Притворись нормальной

Хотя бы раз попробуй ничего такого не рассказывать о себе . Ну скажи, что работаешь ассистентом, тем более это правда. Скажи, что любишь читать и по образованию учитель русского и литературы. Скажи, что отношения были, просто не получилось, так вышло, вернее не вышло. Ну не говори ты про эту астрологию, про Таро свое , тем более не вываливай на людей все свои сны и не придавливай сверху своими текстами. Никаких ссылок на каналы и соцсети, в них все слишком очевидно, никаких сложносочиненных вопросов, в ответах на которые лежат связки ключей от мужских сундучков и чемоданчиков, от их бронированных сейфов, от их пустых картонных коробок. И никогда, никогда больше не вспоминай при них про эти наши 11 лет, про страшную боль и потерю, про милый уют, про настоящую семью.
То, что для меня было возможностью проявить доверие, для каждого первого становилось увлекательным сюжетом для взрослых. Со всей своей хрупкой начинкой и экстрасенсорикой, я оказывалась живым клише: медсестра, училка, ведьма, милфа, а  самое главное, не против жмж.
Слишком сложно для восприятия. Слишком не так , как в жизни и в телевизоре.  Слишком плотные диалоги. Колкие. Острые. Быстрые. И как же хочется обвинить мужчин в полном отсутствии эмпатии, но я не буду этого делать. Они-то  как раз прекрасно меня считывают. Они меня видят. Покажись я вся как есть женщине, та в клочья порвется туманом, громко рассыплется бусинами по моей черной бездне, заглянет с фонариком в каждый уголок, смахнет паутинку, насует туда своего скарба и хлама.
Они нет. Они видят перед собой не меня, кого-то другого, сидящего в моем субтильном теле, поправляющего мою челку тонкими пальцами, обнимающего меня крепко-жилисто  каждую ночь, чтобы я не замерзла там между мирами,  чтобы вернулась.
Им смеется между строк кто-то очень безжалостный и сильный. Им хватает пары тройки встреч, чтобы укрепиться в своей слабости, неготовности, почти животной тревоге. Они не берут и не отдают, они участвуют в какой-то около сакральной оргии. От этого, наверное, устают очень. Едут потом домой, почему-то вымотанные , голодные, с легким чувством тяжести. А там дома простая, скандальная, но такая  понятная и нормальная  жена. С прохладными белыми грудями-грушами, с влажной пружинкой жестких волос на шее, с привычным пластмассовым своим маникюром. А эта странная история скоро забудется. И опять станет спокойно. Ну пару раз может и вспомнится как было остро-больно и громко, как было тесно и так опасно близко.
А еще таким не стыдно поделиться с другом, или с приятелями-мужиками, под распятую на хлебной доске вяленую горбушу и  слезливо нашептывающее пиво: была, парни, у меня одна ведьма, да видно, сам Бог отвел.
Когда-нибудь я встречу тебя и все тебе расскажу. Как было, есть и как будет. Я не убоюсь того, что испугаешься ты. А если и испугаешься, то не убежишь. А если и убежишь, то я больше не испугаюсь одиночества. Я столько теперь знаю о нем. У меня почти получилось его полюбить. А потом ты вернешься.