Зверь часть 2, раздел 2

Знаете, что я понял, проведя в Лесу две недели или около того? Я точно понял, что любить Лес надо издалека. Как только ты приближаешься на критическое расстояние, то есть вплотную, начинаешь жить под одной крышей с лесовиками и делить с ними быт, тут же в глаза бросается огромное количество дерьма, которое здесь таится. Можно, конечно, спросить, как же я раньше его не замечал, если постоянно бывал тут ребенком. Ну, во-первых, ночевал я все-таки дома, а не в чаще. А во-вторых, видно, в пять, в шесть и даже в восемь лет, когда моей бабушки уже и в живых не было, мои глаза на это дерьмо не смотрели. Видимо, с возрастом зрение ухудшается и начинает видеть плохое, а мозг учится его воспринимать.
Начну с самого раздражающего, что меня тут сопровождает – гигиена. Вернее, ее отсутствие. Я уже мечтаю о ванне, душе или хотя бы ведре чистой воды, как о подарке небес. Мыло хотя бы можно сотворить из воздуха, а с водой так не выйдет. Она обязательно должна быть во что-то налита. Такая вот штука, оказывается. Можно переманить случайную чашку, ведро или бутылку, но нет гарантии, что там будет вода. Для нужного результата можно сбегать в Мосах и утащить с собой именно то, что надо, но это воровство. А воровать мне противно. И потом, неужели я для каждой своей нужды должен бегать в родной город, скрываться, как преступник, хотя ни я, ни мои друзья никакого преступления не сделали? Это просто отвратительно.
А если никуда не бегать, то в плане чистоты все становится совсем грустно. Из родника мыться нельзя – оскверняешь природу. Мойся в реке или в озере, а вода там не самая чистая, и всерьез боишься подцепить какую-то заразу, от которой потом не вылечишься. Кипятить воду на открытой местности нельзя – Лес боится костров. Попробовали, чтоб никто не видел, в подземной норе, чуть не задохнулись от дыма, больше не пробовали. Ну ладно, моемся, как бог на душу положит. Правда, это не мытье, а имитация. А еще Зина не хочет залезать в озеро голышом, боится, что на нее будут смотреть. Ночью туда лезть небезопасно – велик риск на что-то наступить. Поэтому, когда она моется, мы с Марком стоим возле нее, держим свои куртки растянутыми и прячем ее от чужих глаз. Понятное дело, для нее каждое такое купание – это пытка.
Со стиркой одежды, как понимаете, ситуация такая же.
Второй момент – еда. Ее, как и воду, нельзя творить из ничего, поэтому наш рацион резко сузился. От щедрот Грата нам перепадает приготовленное мясо и вода для питья, но есть одно и то же три раза в день мне надоело. Мясо и ягоды, мясо и листья, мясо и еще какая-то хрень. Я тут нажрусь мяса на всю жизнь. Очень скучаю по хлебу, да и сладким булочкам тоже, сыру, молоку, кофе и мороженому, такая слабость. В Мосах за едой не сходишь, а до деревень сначала дойти надо по дороге, где нет-нет, да и попадется солдатский отряд, а потом, деньги в деревне не в чести. Там царит бартер. И народ не хочет отдавать еду, что бы ни предлагалось взамен. Я понимаю – они добывают ее в поте лица, так смысл потом жертвовать неизвестному хмырю? Ходим туда мы, конечно, в чужом обличье. Почему так не вернуться в столицу? Легенды нет, и даже если мы ее сочиним, нас наверняка проверят под микроскопом и выявят правду. Кроме того, на нас смотрит через призму Леса пристальный взгляд нового государя.
Третий момент – как нам тут спать? Пробовали поставить кровати – хрен ты найдешь ровное место, чтобы они стояли нормально. Более того, по ночам бывает очень холодно. Сделали, наконец, палатку, бросили туда матрасы и теплые куртки, и теперь мы ночуем там. В палатке тепло более-менее, но это пока лето. А зимой что делать прикажете? Про костры и горелки я уже говорил. Так вполне можно подцепить воспаление легких, а от него даже в Империи не каждый врач знает, как лечить, что говорить о Лесе. Смерть, почти гарантированная. И мы, конечно, понимаем это и очень хотим отсюда убраться.
Ну и последнее – за других не могу говорить, но я очень соскучился по Мосаху и по дому. Я безмерно люблю этот город, жаль, что понял это только сейчас, когда дорога обратно закрыта. Люблю гомон улиц, скрип колес и стук копыт по мостовой. На некоторых улицах эти звуки, такое чувство, не стихают никогда. Больше такого не увидишь ни в одном городе Империи. А фонари! А колокольный звон по воскресеньям! Библиотека, где можно найти книгу, написанную 500 лет назад! А бары с прекрасной выпивкой! А Манеж! А наши похождения по бабам…
Вспоминаю один момент. Я тогда ездил на юг на дачу к одному меценату, дельцу, проще говоря. Если смотреть на карту Империи, то справа внизу, на крайнем юго-востоке, будет дикая местность – Огненная Земля; а на юго-западе стоит город Ромель, один из трех крупнейших городов в нашей стране, вместе с Мосахом и Юской. Ромель из всей этой тройки стоит ближе всех к Западу. Именно там и родилась наша страна, еще до основания Мосаха. Так вот, если ехать от Ромеля прямо на юг, ты выедешь к морю.
Морская вода совсем не похожа на речную. Она совсем синяя, и в ней очень много соли – хорошо нос промывать. А главное – от моря за километр пахнет этой водой, и, если почуешь этот запах, ни с чем его не спутаешь. Вот я сидел на веранде в компании этого дельца и смотрел на море. Под нами шла дорога, возле нее какие-то деревья, а дальше до самого горизонта тянулась эта огромная водная гладь. И я смотрел, как в безбрежное море опускается красное солнце. Огромный огненный шар плыл над водой, оставляя на ней багряный след, и медленно начал тонуть. То есть солнце еще чуть-чуть, но светило, море играло с его отблесками, воздух вообще не шевелился, и тихо было неописуемо. Даже хозяин, с которым мы очень оживленно говорили, притих и тоже смотрел на море. И было так тепло, что даже вечером, в половине девятого я сидел в одной только рубашке и совсем не мерз.
Пожалуй, я бы хотел там поселиться. Возможно, через пару-тройку лет я, наконец, влюблюсь по-настоящему, женюсь, у меня будут дети – хотелось бы и мальчика, и девочку. Я постараюсь научить их хотя бы части своих трюков. Дам им образование, чтобы вышли в люди. А лет в сорок пять, если доживу, можно уже отказаться от собственных выступлений, дать дорогу молодым и уехать жить на море. А домик там я прикуплю. Буду получать небольшие денежки от компаний, куда мы вложились, пить вино, много гулять и так встречу свою старость. Всего добившийся и совершенно свободный.
Вот только чтобы это получить, нужно вернуться в Империю и выжить там в эпоху перемен, устроенных Матвеем. Стало быть, вернуться как его соратник, но не раб. Быть настолько сильным, чтобы сам государь с тобой считался. Это сложно, но возможно. Помните, я говорил о своем резоне защищать Лес? Вот тут и спрятан способ нашего славного возвращения. Я готов рискнуть, терять уже нечего.
Все это я придумывал, лежа с закрытыми глазами и прикидываясь спящим. Поглядел украдкой на товарищей. Зина сидела, тупо раскачиваясь вперед-назад и не реагируя на еду. Да, в такой ситуации нервы у всех на пределе. Старина Марк тоже на нервах бегал по палатке.
 - Хочу курить, курить, курить хочу! – заорал он так, что Зина заскулила, как от зубной боли.
 - Господи, не ори, без тебя тошно.
 - Не могу не орать, прямо рот разрывает. Что за жизнь такая сучья пошла? Все живи, как предки завещали. Костер зажечь нельзя, закурить нельзя. Землю никто не пашет, скот никто не водит, молока и сыра не сыскать вовек, нет их. И хлеба нет в помине. Я понять не могу, почему эти бараны живут по законам, придуманным тысячу лет тому назад! Неужто непонятно, что время поменялось, что работать надо, жить по-другому надо? Олени тупорылые.
 - Мотивации нет меняться, - ответил я.
 - Здорово, а мне что делать? Тоже встать на четвереньки и зареветь? Мог бы дойти до Матвея, упал бы перед им и сказал: «Буду кем хочешь – отправь меня хоть полы мыть или навоз убирать – слова тебе не скажу, лишь бы жить среди людей. Корми вдоволь и табачку дай, больше мне и не надо».
 - Были уже у твоего Матвея, - огрызнулась Зина. – Он нас расстрелять приказал. Еще к нему идти? Спасибо, не хочу.
 - Это солдат так сказал, может, и не было такого.
 - Хочешь проверить?
Я захлопал в ладоши, чтобы привлечь их внимание.
 - Я правильно понял, - спросил я, когда друзья затихли, - что ты согласен на что угодно, лишь бы вернуться в Мосах?
 - Да! Теперь уже все равно.
 - Хорошо. Ясно, что на Грата и других вождей нельзя рассчитывать. И зря я им верил. Однако есть один способ, где все зависит только от меня. Потому что из нас троих я один – какой-никакой, но волшебник. Не волшебнику там делать нечего.
 - Там – это где?
 - В Лесу есть место, что-то вроде храма. Мне его показала бабушка и научила, как туда войти. Если справлюсь с его защитой, то у меня будет такая сила, что я всю лесную армию разнесу щелчком пальцев. Вот тогда придем не то, что в Мосах, а к самому Матвею во дворец, и он даст нам все, что попросим.
 - А если не справишься?
 - Значит, я умру.
 - Класс, - сказал Марк.
 - А есть, - спросила Зина, - вариант, где никто не умирает?
 - Ну да, тот, где я прохожу защиту.
 - А кроме этого?
 - Нет! По крайней мере, я их больше не вижу. Вы видите – предлагайте. Только учтите – Матвей начал террор против Леса. Лес обозлился в ответ и теперь ненавидит людей. Мы здесь под ударом. Слову Грата я бы не верил – выбирая между нами и короной, он выберет корону. Будем сидеть и ждать – нас просто сожрут. В буквальном смысле.
 - А если ты умрешь, нам тогда что делать?
 - Уходите немедленно. Беги, Марк, к себе на родину, и Зину с собой возьми. Там ляжете на дно. Дом у тебя далеко что от Мосаха, что от Леса. Там должно быть безопасно.
 - Отлично, - сказал Марк. – То есть либо сдохни, либо сиди у черта на рогах. Вот и помогай теперь лесному царю. Ладно, допустим, ты лезешь в этот храм. Мы-то тебе зачем?
 - Честно говоря, - я улыбнулся, - я надеялся, что ты меня подсадишь.
 - Чего?
 - Вход высоко, я не дотянусь. А магия не работает, пока внутрь не войдешь.
 - Ну ладно. А Зина?
 - Я тут одна не останусь! – мигом выпалила она.
 - Вот и я так же подумал.
 - Хорошо. И где же твой храм?
 - Я перенесу нас на максимально близкое к нему расстояние. Давайте руки.
И снова знакомое чувство, будто невидимый аркан захватил тебя посреди туловища и тянет вверх. Умение и в этот раз сработало безотказно, и мы унеслись в глубину Леса.
Я осторожно выглянул из-за дерева, убедился, что по крайней мере вблизи никого нет, и поманил друзей за собой. Пробежав какое-то время, мы встретили на своем пути овражек и шустро спустились вниз по склону. Дно было устлано упавшими листьями, и по ним бежал мелкий озорной ручеек.
 - Тут когда-то была дорога, - сказал я. – Сейчас она похоронена под листьями и землей, но, если порыться как следует, можно до нее достать.
 - В другой раз, хорошо?
 - Это точно.
Однако наша вылазка омрачилась нежданным препятствием. Наверху выросли гоблины, десяток, не меньше.
 - Бежим! – завопил я.
И мы рванули по мягким листьям так быстро, как только могли. Но гоблины бежали куда быстрее; половина из них еще понеслась по верхней части склона, они обгоняли и вот-вот должны были преградить нам путь. Скользя и торопясь, мы удирали вниз по оврагу, и вдруг лапа одного гоблина ухватила меня за шиворот, дернула, и я сел на землю. Спереди, как я и ждал, была другая стая; нас зажимали в клещи. Я чуть с ума не сошел, когда кто-то по неосторожности или специально взмахнул булавой так, что она прошла в миллиметре от головы Зины.
И тут меня осенило. Я приложил руку к земле, отдал приказ, и все гоблины поднялись в воздух. Было очень забавно смотреть на удивление и страх на их тупых рожах.
 - Пока!
 И гоблины исчезли, как и не бывало.
 - Куда ты их отправил?
 - На Кудыкину гору собирать помидоры. Давайте быстрее. Скоро придут другие, и их будет больше.
 - Что им вообще было надо?
 - Нас ждали. Они стерегли это место. Грат, Карий или кто-то еще поняли, что мы можем сюда прийти, и испугались.
 - Джейми, - спросила Зина. – Это оно?
 - Да, - ответил я, глядя на треугольную щель в склоне холма. Она была достаточных размеров, чтобы туда прошел человек. Видно было, что этот проем сделали давным-давно чьи-то руки, но из-за долгого простоя без дела четкие контуры расплылись, а вход зарос травой и паутиной.
 - Когда-то здесь были колонны, - сказал я. – Их повалили. Дорога похоронена под землей. Это место проклято и предано забвению. Тут мы в безопасности, ребята. Ни один лесовик сюда не зайдет.
Мы вооружились пиками, оставшимися от гоблинов, и стали расчищать проход.
 - Кто же это построил? – спросил Кречет.
 - Люди.
 - Поэтому лесные прокляли это место?
 - Нет, они считают, что его строил Некромант.
 - Бред! – рассмеялся Марк. – Он же давно умер.
 - Да нет никакого Некроманта и не было никогда, - хмыкнула Зина, яростно орудуя пикой. – Глупая лесная сказка.
 - А я вот думаю, что был, - сказал я. – Потому лесные и не любят людей, что, по легенде, их сюда вел Некромант. Кем бы они ни был.
 - Это тебе все бабушка рассказала?
 - Ага.
 - Лесная, а сколько всего про злого колдуна знала!
 - Да я вот думаю, что не такой уж злой он был, - ответил я, прорываясь внутрь пещеры. – Он как мы был. Хотел, чтобы люди жили сытно и долго, а Лес ему мешал. Вот он и пошел на Лес войной. А еще я так подумал над тем, что в легенде сказано про фазы Луны, затмения и прочие шалости природы. И сопоставив все это вместе, я пришел к выводу, что волшебник жил не так давно, как нам говорят. Максимум семьсот лет назад, но не полторы тысячи.
 - Ой, как существенно! – снова заржал Кречет.
 - Да ну тебя в пень! – рассердился я. – Ничего ты не понимаешь. Если он родился где-то семьсот лет назад, значит, Ромель тогда уже был. Да и Мосах был основан примерно в это время. Это значит, что про Некроманта должно быть написано в летописях того времени. И если как следует покопаться в архивах, можно точно узнать, кем был волшебник, где он родился и жил, что он умел делать и так далее. Может быть, он и основал Мосах. Тебе не интересно?
 - Мосах основал князь Юрий, и это знает любой дурак, - перебил Кречет.  – Сам иди в пень со своим Некромантом. Тихо!
Из Леса послышался, все ближе и ближе дружный топот многих пар ног. Я быстро выскочил наружу и взмахнул рукой над травой. На ней появились три фонаря, мешок с запасными свечами и большой коробок спичек. Каждый из нас схватил по фонарю, мешок с коробком закинули на спину Марку, и мы скрылись в пещере.
Я остановился невдалеке от входа. Снаружи снова появились гоблины и еще какие-то уродцы. Они скалили зубы, улюлюкали, носились туда и сюда, но внутрь, как я и рассчитал, даже ступить не смели.
 - Кричите, надрывайтесь, - усмехнулся я. – Старайтесь, дурачье.
 - Джейми! – друзья уже зажгли один фонарь и потянули меня за собой.
Мы шли по длинному коридору, где стены и пол были вымощены крупным серым камнем.
 - Как мы выйдем назад, если ты не справишься? – спросила Зина.
 - Так же. Как подойдете к гоблинам, крикните каждый: «Великий Лес жизнь моя в твоих руках!» После этого вы будете под защитой предков. Решать, что с вами делать, будут Грат и Карий, а никто другой вас пальцем тронуть не посмеет. Они верят, что, если обидеть существо под защитой предков, тебя изгонят из племени – это точно – а еще тебя ждут вечные муки после смерти. Табу.
 - Ну а дальше нам как быть? – вскипел Марк.
 - Не знаю я! Что ты пристал? Все валите на меня, просите защиты короля и будете живы. А я при таком раскладе сдохну в страшных мучениях в этом храме. Так меня порвет, что тебе и не снилось. Так что заткнись и иди дальше.
 Фонари попались не самые удачные, светили плохо. Поэтому идти по узкому коридору было очень тяжело. Я вздохнул с облегчением, когда в конце концов мы разошлись по сторонам просторной комнаты. У нее не было потолка, и сквозь отверстие наверху были различимы облака, плывшие по небу.
Не мешкая, я встал возле одной из стен и скомандовал Кречету:
 - Отдай свой фонарь Зине. Потом иди сюда и сложи руки.
Марк так и сделал и после того, как я поставил на его руки обе ноги, стал осторожно меня поднимать. Все же я очень трусил и просил его двигаться помедленнее. Я льнул к стене как к матери родной, хватаясь за нее и думая лишь о том, чтобы не навернуться, когда нащупал-таки углубление, а в нем рычаг. Но проклятый механизм так закостенел за века бездействия, что не поддавался ни на сантиметр.
- Ну что ты там ковыряешься? – буркнул снизу Марк.
 - Рычаг застрял. Мне не сдвинуть его.
Марк в нескольких непечатных выражениях подробно изложил все, что обо мне думал.
 - Слезай, заморыш, - сказал он наконец. – Без фокусов ничего не можешь. Становись и попробуй только меня уронить.
И вот уже ножищи Кречета прыгали на моих плечах, а он, сопя, возился с рычагом.
 - Не сломай только, - умоляюще просипел я.
 - Не ссы, лягуха, болото будет наше, - объявил мой друг. – Ага!
Наверху со скрежетом повернулся рычаг, и мне пришлось-таки крикнуть Марку, чтобы он спускался скорее. Кусок стены по правую руку от нас двоих двинулся чуть вперед и потом поехал в сторону. За ним было темно. Выставив фонари, мы во все глаза уставились внутрь потайной комнаты, но не могли ничего различить даже на полшага.
 - Это туда тебе надо?
 - Да, - сказал я.
 - Подожди! – Марк удержал меня. Он снова вгляделся в проем и выдал: - Это ненормальное что-то. Ни звуков, ни запахов и ничего не видно. Даже самой темной ночью такого не бывает. Не ходи туда, слышишь?
 - Поздно уже.
 - Да зачем тебе туда идти, если ты можешь подохнуть?
 - Ты бы раньше спросил, а теперь-то что?
 - Блин, - сказал Марк, - а снаружи гоблины. Опять ты нас в дерьмо втянул.
 - Прости, я плохой друг.
 - Да нормальный ты друг, просто… - он не договорил и махнул рукой.
 - Джейми, - каким-то странным голосом сказала Зина, - не ходи туда. Что нам делать, если ты умрешь?
 - Я уже говорил – вернитесь к гоблинам, скажите…
И вдруг Зина – я не заметил, когда она поставила фонари на пол – влепила мне звонкую пощечину. От неожиданности я чуть не упал.
 - Да плевала я на гоблинов и на всех! – крикнула она. – Как мы, вот я и Марк, без тебя жить будем, ты подумал? Нет, конечно! Только и слышно от тебя – Лес, Некромант, магия и книжки. Что ты за баран, упрямый, тупой, бездушный…
Я смотрел на нее почти со злобой. Моя щека горела. И вдруг, даже при тусклом свете фонарей, я увидел на лице Зины нечто удивительное.
 - Ты плачешь? – переспросил я.
И тут они оба кинулись на меня. Я понял, что сейчас меня схватят и оттащат от прохода, а дальше Марк и один меня удержит. Ну нет! Простите, милые друзья, я не затем сюда шел, чтобы отступить от цели в последний момент. И, очертя голову, даже без фонаря, я кинулся в это черное марево.
 - Джейми!
Это было последнее, что я услышал, прежде чем оглохнуть абсолютно. Ни единого звука не проникало внутрь марева, как и ни одного лучика света или запаха. Я был начисто лишен возможности ориентироваться. Выставив руки вперед, я побрел обратно, но наткнулся на стену; похоже было, что сам воздух загустел до такой степени, что выталкивал меня назад, как пробку из шампанского. Не знаю, сколько времени я потратил, чтобы сделать круг внутри этого пространства, но я убедился, что подобная стена окружает меня со всех сторон. Неужели я попал в ловушку?
Однако, подняв руки, я нащупал над головой узкую холодную скобу. Решив, что это ступень лестницы, я подпрыгнул, схватился за нее и попытался подтянуться. Это вышло сделать с большим трудом. И когда ступень оказалась на уровне моего пояса, она поползла вниз, а комната (назовем так пространство вокруг) стала расширяться и наполняться светом. Я увидел перед собой вырубленный из камня стол в форме полумесяца, на котором лежало много книг самых разных цветов и размеров. Игра началась.
Правила я знаю. Книг много, но лишь одна из них побывала в руках Некроманта. Только она подойдет. Открыв любую другую, ты провалишься в тартарары. Но даже если найдешь нужную книгу, не жди подарка. Тебя ждет битва с безграничной энергией всего космоса.
Смысла тянуть не было. Я быстро прошел вдоль стола, кинув первый взгляд на книги. Были и совсем замызганные, черные с рваными краями. Были, наоборот, те, что поражали взгляд своим убранством из камней и золота. Конечно, они обогатили бы любого, кто сумел бы вынести их, но навряд ли это было то, что нужно. Не все золото, что блестит. Я мог бы гадать бесконечно. Но тут меня словно что-то осенило, я быстро отодвинул в сторону несколько тяжелых книг, едва успев подхватить крайние, чтобы они не грохнулись на пол. И потом я взял самую заурядную книжку, ни большую, ни маленькую, в коричневом переплете, со свисающей из нее красной закладкой.
Мало кто, пожалуй, мог предположить, что именно здесь таится великая загадка. Но что-то внутри шептало мне, что это правда. Так что я нащупал пальцами краешек закладки и, собравшись с духом, открыл книгу как раз на той странице. Не успел я толком разобрать, что там написано, как страницы засветились изнутри. Одновременно по бокам стал свистеть ветер, ероша мне волосы и холодя все тело.
Свет становился ярче и ярче, из глаз у меня текли слезы, а руки намертво приросли к страницам книги. Я не мог их сдвинуть. Ветер повалил меня на землю; задыхаясь, я и поднимал голову, и вертел ей в разные стороны, пытаясь хоть как-то защититься от режущего света, но нет, все безуспешно. Рта я не открывал, понимая, что, если сделаю это, ветер ворвется мне прямо в глотку и вывернет наизнанку все лицо. И без того чувствовалось, что возле рта кожа уже лопнула, и мне на язык потекли соленые струйки крови.
А книга рвалась у меня из рук неистово, в такт бешеным толчкам сердца. Интересно, сердце может налететь на ребра, их острые края. Если да, то мне каюк. Ветер будто ожил и осатанел, его порывы швыряли меня в стороны, тянули за руки, один вцепился в волосы и запрокинул голову назад. Наверное, я выл сквозь стиснутые зубы, не знаю, не слышал. Зато вокруг меня бесновался невидимый дьявол, ревущий сотней голосов – «Смотри сюда, сукин сын, смотри!» Но никакие обещания или угрозы не заставили бы меня повернуть голову. Единственное, куда я смел смотреть, так это в книгу и то сквозь сощуренные глаза до тех пор, пока меня вновь не заставлял зажмуриться тот яркий, испепеляющий свет.
Потом напряжение мало-помалу начало спадать. Я открыл глаза – удивился. Вокруг было белым-бело, и снова яркий свет, но уже не такой беспощадный. Он слепил, но не выжигал глаза. А небо над головой было с каким-то фиолетовым оттенком, и в нем висело огромное лицо. Жуткая образина в довольно уродливом шлеме. Он был похож на человека, этот гигант, но какого! Глаза размером с купол Манежа, а рот не получится заткнуть, даже если поднимешь весь императорский дворец и туда засунешь. Если это и есть Господь Бог, то уж больно он страшный, как по мне. Но нет, это не Бог. Я даже помню, как зовут этого большого и ни разу не доброго великана… А есть еще и другие, что сидят на расстоянии в миллионы звезд и смотрят на нас равнодушными глазами.
Затем этот мой приход испарился без остатка. Я снова оказался в комнате с полукруглым столом. Лицо и руки у меня были мокрыми от холодного пота, отчего на полу даже набежала лужица – хоть бы это был только пот! – а волосы слиплись в неопрятные сальные космы. Одежда прилипала к телу, отчего я довольно-таки замерз. А книга, умиротворенная, лежала передо мной, и все страницы, с первой до последней, переворачивались. Я читал их механически, даже не вглядываясь в буквы и понимал, что, похоже, испытание пройдено. Ставка сыграла, и теперь безграничная и безликая сила принадлежала мне.
Моих же собственных сил хватило лишь на то, чтобы на негнущихся ногах доковылять по ползущей наверх дороге до места, где я заблудился в четырех воздушных стенах. Сейчас же они расступились передо мной, а потом Марк подхватил меня и прислонил к стене.
 - Мне так погано, - выдавил я.
 - Твою мать!
 - Чего?
 - У тебя все лицо в крови.
 - Правда? – спросил я. – А я не чувствую. Сколько времени?
 - Без понятия, но дело идет к ночи.
 - То есть меня корежило где-то три-четыре часа.
 - Но ты хоть победил?
 - Иначе не вернулся бы.
Зина присела рядом. У нее на лице была смесь жалости и отвращения. Думаю, она кинулась бы мне на шею, если не мой вид, окровавленный, измочаленный и весь мокрый.
 - Что теперь?
 Я посмотрел на прямоугольное отверстие в крыше. Потом щелкнул пальцами, и рядом со мной с шелестом приземлилась пачка чистой одежды и обуви.
 - Надеюсь, - сказал я, - гоблины дадут мне умыться по дороге. Солнце идет к закату, а это значит, что совсем скоро начнется официальная коронация нашего дорогого Грата. Почему бы нам не заглянуть туда?
***
Умыться мне не дали, и правая часть моего лица была стянута кровяной коркой. Тупые гоблины решили, что я могу заразить воду в реке, если до нее дотронусь. Вот в таких деталях, в тупом мелочном суеверии и видна истина, открытая Матвеем. Я признал его правоту и сам повторю вслед за ним – лесовики безнадежны. Какой бы многообещающий правитель не пришел бы к власти над ними, все его благие намерения будут задушены косностью и глупостью окружающей среды. Поэтому единственный выход именно тот, что предложил Матвей – война во имя разума и прогресса.
Но все-таки есть в Лесу вещи, при воспоминании о которых сладко ноет сердце. Я знаю, есть.
Мне тогда было шесть или около того. В те времена я часто гостил у бабушки. Избушка у нее стояла возле дороги. Бабушка была не чистым лесовиком, а полукровкой, но очень почитала своих природных предков и меня тому учила. Отец у меня работал шесть дней в неделю, дома почти не появлялся, а матери хватало хлопот с моей старшей сестрой. Со мной поэтому никто не хотел играть, дома мне было скучно, и я просился в деревню. Там собиралась целая банда из человеческих ребятишек и лесовиков. Последних, я слышал, почти всех перебили во время террора.
Так вот, жил я у бабушки. В тот день за мной должны были приехать родители. Я очень радовался, потому что все равно скучал по ним. Я хотел сделать приятное маме и сестре, поэтому сбежал во двор и тайком просочился к калитке позади дома. Один вход на двор выходил на улицу, а та, вторая, калитка вела на узкую тропинку на краю обрыва, по которой с величайшей осторожностью можно было добраться до Леса. Она была в пару шагов шириной, а внизу земля круто срывалась к местной речке. И вот в моей головушке возникла мысль - дойти по этой тропке до поля, что отделяло деревню от Леса и нарвать там цветов родным, что я и сделал.
Я возвращался к бабушке с этими цветами, как вдруг увидел, что рядом с калиткой стоит незнакомая девушка. Я подумал, что это, наверное, к бабушке пришли. Почему не со стороны дороги? Ну, возможно, она возилась в одном из огородов, выходящих на обрыв, а оттуда к тропинке ближе.
Девушка была интересна хотя бы тем, что прежде я ее ни разу не видел. По логике вещей, если бы она была местной, да еще жила на той же улице, что и бабушка, я обязан был ее знать. Наше деревенское братство включало в себя почти всех местных ребятишек, а эта девушка была возрастом примерно как моя сестра, лет 13-14. То есть мы должны были хоть иногда с ней пересекаться, но этого не было. Наверное, она все-таки не здешняя, но тогда с чего бы ей идти к дому бабушки с заднего входа?
Подойдя ближе, я заметил еще одну странность. Кожа девушки была совсем белого цвета, ни малейшего следа румянца или загара на ней не было. Даже губы побледнели и не выделялись на лице. А так она была очень даже красивой, с каштановыми волосами и вздернутым маленьким носом.
 - Мальчик, - сказала она мне. – Подари мне один.
Я без всякого сожаления взял один цветок и протянул ей. И когда рука девушки коснулась моей, вот тогда меня реально затрясло. Никогда в погожий летний день не могут быть у человека такие холодные руки.
Я шарахнулся от нее как ошпаренный, выронил цветы, и они рассыпались по земле.
 - Маленький, не бойся! – поспешно заговорила она. – Я тебя не обижу.
Но я уже перепрыгнул через забор – откуда только силы взялись? – и, голося во все горло, звал бабушку. Она долго не могла понять, что же случилось, потому что от страха я не мог связно говорить. Наконец бабуля отпоила меня какими-то травами и оставила сидеть дома, а сама пошла к той калитке.
Я стучал, стучал зубами, да и отрубился. Когда проснулся, родители уже приехали, румяная бабушка разливала суп по глиняным тарелкам, а на столе лежал букет из рассыпанных мною цветов. Я мгновенно вскарабкался отцу на колени, хотел уже рассказать о странной девушке, но увидел, как бабушка приложила палец к губам.
Уже готовились уезжать, когда старушка отвела меня в сторону якобы за какой-то сладостью.
 - Испугался? Да не бойся, она не обидит. Вот и цветы твои собрала.
 - А кто это, бабушка?
 - Она-то? Карина, - бабушка вздохнула. – Мавка она, утопленница. Лет пять назад с моста в воду прыгнула и потонула. А хорошая девка росла, эх, дуреха.
 - А чего она прыгнула?
 - Да ты не поймешь еще. Она не злая, только вот мавки не могут на землю выходить, если им трав волшебных не дать. Те, что у нее были, портиться стали, вот она и пришла за новыми. Гулять ей хочется, молодая померла совсем.
 - Все равно страшно, - поежился я.
 - Ну, это не стыдно. Осторожным будешь, долго проживешь. Ты приезжай почаще, я тебе все рассказывать буду. Кто из лесных добрый, а кого лучше не трогать. Но Карина добрая. Она тут никого не тронет, сама недавно среди живых ходила. Ну а ты еще мой внук, это она тоже знает.
Я немного успокоился. Бабушка с умением варить всяческие зелья и общаться с животными, которые так и льнули к ней, была в моих детских глазах едва ли не богом. Если она сказала, что Карина не опасна, значит, так оно и есть. И все же страшновато было; когда мы ехали домой по мосту через реку, я будто услышал тихий плач. Плакала девушка и горько, горько. Мне не по себе стало, я прильнул к родителям и до конца поездки остерегался даже выглядывать на дорогу.
Однако шло время, я продолжал приезжать в деревню и все чаще думал о бедной девчонке, которая после смерти не знает покоя. Поэтому я, не говоря бабушке, стал часто бродить возле задней калитки. Любому это показалось бы опасной затеей, но в мою мелкую голову такая мысль не приходила.
И наконец у калитки показалась голубая одежда утопленницы. Я встал прямо перед ней, дверь разделяла нас. Я был уверен, что даже если Карина ни с того ни с сего вдруг кинется на меня, я успею добежать до дома. А там уже не страшно.
Мавка увидела меня, и долго мы оба молчали.
 - Боишься? – спросила она. Голос был молодой и какой-то сильный для женщины.
Я помотал головой.
 - Врешь, - отрезала Карина. – Позови свою бабушку. Я к ней пришла.
 - За травами?
 - Да. Позови.
Я так и сделал, а потом отпросился у бабушки погулять в поле и побежал туда за новым букетом. Но теперь уже не для мамы. Нарвав цветов, я вернулся к калитке и осторожно глянул вниз, где у обрыва тихо плескалась вода.
 - Карина!-  позвал я.
Не получив ответа, я полез вниз, поскальзываясь на мокрых корнях деревьев и отбиваясь от комаров. У реки была совсем небольшая площадка, где можно было посидеть. Я остановился на ней и крикнул погромче:
 - Карина!
Ответа не было, и я уже повернул обратно, как вдруг она выросла передо мной будто бы из земли. От неожиданности я сел прямо на траву.
 - Зачем звал?
Я нервно сглотнул и совсем не грациозно поднялся:
 - Я собрал тебе букет. Вот, держи.
Карина засмеялась, широко открыв рот. Это было очень обидно.
 - Прости. Ты первый, кто дарит мне цветы. Спасибо, добрый мальчик. Можно, я сделаю из них венок?
 - Делай что хочешь, - я все еще сердился.
 - Джейми, - протянула она. – Не обижайся. Мне правда очень приятно. А смеюсь я от неожиданности.
 - Ладно, - сказал я, вздернув нос. – Видишь, я тебя ни капельки не боюсь.
 - Теперь вижу, - кивнула Карина. – Ладно, храбрец, беги, а то бабушка тебя потеряет.
И все время, пока я лез по склону наверх, я улыбался до ушей, как кретин.
Не знал я только, что, если что-то подарить мертвецу, он будет ходить к тебе снова и снова. Даже если знал бы, не испугался. У меня появился новый замечательный друг. Теперь, когда я выходил во двор, я часто слышал смех со стороны калитки или видел там кусочек голубой одежды. Утром мною обычно занималась бабушка, рассказывала мне про Лес и его обитателей, днем я носился по деревне с мальчишками, а вечером была Карина. Мы играли в прятки, делали венки из травы, я рассказывал ей все сказки, которыми меня потчевали дома. И ловил себя на том, что сажусь к ней все ближе и ближе.
Как-то раз мы показывали друг другу на облака и говорили – вот это похоже на котенка, а это на упавшее дерево и так далее. И так вдруг захотелось ее обнять. Я протянул руки, но Карина испуганно глянула на меня и исчезла. А я остался в полном недоумении.
 - А вот интересно, - спросил я потом у бабушки. – Можно Карину оживить?
Старушка грузно села около меня:
 - Чего это ты спрашиваешь?
 - Жениться на ней хочу. Только бы оживить ее.
 - Ты дурачок, что ли? Как можно на мертвячке жениться?
 - Она красивая, - возразил я. – И добрая. Улыбается, смеется. Мне с ней интересно.
 - Только неживая она. А травки ей давать перестану, так она и на землю больше не выйдет.
 - Нет! – крикнул я.
 - А еще запомни, - продолжала бабушка, - кого мертвячка поцелует, тот сам умрет. Вот и зачем тебе такое счастье?
 - Ну а если ее оживить, а, бабулечка?
 - Не знаю я, как это сделать. И никто тебе не расскажет. Сложно это, вряд ли кто-то да сможет.
Не одну ночь я плакал, уткнувшись лицом в подушку. Жалко было Карину. Я вспоминал, какая она красивая, а тогда я на полном серьезе считал ее чуть ли не самой красивой девочкой, которую встречал. Думал о ее больших голубых глазах, о том, как искренне она смеялась над веселыми сказками и грустила, слушая печальные. Так уж мне хотелось, чтобы Карина бегала и играла с другими ребятами, ездила на ярмарки, не боялась бы солнца, а грелась под его лучами. И от осознания того, что все перечисленное никак не получится, и я не могу это исправить, слезы у меня текли просто ручьем.
Больше Карина не появлялась. У меня периодически возникало чувство, что на меня из леса кто-то смотрит, а иногда я сам замечал знакомый силуэт. Но всякий раз, когда я срывался с места и бежал в ту сторону, я никого не находил.
Потом наступило время террора. Бабушке отрубили голову, многие из лесовиков, с которыми я водился, тоже были казнены. Император не щадил никого. И знаете, сейчас я даже готов с ним согласиться, по крайней мере, с общей идеей. Но вот реализовывал ее государь настолько спешно и топорно, что даже в Империи его теперь не поминают добрым словом.
А тогда я очень испугался за Карину. Но у меня не было возможности самому доехать до деревни. И прибыл я туда уже тринадцатилетним юношей.
Вот я сижу на знакомом с детства берегу Оранжевой реки, прозванной так за характерный цвет ее песчаных берегов.
 - Карина! – позвал я.
Я ждал, что вот-вот она выглянет из воды. Но вода так и оставалась спокойной, а засиживаться в мои планы не входило.
Я вспомнил бабушкины уроки, засвистел, и мне в ладонь спорхнул лист с ближайшего дерева.
 - Если мавка Карина все еще здесь, - сказал я, - передай ей, что пришел Джейми, внук старой Эльзы. Пусть приходит, нам надо поговорить.
И лист полетел над рекой, подхваченный моим дыханием.
Я долго еще сидел на берегу, вдыхая давно забытый аромат хвои из леса и речной тины. Впрочем, чувствовал я в тот момент не более чем легкую грусть, как будто по ушедшему детству. Жить тут подолгу было уже не у кого, да и незачем. Вся жизнь в город ушла. Такие вот избитые, дурацкие мысли лезли в мою голову.
И вот передо мной из воды показались стройные плечи и волосы, спутавшиеся в беспорядке вокруг бледного удивленного лица. Карина смотрела на меня, раскрыв рот.
 - Джейми, - прошептала мертвячка. – Вырос.
Я протянул ей руку, свесившись с берега. Вообще-то так делать не стоит, если не желаешь уйти на дно.
 - Вылезай! Пойдем, погуляем.
 - Я не могу! – отпрянула Карина. – Забыл, что ли?
 - В том-то и дело, что не забыл! – воскликнул я. – Вот футляр, в нем нужные сушеные травы. Вдруг получится, попробуй.
Видно, мне удалось передать ей свою уверенность, потому что мавка отважно полезла на сушу. Для того, чтобы ходить по земле, им нужен оберег – те самые травы. Иначе, стоит лишь им отойти от воды метров на сто, как их ноги начинает терзать нестерпимая боль. Она растет и растет, и мавки бегут назад, в спасительную воду.
Однако моя задумка удалась, и целебные травы, заключенные в футляр, служили так же хорошо, как если бы Карина держала их в руках. Оказавшись на мосту, она взвизгнула от радости и закружилась вокруг своей оси.
  - Получилось, получилось!
 - Вот, смотри, - деловито сказал я. – Футляры не пропускают воду, ты можешь носить их с собой. Если интересно, эти травы я сушил песком, а вот эти просто на солнце. А теперь возьми-ка этот футляр, хорошо… Все верно, даже порошок из них работает. Ловко я придумал?
И тут Карина взяла меня за щеки обеими руками. Я чуть в столб не превратился, до того холодными они были. Мавка долго и задумчиво на меня смотрела, а потом отступила.
 - Обняла бы тебя, - сказала она, - да ты и так дрожишь как лист. Забери свои травки. Нечего живому с мертвячкой водиться.
 - Раньше тебя это не тревожило.
 - Так ты ребенком был, много с тебя возьмешь? А сейчас ты будешь взрослеть, умнеть, а я так и останусь глупой девчонкой. Спасибо за подарки, только толку от них чуть.
 - А я к тебе ехал. К кому еще сюда ехать?
 - Поговорить, что ли, хотел?
 - Да.
 - А чего ехать? – улыбнулась мавка. – Возьми медный таз, налей туда воды, зажги свечу и наклонись над тазом. Пусть капля со свечи упадет в воду, потом позови меня, и я появлюсь. Только и всего.
Я кивнул, запоминая:
 - Пойдем хоть по деревне погуляем. Соскучилась, поди.
И мы пошли. Я держал Карину за руку; свою руку перед этим туго обмотал платком. На мое удивление, деревня жила. Я думал встретить здесь тлен и запустение, но так же вокруг было полно голосов, ржали и храпели лошади, в поле звенели косы, а когда я спросил девушку, работает ли еще школа, она подтвердила.
 - Я рад, - сказал я каким-то чужим, скрипучим голосом.
Вообще когда дело касалось личных проникновенных разговоров, на меня будто нападало косноязычие. Мысли и слова путались в один лохматый ком.
***
Но время шло, место рядом со мной прочно застолбили Марк и Зина, выпивки и денег стало просто море, и забыл, забыл я свою Карину. А она ждала. Иногда только, вечерами, когда не было ни выступлений, ни попоек, я слышал где-то вдалеке тихий голос, зовущий меня по имени. Но сил идти за тазом и проводить обряд у меня не было: стыдно было взглянуть в глаза подруге детства. Приходилось просто лежать и шевелить губами, вспоминая не применявшиеся больше и потому позабытые заговоры из прошлого.
Сейчас, когда гоблины гнали нас к Грату, я будто бы случайно поскользнулся и упал, чтобы схватить с земли листок. Меня, конечно, тут же подняли, едва не разорвав куртку. И тем не менее, я прошептал листу те же слова, что и много лет назад, и он отправился в путешествие.
Вот настоящий Лес. Ему нет дела до наших мелких ссор, даже самая страшная война для него ничего не значит. Он любит и людей, и гоблинов, и мавок, и многих-многих других. Поэтому Лес заслужил, чтобы его любили в ответ. Важно только не путать его с временными явлениями вроде Карего или Грата.
Далеко впереди послышалось высокое пение, выводимое множеством голосов.
 - Это че такое? – удивился Кречет.
На него тут же замахнулись, приказав идти дальше, так что ответить я не смог. Эта песня – что-то вроде похвалы лесному царю. Она поет славу всему Лесу и заодно радуется, что у него есть новый, сильный и мудрый владыка. Исполняют песню, как правило, духи воды и русалки.
Меня вот спрашивают иной раз, как появились мавки и русалки, в чем между ними принципиальная разница (кроме хвоста, конечно). Объясняю – разница в том, как именно они утонули. Мавки прыгнули в воду по своей воле; русалки тонули, потому что корабль потерпел крушение, или город затопило, или что-то еще. В общем, для первых это – осознанный выбор и в какой-то мере трусость, для вторых – несчастный случай, которого они сами не хотели. Потому-то русалок уважают и боятся, как бы признавая, что им есть за что быть злыми и мстить людям (хотя, если задуматься, а люди-то тут при чем?) А к мавкам отношение как к мелкой нечисти.
Вот мы вышли на пригорок. Внизу плескалась река, в которой плавали водные жители, перекидывавшие друг другу светящиеся венки. Духи воды – люди до пояса и рыбы ниже него – вдохновенно играли на флейтах, открывая взору синие и будто светившиеся изнутри шеи.
За рекой открывалась священная поляна, защищенная со всех сторон раскидистыми вековыми деревьями. К ней отовсюду сходились тропинки, проложенные уже не одним поколением лесовиков. На секунду я задумался: а если бы кто-то решил атаковать лесных, пока они все находились бы здесь, на этой поляне? Тут же защиты нет, кроме деревьев. Но, наверное, она и не нужна. Орудия сюда не подтащишь, армия незамеченной тоже не подойдет. А машин, которые могли бы скинуть бомбы, пролетая над деревьями, еще не придумали. Так что лесовики могут быть спокойны.
Сразу за деревьями нас остановили. Поэтому пришлось напрягать зрение, чтобы разглядеть хоть что-то. Видно было, что на поляне собрались представители лесных племен. С этого угла я различал гремлинов и русалок, которые отважились выбраться на сушу. Дальше выстроились, по-моему, гоблины и орки. Каждое племя было отделено от другого дорожкой из светящихся шаров. Это какие-то жучки лесные, которых посалили в банку. Смотрится приемлемо, и с центра собравшихся видно хорошо. Только вот человеку, который привык к фейерверкам, такой способ освещения покажется скучным.
Да и костры тут не жгут по понятным причинам. А вот в деревнях на праздниках разводят костры, и девушки в одном исподнем водят вокруг них хороводы или прыгают через огонь. Загляденье.
Пение не смолкало. Я увидел в центре поляны площадку из круглых, подогнанных друг к другу камней. Под ними тоже были поставлены светильники. С дальней стороны по вырубленным в скале ступеням поднялся Грат.
 - Я оборотень Грат, избранный король великого Леса, - объявил он.
Собрание замолкло.
 - Вода, земля, огонь, воздух – четыре стихии, благословите наш мир.
Сзади послышался плеск. Повернуть голову я не мог, к сожалению, понял лишь, что водные духи что-то передали земным, а те, в свою очередь, воздушным. Слышно было, как к Грату летят духи, раздвигая воздух; на середине коротко вспыхнуло, и над головой оборотня стала видна корона, опустившаяся на его лоб.
Снова послышалось пение, но теперь очень тихое. Ему было предназначено лишь служить фоном. Кланяться королю никто не стал – у лесных это было не принято. Острозуб в свое время пробовал внедрить такой обычай, но он прижился лишь среди его ближайших соратников.
 - Объявляю верховного жреца, - сказал Грат. – Нюхач Карий.
Ответом было вежливое молчание. Никакой интриги в том, кого Грат назначит своими советниками, не было. И вот Карий поднялся на те же камни и принял из рук царя посох. В следующую очередь Грат объявлял военачальником Оттавана и вручил ему булаву.
 - Джейми, - услышал я тихий голос в ушах.
 - Карина! Ты здесь?
 - Нет. Нас не позвали. Я говорю через деревья. Где ты пропадал?
 - Среди людей. Возможно, я нашел лекарство. В общем, у меня есть книга, которую написал Некромант.
 - Некромант? – переспросила мавка. – Это же просто сказки.
 - Оборотни, гоблины – тоже сказки. Сказал бы я, если бы не смотрел сейчас прямо на них.
Грат двинулся по кругу, принимая благословение от племен. Да, каждый народ должен подтвердить, что он искренне приветствует нового государя и ничего против него не имеет. На самом деле лжи в таких признаниях хоть отбавляй, взять хотя бы эльфов, которые с начала времен убеждены, что кроме них достойных племен в Лесу нет.
 - В этой книге, - шептал я, - должен содержаться ответ. Волшебник прославился именно тем, что воскрешал мертвых.
 - Тебе сейчас немного не до меня, правда? – спросила вдруг Карина.
 - Да, у меня назревает небольшая стычка с Гратом.
 - Тогда позови меня, как освободишься. Только не забудь опять. Это очень важно.
 - Хорошо.
Грат тем временем дошел до нас и остановился, вопросительно глядя на гоблинов. Их командир даже без поклона кинулся объяснять лесному царю ситуацию.
Выслушав, оборотень перевел взгляд прямо на меня. Тут я понял, что спасать свою шкуру нужно будет исключительно самому. Грат – совершенно точно не самый плохой король великого Леса. Я верю даже, что он искренне хочет помочь нам. Но, как любому владыке, ему нужно чувствовать за собой хоть какую-то поддержку. Если Грат будет принимать откровенно идущие против других лесовиков решения, он быстро потеряет корону, и никакой поединок тут не поможет.
Так и вышло. Грат пару секунд выглядел очень растерянным, потом жестом велел гоблинам отодвинуться.
 - Проклинаю тот день, - тихо сказал он, - когда впервые тебя увидел. Слушай меня внимательно. Ты случайно или намеренно подошел к той пещере?
 - Намеренно, - ответил я. – Я все прекрасно знаю. И я прочел ту книгу.
 - Глупец. Теперь все услышали. Наказание одно – смерть.
 - Пусть Лес сам решает, - парировал я. – Не ты, не Карий, а сам Лес.
Грат смотрел на молодого фокусника. Тот громко призывал, чтобы его судили сами духи предков. Однако такая практика в Лесу никогда не применялась по той простой причине, что духам не было никакого дела до происходящего ныне. Никто не стал бы являться из загробного мира, чтобы рассмотреть случай Мортимера. Поэтому во все времена от имени предков говорили жрецы, и каждый из них, разумеется, приносил в процесс львиную долю своих личных предпочтений.
Самому Грату Джеймс Мортимер очень даже нравился. Это был идеал, до которого лесной царь так и не добрался – удачливый парень, сделавший себе имя в Империи. И наедине с собой, и даже в разговорах с Карим Грат спокойно признавал, что, если бы у него был хоть небольшой шанс залезть повыше в человеческом государстве, он бы с радостью согласился. Но открытому оборотню в Империи было делать нечего. Поэтому Мортимеру Грат откровенно завидовал. Вместе с тем фокусник восхищал тем, что не кривился при виде лесовиков. Далеко не все полукровки могли этим похвастать – кто-то так яростно ненавидел свои корни, что открещивался от любой связи с ними.
Мортимер, как же ты мечешься, бедолага! Видно было, как он разрывался между Лесом и Империей, как тосковал по прежней сытой жизни. Она никогда уже не вернется, эта жизнь. Да, после возвращения снова будут полные залы, уютные кафе и вкуснейшие пирожки, но все это будет приправлено идеями новой власти. Если Джейми хочет вернуться к прежней жизни или хотя бы ее подобию, ему придется играть по правилам Матвея: проповедовать ненависть к Лесу. А как же быть с твоей бабушкой, Джейми? Ты признаешь, что ее казнили поделом? Как насчет твоей подруги Карины, ты и ее объявишь вражеским отродьем? И не будет ли Мортимеру, судя по всему, одаренному волшебнику, тесно в шкуре придворного шута, где он не раскроет и десятую часть своих возможностей? В общем, скорее всего, вернувшись в нынешнюю Империю, Джейми точно не найдет счастья. Куда вероятнее, что он повторит судьбу одного мифического предателя, который так мучался от содеянного, что тридцать серебряных монет не послужили даже слабым утешением.
Грат все это понимал, потому и старался в разговоре с Джейми показать ему – скажи ты, что забрел в пещеру по ошибке, и тогда можно будет еще отвести от тебя удар. А теперь иного выхода, кроме как казнить фокусника, и быть не могло. Ни один царь не смог бы своим словом отменить этот приговор.
 - Казнить! -приказал Грат, указывая на пленников.
Он знал, что увидит дальше – троицу оттащат к реке, где русалки схватят их за ноги и утянут на дно. Потом, едва лишь они умрут, тела выбросят на берег, чтобы не отравлять воду. Так выполнялось пожелание царя обойтись без кровопролития.
А дальше… Мортимер вдруг раскрыл ладонь. С его пальцев сорвались ярко-фиолетовые молнии, ударившие в гоблинов. Их тела засветились изнутри тем же цветом, и могучие лесные воины тяжело повалились на землю.
Поляна затихла. Племена были настолько поражены, что даже не паниковали. Мортимер вместе с друзьями отступил подальше от деревьев. Оттаван положил руку на булаву и посмотрел на Грата в ожидании приказа. Оборотень покачал головой.
 - Это правильно, - заметил Мортимер. – А то как бы чего не вышло.
Марк смеялся, видимо от шока. Зина тряслась, как лист на ветру, прижав кулаки к груди. Джейми обнял ее за плечи, прижавшись щекой к затылку девушки.
 - Знаешь, что я тебе скажу, Грат, - раздались его слова. – Если что-то перестает развиваться, оно умирает. Твое царство рушится, друг мой.
 - Посмотрим еще, чье царство рухнет раньше, - ответил оборотень. – Иди, дружище, возвращайся к людям.
Мортимер еще что-то хотел сказать, но лишь вздохнул, устало махнул рукой и исчез вместе с двумя другими.