Ослик Г

                Ослик Густавссон.

Ослик всегда был дружелюбный и очень общительный, с хорошей скандинавской фамилией Густавссон.
С длинными ушами и рыжим чубчиком. Очень покладистый и совсем не упрямый, как некоторые другие ослики.
     А ещё он всегда носил в кармане старую дедушкину трубу блестящую, с которой осликов дедушка когда-то выступал в Карнеги-Холле по случаю коронации какой-то принцессы или королевы, уж никто и не помнит этого.
Но Ослик помнил всегда про своего любимого дедушку и про коронацию тоже помнил, и это наполняло его гордостью, и согревало внутри и немножко снаружи.
Наверное, поэтому он и улыбался, и смотрел на мир весёлыми глазами.
И так каждый день – с самого утра, как только выходил из дома – смотрел и улыбался.
Но, я думаю, он и дома тоже всё время улыбался, даже когда по телеку смотрел вечерние новости.
     Выйдет Ослик на улицу, и все вокруг тоже потихоньку начинали улыбаться доброжелательно, здороваться друг с другом и спрашивать о здоровье и детках, а на прощанье обязательно говорили добрые комплименты:
– Какая у вас улыбка замечательная
– А у вас совершенно удивительный прикус, такой ровненький – просто заглядение и потом кланялись друг другу и желали всего хорошего, и обязательно передавали привет жене и желали деткам исполнения желаний.
      Никто не знал откуда взялась у Ослика такая удивительная фамилия – Густавссон.
Говорили, что его прадедушка когда-то приехал из Норвегии с военной армией, чтобы разбить тут что-нибудь и завоевать окончательно, но, невзначай, попал в плен, а потом плюнул на всё, женился и остался тут на вечное поселение.
А другие говорили, что, наоборот, его прадедушка Густавссон был миссионер и затеял здесь крещение язычников, а потом плюнул на всё, женился и уж потом остался на вечное поселение.
     В общем, очень сложная была эта фамилия Густавссон, и поэтому все называли его просто Ослик – может быть, по названию городка, откуда приехал его прадедушка, а может быть потому, что Ослик был просто осликом с хвостом и чёлкой рыжей и ничего более.
     Каждый день, кроме выходных, в 12.00 Ослик обязательно приходил в школу на большую перемену и просто так раздавал школьникам мороженое, и беседу им рассказывал о вреде курения, пока школьники лизали бесплатное пломбирное мороженое.
А после беседы все школьники обычно крепко задумывались, делали выводы и бросали, что у кого было вредного, потому что очень доверяли Ослику.
И после этого совсем не задыхались, когда на переменках бегали и постоянно занимали первые места по бегу на областных беговых соревнованиях.
А ещё стали записываться в школьный хор и другие музыкальные секции и приобретать привычки и наклонности очень хорошие и полезные - когда бежали на соревнованиях, обычно что-нибудь напевали, какую-нибудь песенку для бега подходящую.
Но, в любом случае, всегда обязательно занимали места первые, даже если и не пели ничего подходящего.
Потому что в этой школе детки курили в процентном исчислении намного меньше, чем в других школах – это всегда отмечали на заседаниях Роно и Гороно под громкие овации общего собрания.
     Очень радовался Ослик, когда школьники такие хорошие результаты по бегу делали, потому что знал, что счастливое детство – самое в жизни главное и необходимое, чтобы выросло хорошее доброе поколение.
А если детство получилось не очень хорошее, тогда детки вырастают злыми и становятся жестокими взрослыми негодяями.
А ребятишки-бегуны эти потом вырастали, становились совсем взрослыми и забывали, что когда-то быстро бегали.
Начинались у них всевозможные вредные привычки и наклонности, но они всё равно очень любили Ослика Густавссона и уважали – при встречах улыбались очень широко и раскланивались.
А некоторые даже залезали на телеграфный столб и оттуда махали носовыми платками в честь Ослика.
И кричали при этом:
– Ослик форева!
Потому что были его фанатами.
Но это обычно были граждане, которые только что побывали в кафе "Под Мухами".
Тут же заботливые прохожие, которые не могли пройти равнодушно мимо такого опасного – сразу вызывали спасателя с лестницей и помогали снять со столба фаната отчаянного.
     И ещё Ослик любил прийти невзначай в воинскую часть № 632/250 и понаблюдать за солдатским бытом, поинтересоваться, чем их кормят, и как им живётся вдали от родных и любимых девушек.
А солдаты за это его очень уважали и всегда ему честь делали – прикладывали ладошки к пилоткам, если это летом было или зимой к ушанкам с "ушами" наверху, в бантик завязанными, прикладывали варежки.
Потому что служили не за страх, а за совесть и делали всё для процветания родного Отечества.
      Частенько к Ослику подходили совсем незнакомые прохожие и просили помочь чем-нибудь – написать письмо родным в далёкую Индию или покормить младенца из бутылочки, пока они в магазин за продуктами бегают, а чаще всего просили дотащить что-нибудь тяжёлое.
     И вообще на любые просьбы Ослик всегда всей душой откликался – никогда не упрямился и не отказывался, лишь кивнёт головой в знак согласия, а сделает свою помощь и тихо уйдёт себе, даже без вознаграждения.
Все вокруг просто не могли нарадоваться и говорили о нём только хорошее – такой добрый, такой покладистый – никогда не упрямится, никогда ни в чём не отказывает простым гражданам.
      А некоторые нехорошие худосочные Отщепенцы этим и пользовались – то попросят закурить с огоньком, или что-нибудь выкрикнуть антиправительственное, или постоять на "атасе" просто так – говорят, что для их развлечения, а потом Ослика допрашивают 3 часа в уголовном отделении милиции и делают отпечатки разные.
     Понимал Ослик, что у Отщепенцев всегда желания и просьбы очень неправильные и нехорошие, а отказать никак не мог – такое вот у него было с детства воспитание крепкое.
И никак у него не получается избавиться от этого желания помочь, если кто-то в этом нуждается.
     Понимает головой, когда это что-то нехорошее, неправильное, а всё равно помогает, по причине своей черты характера.
Тут-то ему бы и заупрямиться, как следует, как другие ослики делают – чуть почуют неладное, так сразу упрутся и упрямятся до последнего, пока все не отстанут от них в полном своём изнеможении.
Но вот не мог он так – не мог и всё тут!
     Особенно любил он помогать небольшим старушкам из-за их телесной слабости и скромного поведения – помогал тащить сумки тяжеленные, мешки с капустой для осеннего соления, вязанки хворосту или просто гвоздик забить в стенку для удобства, чтобы кухонное полотенце повесить.
И поэтому граждане широко улыбались, когда видели Ослика и радовались, что такой чудесный товарищ проживает в их городе, который всегда поможет, улыбнётся и ещё что-нибудь скажет приятное вежливым голосом.
      И вот, в этот городок, как-то невзначай откуда-то приехала большая семья Стоматологов бессистемных, а попросту говоря – совершенно безалаберных.
Приехали они на арбе двухэтажной, все, как один – выпускники Йельского университета, небритые и нечёсаные, без галстуков и нарукавников, но зато с песнями и гитарной музыкой.
Да ещё гогочут противными голосами и хохочут, как чайки мусорные.
И тут же вывесили большое объявление:
"Всем гражданам срочно прийти на стоматологическое профилактическое обследование в связи с эпидемией инфекции кариесной повышенной опасности!".
     А вслед за этой арбой ещё два бункера прикатили, сплошь набитые девицами разного размера и поведения.
И эти девицы расфуфыренные,  сразу же начали похваляться своими правильными прикусами, заделаннами дырками и отсутствием всяких претензий к Стоматологам.
Похваляются и тут же вокруг шеста блестящего крутятся и заливаются сладкоголосыми трелями.
     Задумались прохожие, зачесались граждане и потянулись потихоньку к шатрам стоматологическим.
Приходит гражданин на это обследование, а ему сразу же начинали говорить:
– Ну, как же так, уважаемый, – у вас, я гляжу, совершенно кариес запущенный, счас поглядим внимательно.
Да, - точно, наверное, 3-й стадии или, даже 4-й наблюдается, потерпите немножко – сейчас мы его прижучим, откройте-ка рот пошире и не закрывайте до окончания сверления.
    И тут же начинали в рот совать сверло и сверлить без всякого обезболивания и без всяких "спасибо-пожалуйста".
А если граждане чего-то вякали насчёт «Ой, больно!» – говорили ему металлическим голосом:
 – Нет сейчас на Базе уколов и пломбировки импортной тоже нет, так что поймите положение и не говорите тут нам про всякие глупости.
Поэтому будем делать импортозамещение из нашего материала исконного! – засунут чего-то в рот и при этом тихо-тихо шепчут что-то непонятное...
     А этот «исконный» материал совершенно сомнительный – пахнет неприятно и потом после него совершенно ничего не нюхается, даже укроп и какашки кошкины.
И от этого импортозамещения у граждан начинались лёгкие судороги и немотивированные приступы агрессии.
   И ко всему прочему, вскоре все прохожие перестали улыбаться по-доброму, вообще перестали улыбаться и раскланиваться – идут по улицам с мрачными лицами и всё больше и больше хмурятся.
Как тени унылые от отца принца Гамлета.
А некоторые бредут уже в совершенном беспамятстве и за ними след кровавый тянется по сырой траве.
Потому что Стоматологи ватку не положили в дырку насквозь просверленную – говорят дефицит с ватками получился, вы уж потерпите.
Ужас какой-то!
     Ослик тоже пришёл, посмотрел-посмотрел на такие события и твёрдо решил отказаться от такой поголовной стоматологии профилактической.
Тут его все Стоматологи стали уговаривать по-всякому, приводить доводы разные про последствия и про недопущение дальнейшего распространения наростов камней зубных
А потом ещё и стращать принялись рассказами про покойников от кариеса и недостаточной очистки камня зубного:
– Вот, лучше послушай – случился у гражданина Н. кариес запущенный, а он и не знал, что запущенный, поэтому постоянно ел борщ и щи наваристые, а однажды поперхнулся и всё – тут же кариес у него и случился с симптомами острого отравления.
Похоронили этого гражданина на кладбище, как водится, и крест сверху поставили.
И стал этот гражданин по ночам приходить на кухню, пугать сонную повариху и борща требовать.
А всё потому, что не распознали вовремя кариес и не поставили пломбу надёжную.
Ну, что? Давай сделаем всё тебе по-быстрому?
     А Ослик упёрся и ни в какую, и никто его сдвинуть не может – стоит посреди улицы и упрямо упирается.
Никогда не упирался и не упрямился, а тут вот не стал соглашаться ни в какую.
И всё больше и больше упрямится, уже весь до краёв наполнился этим упрямством.
     Тогда самый Главный и хитрый Стоматолог стал напевать под гитару семиструнную "Очи чёрные" и при этом своими глазками во все стороны поблёскивает.
     А Ослик опять ни в какую не соглашается, раньше всегда чуть-что соглашался, а тут ни в какую, стоит, головой мотает и смотрит исподлобья – чувствует, что добром всё это не кончится, поэтому и упрямится.
Подошли к нему дюжие Стоматологи с двух сторон, схватили за уши, а сдвинуть не могут, потому что, когда ослики упрямиться начинают – никто их с места не может сдвинуть, даже Силач Бамбула.
Изо всех сил тянули-толкали Ослика, полчаса, наверное, а потом уселись тут же для передышки, чтобы новых сил набраться. И все хором стали петь свои "Очи чёрные", наверное, для пополнения энергии.
     И тут же принялись они над Осликом издеваться по-всякому, обзывать "Ослищем упрямым" и высмеивать его по-разному:
– У тебя и чуб какой-то не тот и вообще счас рыжий не в моде – нужно или розовый или, в крайнем случае, фиолетовый.
– И зубы кривые, как у Кролика недоношенного – наверное это такая у тебя генетика противная с отклонениями уродливыми.
     И тогда Ослик не стерпел обиду, трубу дедушкину из кармана вытащил и стал трубить изо всей мочи для призыва общественной скорой помощи.
А никто из общественности, опломбированной на помощь, и не идёт – все бродят, как мрачные тени и руки у них болтаются, как у тряпичных кукляшек с ватною набивкой.
А вот школьники-бегуны сразу же прибежали к Ослику и спрашивают:
– Как, кому тут помогать надо? Что делать-то, мы готовы всегда сделать какое-то доброе и нужное!
И все солдаты из войсковой части № 632/250 тоже притопали строевым шагом, а командир даже приехал на броневичке свежеокрашенном, построились они по ранжиру, как следует, и хором спрашивают:
– Здравия желаем! Командуйте нам, пожалуйста, всё сделаем, не пожалеем живота своего во имя процветания Отечества!
     Залез тогда Ослик на броневичок командирский и сказал им попросту свою речь зажигательную очень решительным голосом:
– Друзья мои, товарищи!
Призываю всех упереться покрепче и не давать спуска всем этим назойливым Стоматологам!
Потому что они засовывают в рот гражданам неизвестно что вонючее и поют при этом "Очи Чёрные", а это очень пагубно отражается на здоровье нации и вообще это не наши песни, а совершенно вражеские.
Ослику за такие слова проникновенные все дружно похлопали и пообещали выполнить все поставленные задачи.
     А все задачи были непростые – нужно было поскорее избавиться от этих вредительских Стоматологов с их шатрами, песнями и арбой двухэтажной, напичканной вонючим импортозамещением.
     Пошли солдатушки вперёд и стали арбу двухэтажную раскачивать как следует и при этом петь строевую «Дубинушку" громко-громко, чтоб заглушить совсем вражеские "Очи чёрные".
А школьники-певунцы тоже сразу построились в хор ступенчатый и стали петь свою песню про достижения Усейна Болта, потому что он был их кумиром и образцом для подражания, особенно в беге на 200 метров.
А вот  Стоматологи очень-очень не любили этого Болта, даже анекдоты про него не слушали, потому что у этого Болта совершенно не было кариеса и все зубы беленькие и ровные.
Просто смотреть невыносимо, какой противный!
А тут ещё, к тому же, отдельные школьники-бегунцы совсем раздухарились и стали их щипать за всякие места уязвимые и сразу убегать во все стороны!
Что уже ни в какие ворота не лезет и даже в красную армию не получается!
Тут-то и поняли  Стоматологи, какая силища против них ополчилась – побросали все свои шатры и импортозамещение, скокнули всей кучей в арбу двухэтажную и без песен, без своего противного гогота – вмиг исчезли, словно их и не было.
– Уф! – тогда сказал Ослик Густавссон и сел на травку отдышаться, потому что, как только начал он упрямиться – престал вовсе дышать.
Ведь при упрямстве серьёзном нужно обязательно набрать побольше воздуха и стоять на своём, сколько духу хватит.
А если при упрямстве перевести дух, чуть вздохнуть, даже самую малость, – тогда упрямство сразу потеряет всё свое значение настоящее.
     Отдышался Ослик как следует, задудел в трубу дедушкину сигнал, что закончилась борьба и получилась полная "Победа!", залез на броневичок и горячо поблагодарил школьников-бегунов и солдат за помощь ценную и ещё попросил командира, чтобы наградил всех участников орденами и медалями.
     Стало в городе тихо и спокойно, никто не кричит про очи чёрные и не тренькает на гитаре безостановочно.
Ходит Ослик по улицам и улыбается всем, кого ни встретит на своём пути.
Беззубые пожилые граждане ему в ответ широко улыбаются и кланяются – совсем, как в достоматологические времена.
     А те, которые были опломбированные тоже начинали потихоньку очень робко улыбаться, смотреть друг на друга дружелюбно и даже пробовали как-то раскланиваться.
Но говорить комплименты и добрые пожелания пока у них не получалось – на это надо долгое время.
– Ничего, – говорил на это Ослик с улыбкой доброй – научатся как-нибудь потихоньку со временем.
И с тех пор Ослик Густавссон и сам стал стал мудрее – научился упрямиться и упираться всякому плохому нехорошему.