Г. Н. Потанин как символ в 1917-1919 гг. Ч. 4

Глава 2. Г.Н. Потанин как политический символ в годы Революции и Гражданской войны

2.1. Г.Н. Потанин – «декларативный Президент Сибири»: избрание и демарш. Реакция общественного мнения (декабрь 1917 – январь 1918 г.)

1. Демарш Г.Н. Потанина: навязанное решение или осознанный жест?

Кульминацией вовлечения Г.Н. Потанина в активную политическую жизнь революционной Сибири является его избрание председателем Временного Сибирского областного Совета (ВСОС) на Чрезвычайном Общесибирском областном съезде 15 декабря 1917 г. Помимо народного социалиста (по партийной принадлежности) Потанина в Совет на правах членов без разделения министерских портфелей вошли социалисты-революционеры П.Я. Дербер, А.Е. Новосёлов, М.Б. Шатилов, Е.В. Захаров (управляющий делами Совета), народный социалист Г.Б. Патушинский, представитель украинцев Д.Г. Сулим, представитель киргизов (казахов) А.А. Ермеков. Избрание ВСОС в качестве органа исполнительной власти являлось попыткой эсеров в союзе с областниками реализовать компромиссную идею об однородной социалистической власти в Сибири «в лице Сибирской областной Думы и областного Совета, ответственного перед областной Думой». На январь 1918 г. был назначен созыв Временной Сибирской областной Думы в качестве законодательного органа, за организацию которого был ответственен Совет. Не позднее марта 1918 г. планировалось провести выборы в Сибирское Учредительное собрание, на котором предполагалось в соответствии с решениями Всероссийского Учредительного собрания выработать порядок управления Сибири как автономной области Российской Федеративной Республики.

30 декабря 1917 г. Григорий Николаевич в категорической форме отказался от должности председателя ВСОС. Потанин был не согласен с некоторыми пунктами политики Совета, среди которых были названы отмежевание от цензовых элементов и приглашение к сотрудничеству большевиков. По выражению архивиста В.Д. Вегмана, «Потанин никак не мог мириться с той мыслью, чтобы его именем прикрывали ту двусмысленную игру, которую (в силу сложившихся обстоятельств) повели дерберовцы, вытесняя из Областной Думы цензовиков и широко раскрывая её двери для беспочвенных социалистов и даже большевиков». По воспоминаниям управляющего делами антибольшевистских правительств Г.К. Гинса, «вокруг Потанина шла ожесточенная борьба» и «каждый тянул его в свою сторону». Гинс указывает, что «члены Областного Совета, вроде Дербера, чуждого Сибири, типичного политического деятеля новой формации, были неприятны Потанину».

По мнению историка М.В. Шиловского, Г.Н. Потанин осознавал, что «его имя используют как знамя для консолидации антибольшевистских сил, и на первых порах не возражал против этого». При этом Потанин изначально не отверг должности председателя Совета, так как понимал, что отказ «мог подействовать на сибирское общество расхолаживающим образом». Если эсеры ради воплощения идей о созыве СОД, а затем и о созыве Сибирского Учредительного собрания, готовы были временно пойти на сотрудничество с большевиками, то Потанин в этом вопросе был принципиально непреклонен. Камнем преткновения стало «Обращение к Советам», выпущенное ВСОС и подписанное фамилией председателя Г.Н. Потанина. В этом документе депутаты Советов приглашались к законодательной работе в Думе. Уже тогда Потанин расценивал Советы не как классовые, а как партийные органы и в тексте отказа от должности председателя ВСОС он утверждал: «22 декабря мне пришлось подписать обращение Временного Сибирского областного Совета „Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов“. Моё подчинение воле большинства налагает на мою совесть непереносное бремя. Сознаю отчётливо, что не могу изменить продолжающегося тяготения моих товарищей по совету в сторону большевизма. Считаю поэтому обязательным для себя полный отказ от дальнейшего участия в работах Временного областного Сибирского Совета и слагаю с себя звание председателя областного Совета». В частной беседе с членами Совета Е.В. Захаровым и Г.Б. Патушинским Потанин подтвердил свою позицию.

Кроме того, Потанин остерегался всякой партийной борьбы, которой, по его мнению, объяснялась формула конструирования исполнительной социалистической власти «от народных социалистов до большевиков включительно», принятая Чрезвычайным областным съездом: «Я вижу в стремлениях этих моих противников служение только партиям, к которым они принадлежат. А служение партиям, в особенности провинциальным, не всегда заключается в служении народу». Вместе с блоком делегатов съезда от кооперативов, городских, земских деятелей, академической группы и областников Потанин выступил против такой формулировки: «Для блока невозможно принять резолюцию о конструировании власти в Сибири с включением в неё фразы о большевиках».

Желание эсеров подстроиться под интересы большевиков, по мнению Потанина, было опасной политической игрой, отвлекающей политиков от служения действительным интересам Сибири: «Меня удивляет такое ухаживание за большевиками. Это какая-то игра в политические шахматы, крайне опасная для серьёзного дела. […] Я стою за прямую и откровенную политику с большевиками. Они мне не симпатичны, и я хочу это открыто показать, вотируя против редакции, подлаживающейся под вкусы большевиков. Я считаю нечестной политику, которая, чтобы угодить большевикам, вносит резолюцию о включении их в конструируемое сибирское правительство и в то же время успокаивает блокистов тем, что это делается для отвода глаз большевиков на время».

Своим протестным выступлением Потанин для сохранения чистоты областнической идеи готов был поставить под удар авторитет съезда и политическое устройство Сибири: «Пусть расстроится съезд и отсрочится устроение нормальной жизни Сибири, но лучше для успеха идеи областничества, если она выйдет из этого конфликта незапятнанной меркантильными уловками и пресмыканием перед господами момента».

Отказ Г.Н. Потанина от должности председателя ВСОС поставил оставшихся его членов в довольно неудобное положение: под вопросом оказался политический статус временных органов власти, учреждённых Чрезвычайным областным съездом. Потерпев фиаско в возможности выгравировать имя Григория Николаевича на своём знамени, члены Совета вынуждены были заявить, что Потанин был дезориентирован «третьей силой», которая как раз ему и продиктовала позицию относительно участия в Совете: «Лишённый возможности непосредственно наблюдать текущую действительность, Григорий Николаевич, силою вещей вынужден воспринимать события дня в том, зачастую одностороннем и неверном освещении, какое им придают окружающие его люди. При таких условиях становится совершенно понятным сложившийся у Григория Николаевича взгляд на деятельность Совета. Сколь ни противоречит такой взгляд действительному направлению деятельности Совета, всё же необходимо признать, что такая мотивировка отказа Григория Николаевича от участия в работах Совета носит принципиальный характер. Но совершенно иной характер имеет деятельность тех лиц, которые, пользуясь близостью к Григорию Николаевичу, постарались сделать его славное имя старого вождя Сибирской общественности орудием политической борьбы против объединённой демократии и социалистической власти Сибири. На это указывает целый ряд точно установленных обстоятельств, из коих наиболее показательными являются подтверждённая самим Григорием Николаевичем принадлежность подписанного им письма посторонним авторам, заключающаяся в этом письме ссылка на устранение цензовых элементов и быстрота, с какой это письмо стало достоянием гласности (датированное 30 декабря и в тот же день поступившее в Совет, письмо это 31 декабря было помещено с редакционными комментариями в „Сибирской жизни“)». В процитированном заявлении кроется явный намёк на то, что одним из авторов текста отказа Г.Н. Потанина мог быть А.В. Адрианов, являющийся на тот момент главным редактором газеты «Сибирская жизнь». Под кругом лиц, окружающих Потанина и влияющих на его настроения и мнения, очевидно, подразумевается так называемый «Потанинский кружок» – неформальное объединение, которое как раз в это время только начинало свою деятельность в г. Томске.

Мы солидаризируемся с мнением историка М.В. Шиловского о том, что «позиция Потанина не была навязана ему „Потанинским кружком“ и прежде всего А.В. Адриановым», по той причине, что даже если допустить, что автором текста отказа был не Г.Н. Потанин, то сам по себе его поступок выглядит весьма закономерным. На протяжении 1917 г. Потанин неоднократно выступал в прессе с последовательной критикой централизма социал-демократов и большевиков в частности, более того, предрекал, что по причине неприятия большевиками федералистических идей «сибирским областникам предстоит борьба с большевиками». Также Потанин опасался распространения схемы централизованного управления партией на целые области и государство. Когда в июле 1917 г. ряд политических организаций г. Томска объявил бойкот газете «Сибирская жизнь» по причине «намеренного извращения начал большевизма», Потанин выказал недоумение по этому поводу: «Что же такое этот большевизм, – государственная религия что ли, прерогативы которой местным властям поручается оберегать? Большевизм ни больше ни меньше как политическое учение, не имеющее больших прав на внимание обществ[енных] органов, как всякая другая политическая или учёная теория». По заверению Потанина, публицисты «Сибирской жизни» «писали против большевиков с целью убедить читателей в заблуждении этой партии, опасной для отечества» и ожидали, что «читатели не увлекутся фантастическими проектами большевиков» (подробнее об отношении Г.Н. Потанина к большевикам – см. пункты 4 и 5 в разделе 1.1).

Кроме того, в своём письме учёному Н.А. Морозову от 17 декабря 1917 г., написанном в разгар становления ВСОС, Г.Н. Потанин высказывается о своём довольно скептическом отношении к революционным событиям 1917 г. и негативным образом комментирует захват власти в городах Сибири большевиками: «Я Вам одно письмо писал, вскоре после переворота, не знаю, получили ли Вы его. От переворота я в восторг не пришёл. Мне показалось, что нужно было подождать и присмотреться, не рано ли ликовать. И не ошибся. Какие громадные последствия, множество дружественных связей разорвано, яркие знамёна побледнели, хорошие репутации покрылись грязью. Мы здесь хотя и далеко от центра, а испытываем такую же тоску по свободе, как и те честные люди, которые живут в столицах. Во всех крупных городах Сибири командуют большевики, безумно растрачивают городск[ие] суммы, садят в тюрьмы, закрывают газеты. Центр думает, что оздоровление России прийдёт из провинции, а мы возлагаем все свои надежды на центр, т.к. чувствуем себя здесь бессильными вступить в борьбу с местною казармой».

Таким образом, сформулированное в 1917 г. отношение Г.Н. Потанина к большевизму не только не противоречит его выходу из ВСОС, но и логически объясняет этот жест.

2. Реакция общественного мнения: «Без Вас сибирская власть – один пустой звук»

Новости об избрании Г.Н. Потанина председателем Временного Сибирского областного Совета и последующем его отказе от должности нашли своё отражение в корреспонденции, направленной на имя Потанина. Об этом свидетельствуют, например, материалы, отложившиеся в личном архиве Г.Н. Потанина, значительная часть которого хранится в Отделе рукописей и книжных памятников Научной библиотеки Томского государственного университета (ОРКП НБ ТГУ). Также часть приветствий опубликована в «Известиях Временного Сибирского областного Совета». Изучение данной группы источников позволит нам углубить понимание смыслов, которые вкладывали современники изучаемых нами событий в своё отношение к Г.Н. Потанину как политическому символу.

Сообразно эмоциональному окрасу реакции корреспонденты Потанина разделены нами на несколько категорий:

категория лиц и организаций, приветствующих избрание Потанина председателем ВСОС;

категория лиц, поддерживающих отказ Потанина от председательствования во ВСОС;

категория лиц, сожалеющих об отказе Потанина, но осознающих неминуемость этого жеста.

Рассмотрим сообщения, полученные от первой категории лиц и организаций, приветствующих избрание Потанина председателем ВСОС.

Один из духовных преемников Г.Н. Потанина, писатель Г.Д. Гребенщиков в письме от 29 декабря 1917 г. из Волынской губернии (Украинский фронт) признавался, что «теперь, когда из свободы сделали разбой, а из любви и братства – ненависть и злобу – особенно радостно было узнать, что в Сибири во главе Республики поставлены Вы, первый печальник и борец за её самобытное самоопределение, Вы – первый знаменосец сибирского патриотизма». Относительно «коллег» Потанина сказано: «[…] Низко кланяюсь друзьям, Вас окружающим и помогающим Вам в славном деле создания и утверждения Сибирского государства». Как видим, здесь Гребенщиковым представлена идеализированная картина сибирских политических реалий, в которой Сибирь – республика (государство), а Потанин – её глава. Возможно, причина кроется в неточности формулировок, содержащихся в новостях о сибирских событиях. Так, в письме от 15 декабря 1917 г. из Самары педагог М.Х. Свентицкая задаётся вопросами: «Что творится у Вас в Сибири? Правда ли, что республика и Вы – президент? Если да, – верите ли Вы в прочность того, что совершается, радуетесь ли, что дожили до таких времён?»

Гребенщиков особо отмечает консолидирующую функцию имени Потанина для сибирских патриотов: «[…] Мы, Ваши ученики […] идём за вами дружиной, молодою ратью и объединяемся под Вашим знаменем для неусыпной и творческой работы на Родине». Представляется образ Потанина как «отца родного края», несущего «великий труд и подвиг», думы которого «преисполнены великих забот и печалей по поводу многих неурядиц и несчастий, творимых распрями и темнотой народной». Гребенщиков уверяет Потанина в том, что посеянная им идея о любви к родине «взошла и зацвела всюду жаркими цветами и эти цветки, горящие в нас, огни любви к родине, к родному народу, к родному делу». Чувство любви к Сибири персонифицируется в фигуре Г.Н. Потанина: «Вы знаете, как мы любим Вас, и Вы поверите, как мы любим землю, родившую Вас, как любим мы край, во имя блага которого Вы так красиво и так славно страдали и работали!..»

Выражая сожаление о том, что многие уроженцы Сибири не могут немедленно «вырваться из пут войны» на помощь к Потанину, Гребенщиков сообщает, что «сибиряки везде уже работают на пользу родине, объединяются и поддерживают Сибирскую Республику». Следом поясняется: «В Киеве уже образовалось целое движение, создан комиссариат, ведётся регистратура сибирской армии; в ряде пунктов фронта состоялись съезды, на которых вынесены бодрые резолюции… Мы, сибирские работники, объединяемся для того, чтобы спасти и вывезти в Сибирь целый ряд наших передовых отрядов и транспортом, которые сразу обогатят медицинским оборудованием глухие углы Сибири». В данном фрагменте, очевидно, отражена информация о мероприятиях, связанных с попыткой Временного Сибирского областного Совета при посредничестве комиссара сибирских войск на Украинской фронте полковника А.А. Краковецкого заручиться военной и электоральной поддержкой со стороны сибирских фронтовых дивизий, находящихся на территории Украины, о чём Гребенщиков сообщает Потанину как уполномоченному лицу ВСОС.

Натуралист А.А. Емельянов в письме из Приморской области от 6 января 1918 г. сообщает: «Газеты на днях принесли вести из Томска, что наша Родная Сибирь взяла в свои руки дело устройства своей жизни. […] Хочется быть ближе к центру сибирской жизни […]». Емельянов приветствует Григория Николаевича «с чувством глубокого удовлетворения» в качестве «нашего первого сибирского гражданина и вождя за интересы родного нам всем Края – Сибири». Также Емельянов выражает уверенность в том, что «Сибири принадлежит большое будущее», ради которого сибиряки «отдадут все свои силы и знания», «чтоб направить обще-сибирское дело на прямую дорогу». От коллективного лица сибиряков Емельянов обещает «служить дружно и усердно делу общему», помогая большим, великим сибирякам.

Революционер-народник и учёный-энциклопедист Н.А. Морозов в письме из Ярославской губернии от 1 января 1918 г. с одной стороны поздравляет Григория Николаевича с автономной Сибирью, с другой – выражает надежду, «чтоб это было не распадение Российской империи на части, а начало великих соединённых штатов славянских народов на республиканской основе». Здесь мы наблюдаем опасение относительно сепаратистского потенциала областнической идеи.

В письме председателя Култукского земского собрания А.Г. Коханского из Иркутской губернии от 1 января 1918 г. говорится о решении собрания назвать местную земскую народную школу «именем первого гражданина Великой Сибири, приведшего её до её давно выстроенного идеала, её затаённого и сокровенного чаяния – до АВТОНОМИИ Сибири [выделено А.Г. Коханским – А.Л.], как части Российской демократической Республики».

В приветственном письме бывшего епископа Никона, Н. Бессонова читаем: «Глубокоуважаемый и добрый великий работник Сибири! Только что узнал об образовании особого сибирского управления и о том, что во главе великого дела стали Вы. Бесконечно и искренно рад за Сибирь […] Теперь она имеет всё то, что должна была иметь давно».

Некоторые общественные организации также прислали приветственные послания по поводу учреждения ВСОС с Г.Н. Потаниным во главе. «Якутский областной союз учителей и деятелей по народному образованию»: «В момент распада государственного механизма Ваша инициатива собирания творческих сил Сибири и объявление её автономии встречает в народном учительстве живой отклик. […] Союз учителей […] верит, что только таким путём будет спасена Сибирь от анархии России, спаянная на федеративных началах, от разгрома. Союз радуется, что славный Григорий Николаевич Потанин принимает участие в осуществлении идеи областничества, за которую так долго и настойчиво ратовал»; Блеклинское волостное земское собрание: «Заслушав известие об автономии Сибири, которой грозила анархия, подобно центру России, и о том, что славным вдохновителем за идею самостоятельности нашей родины Сибири являетесь Вы, […] собрание приветствует Вас, желая сибирской Думе плодотворной работы на благо и счастье Сибири»; «Распорядительный комитет Семипалатинского подотдела Русского географического общества в лице Вашем, глубокоуважаемый Григорий Николаевич, горячо приветствует временное правительство свободной Сибири. Твёрдо уверены, что в агонии центральной власти Россия возродится к лучшей жизни и объединится работой своих здоровых автономных частей».

В процитированных выше приветствиях новость об учреждении Временного Сибирского областного Совета и созыве Сибирской областной Думы ассоциируется с началом областнического проекта по автономизации Сибири, в реализации которого виделось будущее спасение России от анархии и агонии. Г.Н. Потанин здесь предстаёт в роли непосредственного вдохновителя и участника новой политической власти в Сибири.

Как мы видим, первая категория лиц и организаций так или иначе поддерживает избрание Г.Н. Потанина председателем ВСОС, целиком связывает его имя с организацией автономной Сибири и тем самым показывает свою неосведомлённость об обстоятельствах учреждения временной власти в Сибири, выдавая желаемое за действительное. Стоит отметить, что ВСОС в данном случае достиг временного, но необходимого пропагандистского эффекта: имея своим председателем Потанина, связав его имя с собственной деятельностью, Совет тем самым автоматически заручался доверием со стороны части общественности, неравнодушной к судьбам Сибири и идее областничества.

Существовали исключения из этой тенденции. В более детальном выяснении обстоятельств организации автономной власти в Сибири было заинтересовано, например, собрание сибиряков Москвы, о чём мы узнаём из письма его представителя М.М. Рубинштейна от 14 января 1918 г.: «Инициативной группе, в которую вхожу и я, поручено собрать сведения о ходе организации автономии Сибири к следующему собранию. К сожалению, газетные сведения, как это ни странно, до крайности скудны и неопределённы. Я обращаюсь к Вам от имени местной колонии сибиряков с усердной просьбой по возможности скорее прислать нам существенные сведения и установить с нами связь. Наша группа, при её положении в центре, могла бы быть очень полезной ячейкой для правильного осведомления об истинном положении вещей и вместе с тем и для сплочения сибиряков». Вместе с тем, Рубинштейн всё равно ассоциирует Потанина с главным лицом «автономного Сибирского правительства».

Теперь рассмотрим сообщения, полученные от второй категории лиц, приветствующих отказ Потанина от председательствования во ВСОС.

Ф.В. Матасов в письме от 6 января 1918 г. пишет: «Прочитал Ваш отказ от председательствования во Врем[енном] Сиб[ирском] обл[астном] Сов[ете]. От души радуюсь этому Вашему решению, да оно иначе и быть не могло: нельзя, да ещё председательствовать, человеку, истинно любящему свой народ и при том ещё человеку кристальной души, каким я всегда Вас представляю, в среде, где входят шеваки, то бишь, виноват, большевики и близкие им по убеждению люди, эти насильники, не редко с грязным прошлым, заливающие ныне братскою кровью матушку Русь». Как мы видим, здесь представляется образ Потанина как человека с «кристальной душой», имя которого несовместимо с теми, кто близок по убеждениям к «насильникам» большевикам.

Член Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела РГО, краевед А.Н. Белослюдов в письме от 9 января 1918 г. из Семипалатинска выразил солидарность с выходом Потанина из ВСОС и его взглядом на создание сибирской власти: «Приветствую Ваш выход из среды левых [э]с[е]ров. Верю в светлое будущее дорогой родины. Ваш взгляд на создание власти в Сибири вполне разделяю». Эсеры, из которых преимущественно состоял ВСОС, здесь названы «левыми», очевидно, по причине их согласия сотрудничать с большевиками.

В письме члена Западно-Сибирского отдела РГО, учёного-географа А.Н. Седельникова от 13 января 1918 г. из Омска читаем: «Прочтя Ваше письмо о выходе из состава Сибир[ского] правительства – получил нравствен[ное] удовлетворение. Те лица, из „правительства“, к[отор]ых я знаю – непримиримы с Вами и всей Вашей работой – культурной, общечеловеческой и национальной. Вы – рядом с пустым, звонко-болтливым Дербером, которого здесь все считают типичным демагогом, человеком не связанным с Сибирью, незнающим её, вообще – чуждым ей человеком – это было слишком противоестественное соединение». В данном фрагменте Седельников отмечает чужеродность для Сибири и лично Потанина одного из деятелей ВСОС, бывшего ссыльного, революционера П.Я. Дербера, ставшего после демарша Потанина председателем ВСОС. Со стороны Седельникова подвергся критике за симпатии к «беспочвенному» социализму и коренной сибиряк, писатель, избранный член Совета А.Е. Новосёлов: «Наш общий знакомый, уважаемый товарищ и даровитый беллетрист – Ал[ексан]др Ефрем[ович] [Новосёлов] – в роли политика оказался сродни с вышеуказанным демагогом. Он тоже гнал представителей науки и культуры кадет-министров (Милюков, Ольденбург и др.) и требовал передачи власти в руки только социалистов современного типа [подчёркнуто А.Н. Седельниковым – А.Л.], – т.е. не признающих своей родины». Седельников отмечает, что правительство, состоящее из подобных представителей, не может считаться «национальным», сибирским: «Если такие же представители и от других городов, то какое же это сибирское, национальное правительство?» Также в письме отмечается скептическое отношение жителей Омска к Совету и признаётся поспешность его создания: «В Омске никто серьёзно [даже] и не говорит о „сибирск[ом] правительстве“; оно вызывает одну иронию. Думаю, что не настало ещё время для создания своего правительства – в обществе преобладают пока анархические, центробежные стремления».

Как мы видим, вторая категория лиц, приветствующих отказ Г.Н. Потанина от председательствования во ВСОС, показывает свою осведомлённость в обстоятельствах избрания временной власти в Сибири и считает неприемлемым нахождение Потанина в той политической среде, где допускается возможность сотрудничества с большевиками. Эсеры, члены Совета, представлены в виде антиподов его бывшему председателю Г.Н. Потанину. Отметим также, что критический взгляд данной группы лиц на состав Совета адекватен более поздним признаниям самого Григория Николаевича: «[…] Лица, о которых дотоле Сибирь ничего не слыхала, которые никаких ей услуг не оказали ни в литературе, ни в общественной жизни, явились распорядителями судеб в Сибири. Даже был составлен из таких же лиц, курам на смех, и кабинет сибирских министров».

В дополнение к реакции лиц, приветствующих отказ Г.Н. Потанина, приведём телеграмму от представителя нерчинской золотопромышленности Розенфельда, который выражал протест по поводу использования имени Потанина социалистами: «Горячо приветствуя автономию Сибири, не могу не высказать вам, старейшему областнику, что я, как уроженец Сибири, любящий свою родину не менее, чем любят её социалисты, горячо протестую против сконструирования Сибирской областной Думы из социалистических партий. В погоне за социализмом вы забыли Сибирь, до сих пор спасавшуюся от анархии, теперь же она вовлекается в пропасть, благодаря только вашему имени, которое мы высоко чтим, которому до сих пор верим и которое было дорого. Мы, цензовые элементы, имеем право работать на благо края не менее, чем каждый из вас». Редакция газеты «Сибирская жизнь», в которой была опубликована телеграмма, в своём комментарии к ней пыталась показать обусловленность протестного жеста Потанина: «Эта телеграмма послана, очевидно, до получения в Нерчинске сведений о выходе Г.Н. Потанина из состава областного сибирского Совета. Она подчёркивает целесообразность принятого Г.Н. Потаниным решения, и, разумеется, облегчит сердца многих сибиряков, любящих Гр[игория] Ник[олаеви]ча».

Теперь рассмотрим сообщения от третьей категории лиц, сожалеющих об отказе Потанина, но осознающих неминуемость этого жеста.

В письме правителя дел Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела РГО, краеведа и священника Б.Г. Герасимова от 12 января 1918 г. из Семипалатинска читаем: «С грустью прочитал о Вашем уходе из Совета, но это явилось, конечно, логической необходимостью. Кое общение света с тьмою? Без Вас сибирская власть – один пустой звук. Что такое для всех нас разные Дерберы и ему подобные?» В данном случае Герасимовым поставлена под сомнение легитимность ВСОС как органа власти без участия в нём Г.Н. Потанина. Также противопоставлены друг другу члены Совета и Потанин в образе «тьмы» и «света» соответственно.

Педагог, журналистка и общественная деятельница Н.С. Кульджанова в письме от 11 января 1918 г. из Семипалатинска пишет: «На днях газеты принесли весть, что Вы, Григорий Николаевич, вышли из состава временного Сибирского совета. Весть печальная, т.к. не стало того объединяющего светлого, чем были Вы; не стало неутомимо бодрствующей совести на страже действительной свободы, равенства и братства». В данном фрагменте Потанин представлен в образе «светлого стража совести», за которым признаётся исключительная консолидирующая роль. Также Потанин предстаёт «отцом» автономной Сибири, который вынужден отмежеваться от неблагодарных потомков – неустойчивых в политических взглядах членов Совета. В данном случае в членах Совета признаётся не чужеродность, а преемственность Потанину: «Но работа среди таких неблагодарных и неустойчивых детей, так как вся эта работа есть Ваше детище, стала бы для Вас не радостью, а мучением и худо отразилась бы на Вашем здоровье». Кульджанова предрекала вечную благодарную память имени Потанина в Сибири: «Вы, Григорий Николаевич, своё дело сделали, и Сибирь со всеми обитающими в ней народностями вечно будет с любовью и благодарностью произносить ваше имя».

Как мы видим, позиция третьей категории лиц, выражающих сожаление по поводу выхода Потанина из Совета, соотносится с позицией второй группы лиц, приветствующих демарш Потанина. Несмотря на сожаление, корреспонденты показывают понимание обстоятельств отказа Потанина, который предстаёт в образах «света», «совести», «отца», окружённого «неблагодарными детьми».

Священник В.В. Лаврский, брат первой жены Потанина А.В. Лаврской в письме от 11 января 1918 г. из Самары пишет: «Вот и пал образ жизни, к[ото]рый давил душу Вашу больше 80 лет; обрисовывается образ будущей государственной и народной жизни и Вы сами дожили до осуществления многого из того, за что целую жизнь страдали». В данном фрагменте показана дезинформированность Лаврского относительно отношения Потанина к происходящим событиям. Как мы показали выше, Потанин одинаково критически относился и к революционным событиям, и к установлению власти в Сибири по проекту Чрезвычайного областного съезда. Далее Лаврский показывает идеализированную картину политического обустройства Сибири и места Потанина в ней: «Признание бескорыстной Вашей любви к несчастному народу сделало Вас если не фактическим, то декларативным Президентом Сибири, к[ак] республиканского фрагмента Русской федеративной Республики» . Вместе с тем, Лаврский демонстрирует понимание обстоятельств, связанных с плохим усвоением сибиряками областнической идеи: «Боюсь, что это не утешает Вас, при сознании нев[о]зм[ож]н[о]сти для Вас дать слепцам то, что им было бы нужно» . За Потаниным Лаврский признаёт консолидирующую функцию «знамени», причём для представителей разнообразных политических взглядов: «Но не м[оже]т не утешать Вас то, что Вы послужили знаменем, к к[ото]р[о]му сбираются все честные люди, при всём разнообразии политических их убеждений. Вы можете, умирая, порадоваться, что всю жизнь не гордым Аггеем, а поводырём были для слепых».