произнесла Люся, при чём в полной готовности остричь волосы.
- Нет! Это лишнее. Я хочу, чтоб мои увидели тебя такой красивой, какой вижу тебя я.
- Ну не знаю. Авантюра какая-то. Может не надо Володя?
- Да почему?
- А что я дома скажу?
- Вот это вопрос. Давай думать. Может поговорить с Ольгой, и попросить её помочь? Ну например, вы поехали к её родственникам на Кисегач или Аллаки?
- Ну, можно попробовать. Мы уже ездили с ней в Касли к её тётке.
- Вот и славно.
- Когда ты собираешься меня похитить?
- Похитить! - засмеялся володя. - Украсть свою невесту! Скоро. 29 июля выезжаем. Собери с собой спортивный костюм, платье, желательно не мнущееся и туфли.
- Авантюра это! Я боюсь.
- И ничего не авантюра.  Придем с тобой за благословением к матери и как закончу службу, поженимся.
- Поженимся... Так звучит не привычно. Но больше всего, я боюсь, что мои родители будут против.
- Я говорил с твоей мамой. - признался Володя.
Люся испугалась,
- Когда? - щёки Людмилы покраснели.
- Совсем недавно. Встретились в центре.
- И что она сказала?
- Пока ничего, но думаю, мы подружимся.
- Подружитесь? Это вряд ли... Я стала её бояться.
- Больше оптимизма! Я в этом просто уверен.
- Это откуда у тебя столько уверенности?
- А я обоятельный!
Люда рассмеялась и смех её был по девечьи задорный и звонкий.

Все оставшиеся до отъезда в Свердловск дни, Володя тщательно готовился. Он приготовил шинель маленького размера, ремень, пилотку и сапоги. Уложил в хозяйственный ящик с сухими пайками и опечатал большой сургучёвой печатью. 
Передал Людмиле вещмешок, чтоб она аккуратно уложила свои вещи и немного еды.
В силу того, что провернуть такую историю без помощника нельзя, он был вынужден рассказать о своём плане своему другу Диме. К тому же Дима должен был тоже разместиться в командирском купе.
Тот в свою очередь пытался отговорить Володю от этой идеи, но зная, что Володя от своей идеи не откажется, учитывая, по опыту, все тонкости этих поездок и сопровождений он не видел ничего сверх опасного. Ко всему, юношеский авантюризм и солдатское братство не позволяли ему отказать в помощи своему товарищу.

ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
Дома у Людмилы всё успокоилось. Она даже перестала писать письма Володе, чтоб не провоцировать родителей и избежать малейших поводов для конфликтов с родителями.
Люся снова стала общаться с матерью, как ни в чём не бывало. Она была в хорошем настроении, выполняла всё, что от неё требовали. Она улыбалась.
На оставшиеся от поездки в Челябинск деньги Люся выбирала подарки для Володиной мамы, братьев и сестёр. Долго думала, что купить его отцу. Она с волнением представляла как Володя приведёт её в дом полный детей. Где её примут. Как она будет вручать подарки.
Маме, Федосии Андреевне, она купила платок, красивый с бахромой. Там, в Свердловске по рассказу Володи было две сестры Тамара и Галя и два брата Толя и Витя. Им она купила большой мешок шоколадных конфет фабрики «Красный Октябрь». Причём, сделать это было не просто.
Заведующая магазином лично знала Люсю и знала, кто её родители, по-этому, когда в очередной раз Людмила появилась в магазине с озадаченным лицом, заведующая, Зинаида Петровна, сама подошла к ней, поздоровалась и в разговоре обозначенная потребность в килограмме шоколадых конфет тут же была решена.
А отцу Володи, она купила большую, сувенирную пачку хороших папирос.
Аккуратно сложила свои вещи и подарки в переданный ей мешок и спрятала его далеко под кроватью.
- Мама! Я хочу поехать с Ольгой к её тётке в Касли!
- Чего тебе дома не сидится? - сурово спросил отец, услышавший этот вопрос.
- Ну, пап, чего я всё дома и дома. Вы же меня в прошлом году отпускали к ней?
- Мало ли. Отпускали...
- Костя, да пусть едет. Чего ей тут бестолку пропадать. - вступилась мать.
- Да пожалуйста. Пусть едет. На долго ты собралась? - продолжал отец, не отрывая глаз от газеты
- Мы хотим выехать с полуторкой 29 утром и 2 августа вернуться.
- Стеснять не удобно чужих людей так на долго. Съездили бы на денёк и вернулись. - предложила Полина Ивановна.
- Не получится, Мы на выходные поедем, а там машины в Касли придут только в понедельник, а обратно во вторник поедут.
- Мы с отцом работаем 29, а то я проводила бы.
- Что ты, я до Ольги дойду, мы с ней сразу на комбинат пройдём и поедем оттуда.
- Смотри, что бы без глупостей там! - строго наказала мать.
- Мама! Я обещаю. Без глупостей.
- Ну ладно. Иди уже спать.
- Я не хочу пока. На крыльцо пойду. С дедушкой посижу.
- Иди, коль комаров кормить хочешь.

Люда вышла на крыльцо. Дед Василий сидел на скамеёке и увлечённо обтачивал ровную ветку.
- Что делаешь? - Люся присела рядом и прижалась к его плечу.
- Да вот. Думаю пойду рыбу удить. Мне Афанасий три крючка дал, вот удилища сделал. Тута из гусийного пера полавок сделал и две гайки на грузило. Вот пойду окуня и плотвы наловлю. Засолим и засушим. Вкуснятина будет. Ум проглотишь.
- Не люблю я запаха рыбы.
- Хе. Не люблю... Много ты понимашь. Там фосфор. А фосфор что? Светится. А када исть рыбу будешь, ум будет светлый.
Люся рассмеялась и обняла деда.
- Ой, деда! Как же я тебя люблю!
Дед поправил очки и сквозь его седую бороду и усы проступила улыбка.
- Чёй-то вдруг. «Били с кумом морды в кровь, досталась нелюдям любовь»! - пошутил дедушка.
Люся опять залилась смехом.
Она навалилась на плечо деду и подняла глаза в небо.
Ей очень хотелось поделиться с дедом рассказом о грядущей поездке, но она боялась, что дедушка может бурно отреагировать на этот рассказ.
Небо было покрыто звёздным ковром и звёзды были большие - пребольшие.
Казалось, что небо падает на неё.
- Деда! Смотри сколько звёзд на небе. Смотри, млечный путь... А вон там «Большая медведица», смотри вот три звезды. Это ручка ковша. А вот четыре звезды это ковш. Как красиво.
- Да не вижу я ужо звёздов этих. По мне что ковш, что вошь... Всё как в тумане. Вот тебя вижу, и слава Богу!
- Смотри! Звезда упала. Я не успела загадать желание. Буду смотреть на небо и ждать, когда звезда упадёт, и загадаю желание.
Она сидела так полминуты или больше и вдруг аж закричала от эмоций,
- Успела! Загадала!
- Ой! Загадала она. Что ты там загадала?
- Загадала, чтоб мы с Володей поженились и умерли в один день.
- Вот, дурында и есть дурында бестолковая!
- Почему?
- Да покачену. Ей жить надо. Чтоб …
- Ниточка не оборвалась! Я помню...
- Так вот и думай о жизни. А она «помереть в один день»! Тьфу! Прости Господи!
- Ладно тебе! Не ворчи, Василий Фёдорович! Дай я тебя обниму и спать пойду.
Она обняла деда, поцеловала и побежала в дом.

ПОЕХАЛИ
И вот настал день «Ч».

Специальный вагон стоял на отдельном пути в стороне от вокзала. Времни было 3-30, когда караул строем прошёл на погрузку до вагона.
В поездку отправлялось отделение Володи и Димы Ковалёва.
Офицер в этот маршрут не выезжал. На месте погрузки и передачи документов, офицеры МГБ отслеживали погрузку оборудования или материалов в один сейф-отсек вагона и погрузку документации в сейфы, похожие на все другие сейфы, большие и очень тяжёлые, как их называли — насыпные, из-за насыпанного песка между металлическими стенками.
Служебные помещения в которых размещался и отдыхал караул никто не заглядывал. Сержанты расставляли караульных, производили смены и обеспечивали безопасность от Свердловска и до Озёрска.
Люся стояла укутавшись в надетый отцовский пиджак, в тени ночной зелени не далеко от вагона. И ждала Володю.
Караул загрузился в вагон. Соловьёв убедился, что всё хорошо, ещё раз проинструктировал солдат и сержантов, после оставил всё на ответственность сержантов и отправился досматривать утренние сны.
Володя выглядел собранным. В купе с ним должен был разместиться Дима, но он зная о задуманном разместил свои вещи в плацкарте с солдатами.
Володя достал из ящика, который бойцы загрузили купе, шинель, пилотку, ремень и сапоги для Люды.
Дима увидел условный сигнал от Володи и построил личный состав на распределение мест на плацкартах. Сделано это было с расчётом на то, что пока все в строю в вагоне солдаты не смогут увидеть, что Володя вышел из вагона и вернулся уже не один, а с кем-то.
Володя выскочил из вагона, добежал до условного места. Они обнялись с Люсей словно не виделись сто лет и слились в поцелуе.
- Замёрзла?
- Немного. Наверное, больше от волнения.
- Надевай шинель. Снимай туфли. Убирай их в карманы. Сапоги надевай. Пилотку. Ремень.
Он посмотрел на Люсю, одетую в военную форму и заулыбался.
Удивительно, но в свете фонаря, еле освещавшего путь, она стала ещё прекраснее и какое-то время он просто не мог оторвать от неё взгляд.
- Что-то не так? - спросила она не уверенно.
- Нет-нет! Всё так! Ты очень красивая! Тебе идёт военная форма. Смотри, как поступим, сейчас поднимаемся в вагон и там открыто купе. Сразу туда заходи и не высовывайся. Пока все не уснут.
Люся старалась держать армейскую осанку.
- Слушаюсь товарищь командир! - приложила она руку к пилотке, отдавая честь и улыбаясь.
Они с Володей проскользнули в вагон, он закрыл дверь купе, оставив Люсю в одиночестве. А сам вышел к солдатам. Дима закончил распределение и предоставил слово Володе.
- Слушайте бойцы! Туалет в голове вагона не исправен. Так что, ходим в хвост вагона или носим содержимое в себе. Всем понятно?
- Так точно! - по уставу ответили солдаты.
- Дежурным по вагону назначается рядовой Белибов! - продолжил Володя.
- Я, есть! - чётко ответил Белибов.
- Далее график предоставит сержант Ковалёв. Дежурство по два часа. Дежурным не спать! За первое нарушение три наряда вне очереди на хозработы, далее, сами понимаете найти вам удовольствие от службы вообще не проблема, не испытывайте судьбу. Всем понятно?
- Так точно! - снова ответил строй.
- Теперь, всем кроме Белибова отбой. Форма одежды для сна, номер два! Подьём в 7-40. Из вагона никому не выходить. Завтрак в 8-40 сухой паёк один на двоих. Чай в термосе номер один. Ответственный за раздачу рядовой Черновол. Отбой.
Солдаты стали расстелать матрацы и укладываться ко сну.
Дима так же расположился в плацкарте, а Володя пошёл в купе.
Он осторожно открыл дверь и вошёл в тёмную комнату и запер дверь на защёлку.
Люся лежала на нижней полке, свернувшись калачиком и укрывшись шинелью.
Он присел рядом с ней, на пол и смотрел на её кудри, на её лицо. Она почувствовала это и приоткрыла глаза.
- Володя! Ты чего? - сквозь сон спросила она.
- Смотрю! - ответил Володя
- Ложись отдыхать! Ты не выспишься.
- Не хочу! Я хочу смотреть на тебя всю ночь. Все ночи...
- Мой дорогой Монтекки!..
  Подожди одну минуту только,
  я вернуся...
- О, счастливая, счастливая ночь!
  Боюсь я только: это всё не сон ли?
  Сон слишком сладкий
  Чтобы был он правдой!
В этот момент вагон качнуло, его подцепили к паравозу и он плавно тронулся по заданному маршруту.
Володя не мог оторвать взгляд от Люси. Он смотрел на неё, гладил её волосы. Касался их губами, сидя на полу у плацкарты.
Она периодически открывала глаза сквозь сон, улыбалась ему и они целовались.
Да. Они только целовались.
Век двадцать первый изменил наши устои. Совсем недавно, близость между влюблёнными была возможна только после свадьбы, и пусть кому-то это покажется атавизмом, но в этом были свои прелести. Были и свои трудности. Зато, ожидание скрепляло союз любящих, не давая преференций в виде лёгкой добычи. И браки были прочнее и союзы крепче и человек ценился. Человек был любим.

В СВЕРДЛОВСКЕ
Поезд приехал в Свердловск ближе к вечеру. Вагон в пути был прицеплен к какому-то составу. Состав был оставлен на станции Свердловск-товарный, а спецвагон отогнали в так называемый спецотстойник.
Суббота делала своё дело. Впереди было воскресенье и трудовой народ ожидал заслуженного отдыха. Погрузка была назначена на ночь с воскресенья на понедельник, а значит стоянка будет больше суток.
Получив инструкции у встречающего дежурного, Володя выставил караульного возле вагона с дальней стороны от выхода. Чтобы отвлечь внимание остального личного состава, Дима стал проводить политзанятия, в этот момент Володя с Людмилой спустились с подножки вагона и отправились в город через множество путей, перебегая по шпалам к городской черте.
В душе Володи было жуткое волнение. Родители его не ждали в этот вечер дома и тем более с девушкой. Возле железнодорожных путей можно было нарваться на патруль, и если в одиночку Володя легко бы убежал от патруля, то с Люсей это будет не возможно.
Но в этот раз, судьба была на стороне молодых. Они без препятствий прошли к дому Макаровых.
Сложно представить волнение влюблённых, когда стоя на первом этаже, в подъезде, где пахнет сыростью, котлетами и углём, перед дверью родной квартиры номер шесть, в этом двухэтажном доме по улице Сортировочной 13.
Володя постучал. Дверь открыл младший брат Толик. Увидев брата, он так обрадовался, что не сдерживая эмоций закричал,
- Брательник приехал!
Из комнаты выбежали брат Витя и сёстры Галя и Тамара.
Конечно же появилась и мама Володи, Федосия Андреевна. Она была на последних месяцах беременности и вышла неспеша. Увидев Люсю, мама немного смутилась,
- Вовка! Ты чего это меня срамишь. Хоть бы сказал, что не один будешь. Здравствуйте...
- Людмила! - подхватила и представилась смущённая девушка, - Можно просто Люся!
- Очень хорошо, Люся! Я Федосия Андреевна, мать Володькина. Толька! А ну собирайся бегом в магазин. Хлеба купи, макарошков и пряников или печенья к чаю.
- А деньги-то где. - засуетился Толик.
- Где-где. Дам сейчас. Или, скажи продавщице, чтоб записали, завтра занесу сама, а то опять на сигареты потратишь. Беги.
Толик скривил губы, расчитывая, что мать всё же даст какие-нибудь деньги, но она уже была занята молодыми.
- Ну что в пороге стоите? Володька, заводи невесту-то. Заходи, садись, знакомиться будем. Отца правда нет. Придёт к ночи опять.
Люся очень смущалась, хотя жили Макаровы много скромнее, чем её родные.
Без излишеств. Посреди большой комнаты стоял большой, круглый стол. Слева от входа типичный шифоньер годов 30-х выпуска, а справа печка, которая из коридора топилась и обогревала большую и маленькую комнату. В дальнем правом углу стоял сервант, полный тарелок, стаканов с подстаканниками, чашек и рюмок а слева стояла двуспальная кровать и комод на четыре ящика, накрытый вязанной салфеткой. Вход во вторую, смежную комнату был справа, сразу за печкой. Там и стоял стол для школьников, ещё один шифоньер и двуспальная кровать в одной стороне комнаты и раскладной диван с другой стороны.
Худо-бедно, но размещались все, да и время было послевоенное. Об иных условиях никто и не мечтал.
Встреча была тёплой. Мать накрыла стол. Сидели несколько часов, пили чай с сушками и конфетами, которые привезла Люся.
Толик достал отцовский баян, и достаточно умело исполнял те песни, которые пели за столом в доме Макаровых.
Люся подарила Федосии Андреевне платок.
Звуки этого праздника стали привлекать соседей. Так было заведено, на звуки баяна стекались все. И кто-то нёс с собой более крепкие напитки, чем чай.
Пили за здоровье и счастье молодых. А к ночи пришёл и отец Володи, Николай Иванович.
Спать никто не собирался.
Сестрёнки Володи, Галя и Тамара с неподдельным интересом разглядывали Людмилу, желая найти в ней все достоинства и недостатки.
Володя же молчал и улыбался, не на секунду не выпуская руку Людмилы. Она тоже больше молчала, улыбалась тому, как тепло её принимают эти люди, ещё несколько часов назад и не знавшие о её существовании.
Федосия Андреевна позволив себе рюмочку-другую беленькой, захмелела и обняв Люсю, то и дело называла её в начале невесткой, а позже уже и доченькой.
Макаровы приняли Люсю и решение Володи жениться на ней после службы.
Отец Володи, тоже одобрил выбор сына. Людмила ему понравилась, он принял её подарок и обнял как дочь.
Уже под утро молодым постелили на двуспальной кровати в детской комнате, а братьев Володи, отправили спать к соседям, в семью из второй квартиры. Это было в порядке вещей в том доме, в то далёкое от нас советское время, где соседские отношения были почти родственными.
Володя с Люсей устали с дороги и не заметили, как сон поглотил обоих. Она уснула на его плече. Он уснул обнимая её своей рукой и наслаждаясь запахом её волос.
Весь следующий день, они провели вместе.
Утром проснулись от абсолютной тишины. Девочки, сестрёнки, спавшие на диване поднялись рано утром. На цыпочках вышли из комнаты. Галя побежала за молоком в молочный магазин к 7 утра, а Тамара затопила печь, на которой готовили в семье. Она решила порадовать всех блинами на завтрак.
В то время все держали живность в сараях. У Макаровых были и кролики и куры, по этому пока Галя бегала за молоком, Тамара насобирала яиц.
Жизнь в большом Свердловске, мало чем отличалась от жизни в маленьком Кыштыме.
Молодые умылись позавтракали.
Мама хотела говорить Людмилой ещё и ещё и понимая это, чтоб не утомлять Людмилу разговорами, Володя решил показать Людмиле город. Он переоделся в гражданскую одежду и они пошли по улицам Свердловска.
Люся очень хотела увидеть уральские институты, посмотреть театры, а ещё лучше попасть на спектакль в какой нибудь большой, по меркам Кыштыма театр. Но этого не получилось.
На трамвае они доехали до центра. Город жил своей жизнью. Володя водил Люсю по тем улицам, по которым гулял ещё до службы в армии. И постепенно город Свердловск влюбил в себя юную девушку. В её представлении она уже была его жительницей.
А ещё они несколько раз ели чудесное мороженое. В Кыштыме оно тоже было вкусным, но тут... этим мороженым невозможно было насладиться. Хотелось ещё и ещё.
Возле сквера в центре города играл духовой оркестр. Проходившие мимо люди останавливались и слушали чудесные звуки музыки. Остановились и Володя с Люсей. Оркестр заиграл вальс «Амурские волны» и Люся оживилась,
- Помнится я обещала одному кавалеру, что станцую с ним вальс! Ты не знаешь, о ком я сейчас говорю?
Володя рассмеялся,
- Кажется я знаю одного такого счастливчика и думаю, он мечтает об этом.
Он обнял Люсю и они сделали первый круг. Володя танцевал вальс первый раз и наступил на ногу Люсе. Она ничуть не смутилась,
- Делай шаг на меня и постарайся, чтоб твоя нога вставала рядом с моей, а потом сделаю я шаг на тебя, и поворачиваемся в одну сторону. Чтоб тебе было удобнее, считай, «раз-два-три, раз-два-три». Понял.
- Вроде понял. Но давай не быстро. Хорошо?
- Хорошо!
Сделав два неуверенных оборота, они закружились, качаясь в такт волнам Амура!
К вечеру ноги гудели.
Молодые втиснулись в трамвай номер 7. Он шёл на «сортировку», район где вырос Володя.
Вагон был полный, и Люсю с Володей со всех сторон прижали плотно и сильно. И от этой давки в вагоне им было хорошо. Они прижались друг к другу и обнялись. Они могли себе позволить ехать до конечной остановки, не отвлекаясь ни на что.
Вечером их уже ждали за столом.
Федосия Андреевна много распрашивала Люсю о том, какие у неё планы, о родителях.
О том, что родители были против дружбы и тем более против брака между Володей и Люсей оба умолчали, полагая, что всё это перемелится.
Отец принёс торт к вечернему застолью, но в силу своего весёлого состояния по случаю приезда сына, купив торт, он всю дорогу нёс его вверх тормашками, от чего раскладывали на тарелки сладкую массу крема, перемешанного с рассыпавшимися коржами. Володя сильно смущался несуразности таких ситуаций. Люда же напротив, она смеялась и с удовольствием ела сладкую кондитерскую массу, о чём-то разговаривая со старшей сестрой Володи, Тамарой.
- Ты уже надумал, куда пойдёшь после службы? Если нет, иди на железную дорогу. Сейчас большие стройки начинаются. И при деньгах и при хорошей работе, да и Люсьен твоя счастлива будет.
- Нет, отец. Я пограничное училище хотел поступать. Мне и рекомендацию после службы дадут, да и по душе мне служба.
- Балбес ты. Слушай что отец говорит! - вмешалась мать.
- Мам! Ну правда, я хочу офицером стать.
- А ты о ней подумал? Офицер! Я десять лет за отцом по гарнизонам моталась. Ни угла, ни кровати, ни покоя. То басмачи, то китайцы, то белогвардейцы. Кажный раз не знаешь вернётся живой или порубают шашками на выходе. Вон, смотри, пол башки шашкой изрублено. Так же хочешь? А она не помыться, не постираться не сможет нормально. Спать на казённых простынях, да питаться из котелка. О семье думать надо.
- Мам! Но и Родину защищать надо. Вы же выжили. Прошли все испытания так сказать. Я уже решил. Буду офицером. Как отец — пограничником.
- Ну а ты чего молчишь? - продолжила мать, - скажи ему чего-нибудь.
Отец поднял тяжёлый взгляд, помолчал и сухо сказал,
- Решил! Дерзай. Коли любит тебя, стерпите всё. Коли сбежит... значит не любит. А бояться сабли, бояться трудностей не по мужицки это. Не по казачьи. Род твой казачий. И дед и прадед, все воевали. Крестьянствовали и воевали. Дерзай сын.
- Вот в кого он дурак такой. Понятно теперь.
Эту ночь спать не пришлось. Володя с Люсей отужинав за столом, быстро попрощались.
Собрали вещи. Володя надел галифе и сапоги. А сверху надел рубашку и пиджак. Чтоб избежать конфликтов с патрулём.
Договорились с Толиком и Витей, что дойдут до железной дороги, там он переоденется в форму, а рубашку и пиджак мальчишки заберут домой. Проважать вышло всё семейство.
Шли в сторону железной дороги весело с песнями.  Уже в крайних дворах возле общественной бани Володя переоделся.
- Ну, родные, долго прощаться не будем. Скоро дембельнусь и готовьте свадьбу.
Все по очереди обняли молодых на прощание.
Володя и Люся ещё раз переглянулись с семьёй Макаровых и скрылись в железнодорожных дебрях.
Добравшись до вагона, Володя сказал Люсе спрятаться и не показываться, сам подошёл к караульному со спины и дал команду,
- Рядовой Истомин!
Солдат резко повернулся,
- Я, товарищ старший сержант!
- Доложи обстановку.
- За время вашего отсутствия проишествий не случилось. Стоим. Ждём.
- Чего ждёте?
- Так вас ждём! Сержант Ковалёв сказал, что вы в штаб направились, получать особые инструкции по сопровождению груза и приедете вместе с грузом.
- Правильно сказал сержант Ковалёв.
Рядом с вагоном сидели четверо солдат и спокойно курили никого не замечая.
- Так бойцы! Что за посиделки? Быстро в вагон. Готовимся к погрузке. Окна закрыть!
В выходе вагона появился Ковалёв,
- О Володя, ты! Я уже волноваться начал.
- Всё в порядке. Всё нормально. Готовимся к погрузке. Зашторить окна. Личному составу и тебе Истомин, разместиться на плацкартах.
Солдаты разместились на плацкартах, что-то бурно обсуждая.
Володя бегом добежал до Люси и провёл её в купе командного состава.
Она вошла в купе. Улыбка с лица не сходила. Она полюбила этот город. Она почуствовала себя женой и это было главное.
Володя вышел к солдатам, инструктируя, в очередной раз их по технике безопасности и порядке погрузки. Через час вагон подцепил маневровый паравоз и отогнал на точку погрузки. Там караул получил оружие и был выставлен внешний периметр охраны. Сержанты Макаров и Ковалёв вооружились наганами, всё было чётко и по военному.
Люсе было приказано в это время не выходить из купе не включать свет и не открывать окно.
Это был самый серьёзный момент поездки.
Володи в купе не было, за дверью и за окном раздавались какие-то команды и звуки. Сквозь щель между окном и занавеской было видно. Как подьезжают какие-то машины. К вагону прицепили ещё вагоны. Часам к трём ночи всё успокоилось и Володя вошёл в купе. Он был очень уставший, но на его лице была улыбка.
Дима, как настоящий друг, большую часть служебных обязанностей взял на себя, высвобождая Володю и позволяя тем самым ему провести какое-то время с Люсей.
Состав в итоге подцепили к паравозу и он плавно двинулся в обратном направлении, в сторону Озёрска и Кыштыма.
Володя сел на плацкарту купе. Люда обняла его и он уснул прямо в её объятиях. Она долго сидела так, боясь пошевелиться.
Это были мгновения абсолютного счастья. Такого счастья, которое даётся богом только один раз.

ДОНОС
Дома всё шло своим чередом. В воскресенье отец Люси, как всегда провёл дома, сидя в кресле качалке в своей полосатой пижаме и листая журналы, газеты и слушая радио.
Полина Ивановна воскресенье опять провела у сестры Галины в парикмахерской, поправляя свои локоны.
Дед Василий добрался до водоёма и испытал новые крючки и удочку. Нельзя сказать, что улов был большим, но что-то он наловил. Кошка дома осталась довольна от нескольких карасей и ёршиков.
Так всем было хорошо и спокойно, что казалось, вот останови так время, так бы жили и жили и не надо даже ничего менять, и коммунизма не надо и погода замечательная и на душе просто райское спокойствие, как в песне Утёсова,  «как хорошо на свете жить».
Но наступил понедельник и утром начались дела.
Отец Люси в понедельник уезжал несколько раньше, чем Полина Ивановна. Она, сделав все свои домашние и женские дела вышла на улицу с новой причёской в газовом платочке. В маленьком Кыштыме это было замечено очень быстро. Не все могли позволить себе каждую неделю новую причёску.
Проходя мимо Ольгиного дома, совершенно случайно, краем глаза она заметила Ольгу. И вроде уже прошла дальшено вдруг её словно током ударило. «Ольга была дома!»
Она вернулась. Та набирала дров с поленицы, чтоб затопить печь и сварить что-нибудь.
- Оля, здравствуй!
Ольгу в секунду прошиб пот и подкосились ноги.
Люся просила её помочь поддержать легенду и не попадаться Полине Ивановне на глаза эти четыре дня. На что Ольга с уверенностью сказала, что она порой месяцами её не встречает, без всяких предупреждений.
Сейчас вся легенда рушилась и она не представляла, как можно что-то исправить.
- Оля! Ты что же не здороваешься.
- Здравствуйте, Полина Ивановна!
- Здравствуй-здавствуй! Спросить хотела тебя, а ты не скажешь мне, где моя дочь?
- Что? - растерянно и глупо спросила Ольга, желая как-то отсрочить не приятный ответ на вопрос.
- Я что, не понятно как-то спрашиваю, где моя дочь, котрая с тобой поехала к тётке в Касли, на Кисегач?
- А, со мной. Я вернулась срочно, сама. А Люся, она завтра приедет. Она осталась там.
- Иди сюда, Оля! Ты решила мне соврать? - лицо Полины было холодным и злым. В её взгляде чувствовалась холодная сила, которая ни перед чем не остановится и Ольге стало так страшно, как не было страшно ещё никогда.
- Подойди ко мне, Оля. Я не сделаю тебе ничего плохого. Ты меня знаешь. Я добра и заслуживаю, чтоб мне говорили только правду. Где моя дочь?
- Полина Ивановна! Вы только не бойтесь, с Люсей всё в порядке. Она завтра приедет.
- Где моя дочь? - холодно и со хладнокровной злостью ещё раз спросила мать Люси.
- Она поехала в Свердловск с Володей. Это с тем сержантом. Он поехал знакомить её со своими родителями.
Лицо Полины стало каменным.
- На чём они поехали? На попутках?
- Нет. У Володи командировка в Свердловск и он взял Люсю к себе в вагон. Ну он у них специальный.
- Она в вагоне с солдатами? - она постояла ешё несколько секунд, повернулась и пошла в сторону центра.
Сказать, что в её груди взорвался вулкан, это ничего не сказать. Это была та энергия, которая могла двигать горы и сносить города и мосты. Ярость название этому чувству. Слепая родительская ярость, испепеляющая всё на своём пути.
Она шла решительным шагом в комендатуру. В особый отдел к Доренко. Себя не помня вошла и подошла к окошку дежурного.
- Здравствуйте! Мне срочно нужен майор госбезопасности Доренко.
- Здравствуйте! Зачем вам Георгий Назарович?
- У меня сведения государственной важности.
- Его сейчас нет, он только к обеду будет, до обеда не терпят ваши сведения?
- Нет! Это важно прямо сейчас.
- Ну, хорошо! Я сейчас вызову лейтенанта Кондратьева, он заместитель Доренко, с ним и переговорите. Хорошо?
- Хорошо!
Дежурный поднял трубку и набрал три цифры внутреннего номера,
- Алло! Кондратьев! Спустись в дежурку, тут человек по вашу душу. Нет, майора Доренко спрашивали, его нет. Тебя, как заместителя просят. Давай. - он положил трубку и обратился к Полине, - Гражданочка, вы присядьте пока, он спустится через несколько минут.

В это время Ольга рыдала на крыльце дома. Мимо шёл Вовка Хруст. Его всё чаще стал привлекать к делам Заварзин и Вовке это стало нравиться. Он шёл в кабинет к участковому как на работу, когда услышал эти рыдания навзрыд.
- Привет-буфет! Чего сырость разводишь? - с бравадой произнёс Хруст и перемахнул через калитку дома Ольги.
- Тебе- то какое дело? Иди куда шёл.
- Ну ладно, я же как лучше хотел. Вижу горланишь.
- Вовка! Я не знаю, что мне делать! Люська со своим солдатиком в служебном вагоне в Свердловск укатила, а меня попросила прикрыть её, якобы мы с ней в Касли к тётке моей уехали. А сейчас меня Полина Ивановна тут застукала и мне пришлось ей всю правду сказать.
- Эво как! Подляна... Кореша пристучала... или как по девечьи-то — корешку? Корюшку... Не важно. Плохо дело. Куда Полина пошла?
- В центр.
- Может к Степанычу? Я побегу. - а ты давай, сопли утри.
Он что было силы побежал в опорный пункт к Заварзину.
Заварзин сидел за столом и слушал жалобы местной старушки, у которой соседский пёс Мухтар погрыз кроликов. А она их по пятьдесят рублей на рынке купила.
Хруст влетел в комнату запыхавшись. Первым делом подбежал к баку с водой, ковшом черпнул воды и жадно начал пить.
- Тебя стучаться не учили, чёрт лохматый? - возмутился Заварзин.
- ЧеПэ Виктор Степанович! Извините, тётя Шура.
- Александра Павловна. Я поговорю с твоим соседом и объясню ему, что собаку надо держать на привязи. А кролей он тебе новых купит. Хорошо? А сейчас иди.
- Да как жо я пойду-то, у вас ЧаПэ, а я и не узнаю. - простодушно вымолвила старушка.
- Так! А ну шагом марш, Александра Павловна. Много будешь знать, скоро состаришься.
- Тю, милай, да я уж и так не молодуха какая. Мне то уж и стариться некуда.
- Всё иди Павловна! Совещание у меня.
- С кем? С Вовкой — хулиганом, что ли?
- Не твоё дело. Марш отсюда, я сказал! - грозно скомандовал Заварзин.
Старушка нехотя собрала со стола кроличьи лапки и шкурки и пошла к выходу.
Как только закрылась дверь участковый начал разговор с Вовкой.
- Ты чего прилетел, голубь ясный?
- ЧеПэ, Виктор Степанович!
- Что случилось? Давай выкладывай, не тяни кота за все удобства.
- Да не тяну я. Скажи, Дудина Полина Ивановна не заходила?
- Нет. А должна была?
- Да чёрт её знает.
- Ты натворил,что-то?
- Да, я то тут причём? Сейчас иду слышу, Ольга Фомичёва рыдает на завалинке. Ну я подхожу, мол, так и так, чего — спрашиваю, - плачешь? Она говорит, договорилась с Люськой Дудиной, что якобы они вдвоём поехали к её тётке в Касли, а на деле Люська-то со своим солдатиком до Свердловска смоталась, с роднёй знакомиться. Матушку с папенькой развела на «здрасти». А тут мамашка-то утром спалила, что Ольга-то дома, а Люськи нет и говорит, сама не своя в центр пошла. Я думал к тебе.
- Ну, съездит и вернётся. В чём проблема-то? Так?
- Так, да не так. Он её в спецвагоне в Свердловск повёз.
- Твою мать! - взволновано взревел участковый, - Она наверное в комендатуру пошла.
- И что теперь делать то?
- Остановить надо её? Давай в мотоцикл?
Оба выбежали на улицу, Заварзин завёл мотоцикл и быстро направились в сторону комендатуры.

А в это время, спустился лейтенант Кондратьев,
- Кто меня спрашивал? - громко спросил лейтенант, оглядывая дежурную часть.
- Я, товарищ офицер. - с видом скорбящей матери подошла Полина ему на встречу.
- Что вы хотели?
- Хотела заявить о похищении человека.
- Ну, это не к нам, это в милицию.
- Нет к вам, потому что похититель ваш солдат.
- Это кто?
- Я обращалась к майору Доренко, я говорила, он негодяй, он преступник, этот Макаров.
- Женщина! Успокойтесь пожалуйста! Может вам водички?
- Не надо мне никакой этой вашей водички. У меня похитили дочь и на важем спецвагоне увезли в Свердловск.
После этой фразы в дежурке повисла гробовая тишина. Все понимали, что если это так, то случилось ЧП.
Кондратьев покраснел,
- Пройдёмте в кабинет, гражданочка, как вас?
- Полина Ивановна! Дудина Полина Ивановна!
- Пройдёмте со мной на второй этаж, Полина Ивановна, там всё подробно изложите.
Он пропустил её вперёдв служебную зону комендатуры за железную решётку, оглянулся на дежурного тихо кивнув головой, давая сигнал, что информация важная.

Заварзин и Хруст вбежали в комендатуру через несколько минут, оба взъерошенные. Участковый сразу же кинулся к дежурному.
- Привет Сысоев! Тут женщина к вам не заходила?
- Дудина что ли?
- Да! Была?
- Да она и сейчас здесь. С ней Кондратьев говорит сейчас. Она говорит, что у неё дочь похитили.
- Ну, а чего она к вам-то идёт, шла бы ко мне, я бы разобрался.
- Да она говорит, что солдат её дочку в спецвагоне увёз. А это, сам понимаешь, вотчина МГБ.
Заварзин стянул с себя фуражку, вытерая пот. Он подошёл к Вовке и прошипел только одно,
- Не успели.
- Что будем делать?
- Давай дождёмся её хотя бы. Спросим, что, да как?
Оба вышли во двор к мотоциклу и сели в ожидании Полины Ивановны.

- Полина Ивановна! Давайте по порядку. Откуда у вас информация, что ваша дочь едет в Свердловск специальным вагоном? - спокойно и без суеты начал разговор Кондратьев и достал бланк «Объяснения».
- Я утром Ольгу Фомичёву увидела утром. Моя дочь два дня назад сказала что уезжает с ней в Касли. Оказалось, дочь меня обманула. - сказала она и заплакала?
- Где живёт эта Ольга Фомичёва? - уже более резко спросил лейтенант.
- Так на Пушкина. Через дом от нашего. У них крыша зелёная такая же как у нас.
- Пишите адрес срочно.
- Мой?
- И ваш и Фомичёвой, - сказал он и протянул карандаш и лист бумаги, а после поднял трубку внутреннего телефона, - Дежурный! Патруль ко мне, быстро. Или свяжись с милицией, мне срочно нужно доставить Фомичёву Ольгу с улицы Пушкина. Как здесь? - лейтенант соскочил со стула и подошёл к окну, отодвинул занавеску. Он посмотрел в окно, во дворе стоял мотоцикл, на котором сидел участковый и Вовка Хруст.
- Давай его ко мне, или нет. Дневального ко мне в кабинет. Я сейчас спущусь. - он положил трубку и обратился к Полине, - написали? Отлично! Давайте. И ждите здесь, сейчас мы продолжим.
Вошёл дневальный, они столкнулись в дверях с лейтенантом и тот сразу распорядился,
- Побудь с гражданкой Дудиной, я на две минуты отлучусь.
Он выбежал во двор комендатуры,
- Здравия желаю, товарищ капитан! Лейтенант госбезопаности Кондратьев! - представился он Заварзину.
Участковый встал, надел фуражку и заправился.
- Здравия желаю! Чем могу быть полезен? Видете ли у нас срочное мероприятия, я обращаюсь за помощью, нужно срочно доставить сюда одну гражданку, Ольгу... - он замешкался и открыл лист бумаги с записью адреса, - Фомичёву, она проживает на улице Пушкина. Вы может знаете её?
- Да почитай весь город знаю.
- Вот и прекрасно. Срочно её доставьте к нам! И поторопитесь очень вас прошу, дело государственной важности.
- Доставим, от чего же не доставить, лишь бы дома была.
- Ну, надеюсь она ещё дома.
- Сделаем. Садись Вовка! - Заварзин завёл мотоцикл и поехал в сторону улицы Пушкина к дому Фомичёвых.
Хруст побледнел,
- Дядя Витя, ты в правду, повезёшь Ольгу в комендатуру?
- Молчи и не паникуй. - сухо и серьёзно ответил Виктор Степанович.
Мотоцикл подлетел к дому Фомичёвой.
Заварзин спрыгнул почти на ходу и забежал во двор.
- Ольга! Ольга, ты где?
На крыльце появилась Ольга.
- Здесь я, Виктор Степанович.
- А ну быстро говори, откуда ты знаешь про спецвагон и Люську Дудину. Что она именно в спецвагоне поехала в Свердловск?
- Люся сама сказала.
- Тебя вызывают в комендатуру. Сейчас поедешь с нами, будут спрашивать, скажи что ничего такого не говорила. Забудь про спецвагон. Попутками поехала Люська. Или через Челябинск поездом. Не знаешь ничего, понятно?
Ольгу опять заколотило и она расплкалась.
- Дядя Витя, я не поеду.  Я боюсь.
- Да ты-то чего боишься? Это Люське твоей бояться надо теперь.
- Дядя Витя, может не надо? Можно я не поеду, ну пожалуйста!?
- Ты хочешь, чтоб тебя закрыли как соучастницу?
- Нет! Не хочу.
- Тогда вытри слёзы и поехали, а то только хуже сделаем, тебя ещё в розыск объявят.
- Нет! Я не хочу. Не виноватая я. - она заплакала ещё сильнее.
Вовка сидел хмурый как туча, глядя на всю эту картину.
- Вовка, садись на заднее сиденье, Ольга в каляску. Поехали дочка. Успокойся. Главное, не знаешь как они уехали. Улетели на воздушном шаре. Отправились по почте или телеграммой. Взяли билеты на поезд. Понятно?
- Д-д-да! - выдавила Ольга.

- Давайте подробно, Полина Ивановна, что вы знаете про поездку вашей дочери в спецвагоне? - продолжил собирать объяснения Кондратьев.
- Она спуталась с этим солдатом или как он там у вас? Сержант? Макаров его фамилия. Он служит в част около вокзала. Вскружил ей голову, что женится на ней, девочка ему верит, что самое страшное. Матери, мне не верит, а ему верит. Поехала в одном вагоне с солдатнёй, как проститутка. Это уму не постяжимо.
- Но вы точно уверенны, что она в этом специальном вагоне с Макаровым?
- Ну а как иначе-то, врать стала. Молчит как партизанка.
Лейтенант поднял трубку служебного коммутатора,
- Девушка, фельегерьский взвод мне пожалуйста. Алло! Дневальный, это лейтенант Кондратьев МГБ из комендатуры, командира взвода к телефону, срочно. Да-да, лейтенанта Соловьева. Алло, Соловьёв? Это Кондратьев из комендатуры, да, МГБ, Доренко в отъезде. Срочно мне список караула в текущем сопровождении и скажи, есть ли среди них, сержант Макаров?..  А! Есть. Старший сержант Макаров. А откуда он родом?.. Со Свердловска! А кто присутствовал при отправлении вагона? Ты? Посторонние в вагоне были?.. Не было. А во сколько отошёл вагон и во сколько ушёл ты? А когда поезд обратно пребывает? Это под разгрузку или в Кыштым? А в Кыштым когда? 2 августа?! Ну и хорошо. Как вернутся весь караул под арест до выяснения всех обстоятельств. Понял меня? Быстро мне подробное объяснение об отправлении караула в этот маршрут, чтоб через тридцать минут бумага была у меня на столе. Жду.
Он вытер пот со лба.
- Так, Полина Ивановна, а скажите, были ли какие-то странности в поведении вашей дочери последнее время?
- Да у неё всё поведение странное, как она связалась с ним.
- С ним — это с кем?
- С Макаровым этим.
- Вы нам очень помогли. Сейчас идите домой, мы ещё с вами свяжемся.
- Так мне на работу надо.
- Полина Ивановна. Позвоните на работу, предупредите, что вы приболели, сегодня выйти не сможете. Кем работаете?
- Главный бухгалтер. На мясокомбинате.
- Ну вот и прекрасно, там есть у вас не самые главные бухгалтера? Один-два дня без вас справятся? А вам сейчас придётся дать расписочку, о не разглашении этой информации.
Он протянул ей лист бумаги и сказал, что надо написать.
В это время к комендатуре подъехал мотоцикл участкового. Из него вышла заплаканная Ольга и Заварзин. Он провёл её в дежурную часть комендатуры, а дальше его не пустили.
Лейтенант взрогнул от телефонного звонка, когда Полина закончила заполнять формуляр о не разглашении.
- Алло! Доставили? Хорошо. Сейчас я за ней спущусь.
- Скажите пожалуйста, а что этому Макарову светит за это преступление?
- А что светит ему? Статья ему светит. Солнечный Магадан. А если вскроются замыслы против Советского государства, то рудники лет на давадцать пять без права переписки.
- Это хорошо. - с удовлетворением высказала Полина Ивановна.
Кондратьев проводил её вниз и попрощавшись подошёл к сидящей Ольге Фомичёвой.
Полина прошла мимо Ольги, даже не взглянув на неё, всячески выражая ей своё презрение и вышла на улицу.
Заварзин увидев Полину встал, заправился и  с улыбкой Чеширского кота, подошёл с распросом,
- Здравия желаю, Полина Ивановна!
- Здравствуйте, Виктор Степанович!
- Поведайте пожалуйста, что стряслось? Я что ли не доглядел за кем-то?
 -Да вы то тут причём? Это всё их ведомство. Берут на службу чёрти кого, а потом порядочные девушки пропадают. Увёз мою дочь в Свердловск в спецвагоне, мерзавец. Ну ничего, теперь ему лет двадцать пять кайлом махать на лесоповале. Завтра утром вернутся и поедет он новую жизнь начинать.
- А это вы сейчас о ком?
- Об этом солдате. Или сержанте, впрочем не важно, о Макарове я.
- А, о Макарове.
- Да! Ладно, домой пойду. Да и рассказывать-то нельзя, я только что подписку давала. Но вы же свой, вы же представитель власти, милиционер. Так что вы никому, хорошо?
- Хорошо, Полина Ивановна. - уже совсем без улыбки произнёс Заварзин, снял фуражку вытер пот со лба.
Полина пошла домой прогулочным шагом с чувством удовлетворения.
Заварзин с Вовкой приехали в участковый опорный пункт милиции. Участковый поставил чайник на плиту. Оба молчали. Оба думали — как можно помочь Макарову и Люсе в этой ситуации.

Ольгу отпустили через час. Она не признала ничего, что связано со спецвагоном, но было уже слишком поздно. Маховик стал неумолимо раскачиваться. Уже через час, Кондратьев звонил в Челябинск, выясняя, есть ли возможность осмотреть вагон силами местного МГБ на станции, но как выяснилось, спец вагон уехал со станции минут сорок назад.
Опасаясь наказания со стороны руководства, и желая выслужиться, Кондратьев счёл нужным доложить о случившемся в округ. А это дорога под названием «ни шагу назад». Если информация попала наверх, остановить дело уже будет не возможно. Забегали все.
Причина ясна: в литерном составе в одном из секретных вагонов с оборудованием и документацией о ядерной программе Советского Союза едет постаронний человек. И в этот момент, это была не юнная девушка восемнадцати лет, не комсомолка и отличница, и не возлюбленная воина Советской Армии, а возможный враг, шпион или того хуже, диверсант.
Было принято решение закончить сопровождение и разбираться с ситуацией по окончании командировки.
Вагон, в котором ехали в обнимку эти двое, шёл своим курсом.

Заварзин долго молчал. Потом брови его нахмурились.
-  Она выйдет из вагона до прибытия в Озёрск. Они же туда повезут все материалы или, что там у них. Там досмотр транспорта и караула. А значит, её туда не пустят. Значит, она сойдет с поезда в Каслях.
Он подошёл к карте... Смортел обозначенные железнодорожные пути. На месте Озёрска было большое серое пятно. Военное прошлое не прошло даром.
- Я поехал в Касли. Может получится перехватить её по дороге.
- Так может и я с вами, Виктор Степанович.
- Зачем?
- А вдруг помощь нужна будет, я же завсегда.
- Поехали. Канистру возьми за шкафом.
- Чтож она тяжёлая такая. - заскрипел Вовка Хруст, схватив канистру с немецким орлом на боку.
- С бензином она, там всего двадцать литров. - ответил участковый застёгивая портупею.
- Трофейная?
- Она самая.
Через час они уже были на перегоне в Каслях.
- Здесь и будем ждать. - устало сказал Виктор Степанович.
Достал из каляски банку тушёнки и краюху хлеба. Первый раз за день они с Вовкой по походному пообедали.
Уже смеркалось. Вечер вступал в свои права.
- Вот и вся любовь, Виктор Степанович. Вот чего натворили? Это вам не по форточкам лазить и не перец рассыпать на танцплощадке.
- Наверное тут ты прав, Вовка. Не добваить, не убавить.
Хруст уснул в каляске мотоцикла. Заварзин сидел молча, отганяя комаров.
Смутно представлялось, что и как надо делать в этой ситуации, но ближе к одиннадцати часам вечера, над путями показались огни ползущего паравоза.
Заварзин приковал взгляд к вагонам. Их было три, два товарных и один с окнами. Услышав шипение паравоза проснулся и Вовка.
Поезд медленно остановился. Бригада машинистов поезда отцепила паравоз и уехала, оставив вагоны сиротливо стоять на путях.
Ничего не происходило. Из вагонов никто не выходил.
Уже минут через пять подъехал другой паравоз, судя по всему с Озёрска и подцепил вагоны, и окутал вагоны паром, из этого пара появилась девичья фигура в обнимку с юношей в военной форме. Она вышла из облака пара и быстро направилась в сторону от путей. Это была Люся. Она бежала ничего не замечая, как вдруг её остановил знакомый голос,
- Вечер добрый, красавица! - на неё, улыбаясь смотрел участковый и Вовка Хруст сидящий в коляске мотоцикла.
- Моё почтение Дудочка! - вылез Вовка.
- Как вы здесь, Виктор Степанович? - удивилась Люся.
- А где же мне быть? Ты уехала в Свердловск, никому ничего не сказала, матушка твоя весь Кыштым на уши поставила.
- Мама? Не может быть! И что, мама знает, Виктор Степанович?
- Знает! Что же вы наделали, девонька!
- Это плохо... Очень плохо.
- Да уж, чего хоршего. Садись давай в коляску. Вовка, давай на заднее сидение.
Люся села в каляску, участковый завёл мотоцикл и поехал в сторону Кыштыма.
Именно это увидел Володя в окно вагона. Он было ринулся к выходу, увидав, как милиционер усаживает Люсю в мотоцикл и отъезжает от перона. Но сделать уже ничего не мог. Поезд тронулся в сторону Озёрска.

ИТОГ
Уже ближе к двум часам ночи мотоцикл заварзина подъехал к дому Дудиных.
Дома не спали.
 Мать ходила по комнате и не переставая причитала о том, что это всё вольное отцовское воспитание причина такой расхлябонности младшей дочери.
В дверь постучали.
Дед Василий открыл дверь и увидел на пороге участкового и Люсю.
- Люська! Едрит твою налево! - выпалил дед и бросился обнимать внучку.
- Здравия желаю! Вот, Константин Васильевич и Полина Ивановна! Ваша дочь, в целости и сохранности, так сказать.
- Где ты была, дрянь такая! - закричала мать не глядя на участкового.
- Полина Ивановна!!! Пожалуйста не нарушайте порядок. Все разборки завтра, или я останусь у вас до утра, чтоб вы не натворили глупостей!
- Я, не натворила? - закричала Полина, -  Её не было четыре дня. Что ты думаешь, я не знаю, что ты в Свердловск моталась к своему этому солдафону? - она попыталась дотянуться до Людмилы, -  Я всё про тебя знаю, и ты у меня получишь за всё. За всё получишь. И за то что матери врёшь и за покатушки с солдатами. А может ты мне уже в подоле несёшь? Шлюха!
- Мама! - закричала Людмила.
- Прекратите! Полина Ивановна! Или я заберу Людмилу к себе. У нас ей будет безопаснее.
- Да уже куда безопаснее! Вырастили дочь. Позорище. Ну ничего. Ничего! Поедет твой суженый ряженный лес валить за свои злодеяния. Отольются кошке, мышкины слёзки. Ничего. Не долго ждать. Иди спать. Завтра поговорим.
Люся закрыла глаза. Это был другой мир. Мир в котором ей не было счастья.
Она прошла в свою комнату и закрыла дверь.
- Я вас всех предупреждаю, завтра утром приеду и специально прослежу, чтоб вы не сделали глупостей, Полина Ивановна. Что бы там не было, оставайтесь людьми. Спокойной ночи! - серьёзным голосом попрощался участковый.
Он вышел к мотоциклу. Вовка быглядел уставшим, но удовлетворённым,
- Ну шо, Виктор Степанович, гром гремит, земля трясётся?
- Иди спать Вовка. От лица службы, объявляю тебе благодарность!
- Да ладно вам, гражданин начальник!
- Товарищ! Товарищ капитан милиции! - сказал Заварзин и протянул Вовке руку.
Вовка посмотрел на ладонь, на участкового, улыбнулся и пожал руку,
- До завтра, товарищ капитан!
- Иди отсыпайся.

Эшелон Володи провёл разгрузку в штатном режиме. Досмотровая группа предприятия получила указание тщательно осмотреть все вогоны на наличие посторонних людей, но никого не нашли. Если бы в вагоне был кто-то посторонний, мероприятия по задержанию прошли бы незамедлительно, а в силу того, что всё было в порядке, процедуры прошли штатно.

Под утро, 2 августа в Озёрск пришёл Студибеккер за караулом. Солдаты погрузили в неё вещи, оружие и машина направилась в Кыштым. Офицер сопровождения спал в кабине. Володя не мог успокоиться, его волновало, почему Люсю встречал Заварзин, откуда он мог знать? Где сейчас Люся?
Машина подъехала к Кыштыму уже утром, часов в восемь.
Володя разбудил Диму, сидящего рядом,
- Дима! Я на десять минут должен смотаться до Людмилы. Прикроешь перед Соловьём, я буду буквально минут через двадцать, пока вы оружие сдаёте.
- Володя, по моему ты заигрался.
- Дима, мне из части будет выбраться не просто, а тут мы почти мимо её дома едем. Прикрой, я сейчас сойду на повороте. Всё будет хорошо.
- Володька, твою дивизию! Давай быстрее, чувствую, не кончится всё это добром. - Дима был явно не доволен этим фактом.
- Володька! Наган сдай! - крикнул Дима.
- Потом, Дима! Приду и сдам.
На повороте Володя выскочил из кузова. Солдаты спали, навалившись друг на друга, и ничего не заметили.

Константин Васильевич уже уехал на работу. Он всегда уходил на работу в семь часов утра, а Полина Ивановна в этот день на работу не собиралась. Её замысел был один, разобраться с Людмилой и поставить все точки над «i».
Люся уже не спала, но выходить из комнты не торопилась.
Дед тоже не спал и с раннего утра ходил по дому и пыхтел, будучи готовым к любому повороту событий.
Никто утром не ожидал, но спокойствие дома нарушил стук в дверь.
Открыл двери дед Василий.
- Здравствуйте Василий Фёдорович! - это я Володя.
- Здравствуй милок! - дедушка поправил очки и вгляделся в глаза Володи.
- Скажите, Люся дома?
- Дома. Дома... Но ты бы не трогал её сейчас. Спит она.
Из комнаты раздался голос Полины Ивановны,
- Кто там, Василий Фёдорович? - за спиной появилась мать Люси.
Володя услышал её голос и через плечо деда крикнул,
- Это я Владимир, Полина Ивановна!
Полина делала себе причёску, её руки замерли, лицо окаменело от услышанного голоса и увиденного гостя.
Услышала его и Люся, она выскочила из комнаты с криком,
- Володя!!!
Володя ворвался в гостинную и они слились в объятиях не обращая внимания ни на деда ни на мать.
Они стояли обнявшись и молчали. Дед вытер слезу и выжел на крыльцо. Руки дрожжали, он достал папиросу и закурил присев на ступеньки.
Молчание прервала мать,
- Отойдите от моей дочери и не смейте больше к ней прикосаться.
Люся повернулась к матери и сквозь слёзы улыбнулась,
- Мама! Я люблю его. И я познакомилась с его семьёй. Они очень милые люди. А когда он закончит службу мы поженимся и я уеду жить в Свердловск, ну или туда, куда мы решим с Володей.
- Не говори глупостей. Он поедет на Калыму. За то, что он с тобой сделал.
- А что я сделал? Полина Ивановна? - Володя не понимал причины предъявленных обвинений.
- Ты мерзавец, обесчестил мою дочь!
- Мама, не говори глупостей! Он ничего не сделал. Мама, он меня оберегал всё это время! Поверь мне.
- Мне наплевать на все ваши оправдания. Ему придётся за всё ответить. Он поплатится за своё вероломство и твою ложь! - она указала пальцем на Люсю.
- Мама! Не надо, пожалуйста! Я люблю его!
- Полина Ивановна! Прошу вас поверить, я не трогал Люсю, она чиста! Я даю вам честное слово! - Володя был искренним и хотел примерения с матерью Людмилы, но примирения не получалось.
- Поздно! Я была в особом отделе! Я всё рассказала и про то, как ты похитил мою дочь и про то, как ты увёз её в секретном вагоне в Свердловск.
Возникла тяжёлая пауза.
У Володи ноги стали ватными от услышанного.
Люся смотрела то на Володю, то на мать,
- Мама! Зачем? Зачем ты это сделала?
- Чтобы ты жила нормально! Достаточно одной дуры, которая тоже вышла замуж по любви, а теперь кусает локти. Поедет твой Володенька лес валить.
- Что вы наделали, Полина Ивановна?! Меня же теперь расстреляют. Это же измена Родине... - его рука потянулась к кабуре за наганом.
- Думать надо было. Теперь у тебя много будет времени сделать выводы, как лезть своим рылом в порядочную семью.
- Мама! Прекрати! - Люся закричала что было сил.
Володя вынул наган, взвёл курок и направил его на Полину Ивановну.
- Володя! Не-ет! - успела крикнуть Люся и даже схватить его за руку. Но прозвучал выстрел.
Деда Василия, сидевшего на ступенях крыльца передёрнуло от сильного хлопка. Силы его покинули в одну секунду.
Полина Ивановна упала без признаков жизни.
- Мама!!! - закричала Люся и замерла!
Володя с растерянным видом посмотрел на наган, на Люсю.
За занавеской окна залаяла собака. К дому подъехал комендантский ГАЗик из которого вышло три офицера МГБ, среди которых был и майор Доренко и лейтенант Кондратьев. Они ждали машину с караулом в части и каково было их удивление, когда среди караула не оказалось Макарова.
Тут же были задержаны лейтенант Соловъёв и сержант Ковалёв.
- Это конец! Прощай Люсенька! Я Люблю тебя! И буду любить тебя всегда! - произнес Володя и направил наган себе в грудь.
- Ну, уж нет! Я без тебя жить не буду! - крикнула Люся и схватила наган за ствол направив в сердце, и резко потянула на себя
Выстрел был почти глухим.
Она даже не успела почувствовать боли.
Последнее, что она увидела это глаза Володи полные ужаса.
Ночная сорочка, в которой была Люся окрасилась кровью. Она обмякла и упала на пол.
Раздался дикий крик.
Мать, Полина Ивановна, не пострадавшая от первого выстрела,  упала и от страха лежала и не шевелилась. Она стала свидетелем того, как оборвалась жизнь дочери.
Офицеры, вышедшие из машины услышали выстрелы и побежали в дом мимо деда Василия.
В глазах Василия Фёдоровича был окаменелый ужас. От осознания того, что случилась беда, сил подняться со ступени не было.
Володя сквозь слёзы смотрел на бездыханное тело Люси. Поднял глаза на стоявшую на коленях Полину Ивановну. Он видел как открывается дверь в комнате и на пороге появляются офицеры МГБ.
Время словно изменило свой ход. Всё было словно в замедленном темпе. Он успевает сказать,
- Что же вы наделали, Полина Ивановна! - после чего приставил ствол к виску и нажал на спусковой крючёк.
Они лежали вместе. Глаза их были открыты, словно жизнь не хотела уходить из этих двух молодых сердец, но чудес не бывает.
Майор Доренко, приехавший на задержание поднял револьвер и отошёл от тел.
Мать в ужасе стояла на коленях и стонала как раненый зверь.
Последним осторожно ступая вошёл дед Василий. Казалось, он постарел за эти минуты лет на сто. Подошёл к телам молодых, опустился на колени и зарыдал.
- Оборвалась ниточка... Оборвалась...
Князь.
Письмо слова монаха подтверждает на счёт любви их.
Получа известье о смерти
- пишет он - купил он яду
У бедняка аптекаря и тотчас
Помчался он к гробнице —
умереть
И лечь с Джульеттою своей.
Где же враги заклятые, Монтекки,
Капулет?
Взгляните: бич небесный вас карает
За лютую вражду! Чтоб радость вашу
Убить, любовь взялоорудьем небо,
А я, за то, что вашим распрям вечным
Мирволил, двух родных лишился.
Все мы наказаны.
Капулет.
О, брат Мотекки! Дай ты руку мне:
Вот выкуп за невесту!
Я большего не требую.
Монтекки.
Но я дам больше.
Я ей статую поставлю
Из золота червонного...
Пока Верона прозывается Вероной,
Не будет чтимей дочери твоей,
Джульетты верной, лика лик ничей!..
Капулет.
Равно и Ромео с нею воссияет...
Две бедных жертвы распри нашей злой!
Князь.
Нам утро скорбный мир несёт с собою;
Лицо своё от скорби день скрывает.
Идёмте, о беде поговорим!
Одним прощенье будет, - казнь другим.
Печальнее не слыханно на свете
Сказанья о Ромео и Джульетте...
(Уходят).
КОНЕЦ.
 («Ромео и Джульетта», перевод А. Григорьева, 1864 г.)

Хоронить молодых вышел весь Кыштым.
Два гроба провезли на грузовике от улицы Пушкина до старого кладбища.
Рядом с могилой прадеда Фёдора Дудина их похоронили.
По требованию Полины Ивановны, на вскрытии был установлен факт того, что Люся осталась невинной девушкой.
Она дала согласие похоронить Володю и Люсю вместе. А как иначе?
Каким было бы пригрешением разлучить этих двоих после того, что они выбрали смерть, чтоб только остаться вместе.
Дед Василий не смог оправиться от этой трагедии. Последний год он молчал. Много болел. Он умер через год после трагедии и его похоронили рядом с Володей и Люсей там же, на старом кладбище Кыштыма и могилка его видна очень хорошо.
Жизнь Полины Ивановны не была сладкой. Она тоже, говорят похоронена на том кладбище, но её могилу я так и не нашёл.
Как сложилась судьба тех, кто был причастен к этой истории, я не знаю, да и не могу знать.
А в семье Макаровых, а по правде говоря Мажаровых в 1951 году родилась девочка и её назвали Людмилой. Она и стала матерью того, кто отважился написать эту историю.
Не судите строго и не ищите в ней неточностей. Конечно они есть, это же всё мой вымесел, сказка. Как есть в ней и правда. Её, эту правду сейчас не расскажет никто. Но она была в 1949 году.
И лежат в одной могиле, на старом кладбище Володя Мажаров и Людмила Юдина, молодые, как Ромео и Джульетта из города Кыштыма.

Конец.

2025 год.